И потом, а кого спасать-то? В человеке присутствуют два начала, но это просто зародыши; возможность стать Божеством или Демоном, без приложения Воли они не вырастут и не обретут свободу. А Система, как раз, и является той силой, противодействуя которой человек и становится Человеком.
— Стой! — испуганно дернулась Катя. — А я?! Я что, тоже лишь программа?!
— Нет. Не вполне. Ведь ты заметила странности с пенсионеркой и тренершей.
— Точно... — облегченно выдохнула. — Но все равно, ты напугал...
Атон приблизился и прошептал на ухо:
— Я напугал не тебя... а демоническую часть в тебе… своими откровениями. Она боится утратить свое влияние на твой разум.
— Стоп! — обратила Катя внимание на другое. — Почему ты все время говоришь шепотом?
— Думал, уже и не спросишь... Просто за нами следят, — добавил он приглушенно.
— Кто?! — словно удар под дых получила. Почти задохнулась от накатившего страха. — Снова те бандиты?!
— Нет, — в глазах парня заплясало веселье. — Какая-то тетка в черных очках и парике, похожая на твою маму. Всю дорогу за нами кралась, а сейчас около сказочных животных прячется.
Девушка осторожно провела взглядом по указанной карусели. Действительно, около розового единорога, застывшего в прыжке с приподнятыми передними копытами, притаилась мама.
— Господи! — невольно вырвалось. — Лучше бы бандиты... — Катя уже устала краснеть и пытаться провалиться сквозь землю, когда та отчебучивала подобное. Прошипела: — Неужели она всерьез полагает, что в парике и очках ее не узнать?!
В последние недели родительница вела себя подозрительно тихо: в основном молчала, изредка бросая косые взгляды на дочь и тяжело вздыхая. Это настораживало и Катя усилила бдительность. Не напрасно. Уходя в институт, она делала на шкафу и ящиках стола ловушки. Приклеивала тоненькую полоску скотча с проколотыми иглой дырочками в линию. Потом проверяла — и скотч всегда оказывался разорван. В ее вещах ежедневно копались. Даже отлучившись на кухню, она слышала в коридоре шаги — сумочка и телефон непременно оказывались в другом положении.
— Мама боится, что я попала в секту и меня там зомбируют или подсаживают на наркотики. Сейчас этим активно запугивают по телевизору. А тут непонятные друзья, тошнит несколько дней... отследить цепочку умозаключений несложно.
— Система управляет ею через страх, а тебя контролирует через нее. Ты должна принять решение и съехать от родителей. Однако, помни: в первое время давление только усилится, поэтому будь осторожна. Удерживай эталонное состояние, тогда ничего страшного не случится...
— Легко говорить и давать советы, — проворчала девушка. — Но, чтобы снимать квартиру, нужно найти работу, а совмещать с учебой это непросто.
— Можешь пожить у меня... — и, заметив, как у собеседницы вытянулось лицо и подозрительно сощурились веки, захихикал: — Не волнуйся, отрабатывать не придется... — захихикал громче, — я и сам отлично готовлю. К тому же, меня не будет в городе до весны...
— Опять уезжаешь? — нахмурилась. — Спасибо, но нет. В квартире парня уж точно жить не буду... к тому же, я давно привыкла к закидонам родителей. И не собираюсь вот так срываться куда-то с бухты-барахты. Нужно сначала все хорошенько обдумать, взвесить... — ее лицо просветлело: — Кстати! Мама была не против, когда я с Владом гуляла... а давай-ка на пятнадцать минут притворимся парой. Возможно, это ее успокоит и на какое-то время она отстанет.
Девушка так воодушевилась, что перестала смотреть под ноги и поскользнулась на краю гигантской лужи у стадиона. Антон удержал за руку, но его кроссовки были безжалостно заляпаны грязью.
— Это плохая идея, — с сомнением покачал головой. — Ты должна до конца с ней разобраться. Сама.
— Ну пожалуйста! — схватилась за змейку на его куртке и умоляюще заглянула в глаза. — Пожаалуйста... пожаааалуйста... — заклянчила жалобным голосом. — Я что угодно для тебя сделаю...
Антон замер:
— Поосторожнее со словами. Нельзя давать открытых обещаний, особенно мужчинам.
Катя несколько мгновений пыталась сохранить жалобный вид, но не сдержалась и предательски рассмеялась.
— Мужчина? Где он? — заозиралась по сторонам. — Не обижайся, — потрепала по волосам, — но ты как подружка... или младший братишка.
— Противоречишь, — буркнул он и отвернулся. — Только что говорила, что не намерена жить с парнем.
Похоже, все-таки обиделся.
— Нет-нет, ты конечно вырастешь серьезным мужчиной. Лет через пять, — тут она с сомнением уставилась на спутника и поправилась: — или семь. Ты красив, умен, коммуникабелен...
— Не льсти мне так очевидно, — его лицо сделалось непроницаемым.
— … правда хиловат, но это поправимо спотрза... — договорить не успела, он резко притянул к себе. — Помолчи немного, — прошептал, почти касаясь губами уха, — и сделай вид, что наслаждаешься обнимашками...
Они постояли так пару минут.
— Как думаешь, может, мне куртку для верности расстегнуть? — вновь зашептал он.
— Н-нет... это лишнее...
Продолжая обнимать одной рукой, другой скользнул по рукаву ее пальто вниз и обхватил холодную ладонь в свою, согревая. Странное щекочущее чувство зародилось и начало нарастать внутри. Катя ощутила смущение, затем испуг и...
— Целоваться будем? — деловито поинтересовался парень. — Ну, чтобы у твоей мамы не осталось и тени сомнений...
Вздрогнула, отстранилась, посмотрела в упор. В его глазах плескалось едва сдерживаемое веселье. Тихо рассмеялась. Сразу отпустило. Ну и шутник, блин. Передразнила:
— Я не целуюсь с подружками, даже если те ну очень премиленькие.
И они вместе прыснули со смеху, не сводя друг с друга искрящихся глаз. Затем спохватились и одновременно умолкли — чуть не забыли про слежку.
— Давай быстренько прыгнем в автобус и оторвемся, — парень указал взглядом вбок на кусты. Мама уже успела сменить дислокацию. — Сделаем вид, что едем ко мне заниматься чем-нибудь взрослым. — И они, держась за руки, спешно зашагали к остановке.
— Хотя почему сделаем вид... — задумчиво прошептал, когда они с ходу впихнулись в первую притормозившую маршрутку, — ведь ты обещала мне что угодно...
Катя дернулась, но тут же взяла себя в руки. Он же явно вновь подшучивает.
— Поосторожнее со словами, — ответила в тон, — могу и согласиться...
Антон сразу посерьезнел:
— Ты такая дерзкая, потому что неопытна?
Ну нет, это слишком. Покраснела до корней волос. И, помахав на прощание, выскочила на следующей остановке. Нужно было побродить одной, продумать, что именно говорить маме о своем «новом парне».
Катя поняла, что накосячила, как только переступила порог дома. По вечерам родители устраивали языковые разминки: от мелких покусываний друг друга словами до более масштабных военных действий; и тогда, помимо грязной ругани, в пространство летели посуда, собачья шерсть и продукты питания. Сейчас же в квартире царило безмолвие — это непривычно резало слух и не сулило ничего хорошего.
По-мышиному юркнув к себе, она переоделась и достала из сумки конспекты на завтра. Живот неодобрительно заурчал, выпрашивая дровишек в топку, но девушка осталась непреклонна. Чувство самосохранения настойчиво твердило, что без веской причины не стоит покидать свое убежище.
Однако это не помогло. Через пару минут в дверь постучали, затем осторожно покашляли. Так культурно мог вести себя только отец. И действительно, из-за двери послышался его робкий голос:
— Пройди, пожалуйста на кухню. Мы хотим с тобой поговорить...
А это было уже и вовсе скверно. Катя слишком хорошо знала значение этого самого «мы». Сделав несколько глубоких затяжек воздухом, она, как арестант перед исполнением приговора, отправилась на место казни.
Родители сидели за обеденным столом и играли в образцовую семью. Присутствовал даже брат, но в отличие от матери, нервозность которой отчетливо проступала сквозь напускное спокойствие, и отца, смущенно опустившего глаза — его тяготил предстоящий разговор, брат расслабленно попивал чай и улыбался. Гаденько так, криво, было понятно — злорадствует, предвкушая взбучку.
— Ну! Начинай говорить! — пихнула родительница супруга в бок, отчего тот съежился еще больше.
— Э… в общем да... — сбиваясь, начал отец. — Сейчас главное учиться, закончить институт... — тут он запнулся и смолк окончательно.
— И это все?! — презрительно выдавила слова мать. — Передо мной тут столько распинался, а с дочерью нормально поговорить не можешь. Трус!!!
— Да ты!!! — отец злобно взмахнул руками. — Опять начинаешь?! — лицо исказила желчная гримаса.
— А что я такого сказала... — елейно-ехидно пропела мать. — Правду?
— Ах ты!!! — резкий удар кулаком по столу.
— Дзинь! — весело ответили кружки.
— Может, я пойду? — хмуро перебила девушка, — мне...
— Нет, — с нажимом перебила мать. — Ты останешься. — И приказала: — Сядь!!!
Катя с сомнением покосилась на приготовленный стул с изгрызенными Чапой ножками и грязной сидушкой, прикрытой газеткой. Ну просто потрясающая заботливость!
— Да уж лучше постою. Говорите быстрее, что хотели. Времени мало, завтра зачет. — Уж кому, как не ей, было известно, насколько могут растянуться эти их «вежливые» прелюдии.
— И кто тебе виноват?! — язвительно передразнила мать. — Нужно было готовиться, а не по улицам шляться до ночи... непонятно где и с кем! — затем, видимо спохватившись, сделала над собой усилие и продолжила приторно: — Катенька, ты еще слишком молода и сейчас все внимание должна уделять учебе. Ты же знаешь, мы из кожи вон лезем, все для тебя делаем — ты только учись. По мере выползания изо рта фраз ее голос неуклонно повышался, будто кто-то плавно вращал колесико громкости. — Не нужно тебе сейчас никаких свиданий, — здесь колесико дважды резко крутанули вправо, и он опасно забалансировал на повышенных тонах: — Вот получишь диплом, устроишься на работу и встретишь там достойного мужа — профессора или доктора постарше...
Катя давно поняла, что доктора постарше, с умным видом расхаживающие туда-сюда по коридорам больниц, всегда были тайной маминой страстью. Осторожно заметила:
— Но ведь ты сама говорила, что молодость быстро пройдет и одобряла такие встречи...
Родительницу неслабо тряхнуло, и колесико сразу вывернули на максимум:
— Так то же был Владислав!!! — взревела она. — А этот — смазливый школьник! Позор-то какой! Кто узнает — засмеет, с кем моя дочь таскается.
— Ему двадцать два, — прошептала девушка и умолкла. Это же надо так оплошать... Она почему-то полагала, что Влад внушил родительнице не совать нос, если дочь встречается с парнем. А он внушил расположение к себе лично. Ее рассеянный взгляд скользнул по столу и наткнулся на торжественную ухмылку брата — тот смаковал скандал большими глотками, щедро разбавляя его остывающим чаем из кружки.
— Да!!! Я все знаю! — с неуместным для ситуации ликованием вскричала мать и стекла завибрировали от звукового удара. — Что, думала, сможешь скрыть!? — победно растянула губы, откровенно наслаждаясь собственным превосходством. — Я из кустов все видела! Как он обниматься полез! А потом вешался на тебя! — и добавила, уже спокойнее, раздобрев после проглоченной вспышки злобы: — Он же совсем сопляк, к тому же, очевидно, что дурачок... ну зачем тебе такой нужен?
Катя побледнела, как меловая стена. Так мерзко вдруг стало, будто с ног до головы помоями облили. Ладно еще, что проследила и вынюхала, но зачем же вот так, в глаза... Ее словно разом лишили всех сил. С трудом шевеля непослушными губами, девушка прошептала:
— Мне уже двадцать три... я буду делать то, что посчитаю нужным.
— Что???!!! — взревела мать, мгновенно переменившись в лице. Казалось, у нее даже волосы на голове встали дыбом от бешенства. Отец плотнее укутал лицо в плечи и сполз ниже, пытаясь затеряться в промежутке между столом и стулом. А брат хихикнул в ладонь и быстро выскользнул из кухни.
— Что ты сейчас сказала?! — раскатистый голос матери загудел, как самолет на взлете, и она продолжила, с ненавистью выплевывая каждое слово:
— Ты живешь в моей квартире и будешь делать то, что я тебе скажу. После института сразу домой, усекла?! А твой телефон пока у меня полежит — нечего время на болтовню терять... — затем громкость немного снизили, и она закончила, смягчившись: — Слишком мы тебя разбаловали, вот и пустилась во все тяжкие. Но ничего, теперь каждый твой шаг контролировать буду!
Катя развернулась и на ватных ногах бросилась в комнату. Она все решила за одно мгновение. «Бежать. Отсюда нужно бежать», — пульсировала в голове лишь одна мысль.
— Потом еще и спасибо скажешь, — понесся следом самодовольный голос родительницы.
В коридоре с размаху налетела на брата. Он трепал ее сумочку: уже успел вытащить телефон и теперь копался в кошельке.
— Да подавитесь!!! Забирайте, все забирайте!!! — Заорала и вбежала к себе. Ее трясло, все плыло перед глазами. Внутри клокотала обида и злость. Она тут больше не задержится. Ни на одну секунду. На лету переоделась в уличное и ринулась к выходу.
— Убегает...? — пробормотал брат, слегка растерявшись от такого поворота дел. Но все же попытался удержать за руку. Рефлекторное круговое движение кистью — и она вырвалась из захвата.
— И пускай! Пусть бежит, сегодня же на коленях назад приползет! — последнее «напутствие» родительницы догнало уже в тамбуре. Слетев по лестнице, выскочила на улицу. В лицо ударил холодный ветер ноября. Но то был воздух свободы. И, вдохнув его полной грудью, устремилась вперед. Только вперед, не разбирая дороги. Вперед, не обращая внимание на удивленные взгляды прохожих. Вперед, пока хватало дыхания...
Пришла в себя уже где-то на северном. Она медленно брела вдоль рощи. Не кормленный живот жалобно урчал, а холод впивался в лицо и руки острыми иглами. Только сейчас осознала, что забыла надеть шарф и перчатки. Остановилась, когда поняла, что окончательно замерзла.
Осмотрелась: слева — голые деревья рощи, справа — высокая изгородь завода, обнесенная поверху колючей проволокой. Разделительной линией служила дорога. Изредка по ней проносились одна-две машины, добавляя мечущийся свет фар к тусклому свету фонарей по обочинам. Впереди замаячила пустая остановка автобусов. По времени очевидно близко к полуночи и последние уже мирно ночуют в своих гаражиках.
Девушка с сомнением покосилась на густые заросли деревьев, отбрасывающих на дорогу колышущиеся тени. Переночевать там? Или ползти вперед, к остановке? Нет, в роще она совсем окоченеет. И так уже зубы барабанную дробь выбивают. К тому же, с неба медленно сыпался снег…
С трудом преодолев последние метры, буквально рухнула на железное сиденье. Какое же оно холодное! Ну хоть навес над головой есть. Забилась в самый угол и задумалась. Телефона нет — позвонить той же Вике и напроситься в общагу не получится. Хотя, наверное, она бы лучше позвонила Владу. Транспорт уже не ходит, да и денег нет. Даже на проезд. Катя хранила их в кошельке и теперь корила себя за такую беспечность. Нужно всегда иметь стратегический запас в карманах. А сейчас там лишь подушечки орбит не первой свежести. И что теперь делать?
Из-за поворота плавно вырулила машина и притормозила напротив.
— Девушка, работаете?
— Что?!
— Ясно, извините... — и умчалась вперед.
Скоро стало понятно, что водитель имел ввиду, когда с подобным вопросом остановились еще двое. Очевидно, рядом точка для съема девиц легкого поведения.
— Стой! — испуганно дернулась Катя. — А я?! Я что, тоже лишь программа?!
— Нет. Не вполне. Ведь ты заметила странности с пенсионеркой и тренершей.
— Точно... — облегченно выдохнула. — Но все равно, ты напугал...
Атон приблизился и прошептал на ухо:
— Я напугал не тебя... а демоническую часть в тебе… своими откровениями. Она боится утратить свое влияние на твой разум.
— Стоп! — обратила Катя внимание на другое. — Почему ты все время говоришь шепотом?
— Думал, уже и не спросишь... Просто за нами следят, — добавил он приглушенно.
— Кто?! — словно удар под дых получила. Почти задохнулась от накатившего страха. — Снова те бандиты?!
— Нет, — в глазах парня заплясало веселье. — Какая-то тетка в черных очках и парике, похожая на твою маму. Всю дорогу за нами кралась, а сейчас около сказочных животных прячется.
Девушка осторожно провела взглядом по указанной карусели. Действительно, около розового единорога, застывшего в прыжке с приподнятыми передними копытами, притаилась мама.
— Господи! — невольно вырвалось. — Лучше бы бандиты... — Катя уже устала краснеть и пытаться провалиться сквозь землю, когда та отчебучивала подобное. Прошипела: — Неужели она всерьез полагает, что в парике и очках ее не узнать?!
В последние недели родительница вела себя подозрительно тихо: в основном молчала, изредка бросая косые взгляды на дочь и тяжело вздыхая. Это настораживало и Катя усилила бдительность. Не напрасно. Уходя в институт, она делала на шкафу и ящиках стола ловушки. Приклеивала тоненькую полоску скотча с проколотыми иглой дырочками в линию. Потом проверяла — и скотч всегда оказывался разорван. В ее вещах ежедневно копались. Даже отлучившись на кухню, она слышала в коридоре шаги — сумочка и телефон непременно оказывались в другом положении.
— Мама боится, что я попала в секту и меня там зомбируют или подсаживают на наркотики. Сейчас этим активно запугивают по телевизору. А тут непонятные друзья, тошнит несколько дней... отследить цепочку умозаключений несложно.
— Система управляет ею через страх, а тебя контролирует через нее. Ты должна принять решение и съехать от родителей. Однако, помни: в первое время давление только усилится, поэтому будь осторожна. Удерживай эталонное состояние, тогда ничего страшного не случится...
— Легко говорить и давать советы, — проворчала девушка. — Но, чтобы снимать квартиру, нужно найти работу, а совмещать с учебой это непросто.
— Можешь пожить у меня... — и, заметив, как у собеседницы вытянулось лицо и подозрительно сощурились веки, захихикал: — Не волнуйся, отрабатывать не придется... — захихикал громче, — я и сам отлично готовлю. К тому же, меня не будет в городе до весны...
— Опять уезжаешь? — нахмурилась. — Спасибо, но нет. В квартире парня уж точно жить не буду... к тому же, я давно привыкла к закидонам родителей. И не собираюсь вот так срываться куда-то с бухты-барахты. Нужно сначала все хорошенько обдумать, взвесить... — ее лицо просветлело: — Кстати! Мама была не против, когда я с Владом гуляла... а давай-ка на пятнадцать минут притворимся парой. Возможно, это ее успокоит и на какое-то время она отстанет.
Девушка так воодушевилась, что перестала смотреть под ноги и поскользнулась на краю гигантской лужи у стадиона. Антон удержал за руку, но его кроссовки были безжалостно заляпаны грязью.
— Это плохая идея, — с сомнением покачал головой. — Ты должна до конца с ней разобраться. Сама.
— Ну пожалуйста! — схватилась за змейку на его куртке и умоляюще заглянула в глаза. — Пожаалуйста... пожаааалуйста... — заклянчила жалобным голосом. — Я что угодно для тебя сделаю...
Антон замер:
— Поосторожнее со словами. Нельзя давать открытых обещаний, особенно мужчинам.
Катя несколько мгновений пыталась сохранить жалобный вид, но не сдержалась и предательски рассмеялась.
— Мужчина? Где он? — заозиралась по сторонам. — Не обижайся, — потрепала по волосам, — но ты как подружка... или младший братишка.
— Противоречишь, — буркнул он и отвернулся. — Только что говорила, что не намерена жить с парнем.
Похоже, все-таки обиделся.
— Нет-нет, ты конечно вырастешь серьезным мужчиной. Лет через пять, — тут она с сомнением уставилась на спутника и поправилась: — или семь. Ты красив, умен, коммуникабелен...
— Не льсти мне так очевидно, — его лицо сделалось непроницаемым.
— … правда хиловат, но это поправимо спотрза... — договорить не успела, он резко притянул к себе. — Помолчи немного, — прошептал, почти касаясь губами уха, — и сделай вид, что наслаждаешься обнимашками...
Они постояли так пару минут.
— Как думаешь, может, мне куртку для верности расстегнуть? — вновь зашептал он.
— Н-нет... это лишнее...
Продолжая обнимать одной рукой, другой скользнул по рукаву ее пальто вниз и обхватил холодную ладонь в свою, согревая. Странное щекочущее чувство зародилось и начало нарастать внутри. Катя ощутила смущение, затем испуг и...
— Целоваться будем? — деловито поинтересовался парень. — Ну, чтобы у твоей мамы не осталось и тени сомнений...
Вздрогнула, отстранилась, посмотрела в упор. В его глазах плескалось едва сдерживаемое веселье. Тихо рассмеялась. Сразу отпустило. Ну и шутник, блин. Передразнила:
— Я не целуюсь с подружками, даже если те ну очень премиленькие.
И они вместе прыснули со смеху, не сводя друг с друга искрящихся глаз. Затем спохватились и одновременно умолкли — чуть не забыли про слежку.
— Давай быстренько прыгнем в автобус и оторвемся, — парень указал взглядом вбок на кусты. Мама уже успела сменить дислокацию. — Сделаем вид, что едем ко мне заниматься чем-нибудь взрослым. — И они, держась за руки, спешно зашагали к остановке.
— Хотя почему сделаем вид... — задумчиво прошептал, когда они с ходу впихнулись в первую притормозившую маршрутку, — ведь ты обещала мне что угодно...
Катя дернулась, но тут же взяла себя в руки. Он же явно вновь подшучивает.
— Поосторожнее со словами, — ответила в тон, — могу и согласиться...
Антон сразу посерьезнел:
— Ты такая дерзкая, потому что неопытна?
Ну нет, это слишком. Покраснела до корней волос. И, помахав на прощание, выскочила на следующей остановке. Нужно было побродить одной, продумать, что именно говорить маме о своем «новом парне».
Глава 35. Перемены
Катя поняла, что накосячила, как только переступила порог дома. По вечерам родители устраивали языковые разминки: от мелких покусываний друг друга словами до более масштабных военных действий; и тогда, помимо грязной ругани, в пространство летели посуда, собачья шерсть и продукты питания. Сейчас же в квартире царило безмолвие — это непривычно резало слух и не сулило ничего хорошего.
По-мышиному юркнув к себе, она переоделась и достала из сумки конспекты на завтра. Живот неодобрительно заурчал, выпрашивая дровишек в топку, но девушка осталась непреклонна. Чувство самосохранения настойчиво твердило, что без веской причины не стоит покидать свое убежище.
Однако это не помогло. Через пару минут в дверь постучали, затем осторожно покашляли. Так культурно мог вести себя только отец. И действительно, из-за двери послышался его робкий голос:
— Пройди, пожалуйста на кухню. Мы хотим с тобой поговорить...
А это было уже и вовсе скверно. Катя слишком хорошо знала значение этого самого «мы». Сделав несколько глубоких затяжек воздухом, она, как арестант перед исполнением приговора, отправилась на место казни.
Родители сидели за обеденным столом и играли в образцовую семью. Присутствовал даже брат, но в отличие от матери, нервозность которой отчетливо проступала сквозь напускное спокойствие, и отца, смущенно опустившего глаза — его тяготил предстоящий разговор, брат расслабленно попивал чай и улыбался. Гаденько так, криво, было понятно — злорадствует, предвкушая взбучку.
— Ну! Начинай говорить! — пихнула родительница супруга в бок, отчего тот съежился еще больше.
— Э… в общем да... — сбиваясь, начал отец. — Сейчас главное учиться, закончить институт... — тут он запнулся и смолк окончательно.
— И это все?! — презрительно выдавила слова мать. — Передо мной тут столько распинался, а с дочерью нормально поговорить не можешь. Трус!!!
— Да ты!!! — отец злобно взмахнул руками. — Опять начинаешь?! — лицо исказила желчная гримаса.
— А что я такого сказала... — елейно-ехидно пропела мать. — Правду?
— Ах ты!!! — резкий удар кулаком по столу.
— Дзинь! — весело ответили кружки.
— Может, я пойду? — хмуро перебила девушка, — мне...
— Нет, — с нажимом перебила мать. — Ты останешься. — И приказала: — Сядь!!!
Катя с сомнением покосилась на приготовленный стул с изгрызенными Чапой ножками и грязной сидушкой, прикрытой газеткой. Ну просто потрясающая заботливость!
— Да уж лучше постою. Говорите быстрее, что хотели. Времени мало, завтра зачет. — Уж кому, как не ей, было известно, насколько могут растянуться эти их «вежливые» прелюдии.
— И кто тебе виноват?! — язвительно передразнила мать. — Нужно было готовиться, а не по улицам шляться до ночи... непонятно где и с кем! — затем, видимо спохватившись, сделала над собой усилие и продолжила приторно: — Катенька, ты еще слишком молода и сейчас все внимание должна уделять учебе. Ты же знаешь, мы из кожи вон лезем, все для тебя делаем — ты только учись. По мере выползания изо рта фраз ее голос неуклонно повышался, будто кто-то плавно вращал колесико громкости. — Не нужно тебе сейчас никаких свиданий, — здесь колесико дважды резко крутанули вправо, и он опасно забалансировал на повышенных тонах: — Вот получишь диплом, устроишься на работу и встретишь там достойного мужа — профессора или доктора постарше...
Катя давно поняла, что доктора постарше, с умным видом расхаживающие туда-сюда по коридорам больниц, всегда были тайной маминой страстью. Осторожно заметила:
— Но ведь ты сама говорила, что молодость быстро пройдет и одобряла такие встречи...
Родительницу неслабо тряхнуло, и колесико сразу вывернули на максимум:
— Так то же был Владислав!!! — взревела она. — А этот — смазливый школьник! Позор-то какой! Кто узнает — засмеет, с кем моя дочь таскается.
— Ему двадцать два, — прошептала девушка и умолкла. Это же надо так оплошать... Она почему-то полагала, что Влад внушил родительнице не совать нос, если дочь встречается с парнем. А он внушил расположение к себе лично. Ее рассеянный взгляд скользнул по столу и наткнулся на торжественную ухмылку брата — тот смаковал скандал большими глотками, щедро разбавляя его остывающим чаем из кружки.
— Да!!! Я все знаю! — с неуместным для ситуации ликованием вскричала мать и стекла завибрировали от звукового удара. — Что, думала, сможешь скрыть!? — победно растянула губы, откровенно наслаждаясь собственным превосходством. — Я из кустов все видела! Как он обниматься полез! А потом вешался на тебя! — и добавила, уже спокойнее, раздобрев после проглоченной вспышки злобы: — Он же совсем сопляк, к тому же, очевидно, что дурачок... ну зачем тебе такой нужен?
Катя побледнела, как меловая стена. Так мерзко вдруг стало, будто с ног до головы помоями облили. Ладно еще, что проследила и вынюхала, но зачем же вот так, в глаза... Ее словно разом лишили всех сил. С трудом шевеля непослушными губами, девушка прошептала:
— Мне уже двадцать три... я буду делать то, что посчитаю нужным.
— Что???!!! — взревела мать, мгновенно переменившись в лице. Казалось, у нее даже волосы на голове встали дыбом от бешенства. Отец плотнее укутал лицо в плечи и сполз ниже, пытаясь затеряться в промежутке между столом и стулом. А брат хихикнул в ладонь и быстро выскользнул из кухни.
— Что ты сейчас сказала?! — раскатистый голос матери загудел, как самолет на взлете, и она продолжила, с ненавистью выплевывая каждое слово:
— Ты живешь в моей квартире и будешь делать то, что я тебе скажу. После института сразу домой, усекла?! А твой телефон пока у меня полежит — нечего время на болтовню терять... — затем громкость немного снизили, и она закончила, смягчившись: — Слишком мы тебя разбаловали, вот и пустилась во все тяжкие. Но ничего, теперь каждый твой шаг контролировать буду!
Катя развернулась и на ватных ногах бросилась в комнату. Она все решила за одно мгновение. «Бежать. Отсюда нужно бежать», — пульсировала в голове лишь одна мысль.
— Потом еще и спасибо скажешь, — понесся следом самодовольный голос родительницы.
В коридоре с размаху налетела на брата. Он трепал ее сумочку: уже успел вытащить телефон и теперь копался в кошельке.
— Да подавитесь!!! Забирайте, все забирайте!!! — Заорала и вбежала к себе. Ее трясло, все плыло перед глазами. Внутри клокотала обида и злость. Она тут больше не задержится. Ни на одну секунду. На лету переоделась в уличное и ринулась к выходу.
— Убегает...? — пробормотал брат, слегка растерявшись от такого поворота дел. Но все же попытался удержать за руку. Рефлекторное круговое движение кистью — и она вырвалась из захвата.
— И пускай! Пусть бежит, сегодня же на коленях назад приползет! — последнее «напутствие» родительницы догнало уже в тамбуре. Слетев по лестнице, выскочила на улицу. В лицо ударил холодный ветер ноября. Но то был воздух свободы. И, вдохнув его полной грудью, устремилась вперед. Только вперед, не разбирая дороги. Вперед, не обращая внимание на удивленные взгляды прохожих. Вперед, пока хватало дыхания...
Пришла в себя уже где-то на северном. Она медленно брела вдоль рощи. Не кормленный живот жалобно урчал, а холод впивался в лицо и руки острыми иглами. Только сейчас осознала, что забыла надеть шарф и перчатки. Остановилась, когда поняла, что окончательно замерзла.
Осмотрелась: слева — голые деревья рощи, справа — высокая изгородь завода, обнесенная поверху колючей проволокой. Разделительной линией служила дорога. Изредка по ней проносились одна-две машины, добавляя мечущийся свет фар к тусклому свету фонарей по обочинам. Впереди замаячила пустая остановка автобусов. По времени очевидно близко к полуночи и последние уже мирно ночуют в своих гаражиках.
Девушка с сомнением покосилась на густые заросли деревьев, отбрасывающих на дорогу колышущиеся тени. Переночевать там? Или ползти вперед, к остановке? Нет, в роще она совсем окоченеет. И так уже зубы барабанную дробь выбивают. К тому же, с неба медленно сыпался снег…
С трудом преодолев последние метры, буквально рухнула на железное сиденье. Какое же оно холодное! Ну хоть навес над головой есть. Забилась в самый угол и задумалась. Телефона нет — позвонить той же Вике и напроситься в общагу не получится. Хотя, наверное, она бы лучше позвонила Владу. Транспорт уже не ходит, да и денег нет. Даже на проезд. Катя хранила их в кошельке и теперь корила себя за такую беспечность. Нужно всегда иметь стратегический запас в карманах. А сейчас там лишь подушечки орбит не первой свежести. И что теперь делать?
Из-за поворота плавно вырулила машина и притормозила напротив.
— Девушка, работаете?
— Что?!
— Ясно, извините... — и умчалась вперед.
Скоро стало понятно, что водитель имел ввиду, когда с подобным вопросом остановились еще двое. Очевидно, рядом точка для съема девиц легкого поведения.
