— И…? — спросил резко. — Чего ты ждешь от меня? — Он уже вновь был серьезным.
Рука замерла с занесенной вилкой.
— Ты не мог бы... — голос предательски дрогнул, — внушить мне забыть о тошноте?
— А думаешь... получится? — поинтересовался вкрадчиво.
Осторожно посмотрела из-под ресниц. Парень в упор ее разглядывал.
— Но мне казалось... — начала запинаясь и давясь словами, — с мамой так легко выходило... и когда на крышу вел... я не сопротивлялась... подумала, что...
— Я никогда не использовал внушение на тебе. На крышу ты пришла, так как сама этого хотела. Точнее, другая ты. У меня весьма слабые способности в гипнозе, чтобы заставить действовать против воли кого-то из наших...
Катя чувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд Влада и не смела поднять голову. На столик опустился занавес тишины.
Затем скрипнул стул, тень скользнула по столу, звук шагов поплыл и затих в отдалении. С замиранием поняла — все, ушел. Вилка затряслась и выскользнула из рук, а в груди начала разрастаться боль. Заморгала, стараясь отогнать непрошеные слезы. Полезла в сумочку за платочком и… на столе появилась глубокая чашка с горячим супом.
— Куриный с лапшой, — обрадованно выдохнула и подняла глаза. И залипла. Оцепенела. Разом потеряла все эмоции и мысли. Превратилась в одно сплошное внимание.
— Слушай мой голос, — вкрадчивый шепот Влада вторгся в сознание. — Сейчас тошнота пройдет и вернется обычный аппетит, — он то отдалялся, то вновь становился ближе, — и ты с удовольствием съешь этот милый супчик, — придвинул тарелку Кате.
В первое мгновение, когда смысл приказа только достиг разума, внутри зародился протест. Проигнорировала, просто пройдя мимо. И с удивлением увидела, как рука потянулась за ложкой. Ее рука. Пришла в себя, когда та уже чиркнула по пустой чашке. Прислушалась к ощущениям внутри — тошноты не было!
— Вот это да! — пораженно уставилась на парня. — Я все съела! — и набралась наглости: — А ты не мог бы раздобыть еще супа?
Влад улыбнулся и принес суп, потом пиццу, и еще пиццу, салатик, пирожные, три стакана чая... Катя то ела, то блаженно откидывалась на спинку стула, переваривая продукты. Хотелось расстегнуть пуговицу на джинсах и почесать растущее пузо, но ведь неудобно...
— Кажется, все, — с трудом выдавила, впитывая глазами последнее пирожное и с жалостью отодвигая блюдце. — Не могу больше.
— И это твой обычный аппетит? — рассмеялся парень. — Поехали, отвезу домой.
Девушка сразу напряглась и попыталась сесть ровно.
— Спасибо за помощь, — рассеянно прошлась по стене с часами. — Но я сама доберусь.
— Не доверяешь? — улыбка неуловимо изменилась. — И правильно... — И он ушел.
А потом — провал.
Кто-то настойчиво тряс за плечо: сначала легонько, потом сильнее. Открыла глаза. Над ней нависало лицо официантки:
— Девушка, мы закрываемся.
Дернулась. Подскочила. Извлекла телефон — без пятнадцати одиннадцать! Она что, задремала?! И даже не слышала, как Антон звонил — три пропущенных. Вот что значит наесться с голодухи — вся кровь к желудку прилила и голову обесточило. Подхватила сумочку и рванула на остановку маршруток, едва успела на последнюю.
А ночью ее накрыл кошмар. Ей снился парк. Было темно, а вокруг никого. И лишь голос Влада повсюду: носился по кронам деревьев, скрипел ветками, шелестел под ногами листьями. Потом на небо взошла луна. Полная. Посмотрела вверх и начала падать. Желтый круг стремительно увеличивался, приближаясь. И она разглядела стрелки. Это был циферблат. Обе стрелки замерли около цифры девять.
Проснулась от собственного крика, с бешено рвущимся пульсом и ощущением чего-то непоправимого. Подушка вся мокрая от пота... или от слез? Похоже, подсознание пыталось ей что-то сказать, вот только — что!? Кажется, снились часы из пиццерии на стене. И голос Влада. Может, он что-то делал с ней в эти два исчезнувших часа? Черт, нужно было официантку расспросить. А воздух вокруг... так мало воздуха! Распахнула окно и впустила в комнату морозную свежесть. Полегчало. Вернулась в кровать. Ну что за странные мысли в голове! Пообещала себе, что перед сном больше никакого обжорства.
Ноябрьские дни проносились один за другим и осень быстро уступала место зиме. Ее былые богатства — ковры из разноцветных листьев, щедро расстеленные в парках и скверах, постепенно тускнели и стремились к однородному коричневому. Словно не желая выделяться из этой круговерти жизни и смерти, люди также прикрыли цветные платья и кофты черно-синими куртками или пальто. Солнце все реже освещало темное небо и почти не грело, а холодные дожди несли после себя сырость и слякоть — улицы города опустели. Народ заполонил кафешки и мегацентры, увеличивая прибыль владельцам и оставляя уборщицам грязные следы и скверное настроение. По ночам в город пробирались заморозки; они покрывали лужи тоненькой ломкой пленкой и Катя, по утрам спешащая в институт, невольно рушила эти слабые, недавно зародившиеся льдинки.
С Антоном они договорились о встрече вблизи аттракционов в людной части парка (девушка больше не настаивала на прогулках в куширях), и теперь она торопливо шла в условленное место. Силуэты редких прохожих порой выныривали с боков, но сразу же пропадали из поля зрения. Да, в такую погоду лучше сидеть дома, закутавшись в плед и с кружкой горячего чая в руках. Она обогнула бассейн, давно закрывшийся на ремонт, прошла мимо новой гостиницы для спортсменов, оставила позади гигантский дуб, под которым летом привязывали лошадей и пони, увидела аттракционы и повернула в сторону, к скамейкам.
Парня приметила сразу — одетый в желтую куртку с капюшоном, голубые джинсы и белые кроссовки, он сидел на лавочке и кормил голубей, бросая им крупу прямо из пачки. Птицы жадно набрасывались на еду: они вытягивали шеи, хлопали крыльями и громко гулили. И, хотя пища сыпалась щедрыми жменями, пытались отпихнуть друг друга и урвать зерен побольше.
Завидев Катю, он скормил остатки крупы, выбросил пустой пакет в урну, откинул капюшон и улыбнулся. Потом бегло осмотрел с головы до ног:
— Как самочувствие? Саша сказала, тебя постоянно тошнит.
— Уже прошло, — в ответ кивнула девушка. Как именно прошло, рассказывать совсем не хотелось.
И они неспешно двинулись по аллее парка. Аттракционы, понятное дело, не работали. Желающих ловить холодный ветер, вытирая штанами мокрые сиденья, не находилось. И это радовало — толпы отдыхающих бы отвлекали и расстраивали доверительное общение.
— Что это было? В доме у тренерши? — девушка сразу перешла к волнующей теме.
Собеседник немного помолчал, а затем тихо поинтересовался:
— А то, как объясняет Мила... тебя совсем не устраивает?
— С ума сошел?! — от возмущения Катя остановилась и развернулась лицом. — Она же трактует все с позиции Бога. А я не верю, что где-то там, — дважды ткнула указательным пальцем в небо, — сидит старец с бородкой и подглядывает за мной. И что нужно вести себя хорошо, чтобы он, — снова тык-тык вверх, — пустил пожить к себе.
— Это очень примитивный взгляд на религию, — засмеялся спутник.
— И я совсем не доверяю священникам, — буркнула девушка и забубнила: — Учится у нас сынок священника, так за три года ни разу рта не открыл, зато зачеты с первого раза сдает — вот они, связи. Я все понять не могла — вроде как все тянет билет и отвечает; но однажды он пораньше прибежал и попросил в книжке ответ найти... а у него на листке вопросы были записаны. Короче, оказалось, ему говорят, какой выучить, а он даже не учит, нет! Даже один билет запомнить не может, просто ответ переписывает и зачитывает нужному экзаменатору. При этом, что вытянет — не важно, отвечает свой, который просто не кладут в общую кучу. Удивительно, но при этом он призывает к праведности и честности, молится, крестится и всегда наскребает псевдонищим мелочь.
Произнося эту тираду, Катя внимательно разглядывала грязные каблуки своих сапог и тщательно счищала налипшие комья земли об расположенный в шаге бордюр.
— А почему ты не поговоришь об этом с ним? Или с его отцом?
— Вот еще! — от удивления замерла с занесенным сапогом. — Зачем?! Врагов себе наживать?! — заметила между каблуком и подошвой особо жирный кусок грязи. Да, бордюром такой не убрать...
— Но ведь, получив диплом, он устроится на работу и будет калечить людей, — голос Антона был серьезен и строг. — Ты осознаешь это?
— Ну да... — протянула девушка, нашарив глазами подходящий предмет. — Но при чем тут я?! — подняла с земли веточку и вернулась к прерванному занятию. — Ведь не я ставлю ему зачеты... — и, поколебавшись, добавила: — Я как-то намекнула, а он ответил, что, мол, в медицину не пойдет, а просто высшее нужно... — она наконец закончила чистку обуви и отшвырнула ставшую ненужной палочку.
— Еще как пойдет, — парень проследил глазами траекторию полета. — Просто сейчас его совесть требует оправданий. Потом они изменятся или станут не нужны вовсе. А ты, как вижу, слова Нила про потворство злу так и не осознала...
Катя открыла было рот, чтобы напомнить про грабителей в парке и что из этого вышло, но Антон неожиданно опередил:
— Хорошо, я сам поговорю с ними.
— С кем?! — выпучила глаза девушка.
— Ну с твоим одногруппником и его отцом.
— Постой-постой... — ей вдруг сделалось дурно. Ведь просто повозмущаться хотела, сболтнуть без последствий. А он! Ну прям как наивный чукотский мальчик! Вдруг живо представила, как парень заходит в церковь, беседует со священником. Тот соглашается с обвинениями, оправдывается типа: «Это бесы попутали, исправлюсь...». А потом верзилы «случайно» встречают его в переулке и портят лицо. А те же преподы, у которых сынок священника зачеты сдает, начинают валить ее на экзаменах. И Катя затараторила, подгоняемая сильным внутренним смятением, сбиваясь и путая слова: — Нет-нет... не нужно... не говори с ними... это просто такие люди... потом еще отомстят. Я просто... просто поражаюсь, что верующие могут вести себя подобным образом. Быть настолько лживыми и двуличными...
— Религия тут ни при чем, — оборвал парень, — без нее они были бы еще хуже.
— Все равно! — ткнула пальцем в грудь. — Не смей... Слышишь?!
Собеседник помрачнел:
— Ну… если ты настолько боишься, тогда не буду.
Девушка облегченно выдохнула. И Антон, взяв под локоть, потянул по дорожке дальше.
— Видишь ли, одно и тоже событие можно объяснить по-разному.
На лице Кати отразилось замешательство.
— Это я к первоначальному вопросу вернулся. Про тренершу.
— А… — дошло наконец. — Ну да, понятное дело...
— Мировоззрение говорящего и определяет картину объяснения, — продолжил парень. — Принято считать, что одно объяснение более приближено к истине, чем другое; но на самом деле верное понимание достигается и вовсе без слов...
Где-то левее, на дороге за парком, раздались яростные гудки машины.
— Би-би-и-и... — переругивалась с ней другая. Очевидно, водители не поделили полосу движения. Через минуту все стихло и внимание вернулось к прерванному диалогу. Попыталась подумать снова...
— Ну нет! Боже мой! Не философь, выражайся яснее! Вот сейчас машины сигналили. Мы-то с тобой знаем, — сощурила глаза, — что это такие металлические штуковины с четырьмя колесами издавали звуковые сигналы. А дикарь, живущий вне цивилизации, затрясся бы в ужасе, решив, что это рычат демоны. Ведь очевидно же, чье объяснение тут будет верным. Ну какие демоны в наше время?! — Катя развела руки в стороны и потрясла ими. — Чистой воды невежество. Может, еще и вампиры существуют?!
— Вампиры — это как раз отголоски знаний о демонах. Просто жизненную силу заменили на кровь для наглядности. И в дом, то есть разум человека, они действительно не могут войти без разрешения, поэтому демоны пытаются сделать свой образ привлекательным, и в СМИ штампуют фильмы про красавцев-вампиров, наделенных сверхсилой и человечностью... но они всего лишь вечно голодные сущности… бездушные и лишенные всякой романтики.
— Давай ближе к делу, — оборвала спутница, — мы теряем время. Твоя позиция про демонов ясна. Допустим, это так, и в доме тренерши мы столкнулись с одной из подобных тварей. Но почему тогда встреченная нами пенсионерка сначала говорила о ней как о богачке, а через час — как о полоумной нищенке?
— Потому, что она — часть Системы, — прошептал Антон.
— И…?
— Тренерша, несомненно, была демоном. А они способны внедряться в Систему, создавая иллюзии и подстраивая ее под себя. Иллюзии, которые Система делает реальностью. Люди же являются ее частью, и, если они невнимательны, Система легко «переписывает» им участки памяти; всеми силами стараясь скрыть присутствие на Земле демонов. Ведь Система, фактически, — это некая программа эволюции физических тел на планете; и ее цель — заставить людей вкладывать все внимание и энергию в нее саму, в мир материи и животных инстинктов… Поэтому, пожилая женщина у калитки и не заметила, что в ее памяти произошла подмена.
— Как так? — опешила девушка, проигнорировав информацию о демонах и сосредоточившись лишь на последнем предложении, — И все же, я не понимаю, как такое можно не заметить?! — внутри зародилась и начала нарастать неясная тревога. — Это что, как в фильме «Люди в черном»? Щелк! И человеку удалили часть памяти? А потом что-то дописали?
Антон покачал головой:
— Все намного проще. Чтобы это заметить, должен быть осознающий. Тот, кто заметит.
Катя наморщила лоб и сдвинула к переносице брови, словно стараясь собрать мысли в кучу:
— Совсем не поняла. Есть пенсионерка, она человек, личность. Этого недостаточно?
— Нет. Ты никак не можешь понять, что люди по большому счету «не живут», они эксплуатируются Системой и являются своего рода программами. А может ли программа осознать, что изменились параметры в ее базе данных? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Однако, изначально в каждом дремлет тот, кто может проснуться. И чем больше человек осознан, тем более жив и неподвластен Системе.
— Погоди... — изумилась девушка, — то есть, ты утверждаешь, что все люди, которые контактировали с тренершей… что все они... что у всех них была переписана память?!
— Ну почти так… — он улыбнулся, прочитав на лице собеседницы недоумение вкупе с неверием, и уточнил: — Это делается Волей. Демоны создают вокруг себя иллюзию, заставляя Систему прогибаться и прикрывать их. Ведь если их присутствие будет раскрыто и доказано, люди поймут, что, помимо окружающего их материального мира, есть и другие, тонкоматериальные миры, у них поменяются приоритеты в жизни, они перестанут так слепо кормить Систему собой, будут стремиться к осознанности… Понятно, что Системе это крайне невыгодно, и она будет сопротивляться до последнего. Конечно, теоретически, человек из окружения демона может обнаружить неладное, особенно, если уже пробуждается... но потом полагает, что ему «показалось», а на утро все и вовсе выглядит сном. Ночью Система частенько модифицирует людям «прошивку».
Катя долго молчала, думала и недоверчиво косилась на спутника. Наконец нехотя согласилась:
— Ну ладно... Допустим и это. Но почему в таком случае еще никто не догадался уничтожить Систему… или тех же демонов? И спасти людей?
— Систему уничтожить невозможно, без нее не будет и этого материального мира, и наших физических тел.
Рука замерла с занесенной вилкой.
— Ты не мог бы... — голос предательски дрогнул, — внушить мне забыть о тошноте?
— А думаешь... получится? — поинтересовался вкрадчиво.
Осторожно посмотрела из-под ресниц. Парень в упор ее разглядывал.
— Но мне казалось... — начала запинаясь и давясь словами, — с мамой так легко выходило... и когда на крышу вел... я не сопротивлялась... подумала, что...
— Я никогда не использовал внушение на тебе. На крышу ты пришла, так как сама этого хотела. Точнее, другая ты. У меня весьма слабые способности в гипнозе, чтобы заставить действовать против воли кого-то из наших...
Катя чувствовала на себе пристальный, изучающий взгляд Влада и не смела поднять голову. На столик опустился занавес тишины.
Затем скрипнул стул, тень скользнула по столу, звук шагов поплыл и затих в отдалении. С замиранием поняла — все, ушел. Вилка затряслась и выскользнула из рук, а в груди начала разрастаться боль. Заморгала, стараясь отогнать непрошеные слезы. Полезла в сумочку за платочком и… на столе появилась глубокая чашка с горячим супом.
— Куриный с лапшой, — обрадованно выдохнула и подняла глаза. И залипла. Оцепенела. Разом потеряла все эмоции и мысли. Превратилась в одно сплошное внимание.
— Слушай мой голос, — вкрадчивый шепот Влада вторгся в сознание. — Сейчас тошнота пройдет и вернется обычный аппетит, — он то отдалялся, то вновь становился ближе, — и ты с удовольствием съешь этот милый супчик, — придвинул тарелку Кате.
В первое мгновение, когда смысл приказа только достиг разума, внутри зародился протест. Проигнорировала, просто пройдя мимо. И с удивлением увидела, как рука потянулась за ложкой. Ее рука. Пришла в себя, когда та уже чиркнула по пустой чашке. Прислушалась к ощущениям внутри — тошноты не было!
— Вот это да! — пораженно уставилась на парня. — Я все съела! — и набралась наглости: — А ты не мог бы раздобыть еще супа?
Влад улыбнулся и принес суп, потом пиццу, и еще пиццу, салатик, пирожные, три стакана чая... Катя то ела, то блаженно откидывалась на спинку стула, переваривая продукты. Хотелось расстегнуть пуговицу на джинсах и почесать растущее пузо, но ведь неудобно...
— Кажется, все, — с трудом выдавила, впитывая глазами последнее пирожное и с жалостью отодвигая блюдце. — Не могу больше.
— И это твой обычный аппетит? — рассмеялся парень. — Поехали, отвезу домой.
Девушка сразу напряглась и попыталась сесть ровно.
— Спасибо за помощь, — рассеянно прошлась по стене с часами. — Но я сама доберусь.
— Не доверяешь? — улыбка неуловимо изменилась. — И правильно... — И он ушел.
А потом — провал.
Кто-то настойчиво тряс за плечо: сначала легонько, потом сильнее. Открыла глаза. Над ней нависало лицо официантки:
— Девушка, мы закрываемся.
Дернулась. Подскочила. Извлекла телефон — без пятнадцати одиннадцать! Она что, задремала?! И даже не слышала, как Антон звонил — три пропущенных. Вот что значит наесться с голодухи — вся кровь к желудку прилила и голову обесточило. Подхватила сумочку и рванула на остановку маршруток, едва успела на последнюю.
А ночью ее накрыл кошмар. Ей снился парк. Было темно, а вокруг никого. И лишь голос Влада повсюду: носился по кронам деревьев, скрипел ветками, шелестел под ногами листьями. Потом на небо взошла луна. Полная. Посмотрела вверх и начала падать. Желтый круг стремительно увеличивался, приближаясь. И она разглядела стрелки. Это был циферблат. Обе стрелки замерли около цифры девять.
Проснулась от собственного крика, с бешено рвущимся пульсом и ощущением чего-то непоправимого. Подушка вся мокрая от пота... или от слез? Похоже, подсознание пыталось ей что-то сказать, вот только — что!? Кажется, снились часы из пиццерии на стене. И голос Влада. Может, он что-то делал с ней в эти два исчезнувших часа? Черт, нужно было официантку расспросить. А воздух вокруг... так мало воздуха! Распахнула окно и впустила в комнату морозную свежесть. Полегчало. Вернулась в кровать. Ну что за странные мысли в голове! Пообещала себе, что перед сном больше никакого обжорства.
Глава 34. Плохая идея
Ноябрьские дни проносились один за другим и осень быстро уступала место зиме. Ее былые богатства — ковры из разноцветных листьев, щедро расстеленные в парках и скверах, постепенно тускнели и стремились к однородному коричневому. Словно не желая выделяться из этой круговерти жизни и смерти, люди также прикрыли цветные платья и кофты черно-синими куртками или пальто. Солнце все реже освещало темное небо и почти не грело, а холодные дожди несли после себя сырость и слякоть — улицы города опустели. Народ заполонил кафешки и мегацентры, увеличивая прибыль владельцам и оставляя уборщицам грязные следы и скверное настроение. По ночам в город пробирались заморозки; они покрывали лужи тоненькой ломкой пленкой и Катя, по утрам спешащая в институт, невольно рушила эти слабые, недавно зародившиеся льдинки.
С Антоном они договорились о встрече вблизи аттракционов в людной части парка (девушка больше не настаивала на прогулках в куширях), и теперь она торопливо шла в условленное место. Силуэты редких прохожих порой выныривали с боков, но сразу же пропадали из поля зрения. Да, в такую погоду лучше сидеть дома, закутавшись в плед и с кружкой горячего чая в руках. Она обогнула бассейн, давно закрывшийся на ремонт, прошла мимо новой гостиницы для спортсменов, оставила позади гигантский дуб, под которым летом привязывали лошадей и пони, увидела аттракционы и повернула в сторону, к скамейкам.
Парня приметила сразу — одетый в желтую куртку с капюшоном, голубые джинсы и белые кроссовки, он сидел на лавочке и кормил голубей, бросая им крупу прямо из пачки. Птицы жадно набрасывались на еду: они вытягивали шеи, хлопали крыльями и громко гулили. И, хотя пища сыпалась щедрыми жменями, пытались отпихнуть друг друга и урвать зерен побольше.
Завидев Катю, он скормил остатки крупы, выбросил пустой пакет в урну, откинул капюшон и улыбнулся. Потом бегло осмотрел с головы до ног:
— Как самочувствие? Саша сказала, тебя постоянно тошнит.
— Уже прошло, — в ответ кивнула девушка. Как именно прошло, рассказывать совсем не хотелось.
И они неспешно двинулись по аллее парка. Аттракционы, понятное дело, не работали. Желающих ловить холодный ветер, вытирая штанами мокрые сиденья, не находилось. И это радовало — толпы отдыхающих бы отвлекали и расстраивали доверительное общение.
— Что это было? В доме у тренерши? — девушка сразу перешла к волнующей теме.
Собеседник немного помолчал, а затем тихо поинтересовался:
— А то, как объясняет Мила... тебя совсем не устраивает?
— С ума сошел?! — от возмущения Катя остановилась и развернулась лицом. — Она же трактует все с позиции Бога. А я не верю, что где-то там, — дважды ткнула указательным пальцем в небо, — сидит старец с бородкой и подглядывает за мной. И что нужно вести себя хорошо, чтобы он, — снова тык-тык вверх, — пустил пожить к себе.
— Это очень примитивный взгляд на религию, — засмеялся спутник.
— И я совсем не доверяю священникам, — буркнула девушка и забубнила: — Учится у нас сынок священника, так за три года ни разу рта не открыл, зато зачеты с первого раза сдает — вот они, связи. Я все понять не могла — вроде как все тянет билет и отвечает; но однажды он пораньше прибежал и попросил в книжке ответ найти... а у него на листке вопросы были записаны. Короче, оказалось, ему говорят, какой выучить, а он даже не учит, нет! Даже один билет запомнить не может, просто ответ переписывает и зачитывает нужному экзаменатору. При этом, что вытянет — не важно, отвечает свой, который просто не кладут в общую кучу. Удивительно, но при этом он призывает к праведности и честности, молится, крестится и всегда наскребает псевдонищим мелочь.
Произнося эту тираду, Катя внимательно разглядывала грязные каблуки своих сапог и тщательно счищала налипшие комья земли об расположенный в шаге бордюр.
— А почему ты не поговоришь об этом с ним? Или с его отцом?
— Вот еще! — от удивления замерла с занесенным сапогом. — Зачем?! Врагов себе наживать?! — заметила между каблуком и подошвой особо жирный кусок грязи. Да, бордюром такой не убрать...
— Но ведь, получив диплом, он устроится на работу и будет калечить людей, — голос Антона был серьезен и строг. — Ты осознаешь это?
— Ну да... — протянула девушка, нашарив глазами подходящий предмет. — Но при чем тут я?! — подняла с земли веточку и вернулась к прерванному занятию. — Ведь не я ставлю ему зачеты... — и, поколебавшись, добавила: — Я как-то намекнула, а он ответил, что, мол, в медицину не пойдет, а просто высшее нужно... — она наконец закончила чистку обуви и отшвырнула ставшую ненужной палочку.
— Еще как пойдет, — парень проследил глазами траекторию полета. — Просто сейчас его совесть требует оправданий. Потом они изменятся или станут не нужны вовсе. А ты, как вижу, слова Нила про потворство злу так и не осознала...
Катя открыла было рот, чтобы напомнить про грабителей в парке и что из этого вышло, но Антон неожиданно опередил:
— Хорошо, я сам поговорю с ними.
— С кем?! — выпучила глаза девушка.
— Ну с твоим одногруппником и его отцом.
— Постой-постой... — ей вдруг сделалось дурно. Ведь просто повозмущаться хотела, сболтнуть без последствий. А он! Ну прям как наивный чукотский мальчик! Вдруг живо представила, как парень заходит в церковь, беседует со священником. Тот соглашается с обвинениями, оправдывается типа: «Это бесы попутали, исправлюсь...». А потом верзилы «случайно» встречают его в переулке и портят лицо. А те же преподы, у которых сынок священника зачеты сдает, начинают валить ее на экзаменах. И Катя затараторила, подгоняемая сильным внутренним смятением, сбиваясь и путая слова: — Нет-нет... не нужно... не говори с ними... это просто такие люди... потом еще отомстят. Я просто... просто поражаюсь, что верующие могут вести себя подобным образом. Быть настолько лживыми и двуличными...
— Религия тут ни при чем, — оборвал парень, — без нее они были бы еще хуже.
— Все равно! — ткнула пальцем в грудь. — Не смей... Слышишь?!
Собеседник помрачнел:
— Ну… если ты настолько боишься, тогда не буду.
Девушка облегченно выдохнула. И Антон, взяв под локоть, потянул по дорожке дальше.
— Видишь ли, одно и тоже событие можно объяснить по-разному.
На лице Кати отразилось замешательство.
— Это я к первоначальному вопросу вернулся. Про тренершу.
— А… — дошло наконец. — Ну да, понятное дело...
— Мировоззрение говорящего и определяет картину объяснения, — продолжил парень. — Принято считать, что одно объяснение более приближено к истине, чем другое; но на самом деле верное понимание достигается и вовсе без слов...
Где-то левее, на дороге за парком, раздались яростные гудки машины.
— Би-би-и-и... — переругивалась с ней другая. Очевидно, водители не поделили полосу движения. Через минуту все стихло и внимание вернулось к прерванному диалогу. Попыталась подумать снова...
— Ну нет! Боже мой! Не философь, выражайся яснее! Вот сейчас машины сигналили. Мы-то с тобой знаем, — сощурила глаза, — что это такие металлические штуковины с четырьмя колесами издавали звуковые сигналы. А дикарь, живущий вне цивилизации, затрясся бы в ужасе, решив, что это рычат демоны. Ведь очевидно же, чье объяснение тут будет верным. Ну какие демоны в наше время?! — Катя развела руки в стороны и потрясла ими. — Чистой воды невежество. Может, еще и вампиры существуют?!
— Вампиры — это как раз отголоски знаний о демонах. Просто жизненную силу заменили на кровь для наглядности. И в дом, то есть разум человека, они действительно не могут войти без разрешения, поэтому демоны пытаются сделать свой образ привлекательным, и в СМИ штампуют фильмы про красавцев-вампиров, наделенных сверхсилой и человечностью... но они всего лишь вечно голодные сущности… бездушные и лишенные всякой романтики.
— Давай ближе к делу, — оборвала спутница, — мы теряем время. Твоя позиция про демонов ясна. Допустим, это так, и в доме тренерши мы столкнулись с одной из подобных тварей. Но почему тогда встреченная нами пенсионерка сначала говорила о ней как о богачке, а через час — как о полоумной нищенке?
— Потому, что она — часть Системы, — прошептал Антон.
— И…?
— Тренерша, несомненно, была демоном. А они способны внедряться в Систему, создавая иллюзии и подстраивая ее под себя. Иллюзии, которые Система делает реальностью. Люди же являются ее частью, и, если они невнимательны, Система легко «переписывает» им участки памяти; всеми силами стараясь скрыть присутствие на Земле демонов. Ведь Система, фактически, — это некая программа эволюции физических тел на планете; и ее цель — заставить людей вкладывать все внимание и энергию в нее саму, в мир материи и животных инстинктов… Поэтому, пожилая женщина у калитки и не заметила, что в ее памяти произошла подмена.
— Как так? — опешила девушка, проигнорировав информацию о демонах и сосредоточившись лишь на последнем предложении, — И все же, я не понимаю, как такое можно не заметить?! — внутри зародилась и начала нарастать неясная тревога. — Это что, как в фильме «Люди в черном»? Щелк! И человеку удалили часть памяти? А потом что-то дописали?
Антон покачал головой:
— Все намного проще. Чтобы это заметить, должен быть осознающий. Тот, кто заметит.
Катя наморщила лоб и сдвинула к переносице брови, словно стараясь собрать мысли в кучу:
— Совсем не поняла. Есть пенсионерка, она человек, личность. Этого недостаточно?
— Нет. Ты никак не можешь понять, что люди по большому счету «не живут», они эксплуатируются Системой и являются своего рода программами. А может ли программа осознать, что изменились параметры в ее базе данных? — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Однако, изначально в каждом дремлет тот, кто может проснуться. И чем больше человек осознан, тем более жив и неподвластен Системе.
— Погоди... — изумилась девушка, — то есть, ты утверждаешь, что все люди, которые контактировали с тренершей… что все они... что у всех них была переписана память?!
— Ну почти так… — он улыбнулся, прочитав на лице собеседницы недоумение вкупе с неверием, и уточнил: — Это делается Волей. Демоны создают вокруг себя иллюзию, заставляя Систему прогибаться и прикрывать их. Ведь если их присутствие будет раскрыто и доказано, люди поймут, что, помимо окружающего их материального мира, есть и другие, тонкоматериальные миры, у них поменяются приоритеты в жизни, они перестанут так слепо кормить Систему собой, будут стремиться к осознанности… Понятно, что Системе это крайне невыгодно, и она будет сопротивляться до последнего. Конечно, теоретически, человек из окружения демона может обнаружить неладное, особенно, если уже пробуждается... но потом полагает, что ему «показалось», а на утро все и вовсе выглядит сном. Ночью Система частенько модифицирует людям «прошивку».
Катя долго молчала, думала и недоверчиво косилась на спутника. Наконец нехотя согласилась:
— Ну ладно... Допустим и это. Но почему в таком случае еще никто не догадался уничтожить Систему… или тех же демонов? И спасти людей?
— Систему уничтожить невозможно, без нее не будет и этого материального мира, и наших физических тел.
