На мгновение удалось освободиться, и девочка вновь рванула к окну, но тут же получила удар в живот, согнулась пополам, а в глазах потемнело от боли. Она осела на пол, неуклюже приложившись о край стола головой, и перед внутренним взором заплясали желтые звездочки.
В памяти всплыли слова отца, что бороться нужно до конца, стараться быть лучшей и всегда добиваться цели, и девочка встала на четвереньки и тяжело поползла к окну, стесывая кожу колен о шершавый бетон и царапая ладони. Нужно выбраться отсюда, иначе она погибнет, задохнется или сгорит заживо. Ей всего пятнадцать, она должна выжить! Невидимый враг больше не мешал, словно оставил в покое, сдавшись под напором ее решимости. Девочка подняла руки вверх, схватилась за оконную раму, и начала распрямляться. Краем внимания зацепила раздражающий звук: чайник все это время продолжал надрывно свистеть…
И тут на нее обрушились потоки холодной воды.
Ольга закашлялась, пытаясь вытолкнуть жидкость из носа, заморгала и покачнулась. Голова кружилась и пульсировала тупой болью, живот тянуло, содранную кожу колен и ладоней щипало от воды. Свист чайника видоизменился, сделался прерывистым и превратился в иной звук. Это на улице оглушительно пиликала сигнализация чьей-то машины. Она с трудом взяла в фокус силуэт напротив — человек определенно был ей знаком. А еще через пару секунд узнавание накрыло ее окончательно — Катя. Перед ней стояла Катя, сжимая в руках пустую пятилетровую бутылку, и ее глаза от страха казались огромными.
— Что надо? — ворчливо выплюнул Нил, когда девушка набрала его в четыре утра.
— Приезжай срочно… — пробормотала чуть слышно.
— Ты время-то видела? Только лег — и на тебе! — начал было возмущаться староста. — Я у вас что, типа мальчик по вызову?
— Ольга пыталась с окна спрыгнуть…
Когда Нил вошел в комнату, виновница переполоха сидела в мокрой рваной ночнушке, обхватив себя руками; она тряслась, стучала зубами и слабо реагировала на расспросы. Катя закутала ее в плед и поведала свою версию ночных событий.
Ее разбудила сигнализация машины: то ли владелец слишком чувствительную поставил, то ли взаправду ворюга какой посягнул — неясно, но сам хозяин явно куда-то свалил, ибо истошная трель иномарки «иу-иу-иу», рассекающая ночную тишину, была способна и мертвого поднять. Катя заворочалась туда-сюда, ожидая разборок со стороны соседей с логическим завершением этого безобразия, как вдруг увидела, что Ольга села в кровати.
— Поспишь тут, как же! — завозмущалась уже вслух, — накупят машин, уроды, под окнами понаставят, сиглалку на всю врубят, а нам терпеть! — и она плавно закончила свою гневную тираду.
Как странно, Ольга уже давно должна была влиться в монолог, добавив свою порцию праведного негодования. Однако она просто сидела, уперев остекленевший взгляд в стену, и молчала.
— Эй… — сделала Катя еще одну попытку, — ты меня слышишь?
А в ответ — тишина под аккомпанемент уличной трели. И тут Ольга встала, поправила ночную рубашку, и, мерно покачиваясь, направилась на кухню. Там она замерла над газовой плитой и простояла еще минут десять, все больше пугая отсутствием реакции на вопросы при широко распахнутых глазах. Катя даже ладонью перед носом помахала — ноль эмоций. Затем Ольга побрела в ванную, оттуда в прихожую, где попыталась открыть замок входной двери. При этом ее пальцы соскальзывали с задвижки, то ли не хватало сил отпереть, то ли поворачивала ее в другую сторону…
Катя встревожилась уже не на шутку: если раздетый лунатик по лестнице начнет шастать, какие будут последствия? Соседи криво посмотрят — это еще ладно, а вдруг скатится со ступенек и шею себе сломает? Нельзя было ее выпускать. И она мягко сместила Олину ладонь с замка, хотя, похоже, та все равно бы не справилась. Хозяйка квартиры сделала шаг назад, развернулась и прошаркала на балкон.
— Эй, ты куда! — поймала ее за пижаму. — Стой!
Новоиспеченная сомнамбула даже ухом не повела, все в таком же молчании принялась методично разжимать захват, упорно выкручивать ткань, а следом резко дернула. Чуть руку в запястье не выломала, хорошо, что пижама порвалась, оставив в скрюченных пальцах нехилый кусок. А следом Кате стало по-настоящему страшно: Ольга распахнула окно и легко села на раму. Конечно, лунатики порой ходят по крышам, но сейчас внизу не было даже карниза! Тут вариант верный — свободное падение с восьмого этажа на асфальт.
— И вот, — закончила пересказ Катя, — сначала мы долго боролись, потом пришлось окатить суицидницу водой. Но она отбивалась, как сумасшедшая, — девушка продемонстрировала Нилу багровые синяки на руках, царапины и следы зубов. Тяжело вздохнула и покосилась на хозяйку квартиры.
И Ольга заговорила — сбивчиво, тихо, хлюпая носом и роняя слезы:
— Мне снилось… вспоминалось… что мы в сельской местности живем… в старом доме на первом этаже… а потом пожар случился. Хотела в дверь выбежать, но мама меня закрыла. Огонь и дым уже пробрались в комнату, поэтому я полезла в окно…
Катя устало вздохнула. Не зря ее В.Д предупреждал. Если бы у машины сигнализация не сработала, пришлось бы Ольгу с асфальта сейчас соскребать. Как-то беспринципно прозвучала в голове эта мысль. Она тоскливо поморщилась. Прошла на кухню, распотрошила хозяйскую аптечку и накапала успокоительное. Немного себе, и побольше — Ольге, еще и таблетку снотворного для верности ей присовокупила. Виновница переполоха переоделась в сухое и сразу отрубилась, а Катя отозвала Нила в сторону и дорассказала происшествие:
— Когда я оттащила Ольгу в комнату и вернулась закрыть окно, то невольно взглянула вниз. У соседнего подъезда под деревом стоял мужчина. И хоть расстояние до него было немаленьким, мне показалось, что он смотрел прямо на наш балкон.
— Как он выглядел? — сузил глаза староста.
— Как Гипножаба… — прошептала чуть слышно.
— Ясно, — помрачнел Нил. — Мозгоправ воздействовал на эмоциональный фон жертвы, нагнал тоски, и это изменило сюжет сна. Затем вызвал резкий приступ страха, и разум дорисовал пожар, заставив тело убегать и спасаться.
— И что? Он вот так просто может убить любого? И никто его не остановит?
— Когда человек невнимателен, особенно если зациклен на чем-то: страхе, злости, отчаянье, — это проще простого. Если же управляет своими мыслями и чувствами, то контроль распространяется и на сон. Он отследит внешнее влияние, и подобный номер уже не прокатит, — староста скривился и с неохотой продолжил, — Я бы его прижал, но пока не могу — докторишка работает на правительство. Эксперименты проводит в своей больничке, превращая здоровых в психически больных, — он невесело усмехнулся. — А крышуют его с самых верхов, «элита» хочет заполучить наиболее эффективное средство контроля над человеческим сознанием. Как будто им уже достигнутого мало…
А утром приехала Мила и подменила Катю. Они решили, что Ольгу пока нельзя оставлять без присмотра.
Катя побежала на учебу, а после обеда заскочила за своими вещами. Хотелось успеть перевезти их в новое жилище, ведь потом еще работать в ночную смену. В дверях она столкнулась с Нилом — тот как раз уходил.
— Пошли, — щедро предложил он, — отвезу тебя. — Поволок кульки вниз, но вдруг сморщился и чуть не выронил ворох пакетов.
— Что такое? Болит рука? — встрепенулась девушка.
— Все нормально, — проворчал и, выгрузив баулы на улицу, бесцеремонно набил ими багажник. Пока ехали, Катя с подозрением косилась на водителя — машину сегодня он вел левой. Через двадцать минут припарковал ее по нужному адресу. Внедорожник замер, а староста вылез наружу и нахмурился:
— Вроде вижу, а глаза не верят. Это… хм, строение… и правда обитаемо?
— Ну да, энергетика не очень, — нехотя согласилась девушка.
Они приблизились к подъезду, вспугнув под липой заросшего мужика неприятной наружности: он что-то нечленораздельно промычал и, покачиваясь, пробрел мимо. Нил проводил силуэт глазами и скептически заметил:
— Судя по объему стеклотары у останков лавочки и другим признакам — живут тут шатуны, да кикиморы и лешие, не иначе.
Катя скуксилась еще больше — она и сама понимала, что место не айс, но на лучшее не хватило денег.
— Вместо цветов под окнами — сорняки и грязища, — на ходу описывал открывающиеся виды староста, — окурки, пивные банки, — он хотел пнуть одну, но, видимо, пожалел туфли и вернул ногу назад. Продолжил перечисление, — Игрушки, сломанные и облезшие, погребенные под слоем земли, полусгнившее тряпье и мусор… использованные презики, которые бросают прямо из окон, — примерно проложил траекторию глазами, остановив их на балконе второго этажа. — И тут, смотри, кто-то свою постельку сушит, — кивком указал на полосатый ватный матрас времен СССР с желтоватым пятном на боку в окружении похожих пятен, но более заскорузлых и старых. — Не твои ли соседушки, случайно?
— Вряд ли, — буркнула в ответ, тем не менее понимая, что он, скорее всего, прав.
Темная дыра подъезда угрюмо встретила их сыростью и холодом, обшарпанными стенами с незамысловатыми матерными словами и покореженными ящиками для писем. Наверх вела облезлая лестница со следами давно ушедшей в небытие коричневой краски. Несколько непонятных луж украшали пол, и, судя по тошнотворному духу блевотины, мочи и паров спирта, имели смешанный состав. В дальнем углу виднелась маленькая кучка, состоящая из свежеотложенных коричневых фрагментов, окропленных брызгами желтоватой субстанции. Да, здесь где попало гадят не только люди.
— Ты точно хочешь тут жить? — Нил извлек из кармана отутюженный платочек и прикрыл им нос. — Я могу снять тебе нормальную квартиру, чисто по-дружески… — его лицо все больше серело, — мы ведь даже в комнату еще не зашли.
— Спасибо, но нет — сама справлюсь. К тому же, в анатомичке и похуже гадости видела, да еще и перекусывала над ними бутербродами.
Пока они двигались с баулами по бесконечно длинному коридору, из приоткрытых дверей высовывались любопытные, кидаясь в новеньких взглядами: мутными, настороженными, липкими, завистливыми, откровенно враждебными — разными, только вот добрых не было. Ни единого. Даже дети казались какими-то странными: одни бешеные, злые — проносились мимо, толкая друг дружку, другие — запуганные, жались по стенам и не поднимали глаз. Но и тех и других объединял один признак — они были в помятой одежде, нечесаные и чумазые.
Наполнение комнаты староста комментировать не стал, а сразу сделал второй заход:
— Вот скажи, в чем проблема принять мою помощь? К чему все эти сложности на пустом месте?
— Нил, не начинай! — Катя быстро распаковала пару кульков и начала равномерно распределять вещи по ящикам старого комода. — Я не люблю быть должной, чувствовать себя обязанной…
— Ты думаешь, мне что-то нужно взамен? Серьезно? — он выдержал драматическую паузу. — Просто-напросто я на сто процентов уверен, что у тебя здесь сразу возникнут проблемы, а твои проблемы как по волшебству становятся моими. А по поводу комплексов — избавься уже от них! С тобой же невозможно конструктивно вести диалог, — подытожил он.
— И не веди, — буркнула девушка, — меня здесь все устраивает.
— Да ну! — староста повысил голос, и его акцент стал безжалостно кромсать слова, — Готов поспорить, ты не протянешь тут и недели! Это днище, черная дыра, где вращается всякий сброд. Если сюда случайно занесет нормального человека, он либо поддастся царящему здесь нравственному разложению, либо будет грести из этого говна всеми четырьмя конечностями. Хотя, думаю, даже безногие поползут на руках…
— Не преувеличивай! — Катя распахнула дверцу шкафа, и та, неожиданно хрустнув, сама прыгнула в руки, повиснув на одной петле. — Полагаю, здесь есть разные люди, ведь жизненные обстоятельства могут складываться не всегда так, как нам хочется, — она осторожно выровняла крен двери, освободив доступ к полкам. — Легко говорить, если всегда был богат. Спасибо, что подвез, но дальше я сама.
— Окей! — разозлился спутник, его терпение на этом исчерпалось окончательно. — Когда возникнут трудности, мне не звони, набирай Антона. — И он выскользнул на свободу.
Девушка быстро нашла место оставшимся вещам и отправилась на работу, следующее утро отсидела на лекциях, потом затарилась продуктами и вернулась в общагу.
Древняя тарахтелка внушала опасения, особенно, когда с ходу «потеряла» дверцу морозильника, но, благо, продукты охлаждала. Двухкомфорочная почерневшая плитка на тумбе тоже выглядела сомнительно: Катя осторожно воткнула в розетку вилку, у основания замотанную синей изолентой. И… О чудо! Она тоже работала. Хорошо, что хоть эти «удобства» есть в комнате. А в душ и на работе можно сходить. Сбегав в санузел, девушка умылась, помедитировала и провалилась в сон.
— И чего ты сегодня такая довольная? — Влад стоял с бокалом в руке и криво улыбался.
— Ну… там, где она поселилась, каждого второго легко можно сделать убийцей… — Пантера вызывающе раскинулась на диване, вытянув вперед свои длинные ноги.
Влад безразлично пробежался по ее фигуре глазами, остановив внимание на высоких сапогах, пачкающих подошвами бежевую обивку.
— Ну, попытайся, — он приподнял бокал в жесте «за здоровье» и пригубил немного янтарной жидкости. — У тебя же напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Да и жизнь, как посмотрю, ничему не учит, — кивком указал на ее перебинтованное запястье.
— Котовский… — прошипела девушка, — тварь! Эта рана заживает, как у обычного человека. Моя регенерация не срабатывает.
— Это потому, что твоя регенерация — иллюзия. Точнее, она становится реальностью с позволения Системы. А Нил в подобное не верит, и Система ему подмахивает. Как интересно, правда?
— То есть, если я его прикончу, рука сразу заживет? — сузила глаза Пантера.
— Весьма вероятно. Но ты не сможешь.
— Вот увидиш-ш-шь…
— Не советую даже думать об этом. Потерпи, Ледышка уже вовсю обрабатывает нашего проповедника. Мы Котовского достанем, и очень скоро, — он сделал очередной глоток, поставил фужер на крышку и сел на крутящийся стул подле инструмента.
— Я слышала, Дима опять провалился, — Олеся одернула черную майку до края лифчика, оголив верх упругой груди, и встала с места. Мягко ступая, приблизилась и грациозно взяла бокал за ножку. Отпила немного, но вдруг поперхнулась и отшвырнула бокал. С трудом выдавила, — Это же яблочный сок…
Собеседник усмехнулся:
— Конечно. Ведь алкоголь рассеивает внимание, а это большая роскошь в наше неспокойное время.
Пантера обошла собеседника со спины, наклонилась и приобняла парня сзади. Интимно прошептала на ухо, — Так вот, как только Гипножаба начал «обработку», во дворе сработала сигнализация… и час не смолкала.
— Да, не повезло, — спокойно заметил Влад.
— Подозрительное невезение… — она пробралась под майку и заскользила ладонями вниз, — если раскроется участие в этом кого-то из нашей группы, то ему крупно не поздоровится.
Парень перехватил руки и развернулся лицом:
— Это не я. Но ты мне лучше ответь: мне известно, что Мастер давал задание убить Катю. Еще тогда, осенью. — Пантера вздрогнула. — Вонючке он тоже приказал это сделать? Или то была личная инициатива твоего ненормального дружка?
Пантера нервно облизнула губы и хищно улыбнулась:
— Я думала, ты разозлишься, поэтому не говорила раньше. Мы с Вонючкой изначально ее ненавидели… поэтому, когда Мастер приказал убить, лишь обрадовались. Он обещал передать преемственность мне, если получится.
В памяти всплыли слова отца, что бороться нужно до конца, стараться быть лучшей и всегда добиваться цели, и девочка встала на четвереньки и тяжело поползла к окну, стесывая кожу колен о шершавый бетон и царапая ладони. Нужно выбраться отсюда, иначе она погибнет, задохнется или сгорит заживо. Ей всего пятнадцать, она должна выжить! Невидимый враг больше не мешал, словно оставил в покое, сдавшись под напором ее решимости. Девочка подняла руки вверх, схватилась за оконную раму, и начала распрямляться. Краем внимания зацепила раздражающий звук: чайник все это время продолжал надрывно свистеть…
И тут на нее обрушились потоки холодной воды.
Ольга закашлялась, пытаясь вытолкнуть жидкость из носа, заморгала и покачнулась. Голова кружилась и пульсировала тупой болью, живот тянуло, содранную кожу колен и ладоней щипало от воды. Свист чайника видоизменился, сделался прерывистым и превратился в иной звук. Это на улице оглушительно пиликала сигнализация чьей-то машины. Она с трудом взяла в фокус силуэт напротив — человек определенно был ей знаком. А еще через пару секунд узнавание накрыло ее окончательно — Катя. Перед ней стояла Катя, сжимая в руках пустую пятилетровую бутылку, и ее глаза от страха казались огромными.
— Что надо? — ворчливо выплюнул Нил, когда девушка набрала его в четыре утра.
— Приезжай срочно… — пробормотала чуть слышно.
— Ты время-то видела? Только лег — и на тебе! — начал было возмущаться староста. — Я у вас что, типа мальчик по вызову?
— Ольга пыталась с окна спрыгнуть…
Когда Нил вошел в комнату, виновница переполоха сидела в мокрой рваной ночнушке, обхватив себя руками; она тряслась, стучала зубами и слабо реагировала на расспросы. Катя закутала ее в плед и поведала свою версию ночных событий.
Ее разбудила сигнализация машины: то ли владелец слишком чувствительную поставил, то ли взаправду ворюга какой посягнул — неясно, но сам хозяин явно куда-то свалил, ибо истошная трель иномарки «иу-иу-иу», рассекающая ночную тишину, была способна и мертвого поднять. Катя заворочалась туда-сюда, ожидая разборок со стороны соседей с логическим завершением этого безобразия, как вдруг увидела, что Ольга села в кровати.
— Поспишь тут, как же! — завозмущалась уже вслух, — накупят машин, уроды, под окнами понаставят, сиглалку на всю врубят, а нам терпеть! — и она плавно закончила свою гневную тираду.
Как странно, Ольга уже давно должна была влиться в монолог, добавив свою порцию праведного негодования. Однако она просто сидела, уперев остекленевший взгляд в стену, и молчала.
— Эй… — сделала Катя еще одну попытку, — ты меня слышишь?
А в ответ — тишина под аккомпанемент уличной трели. И тут Ольга встала, поправила ночную рубашку, и, мерно покачиваясь, направилась на кухню. Там она замерла над газовой плитой и простояла еще минут десять, все больше пугая отсутствием реакции на вопросы при широко распахнутых глазах. Катя даже ладонью перед носом помахала — ноль эмоций. Затем Ольга побрела в ванную, оттуда в прихожую, где попыталась открыть замок входной двери. При этом ее пальцы соскальзывали с задвижки, то ли не хватало сил отпереть, то ли поворачивала ее в другую сторону…
Катя встревожилась уже не на шутку: если раздетый лунатик по лестнице начнет шастать, какие будут последствия? Соседи криво посмотрят — это еще ладно, а вдруг скатится со ступенек и шею себе сломает? Нельзя было ее выпускать. И она мягко сместила Олину ладонь с замка, хотя, похоже, та все равно бы не справилась. Хозяйка квартиры сделала шаг назад, развернулась и прошаркала на балкон.
— Эй, ты куда! — поймала ее за пижаму. — Стой!
Новоиспеченная сомнамбула даже ухом не повела, все в таком же молчании принялась методично разжимать захват, упорно выкручивать ткань, а следом резко дернула. Чуть руку в запястье не выломала, хорошо, что пижама порвалась, оставив в скрюченных пальцах нехилый кусок. А следом Кате стало по-настоящему страшно: Ольга распахнула окно и легко села на раму. Конечно, лунатики порой ходят по крышам, но сейчас внизу не было даже карниза! Тут вариант верный — свободное падение с восьмого этажа на асфальт.
— И вот, — закончила пересказ Катя, — сначала мы долго боролись, потом пришлось окатить суицидницу водой. Но она отбивалась, как сумасшедшая, — девушка продемонстрировала Нилу багровые синяки на руках, царапины и следы зубов. Тяжело вздохнула и покосилась на хозяйку квартиры.
И Ольга заговорила — сбивчиво, тихо, хлюпая носом и роняя слезы:
— Мне снилось… вспоминалось… что мы в сельской местности живем… в старом доме на первом этаже… а потом пожар случился. Хотела в дверь выбежать, но мама меня закрыла. Огонь и дым уже пробрались в комнату, поэтому я полезла в окно…
Катя устало вздохнула. Не зря ее В.Д предупреждал. Если бы у машины сигнализация не сработала, пришлось бы Ольгу с асфальта сейчас соскребать. Как-то беспринципно прозвучала в голове эта мысль. Она тоскливо поморщилась. Прошла на кухню, распотрошила хозяйскую аптечку и накапала успокоительное. Немного себе, и побольше — Ольге, еще и таблетку снотворного для верности ей присовокупила. Виновница переполоха переоделась в сухое и сразу отрубилась, а Катя отозвала Нила в сторону и дорассказала происшествие:
— Когда я оттащила Ольгу в комнату и вернулась закрыть окно, то невольно взглянула вниз. У соседнего подъезда под деревом стоял мужчина. И хоть расстояние до него было немаленьким, мне показалось, что он смотрел прямо на наш балкон.
— Как он выглядел? — сузил глаза староста.
— Как Гипножаба… — прошептала чуть слышно.
— Ясно, — помрачнел Нил. — Мозгоправ воздействовал на эмоциональный фон жертвы, нагнал тоски, и это изменило сюжет сна. Затем вызвал резкий приступ страха, и разум дорисовал пожар, заставив тело убегать и спасаться.
— И что? Он вот так просто может убить любого? И никто его не остановит?
— Когда человек невнимателен, особенно если зациклен на чем-то: страхе, злости, отчаянье, — это проще простого. Если же управляет своими мыслями и чувствами, то контроль распространяется и на сон. Он отследит внешнее влияние, и подобный номер уже не прокатит, — староста скривился и с неохотой продолжил, — Я бы его прижал, но пока не могу — докторишка работает на правительство. Эксперименты проводит в своей больничке, превращая здоровых в психически больных, — он невесело усмехнулся. — А крышуют его с самых верхов, «элита» хочет заполучить наиболее эффективное средство контроля над человеческим сознанием. Как будто им уже достигнутого мало…
А утром приехала Мила и подменила Катю. Они решили, что Ольгу пока нельзя оставлять без присмотра.
Глава 30. Самое дно
Катя побежала на учебу, а после обеда заскочила за своими вещами. Хотелось успеть перевезти их в новое жилище, ведь потом еще работать в ночную смену. В дверях она столкнулась с Нилом — тот как раз уходил.
— Пошли, — щедро предложил он, — отвезу тебя. — Поволок кульки вниз, но вдруг сморщился и чуть не выронил ворох пакетов.
— Что такое? Болит рука? — встрепенулась девушка.
— Все нормально, — проворчал и, выгрузив баулы на улицу, бесцеремонно набил ими багажник. Пока ехали, Катя с подозрением косилась на водителя — машину сегодня он вел левой. Через двадцать минут припарковал ее по нужному адресу. Внедорожник замер, а староста вылез наружу и нахмурился:
— Вроде вижу, а глаза не верят. Это… хм, строение… и правда обитаемо?
— Ну да, энергетика не очень, — нехотя согласилась девушка.
Они приблизились к подъезду, вспугнув под липой заросшего мужика неприятной наружности: он что-то нечленораздельно промычал и, покачиваясь, пробрел мимо. Нил проводил силуэт глазами и скептически заметил:
— Судя по объему стеклотары у останков лавочки и другим признакам — живут тут шатуны, да кикиморы и лешие, не иначе.
Катя скуксилась еще больше — она и сама понимала, что место не айс, но на лучшее не хватило денег.
— Вместо цветов под окнами — сорняки и грязища, — на ходу описывал открывающиеся виды староста, — окурки, пивные банки, — он хотел пнуть одну, но, видимо, пожалел туфли и вернул ногу назад. Продолжил перечисление, — Игрушки, сломанные и облезшие, погребенные под слоем земли, полусгнившее тряпье и мусор… использованные презики, которые бросают прямо из окон, — примерно проложил траекторию глазами, остановив их на балконе второго этажа. — И тут, смотри, кто-то свою постельку сушит, — кивком указал на полосатый ватный матрас времен СССР с желтоватым пятном на боку в окружении похожих пятен, но более заскорузлых и старых. — Не твои ли соседушки, случайно?
— Вряд ли, — буркнула в ответ, тем не менее понимая, что он, скорее всего, прав.
Темная дыра подъезда угрюмо встретила их сыростью и холодом, обшарпанными стенами с незамысловатыми матерными словами и покореженными ящиками для писем. Наверх вела облезлая лестница со следами давно ушедшей в небытие коричневой краски. Несколько непонятных луж украшали пол, и, судя по тошнотворному духу блевотины, мочи и паров спирта, имели смешанный состав. В дальнем углу виднелась маленькая кучка, состоящая из свежеотложенных коричневых фрагментов, окропленных брызгами желтоватой субстанции. Да, здесь где попало гадят не только люди.
— Ты точно хочешь тут жить? — Нил извлек из кармана отутюженный платочек и прикрыл им нос. — Я могу снять тебе нормальную квартиру, чисто по-дружески… — его лицо все больше серело, — мы ведь даже в комнату еще не зашли.
— Спасибо, но нет — сама справлюсь. К тому же, в анатомичке и похуже гадости видела, да еще и перекусывала над ними бутербродами.
Пока они двигались с баулами по бесконечно длинному коридору, из приоткрытых дверей высовывались любопытные, кидаясь в новеньких взглядами: мутными, настороженными, липкими, завистливыми, откровенно враждебными — разными, только вот добрых не было. Ни единого. Даже дети казались какими-то странными: одни бешеные, злые — проносились мимо, толкая друг дружку, другие — запуганные, жались по стенам и не поднимали глаз. Но и тех и других объединял один признак — они были в помятой одежде, нечесаные и чумазые.
Наполнение комнаты староста комментировать не стал, а сразу сделал второй заход:
— Вот скажи, в чем проблема принять мою помощь? К чему все эти сложности на пустом месте?
— Нил, не начинай! — Катя быстро распаковала пару кульков и начала равномерно распределять вещи по ящикам старого комода. — Я не люблю быть должной, чувствовать себя обязанной…
— Ты думаешь, мне что-то нужно взамен? Серьезно? — он выдержал драматическую паузу. — Просто-напросто я на сто процентов уверен, что у тебя здесь сразу возникнут проблемы, а твои проблемы как по волшебству становятся моими. А по поводу комплексов — избавься уже от них! С тобой же невозможно конструктивно вести диалог, — подытожил он.
— И не веди, — буркнула девушка, — меня здесь все устраивает.
— Да ну! — староста повысил голос, и его акцент стал безжалостно кромсать слова, — Готов поспорить, ты не протянешь тут и недели! Это днище, черная дыра, где вращается всякий сброд. Если сюда случайно занесет нормального человека, он либо поддастся царящему здесь нравственному разложению, либо будет грести из этого говна всеми четырьмя конечностями. Хотя, думаю, даже безногие поползут на руках…
— Не преувеличивай! — Катя распахнула дверцу шкафа, и та, неожиданно хрустнув, сама прыгнула в руки, повиснув на одной петле. — Полагаю, здесь есть разные люди, ведь жизненные обстоятельства могут складываться не всегда так, как нам хочется, — она осторожно выровняла крен двери, освободив доступ к полкам. — Легко говорить, если всегда был богат. Спасибо, что подвез, но дальше я сама.
— Окей! — разозлился спутник, его терпение на этом исчерпалось окончательно. — Когда возникнут трудности, мне не звони, набирай Антона. — И он выскользнул на свободу.
Девушка быстро нашла место оставшимся вещам и отправилась на работу, следующее утро отсидела на лекциях, потом затарилась продуктами и вернулась в общагу.
Древняя тарахтелка внушала опасения, особенно, когда с ходу «потеряла» дверцу морозильника, но, благо, продукты охлаждала. Двухкомфорочная почерневшая плитка на тумбе тоже выглядела сомнительно: Катя осторожно воткнула в розетку вилку, у основания замотанную синей изолентой. И… О чудо! Она тоже работала. Хорошо, что хоть эти «удобства» есть в комнате. А в душ и на работе можно сходить. Сбегав в санузел, девушка умылась, помедитировала и провалилась в сон.
— И чего ты сегодня такая довольная? — Влад стоял с бокалом в руке и криво улыбался.
— Ну… там, где она поселилась, каждого второго легко можно сделать убийцей… — Пантера вызывающе раскинулась на диване, вытянув вперед свои длинные ноги.
Влад безразлично пробежался по ее фигуре глазами, остановив внимание на высоких сапогах, пачкающих подошвами бежевую обивку.
— Ну, попытайся, — он приподнял бокал в жесте «за здоровье» и пригубил немного янтарной жидкости. — У тебя же напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Да и жизнь, как посмотрю, ничему не учит, — кивком указал на ее перебинтованное запястье.
— Котовский… — прошипела девушка, — тварь! Эта рана заживает, как у обычного человека. Моя регенерация не срабатывает.
— Это потому, что твоя регенерация — иллюзия. Точнее, она становится реальностью с позволения Системы. А Нил в подобное не верит, и Система ему подмахивает. Как интересно, правда?
— То есть, если я его прикончу, рука сразу заживет? — сузила глаза Пантера.
— Весьма вероятно. Но ты не сможешь.
— Вот увидиш-ш-шь…
— Не советую даже думать об этом. Потерпи, Ледышка уже вовсю обрабатывает нашего проповедника. Мы Котовского достанем, и очень скоро, — он сделал очередной глоток, поставил фужер на крышку и сел на крутящийся стул подле инструмента.
— Я слышала, Дима опять провалился, — Олеся одернула черную майку до края лифчика, оголив верх упругой груди, и встала с места. Мягко ступая, приблизилась и грациозно взяла бокал за ножку. Отпила немного, но вдруг поперхнулась и отшвырнула бокал. С трудом выдавила, — Это же яблочный сок…
Собеседник усмехнулся:
— Конечно. Ведь алкоголь рассеивает внимание, а это большая роскошь в наше неспокойное время.
Пантера обошла собеседника со спины, наклонилась и приобняла парня сзади. Интимно прошептала на ухо, — Так вот, как только Гипножаба начал «обработку», во дворе сработала сигнализация… и час не смолкала.
— Да, не повезло, — спокойно заметил Влад.
— Подозрительное невезение… — она пробралась под майку и заскользила ладонями вниз, — если раскроется участие в этом кого-то из нашей группы, то ему крупно не поздоровится.
Парень перехватил руки и развернулся лицом:
— Это не я. Но ты мне лучше ответь: мне известно, что Мастер давал задание убить Катю. Еще тогда, осенью. — Пантера вздрогнула. — Вонючке он тоже приказал это сделать? Или то была личная инициатива твоего ненормального дружка?
Пантера нервно облизнула губы и хищно улыбнулась:
— Я думала, ты разозлишься, поэтому не говорила раньше. Мы с Вонючкой изначально ее ненавидели… поэтому, когда Мастер приказал убить, лишь обрадовались. Он обещал передать преемственность мне, если получится.
