- Может тебе еще лекарства какие-нибудь привезти? Или еще что-нибудь?
- Спасибо, не надо.
Все, хватит, пора взять себя в руки. И я их складываю на груди, разворачиваясь лицом к Сергею:
- Чего ты хотел?
- Проведать.
У него такой беззащитный вид с этим его букетом, что я отворачиваюсь снова.
- Ну, проведал… Чего дальше?
Несмотря на мою резкость, его голос остается мягким:
- Маш. Скажи мне, вот, почему ты такая агрессивная?
Почему, почему… Чего искать логику в женских поступках?!
- Ну, я же приехал по-человечески. Вчера, мне показалось…
- Тебе показалось!
Мой взбрык угасает… Да понимаю я все Сереж, но что я могу поделать, если меня, то псих колотит, то слеза колбасит!
- Извини, не обращай внимания.
Поднимаю глаза к потолку и так и стою, уперев руки в бока.
- Нет, если чего-то нужно, ты скажи, не стесняйся. Я сейчас метнусь и назад, это, как говориться не проблема.
Его слова вызывают у меня вымученную улыбку:
- Сергей, спасибо, все, что мне нужно, у меня уже есть.
Неожиданно это вызывает у Пригожина волну позитива:
- Ну, ты улыбаешься, значит уже хорошо!
- Улыбки, Сергей, они ведь бывают разные.
- Угу.
Ну, раз пришел в гости, будем проявлять гостеприимство:
- Выпьешь, что-нибудь?
Пригожин отрицательно качает головой:
- Нет, средь бела дня.
Ага, раскатал губу. Нет, я, конечно, могу и налить, но в свете бандажа на шее, думаю, банкет на дому нам ни к чему. Смотрю на гостя ожидающе:
- Да я про чай, кофе там…
- А, кофе с удовольствием, спасибо.
Никаких проблем. Киваю в сторону плиты:
- Вот чайник, вот кофе, делай сам… А я, болею! Давай! Ты ж пришел навещать? Навещай!
- А, ну да, сейчас.
Он идет к плите, а я взгромождаясь на табуретке возле кухонного стола, пристраивая ноги на ее перекладине. Сергей расхаживает по кухне и при этом пытается вести беседу:
- Хорошо, знаешь только…
Он снимает банку с полки и заглядывает внутрь.
- Для начала хотел обсудить один рабочий момент.
Не возражаю и вяло поддерживаю.
- Рабочий, давай обсудим.
Сергей кладет букет, который все еще держит в руках, на стол и чуть притрагивается к нему рукой:
- Для начала, это все-таки тебе!
И отступает на шаг назад.
Опять! Его ухаживания как болото - тянет и тянет вниз. И уже ног не выдрать! Откидываю голову назад и рычу от бессилия.
Приходится тащиться в гостиную на поиски вазы и ставить в нее букет. Пока Серега наливает в чайник воду, интересуюсь:
- Так что там за рабочий момент?
- Ну…
Оставив чайник кипятиться, отправляемся в гостиную. Я с ногами забираюсь в кресло, а Серега усаживается на диван. Как раз напротив открытого ноутбука.
- Пишешь статью?
- Да, нет, это так для себя.
Сергей с любопытством косится на монитор:
- Ты интересуешься психиатрией?
- Ну, да.
- Ты такая разносторонняя личность…
- Да, ладно, проехали. Что у нас там с чаем?
Смотрю с улыбкой на растерявшегося Сергея – конечно о чайнике он давно забыл. Он тут же вскакивает:
- Да, сейчас, извини. Сейчас, сейчас…
Вечером мы со Светкой остаемся одни. Дорохина хлопочет, накрывая на стол, а меня тянет пофилософствовать:
- Слушай, Свет, знаешь, чего я сейчас больше всего хочу?
- Наверно, найти Сереброва?
- Я бы сейчас вырубилась недельки на три... Чтобы потом проснуться и оказалось, что все это кошмарный сон. Бред.
- М-м-м…, ну я тебя понимаю.
- Что ты можешь понимать, Свет, что ты можешь понимать! Если я сама ничего не понимаю.
Дорохина тащит с кухни тарелку с салатом и ставит ее на стол.
- Я ночью, вообще, когда пытаюсь вдуматься в этот бред, у меня мозги начинают вскипать. Как такое может быть, ну как?! Один день я есть, а в другой - нет. И вроде как второе мое «я» на это время - Ромка! Ну как такое может быть? Может мне в институт, какой сдаться для опытов?
Светлана тормозит свой бег возле меня.
- Маш, ну не говори глупостей. Главное, не анализируй это.
- Почему?
- Потому, что человеческий мозг не в состоянии этого понять. А если будешь себя накручивать, можно вообще… Фьють.
- Я, по-моему, уже… Фьють.
- Маш, хватит ныть.
Она идет на кухню и возвращается, неся тарелки с чем-то жареным.
- А что мне Свет остается делать, что?
Отпиваю сок из бокала… Дорохина садится рядом:
- От кого я это слышу? Слушай, хватит истерить.
Она утыкается в тарелку и начинает наяривать челюстями.
- Свет, извини, просто я уже сама не понимаю, кто я такая. Я каждый раз, когда просыпаюсь утром, совершенно не понимаю, в какой каше буду сегодня вариться! Каждый раз сюрпризы!
- Маш, выпей чаю, а?
- Да не хочу я! Да ты хоть знаешь, что они меня там, в офисе, с Пригожиным поженили!
- В смысле, поженили?
- Да на фирме уже даже тараканы шепчутся, что у нас с Пригожиным роман.
- Серьезно?
- Нет, это у меня юмор такой.
- Ну, может вы дали повод какой-то.
Я что-то не поняла. Это она о чем?
- В смысле?
- Ну, у вас что-нибудь, фьють-фьють было? Ну, не у тебя именно, а у Маши – два?
Ее жест столь не двусмысленен, что у меня отпадает от шока челюсть.
- Свет, ты что несешь, ты дура, что ли?
Я вскакиваю с дивана – и это - лучшая подруга! Нет, нет и нет! Чтобы без моего ведома… И вообще… И вообще, Ромка – мужчина! У него даже мыслей не может быть в эту сторону!
- Ну, слушай, я просто… Ну предположила, просто…
- Что ты просто предположила? Ты забыла? У тебя амнезия? Ты забыла, кто я и что со мной?
Светка примирительно машет руками:
- Нет, я помню, помню. Ты Маша Филатова….
- Помни, пожалуйста, не забывай, ладно?
Дорохина отворачивается, бурча под нос:
- … По четным дням.
Настроение падает еще ниже. Ниже плинтуса. Я поворачиваюсь и делаю шаг в сторону спальни.
- Ты куда, Маш?
- Спать!
- А ужин?
- Спасибо, я сыта.
Иду в спальню и слышу в спину бормотание:
- Блин, весь аппетит испортила. Тебе хорошо, у тебя я есть, а у меня сразу две истерички.
Сама дура! Одно фьють-фьють в башке. Я закрываю дверь в спальню, валюсь на кровать и зарываюсь в подушки с головой. Не хочу ни видеть никого, ни слышать.
3-1. Понедельник
Ромаша
Этим утром я собираюсь особо тщательно из-за решения, все-таки, выйти на работу. Машка вчера весь день просидела дома, лечилась и сегодня плечо не так заметно ноет, как раньше.
Поэтому, главная задача - не выглядеть уродиной и прикрыть бандаж на шее. Кручусь перед зеркалом у шкафа и так, и эдак. Черная юбка, красная водолазка и белая куртка… Осталось найти еще что-то на шею в гамму. Шарфик? Что-то подобное на полках, действительно, находится - бело-розовое из синтетики, длинное и полупрозрачное. Пытаюсь как-то замотаться и приткнуть концы по симпатичней… Все равно бандаж видно и это мне не нравится. Физкультурные упражнения вызывают неприятные ощущения в плече и шее и заставляют морщиться. Наконец, закидываю конец шарфа за спину и, повернувшись в сторону двери, зову подругу:
- Свет…Све-е-ет!
Дорохина торопливо спешит на зов:
- Ну, что случилось?
- Слушай, Светунь, дай мне что-нибудь одеть, чтобы скрыть эти доспехи.
Дорохина недовольно отворачивается, потом снова смотрит на меня:
- Ну, что я тебе могу дать-то?
Я все понимаю, я уже надоел со своими капризами… Светке тяжело. Но, что я могу поделать?
- Ну, я не знаю, ну, посмотри что-нибудь, а?
Дорохина раздраженно тычет пальцем в направлении моей шеи:
- Что бы эти доспехи скрыть, нужно, как минимум, тулуп и ушанку!
- Очень смешно!
Опять смотрюсь в зеркало и, прижав шарф к горлу, недовольно ною:
- Черт, если бы ты знала, как там чешется.
В возмущенном бессилии воздеваю вверх руки, а потом обреченно роняю их вниз. Света пытается меня подбодрить:
- Маш, я не понимаю, чего ты комплексуешь то. Ну, случилось и случилось, мало ли что бывает с людьми.
Чего тут непонятного… Я не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью, хочу, чтобы все видели во мне обычную Машу Филатову. Тем более, что чувство вины за столь плачевный результат у меня в глубине все равно сидит - не уберег.
- Я не комплексую, я не хочу выглядеть уродиной!
- Послушай, ты же не на свидание идешь.
Снова смотрюсь в зеркало. Кош-мар, даже с этим шарфом. Мне вовсе не хочется говорить Светке о своих переживаниях, и я перевожу стрелки на другую тему:
- Да, я так понимаю, на свидание у нас идет кто-то другой, да?
Игриво подкидываю конец шарфа вверх и тот, воздушно опускаясь, задевает меня по носу, заставляя дернуться назад. Светлана возмущенно бурчит:
- Так, Филатова!
Да ладно, чего там конспирацию разводить, а то я не знаю. Чуть поморщившись, протестующее поднимаю руку:
- Так ладно иди, иди, сама оденусь
Дорохина с радостью удаляется, а я снова смотрюсь в зеркало и дергаю конец шарфа вниз. Тихий ужас, уродство сплошное! Из горла вырывается недовольное рычание и я, беззвучно ругаясь, хватаю себя за горло рукой, демонстрируя огромное желание недоделанного терминатора придушить:
- Хрм-м-м.
Всю дорогу из поликлиники до офиса нервно гадаю, как там меня встретят, и фантазирую о нашей встрече с Сергеем. Но сначала есть желание занести и показать больничный в бухгалтерию и потому, поднимаясь на лифте, выхожу на этаж ниже. Уже обед кончился и девочки на месте. Предупредив их о вольном графике своих посещений, потихоньку карабкаюсь к нам на этаж пешком по лестнице. Когда прохожу мимо открытой двери женского туалета, оттуда доносятся голоса Насти и Валентины и то, что они обсуждают, заставляет меня остановиться и прислушаться.
- Интересно и что она им дает?
- Как что? Они в Барселону едут на месяц или больше!
- И что?
- Как что!? Петрович поставил Пригожину условие, что бы он ехал в командировку с его дочерью.
Пригожин, командировка, Барселона… Что происходит? Подхожу поближе и вовремя – Валентина переходит на громкий шепот:
- Так подожди, Барселона им зачем?
- Ну, не знаю. Какая-то стажировка. Да ты у Пузырева лучше спроси - он про всех все знает!
- Сейчас только у Толика и спрашивать. Как-то все резко происходит.
- Хм... Резко... Ксюша на Пригожине давно уже висит.
Мне вдруг становится отчаянно хреново. Как же так… Он же… Мы же… Может это все сплетни? Глаза ужасно щиплет, а я молча стою не в силах отойти от двери туалета. Валентина заметив меня в дверном проеме, начинает гримасничать в сторону Насти, призывая замолчать, и та оглядывается:
- Ой, Мария Павловна… У вас все в порядке?
- А…
Даже не удивилась моему появлению. Видно офис сейчас больше всего волнует не реорганизация процесса, а события в семье Федотовых… Неужели Сергей и Ксюша едут вместе? На Настин вопрос я лишь киваю, слишком погруженный в невеселые думы.
- Да, все хорошо.
- Ну, я тогда побежала?
Она быстренько прошмыгивает мимо меня и убегает.
Валя задает тот же вопрос:
– Мария Павловна у вас точно все в порядке?
В зеркале вижу свое желтое отражение. И зачем, спрашивается, притащился? Болел себе и болел. С трудом выдавливаю из себя:
- Да.
- Ну, я тогда пойду?
Я лишь прикрываю глаза в знак согласия – нет сил говорить… Проглотив комок в горле, c горечью усмехаюсь:
- Стало быть, Барселона.
Хмуро плетусь к себе в кабинет. Повесив куртку на вешалку, бросаю сумку в кресло и, поправив намотанный на шею шарф так, чтобы совсем скрыть уродливый корсет, отправляюсь к Сергею.
Пригожин на своем рабочем месте - стоит возле своего стола, освещенного настольной лампой и сосредоточенно перебирает бумаги. Останавливаюсь в дверях:
- Сергей.
Он бросает на меня быстрый взгляд, а потом снова утыкается в бумажки:
- Да?
Я не понимаю его реакции. И это все? Подхожу ближе.
- Как дела?
Еще один взгляд.
- Спасибо, потихоньку.
Его отстраненность странна и непонятна. Дорохина сказала, что он вчера вроде приходил навещать Машуню и, значит, в курсе моего самочувствия, но хотя бы, спросил для приличия.
Радость бы продемонстрировал, что видит. Или он, таким образом, решил дистанцироваться от меня? Они что вчера поцапались? Хотя… Командировка на месяц в Барселону с дочкой ген.директора это что-то! Сожалеет, что проявил слабость и теперь старается компенсировать равнодушием? Не могу в это поверить, не могу, вот так вот, уйти ни с чем. Спросить о его матримониальных планах не решаюсь. Ну, тогда хоть о рабочих спрошу:
- А... М-м-м… Когда Кортини прилетает?
- В четверг.
- А это, какое число?
Стою, обхватив себя руками за плечи и мне ужасно холодно здесь, с ним, несмотря на водолазку. Пригожин, все также не глядя на меня, берет с полки свой ежедневник.
- Сейчас я тебе скажу, по-моему, двадцать шестое, да двадцать шестое.
Сергей бросает на меня быстрый взгляд:
- А что?
- Да так, ничего, просто спросила.
- Угу, понятно.
- Так… Э-э-э…
Замолкаю, не зная, что еще спросить, а он поднимает голову, смотрит на меня, то ли ожидая продолжения разговора, то ли моего ухода. Наверно, все-таки, ухода. Я сдаюсь и поднимаю вверх руку, прося прощения, что потревожил. Вздохнув, разворачиваюсь и ухожу, зябко потирая себя за плечи. Не знаю, почему меня так крючит. Такое ощущение, что я тут никому не нужна… Не нужен… Поеду домой.
Там, в квартире, долго прихожу в себя, переживая «ледяной душ», устроенный мне Сергеем. Он даже похолодней пожарного душа в туалете, когда Машка металась по офису с метлой. Там хоть потом был теплый Пригожинский пиджак согреться и еще его дружеское плечо. Теперь этот пиджак словно из морозильника и опереться мне не на кого… Куда вдруг все исчезло… Почему… Переодевшись самостоятельно, без сторонней помощи, в домашнее – облегающую голубую маечку и брючки, остаток дня сижу в гостиной, жду Светку, ругаю Пригожина с Федотовой и накручиваю себя. Мне нужен собеседник, чтобы выплеснуться и выпустить пар, а подруги все нет и нет. Дорохина, наконец, приезжает, довольная до пузырей и с огромным букетом алых роз. Выхожу ее встречать:
- Давай-ка, подержу.
- О, привет. На!
Взяв цветы в охапку, жду, пока Светлана переобуется.
- Привет, да... Петрович цветами одарил?
- Ага, кто же еще… А у тебя как?
- По-всякому.
- В смысле?
- Да… На работу заезжала.
Дорохина забирает назад свой букет и идет с ним на поиски вазы. Кричит из гостиной:
- И что, без тебя все плохо?
- По-моему, моего отсутствия никто и не заметит. Но это не главное.
- А что главное?
- Представляешь, Петрович посылает Пригожина в Барселону, на целый месяц или два, вроде как на стажировку… Да не одного, а со своей придурошной дочуркой.
- Спасибо, не надо.
Все, хватит, пора взять себя в руки. И я их складываю на груди, разворачиваясь лицом к Сергею:
- Чего ты хотел?
- Проведать.
У него такой беззащитный вид с этим его букетом, что я отворачиваюсь снова.
- Ну, проведал… Чего дальше?
Несмотря на мою резкость, его голос остается мягким:
- Маш. Скажи мне, вот, почему ты такая агрессивная?
Почему, почему… Чего искать логику в женских поступках?!
- Ну, я же приехал по-человечески. Вчера, мне показалось…
- Тебе показалось!
Мой взбрык угасает… Да понимаю я все Сереж, но что я могу поделать, если меня, то псих колотит, то слеза колбасит!
- Извини, не обращай внимания.
Поднимаю глаза к потолку и так и стою, уперев руки в бока.
- Нет, если чего-то нужно, ты скажи, не стесняйся. Я сейчас метнусь и назад, это, как говориться не проблема.
Его слова вызывают у меня вымученную улыбку:
- Сергей, спасибо, все, что мне нужно, у меня уже есть.
Неожиданно это вызывает у Пригожина волну позитива:
- Ну, ты улыбаешься, значит уже хорошо!
- Улыбки, Сергей, они ведь бывают разные.
- Угу.
Ну, раз пришел в гости, будем проявлять гостеприимство:
- Выпьешь, что-нибудь?
Пригожин отрицательно качает головой:
- Нет, средь бела дня.
Ага, раскатал губу. Нет, я, конечно, могу и налить, но в свете бандажа на шее, думаю, банкет на дому нам ни к чему. Смотрю на гостя ожидающе:
- Да я про чай, кофе там…
- А, кофе с удовольствием, спасибо.
Никаких проблем. Киваю в сторону плиты:
- Вот чайник, вот кофе, делай сам… А я, болею! Давай! Ты ж пришел навещать? Навещай!
- А, ну да, сейчас.
Он идет к плите, а я взгромождаясь на табуретке возле кухонного стола, пристраивая ноги на ее перекладине. Сергей расхаживает по кухне и при этом пытается вести беседу:
- Хорошо, знаешь только…
Он снимает банку с полки и заглядывает внутрь.
- Для начала хотел обсудить один рабочий момент.
Не возражаю и вяло поддерживаю.
- Рабочий, давай обсудим.
Сергей кладет букет, который все еще держит в руках, на стол и чуть притрагивается к нему рукой:
- Для начала, это все-таки тебе!
И отступает на шаг назад.
Опять! Его ухаживания как болото - тянет и тянет вниз. И уже ног не выдрать! Откидываю голову назад и рычу от бессилия.
***
Приходится тащиться в гостиную на поиски вазы и ставить в нее букет. Пока Серега наливает в чайник воду, интересуюсь:
- Так что там за рабочий момент?
- Ну…
Оставив чайник кипятиться, отправляемся в гостиную. Я с ногами забираюсь в кресло, а Серега усаживается на диван. Как раз напротив открытого ноутбука.
- Пишешь статью?
- Да, нет, это так для себя.
Сергей с любопытством косится на монитор:
- Ты интересуешься психиатрией?
- Ну, да.
- Ты такая разносторонняя личность…
- Да, ладно, проехали. Что у нас там с чаем?
Смотрю с улыбкой на растерявшегося Сергея – конечно о чайнике он давно забыл. Он тут же вскакивает:
- Да, сейчас, извини. Сейчас, сейчас…
***
Вечером мы со Светкой остаемся одни. Дорохина хлопочет, накрывая на стол, а меня тянет пофилософствовать:
- Слушай, Свет, знаешь, чего я сейчас больше всего хочу?
- Наверно, найти Сереброва?
- Я бы сейчас вырубилась недельки на три... Чтобы потом проснуться и оказалось, что все это кошмарный сон. Бред.
- М-м-м…, ну я тебя понимаю.
- Что ты можешь понимать, Свет, что ты можешь понимать! Если я сама ничего не понимаю.
Дорохина тащит с кухни тарелку с салатом и ставит ее на стол.
- Я ночью, вообще, когда пытаюсь вдуматься в этот бред, у меня мозги начинают вскипать. Как такое может быть, ну как?! Один день я есть, а в другой - нет. И вроде как второе мое «я» на это время - Ромка! Ну как такое может быть? Может мне в институт, какой сдаться для опытов?
Светлана тормозит свой бег возле меня.
- Маш, ну не говори глупостей. Главное, не анализируй это.
- Почему?
- Потому, что человеческий мозг не в состоянии этого понять. А если будешь себя накручивать, можно вообще… Фьють.
- Я, по-моему, уже… Фьють.
- Маш, хватит ныть.
Она идет на кухню и возвращается, неся тарелки с чем-то жареным.
- А что мне Свет остается делать, что?
Отпиваю сок из бокала… Дорохина садится рядом:
- От кого я это слышу? Слушай, хватит истерить.
Она утыкается в тарелку и начинает наяривать челюстями.
- Свет, извини, просто я уже сама не понимаю, кто я такая. Я каждый раз, когда просыпаюсь утром, совершенно не понимаю, в какой каше буду сегодня вариться! Каждый раз сюрпризы!
- Маш, выпей чаю, а?
- Да не хочу я! Да ты хоть знаешь, что они меня там, в офисе, с Пригожиным поженили!
- В смысле, поженили?
- Да на фирме уже даже тараканы шепчутся, что у нас с Пригожиным роман.
- Серьезно?
- Нет, это у меня юмор такой.
- Ну, может вы дали повод какой-то.
Я что-то не поняла. Это она о чем?
- В смысле?
- Ну, у вас что-нибудь, фьють-фьють было? Ну, не у тебя именно, а у Маши – два?
Ее жест столь не двусмысленен, что у меня отпадает от шока челюсть.
- Свет, ты что несешь, ты дура, что ли?
Я вскакиваю с дивана – и это - лучшая подруга! Нет, нет и нет! Чтобы без моего ведома… И вообще… И вообще, Ромка – мужчина! У него даже мыслей не может быть в эту сторону!
- Ну, слушай, я просто… Ну предположила, просто…
- Что ты просто предположила? Ты забыла? У тебя амнезия? Ты забыла, кто я и что со мной?
Светка примирительно машет руками:
- Нет, я помню, помню. Ты Маша Филатова….
- Помни, пожалуйста, не забывай, ладно?
Дорохина отворачивается, бурча под нос:
- … По четным дням.
Настроение падает еще ниже. Ниже плинтуса. Я поворачиваюсь и делаю шаг в сторону спальни.
- Ты куда, Маш?
- Спать!
- А ужин?
- Спасибо, я сыта.
Иду в спальню и слышу в спину бормотание:
- Блин, весь аппетит испортила. Тебе хорошо, у тебя я есть, а у меня сразу две истерички.
Сама дура! Одно фьють-фьють в башке. Я закрываю дверь в спальню, валюсь на кровать и зарываюсь в подушки с головой. Не хочу ни видеть никого, ни слышать.
Прода от 05.04.2024, 08:57
3-1. Понедельник
Ромаша
Этим утром я собираюсь особо тщательно из-за решения, все-таки, выйти на работу. Машка вчера весь день просидела дома, лечилась и сегодня плечо не так заметно ноет, как раньше.
Поэтому, главная задача - не выглядеть уродиной и прикрыть бандаж на шее. Кручусь перед зеркалом у шкафа и так, и эдак. Черная юбка, красная водолазка и белая куртка… Осталось найти еще что-то на шею в гамму. Шарфик? Что-то подобное на полках, действительно, находится - бело-розовое из синтетики, длинное и полупрозрачное. Пытаюсь как-то замотаться и приткнуть концы по симпатичней… Все равно бандаж видно и это мне не нравится. Физкультурные упражнения вызывают неприятные ощущения в плече и шее и заставляют морщиться. Наконец, закидываю конец шарфа за спину и, повернувшись в сторону двери, зову подругу:
- Свет…Све-е-ет!
Дорохина торопливо спешит на зов:
- Ну, что случилось?
- Слушай, Светунь, дай мне что-нибудь одеть, чтобы скрыть эти доспехи.
Дорохина недовольно отворачивается, потом снова смотрит на меня:
- Ну, что я тебе могу дать-то?
Я все понимаю, я уже надоел со своими капризами… Светке тяжело. Но, что я могу поделать?
- Ну, я не знаю, ну, посмотри что-нибудь, а?
Дорохина раздраженно тычет пальцем в направлении моей шеи:
- Что бы эти доспехи скрыть, нужно, как минимум, тулуп и ушанку!
- Очень смешно!
Опять смотрюсь в зеркало и, прижав шарф к горлу, недовольно ною:
- Черт, если бы ты знала, как там чешется.
В возмущенном бессилии воздеваю вверх руки, а потом обреченно роняю их вниз. Света пытается меня подбодрить:
- Маш, я не понимаю, чего ты комплексуешь то. Ну, случилось и случилось, мало ли что бывает с людьми.
Чего тут непонятного… Я не хочу, чтобы на меня смотрели с жалостью, хочу, чтобы все видели во мне обычную Машу Филатову. Тем более, что чувство вины за столь плачевный результат у меня в глубине все равно сидит - не уберег.
- Я не комплексую, я не хочу выглядеть уродиной!
- Послушай, ты же не на свидание идешь.
Снова смотрюсь в зеркало. Кош-мар, даже с этим шарфом. Мне вовсе не хочется говорить Светке о своих переживаниях, и я перевожу стрелки на другую тему:
- Да, я так понимаю, на свидание у нас идет кто-то другой, да?
Игриво подкидываю конец шарфа вверх и тот, воздушно опускаясь, задевает меня по носу, заставляя дернуться назад. Светлана возмущенно бурчит:
- Так, Филатова!
Да ладно, чего там конспирацию разводить, а то я не знаю. Чуть поморщившись, протестующее поднимаю руку:
- Так ладно иди, иди, сама оденусь
Дорохина с радостью удаляется, а я снова смотрюсь в зеркало и дергаю конец шарфа вниз. Тихий ужас, уродство сплошное! Из горла вырывается недовольное рычание и я, беззвучно ругаясь, хватаю себя за горло рукой, демонстрируя огромное желание недоделанного терминатора придушить:
- Хрм-м-м.
***
Всю дорогу из поликлиники до офиса нервно гадаю, как там меня встретят, и фантазирую о нашей встрече с Сергеем. Но сначала есть желание занести и показать больничный в бухгалтерию и потому, поднимаясь на лифте, выхожу на этаж ниже. Уже обед кончился и девочки на месте. Предупредив их о вольном графике своих посещений, потихоньку карабкаюсь к нам на этаж пешком по лестнице. Когда прохожу мимо открытой двери женского туалета, оттуда доносятся голоса Насти и Валентины и то, что они обсуждают, заставляет меня остановиться и прислушаться.
- Интересно и что она им дает?
- Как что? Они в Барселону едут на месяц или больше!
- И что?
- Как что!? Петрович поставил Пригожину условие, что бы он ехал в командировку с его дочерью.
Пригожин, командировка, Барселона… Что происходит? Подхожу поближе и вовремя – Валентина переходит на громкий шепот:
- Так подожди, Барселона им зачем?
- Ну, не знаю. Какая-то стажировка. Да ты у Пузырева лучше спроси - он про всех все знает!
- Сейчас только у Толика и спрашивать. Как-то все резко происходит.
- Хм... Резко... Ксюша на Пригожине давно уже висит.
Мне вдруг становится отчаянно хреново. Как же так… Он же… Мы же… Может это все сплетни? Глаза ужасно щиплет, а я молча стою не в силах отойти от двери туалета. Валентина заметив меня в дверном проеме, начинает гримасничать в сторону Насти, призывая замолчать, и та оглядывается:
- Ой, Мария Павловна… У вас все в порядке?
- А…
Даже не удивилась моему появлению. Видно офис сейчас больше всего волнует не реорганизация процесса, а события в семье Федотовых… Неужели Сергей и Ксюша едут вместе? На Настин вопрос я лишь киваю, слишком погруженный в невеселые думы.
- Да, все хорошо.
- Ну, я тогда побежала?
Она быстренько прошмыгивает мимо меня и убегает.
Валя задает тот же вопрос:
– Мария Павловна у вас точно все в порядке?
В зеркале вижу свое желтое отражение. И зачем, спрашивается, притащился? Болел себе и болел. С трудом выдавливаю из себя:
- Да.
- Ну, я тогда пойду?
Я лишь прикрываю глаза в знак согласия – нет сил говорить… Проглотив комок в горле, c горечью усмехаюсь:
- Стало быть, Барселона.
***
Хмуро плетусь к себе в кабинет. Повесив куртку на вешалку, бросаю сумку в кресло и, поправив намотанный на шею шарф так, чтобы совсем скрыть уродливый корсет, отправляюсь к Сергею.
Пригожин на своем рабочем месте - стоит возле своего стола, освещенного настольной лампой и сосредоточенно перебирает бумаги. Останавливаюсь в дверях:
- Сергей.
Он бросает на меня быстрый взгляд, а потом снова утыкается в бумажки:
- Да?
Я не понимаю его реакции. И это все? Подхожу ближе.
- Как дела?
Еще один взгляд.
- Спасибо, потихоньку.
Его отстраненность странна и непонятна. Дорохина сказала, что он вчера вроде приходил навещать Машуню и, значит, в курсе моего самочувствия, но хотя бы, спросил для приличия.
Радость бы продемонстрировал, что видит. Или он, таким образом, решил дистанцироваться от меня? Они что вчера поцапались? Хотя… Командировка на месяц в Барселону с дочкой ген.директора это что-то! Сожалеет, что проявил слабость и теперь старается компенсировать равнодушием? Не могу в это поверить, не могу, вот так вот, уйти ни с чем. Спросить о его матримониальных планах не решаюсь. Ну, тогда хоть о рабочих спрошу:
- А... М-м-м… Когда Кортини прилетает?
- В четверг.
- А это, какое число?
Стою, обхватив себя руками за плечи и мне ужасно холодно здесь, с ним, несмотря на водолазку. Пригожин, все также не глядя на меня, берет с полки свой ежедневник.
- Сейчас я тебе скажу, по-моему, двадцать шестое, да двадцать шестое.
Сергей бросает на меня быстрый взгляд:
- А что?
- Да так, ничего, просто спросила.
- Угу, понятно.
- Так… Э-э-э…
Замолкаю, не зная, что еще спросить, а он поднимает голову, смотрит на меня, то ли ожидая продолжения разговора, то ли моего ухода. Наверно, все-таки, ухода. Я сдаюсь и поднимаю вверх руку, прося прощения, что потревожил. Вздохнув, разворачиваюсь и ухожу, зябко потирая себя за плечи. Не знаю, почему меня так крючит. Такое ощущение, что я тут никому не нужна… Не нужен… Поеду домой.
***
Там, в квартире, долго прихожу в себя, переживая «ледяной душ», устроенный мне Сергеем. Он даже похолодней пожарного душа в туалете, когда Машка металась по офису с метлой. Там хоть потом был теплый Пригожинский пиджак согреться и еще его дружеское плечо. Теперь этот пиджак словно из морозильника и опереться мне не на кого… Куда вдруг все исчезло… Почему… Переодевшись самостоятельно, без сторонней помощи, в домашнее – облегающую голубую маечку и брючки, остаток дня сижу в гостиной, жду Светку, ругаю Пригожина с Федотовой и накручиваю себя. Мне нужен собеседник, чтобы выплеснуться и выпустить пар, а подруги все нет и нет. Дорохина, наконец, приезжает, довольная до пузырей и с огромным букетом алых роз. Выхожу ее встречать:
- Давай-ка, подержу.
- О, привет. На!
Взяв цветы в охапку, жду, пока Светлана переобуется.
- Привет, да... Петрович цветами одарил?
- Ага, кто же еще… А у тебя как?
- По-всякому.
- В смысле?
- Да… На работу заезжала.
Дорохина забирает назад свой букет и идет с ним на поиски вазы. Кричит из гостиной:
- И что, без тебя все плохо?
- По-моему, моего отсутствия никто и не заметит. Но это не главное.
- А что главное?
- Представляешь, Петрович посылает Пригожина в Барселону, на целый месяц или два, вроде как на стажировку… Да не одного, а со своей придурошной дочуркой.
