Отец довольно потирает руки:
- Во-о-от… Вот так надо говорить!
Он опрокидывает рюмку в себя, а Сергей, улыбаясь с довольным видом, отпивает шампанского. Родители переглядываются:
- Что-то мне как-то… Горько, мать! Горько!
- Ой, горько, ой горько…
Они продолжают скандировать вместе:
- Горько! Горько!
Мы с Пригожиным нехотя встаем, чтобы легонько коснуться губами друг друга.
***
В присутствии гостя, посиделки не затягиваются: Павел Степанович, получив долгожданного собутыльника, ускоряет темп, сдабривая тосты анекдотами.
- Слушайте, вот еще один! Жена после брачной ночи говорит мужу: «Слушай, дорогой у нас будет с тобой два сыночка и лапочка дочка». А он говорит: «А ты откуда знаешь?». Она говорит: «Они сейчас просто у мамы, а скоро приедут».
И сам веселее всех смеется над шуткой. Только вот мне не до смеха и анекдот этот словно дурацкий намек Пригожину. Мать пытается угомонить подвыпившего тамаду:
- Паш, все, хватит! И Роману, по-моему, уже пора.
- Ну, что…
- Поздно уже!
- Не-не, все нормально.
Все время молчащий Сергей, подает голос в поддержку матери:
- Мне, действительно, уже пора.
Начинаю собирать тарелки, но мать вскакивает:
- Не надо Машуль, я сама.
- А, да мне несложно.
Вылезаю из–за стола, но мать уже суетится, забирая посуду из моих рук:
- Давай, давай, ты лучше Романа проводи.
Сергей смотрит в пол и пока не уходит:
- Хорошо, Маш, а можно, вот, один вопрос?
Мне уже невтерпеж закончить сегодняшнюю комедию:
- М-м-м… Срочный?
Пригожин усмехается, все еще удерживая мою руку в своих:
- Важный.
Пытаюсь вытащить ладонь из его ладоней, но не удается.
- Ну, давай.
- Маш, когда мы поженимся?
Вопрос законный, но очень уж неудобный и я молчу. Брать хоть какие-то обязательства, даже ложные, не хочу - чем глубже коготок, тем легче увязнуть. Первым не выдерживает Сергей:
- Ну, понимаешь, это ведь не только моя инициатива, да? Нужно же заявление подавать в ЗАГС, должно пройти время …
Он продолжает удерживать мою руку в своих ладонях, и я понимаю, что отмолчаться не получится. Но следующая его фраза позволяет уцепиться:
- Мне не хотелось бы свадьбу на морозе отмечать.
Вот и прекрасно, подождем весны, вот тогда и вернемся к разговору! Блин, тьфу, конечно же все закончится раньше. Родители хоть и ушли в спальню, но дверь открыта и знаю – подслушивают. Таращась в сторону, подыскиваю слова, чтобы уйти от даты и ЗАГСА:
- М-м-м, я просто подумала: ну, а что нам, так, плохо?
Надо придать сцене нежных чувств, и я легонько касаюсь плеча «жениха». Тот ухмыляется:
- Ну как, так?
- Ну как… Зачем, нам обязательно срочно паспорт пачкать? На дворе двадцать первый век. Давай, поживем, притремся, а если надо будет, и тогда паспорт... Э-э-э, запачкаем… Хэ…
Разве так уж плох конфетно-букетный период? Тем более, что за неделю-две, думаю не больше, мы разберемся со всеми неизвестностями и ЗАГС нам не понадобится… Или Пригожин свалит в свою Испанскую командировку с дочкой шефа! Сергей жует губу в раздумьях:
- Поживем?
Клюнул! Радостно киваю, подтверждая:
- Да!
Пригожин вздыхает:
- Хорошо. А ты меня точно не динамишь, да?
Обиженно надуваю губы – фи, как можно задавать нежной девушке такие грубые вопросы…
-Ты что! Я же тебе все объяснила!
Сергей качает головой:
- Ну, у меня просто складывается такое впечатление.
Оглядываюсь на приоткрытую дверь в спальню:
- Ты, что, меня обидеть хочешь? Я вот... Ну, правда… Ну, ей- богу…
- Ладно, извини, я побежал.
Он идет к двери, и я прощально взмахиваю рукой:
- Да, давай.
Как только дверь за моим кавалером закрывается, облегченно вздыхаю.
- Фу-у-ух…
За окном ночь. Смыв макияж и распустив волосы, переодеваюсь в красную майку и спортивный штаны. Пожелав Машкиным родителям спокойной ночи, возвращаюсь в гостиную.
Усевшись на диван, обвожу взглядом уютный полумрак, тающий в свете торшера, рука тянется к горлу и расстегивает застежки бандажа. Он отваливается как кусок больной коры от еще здорового ствола дерева, и я откладываю его в сторону. Свобода! Едва завалившись на диван, укрываюсь с головой одеялом – все меня нет, я сплю… Прямо не день, а комедия положений.
Часы идут, мысли о том, что я что-то делаю не так, не дают спать. Мужчина я или женщина, в конце концов? Когда все это кончится и кончится ли вообще? Или Машкино тело окончательно возьмет надо мной верх. Эти странные сны с Пригожиным, его забота, и желание в любой момент прийти на помощь. Я чувствую, что реагирую на него уже как женщина и не всегда могу перебороть это влияние.
Минуты складываются в часы, а я все не сплю. На меня снова накатывает, я весь… Вся горю - губы, шея, грудь, все тело. Это не с Федотовой, это со мной Сергей бежит по горячему песку испанского пляжа, это со мной он ныряет в прозрачно-зеленые под южным солнцем морские волны, это мне он протягивает бокал с мохито.
А потом воображение кидает меня в ночь. И сцены из былого сна снова терзают меня. «Сергей обнимает меня свободной рукой и наваливается сверху, крепко прижимая к себе и целуя шею, целуя плечи, целуя губы. Я чувствую, как его рука добирается до моей груди и уютно устраивается на ней, продолжая ласкать и нежно мять и ее, и напрягшийся сосок... Его губы ползут все ниже и ниже… Его нога давит, расталкивая мои колени и вот он уже полностью на мне - большой сильный горячий, тяжелый. И это так естественно, так правильно и желанно, что я задыхаюсь от блаженства, вцепившись одной рукой, ногтями в его спину, а другой рукой, комкая в кулаке простынь. Чувствую, как мужская рука скользит вниз по моей правой ноге, по внутренней стороне бедер, нежно и настойчиво заставляя их раздвинуться, принуждая, в сладком томлении, согнуть ногу в колене и раскрыть себя навстречу ему, моему мужчине. Мое тело выгибается, а пальцы скребут ему спину, намекая на желание большего. Его другая рука скользит по моей левой ноге, заставляя и ее согнуться, откинуться в сторону, как можно шире».
Одна моя половинка шепчет остановиться. Это неправильно, это против природы. А другая успокаивает – это же только фантазия, о ней никто никогда не узнает… Можно забыться и представить все до конца…
4-1. Вторник
Маша
Кажется, только заснула и, тут же, начинаются толчки в плечо:
- Эй, Э-э-эй!
Еще не очнувшись, поднимаю голову:
- А?!
Голос хриплый, почти басом и Дорохина шипит:
- Тихо ты! Родители спят, это я, я… Просыпайся.
Сажусь на диване в гостиной, стаскивая с себя плед, которым была укрыта. Непонимающе осматриваю себя и окружающую обстановку. Почему в спортивном костюме и почему здесь, а не в спальне и о чьих родителях вещает Светка?
- Чьи родители?
- Мне вчера твоя мама звонила, звала к ужину, только у меня дежурство было, и я только ночью вернулась домой.
- Мамочка?! Она здесь?
- Здесь, здесь… И отец тоже. Потому и бужу. И кажется не зря.
Потревожив Мими, спавшую тут же, в ногах, Светка пристраивается возле меня и, поелозив, снова шипит:
- Ну, что, горе ты мое, допрыгалась?
Непонимающе гляжу на нее.
- Ну как же, Надежда Григорьевна мне похвасталась - ты жениха им показала и вроде как родители даже хотели отметить помолвку. Так что ты у нас теперь невеста. Кто хоть жених то?
С ужасом смотрю на нее, а потом в отчаянии валюсь обратно на подушку.
- Господи, зачем я только проснулась…
Через полчаса собираемся всем кагалом на кухне – родители, я, Дорохина... Хорошо видимо вчера посидели, душевно. Родители друг с друга глаз не спускают, а потом, как и ожидалось, принимаются за меня с «Романом». К горам моей лапши добавляются новые пики и вершины. Оказывается, мой жених живет в Борисово, в районе прудов. Надеюсь, сегодня допросы не продолжатся, и мы просто где-нибудь погуляем.
К завтраку, после душа, выхожу в голубой маечке и обтягивающих спортивных брючках. Стол в гостиной уже накрыт - мать, особо не мудрствуя, выставила остатки их вчерашнего пиршества – бутерброды, печенье, резаный арбуз. Пожелав доброго утра, присоединяюсь к кофепитию - беру чашку со стола и присаживаюсь на боковой модуль. Больше любуюсь на родителей, чем пью – они сидят рядышком, умиротворенно потягивают кофе из чашечек и вид у них, как у новобрачных - мечтательно переглядываются и романтично улыбаются друг другу. Дорохина, тоже здесь – стоит у меня за спиной, возле полок, и тоже сосет кофе. Мать ставит пустую чашку на стол:
- Ну, что?
Интересно, какие у них на сегодня планы? Мама шлепает себя по коленям, будто собираясь встать:
- Спасибо этому дому, Пашенька, нам пора.
Куда, пора? Смотрю недоуменно на родителей, но для отца, видимо, все ясно:
- А мне, что? Мне только подпоясаться.
Отец встает с дивана, и я тут же вскакиваю. Как же так, почему? Они же сто лет у меня не останавливались! Недоуменно развожу руками:
- Как? Подождите как пора? Вы только приехали!
Мать качает головой и оглядывается на папу. Протестующе поднимаю ладони вверх:
- Нет, подождите, как это так?! Нет….Мы ни по городу не погуляли … Как?
Отец вдруг усмехается:
- Да мы бы с удовольствием. У нас самолет через четыре часа.
В смысле? Мои руки безвольно падают:
- Как самолет?
Светка выглядывает из-за меня и ставит свою чашку на стол. У нее такой довольный вид, что мне ясно – она в курсе. Мать влюблено смотрит на отца:
- В Крым!
А потом приникает к его груди, посматривая на меня:
- Ты представляешь, чего отец учудил?
Так это папа придумал? Мама смеется, а я с радостным удивлением смотрю на отца:
- Пап, когда ты успел?
Он усмехается, переглядываясь с матерью:
- Ну, дурацкое дело, нехитрое.
Дорохина не может удержаться от похвалы:
- Павел Степанович, вы такой молодец, в Крым это так здорово!
Если они успели забронировать билеты через интернет, то без Светки и моего ноутбука не обошлось. Мне вдруг становится грустно – они так радуются, что «устроили» личную жизнь дочери… Что будет свадьба, семья, внуки… А ведь если Рома в ближайшее время не очнется, история с женихом и невестой, закончится ужасным крахом. Я своих родителей знаю. Да даже если и очнется, вдруг он не захочет меня видеть? Отведя в сторону вдруг заблестевшие глаза, жалобно тяну:
- Черт, а я думала мы на Воробьевы горы, вечером, в ресторан.
Мать с отцом нерешительно переглядываются, но Дорохина вмешивается:
- Да не слушайте вы эту эгоистку… Ну, вы все правильно сделали.
Она одобрительно машет руками:
- Я очень рада за вас.
Ничего я не эгоистка… Просто Светка не понимает. Слезы и сопли подступают к глазам и носу, и я ничего с этим не могу поделать.
- Да я тоже в принципе рада, просто…
Смотрю на родителей, и все расплывается перед глазами. Что они скажут через месяц? Будут разочарованно упрекать? Винить во всем неразумную дочь? А мне так хочется их тепла, их одобрения, их любви и гордости за меня… Тянусь к матери и утыкаюсь ей в грудь:
- Ма-а-ам!
Чувствую, как ее руки обнимают меня и прижимают к себе. Над ухом слышится ее голос:
- Ох, дочурка… Я так рада, что у тебя теперь надежный тыл.
Тыл, тыл… Еще бы знать кого моя второе «я» вчера сюда притащила. Кивнув, виновато опять канючу:
- Может, все-таки, билеты поменяете, а?
Дорохина дергает меня за локоть:
- Маш!
Ну, что Маш?! Если они вчера ничего не заподозрили, ничего им не мешает задержаться в Москве и подольше. Фиг знает сколько, не видела родителей и неизвестно когда опять увижу. Сморщившись от этой мысли и совершенно рассопливившись, оглядываюсь на отца:
- Па-а-ап!
Приникаю к отцу, к маме, обнимая их обоих сразу, впитывая их тепло, смех. Отец успокаивает меня, похлопывая по плечу, и отстраняется:
- Ну, ну… Вот замуж выйдешь и завалитесь к нам в гости, хоть на неделю, хоть на месяц...
Если бы… Только где он, Рома то? С фонарями не сыщешь. Мне становится еще тоскливей, а в глазах вообще полное болото. Я руками и ногами цепляюсь за последние секунды, цепляюсь за наши воспоминания:
- А мы на пруд на карася пойдем?
- Ну, конечно, пойдем.
Плевать на ужимки Дорохимной, я ж понимаю - ей бы быстрей избавиться от моих родичей, притащить своего кашалота Николашу и кудахтать над ним. Отец удивленно клонит голову в бок:
- А ты что не забыла еще?
Надув губы, обиженно ворчу, отведя глаза в сторону:
- А что, пруд с карасями, стратегический объект что ли?
Отец указывает на меня, а сам оглядывается на маму:
- О, мать, у нее чувство юмора проснулось.
Та радостно кивает. Господи, как же я их люблю! С умилением и улыбкой гляжу на отца, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Светлана вновь скрипит, поторапливая наше расставание:
- Павел Степанович, пойдемте, я вам с вещами помогу.
А мать тычет пальцем на заставленный стол:
– Да! А я помогу Маше со стола убрать…
Я тут же протестую, уж что-что, а это смогу и без помощи:
- Нет ма, не надо, я сама.
- Подожди, это две минуты.
Не хочу терять ни секунды. Мое лицо невольно сморщивается:
- Не-е…
Заставляю мать присесть, в ожидании папы и сажусь рядом сама. Не могу наглядеться перед расставанием. Особенно когда они оба у меня такие счастливые и довольные, как сейчас.
- Мам, ты вся светишься!
- Ты нас с отцом вчера очень порадовала. Твой Роман такой приятный молодой человек.
Угу. Не спорю. Только это был не Роман. И у меня даже есть подозрение, кто был этим женихом-помощником. К нам уже приближаются Дорохина, которая еле прет красную мамину сумку, и отец с чемоданом-тележкой. Большие сумки ставятся на боковой модуль дивана, готовые к следующему рывку – на улицу. А отец тянется через стол передать маме ее сумочку:
- Держи.
Как раз в этот момент у Дорохиной начинает трезвонить мобильник в кармане джинсов.
- Ой!
Она извлекает его на свет и, посмотрев на дисплей, прикладывает к уху:
- А… Алло… Да, здрасьте… Какой номер? А… Спасибо.
Так они и такси успели вызвать? Перевожу взгляд то на мать, то на отца. А меня даже не спросили! Светка дает отбой, отключая мобильник:
- Ну, такси у подъезда, номер семь-три-ноль.
Как же мне не хочется отпускать их. Неужели, все? Растерянно поднимаюсь с дивана. Папа решительно разворачивается на выход:
– Ну что, по коням?
Я вдруг вспоминаю про апельсины и срываюсь с места:
- Подождите, подождите…
Несусь к холодильнику, а когда возвращаюсь с пакетом обратно, мать протестует:
- Во-о-от… Вот так надо говорить!
Он опрокидывает рюмку в себя, а Сергей, улыбаясь с довольным видом, отпивает шампанского. Родители переглядываются:
- Что-то мне как-то… Горько, мать! Горько!
- Ой, горько, ой горько…
Они продолжают скандировать вместе:
- Горько! Горько!
Мы с Пригожиным нехотя встаем, чтобы легонько коснуться губами друг друга.
***
В присутствии гостя, посиделки не затягиваются: Павел Степанович, получив долгожданного собутыльника, ускоряет темп, сдабривая тосты анекдотами.
- Слушайте, вот еще один! Жена после брачной ночи говорит мужу: «Слушай, дорогой у нас будет с тобой два сыночка и лапочка дочка». А он говорит: «А ты откуда знаешь?». Она говорит: «Они сейчас просто у мамы, а скоро приедут».
И сам веселее всех смеется над шуткой. Только вот мне не до смеха и анекдот этот словно дурацкий намек Пригожину. Мать пытается угомонить подвыпившего тамаду:
- Паш, все, хватит! И Роману, по-моему, уже пора.
- Ну, что…
- Поздно уже!
- Не-не, все нормально.
Все время молчащий Сергей, подает голос в поддержку матери:
- Мне, действительно, уже пора.
Начинаю собирать тарелки, но мать вскакивает:
- Не надо Машуль, я сама.
- А, да мне несложно.
Вылезаю из–за стола, но мать уже суетится, забирая посуду из моих рук:
- Давай, давай, ты лучше Романа проводи.
Сергей смотрит в пол и пока не уходит:
- Хорошо, Маш, а можно, вот, один вопрос?
Мне уже невтерпеж закончить сегодняшнюю комедию:
- М-м-м… Срочный?
Пригожин усмехается, все еще удерживая мою руку в своих:
- Важный.
Пытаюсь вытащить ладонь из его ладоней, но не удается.
- Ну, давай.
- Маш, когда мы поженимся?
Вопрос законный, но очень уж неудобный и я молчу. Брать хоть какие-то обязательства, даже ложные, не хочу - чем глубже коготок, тем легче увязнуть. Первым не выдерживает Сергей:
- Ну, понимаешь, это ведь не только моя инициатива, да? Нужно же заявление подавать в ЗАГС, должно пройти время …
Он продолжает удерживать мою руку в своих ладонях, и я понимаю, что отмолчаться не получится. Но следующая его фраза позволяет уцепиться:
- Мне не хотелось бы свадьбу на морозе отмечать.
Вот и прекрасно, подождем весны, вот тогда и вернемся к разговору! Блин, тьфу, конечно же все закончится раньше. Родители хоть и ушли в спальню, но дверь открыта и знаю – подслушивают. Таращась в сторону, подыскиваю слова, чтобы уйти от даты и ЗАГСА:
- М-м-м, я просто подумала: ну, а что нам, так, плохо?
Надо придать сцене нежных чувств, и я легонько касаюсь плеча «жениха». Тот ухмыляется:
- Ну как, так?
- Ну как… Зачем, нам обязательно срочно паспорт пачкать? На дворе двадцать первый век. Давай, поживем, притремся, а если надо будет, и тогда паспорт... Э-э-э, запачкаем… Хэ…
Разве так уж плох конфетно-букетный период? Тем более, что за неделю-две, думаю не больше, мы разберемся со всеми неизвестностями и ЗАГС нам не понадобится… Или Пригожин свалит в свою Испанскую командировку с дочкой шефа! Сергей жует губу в раздумьях:
- Поживем?
Клюнул! Радостно киваю, подтверждая:
- Да!
Пригожин вздыхает:
- Хорошо. А ты меня точно не динамишь, да?
Обиженно надуваю губы – фи, как можно задавать нежной девушке такие грубые вопросы…
-Ты что! Я же тебе все объяснила!
Сергей качает головой:
- Ну, у меня просто складывается такое впечатление.
Оглядываюсь на приоткрытую дверь в спальню:
- Ты, что, меня обидеть хочешь? Я вот... Ну, правда… Ну, ей- богу…
- Ладно, извини, я побежал.
Он идет к двери, и я прощально взмахиваю рукой:
- Да, давай.
Как только дверь за моим кавалером закрывается, облегченно вздыхаю.
- Фу-у-ух…
***
За окном ночь. Смыв макияж и распустив волосы, переодеваюсь в красную майку и спортивный штаны. Пожелав Машкиным родителям спокойной ночи, возвращаюсь в гостиную.
Усевшись на диван, обвожу взглядом уютный полумрак, тающий в свете торшера, рука тянется к горлу и расстегивает застежки бандажа. Он отваливается как кусок больной коры от еще здорового ствола дерева, и я откладываю его в сторону. Свобода! Едва завалившись на диван, укрываюсь с головой одеялом – все меня нет, я сплю… Прямо не день, а комедия положений.
***
Часы идут, мысли о том, что я что-то делаю не так, не дают спать. Мужчина я или женщина, в конце концов? Когда все это кончится и кончится ли вообще? Или Машкино тело окончательно возьмет надо мной верх. Эти странные сны с Пригожиным, его забота, и желание в любой момент прийти на помощь. Я чувствую, что реагирую на него уже как женщина и не всегда могу перебороть это влияние.
Минуты складываются в часы, а я все не сплю. На меня снова накатывает, я весь… Вся горю - губы, шея, грудь, все тело. Это не с Федотовой, это со мной Сергей бежит по горячему песку испанского пляжа, это со мной он ныряет в прозрачно-зеленые под южным солнцем морские волны, это мне он протягивает бокал с мохито.
А потом воображение кидает меня в ночь. И сцены из былого сна снова терзают меня. «Сергей обнимает меня свободной рукой и наваливается сверху, крепко прижимая к себе и целуя шею, целуя плечи, целуя губы. Я чувствую, как его рука добирается до моей груди и уютно устраивается на ней, продолжая ласкать и нежно мять и ее, и напрягшийся сосок... Его губы ползут все ниже и ниже… Его нога давит, расталкивая мои колени и вот он уже полностью на мне - большой сильный горячий, тяжелый. И это так естественно, так правильно и желанно, что я задыхаюсь от блаженства, вцепившись одной рукой, ногтями в его спину, а другой рукой, комкая в кулаке простынь. Чувствую, как мужская рука скользит вниз по моей правой ноге, по внутренней стороне бедер, нежно и настойчиво заставляя их раздвинуться, принуждая, в сладком томлении, согнуть ногу в колене и раскрыть себя навстречу ему, моему мужчине. Мое тело выгибается, а пальцы скребут ему спину, намекая на желание большего. Его другая рука скользит по моей левой ноге, заставляя и ее согнуться, откинуться в сторону, как можно шире».
Одна моя половинка шепчет остановиться. Это неправильно, это против природы. А другая успокаивает – это же только фантазия, о ней никто никогда не узнает… Можно забыться и представить все до конца…
Прода от 08.04.2024, 14:50
4-1. Вторник
Маша
Кажется, только заснула и, тут же, начинаются толчки в плечо:
- Эй, Э-э-эй!
Еще не очнувшись, поднимаю голову:
- А?!
Голос хриплый, почти басом и Дорохина шипит:
- Тихо ты! Родители спят, это я, я… Просыпайся.
Сажусь на диване в гостиной, стаскивая с себя плед, которым была укрыта. Непонимающе осматриваю себя и окружающую обстановку. Почему в спортивном костюме и почему здесь, а не в спальне и о чьих родителях вещает Светка?
- Чьи родители?
- Мне вчера твоя мама звонила, звала к ужину, только у меня дежурство было, и я только ночью вернулась домой.
- Мамочка?! Она здесь?
- Здесь, здесь… И отец тоже. Потому и бужу. И кажется не зря.
Потревожив Мими, спавшую тут же, в ногах, Светка пристраивается возле меня и, поелозив, снова шипит:
- Ну, что, горе ты мое, допрыгалась?
Непонимающе гляжу на нее.
- Ну как же, Надежда Григорьевна мне похвасталась - ты жениха им показала и вроде как родители даже хотели отметить помолвку. Так что ты у нас теперь невеста. Кто хоть жених то?
С ужасом смотрю на нее, а потом в отчаянии валюсь обратно на подушку.
- Господи, зачем я только проснулась…
***
Через полчаса собираемся всем кагалом на кухне – родители, я, Дорохина... Хорошо видимо вчера посидели, душевно. Родители друг с друга глаз не спускают, а потом, как и ожидалось, принимаются за меня с «Романом». К горам моей лапши добавляются новые пики и вершины. Оказывается, мой жених живет в Борисово, в районе прудов. Надеюсь, сегодня допросы не продолжатся, и мы просто где-нибудь погуляем.
К завтраку, после душа, выхожу в голубой маечке и обтягивающих спортивных брючках. Стол в гостиной уже накрыт - мать, особо не мудрствуя, выставила остатки их вчерашнего пиршества – бутерброды, печенье, резаный арбуз. Пожелав доброго утра, присоединяюсь к кофепитию - беру чашку со стола и присаживаюсь на боковой модуль. Больше любуюсь на родителей, чем пью – они сидят рядышком, умиротворенно потягивают кофе из чашечек и вид у них, как у новобрачных - мечтательно переглядываются и романтично улыбаются друг другу. Дорохина, тоже здесь – стоит у меня за спиной, возле полок, и тоже сосет кофе. Мать ставит пустую чашку на стол:
- Ну, что?
Интересно, какие у них на сегодня планы? Мама шлепает себя по коленям, будто собираясь встать:
- Спасибо этому дому, Пашенька, нам пора.
Куда, пора? Смотрю недоуменно на родителей, но для отца, видимо, все ясно:
- А мне, что? Мне только подпоясаться.
Отец встает с дивана, и я тут же вскакиваю. Как же так, почему? Они же сто лет у меня не останавливались! Недоуменно развожу руками:
- Как? Подождите как пора? Вы только приехали!
Мать качает головой и оглядывается на папу. Протестующе поднимаю ладони вверх:
- Нет, подождите, как это так?! Нет….Мы ни по городу не погуляли … Как?
Отец вдруг усмехается:
- Да мы бы с удовольствием. У нас самолет через четыре часа.
В смысле? Мои руки безвольно падают:
- Как самолет?
Светка выглядывает из-за меня и ставит свою чашку на стол. У нее такой довольный вид, что мне ясно – она в курсе. Мать влюблено смотрит на отца:
- В Крым!
А потом приникает к его груди, посматривая на меня:
- Ты представляешь, чего отец учудил?
Так это папа придумал? Мама смеется, а я с радостным удивлением смотрю на отца:
- Пап, когда ты успел?
Он усмехается, переглядываясь с матерью:
- Ну, дурацкое дело, нехитрое.
Дорохина не может удержаться от похвалы:
- Павел Степанович, вы такой молодец, в Крым это так здорово!
Если они успели забронировать билеты через интернет, то без Светки и моего ноутбука не обошлось. Мне вдруг становится грустно – они так радуются, что «устроили» личную жизнь дочери… Что будет свадьба, семья, внуки… А ведь если Рома в ближайшее время не очнется, история с женихом и невестой, закончится ужасным крахом. Я своих родителей знаю. Да даже если и очнется, вдруг он не захочет меня видеть? Отведя в сторону вдруг заблестевшие глаза, жалобно тяну:
- Черт, а я думала мы на Воробьевы горы, вечером, в ресторан.
Мать с отцом нерешительно переглядываются, но Дорохина вмешивается:
- Да не слушайте вы эту эгоистку… Ну, вы все правильно сделали.
Она одобрительно машет руками:
- Я очень рада за вас.
Ничего я не эгоистка… Просто Светка не понимает. Слезы и сопли подступают к глазам и носу, и я ничего с этим не могу поделать.
- Да я тоже в принципе рада, просто…
Смотрю на родителей, и все расплывается перед глазами. Что они скажут через месяц? Будут разочарованно упрекать? Винить во всем неразумную дочь? А мне так хочется их тепла, их одобрения, их любви и гордости за меня… Тянусь к матери и утыкаюсь ей в грудь:
- Ма-а-ам!
Чувствую, как ее руки обнимают меня и прижимают к себе. Над ухом слышится ее голос:
- Ох, дочурка… Я так рада, что у тебя теперь надежный тыл.
Тыл, тыл… Еще бы знать кого моя второе «я» вчера сюда притащила. Кивнув, виновато опять канючу:
- Может, все-таки, билеты поменяете, а?
Дорохина дергает меня за локоть:
- Маш!
Ну, что Маш?! Если они вчера ничего не заподозрили, ничего им не мешает задержаться в Москве и подольше. Фиг знает сколько, не видела родителей и неизвестно когда опять увижу. Сморщившись от этой мысли и совершенно рассопливившись, оглядываюсь на отца:
- Па-а-ап!
Приникаю к отцу, к маме, обнимая их обоих сразу, впитывая их тепло, смех. Отец успокаивает меня, похлопывая по плечу, и отстраняется:
- Ну, ну… Вот замуж выйдешь и завалитесь к нам в гости, хоть на неделю, хоть на месяц...
Если бы… Только где он, Рома то? С фонарями не сыщешь. Мне становится еще тоскливей, а в глазах вообще полное болото. Я руками и ногами цепляюсь за последние секунды, цепляюсь за наши воспоминания:
- А мы на пруд на карася пойдем?
- Ну, конечно, пойдем.
Плевать на ужимки Дорохимной, я ж понимаю - ей бы быстрей избавиться от моих родичей, притащить своего кашалота Николашу и кудахтать над ним. Отец удивленно клонит голову в бок:
- А ты что не забыла еще?
Надув губы, обиженно ворчу, отведя глаза в сторону:
- А что, пруд с карасями, стратегический объект что ли?
Отец указывает на меня, а сам оглядывается на маму:
- О, мать, у нее чувство юмора проснулось.
Та радостно кивает. Господи, как же я их люблю! С умилением и улыбкой гляжу на отца, сдерживая рвущиеся наружу слезы. Светлана вновь скрипит, поторапливая наше расставание:
- Павел Степанович, пойдемте, я вам с вещами помогу.
А мать тычет пальцем на заставленный стол:
– Да! А я помогу Маше со стола убрать…
Я тут же протестую, уж что-что, а это смогу и без помощи:
- Нет ма, не надо, я сама.
- Подожди, это две минуты.
Не хочу терять ни секунды. Мое лицо невольно сморщивается:
- Не-е…
Заставляю мать присесть, в ожидании папы и сажусь рядом сама. Не могу наглядеться перед расставанием. Особенно когда они оба у меня такие счастливые и довольные, как сейчас.
- Мам, ты вся светишься!
- Ты нас с отцом вчера очень порадовала. Твой Роман такой приятный молодой человек.
Угу. Не спорю. Только это был не Роман. И у меня даже есть подозрение, кто был этим женихом-помощником. К нам уже приближаются Дорохина, которая еле прет красную мамину сумку, и отец с чемоданом-тележкой. Большие сумки ставятся на боковой модуль дивана, готовые к следующему рывку – на улицу. А отец тянется через стол передать маме ее сумочку:
- Держи.
Как раз в этот момент у Дорохиной начинает трезвонить мобильник в кармане джинсов.
- Ой!
Она извлекает его на свет и, посмотрев на дисплей, прикладывает к уху:
- А… Алло… Да, здрасьте… Какой номер? А… Спасибо.
Так они и такси успели вызвать? Перевожу взгляд то на мать, то на отца. А меня даже не спросили! Светка дает отбой, отключая мобильник:
- Ну, такси у подъезда, номер семь-три-ноль.
Как же мне не хочется отпускать их. Неужели, все? Растерянно поднимаюсь с дивана. Папа решительно разворачивается на выход:
– Ну что, по коням?
Я вдруг вспоминаю про апельсины и срываюсь с места:
- Подождите, подождите…
Несусь к холодильнику, а когда возвращаюсь с пакетом обратно, мать протестует:
