было заметно, что когда-то здесь жили заботливые хозяева: деревянная решетка у крыльца была увита буйно вьющимися розовыми розами, а старые деревянные качели свисали с ветки гигантского дуба во дворе.
По пути сюда Амир рассказал, что его мать умерла семь лет назад и теперь он живет с отцом и шестнадцатилетней сестрой. Мередит так разнервничалась при мысли о встрече с его семьей, что почти лишилась дара речи.
Заметив изменившееся от напряжения моё лицо, он сжал мою руку:
- Что с тобой?
- До смерти боюсь твоих родных.
- Нечего тут бояться. Моя сестра посчитает тебя необыкновенной, волнующей и утонченной только потому, что живешь в большом городе.
Нерешительно помолчав, он добавил:
- Мой отец пьет, Мира. Запил, когда выяснилось, что мать смертельно больна. Правда, у него есть постоянная работа и во хмелю он никогда не буянит. Говорю это тебе для того, чтобы ты поняла его и не осуждала. Последнюю пару месяцев он держался и был совершенно трезв, но это в любой момент может кончиться.
Он не извинялся, а признавал факт, никого при этом не осуждая.
- Понимаю, - кивнула я, хотя в жизни не общалась с алкоголиками и на самом деле ничего не могла сообразить.
Но беспокоиться не осталось времени, потому что в этот момент дверь распахнулась, и стройная девушка с темными волосами и серыми глазами Амира выбежала на крыльцо, не сводя глаз с машины.
- О Господи, Амир, «порше»!
У нее были длинные волосы ниже плеч, подчеркивающие прелесть хорошенького личика, на котором было написано почтительное восхищение. Повернувшись ко мне, девушка спросила:
- Это ваш?
Я кивнула, пораженная порывом мгновенной симпатии к сестре Амира, так похожей на брата и все же совершенно лишенной его сдержанности:
- Вы, должно быть, невероятно богаты, - бесхитростно продолжала она.
Я была ошеломлена упоминанием о деньгах и мгновенно загорелась любопытством. Амир раздраженно поглядел на сестру:
- Немедленно замолчи, Диана! - прикрикнул он.
- О, простите, - широко улыбнулась девушка и вновь обратилась ко мне:
- Привет. Я ужасно невоспитанная сестра Амира - Диана. Может, зайдете в дом?
Она открыла дверь.
- Па только поднялся. Вечером ему в смену идти, так что ужинать будем в половине восьмого. Нормально?
- Порядок, - кивнул Амир и, полуобняв меня, подтолкнул к дому. Я огляделась, чувствуя, как лихорадочно колотится сердце, но постаралась взять себя в руки перед встречей с отцом Амира.
Внутри дом выглядел по-лучше, не потерявший былое очарование. Деревянные крашеные полы были застелены коврами. В середине комнаты был большой кирпичный камин, рядом стояло пара кресел с зеленой обивкой, по дальше у стены стоял такой же диван напротив был деревянный журнальный столик. За гостиной была столовая с мебелью из клена, а через открытую дверь виднелась кухня. Лестница слева из гостиной вела на второй этаж, и очень высокий мужчина с седеющими волосами и морщинистым лицом как раз спускался по ступенькам со сложенной газетой в одной руке и со стаканом, наполненным жидкостью цвета темного янтаря, - в Другой. К несчастью, я разглядела его слишком поздно, и неловкость, которую ощутила при виде дома, была ясно написана на моём лице, да к тому же почему-то моё внимание привлек этот злосчастный стакан.
- Что здесь происходит? - осведомился он, переводя взгляд с меня на Амира и Диану, переминавшуюся возле камина и исподтишка восхищавшуюся миом нарядом - модными слаксами, итальянскими босоножками и рубашкой «сафари» цвета хаки.
Амир представил меня отцу.
- Мы познакомились с Мирой в прошлом месяце, когда я был в Москве, - пояснил он. - И сегодня поженились.
- Что-о-о? - ошеломленно пробормотал отец.
- Потрясающе! - завопила Диана, заставив остальных на несколько мгновений забыть обо всем. — Всегда мечтала иметь старшую сестру, но в жизни не думала, что она появится в собственном «порше»!
- В чем появится? - растерянно переспросил у слишком впечатлительной дочери.
- «Порше»! - в полном восторге повторила Диана, подбегая к окну и отодвигая занавеску, чтобы порадовать отца волшебным зрелищем.
Моя машина поблескивала на солнце — белая, изящная и, несомненно, дорогая. Насколько неуместно выглядела она здесь. Темир Байсаров, очевидно, тоже так посчитал, потому что, когда снова повернулся ко мне, мохнатые брови были сведены в прямую линию, а выцветшие голубые глаза почти исчезли в глубоких морщинах.
- Москва? - удивился он. - Но ты пробыл в Москве всего несколько дней!
- Любовь с первого взгляда! - объявила Диана, прерывая напряженное молчание. - Как романтично!
Отец Амира, прекрасно разглядев, с каким выражением я оглядывала дом, ошибочно посчитал, за брезгливость к убогому жилищу и к его обитателям. Откуда ему было знать, как я напугана и измучена мыслями о неопределенном и невеселом будущем? И теперь, глядя на моё застывшее лицо, не смог скрыть своих чувств.
- Любовь с первого взгляда? - повторил он с нескрываемым сомнением. - Это действительно так?
АМИР
- Так! - предостерегающе бросил я, тоном явно говорившим о том, что лучше оставить эту тему. И взяв Миру за руку повёл её на верх в спальню.
Очутившись наверху, в угрюмом молчании Мира присела на кровать, а я закатил чемодан который принёс из машины.
- Худшее позади, - тихо сказал я. Но девушка, не поднимая глаз и нервно ломая руки, покачала головой:
- Мне так не кажется. - И, уцепившись за самую незначительную из всех одолевающих ее проблем, добавила:
- По-моему, это только начало. Твой отец возненавидел меня с первого взгляда.
Удивившись, я ей ответил с весёлыми нотками:
- Может, все и обошлось бы, не погляди ты на стакан чая со льдом в его руке, словно на гремучую змею.
Откинувшись назад, Мира, сбитая с толку и пристыженная, уставилась в потолок.
- Неужели я сделала это? - хрипло спросила она, закрывая глаза, словно пытаясь отогнать ужасную картину.
Я взглянул на неё измученную, такую несчастную и одинокую, лежавшую поперек постели, словно сорванный, увядающий цветок, и мысленно увидел ту девушку , какой она была всего полтора месяца назад: смеющуюся, с озорно сверкающими глазами, делавшую все возможное, чтобы я чувствовал себя среди этих надутых снобов как дома. И что сталось с ней теперь?
Что-то странное и незнакомое свинцовой тяжестью легло на сердце, и только сейчас до меня дошла вся абсурдность их положения: они почти не знают друг друга, но были близки настолько, насколько могут быть близки лишь любовники.
В отличие от любой другой женщины из тех, с кем я спал, Мира была совершенно невинна и теперь носила моего ребенка.
Между нами разверзлась социальная пропасть шириной в тысячи километров, и вот теперь они поженившись, перекинули мостик через эту пропасть, а потом, разведясь, еще больше расширят ее и уничтожат эту хрупкую связь.
У них не было абсолютно ничего общего, ничего, если не считать единственной ночи любви, страстной, сладостной, жаркой любви, когда соблазнительная искусительница в его объятиях превратилась из испуганной девственницы в источник мучительного восторга. Эта незабываемая ночь любви, не дававшая покоя, терзавшая безумными воспоминаниями, ночь, когда он добровольно позволил увлечь себя, чтобы самому стать настойчивым преследователем, отчаянно пытавшимся подарить им обоим наслаждение, которое они не смогут никогда забыть.
И ему это удалось.
Но теперь благодаря моей решимости я скоро стану отцом.
Жена и ребенок не входили в мои планы на ближайшее время, с другой стороны, разрабатывая свой жизненный план и следуя ему десять долгих лет, я знал, что раньше или позже это случится, и поэтому теперь всего-навсего придется приспособиться к обстоятельствам. Конечно, все это произошло в самое неподходящее время, но я привык нести на своих плечах любую тяжесть, любую ответственность. Нет, долг и обязанности не тяготили меня так, как другие обстоятельства, и самым важным из них было потухшее безнадежное лицо Миры. И мысль, что из-за случившегося радость и счастье никогда не осветят это чарующее лицо, беспокоила его больше всего на свете. Именно поэтому я наклонился над ней и голосом, который должен был прозвучать шутливо, но сорвался почти на крик, резко приказал:
- Ну-ка улыбнись, спящая красавица! - глаза девушки распахнулись, сузились, опустились к его улыбающимся губам и снова поднялись в немом жалком недоумении.
- Не могу, - хрипло прошептала она. - Вся эта идея попросту безумна, и теперь я это вижу. Поженившись, мы только испортили жизнь друг другу и малышу.
- Почему ты это говоришь?
- Почему? - повторила она, краснея от унижения. - Как ты можешь спрашивать меня, почему? Ты ни разу даже не позвонил! Я думала...
- Я намеревался позвонить тебе… - перебил ее. Она закатила глаза при виде столь невероятного хладнокровия, но я продолжал:
- Через год-другой, после того как вернулся бы с Урала.
Мира рассмеялась ему в лицо, но следующие слова, произнесенные мной со спокойной силой, заставили ее замолчать.
- Да если бы я хоть на секунду подумал, что ты хочешь меня видеть, давно бы позвонил.
Видя её недоверие и болезненную надежду в глазах и как она сомкнула веки, безуспешно пытаясь справиться с собой. Понимаю, что слишком много свалилось на нее - читая по лицу как менялись ее эмоции: безмерное отчаяние, ошеломляющее облегчение, робкая надежда, ослепительная радость и все это за мгновение.
- Улыбнись! - снова приказал я, необычайно довольный тем, что она действительно хотела увидеть меня.
Помимо всего прочего, тогда я предположил, что при беспощадном свете дня она воспримет все в другом виде и поймет, что отсутствие денег и соответствующего положения станет непреодолимым препятствием ко всяким дальнейшим отношениям. Но оказалось, к счастью, она так не думала.
Девушка длинно, прерывисто вздохнула, и только когда попыталась заговорить, я сообразил, что она безуспешно старается подчиниться моему требованию улыбнуться. Дрожащими губами она мрачно пролепетала:
- Собираешься меня пилить?
- По-моему, это скорее твоя обязанность.
- Неужели?
- Угу. Жены вечно пилят мужей.
- А что делают мужья?
Он с деланным превосходством оглядел ее:
- Мужья командуют!
По контрасту со следующими словами улыбка и голос были поистине ангельскими:
- Хочешь побиться об заклад?
Я отвел глаза от зовущих губ, взглянул в сверкающие, словно драгоценные камни, глаза и ответил с обезоруживающей откровенностью:
- Не хочу.
И тут случилось то, что я менее всего ожидал. Вместо того чтобы развеселиться, она неожиданно заплакала, и она обхватила мою шею своими руками и притянула к себе. Зарывшись лицом в мою грудь, она заплакала еще громче, так что затряслись худенькие плечи. Я молча растянулся рядом, и когда через несколько мгновений она заговорила, слова было почти невозможно разобрать за потоком слез и громкими всхлипами:
- А жена фермера должна будет консервировать и мариновать овощи?
Я едва успел подавить неуместный смех и, гладя ее роскошные волосы, выдавил:
- Нет.
- Хорошо, потому что я ничего не умею.
- Но я же не фермер, - напомнил я. - Ты ведь знаешь.
И настоящая причина ее страданий вырвалась вместе с новым потоком слез:
- Я должна со следующего месяца начать работу - с глубокой искренней скорбью проговорила она. - Мне необходима эта работа. Я собираюсь когда-нибудь стать президентом, Амир.
Пораженный, я опустил голову, пытаясь разглядеть ее лицо.
- Весьма благородная цель, - объявил я торжественно. - Президент Российской Федерации.
Я говорил так серьезно, что, непредсказуемая молодая женщина в его объятиях невольно сквозь слезы взвизгнула от смеха.
- Не Российской Федерации, а семейной корпорации - поправила она, и теперь ее великолепные глаза искрились смехом. Куда подевались боль и отчаяние?
- Благодарение Богу и за малые милости, - пошутил я, вне себя от облегчения, что она наконец улыбнулась. - Через несколько лет я стану богатым человеком, но даже к тому времени вряд ли смогу купить тебе пост президента страны.
- Спасибо! За то, что заставил меня смеяться. Я не плакала так сильно с тех пор, как была совсем ребенком. А теперь, кажется, остановиться не могу.
- Надеюсь, ты не смеялась над тем, что я когда-нибудь разбогатею.
Несмотря на мой небрежный тон, девушка почувствовала, что я не шучу и мгновенно стала серьезной.
В моем лице она читала решимость, ум и тяжело доставшийся жизненный опыт. Судьба не подарила мне тех преимуществ, которые имели мужчины её класса, но во мне было то редкое сочетание силы с несгибаемой воли и стремление к успеху. И, несмотря на некоторый мой цинизм и привычку повелевать, всё же, глубоко в душе таится та нежность, которая к ней зародилась в ту ночь.
Сегодняшнее поведение было тому доказательством. Мира сама считала себя виноватой в том, что произошло полтора месяца назад, и беременность и поспешное замужество, несомненно, так же гибельны для моей жизни, как и для её. Однако я ни разу не упрекнул её за беспечность и глупость, не послал к черту, когда она попросила меня жениться на ней…
Я понимал, какими невероятными казались мои претензии, особенно сейчас, и видел, что девушка исподтишка изучает меня и взвешивает мои шансы на успех. В ночь нашей первой встречи я выглядел как один из тех, среди которых она жила. Теперь же она поняла, из каких низов вышел ее муж, видела, как я, весь в грязи, копаюсь в моторе.
Я вспомнил ее потрясенное брезгливое выражение лица. И теперь, глядя в это прекрасное лицо, почти ожидал, что она рассмеется… Нет, она слишком хорошо воспитана для этого, скорее всего скажет что-то снисходительное, а я, сразу все пойму, эти нелгущие глаза выдадут ее.
И наконец она заговорила — спокойно, задумчиво улыбаясь:
- Собираешься перевернуть мир?
- Вверх дном, - кивнул я.
К совершенному моему изумлению, она подняла руку, застенчиво притронулась к моей напряженной челюсти, погладила пальцем щеку, и улыбка отразилась в её глазах, заставив их засветиться. Мягко, но абсолютно убежденно она прошептала:
- Уверена, что так и будет, Амир.
Я хотел что-то сказать, но слова не шли с языка. Прикосновение ее пальцев, близость тела, выражение глаз подействовали на меня словно наркотик. Совсем недавно меня безумно влекла эта девушка, и теперь притяжение мгновенно вернулось с прежней силой, заставившей меня наклониться и завладеть ее губами в безжалостном мучительном поцелуе. Я поглощал ее сладость, потрясенный собственным исступлением, когда пришлось почти силой раскрыть губами ее губы, потому что инстинктивно чувствовал: едва ли она ощущает то, что мне приходится испытывать сейчас. И когда ее губы раскрылись, я был ошеломлен нахлынувшим на меня потоком чувств. Куда девались здравый смысл и холодный рассудок! Я наклонился над ней, оцепенев от желания, и почти застонал, когда Мира, отстранившись, уперлась ладонями в мою грудь.
- Твои родные, - с отчаянием охнула она. - Они внизу…
Я нехотя отнял руку от ее обнаженной груди. Его родные… Как он мог забыть о них! Очевидно, отец пришел к верному выводу относительно причин столь внезапного брака и к совершенно не правильному заключению насчет самой Миры. Нужно спуститься и все прояснить: не стоит укреплять отца в том мнении, что Мира - просто богатая потаскуха, которая сейчас не стесняется валяться с ним в этой спальне.
По пути сюда Амир рассказал, что его мать умерла семь лет назад и теперь он живет с отцом и шестнадцатилетней сестрой. Мередит так разнервничалась при мысли о встрече с его семьей, что почти лишилась дара речи.
Заметив изменившееся от напряжения моё лицо, он сжал мою руку:
- Что с тобой?
- До смерти боюсь твоих родных.
- Нечего тут бояться. Моя сестра посчитает тебя необыкновенной, волнующей и утонченной только потому, что живешь в большом городе.
Нерешительно помолчав, он добавил:
- Мой отец пьет, Мира. Запил, когда выяснилось, что мать смертельно больна. Правда, у него есть постоянная работа и во хмелю он никогда не буянит. Говорю это тебе для того, чтобы ты поняла его и не осуждала. Последнюю пару месяцев он держался и был совершенно трезв, но это в любой момент может кончиться.
Он не извинялся, а признавал факт, никого при этом не осуждая.
- Понимаю, - кивнула я, хотя в жизни не общалась с алкоголиками и на самом деле ничего не могла сообразить.
Но беспокоиться не осталось времени, потому что в этот момент дверь распахнулась, и стройная девушка с темными волосами и серыми глазами Амира выбежала на крыльцо, не сводя глаз с машины.
- О Господи, Амир, «порше»!
У нее были длинные волосы ниже плеч, подчеркивающие прелесть хорошенького личика, на котором было написано почтительное восхищение. Повернувшись ко мне, девушка спросила:
- Это ваш?
Я кивнула, пораженная порывом мгновенной симпатии к сестре Амира, так похожей на брата и все же совершенно лишенной его сдержанности:
- Вы, должно быть, невероятно богаты, - бесхитростно продолжала она.
Я была ошеломлена упоминанием о деньгах и мгновенно загорелась любопытством. Амир раздраженно поглядел на сестру:
- Немедленно замолчи, Диана! - прикрикнул он.
- О, простите, - широко улыбнулась девушка и вновь обратилась ко мне:
- Привет. Я ужасно невоспитанная сестра Амира - Диана. Может, зайдете в дом?
Она открыла дверь.
- Па только поднялся. Вечером ему в смену идти, так что ужинать будем в половине восьмого. Нормально?
- Порядок, - кивнул Амир и, полуобняв меня, подтолкнул к дому. Я огляделась, чувствуя, как лихорадочно колотится сердце, но постаралась взять себя в руки перед встречей с отцом Амира.
Внутри дом выглядел по-лучше, не потерявший былое очарование. Деревянные крашеные полы были застелены коврами. В середине комнаты был большой кирпичный камин, рядом стояло пара кресел с зеленой обивкой, по дальше у стены стоял такой же диван напротив был деревянный журнальный столик. За гостиной была столовая с мебелью из клена, а через открытую дверь виднелась кухня. Лестница слева из гостиной вела на второй этаж, и очень высокий мужчина с седеющими волосами и морщинистым лицом как раз спускался по ступенькам со сложенной газетой в одной руке и со стаканом, наполненным жидкостью цвета темного янтаря, - в Другой. К несчастью, я разглядела его слишком поздно, и неловкость, которую ощутила при виде дома, была ясно написана на моём лице, да к тому же почему-то моё внимание привлек этот злосчастный стакан.
- Что здесь происходит? - осведомился он, переводя взгляд с меня на Амира и Диану, переминавшуюся возле камина и исподтишка восхищавшуюся миом нарядом - модными слаксами, итальянскими босоножками и рубашкой «сафари» цвета хаки.
Амир представил меня отцу.
- Мы познакомились с Мирой в прошлом месяце, когда я был в Москве, - пояснил он. - И сегодня поженились.
- Что-о-о? - ошеломленно пробормотал отец.
- Потрясающе! - завопила Диана, заставив остальных на несколько мгновений забыть обо всем. — Всегда мечтала иметь старшую сестру, но в жизни не думала, что она появится в собственном «порше»!
- В чем появится? - растерянно переспросил у слишком впечатлительной дочери.
- «Порше»! - в полном восторге повторила Диана, подбегая к окну и отодвигая занавеску, чтобы порадовать отца волшебным зрелищем.
Моя машина поблескивала на солнце — белая, изящная и, несомненно, дорогая. Насколько неуместно выглядела она здесь. Темир Байсаров, очевидно, тоже так посчитал, потому что, когда снова повернулся ко мне, мохнатые брови были сведены в прямую линию, а выцветшие голубые глаза почти исчезли в глубоких морщинах.
- Москва? - удивился он. - Но ты пробыл в Москве всего несколько дней!
- Любовь с первого взгляда! - объявила Диана, прерывая напряженное молчание. - Как романтично!
Отец Амира, прекрасно разглядев, с каким выражением я оглядывала дом, ошибочно посчитал, за брезгливость к убогому жилищу и к его обитателям. Откуда ему было знать, как я напугана и измучена мыслями о неопределенном и невеселом будущем? И теперь, глядя на моё застывшее лицо, не смог скрыть своих чувств.
- Любовь с первого взгляда? - повторил он с нескрываемым сомнением. - Это действительно так?
Глава 17
***
АМИР
- Так! - предостерегающе бросил я, тоном явно говорившим о том, что лучше оставить эту тему. И взяв Миру за руку повёл её на верх в спальню.
Очутившись наверху, в угрюмом молчании Мира присела на кровать, а я закатил чемодан который принёс из машины.
- Худшее позади, - тихо сказал я. Но девушка, не поднимая глаз и нервно ломая руки, покачала головой:
- Мне так не кажется. - И, уцепившись за самую незначительную из всех одолевающих ее проблем, добавила:
- По-моему, это только начало. Твой отец возненавидел меня с первого взгляда.
Удивившись, я ей ответил с весёлыми нотками:
- Может, все и обошлось бы, не погляди ты на стакан чая со льдом в его руке, словно на гремучую змею.
Откинувшись назад, Мира, сбитая с толку и пристыженная, уставилась в потолок.
- Неужели я сделала это? - хрипло спросила она, закрывая глаза, словно пытаясь отогнать ужасную картину.
Я взглянул на неё измученную, такую несчастную и одинокую, лежавшую поперек постели, словно сорванный, увядающий цветок, и мысленно увидел ту девушку , какой она была всего полтора месяца назад: смеющуюся, с озорно сверкающими глазами, делавшую все возможное, чтобы я чувствовал себя среди этих надутых снобов как дома. И что сталось с ней теперь?
Что-то странное и незнакомое свинцовой тяжестью легло на сердце, и только сейчас до меня дошла вся абсурдность их положения: они почти не знают друг друга, но были близки настолько, насколько могут быть близки лишь любовники.
В отличие от любой другой женщины из тех, с кем я спал, Мира была совершенно невинна и теперь носила моего ребенка.
Между нами разверзлась социальная пропасть шириной в тысячи километров, и вот теперь они поженившись, перекинули мостик через эту пропасть, а потом, разведясь, еще больше расширят ее и уничтожат эту хрупкую связь.
У них не было абсолютно ничего общего, ничего, если не считать единственной ночи любви, страстной, сладостной, жаркой любви, когда соблазнительная искусительница в его объятиях превратилась из испуганной девственницы в источник мучительного восторга. Эта незабываемая ночь любви, не дававшая покоя, терзавшая безумными воспоминаниями, ночь, когда он добровольно позволил увлечь себя, чтобы самому стать настойчивым преследователем, отчаянно пытавшимся подарить им обоим наслаждение, которое они не смогут никогда забыть.
И ему это удалось.
Но теперь благодаря моей решимости я скоро стану отцом.
Жена и ребенок не входили в мои планы на ближайшее время, с другой стороны, разрабатывая свой жизненный план и следуя ему десять долгих лет, я знал, что раньше или позже это случится, и поэтому теперь всего-навсего придется приспособиться к обстоятельствам. Конечно, все это произошло в самое неподходящее время, но я привык нести на своих плечах любую тяжесть, любую ответственность. Нет, долг и обязанности не тяготили меня так, как другие обстоятельства, и самым важным из них было потухшее безнадежное лицо Миры. И мысль, что из-за случившегося радость и счастье никогда не осветят это чарующее лицо, беспокоила его больше всего на свете. Именно поэтому я наклонился над ней и голосом, который должен был прозвучать шутливо, но сорвался почти на крик, резко приказал:
- Ну-ка улыбнись, спящая красавица! - глаза девушки распахнулись, сузились, опустились к его улыбающимся губам и снова поднялись в немом жалком недоумении.
- Не могу, - хрипло прошептала она. - Вся эта идея попросту безумна, и теперь я это вижу. Поженившись, мы только испортили жизнь друг другу и малышу.
- Почему ты это говоришь?
- Почему? - повторила она, краснея от унижения. - Как ты можешь спрашивать меня, почему? Ты ни разу даже не позвонил! Я думала...
- Я намеревался позвонить тебе… - перебил ее. Она закатила глаза при виде столь невероятного хладнокровия, но я продолжал:
- Через год-другой, после того как вернулся бы с Урала.
Мира рассмеялась ему в лицо, но следующие слова, произнесенные мной со спокойной силой, заставили ее замолчать.
- Да если бы я хоть на секунду подумал, что ты хочешь меня видеть, давно бы позвонил.
Видя её недоверие и болезненную надежду в глазах и как она сомкнула веки, безуспешно пытаясь справиться с собой. Понимаю, что слишком много свалилось на нее - читая по лицу как менялись ее эмоции: безмерное отчаяние, ошеломляющее облегчение, робкая надежда, ослепительная радость и все это за мгновение.
- Улыбнись! - снова приказал я, необычайно довольный тем, что она действительно хотела увидеть меня.
Помимо всего прочего, тогда я предположил, что при беспощадном свете дня она воспримет все в другом виде и поймет, что отсутствие денег и соответствующего положения станет непреодолимым препятствием ко всяким дальнейшим отношениям. Но оказалось, к счастью, она так не думала.
Девушка длинно, прерывисто вздохнула, и только когда попыталась заговорить, я сообразил, что она безуспешно старается подчиниться моему требованию улыбнуться. Дрожащими губами она мрачно пролепетала:
- Собираешься меня пилить?
- По-моему, это скорее твоя обязанность.
- Неужели?
- Угу. Жены вечно пилят мужей.
- А что делают мужья?
Он с деланным превосходством оглядел ее:
- Мужья командуют!
По контрасту со следующими словами улыбка и голос были поистине ангельскими:
- Хочешь побиться об заклад?
Я отвел глаза от зовущих губ, взглянул в сверкающие, словно драгоценные камни, глаза и ответил с обезоруживающей откровенностью:
- Не хочу.
И тут случилось то, что я менее всего ожидал. Вместо того чтобы развеселиться, она неожиданно заплакала, и она обхватила мою шею своими руками и притянула к себе. Зарывшись лицом в мою грудь, она заплакала еще громче, так что затряслись худенькие плечи. Я молча растянулся рядом, и когда через несколько мгновений она заговорила, слова было почти невозможно разобрать за потоком слез и громкими всхлипами:
- А жена фермера должна будет консервировать и мариновать овощи?
Я едва успел подавить неуместный смех и, гладя ее роскошные волосы, выдавил:
- Нет.
- Хорошо, потому что я ничего не умею.
- Но я же не фермер, - напомнил я. - Ты ведь знаешь.
И настоящая причина ее страданий вырвалась вместе с новым потоком слез:
- Я должна со следующего месяца начать работу - с глубокой искренней скорбью проговорила она. - Мне необходима эта работа. Я собираюсь когда-нибудь стать президентом, Амир.
Пораженный, я опустил голову, пытаясь разглядеть ее лицо.
- Весьма благородная цель, - объявил я торжественно. - Президент Российской Федерации.
Я говорил так серьезно, что, непредсказуемая молодая женщина в его объятиях невольно сквозь слезы взвизгнула от смеха.
- Не Российской Федерации, а семейной корпорации - поправила она, и теперь ее великолепные глаза искрились смехом. Куда подевались боль и отчаяние?
- Благодарение Богу и за малые милости, - пошутил я, вне себя от облегчения, что она наконец улыбнулась. - Через несколько лет я стану богатым человеком, но даже к тому времени вряд ли смогу купить тебе пост президента страны.
- Спасибо! За то, что заставил меня смеяться. Я не плакала так сильно с тех пор, как была совсем ребенком. А теперь, кажется, остановиться не могу.
- Надеюсь, ты не смеялась над тем, что я когда-нибудь разбогатею.
Несмотря на мой небрежный тон, девушка почувствовала, что я не шучу и мгновенно стала серьезной.
В моем лице она читала решимость, ум и тяжело доставшийся жизненный опыт. Судьба не подарила мне тех преимуществ, которые имели мужчины её класса, но во мне было то редкое сочетание силы с несгибаемой воли и стремление к успеху. И, несмотря на некоторый мой цинизм и привычку повелевать, всё же, глубоко в душе таится та нежность, которая к ней зародилась в ту ночь.
Сегодняшнее поведение было тому доказательством. Мира сама считала себя виноватой в том, что произошло полтора месяца назад, и беременность и поспешное замужество, несомненно, так же гибельны для моей жизни, как и для её. Однако я ни разу не упрекнул её за беспечность и глупость, не послал к черту, когда она попросила меня жениться на ней…
Я понимал, какими невероятными казались мои претензии, особенно сейчас, и видел, что девушка исподтишка изучает меня и взвешивает мои шансы на успех. В ночь нашей первой встречи я выглядел как один из тех, среди которых она жила. Теперь же она поняла, из каких низов вышел ее муж, видела, как я, весь в грязи, копаюсь в моторе.
Я вспомнил ее потрясенное брезгливое выражение лица. И теперь, глядя в это прекрасное лицо, почти ожидал, что она рассмеется… Нет, она слишком хорошо воспитана для этого, скорее всего скажет что-то снисходительное, а я, сразу все пойму, эти нелгущие глаза выдадут ее.
И наконец она заговорила — спокойно, задумчиво улыбаясь:
- Собираешься перевернуть мир?
- Вверх дном, - кивнул я.
К совершенному моему изумлению, она подняла руку, застенчиво притронулась к моей напряженной челюсти, погладила пальцем щеку, и улыбка отразилась в её глазах, заставив их засветиться. Мягко, но абсолютно убежденно она прошептала:
- Уверена, что так и будет, Амир.
Я хотел что-то сказать, но слова не шли с языка. Прикосновение ее пальцев, близость тела, выражение глаз подействовали на меня словно наркотик. Совсем недавно меня безумно влекла эта девушка, и теперь притяжение мгновенно вернулось с прежней силой, заставившей меня наклониться и завладеть ее губами в безжалостном мучительном поцелуе. Я поглощал ее сладость, потрясенный собственным исступлением, когда пришлось почти силой раскрыть губами ее губы, потому что инстинктивно чувствовал: едва ли она ощущает то, что мне приходится испытывать сейчас. И когда ее губы раскрылись, я был ошеломлен нахлынувшим на меня потоком чувств. Куда девались здравый смысл и холодный рассудок! Я наклонился над ней, оцепенев от желания, и почти застонал, когда Мира, отстранившись, уперлась ладонями в мою грудь.
- Твои родные, - с отчаянием охнула она. - Они внизу…
Я нехотя отнял руку от ее обнаженной груди. Его родные… Как он мог забыть о них! Очевидно, отец пришел к верному выводу относительно причин столь внезапного брака и к совершенно не правильному заключению насчет самой Миры. Нужно спуститься и все прояснить: не стоит укреплять отца в том мнении, что Мира - просто богатая потаскуха, которая сейчас не стесняется валяться с ним в этой спальне.
