— Типа мы придурки и не знаем об этом, — фыркнул Игорь и тут же обнял Женю за плечи, — эх, малышка, считай, что ты меня спасла, — и закружил Женю вокруг себя.
— Ещё немного и я, наконец то, буду спать спокойно. Ты мой избавитель.
— Подожди мне Илья звонит.
— Это ваш арт-директор?
— Угу.
Женя отошла в сторону и ответила на звонок.
— Ну, что ему надо?
— Илья очень просил выйти на работу. Татьяна заболела.
— Нам в Росреестр надо, — рявкнул Игорь, — а не по твоим клубам шастать.
— Я понимаю, — Женя кивнула, — не волнуйся. Это ненадолго. Буквально на один вечер, — и добавила срывающимся голосом:
— В пятницу приезжает Мартин со своей группой.
Женя помолчала и тяжело сглотнув, добавила:
— Не волнуйся, пожалуйста, у нас уйма времени. Всё успеем.
Клуб находился на Петроградской и всю дорогу в подземке Женя чувствовала себя, как в тумане. Неужели это судьба? Она и не знала, что они приезжают. Что изменилось с тех пор? Появилась ли у Мартина девушка? Как дела у Тони, Ольгерда и Эрика?
Как их здоровье? Ссорятся ли они по прежнему? Как выглядит Мартин? Что нового в группе? Она нарочно не углублялась в их жизнь. Просто оберегала себя от эмоций и лишних страданий.Стоит ли теперь, что-то менять?
В голове была каша. Она пыталась представить их то по отдельности, то всех вместе. Мысли путались, скакали, перебрасывались с одного на другое. Женя чуть не проехала свою станцию и выскочила на закрытый перрон самой последней. Её едва не прихлопнули двойные двери. Женя испуганно отпрыгнула, поправила смятый уголок рюкзака и направилась к эскалатору.
Возле клуба пока было тихо и Женя миновала двери без препятствий на ватных дрожащих ногах. Возле раздвижного входа висела огромная афиша. Чуть влажная (моросил мелкий дождик), один угол нервно трепетал на ветру. С серого набрякшего полотна на неё смотрел Мартин. Совершенно не изменившийся. С длинной кудрявой гривой и нахальным, чуть прищуренным взглядом. А ведь ей даже в голову не пришло отказаться от этой встречи. Зачем бередить то, что едва зажило? Она зажмурила глаза и вошла внутрь, словно на голгофу.
В огромном тёмном холле её встретил арт-директор клуба — Илья, рок-музыкант с университетским образованием журналиста, добродушная и немного странная личность.
— Спасибо, что приехала. Побудешь у них принимающей стороной? Сама знаешь ничего сложного. Гримёрка. Показать, что и где находится. Познакомить со звуковиком.
— Да, конечно, — Женя почувствовала, как у неё пересохло во рту, — они уже здесь?
— Да, только, что приехали.
Коридор, что вёл к гримёркам показался необычайно длинным. Звуки её шагов звучали в унисон с пульсом. Дверь была самая дальняя и она приближалась к ней словно в фильме ужасов, когда незатейливый вход с табличкой нарастал, словно в дурном сне.
— А кормить нас будут? — первым она увидела Тони. Неизменно тощий Тонька, с отросшими светло-русыми волосами, в каком-то нелепом свитере грубой вязки.
— Кормит нас будут, — повторил он и уставился на Женю так, как-будто они расстались только вчера.
— Да, конечно. Я сейчас всё организую. Извини, немного задержалась.
— Сколько можно жрать? — из гримёрной выскочил Ольгерд. Вечно язвительный, нервный, с неизменной сигаретой, прилипшей к углу рта, — скажи мне сколько можно жрать? Иди кота доедай.
— Я не хочу кота, — заканючил Тонька, — меня от него тошнит.
У Жени непроизвольно отвалилась челюсть. Она замерла в изумлении, переводя настороженный взгляд с Тоньки на Ольгерда и обратно.
— Будешь жрать, что дают, — заорал Ольгерд, — мало ли, что ты не хочешь. Хороший свежий кот.
И обратился к кому-то в гримёрной:
— Эй, ты, останки с собой прихватил?
— Ага, — это был голос Мартина, — нога осталась и часть хвоста. Но я не вижу в гримёрке холодильник.
Он появился на пороге и взглянул на Женю точно так же, как и Тонька будто и не расставались совсем. Чуть похудевший. Бритые виски. Борода стала аккуратней. В губе появилось колечко пирсинга. Всё та же нахальная рожа с чистой почти детской кожей. Бесстыжая улыбка. Крупные руки с массивными серебряными кольцами. Ни чего в нём не изменилось.
— Есть в гримёрке холодильник? — повторил Мартин.
Женя даже не знала, что ей сделать в первую очередь. Изумиться, обрадоваться, бросится с радостными воплями на шею. Она так и стояла с приоткрытым ртом и тупо пялилась на всех четверых.
— Только не думай, что у нас всё так плохо, — Мартин ехидно фыркнул, — до котов мы ещё не докатились. Кот шоколадный. Это Тоньке в Риге поклонницы подарили.Здоровый такой. Килограмма два будет. Он его один сожрал. Почти всего.
До Жени, наконец, дошла вся нелепость ситуации и она невольно расхохоталась собственной доверчивости.
— Господи, я уже такое подумала… Да, всё есть. Сейчас покажу.
Она обнялась со всеми по очереди. И, вправду, расстались словно вчера. Тонька буквально задушил, затискал в объятиях. Потащил смотреть свои новые барабаны и угощать останками Рижского кота. Эрик. Ольгерд. С Мартином они едва успели соприкоснуться руками. Отвлёк вопрос арт-директора Ильи. Он кажется ничуть не удивился, что она знакома с группой. Пришёл давать ценные указания и Мартин отошёл в сторону. Глаза у него были равнодушные.
— Как ты? Я и не знал, что ты здесь работаешь?
— Я хорошо. Да, работаю почти год. Не совсем моё, но мне нравится. Хороший коллектив.
Мартин стоял у неё за спиной и Женя чувствовала его тепло буквально в миллиметре.
— А у тебя, как дела?
— Тоже хорошо. Заканчиваем Европейское турне. Прошло на ура. Скоро засядем в студии писать новый альбом.
— А ребята?
— А, что ребята? Всё по прежнему. Все переболели этой новой инфекцией. Тонька тяжелее всех. У нас новая студия. Ольгерд перешёл на новую работу. А так всё, как обычно.
Несколько минут помолчали. Женя чувствовала, что им очень много надо сказать друг другу и одновременно говорить было не о чем.
— Где вы выступали? — что бы поддержать беседу спросила она, — в каких странах?
— Почти по всей Европе. Польша, Чехия, Англия, Прибалтика. Ещё много, где. Всё хорошо, только очень устали.
Снова помолчали.
— Ты очень обиделся тогда? — Женя почувствовала, как взмокла её спина.
Какой глупый вопрос. Детский сад — штаны на лямках.
— А сама, как думаешь?
— Думаю обиделся.
Женя, наконец, нашла в себе силы обернуться и посмотреть Мартину в лицо. Спокойный. Уже может говорить о собственной горечи и злобе. Значит всё прошло. Успокоился.
— Ну, почти, — Мартин хмыкнул, — как у тебя с мужем? Всё наладилось?
— Да, — Женя неуверенно пожала плечом, — вроде, как.
— Пойдёшь смотреть наше выступление?
— Да, конечно.
Как однако всё быстро проходит. Ещё совсем недавно они не могли наговориться. Обсудили бы каждую мелочь. Радовались и ликовали, как дети. Эмоции, страх, риск, волнение. Она привыкла волноваться за них, как за собственных братьев. А сейчас ощущение, будто и не было ничего. Даже говорить не о чем. Разве, что поддержать светскую беседу.
— Как думаешь много народу будет? — поинтересовался Мартин.
— Надеюсь, что да. У нас клуб известный, проходимость большая. Тем более центр. Правда, организацией занималась не я. Просто подменяю человека. Хотя, если честно, я и не знала, что вы приедете.
— Вот, как?
— Да. Вы обедать будете, — Женя поспешила переменить тему. Что мусолить ненужные ответы/вопросы.
— Можем пойти в ресторанчик, что напротив. Очень милое заведение. Красивый вид и кормят вкусно.
— Ок. Если вкусно то пошли. В последней гостинице нас кормили более, чем скромно. Представляешь приходим утром в столовую, а там континентальный завтрак. Два тонюсеньких хлебца, а на блюдечке капля мёда. Ну, я и говорю:" О, кажется вы держите пчелу!" В общем, на меня обиделись…
Женя невольно рассмеялась. Ничего не изменилось. Мартин по прежнему такое же трепло!
— Тогда пошли. Где ключи от гримёрки?
Женя нашла свой рюкзачок, опустила связку в кармашек и они вышли на улицу.
К вечеру возле клуба собралась большая толпа. В фойе уже было тесно и пробегая мимо гардероба, Женя не без удовольствия заметила, что выступление, скорее всего, будет жарким. А потом ещё афтепати и дискотека. Похоже она заявится домой только под утро. Однако, мысль о том, что ей надо будет возвращаться, заставила невольно поморщиться. На мгновение Жене стало невыносимо тоскливо. К горлу подступил жаркий комок. То ли она делает? Правильно ли поступает? Что, вообще, с ней происходит?
Буквально на днях они обсуждали с Анной проблему прощения.
" Я простила мужа, брак сохранили, но как мне вести себя дальше?
— Это классика жанра. Вы, Женя, подумали, помучились и решили простить мужа. Вот так, по-женски, по-человечески, великодушно — взять и простить. Все ошибаются, никто не святой, и он тоже оступился, ведь можно понять.
Вы озвучили ему, что прощаете его, вроде выдвинули условия и живёте с ним дальше. Вот только через какое-то время вы замечаете, что никаких признаков с его стороны нет. И ваша боль никуда не делась, вы продолжаете мусолить мысли про прежние обиды, унижения, боль, но тут же спохватываетесь — вы же его простили.
Что здесь нужно понимать? По сути, это вы просто, что-то решили, повесили на себя, как ярлык, и думаете, что теперь это ваше правило жизни. Но, кроме громкого слова «простила», больше нет ничего — всё осталось по-прежнему. Вы точно так же качаетесь на эмоциональных качелях от любви до ненависти, изводите себя вопросом: «Как он мог так со мной поступить», и вам нужны постоянные подтверждения, что у него внутри всё переменилось. А прощение здесь работает как предохранительный клапан, чтобы вам не сорваться и не сделать хуже, но это чисто внешне, так-как внутренне вы продолжаете себя изводить. Это для окружающих есть официальная версия: «Я его простила, у нас всё хорошо», вот только хорошо ли это на самом деле».
Тоскливые мысли Женя отогнала от себя усилием воли. Только не сейчас. Ребятам пора на сцену и она хоть на чуть-чуть окунётся в ту атмосферу в которой ей было так хорошо. Там, где она впервые почувствовала себя комфортно. Нормальным свободным, независимым человеком. Наконец, то увидит и услышит тех, кто подарил ей это сумасшедшее, незабываемое чувство.
И Женя не ошиблась. Изменилось то, что все четверо стали настоящими профессионалами.
Их выступление было полным сумасшествием. И больше всего было, наверное то, что Женя не представляла, что ИГРАТЬ МОЖНО ИМЕННО ТАК. Четкий ритм барабанов Тони, властный и чуть хриплый голос Ольгерда, рафинированная бас-гитара Эрика, и главное филигранная мощь гитары Мартина. Всё это сплелось в одно брутальное и величественное повествование, которое зрители внимали в забитом под завязку зале.
Женя вышла из зрительного зала в состоянии лёгкого и счастливого опьянения. Сейчас начнётся афтепати, где в качестве диск-жокея выступит Ольгерд, а она, наконец, сможет сказать Мартину всё то, о чем так долго не решалась сказать.
— Жень, ключи от гримёрки у тебя?
Мартин был весь мокрый. На пальцах появились кровавые следы от струн. Значит играл не жалея ни себя ни сил.
— Да. Ты поранился. Надо обработать. В гримёрке кажется перекись была.
— Да Бог ты с ними, с пальцами. У меня башка раскалывается. Аспирин или, ещё, что-нибудь от головы есть?
— Вроде был. Поройся у меня в рюкзаке.
— Хорошо. А ты потанцевать останешься?
— Возможно. Я и не знала, что Ольгерд диск-жокей. Очень интересно посмотреть.
— Так это и есть его новая работа, — засмеялся Мартин, — он вдруг вообразил себя великим диджеем. Курсы закончил. Иди, знакомься!
И всё-таки ей надо поговорить с Мартином. Решиться, наконец. Преодолеть собственные страхи и скованность.
Женя посмотрела, как над диджейским пультом мелькает ирокез Ольгерда, полюбовалась на танцующих, нерешительно потопталась в зале и пошла в направлении гримёрных.
— У тебя аспирин в порошках?
Мартин успел сменить футболку и сейчас стоял над раскрытым рюкзаком Жени.
— В порошках? — удивилась Женя, — сто лет порошки не покупала. Она подошла ближе и склонилась над рюкзаком. Распущенные волосы Мартина коснулись её щеки.
— Где ты его взял?
— У тебя в сумке. Извини, пришлось порыться. Башка просто трещит.
Женя удивлённо заглянула внутрь своего бэка, вытащила косметичку и протянула Мартину облатку с зелёными таблетками пенталгина.
— Вот попробуй. Мне всегда помогает.
— А это, что?
— Не знаю. Ты точно из рюкзака вытащил?
— Я похож на идиота?
— Немножко, — хихикнула Женя, — Выбрось. Наверное, случайно попало.
Мартин бросил белую бумажку с порошком на стол, принял таблетку пенталгина и почти залпом осушил стакан воды.
— Тебе понравилось наше выступление?
Он подошёл к Жене вплотную и осторожно взял двумя руками за запястья.
— Очень. Это было круто. Вы раньше так не играли.
— Было время хорошо потренироваться.
Женя едва ощутимо прикоснулась лбом к его груди. Мартин так же невесомо прикоснулся к её локтям, пытаясь привлечь к себе. Несколько минут они стояли неподвижно. Женя втягивала в себя запах Мартина и не могла оторваться. В нём смешались жар тела, кожа гитарного ремня, сандал крепкого парфюма и лакрично-цитрусовый аромат виски.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Ты знаешь, когда я очутилась в твоём баре то думала, что больше не хочу любви. Если это чувство приносит лишь страдания, то лучше я буду жить нелюбимой, одинокой и свободной.
Женя, наконец, прижалась щекой к телу Мартина и почувствовала, как он гладит её голову и спину.
— Что там за шум?
— Не знаю. Такое ощущение, что дерутся.
— Сейчас гляну.
Мартин неохотно отстранился, приоткрыл дверь и оба выглянули в коридор.
В первый момент оба ничего не поняли. Зал, который находился в отдалении, был полон танцующих, но где-то в глубине виднелось странное движение.
— Всем оставаться на местах. Работает отдел по борьбе с наркотиками.
— Чего? — не понял Мартин, — это что полиция?
Среди веселящейся молодёжи показались люди, одетые в штурмовую форму и с балаклавами на лице. Они почти молниеносно расчистили средину зала и заставили отдыхающих распределиться вдоль стен. Некоторых, наиболее активных парней уложили лицом вниз, а двоих даже потащили из зала прочь.
— Полиция? — растерянно протянула Женя, — с чего это вдруг?
Она опомниться не успела, как Мартин метнулся обратно в гримёрную и схватил со стола крошечный бумажный пакетик.
— Это не моё. Клянусь. Честное слово, я не знаю, как ЭТО попало ко мне.
До Жени, наконец, дошло, что происходит и она беспомощно заметалась по маленькой комнатке.
— Здесь есть запасной выход? — Мартин оказался проворней. Он схватил свою куртку, бросил Жене её пальто и бросился к окну, — черт. Внизу тоже полиция. Целый автобус. Да и высоко к тому же!
— Есть, но он закрыт, а ключ у директора клуба.
— В туалете есть окна?
— Нет. Просто отдельные кабинки.
Женя побелела словно полотно. Она прижалась к стене не в состоянии пошевелиться.
— Что нам делать?
— Ну, судя по всему — смываться.
— Что здесь происходит? Это, всё из-за этого порошка?
— Очень похоже. Скажи у вас здесь есть, какие-то подсобные помещения?
— Есть кладовка, — Женю била дрожь, — а там кухня ресторана.
— Пошли.
— Я боюсь.
— У нас нет другого выхода. Уничтожить порошок здесь мы не можем. Нет ни раковины, ни унитаза, выбросить в окно тоже не вариант. И нет гарантии, что в гримёрке нет похожих штучек. Идём.
— Ещё немного и я, наконец то, буду спать спокойно. Ты мой избавитель.
— Подожди мне Илья звонит.
— Это ваш арт-директор?
— Угу.
Женя отошла в сторону и ответила на звонок.
— Ну, что ему надо?
— Илья очень просил выйти на работу. Татьяна заболела.
— Нам в Росреестр надо, — рявкнул Игорь, — а не по твоим клубам шастать.
— Я понимаю, — Женя кивнула, — не волнуйся. Это ненадолго. Буквально на один вечер, — и добавила срывающимся голосом:
— В пятницу приезжает Мартин со своей группой.
Женя помолчала и тяжело сглотнув, добавила:
— Не волнуйся, пожалуйста, у нас уйма времени. Всё успеем.
Клуб находился на Петроградской и всю дорогу в подземке Женя чувствовала себя, как в тумане. Неужели это судьба? Она и не знала, что они приезжают. Что изменилось с тех пор? Появилась ли у Мартина девушка? Как дела у Тони, Ольгерда и Эрика?
Как их здоровье? Ссорятся ли они по прежнему? Как выглядит Мартин? Что нового в группе? Она нарочно не углублялась в их жизнь. Просто оберегала себя от эмоций и лишних страданий.Стоит ли теперь, что-то менять?
В голове была каша. Она пыталась представить их то по отдельности, то всех вместе. Мысли путались, скакали, перебрасывались с одного на другое. Женя чуть не проехала свою станцию и выскочила на закрытый перрон самой последней. Её едва не прихлопнули двойные двери. Женя испуганно отпрыгнула, поправила смятый уголок рюкзака и направилась к эскалатору.
Возле клуба пока было тихо и Женя миновала двери без препятствий на ватных дрожащих ногах. Возле раздвижного входа висела огромная афиша. Чуть влажная (моросил мелкий дождик), один угол нервно трепетал на ветру. С серого набрякшего полотна на неё смотрел Мартин. Совершенно не изменившийся. С длинной кудрявой гривой и нахальным, чуть прищуренным взглядом. А ведь ей даже в голову не пришло отказаться от этой встречи. Зачем бередить то, что едва зажило? Она зажмурила глаза и вошла внутрь, словно на голгофу.
В огромном тёмном холле её встретил арт-директор клуба — Илья, рок-музыкант с университетским образованием журналиста, добродушная и немного странная личность.
— Спасибо, что приехала. Побудешь у них принимающей стороной? Сама знаешь ничего сложного. Гримёрка. Показать, что и где находится. Познакомить со звуковиком.
— Да, конечно, — Женя почувствовала, как у неё пересохло во рту, — они уже здесь?
— Да, только, что приехали.
Коридор, что вёл к гримёркам показался необычайно длинным. Звуки её шагов звучали в унисон с пульсом. Дверь была самая дальняя и она приближалась к ней словно в фильме ужасов, когда незатейливый вход с табличкой нарастал, словно в дурном сне.
— А кормить нас будут? — первым она увидела Тони. Неизменно тощий Тонька, с отросшими светло-русыми волосами, в каком-то нелепом свитере грубой вязки.
— Кормит нас будут, — повторил он и уставился на Женю так, как-будто они расстались только вчера.
— Да, конечно. Я сейчас всё организую. Извини, немного задержалась.
— Сколько можно жрать? — из гримёрной выскочил Ольгерд. Вечно язвительный, нервный, с неизменной сигаретой, прилипшей к углу рта, — скажи мне сколько можно жрать? Иди кота доедай.
— Я не хочу кота, — заканючил Тонька, — меня от него тошнит.
У Жени непроизвольно отвалилась челюсть. Она замерла в изумлении, переводя настороженный взгляд с Тоньки на Ольгерда и обратно.
— Будешь жрать, что дают, — заорал Ольгерд, — мало ли, что ты не хочешь. Хороший свежий кот.
И обратился к кому-то в гримёрной:
— Эй, ты, останки с собой прихватил?
— Ага, — это был голос Мартина, — нога осталась и часть хвоста. Но я не вижу в гримёрке холодильник.
Он появился на пороге и взглянул на Женю точно так же, как и Тонька будто и не расставались совсем. Чуть похудевший. Бритые виски. Борода стала аккуратней. В губе появилось колечко пирсинга. Всё та же нахальная рожа с чистой почти детской кожей. Бесстыжая улыбка. Крупные руки с массивными серебряными кольцами. Ни чего в нём не изменилось.
— Есть в гримёрке холодильник? — повторил Мартин.
Женя даже не знала, что ей сделать в первую очередь. Изумиться, обрадоваться, бросится с радостными воплями на шею. Она так и стояла с приоткрытым ртом и тупо пялилась на всех четверых.
— Только не думай, что у нас всё так плохо, — Мартин ехидно фыркнул, — до котов мы ещё не докатились. Кот шоколадный. Это Тоньке в Риге поклонницы подарили.Здоровый такой. Килограмма два будет. Он его один сожрал. Почти всего.
До Жени, наконец, дошла вся нелепость ситуации и она невольно расхохоталась собственной доверчивости.
— Господи, я уже такое подумала… Да, всё есть. Сейчас покажу.
Она обнялась со всеми по очереди. И, вправду, расстались словно вчера. Тонька буквально задушил, затискал в объятиях. Потащил смотреть свои новые барабаны и угощать останками Рижского кота. Эрик. Ольгерд. С Мартином они едва успели соприкоснуться руками. Отвлёк вопрос арт-директора Ильи. Он кажется ничуть не удивился, что она знакома с группой. Пришёл давать ценные указания и Мартин отошёл в сторону. Глаза у него были равнодушные.
— Как ты? Я и не знал, что ты здесь работаешь?
— Я хорошо. Да, работаю почти год. Не совсем моё, но мне нравится. Хороший коллектив.
Мартин стоял у неё за спиной и Женя чувствовала его тепло буквально в миллиметре.
— А у тебя, как дела?
— Тоже хорошо. Заканчиваем Европейское турне. Прошло на ура. Скоро засядем в студии писать новый альбом.
— А ребята?
— А, что ребята? Всё по прежнему. Все переболели этой новой инфекцией. Тонька тяжелее всех. У нас новая студия. Ольгерд перешёл на новую работу. А так всё, как обычно.
Несколько минут помолчали. Женя чувствовала, что им очень много надо сказать друг другу и одновременно говорить было не о чем.
— Где вы выступали? — что бы поддержать беседу спросила она, — в каких странах?
— Почти по всей Европе. Польша, Чехия, Англия, Прибалтика. Ещё много, где. Всё хорошо, только очень устали.
Снова помолчали.
— Ты очень обиделся тогда? — Женя почувствовала, как взмокла её спина.
Какой глупый вопрос. Детский сад — штаны на лямках.
— А сама, как думаешь?
— Думаю обиделся.
Женя, наконец, нашла в себе силы обернуться и посмотреть Мартину в лицо. Спокойный. Уже может говорить о собственной горечи и злобе. Значит всё прошло. Успокоился.
— Ну, почти, — Мартин хмыкнул, — как у тебя с мужем? Всё наладилось?
— Да, — Женя неуверенно пожала плечом, — вроде, как.
— Пойдёшь смотреть наше выступление?
— Да, конечно.
Как однако всё быстро проходит. Ещё совсем недавно они не могли наговориться. Обсудили бы каждую мелочь. Радовались и ликовали, как дети. Эмоции, страх, риск, волнение. Она привыкла волноваться за них, как за собственных братьев. А сейчас ощущение, будто и не было ничего. Даже говорить не о чем. Разве, что поддержать светскую беседу.
— Как думаешь много народу будет? — поинтересовался Мартин.
— Надеюсь, что да. У нас клуб известный, проходимость большая. Тем более центр. Правда, организацией занималась не я. Просто подменяю человека. Хотя, если честно, я и не знала, что вы приедете.
— Вот, как?
— Да. Вы обедать будете, — Женя поспешила переменить тему. Что мусолить ненужные ответы/вопросы.
— Можем пойти в ресторанчик, что напротив. Очень милое заведение. Красивый вид и кормят вкусно.
— Ок. Если вкусно то пошли. В последней гостинице нас кормили более, чем скромно. Представляешь приходим утром в столовую, а там континентальный завтрак. Два тонюсеньких хлебца, а на блюдечке капля мёда. Ну, я и говорю:" О, кажется вы держите пчелу!" В общем, на меня обиделись…
Женя невольно рассмеялась. Ничего не изменилось. Мартин по прежнему такое же трепло!
— Тогда пошли. Где ключи от гримёрки?
Женя нашла свой рюкзачок, опустила связку в кармашек и они вышли на улицу.
К вечеру возле клуба собралась большая толпа. В фойе уже было тесно и пробегая мимо гардероба, Женя не без удовольствия заметила, что выступление, скорее всего, будет жарким. А потом ещё афтепати и дискотека. Похоже она заявится домой только под утро. Однако, мысль о том, что ей надо будет возвращаться, заставила невольно поморщиться. На мгновение Жене стало невыносимо тоскливо. К горлу подступил жаркий комок. То ли она делает? Правильно ли поступает? Что, вообще, с ней происходит?
Буквально на днях они обсуждали с Анной проблему прощения.
" Я простила мужа, брак сохранили, но как мне вести себя дальше?
— Это классика жанра. Вы, Женя, подумали, помучились и решили простить мужа. Вот так, по-женски, по-человечески, великодушно — взять и простить. Все ошибаются, никто не святой, и он тоже оступился, ведь можно понять.
Вы озвучили ему, что прощаете его, вроде выдвинули условия и живёте с ним дальше. Вот только через какое-то время вы замечаете, что никаких признаков с его стороны нет. И ваша боль никуда не делась, вы продолжаете мусолить мысли про прежние обиды, унижения, боль, но тут же спохватываетесь — вы же его простили.
Что здесь нужно понимать? По сути, это вы просто, что-то решили, повесили на себя, как ярлык, и думаете, что теперь это ваше правило жизни. Но, кроме громкого слова «простила», больше нет ничего — всё осталось по-прежнему. Вы точно так же качаетесь на эмоциональных качелях от любви до ненависти, изводите себя вопросом: «Как он мог так со мной поступить», и вам нужны постоянные подтверждения, что у него внутри всё переменилось. А прощение здесь работает как предохранительный клапан, чтобы вам не сорваться и не сделать хуже, но это чисто внешне, так-как внутренне вы продолжаете себя изводить. Это для окружающих есть официальная версия: «Я его простила, у нас всё хорошо», вот только хорошо ли это на самом деле».
Тоскливые мысли Женя отогнала от себя усилием воли. Только не сейчас. Ребятам пора на сцену и она хоть на чуть-чуть окунётся в ту атмосферу в которой ей было так хорошо. Там, где она впервые почувствовала себя комфортно. Нормальным свободным, независимым человеком. Наконец, то увидит и услышит тех, кто подарил ей это сумасшедшее, незабываемое чувство.
И Женя не ошиблась. Изменилось то, что все четверо стали настоящими профессионалами.
Их выступление было полным сумасшествием. И больше всего было, наверное то, что Женя не представляла, что ИГРАТЬ МОЖНО ИМЕННО ТАК. Четкий ритм барабанов Тони, властный и чуть хриплый голос Ольгерда, рафинированная бас-гитара Эрика, и главное филигранная мощь гитары Мартина. Всё это сплелось в одно брутальное и величественное повествование, которое зрители внимали в забитом под завязку зале.
Женя вышла из зрительного зала в состоянии лёгкого и счастливого опьянения. Сейчас начнётся афтепати, где в качестве диск-жокея выступит Ольгерд, а она, наконец, сможет сказать Мартину всё то, о чем так долго не решалась сказать.
— Жень, ключи от гримёрки у тебя?
Мартин был весь мокрый. На пальцах появились кровавые следы от струн. Значит играл не жалея ни себя ни сил.
— Да. Ты поранился. Надо обработать. В гримёрке кажется перекись была.
— Да Бог ты с ними, с пальцами. У меня башка раскалывается. Аспирин или, ещё, что-нибудь от головы есть?
— Вроде был. Поройся у меня в рюкзаке.
— Хорошо. А ты потанцевать останешься?
— Возможно. Я и не знала, что Ольгерд диск-жокей. Очень интересно посмотреть.
— Так это и есть его новая работа, — засмеялся Мартин, — он вдруг вообразил себя великим диджеем. Курсы закончил. Иди, знакомься!
И всё-таки ей надо поговорить с Мартином. Решиться, наконец. Преодолеть собственные страхи и скованность.
Женя посмотрела, как над диджейским пультом мелькает ирокез Ольгерда, полюбовалась на танцующих, нерешительно потопталась в зале и пошла в направлении гримёрных.
— У тебя аспирин в порошках?
Мартин успел сменить футболку и сейчас стоял над раскрытым рюкзаком Жени.
— В порошках? — удивилась Женя, — сто лет порошки не покупала. Она подошла ближе и склонилась над рюкзаком. Распущенные волосы Мартина коснулись её щеки.
— Где ты его взял?
— У тебя в сумке. Извини, пришлось порыться. Башка просто трещит.
Женя удивлённо заглянула внутрь своего бэка, вытащила косметичку и протянула Мартину облатку с зелёными таблетками пенталгина.
— Вот попробуй. Мне всегда помогает.
— А это, что?
— Не знаю. Ты точно из рюкзака вытащил?
— Я похож на идиота?
— Немножко, — хихикнула Женя, — Выбрось. Наверное, случайно попало.
Мартин бросил белую бумажку с порошком на стол, принял таблетку пенталгина и почти залпом осушил стакан воды.
— Тебе понравилось наше выступление?
Он подошёл к Жене вплотную и осторожно взял двумя руками за запястья.
— Очень. Это было круто. Вы раньше так не играли.
— Было время хорошо потренироваться.
Женя едва ощутимо прикоснулась лбом к его груди. Мартин так же невесомо прикоснулся к её локтям, пытаясь привлечь к себе. Несколько минут они стояли неподвижно. Женя втягивала в себя запах Мартина и не могла оторваться. В нём смешались жар тела, кожа гитарного ремня, сандал крепкого парфюма и лакрично-цитрусовый аромат виски.
— Почему ты мне ничего не сказала?
— Ты знаешь, когда я очутилась в твоём баре то думала, что больше не хочу любви. Если это чувство приносит лишь страдания, то лучше я буду жить нелюбимой, одинокой и свободной.
Женя, наконец, прижалась щекой к телу Мартина и почувствовала, как он гладит её голову и спину.
— Что там за шум?
— Не знаю. Такое ощущение, что дерутся.
— Сейчас гляну.
Мартин неохотно отстранился, приоткрыл дверь и оба выглянули в коридор.
В первый момент оба ничего не поняли. Зал, который находился в отдалении, был полон танцующих, но где-то в глубине виднелось странное движение.
— Всем оставаться на местах. Работает отдел по борьбе с наркотиками.
— Чего? — не понял Мартин, — это что полиция?
Среди веселящейся молодёжи показались люди, одетые в штурмовую форму и с балаклавами на лице. Они почти молниеносно расчистили средину зала и заставили отдыхающих распределиться вдоль стен. Некоторых, наиболее активных парней уложили лицом вниз, а двоих даже потащили из зала прочь.
— Полиция? — растерянно протянула Женя, — с чего это вдруг?
Она опомниться не успела, как Мартин метнулся обратно в гримёрную и схватил со стола крошечный бумажный пакетик.
— Это не моё. Клянусь. Честное слово, я не знаю, как ЭТО попало ко мне.
До Жени, наконец, дошло, что происходит и она беспомощно заметалась по маленькой комнатке.
— Здесь есть запасной выход? — Мартин оказался проворней. Он схватил свою куртку, бросил Жене её пальто и бросился к окну, — черт. Внизу тоже полиция. Целый автобус. Да и высоко к тому же!
— Есть, но он закрыт, а ключ у директора клуба.
— В туалете есть окна?
— Нет. Просто отдельные кабинки.
Женя побелела словно полотно. Она прижалась к стене не в состоянии пошевелиться.
— Что нам делать?
— Ну, судя по всему — смываться.
— Что здесь происходит? Это, всё из-за этого порошка?
— Очень похоже. Скажи у вас здесь есть, какие-то подсобные помещения?
— Есть кладовка, — Женю била дрожь, — а там кухня ресторана.
— Пошли.
— Я боюсь.
— У нас нет другого выхода. Уничтожить порошок здесь мы не можем. Нет ни раковины, ни унитаза, выбросить в окно тоже не вариант. И нет гарантии, что в гримёрке нет похожих штучек. Идём.
