После ужина Дима созванивается с владельцем однокомнатной квартиры в Светловодске – съемное жилье на сутки. Спать в родном доме опасно… Да и не тянет меня больше побывать там. Под виноградником бы посидела, но зайти внутрь гадюжника…
Я складываю все документы в синюю пластиковую папку. Из кусочков ткани пару недель назад нашила «торбочек» - сумочек. Подкладка, молния, везде кармашки… определяю средненькую по размеру, внутрь – конфеты, орешки, изюм. У меня с пяток туши для ресниц есть, да лаков для ногтей – гора. А, ладно, - отделяю по одной штуке, - поделюсь с новоявленной сестрой.
Так в сумку бросить или куда аккуратно сложить? Копаюсь в ящиках моего стола. Три новенькие косметички. Дорогущие, зараза. Себе заказывала. Не смогла удержаться. Покрутила, повертела. Тихенький жлобский голосок запищал из глубины души: себе же купила!!!
Все! Стоп!
Быстро засунула в стол. Не дам. Мои!
Пошла, покурила. Застыдилась.
Опять вытаскиваю. Вспоминаю цену каждой. Открываю замочек, пальцы засовываю, внутрь заглядываю, ощупываю, осматриваю. Рядком выстраиваю.
Прямоугольная, цвета тиффани, плотная, компактная, бирочка сбоку Мэри Кэй – загляденье просто.
А эта красота более вместительная – «пыльная роза», с двумя отделениями, ткань помягче, из рук выпускать не хочется.
А вот эта – совсем гламурный шедевр, прозрачная с узорами цвета фуксии. И тоже – кармашки, лэйбы…
Раньше и не задумалась бы – все три сестре отдала бы. А сейчас… Неужели я жадная стала?!
Хорошо. Надо бороться с жадностью. Я-то себе еще потом такую же куплю. А хуАнэ – никогда. Рвано вздыхаю – в прозрачную загружаю тушь и лак. Пустовато получается. Добавляю крем для рук по баснословным деньгам. У сестры руки шелушатся – реакция на холод. Пригодится. Застегиваю молнию. Прячу в сумочку. Точка. Я ЗАБЫЛА, что у меня была роскошная прозрачная косметичка!!!
Теперь топаю на кухню, чтобы сложить на отдельной полке в холодильнике продукты, которые мы завтра с собой возьмем. И начинаю сдавленно ржать.
КОТ – ЛЕ – ТЫ!!!
Опять они, миленькие!!!
Утирая слезы, ставлю рядышком яйца, парочку помидор, огурчик тепличный тоже, оставшийся хлеб.
- Не заморачивайся на счет еды, любовь моя! – громко говорит Дима из своей рабочей комнаты, снимая с записи очередную пластинку. У него собственный канал на YouTube с весьма броским названием «Виниловый бублик». – По дороге в кафешке перекусим. А в Светловодске в АТБ мяса возьмем и чего-нибудь еще вроде коньячка! Хватит ржать и дверцами лихорадочно хлопать! Лучше мне массаж сделай! Я загрузки поставил, десять минут есть!
- Массаж на все тело или частично обойдемся? – кричу из кухни, уточняю.
- На все! – делает звук громче. – Встречаемся в спальне через минуту! – перекрикивает.
- До встречи, любимый! – ору еще громче.
Сумасшедший дом, ей богу!..
Триста километров. Проколотое колесо сзади справа. Постоянная подкачка компрессором. Квадратные диски. Все, как привыкли…
В ночь заселяемся в чужую квартиру. Готовлю ужин – на прихваченной с собой сковородке. Коньяк - в пластиковые стаканы. Романтика…
Будильник верещит в восемь утра. Кофе. Перекур. Дима звонит вдове. Встречаемся где? Правильно! Около паспортного стола!
Хаххххх!..
«Я знаю, мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам.
Завинчивают гайки. Побыстрее!
Не то поднимут трос, как раз, где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят.
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат.
Я жив! Снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари –
Нечистоплотны в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах!
Наматываю мили на кардан –
Назло канатам, тросам, проводам.
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!..»
И что в паспортном столе спрашивают?!
Бинго!!!
Мое свидетельство о праве наследования!!! Барабанная дробь!.. Вдовья бумажка не считается!
Двигаемся к нотариусу. Занимаем очередь. Ждем. Еще ждем. Опять ждем. Такое ощущение, что у нотариуса приемный день один – тот, когда мы приехали…
Наконец, я захожу в кабинет. Говорю «добрый день». Баба перебирает бумажки. Не видит меня. Не слышит. Я – привидение…
Я шуршу пакетом и пластиковой папкой. Вынимаю документы. Покашливаю.
Понимаю. Эта старая кляча неславянской конструкции уже знает, кто к ней явился и зачем. Видать, вдова позвонила. Через несколько минут поднимает на меня взгляд «и чего ты сюда приперлась».
- Мне нужно получить свидетельство о праве собственности на наследование по закону, - говорю.
Опять роется. Передвигает папку за папкой на стеллаже. Молча. Деловито ерзает ящиками стола. Вынимает «дело», открывает, делает активный вид, что читает что-то.
Вижу свою фамилию. Тварь. Точно знает, кто перед ней. Я ж имя не называла… И к моим бумажкам она еще не прикасалась…
- Ваш паспорт, - выдавливает государственное ОНО официальным сухим тоном.
Я выкладываю красный паспорт и синий ПМЖ. Ты смотри, не перекособочило бабоньку. Губы только уголочками вниз дернулись. Полистала, отложила.
- Документы на землю и дом, - произносит.
Зову вдову. Входит.
- Ой, здравствуйте, Олечка, вот, возьмите, не знаю, это надо или не это совсем. Не разбираюсь никак. Что надо – говорите.
- Да, Нина Музагитовна, все верно. Сейчас оформим.
Заеб*товски… Как же я им поперек глотки-то! А закон един для всех… таки-да…
- Я вызову, выйдите, - ОНО пренебрежительно машет тыльной стороной ладони от себя, будто вонючую муху отгоняет.
Ну что ж. Выхожу.
Мы все стоим на улице. Закуривает вдова – стоит метрах в пяти от нас с Димой. Закуривает ХуАнэ – еще дальше от вдовы. Сестричка, с которой мы мир установили – боится… Закуриваю я. Пальцы мои подрагивают. Знаю – ОНО будет чудить неслабо. Даже предположить не могу – как именно.
- Дима, как доехал? – спрашивает вдова.
Посвежевшая с тех пор, как мы ее видели на захоронении. Цвет лица хороший, волосы покрашены, кофточка красивая - не «кашлатая». Смерть мужа на пользу пошла…
- Как всегда, Михална, - отвечает. – А вы поправились, кушаете нормально?
- Да ты что! – тянет вдова, затягиваясь «винстоном», - Мы голодаем с Аней. Разве ж пенсии моей социальной хватит на коммуналку и еду?!
Вот врет и даже не подпрыгнет!..
- Да не похоже, что вы опухли от голода, Михална. А вы ж на пенсию Степаныча перешли, - напоминает.
- Кто тебе сказал! – она так натурально возмущается, словно в нее дерьмом плюнули.
- Вы же сами и говорили, - Дима прячет ухмылку, отворачиваясь.
- Я такого не могла сказать! Я вообще правдивая!
- Ага! Я понял!
ХуАнэ ведет себя как человек, осматривающий окрестности в попытке определить, куда ее занесло.
На вдову стараюсь не смотреть. Тошнит меня. До блевоты. А когда-то я обнимала ее, целовала в щеку, встречаясь или прощаясь. Слушала, как жалуется, что земли для ее цветов не хватает, да новых саженцев заказала опять на двести баксов. Слушала, как она мне говорила: «Можешь обижаться, но я люблю Диму, а тебя – нет», и пожимала плечами. Глотая обиду и слезы. Слушала, какой мой первый бывший муж идеальный и его новая жена – бездетная – умная и настоящая москвичка…
Могла ли я когда-то предположить, мама, что НАСТОЛЬКО буду ненавидеть тебя?!.
А сейчас я опять прискакала, чтобы решить ваши тупые сраные проблемы, а ты изо всех сил пытаешься меня в лицо грязным сапогом нотариальным пнуть?! Ты забыла, на КОГО я могу опереться спиной?! Дима – железобетонная стена!..
Он берет меня за руку и тянет:
- Пойдем, там у*бище это позвать может, - шепчет.
И действительно – только переступаем порог коридорчика, как секретарша называет фамилию.
Я оглядываюсь на мужа – он мне подмигивает. Я захожу к ЭТОЙ и слегка не закрываю двери.
- Так, сначала вы должны посетить БТИ, вызвать оценщика и заплатить в полной мере - 18% -налоги, - улыбается гадина.
- Налоги? – переспрашиваю. – Я наследница первой очереди. Налоги никакие не плачу. Постановление от 1 января 2019 года освобождает от оплаты налогов даже наследников второй степени.
ОНО хмыкает:
- Вы не являетесь резидентом этой страны.
- Да вы что?! – выдаю. – Я проживаю в Украине более восьми лет с киевской пропиской, я - зарегистрированный предприниматель, налоги плачу в срок, значит, в ЭТОМ случает я – резидент, а для вас – оказывается, нет?!
- Нет, - лыбится «в открытую». - Оплатите согласно ценам БТИ, и только потом я вам выдам свидетельство.
Я чувствую возникновение горы сзади.
- Она должна оплатить непонятный налог, да? – Дима.
- Да!
- Телефон вашего вышестоящего начальника, уж будьте так любезны!
Баба подбирается:
- Вы вообще кто?!
- Муж!
- Выйдите вон! Вы – никто в этом деле!
- Я – НИКТО?! – Дима смеется.
- Я звонила на горячую линию для консультации, - дает брешь ОНО.
Секретарша сгорбилась, уткнулась в ноутбук и прикидывается традесканцией рядом.
- Телефончик напишите, - Дима подпирает меня сзади. – Хочу сам послушать про «нерезидента».
ОНО нервно черкает на листике номер телефона. И мы выходим, оставляя двери настежь открытыми.
Дима набирает. Задает вопросы. Я уже достала блокнот и ручку. Внимаю всеми фибрами дрожащей от бешенства души. Дима диктует два пункта закона – пишу.
Возвращаемся к официальной гадине. Я называю эти волшебные пункты. Барабанная дробь!
ОНО смотрит в окно. Опять роется в документах.
- Ладно, - выдавливает, - я рискну вам поверить…
Мразь! Она рискнет! Ты смотри, мы тут в рулетку решили побаловаться!..
- У меня много работы, так что ждите.
- Сколько?
- Может, до вечера, - ОНО снова роется в бумажках.
- Жду вашего звонка, - произношу и выхожу.
Вдова и доця «ейная» курят. Переглядываются.
- Свидетельство позже дадут, - кривляюсь я.
- Степанычу памятник уже поставили, Михална? Полтора года почти прошло, - говорит Дима.
-Не-эт! – вдова изумляется фальшиво. – Мы ж бедствуем, ты что!
И опять сует в рот «винстон».
Мои сигареты вполовину дешевле. Бедствуют они, б…дь…
- Тогда поехали, закажем, фото есть?
- Ннууу… найдем, - вдова растерялась. – А подвезете к дому? Поищу.
- Поехали.
Установленный Димой и его братом забор стоит во всей красе. Новенький, медовый. Вдова, подхватив свой мешок с тысячей никому ненужных ксерокопий, исчезает за воротами. ХуАнэ несется следом за ней.
Мы с мужем, разминая косточки, выползаем из машины, топаем во двор. Собаки в восторге. Прыгают, цепи рвут, поскуливают от радости, хвосты вот-вот отвалятся. Дима радостно тягает их за холки.
Я кладу на лавочку сумку с «подарками». Что-то как-то пусто. Оглядываюсь.
- Контейнера 20-ти тонного нет, а в нем был трактор, заметила преобразования? – бормочет Дима, - а вместо дырявого асфальта здесь – дырявый асфальт, за ремонт которого с тебя деньги тянула адвокатша.
Он пнул камешки.
- Неизвестно, что внутри дома, там, может, одни мыши, холодильник и плита остались…
ХуАнэ появляется с блестящим прямоугольничком в руках.
- Блокнот возьми. Там еще ручки есть с белыми чернилами – по черным листам писать, тебе понравится, надеюсь.
- Спасибо. А тебе – сумочка удобная. Конфеты… должны быть вкусные.
Ага.
Вдова ковыляет, спускается по трем ступенькам, тянет несколько фото. Я быстро выбираю ту, где папа улыбается, в летной форме, фуражка чуть набок, не по уставу…
- Ритуалка где – покажете, Михална?
ХуАнэ переминается:
- Я пока поесть приготовлю.
- Анечка, сделай там чего-нибудь. И в магазин сходи, хоть картошки купи, - отзывается вдова.
Сестра испаряется.
…Ритуальное агентство находится в тупике, в окружении строительного мусора и древних высохших деревьев. Миниатюрное двухэтажное зданьице. Дородная женщина умиротворяющим голосом рассказывает нам об оградках. Металлические воруют. И они дорогие. А бетонные – никому не нужны, веками, типа, стоят…Плиты разных размеров, даже можно изгибы вырезать. Окантовочки набить – рисунки раскладывает перед нами, потом проводит в зал с оригиналами. Веточки по левую сторону плиты, березки, могучие дубы, «вышиванские» росписи…
Брр!..
Я показываю пальцем: просто черный прямоугольник. Никаких идиотских вязей и цветочков с веточками! Отдаю фото.
Дима обсуждает с вдовой мелочи оформления…
- Счет, пожалуйста, оплатим сейчас. Квитанцию хоть «от руки» дадите? Когда установка?
- Оградку выплавить - надо время, - отвечает женщина, - мы вам будем прозванивать. И работа художника – набить портрет, отдельная плата. Позже.
Я брожу между плит и венков…и внутри у меня тихо-тихо. Так тихо, как будто я сама уже умерла.
Помнишь, папа, как мы с тобой упивались романом Гуляковского «Чужие пространства»? Сначала мы отрывки читали в журнале «Искатель». Потом, наконец, книга вышла. Там главный герой ушел в другие миры через черный параллелепипед… Могильная плита мне напоминает этот «проход»… Недалеко от правды…
Мы отвозим вдову домой. Сами едем на кладбище. У меня на коленях – купленные в цветочном ларечке шесть алых роз, шкалик сто грамм, две рюмки. Конфеты и вафли.
Я долго ищу крест с портретом. Озираюсь, высчитывая азимут…
Дима сразу подходит к полянке, заросшей травой на полтора метра в высоту. Раздвигает «хащи», зовет:
- Тут, котенок!
Я приволакиваю ноги. Неужели так трудно было очистить… Все вокруг – как на подиуме: ни листочка, ни пылинки, а тут…
Кидаюсь выдирать сочную зелень, но земля - засохшая без дождей, и растительность – как колючая проволока. Дима хватает меня за руки, заглядывает в лицо:
- Подожди. Установщики памятника наведут чистоту. А после – на совести вдовы и «доци хуАнэ».
Я немного успокаиваюсь. Продираюсь к выцветшему портрету с серой уже лентой. Нет ни тарелки, ни блюдца. На землю выкладываю конфеты, наливаю рюмки: одну – папе, вторую – себе. Вскрываю вафли, половину – папе. Пью. Закуриваю, и сигарету – папе…
Так реветь охота… Сил нет… И слез тоже…
Дима помогает мне встать из зарослей.
- Хватит. Пойдем. Надеюсь, мы сегодня уедем.
Киваю.
Звонит мобилка и секретарша нотариуса сообщает, что документы готовы. Что ж, пора получать…
Ну и цена на услуги государственного деятеля! Две тысячи восемьсот гривен! А про госпошлину в документе указаны всего лишь тридцать четыре гривны… Гм!.. В десяти бумажках с мелким шрифтом ставлю подписи, даже читать не стала. Хрен знает, под чем подписалась…
Домой хочу. Спать…
Возвращаемся в паспортный стол, подписываю согласие для Анны Викторовны. Будьте счастливы…
Телефон. Вдова. Мы с Димой, сидя в машине перед подъездом съемной квартиры молча пихаем мобилку друг другу – никто со вдовой говорить не хочет. Потом хихикать начинаем, передергиваясь. Я быстро открываю дверцу и «выпуливаюсь» вон, тыкаю указательным в мужа, сжимаю пальцы, распрямляя мизинец и большой, подношу к уху: общайся!
Окошко открыто. Я подслушиваю.
Дима припоминает ей всего лишь маленькую часть: вранье про отравление, воровство, убийство, про брата, про «скорые», про то, как они задолбали каждый день смс-ки «ваять» бредовые.
Связь по-громкой. Вдова клянется, что ее посттравматический синдром закончился.
- Ага, а теперь начинается синдром завещаний на постороннего человека, судов и выжимка денег у родной дочери, да? Сколько у вас еще подобных синдромов будет, предупредите наперед, чтоб мы подготовились! – рявкает муж.
Я складываю все документы в синюю пластиковую папку. Из кусочков ткани пару недель назад нашила «торбочек» - сумочек. Подкладка, молния, везде кармашки… определяю средненькую по размеру, внутрь – конфеты, орешки, изюм. У меня с пяток туши для ресниц есть, да лаков для ногтей – гора. А, ладно, - отделяю по одной штуке, - поделюсь с новоявленной сестрой.
Так в сумку бросить или куда аккуратно сложить? Копаюсь в ящиках моего стола. Три новенькие косметички. Дорогущие, зараза. Себе заказывала. Не смогла удержаться. Покрутила, повертела. Тихенький жлобский голосок запищал из глубины души: себе же купила!!!
Все! Стоп!
Быстро засунула в стол. Не дам. Мои!
Пошла, покурила. Застыдилась.
Опять вытаскиваю. Вспоминаю цену каждой. Открываю замочек, пальцы засовываю, внутрь заглядываю, ощупываю, осматриваю. Рядком выстраиваю.
Прямоугольная, цвета тиффани, плотная, компактная, бирочка сбоку Мэри Кэй – загляденье просто.
А эта красота более вместительная – «пыльная роза», с двумя отделениями, ткань помягче, из рук выпускать не хочется.
А вот эта – совсем гламурный шедевр, прозрачная с узорами цвета фуксии. И тоже – кармашки, лэйбы…
Раньше и не задумалась бы – все три сестре отдала бы. А сейчас… Неужели я жадная стала?!
Хорошо. Надо бороться с жадностью. Я-то себе еще потом такую же куплю. А хуАнэ – никогда. Рвано вздыхаю – в прозрачную загружаю тушь и лак. Пустовато получается. Добавляю крем для рук по баснословным деньгам. У сестры руки шелушатся – реакция на холод. Пригодится. Застегиваю молнию. Прячу в сумочку. Точка. Я ЗАБЫЛА, что у меня была роскошная прозрачная косметичка!!!
Теперь топаю на кухню, чтобы сложить на отдельной полке в холодильнике продукты, которые мы завтра с собой возьмем. И начинаю сдавленно ржать.
КОТ – ЛЕ – ТЫ!!!
Опять они, миленькие!!!
Утирая слезы, ставлю рядышком яйца, парочку помидор, огурчик тепличный тоже, оставшийся хлеб.
- Не заморачивайся на счет еды, любовь моя! – громко говорит Дима из своей рабочей комнаты, снимая с записи очередную пластинку. У него собственный канал на YouTube с весьма броским названием «Виниловый бублик». – По дороге в кафешке перекусим. А в Светловодске в АТБ мяса возьмем и чего-нибудь еще вроде коньячка! Хватит ржать и дверцами лихорадочно хлопать! Лучше мне массаж сделай! Я загрузки поставил, десять минут есть!
- Массаж на все тело или частично обойдемся? – кричу из кухни, уточняю.
- На все! – делает звук громче. – Встречаемся в спальне через минуту! – перекрикивает.
- До встречи, любимый! – ору еще громче.
Сумасшедший дом, ей богу!..
Триста километров. Проколотое колесо сзади справа. Постоянная подкачка компрессором. Квадратные диски. Все, как привыкли…
В ночь заселяемся в чужую квартиру. Готовлю ужин – на прихваченной с собой сковородке. Коньяк - в пластиковые стаканы. Романтика…
Будильник верещит в восемь утра. Кофе. Перекур. Дима звонит вдове. Встречаемся где? Правильно! Около паспортного стола!
Хаххххх!..
«Я знаю, мне не раз в колеса палки ткнут.
Догадываюсь, в чем и как меня обманут.
Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекут
И где через дорогу трос натянут.
Наматываю мили на кардан
И еду вертикально к проводам.
Завинчивают гайки. Побыстрее!
Не то поднимут трос, как раз, где шея.
И плавится асфальт, протекторы кипят.
Под ложечкой сосет от близости развязки.
Я голой грудью рву натянутый канат.
Я жив! Снимите черные повязки!
Кто вынудил меня на жесткое пари –
Нечистоплотны в споре и расчетах.
Азарт меня пьянит, но, как ни говори,
Я торможу на скользких поворотах!
Наматываю мили на кардан –
Назло канатам, тросам, проводам.
Вы только проигравших урезоньте,
Когда я появлюсь на горизонте!..»
И что в паспортном столе спрашивают?!
Бинго!!!
Мое свидетельство о праве наследования!!! Барабанная дробь!.. Вдовья бумажка не считается!
Двигаемся к нотариусу. Занимаем очередь. Ждем. Еще ждем. Опять ждем. Такое ощущение, что у нотариуса приемный день один – тот, когда мы приехали…
Наконец, я захожу в кабинет. Говорю «добрый день». Баба перебирает бумажки. Не видит меня. Не слышит. Я – привидение…
Я шуршу пакетом и пластиковой папкой. Вынимаю документы. Покашливаю.
Понимаю. Эта старая кляча неславянской конструкции уже знает, кто к ней явился и зачем. Видать, вдова позвонила. Через несколько минут поднимает на меня взгляд «и чего ты сюда приперлась».
- Мне нужно получить свидетельство о праве собственности на наследование по закону, - говорю.
Опять роется. Передвигает папку за папкой на стеллаже. Молча. Деловито ерзает ящиками стола. Вынимает «дело», открывает, делает активный вид, что читает что-то.
Вижу свою фамилию. Тварь. Точно знает, кто перед ней. Я ж имя не называла… И к моим бумажкам она еще не прикасалась…
- Ваш паспорт, - выдавливает государственное ОНО официальным сухим тоном.
Я выкладываю красный паспорт и синий ПМЖ. Ты смотри, не перекособочило бабоньку. Губы только уголочками вниз дернулись. Полистала, отложила.
- Документы на землю и дом, - произносит.
Зову вдову. Входит.
- Ой, здравствуйте, Олечка, вот, возьмите, не знаю, это надо или не это совсем. Не разбираюсь никак. Что надо – говорите.
- Да, Нина Музагитовна, все верно. Сейчас оформим.
Заеб*товски… Как же я им поперек глотки-то! А закон един для всех… таки-да…
- Я вызову, выйдите, - ОНО пренебрежительно машет тыльной стороной ладони от себя, будто вонючую муху отгоняет.
Ну что ж. Выхожу.
Мы все стоим на улице. Закуривает вдова – стоит метрах в пяти от нас с Димой. Закуривает ХуАнэ – еще дальше от вдовы. Сестричка, с которой мы мир установили – боится… Закуриваю я. Пальцы мои подрагивают. Знаю – ОНО будет чудить неслабо. Даже предположить не могу – как именно.
- Дима, как доехал? – спрашивает вдова.
Посвежевшая с тех пор, как мы ее видели на захоронении. Цвет лица хороший, волосы покрашены, кофточка красивая - не «кашлатая». Смерть мужа на пользу пошла…
- Как всегда, Михална, - отвечает. – А вы поправились, кушаете нормально?
- Да ты что! – тянет вдова, затягиваясь «винстоном», - Мы голодаем с Аней. Разве ж пенсии моей социальной хватит на коммуналку и еду?!
Вот врет и даже не подпрыгнет!..
- Да не похоже, что вы опухли от голода, Михална. А вы ж на пенсию Степаныча перешли, - напоминает.
- Кто тебе сказал! – она так натурально возмущается, словно в нее дерьмом плюнули.
- Вы же сами и говорили, - Дима прячет ухмылку, отворачиваясь.
- Я такого не могла сказать! Я вообще правдивая!
- Ага! Я понял!
ХуАнэ ведет себя как человек, осматривающий окрестности в попытке определить, куда ее занесло.
На вдову стараюсь не смотреть. Тошнит меня. До блевоты. А когда-то я обнимала ее, целовала в щеку, встречаясь или прощаясь. Слушала, как жалуется, что земли для ее цветов не хватает, да новых саженцев заказала опять на двести баксов. Слушала, как она мне говорила: «Можешь обижаться, но я люблю Диму, а тебя – нет», и пожимала плечами. Глотая обиду и слезы. Слушала, какой мой первый бывший муж идеальный и его новая жена – бездетная – умная и настоящая москвичка…
Могла ли я когда-то предположить, мама, что НАСТОЛЬКО буду ненавидеть тебя?!.
А сейчас я опять прискакала, чтобы решить ваши тупые сраные проблемы, а ты изо всех сил пытаешься меня в лицо грязным сапогом нотариальным пнуть?! Ты забыла, на КОГО я могу опереться спиной?! Дима – железобетонная стена!..
Он берет меня за руку и тянет:
- Пойдем, там у*бище это позвать может, - шепчет.
И действительно – только переступаем порог коридорчика, как секретарша называет фамилию.
Я оглядываюсь на мужа – он мне подмигивает. Я захожу к ЭТОЙ и слегка не закрываю двери.
- Так, сначала вы должны посетить БТИ, вызвать оценщика и заплатить в полной мере - 18% -налоги, - улыбается гадина.
- Налоги? – переспрашиваю. – Я наследница первой очереди. Налоги никакие не плачу. Постановление от 1 января 2019 года освобождает от оплаты налогов даже наследников второй степени.
ОНО хмыкает:
- Вы не являетесь резидентом этой страны.
- Да вы что?! – выдаю. – Я проживаю в Украине более восьми лет с киевской пропиской, я - зарегистрированный предприниматель, налоги плачу в срок, значит, в ЭТОМ случает я – резидент, а для вас – оказывается, нет?!
- Нет, - лыбится «в открытую». - Оплатите согласно ценам БТИ, и только потом я вам выдам свидетельство.
Я чувствую возникновение горы сзади.
- Она должна оплатить непонятный налог, да? – Дима.
- Да!
- Телефон вашего вышестоящего начальника, уж будьте так любезны!
Баба подбирается:
- Вы вообще кто?!
- Муж!
- Выйдите вон! Вы – никто в этом деле!
- Я – НИКТО?! – Дима смеется.
- Я звонила на горячую линию для консультации, - дает брешь ОНО.
Секретарша сгорбилась, уткнулась в ноутбук и прикидывается традесканцией рядом.
- Телефончик напишите, - Дима подпирает меня сзади. – Хочу сам послушать про «нерезидента».
ОНО нервно черкает на листике номер телефона. И мы выходим, оставляя двери настежь открытыми.
Дима набирает. Задает вопросы. Я уже достала блокнот и ручку. Внимаю всеми фибрами дрожащей от бешенства души. Дима диктует два пункта закона – пишу.
Возвращаемся к официальной гадине. Я называю эти волшебные пункты. Барабанная дробь!
ОНО смотрит в окно. Опять роется в документах.
- Ладно, - выдавливает, - я рискну вам поверить…
Мразь! Она рискнет! Ты смотри, мы тут в рулетку решили побаловаться!..
- У меня много работы, так что ждите.
- Сколько?
- Может, до вечера, - ОНО снова роется в бумажках.
- Жду вашего звонка, - произношу и выхожу.
Вдова и доця «ейная» курят. Переглядываются.
- Свидетельство позже дадут, - кривляюсь я.
- Степанычу памятник уже поставили, Михална? Полтора года почти прошло, - говорит Дима.
-Не-эт! – вдова изумляется фальшиво. – Мы ж бедствуем, ты что!
И опять сует в рот «винстон».
Мои сигареты вполовину дешевле. Бедствуют они, б…дь…
- Тогда поехали, закажем, фото есть?
- Ннууу… найдем, - вдова растерялась. – А подвезете к дому? Поищу.
- Поехали.
Установленный Димой и его братом забор стоит во всей красе. Новенький, медовый. Вдова, подхватив свой мешок с тысячей никому ненужных ксерокопий, исчезает за воротами. ХуАнэ несется следом за ней.
Мы с мужем, разминая косточки, выползаем из машины, топаем во двор. Собаки в восторге. Прыгают, цепи рвут, поскуливают от радости, хвосты вот-вот отвалятся. Дима радостно тягает их за холки.
Я кладу на лавочку сумку с «подарками». Что-то как-то пусто. Оглядываюсь.
- Контейнера 20-ти тонного нет, а в нем был трактор, заметила преобразования? – бормочет Дима, - а вместо дырявого асфальта здесь – дырявый асфальт, за ремонт которого с тебя деньги тянула адвокатша.
Он пнул камешки.
- Неизвестно, что внутри дома, там, может, одни мыши, холодильник и плита остались…
ХуАнэ появляется с блестящим прямоугольничком в руках.
- Блокнот возьми. Там еще ручки есть с белыми чернилами – по черным листам писать, тебе понравится, надеюсь.
- Спасибо. А тебе – сумочка удобная. Конфеты… должны быть вкусные.
Ага.
Вдова ковыляет, спускается по трем ступенькам, тянет несколько фото. Я быстро выбираю ту, где папа улыбается, в летной форме, фуражка чуть набок, не по уставу…
- Ритуалка где – покажете, Михална?
ХуАнэ переминается:
- Я пока поесть приготовлю.
- Анечка, сделай там чего-нибудь. И в магазин сходи, хоть картошки купи, - отзывается вдова.
Сестра испаряется.
…Ритуальное агентство находится в тупике, в окружении строительного мусора и древних высохших деревьев. Миниатюрное двухэтажное зданьице. Дородная женщина умиротворяющим голосом рассказывает нам об оградках. Металлические воруют. И они дорогие. А бетонные – никому не нужны, веками, типа, стоят…Плиты разных размеров, даже можно изгибы вырезать. Окантовочки набить – рисунки раскладывает перед нами, потом проводит в зал с оригиналами. Веточки по левую сторону плиты, березки, могучие дубы, «вышиванские» росписи…
Брр!..
Я показываю пальцем: просто черный прямоугольник. Никаких идиотских вязей и цветочков с веточками! Отдаю фото.
Дима обсуждает с вдовой мелочи оформления…
- Счет, пожалуйста, оплатим сейчас. Квитанцию хоть «от руки» дадите? Когда установка?
- Оградку выплавить - надо время, - отвечает женщина, - мы вам будем прозванивать. И работа художника – набить портрет, отдельная плата. Позже.
Я брожу между плит и венков…и внутри у меня тихо-тихо. Так тихо, как будто я сама уже умерла.
Помнишь, папа, как мы с тобой упивались романом Гуляковского «Чужие пространства»? Сначала мы отрывки читали в журнале «Искатель». Потом, наконец, книга вышла. Там главный герой ушел в другие миры через черный параллелепипед… Могильная плита мне напоминает этот «проход»… Недалеко от правды…
Мы отвозим вдову домой. Сами едем на кладбище. У меня на коленях – купленные в цветочном ларечке шесть алых роз, шкалик сто грамм, две рюмки. Конфеты и вафли.
Я долго ищу крест с портретом. Озираюсь, высчитывая азимут…
Дима сразу подходит к полянке, заросшей травой на полтора метра в высоту. Раздвигает «хащи», зовет:
- Тут, котенок!
Я приволакиваю ноги. Неужели так трудно было очистить… Все вокруг – как на подиуме: ни листочка, ни пылинки, а тут…
Кидаюсь выдирать сочную зелень, но земля - засохшая без дождей, и растительность – как колючая проволока. Дима хватает меня за руки, заглядывает в лицо:
- Подожди. Установщики памятника наведут чистоту. А после – на совести вдовы и «доци хуАнэ».
Я немного успокаиваюсь. Продираюсь к выцветшему портрету с серой уже лентой. Нет ни тарелки, ни блюдца. На землю выкладываю конфеты, наливаю рюмки: одну – папе, вторую – себе. Вскрываю вафли, половину – папе. Пью. Закуриваю, и сигарету – папе…
Так реветь охота… Сил нет… И слез тоже…
Дима помогает мне встать из зарослей.
- Хватит. Пойдем. Надеюсь, мы сегодня уедем.
Киваю.
Звонит мобилка и секретарша нотариуса сообщает, что документы готовы. Что ж, пора получать…
Ну и цена на услуги государственного деятеля! Две тысячи восемьсот гривен! А про госпошлину в документе указаны всего лишь тридцать четыре гривны… Гм!.. В десяти бумажках с мелким шрифтом ставлю подписи, даже читать не стала. Хрен знает, под чем подписалась…
Домой хочу. Спать…
Возвращаемся в паспортный стол, подписываю согласие для Анны Викторовны. Будьте счастливы…
Телефон. Вдова. Мы с Димой, сидя в машине перед подъездом съемной квартиры молча пихаем мобилку друг другу – никто со вдовой говорить не хочет. Потом хихикать начинаем, передергиваясь. Я быстро открываю дверцу и «выпуливаюсь» вон, тыкаю указательным в мужа, сжимаю пальцы, распрямляя мизинец и большой, подношу к уху: общайся!
Окошко открыто. Я подслушиваю.
Дима припоминает ей всего лишь маленькую часть: вранье про отравление, воровство, убийство, про брата, про «скорые», про то, как они задолбали каждый день смс-ки «ваять» бредовые.
Связь по-громкой. Вдова клянется, что ее посттравматический синдром закончился.
- Ага, а теперь начинается синдром завещаний на постороннего человека, судов и выжимка денег у родной дочери, да? Сколько у вас еще подобных синдромов будет, предупредите наперед, чтоб мы подготовились! – рявкает муж.
