— Ты здесь, — с долей облегчения и отчаянья выдыхаю я, ощущая, как губы Джамаля касаются обнаженной кожи затылка, как проводит ими мягко и бережно до мочки уха, ласково обхватывая ее, вызывая во мне щекочущие ощущения, внутренний восторг и табун мурашек одновременно. — Я думала, ты улетел, потому что Башар вызвал тебя на срочное задание. Уже представляла, как одна отмечаю годовщину нашей свадьбы, Асад.
— Маленькая паникерша. Я проснулся из-за грозы, посмотрел в камеру и увидел, что Хамдан тоже. Решил тебя не будить, Эйнин.
— Почему не вернулся ко мне? Давно он проснулся?
— Час назад, Медина. И почти сразу уснул снова. Я решил дождаться окончания грозы и вырубился в кресле, — кидаю взгляд на широкое кожаное кресло в углу детской, на котором красуется небрежно скомканный шерстяной плед. — Неужели подумала, что я оставлю вас? — спрашивает Джамаль чувственным шепотом, и крепким, властным, жестким рывком обхватывает мою талию. Горячие вибрации от прикосновения его ладоней забираются мне под кожу даже через шелк халата. Мое тело на подобное действие с его стороны всегда отзывается мгновенно, заводится с пол-оборота. Горячая волна, распаленная прикосновениями мужа, накрывает меня с головой подобно тропическим грозам, проливающимся на этот обетованный остров каждую ночь. Низ живота тяжелеет, провоцируя меня облизнуть губы кончиком языка и ощутить, как затвердевшие соски до боли приятно соприкасаются с атласной тканью халата.
— В прошлом году так и произошло, — с неохотой и долей недовольства напоминаю я, намекая Джамалю на то, что мои опасения и претензии возникают не на пустом месте.
— Это было так давно, Эйнин, к тому же подобные внештатные ситуации повторяются не так часто. В этом году мы специально улетели подальше, чтобы меня не дергали, — возражает муж, с легкой агрессией покусывая и посасывая мочку уха. Ненавижу, когда он так делает… точнее обожаю, и мои дрожащие коленки весьма красноречиво напоминают ему об этом, позволяя читать Джамалю все сигналы моего тела. Но я бы не хотела стать для него «открытой книгой», он не дождется.
— Тем не менее в ближайшем аэропорту тебя ждет личный самолет с всегда готовым экипажем, — слегка вспыхиваю я, играя в стервозную жену. Откидывая в сторону шею, подставляю чувствительную кожу для ласк и губ Джамаля. Его язык скользит по пульсирующим венкам, контролируя ритм моего тяжело дыхания, до тех пор, пока он не находит мои пересохшие губы, настойчиво скользит по ним языком, раскрывая их. В руках сжимает меня так, словно ни на секунду из оков своих выпустить не в силах, и правда, это так и есть. Ощущаю его любовь безумную, яркую, жадную, ревнивую, ненасытную, страстную, нежную и трепетную каждый раз, когда в одну волну, как сейчас, сливаемся. Соединяемся в танце, поглощающих друг друга тел, не в силах «не касаться» друг друга. Джамаль рывком разворачивает мое лицо к своему и, фиксируя голову в одном положении, жадно вторгается вглубь моего рта языком, затыкая настойчивым, голодным и терпким поцелуем со вкусом виски и мяты.
— Поэтому, и только поэтому, я подумала, что ты улетел по указу Башара. Сообщения даже проверять не стала, не хотела, чтобы мое предположение подтвердилось, — вырываясь из горячего плена его губ, поворачиваясь к Джамалю лицом и грудью, нахожу кончиками пальцев его напряженные ключицы, грудные мышцы, животом прижимаюсь к твердому прессу мужа, едва касаясь шрамов, которые превратились в закрытые длинные рубцы, к которым я могу нежно прикасаться целую вечность.
Я люблю каждый из них. Эти «царапины» — прямое напоминание о том, что его могло бы не быть сейчас рядом со мной, рядом с нами. Эти выжженные и замысловатые линии прекрасны, потому что они подарили ему жизнь, спасли от смерти где-то рядом с эпицентром смертельного взрыва. Каждый раз, когда я смотрю на шрамы Асада и прикасаюсь к ним, мое сердце заливает огромная благодарность Вселенной за то, что она оберегает Джамаля, даже когда муж находится на опасном задании и идет по тонкому льду, бежит на грани лезвия… шрамы, учитывая специфику его работы, — самое безобидное, что могло произойти с ним три года назад, и я никогда не забуду, что ощутила, когда увидела его спустя три недели отчаянного и немого ожидания. Как затыкала свои крики подушкой и медленно умирала от мысли, что Джамаль может никогда не увидеть своего ребенка. Не представляю, как жила бы без него… говорят, что настоящая любовь не имеет ничего общего с зависимостью. Возможно, это так, если речь идет о болезненной зависимости, что разрушает тебя изнутри.
Моя зависимость от мужа совершенно иная, я просто чувствую себя его продолжением и не хочу иначе…
— Моя трусиха, — Джамаль крепче прижимает меня к себе, похотливые и требовательные ладони мужа мгновенно соскальзывают на мои ягодицы. Он с силой сжимает их, придавливая мои бедра к своей набухающей эрекции. — Маленькая девочка, которая жутко боится остаться одна. Без мужа. Так ведь, детка? Просто скажи эти слова вместо того, чтобы ворчать, так мне будет гораздо приятнее, — самоуверенным полушепотом заявляет Джамаль, играя бровями. Мы смотрим друг на друга долгими изучающими взглядами, словно видим впервые.
— Ничего я не боюсь. Уже привыкла, что ты исчезаешь прямо из постели, когда этого требует Башар. Я понимаю, что он готовит тебя на свое место, и, боюсь, через два года, когда ты возглавишь АРС, я вообще тебя видеть не буду…
— О да. Буду сидеть в огромном кабинете, найму себе свору хорошеньких секретарш и агентов, чтобы злить свою вечно всем недовольную жену… ревнивую жену, — скептически продолжает Джамаль, возводя взгляд к потолку, и сильнее терзает в ладонях мою попку, заставляя извиваться в его стальной хватке, изнывая от приливающих к низу живота волн возбуждения. Надеюсь, Каттан помнит, что мы находимся в детской.
— А я как можно чаще буду сотрудничать с архитекторами-мужчинами, которые строят сейчас новый детский дом, — подыгрываю я, ласково повторяя кончиком указательного пальца контур его чувственных губ. Бог мой, иногда сама не могу поверить, что отхватила такого мужчину. Каждый раз в руках его таю, словно маленькая девочка. Млею от взглядов и прикосновений, словно с ним все впервые. Это законно вообще? Такой счастливой быть… да. И этого заслуживает каждая женщина, нужно просто разглядеть своего мужчину, не пройти мимо. Хотя твой Мактуб и не оставит тебе шанса мимо пройти, а если пройдешь, то остановит и силой утащит в свое «логово»… в Анмар, например.
— Продолжай провоцировать меня, Эйнин, я так люблю выводить тебя на эмоции. И никаких мужчин-архитекторов, у тебя есть свой любимый архитектор. Надеюсь, ты пошутила, детка. На порку напрашиваешься? Я могу это устроить, — он негромко хлопает меня по заднице, и вместо боли я ощущаю сумасшедшую жажду ощущать это «наказание» снова одновременно с проникновением его члена глубоко внутрь меня.
— Не удивлюсь, если ты специально ушел из спальни, чтобы я попереживала, — подавляя стон, жалобно шепчу я, вглядываясь в синие глаза, в которых вижу свое отражение, охваченное дьявольским пламенем внутренних бесов мужа. Они всегда просыпаются, когда он хочет меня так, как сейчас. Мы в отпуске, нас ничего не отвлекает, и я, черт возьми, готова к охрененному сексу. — Эй… не надо, Джамаль, — срываюсь на мольбу я, ощущая, как Асад начинает бесцеремонно задирать мой халат. — Только не в детской. Нет, Джамаль. Остановись, не здесь, — отталкиваю настойчивого, голодного, дорвавшегося до своей «добычи» хищника.
— Иди ко мне и перестань болтать, детка, — Джамаль одним резким движением подхватывает меня на руки и выносит из спальни Хамдана, возвращая в нашу, погруженную в розоватый предрассветный свет. Здесь царит полнейший минимализм, весь интерьер представляет собой сочетание натурального камня и дерева. Типичная для Балийских вилл кровать украшена слоями белого балдахина. Главной фишкой нашей спальни являются панорамные окна, за стеклами которых расположен полукруглый бассейн без видимых бортиков, что позволяет воображению создать иллюзию того, что мы купаемся в настоящем водопаде, находящемся на возвышении, а солнце восходит и заходит не в океан, а в наш личный бассейн. Сама вилла находится на небольшой горе, и каждый раз, когда я подплываю к краю, мне немного страшно смотреть вниз — на пляж и линию беспокойно сворачивающихся волн, несмотря на то, что я знаю, что на пару метров ниже есть прочный и обрамленный забором карниз на случай, если кто-то в темноте вдруг провалится в «пропасть».
Как только мы оказываемся в нашей комнате, я соскакиваю с его рук и, едва удержав равновесие на ногах, бегу в сторону прозрачной двери, ведущей к террасе с бассейном. Только когда оказываюсь на свежем воздухе, понимаю, что ливень с грозой закончился, и, встав по ту сторону стекла, обращаю свой взор на Джамаля, который явно не спешит бежать за мной. Наоборот, он замирает на месте и картинно ленивым взглядом свысока оценивающе скользит по моему телу. Выражение его лица полностью олицетворяет его невербальный посыл в мою сторону: «ты все равно от меня никуда не убежишь». Я и сама залипаю на его фигуру: на муже нет ничего, кроме черных спортивных штанов, да и те явно сейчас ему маловаты, особенно спереди. Почему-то хочется посмеяться над собственным смущением, и я расплываюсь в глупой улыбке, ощущая, как кровь приливает к щекам, когда осматриваю каждый сантиметр тела Джамаля, восхищаясь и трепеща перед его доведенным до совершенства телом, где проработаны даже самые мелкие мышцы, сжимающиеся под воздействием моего взора, а точнее от прерывистого дыхания Джамаля, вызванного моим откровенным вниманием. Я съесть его порой хочу, надеюсь, и через тридцать лет мы будем такими же двинутыми и одержимыми друг другом.
— Догони меня, Асад. Лев никогда не догонит пантеру, — хихикаю я и, кусая губы, оттягиваю пояс своего халата в сторону, оставляя ненужный предмет одежды свободно болтаться на мне и слегка спасть с одного плеча, которое тут же становиться эпицентром внимания Джамаля. Поманив его указательным пальцем, наблюдая за его хищным взором через панорамное стекло, отступаю на шаг назад.
— Хочешь, чтобы я за тобой побегал, детка? Ты уверена, что бегать сейчас хочешь? Как насчет прыжков или верховой езды? — с надменной усмешкой интересуется муж, прикладывая широкие ладони к стеклу. Я бы рассмеялась над шуткой, но его жесткий и волевой взгляд тушит мой легкомысленный порыв. Снова делаю шаг вперед и прижимаю свои руки к его, через окно, и поднимаю взгляд на лицо мужа, замечая, как подрагивают мышцы его скул, выдающие его дикое желание разбить на хрен это стекло и взять меня прямо сейчас, ни секундой позже.
— Никогда не ездила верхом, я не умею, Асад, — подразниваю я и, предсказывая его следующее действие, убегаю к ближайшему лежаку. Хватаю с тахты подушку и кидаю прямо в вышедшего на террасу Джамаля, но он быстро ловит её и с долей агрессии бросает в сторону. Муж медленно надвигается на меня, и я пячусь назад, пока он не загоняет меня в ближайший угол между окнами и каменной стеной.
— Мы оба знаем, что ты отличная «наездница». Попалась, малышка, — Джамаль упирает ладонь в стену рядом с моей головой, другой рукой наспех поддевает мой подбородок, заставляя посмотреть прямо в его глаза. — У меня нет настроения на твои детские игры, — вскрикиваю, когда муж рывком распахивает полы моего халата и поочередно сжимает в горячей ладони отяжелевшую грудь, обводя ореолы заострённых сосков большими пальцами. — Детские игры не вяжутся с твоим взглядом, который умоляет меня трахнуть тебя сейчас, Эйнин. Ты хочешь, чтоб я потрогал тебя, моя девочка? Здесь? — приближается к моим губам, выдыхая в них. Знакомые наэлектризованные искры охватывают каждую клеточку тела, покалывают и пробирают до самого нутра, вспыхивая внутри меня фейерверком удовольствия, томления и наслаждения. Его массивная ладонь скользит вверх и, смочив свои пальцы в моем рту, муж без лишних прелюдий опускает их к сердцевине моих бедер. Раздвигая беззащитные перед его напором складочки, Джамаль надавливает, зажимает и дразнит мой клитор восхитительными круговыми движениями, заставляя меня ощущать дикую потребность в слиянии с ним и обильно сочащуюся по бедрам смазку. Черт, ему не нужно сильно стараться, чтобы возбудить меня. И насыщение никогда не приходит.
— Ах, да… да, Джам-м-м-м-аль, — только и могу простонать я, ощущая, как его умелые пальцы виртуозно ласкают чувствительную точку на моем теле, распаляя с каждым выведенным кругом и знаком бесконечности. Едва стоя на ногах, я сама прижимаю его к своим бедрам за ягодицы, поднимаю руки вверх по телу Джамаля в тот момент, когда его пальцы вновь оказываются у меня во рту. Обхватываю их губами, призывно выгибаясь под напором Джейдана, ощущая объем и полную готовность его члена даже через ткань плотных домашних брюк. Мягко вращаю бедрами против его твердости, издавая сладкий стон, который получается не очень красивым из-за его пальцев в моем рту. Но мне плевать сейчас. Красиво сегодня не будет. Больно, похотливо и грязно. Иногда это просто необходимо, эта чертовщина, та самая «искра», что поддерживает вечный огонь между нами. Для меня есть огромная разница между занятием любовью и сексом. И тем, и другим я предпочитаю заниматься только со своим мужем, но второе — чистой воды агрессия. И сейчас мне нужен его пыл, темперамент, жесткий напор, как чертов воздух. Я хочу, чтобы он трахнул меня, а не нежно «любил» на рассвете, и я знаю, что это требование он читает в моих затянутых дымкой наслаждения глазах, потому что всегда чувствует, как и что мне необходимо. Ведь обычно он хочет того же…
— Детка, черт возьми… — Джамаль прикрывает глаза от удовольствия, рвано толкнувшись в мои бедра. — Прошло больше четырех лет, а у меня стоит на тебя так же, как в первый день, когда я увидел тебя в той галерее, — со сдержанным утробным рыком признается он, наклоняясь к моему уху.
— Или как тогда, когда ты изнасиловал меня на парковке отеля «Париж»? — ехидным голосом вспоминаю я и снова отталкиваю Джамаля, разворачиваясь и пятясь к бассейну.
— Я готов был убить тебя тогда, — прищурив веки, вспоминает муж, испепеляя меня голодным взглядом.
— Ты убиваешь меня каждую ночь, когда я просыпаюсь без тебя. Пообещай, что такого больше не повторится, пообещай, что не будешь исчезать… — эгоистичным тоном прошу я, прекрасно понимая, что осуществление моей просьбы невозможно. Вместо ответа Джамаль не сводит с меня откровенного и прямого взгляда, в то время как я непрерывно наблюдаю за его действиями: муж срывает с себя пижамные брюки. Оставляя их на кафельной плитке, уверенными шагами надвигается на меня. Мой рот наполняется слюной, когда взглядом скольжу по его упругому вздыбленному члену, напряженному до предела, а разум подкидывает развратные картинки и воспоминания о его вкусе и ощущении пульсации в моем горле.
— Это не обсуждается, не начинай, Эйнин. Все еще хочешь побегать? — интересуется Джамаль, отслеживая мой взгляд, направленный на его налитый кровью член.
Я вновь делаю шаг назад, немного потеряв ощущение пространства от переизбытка возбуждения и всплеска гормонов, что не замечаю, как падаю и в следующую секунду оказываюсь под слоем воды, поспешив тут же вынырнуть на поверхность.
— Маленькая паникерша. Я проснулся из-за грозы, посмотрел в камеру и увидел, что Хамдан тоже. Решил тебя не будить, Эйнин.
— Почему не вернулся ко мне? Давно он проснулся?
— Час назад, Медина. И почти сразу уснул снова. Я решил дождаться окончания грозы и вырубился в кресле, — кидаю взгляд на широкое кожаное кресло в углу детской, на котором красуется небрежно скомканный шерстяной плед. — Неужели подумала, что я оставлю вас? — спрашивает Джамаль чувственным шепотом, и крепким, властным, жестким рывком обхватывает мою талию. Горячие вибрации от прикосновения его ладоней забираются мне под кожу даже через шелк халата. Мое тело на подобное действие с его стороны всегда отзывается мгновенно, заводится с пол-оборота. Горячая волна, распаленная прикосновениями мужа, накрывает меня с головой подобно тропическим грозам, проливающимся на этот обетованный остров каждую ночь. Низ живота тяжелеет, провоцируя меня облизнуть губы кончиком языка и ощутить, как затвердевшие соски до боли приятно соприкасаются с атласной тканью халата.
— В прошлом году так и произошло, — с неохотой и долей недовольства напоминаю я, намекая Джамалю на то, что мои опасения и претензии возникают не на пустом месте.
— Это было так давно, Эйнин, к тому же подобные внештатные ситуации повторяются не так часто. В этом году мы специально улетели подальше, чтобы меня не дергали, — возражает муж, с легкой агрессией покусывая и посасывая мочку уха. Ненавижу, когда он так делает… точнее обожаю, и мои дрожащие коленки весьма красноречиво напоминают ему об этом, позволяя читать Джамалю все сигналы моего тела. Но я бы не хотела стать для него «открытой книгой», он не дождется.
— Тем не менее в ближайшем аэропорту тебя ждет личный самолет с всегда готовым экипажем, — слегка вспыхиваю я, играя в стервозную жену. Откидывая в сторону шею, подставляю чувствительную кожу для ласк и губ Джамаля. Его язык скользит по пульсирующим венкам, контролируя ритм моего тяжело дыхания, до тех пор, пока он не находит мои пересохшие губы, настойчиво скользит по ним языком, раскрывая их. В руках сжимает меня так, словно ни на секунду из оков своих выпустить не в силах, и правда, это так и есть. Ощущаю его любовь безумную, яркую, жадную, ревнивую, ненасытную, страстную, нежную и трепетную каждый раз, когда в одну волну, как сейчас, сливаемся. Соединяемся в танце, поглощающих друг друга тел, не в силах «не касаться» друг друга. Джамаль рывком разворачивает мое лицо к своему и, фиксируя голову в одном положении, жадно вторгается вглубь моего рта языком, затыкая настойчивым, голодным и терпким поцелуем со вкусом виски и мяты.
— Поэтому, и только поэтому, я подумала, что ты улетел по указу Башара. Сообщения даже проверять не стала, не хотела, чтобы мое предположение подтвердилось, — вырываясь из горячего плена его губ, поворачиваясь к Джамалю лицом и грудью, нахожу кончиками пальцев его напряженные ключицы, грудные мышцы, животом прижимаюсь к твердому прессу мужа, едва касаясь шрамов, которые превратились в закрытые длинные рубцы, к которым я могу нежно прикасаться целую вечность.
Я люблю каждый из них. Эти «царапины» — прямое напоминание о том, что его могло бы не быть сейчас рядом со мной, рядом с нами. Эти выжженные и замысловатые линии прекрасны, потому что они подарили ему жизнь, спасли от смерти где-то рядом с эпицентром смертельного взрыва. Каждый раз, когда я смотрю на шрамы Асада и прикасаюсь к ним, мое сердце заливает огромная благодарность Вселенной за то, что она оберегает Джамаля, даже когда муж находится на опасном задании и идет по тонкому льду, бежит на грани лезвия… шрамы, учитывая специфику его работы, — самое безобидное, что могло произойти с ним три года назад, и я никогда не забуду, что ощутила, когда увидела его спустя три недели отчаянного и немого ожидания. Как затыкала свои крики подушкой и медленно умирала от мысли, что Джамаль может никогда не увидеть своего ребенка. Не представляю, как жила бы без него… говорят, что настоящая любовь не имеет ничего общего с зависимостью. Возможно, это так, если речь идет о болезненной зависимости, что разрушает тебя изнутри.
Моя зависимость от мужа совершенно иная, я просто чувствую себя его продолжением и не хочу иначе…
— Моя трусиха, — Джамаль крепче прижимает меня к себе, похотливые и требовательные ладони мужа мгновенно соскальзывают на мои ягодицы. Он с силой сжимает их, придавливая мои бедра к своей набухающей эрекции. — Маленькая девочка, которая жутко боится остаться одна. Без мужа. Так ведь, детка? Просто скажи эти слова вместо того, чтобы ворчать, так мне будет гораздо приятнее, — самоуверенным полушепотом заявляет Джамаль, играя бровями. Мы смотрим друг на друга долгими изучающими взглядами, словно видим впервые.
— Ничего я не боюсь. Уже привыкла, что ты исчезаешь прямо из постели, когда этого требует Башар. Я понимаю, что он готовит тебя на свое место, и, боюсь, через два года, когда ты возглавишь АРС, я вообще тебя видеть не буду…
— О да. Буду сидеть в огромном кабинете, найму себе свору хорошеньких секретарш и агентов, чтобы злить свою вечно всем недовольную жену… ревнивую жену, — скептически продолжает Джамаль, возводя взгляд к потолку, и сильнее терзает в ладонях мою попку, заставляя извиваться в его стальной хватке, изнывая от приливающих к низу живота волн возбуждения. Надеюсь, Каттан помнит, что мы находимся в детской.
— А я как можно чаще буду сотрудничать с архитекторами-мужчинами, которые строят сейчас новый детский дом, — подыгрываю я, ласково повторяя кончиком указательного пальца контур его чувственных губ. Бог мой, иногда сама не могу поверить, что отхватила такого мужчину. Каждый раз в руках его таю, словно маленькая девочка. Млею от взглядов и прикосновений, словно с ним все впервые. Это законно вообще? Такой счастливой быть… да. И этого заслуживает каждая женщина, нужно просто разглядеть своего мужчину, не пройти мимо. Хотя твой Мактуб и не оставит тебе шанса мимо пройти, а если пройдешь, то остановит и силой утащит в свое «логово»… в Анмар, например.
— Продолжай провоцировать меня, Эйнин, я так люблю выводить тебя на эмоции. И никаких мужчин-архитекторов, у тебя есть свой любимый архитектор. Надеюсь, ты пошутила, детка. На порку напрашиваешься? Я могу это устроить, — он негромко хлопает меня по заднице, и вместо боли я ощущаю сумасшедшую жажду ощущать это «наказание» снова одновременно с проникновением его члена глубоко внутрь меня.
— Не удивлюсь, если ты специально ушел из спальни, чтобы я попереживала, — подавляя стон, жалобно шепчу я, вглядываясь в синие глаза, в которых вижу свое отражение, охваченное дьявольским пламенем внутренних бесов мужа. Они всегда просыпаются, когда он хочет меня так, как сейчас. Мы в отпуске, нас ничего не отвлекает, и я, черт возьми, готова к охрененному сексу. — Эй… не надо, Джамаль, — срываюсь на мольбу я, ощущая, как Асад начинает бесцеремонно задирать мой халат. — Только не в детской. Нет, Джамаль. Остановись, не здесь, — отталкиваю настойчивого, голодного, дорвавшегося до своей «добычи» хищника.
— Иди ко мне и перестань болтать, детка, — Джамаль одним резким движением подхватывает меня на руки и выносит из спальни Хамдана, возвращая в нашу, погруженную в розоватый предрассветный свет. Здесь царит полнейший минимализм, весь интерьер представляет собой сочетание натурального камня и дерева. Типичная для Балийских вилл кровать украшена слоями белого балдахина. Главной фишкой нашей спальни являются панорамные окна, за стеклами которых расположен полукруглый бассейн без видимых бортиков, что позволяет воображению создать иллюзию того, что мы купаемся в настоящем водопаде, находящемся на возвышении, а солнце восходит и заходит не в океан, а в наш личный бассейн. Сама вилла находится на небольшой горе, и каждый раз, когда я подплываю к краю, мне немного страшно смотреть вниз — на пляж и линию беспокойно сворачивающихся волн, несмотря на то, что я знаю, что на пару метров ниже есть прочный и обрамленный забором карниз на случай, если кто-то в темноте вдруг провалится в «пропасть».
Как только мы оказываемся в нашей комнате, я соскакиваю с его рук и, едва удержав равновесие на ногах, бегу в сторону прозрачной двери, ведущей к террасе с бассейном. Только когда оказываюсь на свежем воздухе, понимаю, что ливень с грозой закончился, и, встав по ту сторону стекла, обращаю свой взор на Джамаля, который явно не спешит бежать за мной. Наоборот, он замирает на месте и картинно ленивым взглядом свысока оценивающе скользит по моему телу. Выражение его лица полностью олицетворяет его невербальный посыл в мою сторону: «ты все равно от меня никуда не убежишь». Я и сама залипаю на его фигуру: на муже нет ничего, кроме черных спортивных штанов, да и те явно сейчас ему маловаты, особенно спереди. Почему-то хочется посмеяться над собственным смущением, и я расплываюсь в глупой улыбке, ощущая, как кровь приливает к щекам, когда осматриваю каждый сантиметр тела Джамаля, восхищаясь и трепеща перед его доведенным до совершенства телом, где проработаны даже самые мелкие мышцы, сжимающиеся под воздействием моего взора, а точнее от прерывистого дыхания Джамаля, вызванного моим откровенным вниманием. Я съесть его порой хочу, надеюсь, и через тридцать лет мы будем такими же двинутыми и одержимыми друг другом.
— Догони меня, Асад. Лев никогда не догонит пантеру, — хихикаю я и, кусая губы, оттягиваю пояс своего халата в сторону, оставляя ненужный предмет одежды свободно болтаться на мне и слегка спасть с одного плеча, которое тут же становиться эпицентром внимания Джамаля. Поманив его указательным пальцем, наблюдая за его хищным взором через панорамное стекло, отступаю на шаг назад.
— Хочешь, чтобы я за тобой побегал, детка? Ты уверена, что бегать сейчас хочешь? Как насчет прыжков или верховой езды? — с надменной усмешкой интересуется муж, прикладывая широкие ладони к стеклу. Я бы рассмеялась над шуткой, но его жесткий и волевой взгляд тушит мой легкомысленный порыв. Снова делаю шаг вперед и прижимаю свои руки к его, через окно, и поднимаю взгляд на лицо мужа, замечая, как подрагивают мышцы его скул, выдающие его дикое желание разбить на хрен это стекло и взять меня прямо сейчас, ни секундой позже.
— Никогда не ездила верхом, я не умею, Асад, — подразниваю я и, предсказывая его следующее действие, убегаю к ближайшему лежаку. Хватаю с тахты подушку и кидаю прямо в вышедшего на террасу Джамаля, но он быстро ловит её и с долей агрессии бросает в сторону. Муж медленно надвигается на меня, и я пячусь назад, пока он не загоняет меня в ближайший угол между окнами и каменной стеной.
— Мы оба знаем, что ты отличная «наездница». Попалась, малышка, — Джамаль упирает ладонь в стену рядом с моей головой, другой рукой наспех поддевает мой подбородок, заставляя посмотреть прямо в его глаза. — У меня нет настроения на твои детские игры, — вскрикиваю, когда муж рывком распахивает полы моего халата и поочередно сжимает в горячей ладони отяжелевшую грудь, обводя ореолы заострённых сосков большими пальцами. — Детские игры не вяжутся с твоим взглядом, который умоляет меня трахнуть тебя сейчас, Эйнин. Ты хочешь, чтоб я потрогал тебя, моя девочка? Здесь? — приближается к моим губам, выдыхая в них. Знакомые наэлектризованные искры охватывают каждую клеточку тела, покалывают и пробирают до самого нутра, вспыхивая внутри меня фейерверком удовольствия, томления и наслаждения. Его массивная ладонь скользит вверх и, смочив свои пальцы в моем рту, муж без лишних прелюдий опускает их к сердцевине моих бедер. Раздвигая беззащитные перед его напором складочки, Джамаль надавливает, зажимает и дразнит мой клитор восхитительными круговыми движениями, заставляя меня ощущать дикую потребность в слиянии с ним и обильно сочащуюся по бедрам смазку. Черт, ему не нужно сильно стараться, чтобы возбудить меня. И насыщение никогда не приходит.
— Ах, да… да, Джам-м-м-м-аль, — только и могу простонать я, ощущая, как его умелые пальцы виртуозно ласкают чувствительную точку на моем теле, распаляя с каждым выведенным кругом и знаком бесконечности. Едва стоя на ногах, я сама прижимаю его к своим бедрам за ягодицы, поднимаю руки вверх по телу Джамаля в тот момент, когда его пальцы вновь оказываются у меня во рту. Обхватываю их губами, призывно выгибаясь под напором Джейдана, ощущая объем и полную готовность его члена даже через ткань плотных домашних брюк. Мягко вращаю бедрами против его твердости, издавая сладкий стон, который получается не очень красивым из-за его пальцев в моем рту. Но мне плевать сейчас. Красиво сегодня не будет. Больно, похотливо и грязно. Иногда это просто необходимо, эта чертовщина, та самая «искра», что поддерживает вечный огонь между нами. Для меня есть огромная разница между занятием любовью и сексом. И тем, и другим я предпочитаю заниматься только со своим мужем, но второе — чистой воды агрессия. И сейчас мне нужен его пыл, темперамент, жесткий напор, как чертов воздух. Я хочу, чтобы он трахнул меня, а не нежно «любил» на рассвете, и я знаю, что это требование он читает в моих затянутых дымкой наслаждения глазах, потому что всегда чувствует, как и что мне необходимо. Ведь обычно он хочет того же…
— Детка, черт возьми… — Джамаль прикрывает глаза от удовольствия, рвано толкнувшись в мои бедра. — Прошло больше четырех лет, а у меня стоит на тебя так же, как в первый день, когда я увидел тебя в той галерее, — со сдержанным утробным рыком признается он, наклоняясь к моему уху.
— Или как тогда, когда ты изнасиловал меня на парковке отеля «Париж»? — ехидным голосом вспоминаю я и снова отталкиваю Джамаля, разворачиваясь и пятясь к бассейну.
— Я готов был убить тебя тогда, — прищурив веки, вспоминает муж, испепеляя меня голодным взглядом.
— Ты убиваешь меня каждую ночь, когда я просыпаюсь без тебя. Пообещай, что такого больше не повторится, пообещай, что не будешь исчезать… — эгоистичным тоном прошу я, прекрасно понимая, что осуществление моей просьбы невозможно. Вместо ответа Джамаль не сводит с меня откровенного и прямого взгляда, в то время как я непрерывно наблюдаю за его действиями: муж срывает с себя пижамные брюки. Оставляя их на кафельной плитке, уверенными шагами надвигается на меня. Мой рот наполняется слюной, когда взглядом скольжу по его упругому вздыбленному члену, напряженному до предела, а разум подкидывает развратные картинки и воспоминания о его вкусе и ощущении пульсации в моем горле.
— Это не обсуждается, не начинай, Эйнин. Все еще хочешь побегать? — интересуется Джамаль, отслеживая мой взгляд, направленный на его налитый кровью член.
Я вновь делаю шаг назад, немного потеряв ощущение пространства от переизбытка возбуждения и всплеска гормонов, что не замечаю, как падаю и в следующую секунду оказываюсь под слоем воды, поспешив тут же вынырнуть на поверхность.
