Когда я протираю глаза и смотрю на Джамаля снизу вверх, муж раздвигает губы в красноречивой улыбке.
— Хочу поплавать, — надув губы, бросаю я и, разрезая ладонями воду, плыву к краю бассейна. Судя по всплеску в бассейне, Джамаль стремительно прыгает за мной. Асад догоняет меня у самого бортика, нападая со спины.
— Упрямая девчонка. Вечно за тобой нужно бегать.
— Иначе бы тебе было скучно, мой Асад. Я никогда не дам тебе скучать, — миролюбиво мурлыкаю я, устремляя взгляд на розовую дымку, затмившую первый слой облаков, сгустившихся над линией океана. Безумно красиво. Настоящее счастье — наблюдать чудеса природы вместе с ним, разделять подобные моменты на двоих, сохраняя их в памяти души.
— О да. С тобой не соскучишься, Эйнин. Ты найдешь причину, чтобы вынести мозг.
— Неправда. Я только чуть-чуть. И тебе нравится это, — упрямо заявляю я. Я не выношу ему мозг, да это и невозможно. Когда Джамаль не в настроении, подобный флирт, например, вообще неуместен. Невозможно вынести мозг тому, кто способен заткнуть тебя одним словом, если того захочет.
Прильнув к его груди, обнимаю влажные широкие плечи Джамаля. Считаю частые удары сердца, наблюдая за восходящим над островом солнцем. Не устаю благодарить мир за свое счастье. Хоть и не всегда все так гладко, как сейчас. Бывает, мы ссоримся, спорим, не слышим друг друга. Не часто, но периодами. Последние годы научили меня кроткой женской мудрости в необходимые моменты, гибкости и мягкости, в которой нуждается вспыльчивый нрав Джамаля. Хотя и он научился сдерживать свои порывы гнева, особенно при Хамдане. Все это мелочи, наполняющие семейную жизнь любой пары. Важно то, что мы синхронизировались друг с другом, сплелись воедино. До сих пор не верю, что это случилось бы, сохрани он брак с Аидой и Лейлой. Даже думать не хочу, как бы было, какой ревнивой истеричкой я могла бы стать. Поэтому просто наслаждаюсь восхитительным ощущением того, что мой мужчина — он только мой, от пят до кончиков волос. Никогда не смогла бы делить его с другими, выла бы белугой каждый раз, когда бы в другой дом уходил, не отпускала бы... Теперь же я знаю и вижу, что он не смотрит на других женщин, видит только меня, хотя от женских заинтересованных взглядов Джамаль скрыться не в силах.
В моей жизни были страшные, жуткие, переломные моменты. Секунды отчаянья, полной тьмы и падения в бездну без страховки… от этого наша относительно «тихая гавань» так восхитительна, и я знаю, что он сделает все, чтобы сберечь наш мир, нашу семью от любой угрозы. Вот оно, абсолютное женское счастье. Никому его не отдам.
— Так красиво. Спасибо за этот отпуск. И что нашел для него время, — вновь прикасаюсь к его шрамам, заглядывая в глаза Джамаля.
— Я весь мир положу к твоим ногам, Эйнин. А за Хамдана любому глотку порву, — шепчет муж. Словив мою ладонь, мягко поглаживает костяшки пальцев и обручальное кольцо на одном из них.
— Говоришь красиво. Как типичный восточный мужчина. Не хочу чувствовать себя героиней «Великолепного века», — подразниваю его я.
— Хочешь чувствовать себя героиней порнофильма? — мягко смеется он, покрывая поцелуями мое лицо.
— Сейчас да, — честно признаюсь я, и лукавая улыбка мгновенно исчезает с лица Джейдана. Джамаль подтягивается на руках, жадным взглядом провожаю капли воды, стекающие вдоль напряженных вен на его бицепсах. Асад садится на краю бассейна, отчего создается иллюзия того, что он сидит фактически на краю пропасти и заслоняет своим мощным телом один из самых красивых рассветов в моей жизни. Это картина была бы жутко романтичной, если бы не грязные и низменные желания, взывающие к моим внутренним развратным бесам, которых я больше не могу держать в запертой клетке.
— Иди ко мне, малышка, — выдает чувственным шепотом Джамаль, бросая недвусмысленный взгляд на свои бедра, призывая меня забраться к нему и оседлать. Боюсь, даже несмотря на карниз внизу, подобный акробатический номер будет слишком опасен для нашей жизни. Его пальцы скользят по моим скулам, и, пользуясь тем, что нахожусь между его расставленных бедер, я обхватываю основание его горячей плоти ладонями и втягиваю губами головку, облизывая её, словно передо мной леденец на палочке.
— Детка, черт, что ты делаешь… ты восхитительна. Моя охрененно горячая девочка, — хвалит Джамаль, запуская руку в мои влажные волосы, пока я ласкаю каждый дюйм его плоти и набухшие вены. Низ живота болезненно пульсирует, отсчитывая секунды до сладкого «взрыва» внутри моего тела. — Я чертовски скучал по твоим губам, по твоему офигенному минету, малышка, — на выдохе признается Асад с глухим утробным стоном, служащим мне сейчас лучшим комплиментом. — Мне повезло с женой… черт, так, да.
— Я скучала сильнее, — Джамаль зажимает в твердом кулаке мои волосы и оттягивает мою голову в сторону, ударяя головкой члена по языку и влажным губам, после чего мне приходится сжать бедра, чтобы хоть как-то угомонить ноющие ощущения внизу живота. — Хочу, чтоб ты был во мне, любимый. Не могу ждать… — сдаюсь я, умоляя Джамаля поторопиться.
Муж опускается в воду и, подхватывая меня на руки, относит в сторону кафельной лестницы в бассейне, служащей входом на глубину.
— Я тоже не могу больше ждать, Эйнин, — я пытаюсь встать, чтобы направиться к ближайшему лежаку, но Джамаль хватает меня за лодыжки и, хлопнув по заднице, оставляет в коленно-локтевой позе, заставляя быстро прогнуть спину, захватывая в плен поясницу. Стоять коленями на кафеле, мягко говоря, больно, но дискомфорт заглушается накрывающими с головой приятными ощущениями. — Такая совершенная малышка, — сквозь зубы шипит муж, и в следующее мгновение я чувствую, как его бархатистая увлажненная головка настойчиво скользит между моих ягодиц, не оставляя без внимания ни одну чувствительную зону между ними. Черт, он опять за свое… я действительно выдыхаю с облегчением, когда моя задница отделывается мощным шлепком, и муж четким толчком до упора проникает в меня без всякой защиты, позволяя плотно сжать его твердый член внутри.
— Джамаль, не забудь…
— А может, я хочу второго ребенка?
— Я тоже, но разве сейчас? — исступлено шепчу я, со стоном выдыхая, когда Джамаль начинает в рваном и быстром ритме трахать меня, пробуждая чувствительность и море наслаждения, спрятанные в точке, раздразненной нарастающим давлением его члена. — Хочешь, чтобы я снова стала ходячим бочонком? — между тяжелыми выдохами интересуюсь я, срываясь на вскрик, когда он мощно вдалбливается в меня, сжимая в ладонях подпрыгивающую от сильных толчков грудь.
— Очень сексуальным бочонком, — усмехается Джамаль, покрывая поцелуями кожу затылка и шеи, провоцируя меня на круговые движения бедрами, требующие возобновления его сладких движений. — Но раз ты пока не готова, а я чертовски сильно хочу кончить в тебя, тебе придется довериться мне, детка, — все внутри меня холодеет, когда я ощущаю, как его указательный палец уверенными и умелыми движениями распаляет и растягивает желанное для него колечко мышц, до которого он полон решимости сегодня дорваться.
Он невыносим. Я умею и говорила ему «нет» много раз. Но сейчас я не скажу ему этого слова.
Джамаль.
Неожиданная покорность и сговорчивость Эйнин развязывает мне руки (и не только), уничтожая последние сомнения, раскаляя острое возбуждение до жгучей жажды. Давно стоило ее попросить «довериться» мне. Видимо, это и есть волшебные слова, которые работают безотказно в случае с моей своенравной женой. Она по-прежнему любит показать коготки, которые убирает в мягкие ласковые подушечки, когда чувственная сторона ее противоречивой натуры побеждает, отключая строптивую стерву на несколько стремительно страстных часов. И нет, моя кошечка любит не только ласку, иногда она хочет грубо, по-животному, без каких-либо поблажек с моей стороны. Как сейчас. Моя кошечка хочет разъярённого одержимого первобытной похотью льва. Она его получит. Как, впрочем, и всегда.
— Ты же не сделаешь это прямо здесь? — шумно и немного настороженно вздыхает Эйнин, когда я, смочив фланги сочащейся по ее бедрам влагой, добавляю второй палец, ощущая инстинктивное сдавливание ее внутренних мышц. Она пытается отстраниться, разрывая контакт наших тел и явно испытывая дискомфорт от моих манипуляций, но стремление к развязке оказывается сильнее, и Эйнин сама поддаётся обратно, насаживаясь на мой член. Громко стонет и всхлипывает, когда мои наглые пальцы возвращаются к покорению ее задницы. — Мы тут как на ладони… — бормочет Эйнин, немного расслабляясь.
— Думаешь, нас могут увидеть? — иронично спрашиваю я, и, наклонившись, кусаю за мочку уха. Я не спешу, чтобы не спугнуть ее. Очень плавные, томительные движения. — Или услышать? Думаешь, наши соседи сейчас не заняты тем же самым?
— Ты извращенец, Каттан, — замедляю толчки внутри разгорячённого пульсирующего лона, и теперь двигается только Эйнин… и мои пальцы. В ее попке.
— За это ты меня и любишь, — заявляю самодовольно, оглаживая свободной ладонью ее влажную спину.
— Вранье… Совсем не за это, — вздрагивает, когда я внезапно усиливаю движения пальцами. — Боже, а как же смазка?
— Ты такая мокрая, крошка. Забудь о своем шпионском снаряжении. Нам оно не понадобится сегодня, — мой член медленно проникает в нее, пока я ритмично готовлю для него ее узкую попку. — Скажи, что ты чувствуешь, малышка?
— Ничего особенного, — она поражает меня нотками смущения в голосе. Ощутимо шлёпаю ее по ягодицам и, прижимаясь губами к плечу, оставляю на нем яркую отметину.
— Ненормальный… — рычит Эйнин, дергаясь.
— Лгунья. Тебе хочется не меньше, чем мне, — уверенно шепчу я, зарываясь лицом в волосы на ее затылке. — Моя любопытная развратница. Держись крепче, Эйнин. Я собираюсь трахать тебя очень долго.
Чувствую, как она задерживает дыхание, когда я выхожу из ее лона и толкаюсь раскаленной головкой между половинками ягодиц. Ощущаю плотный плен судорожно сжимающихся мышц и первый гортанный стон, едва заметное вихляние бедер навстречу, срывающее последний бастион сдержанности. Я рычу от удовольствия, сжимая подрагивающие бедра жены, и толкаюсь снова. И снова.
Это будет самый незабываемый обжигающий рассвет в нашей жизни…
— Ты куда? — Эйнин ловит мое запястья, когда я собираюсь незаметно и бесшумно покинуть постель. Но вовсе не для того, чтобы отправиться выполнять новые миссии по спасению Анмара. Все гораздо проще, но не менее значимо. Мой сын проснулся и нуждается во внимании одного из родителей.
— Поспи немного, детка. Тебя здорово укачало сегодня, — ухмыляюсь, сделав паузу. — На волнах, — добавляю я, и Медина шлепает меня по плечу и тихо смеется, откидываясь назад и расслабленно зарываясь лицом в подушку.
— Я накормлю нашего наследника, а потом принесу тебе кофе, — даю я обещание, о котором быстро забуду.
— Ты — Бог, Джамаль, — иронично восклицает Эйнин.
— Повторяй это почаще, и я поверю, — улыбаюсь, накрывая жену тонкой простыней. Нежно целую в затылок и с некоторым сожалением встаю с кровати.
— Ты зазнаешься и обнаглеешь, — зевнув, отвечает Эйнин.
— Или буду любить тебя еще сильнее, — негромко отвечаю я. — Но это невозможно, — добавляю еще тише. Эйнин переверчивается на спину и по блуждающей на ее губах довольной улыбке понимаю, что она услышала последние слова.
Мое сердце сжимается от избытка чувств. Это невероятно. С каждым днем наша связь становится только крепче, это уже не тонкая нить, что соединяла наши жизни сквозь сотни преград и тысячи километров расстояний, а крепкий нерушимый стальной канат. Я люблю ее одержимо, отчаянно, и воспоминания о том, как часто мы находились на самом краю пропасти, приводят меня в ужас. Я мог ее потерять бесчисленное количество раз. И от масштабности этого осознания все мои чувства, направленные на Эйнин и сына, оглушительны в своей интенсивности и бесконечности. Я пытаюсь каждый день заполнить пробелы, восполнить часы, что мы провели не вместе.
Я знаю, что Эйнин считает иначе, до одури ревнуя меня к работе, к Башару, моей команде, подчиненным, даже к стране, которую теперь называет своим домом. Она не до конца понимает: я делаю все возможное, чтобы уделять ей и сыну максимальное количество времени, я использую малейшую возможность побыть с ними чуть дольше.
Медина и Хамдан всегда в моей сердце, в моих мыслях, даже если я нахожусь в эпицентре масштабной секретной операции. Я стараюсь избегать риска, но в то же время осознаю, что все мои действия направлены на то, чтобы сделать Анмар лучше и стабильнее, безопаснее… не только для жителей королевства, но в первую очередь для моей семьи.
Сейчас правительство готовит сложный и долгожданный законопроект о возвращении Кемара к территориальному составу Анмара. Первые теракты и восстания уже начали сотрясать города полуразрушенного изуродованного бомбёжками Кемара. Все ресурсы АРС и армии Мактума брошены на предотвращение провокаций в провинциях. Я знаю, спустя время ситуация стабилизируется и противодействующие стороны придут к компромиссу, но это случится не сегодня и не завтра и даже не через два года, когда я вступлю в должность директора АРС.
Формально я уже полностью замещаю Башара, отдавшего почти сорок лет жизни службе своей стране и ее правителю. Он мог уйти в отставку гораздо раньше, в силу возраста, но обстоятельства вынуждали держаться на посту, несмотря на почтенные годы. Генерал Амин Башар — великий человек, чье имя войдет в историю Анмара. Как и мое. Я помню, какую гордость испытывал во время официального награждения за участие в операции, положившей конец политическим заговорам и процветанию работорговли в стране. Это было мощно, торжественно и немного горько. Анмар потерял много невинных жизней, прежде чем восторжествовала справедливость. Я потерял многих, Эйнин потеряла многих… Невыносимо больно вспоминать события, которые соединили и одновременно разбросали нас. Мы никогда не забудем тех минут в горящей мечети в Аззаме.
Я выкупил землю там, где остались сплошные руины и выжженная земля, пепел и кровавые видения из жутких ночных кошмаров. Я должен переписать историю. Вернуть мир в места, где когда-то был счастлив, где встретил девушку с удивительными голубыми глазами, перевернувшими весь мои мир и навсегда покорившими мятежным блеском. Я восстановлю свой дом и поселок таким, как запомнил, и, может быть, Реза и Эмили найдут там свое счастье. Я верю в них. Как Мактуб верил в нас с Эйнин и не ошибся.
Я нашел свою Медину и никогда не отпущу.
Давно заметил, что Хамдан в отсутствие матери ведет себя как самый идеальный, воспитанный и непривередливый ребенок в мире. Спокойный и рассудительный даже в свои два года. Весь в отца. Мы с ним без проблем находим общий язык, и сын беспрекословно умывается, одевается, завтракает. Но стоит появиться мамочке — вся идиллия рушится. Если со мной Эйнин позволяет себе проявлять характер, то с Хамденом в мгновение ока превращается в милую домашнюю кошечку, позволяющую своему котенку вить из нее веревки и изводить капризами, которые она почти всегда выполняет. Где справедливость вообще? Почему меня так не балуют?
Непорядок!
На кухне тишина, нарушаемая только шумом прибоя и стуком ложки о тарелку. Аппетит у Хамдена тоже отцовский. Вырастет настоящим мужчиной. После завтрака вдвоем отправляемся к океану, на общий пляж, который делим исключительно с четой Саадатов.
— Хочу поплавать, — надув губы, бросаю я и, разрезая ладонями воду, плыву к краю бассейна. Судя по всплеску в бассейне, Джамаль стремительно прыгает за мной. Асад догоняет меня у самого бортика, нападая со спины.
— Упрямая девчонка. Вечно за тобой нужно бегать.
— Иначе бы тебе было скучно, мой Асад. Я никогда не дам тебе скучать, — миролюбиво мурлыкаю я, устремляя взгляд на розовую дымку, затмившую первый слой облаков, сгустившихся над линией океана. Безумно красиво. Настоящее счастье — наблюдать чудеса природы вместе с ним, разделять подобные моменты на двоих, сохраняя их в памяти души.
— О да. С тобой не соскучишься, Эйнин. Ты найдешь причину, чтобы вынести мозг.
— Неправда. Я только чуть-чуть. И тебе нравится это, — упрямо заявляю я. Я не выношу ему мозг, да это и невозможно. Когда Джамаль не в настроении, подобный флирт, например, вообще неуместен. Невозможно вынести мозг тому, кто способен заткнуть тебя одним словом, если того захочет.
Прильнув к его груди, обнимаю влажные широкие плечи Джамаля. Считаю частые удары сердца, наблюдая за восходящим над островом солнцем. Не устаю благодарить мир за свое счастье. Хоть и не всегда все так гладко, как сейчас. Бывает, мы ссоримся, спорим, не слышим друг друга. Не часто, но периодами. Последние годы научили меня кроткой женской мудрости в необходимые моменты, гибкости и мягкости, в которой нуждается вспыльчивый нрав Джамаля. Хотя и он научился сдерживать свои порывы гнева, особенно при Хамдане. Все это мелочи, наполняющие семейную жизнь любой пары. Важно то, что мы синхронизировались друг с другом, сплелись воедино. До сих пор не верю, что это случилось бы, сохрани он брак с Аидой и Лейлой. Даже думать не хочу, как бы было, какой ревнивой истеричкой я могла бы стать. Поэтому просто наслаждаюсь восхитительным ощущением того, что мой мужчина — он только мой, от пят до кончиков волос. Никогда не смогла бы делить его с другими, выла бы белугой каждый раз, когда бы в другой дом уходил, не отпускала бы... Теперь же я знаю и вижу, что он не смотрит на других женщин, видит только меня, хотя от женских заинтересованных взглядов Джамаль скрыться не в силах.
В моей жизни были страшные, жуткие, переломные моменты. Секунды отчаянья, полной тьмы и падения в бездну без страховки… от этого наша относительно «тихая гавань» так восхитительна, и я знаю, что он сделает все, чтобы сберечь наш мир, нашу семью от любой угрозы. Вот оно, абсолютное женское счастье. Никому его не отдам.
— Так красиво. Спасибо за этот отпуск. И что нашел для него время, — вновь прикасаюсь к его шрамам, заглядывая в глаза Джамаля.
— Я весь мир положу к твоим ногам, Эйнин. А за Хамдана любому глотку порву, — шепчет муж. Словив мою ладонь, мягко поглаживает костяшки пальцев и обручальное кольцо на одном из них.
— Говоришь красиво. Как типичный восточный мужчина. Не хочу чувствовать себя героиней «Великолепного века», — подразниваю его я.
— Хочешь чувствовать себя героиней порнофильма? — мягко смеется он, покрывая поцелуями мое лицо.
— Сейчас да, — честно признаюсь я, и лукавая улыбка мгновенно исчезает с лица Джейдана. Джамаль подтягивается на руках, жадным взглядом провожаю капли воды, стекающие вдоль напряженных вен на его бицепсах. Асад садится на краю бассейна, отчего создается иллюзия того, что он сидит фактически на краю пропасти и заслоняет своим мощным телом один из самых красивых рассветов в моей жизни. Это картина была бы жутко романтичной, если бы не грязные и низменные желания, взывающие к моим внутренним развратным бесам, которых я больше не могу держать в запертой клетке.
— Иди ко мне, малышка, — выдает чувственным шепотом Джамаль, бросая недвусмысленный взгляд на свои бедра, призывая меня забраться к нему и оседлать. Боюсь, даже несмотря на карниз внизу, подобный акробатический номер будет слишком опасен для нашей жизни. Его пальцы скользят по моим скулам, и, пользуясь тем, что нахожусь между его расставленных бедер, я обхватываю основание его горячей плоти ладонями и втягиваю губами головку, облизывая её, словно передо мной леденец на палочке.
— Детка, черт, что ты делаешь… ты восхитительна. Моя охрененно горячая девочка, — хвалит Джамаль, запуская руку в мои влажные волосы, пока я ласкаю каждый дюйм его плоти и набухшие вены. Низ живота болезненно пульсирует, отсчитывая секунды до сладкого «взрыва» внутри моего тела. — Я чертовски скучал по твоим губам, по твоему офигенному минету, малышка, — на выдохе признается Асад с глухим утробным стоном, служащим мне сейчас лучшим комплиментом. — Мне повезло с женой… черт, так, да.
— Я скучала сильнее, — Джамаль зажимает в твердом кулаке мои волосы и оттягивает мою голову в сторону, ударяя головкой члена по языку и влажным губам, после чего мне приходится сжать бедра, чтобы хоть как-то угомонить ноющие ощущения внизу живота. — Хочу, чтоб ты был во мне, любимый. Не могу ждать… — сдаюсь я, умоляя Джамаля поторопиться.
Муж опускается в воду и, подхватывая меня на руки, относит в сторону кафельной лестницы в бассейне, служащей входом на глубину.
— Я тоже не могу больше ждать, Эйнин, — я пытаюсь встать, чтобы направиться к ближайшему лежаку, но Джамаль хватает меня за лодыжки и, хлопнув по заднице, оставляет в коленно-локтевой позе, заставляя быстро прогнуть спину, захватывая в плен поясницу. Стоять коленями на кафеле, мягко говоря, больно, но дискомфорт заглушается накрывающими с головой приятными ощущениями. — Такая совершенная малышка, — сквозь зубы шипит муж, и в следующее мгновение я чувствую, как его бархатистая увлажненная головка настойчиво скользит между моих ягодиц, не оставляя без внимания ни одну чувствительную зону между ними. Черт, он опять за свое… я действительно выдыхаю с облегчением, когда моя задница отделывается мощным шлепком, и муж четким толчком до упора проникает в меня без всякой защиты, позволяя плотно сжать его твердый член внутри.
— Джамаль, не забудь…
— А может, я хочу второго ребенка?
— Я тоже, но разве сейчас? — исступлено шепчу я, со стоном выдыхая, когда Джамаль начинает в рваном и быстром ритме трахать меня, пробуждая чувствительность и море наслаждения, спрятанные в точке, раздразненной нарастающим давлением его члена. — Хочешь, чтобы я снова стала ходячим бочонком? — между тяжелыми выдохами интересуюсь я, срываясь на вскрик, когда он мощно вдалбливается в меня, сжимая в ладонях подпрыгивающую от сильных толчков грудь.
— Очень сексуальным бочонком, — усмехается Джамаль, покрывая поцелуями кожу затылка и шеи, провоцируя меня на круговые движения бедрами, требующие возобновления его сладких движений. — Но раз ты пока не готова, а я чертовски сильно хочу кончить в тебя, тебе придется довериться мне, детка, — все внутри меня холодеет, когда я ощущаю, как его указательный палец уверенными и умелыми движениями распаляет и растягивает желанное для него колечко мышц, до которого он полон решимости сегодня дорваться.
Он невыносим. Я умею и говорила ему «нет» много раз. Но сейчас я не скажу ему этого слова.
Джамаль.
Неожиданная покорность и сговорчивость Эйнин развязывает мне руки (и не только), уничтожая последние сомнения, раскаляя острое возбуждение до жгучей жажды. Давно стоило ее попросить «довериться» мне. Видимо, это и есть волшебные слова, которые работают безотказно в случае с моей своенравной женой. Она по-прежнему любит показать коготки, которые убирает в мягкие ласковые подушечки, когда чувственная сторона ее противоречивой натуры побеждает, отключая строптивую стерву на несколько стремительно страстных часов. И нет, моя кошечка любит не только ласку, иногда она хочет грубо, по-животному, без каких-либо поблажек с моей стороны. Как сейчас. Моя кошечка хочет разъярённого одержимого первобытной похотью льва. Она его получит. Как, впрочем, и всегда.
— Ты же не сделаешь это прямо здесь? — шумно и немного настороженно вздыхает Эйнин, когда я, смочив фланги сочащейся по ее бедрам влагой, добавляю второй палец, ощущая инстинктивное сдавливание ее внутренних мышц. Она пытается отстраниться, разрывая контакт наших тел и явно испытывая дискомфорт от моих манипуляций, но стремление к развязке оказывается сильнее, и Эйнин сама поддаётся обратно, насаживаясь на мой член. Громко стонет и всхлипывает, когда мои наглые пальцы возвращаются к покорению ее задницы. — Мы тут как на ладони… — бормочет Эйнин, немного расслабляясь.
— Думаешь, нас могут увидеть? — иронично спрашиваю я, и, наклонившись, кусаю за мочку уха. Я не спешу, чтобы не спугнуть ее. Очень плавные, томительные движения. — Или услышать? Думаешь, наши соседи сейчас не заняты тем же самым?
— Ты извращенец, Каттан, — замедляю толчки внутри разгорячённого пульсирующего лона, и теперь двигается только Эйнин… и мои пальцы. В ее попке.
— За это ты меня и любишь, — заявляю самодовольно, оглаживая свободной ладонью ее влажную спину.
— Вранье… Совсем не за это, — вздрагивает, когда я внезапно усиливаю движения пальцами. — Боже, а как же смазка?
— Ты такая мокрая, крошка. Забудь о своем шпионском снаряжении. Нам оно не понадобится сегодня, — мой член медленно проникает в нее, пока я ритмично готовлю для него ее узкую попку. — Скажи, что ты чувствуешь, малышка?
— Ничего особенного, — она поражает меня нотками смущения в голосе. Ощутимо шлёпаю ее по ягодицам и, прижимаясь губами к плечу, оставляю на нем яркую отметину.
— Ненормальный… — рычит Эйнин, дергаясь.
— Лгунья. Тебе хочется не меньше, чем мне, — уверенно шепчу я, зарываясь лицом в волосы на ее затылке. — Моя любопытная развратница. Держись крепче, Эйнин. Я собираюсь трахать тебя очень долго.
Чувствую, как она задерживает дыхание, когда я выхожу из ее лона и толкаюсь раскаленной головкой между половинками ягодиц. Ощущаю плотный плен судорожно сжимающихся мышц и первый гортанный стон, едва заметное вихляние бедер навстречу, срывающее последний бастион сдержанности. Я рычу от удовольствия, сжимая подрагивающие бедра жены, и толкаюсь снова. И снова.
Это будет самый незабываемый обжигающий рассвет в нашей жизни…
***
— Ты куда? — Эйнин ловит мое запястья, когда я собираюсь незаметно и бесшумно покинуть постель. Но вовсе не для того, чтобы отправиться выполнять новые миссии по спасению Анмара. Все гораздо проще, но не менее значимо. Мой сын проснулся и нуждается во внимании одного из родителей.
— Поспи немного, детка. Тебя здорово укачало сегодня, — ухмыляюсь, сделав паузу. — На волнах, — добавляю я, и Медина шлепает меня по плечу и тихо смеется, откидываясь назад и расслабленно зарываясь лицом в подушку.
— Я накормлю нашего наследника, а потом принесу тебе кофе, — даю я обещание, о котором быстро забуду.
— Ты — Бог, Джамаль, — иронично восклицает Эйнин.
— Повторяй это почаще, и я поверю, — улыбаюсь, накрывая жену тонкой простыней. Нежно целую в затылок и с некоторым сожалением встаю с кровати.
— Ты зазнаешься и обнаглеешь, — зевнув, отвечает Эйнин.
— Или буду любить тебя еще сильнее, — негромко отвечаю я. — Но это невозможно, — добавляю еще тише. Эйнин переверчивается на спину и по блуждающей на ее губах довольной улыбке понимаю, что она услышала последние слова.
Мое сердце сжимается от избытка чувств. Это невероятно. С каждым днем наша связь становится только крепче, это уже не тонкая нить, что соединяла наши жизни сквозь сотни преград и тысячи километров расстояний, а крепкий нерушимый стальной канат. Я люблю ее одержимо, отчаянно, и воспоминания о том, как часто мы находились на самом краю пропасти, приводят меня в ужас. Я мог ее потерять бесчисленное количество раз. И от масштабности этого осознания все мои чувства, направленные на Эйнин и сына, оглушительны в своей интенсивности и бесконечности. Я пытаюсь каждый день заполнить пробелы, восполнить часы, что мы провели не вместе.
Я знаю, что Эйнин считает иначе, до одури ревнуя меня к работе, к Башару, моей команде, подчиненным, даже к стране, которую теперь называет своим домом. Она не до конца понимает: я делаю все возможное, чтобы уделять ей и сыну максимальное количество времени, я использую малейшую возможность побыть с ними чуть дольше.
Медина и Хамдан всегда в моей сердце, в моих мыслях, даже если я нахожусь в эпицентре масштабной секретной операции. Я стараюсь избегать риска, но в то же время осознаю, что все мои действия направлены на то, чтобы сделать Анмар лучше и стабильнее, безопаснее… не только для жителей королевства, но в первую очередь для моей семьи.
Сейчас правительство готовит сложный и долгожданный законопроект о возвращении Кемара к территориальному составу Анмара. Первые теракты и восстания уже начали сотрясать города полуразрушенного изуродованного бомбёжками Кемара. Все ресурсы АРС и армии Мактума брошены на предотвращение провокаций в провинциях. Я знаю, спустя время ситуация стабилизируется и противодействующие стороны придут к компромиссу, но это случится не сегодня и не завтра и даже не через два года, когда я вступлю в должность директора АРС.
Формально я уже полностью замещаю Башара, отдавшего почти сорок лет жизни службе своей стране и ее правителю. Он мог уйти в отставку гораздо раньше, в силу возраста, но обстоятельства вынуждали держаться на посту, несмотря на почтенные годы. Генерал Амин Башар — великий человек, чье имя войдет в историю Анмара. Как и мое. Я помню, какую гордость испытывал во время официального награждения за участие в операции, положившей конец политическим заговорам и процветанию работорговли в стране. Это было мощно, торжественно и немного горько. Анмар потерял много невинных жизней, прежде чем восторжествовала справедливость. Я потерял многих, Эйнин потеряла многих… Невыносимо больно вспоминать события, которые соединили и одновременно разбросали нас. Мы никогда не забудем тех минут в горящей мечети в Аззаме.
Я выкупил землю там, где остались сплошные руины и выжженная земля, пепел и кровавые видения из жутких ночных кошмаров. Я должен переписать историю. Вернуть мир в места, где когда-то был счастлив, где встретил девушку с удивительными голубыми глазами, перевернувшими весь мои мир и навсегда покорившими мятежным блеском. Я восстановлю свой дом и поселок таким, как запомнил, и, может быть, Реза и Эмили найдут там свое счастье. Я верю в них. Как Мактуб верил в нас с Эйнин и не ошибся.
Я нашел свою Медину и никогда не отпущу.
***
Давно заметил, что Хамдан в отсутствие матери ведет себя как самый идеальный, воспитанный и непривередливый ребенок в мире. Спокойный и рассудительный даже в свои два года. Весь в отца. Мы с ним без проблем находим общий язык, и сын беспрекословно умывается, одевается, завтракает. Но стоит появиться мамочке — вся идиллия рушится. Если со мной Эйнин позволяет себе проявлять характер, то с Хамденом в мгновение ока превращается в милую домашнюю кошечку, позволяющую своему котенку вить из нее веревки и изводить капризами, которые она почти всегда выполняет. Где справедливость вообще? Почему меня так не балуют?
Непорядок!
На кухне тишина, нарушаемая только шумом прибоя и стуком ложки о тарелку. Аппетит у Хамдена тоже отцовский. Вырастет настоящим мужчиной. После завтрака вдвоем отправляемся к океану, на общий пляж, который делим исключительно с четой Саадатов.
