Они уже там. Втроем. Мэл немножко беременна вторым, но еще этого не знает. Я же, как всегда, внимателен к деталям. Выглядит умиротворённой, расслабленной, счастливой и слегка сонной. Похоже, кто-то тоже провел ночь ударно и плодотворно. Это хорошо, что наши виллы находятся на достаточном удалении, и мы не мешаем друг другу «отдыхать» и не нарушаем уединение.
Светленькая белокожая дочь Саадатов и наш с Эйнин темноволосый смуглый Хамдан радостно приветствуют друг друга горстями песка в лицо… Это нормально. Иногда они лупят друг друга игрушками, а потом, выпустив пар, сосредоточенного начинают строить замок или копошиться возле кромки воды с ракушками. Естественное поведение для детей, симпатизирующих друг другу. Сначала навалять, а потом подружиться. Я солидарен в этом с ними. Жить в идеальном согласии и гармонии скучно и однообразно. Необходим отрезвляющий бодрящий шторм, чтобы не свело зубы от чрезмерной сладости и приторности.
— Они уже почти одного роста. Хамдан расчет просто на глазах, — присаживаясь на шезлонг, невзначай замечает Мэл. Джаред Саадат в это время устанавливает зонтик, чтобы палящие лучи солнца не сожгли ее нежную светлую кожу, которая уже приобрела розовато-золотистый оттенок.
— Где Рика? — оглянувшись, она замечает, что мы с сыном пришли на пляж одни. Я улыбаюсь уголком губ, наталкиваясь на понимающий взгляд Джареда.
— Я дал ей время поспать, — отвечаю я, усаживаясь прямо на песок и скидывая с себя рубашку. Моя смуглая кожа не боится солнца, а потемневшие от загара шрамы почти невидимы и не вызывают неловкости.
— Бессонница? — глумится надо мной Саадат. Он тоже в одних шортах, и Мэл не сводит со своего любимого вспыльчивого мужа обожающего взгляда. Всегда чувствую себя лишним, оказываясь рядом с этой горячей парочкой. Мне не раз приходилось быть свидетелем их семейных баталий, но уверен, они устраивают их исключительно ради бурного примирения.
— Вот видишь, какой Джамаль внимательный муж, — ангельски красивый чертёнок Мэл Саадат не упускает момент поддеть мужа. — Я тоже сплю на ходу, а тебе все равно.
— Ты часто спишь на ходу в последнее время, — на удивление спокойно реагирует Джаред, и мы вновь пересекаемся взглядами. Снова понимающими. О Аллах, этот парень научился разбираться в женщинах или изучил свою жну лучше, чем она сама? Похоже, только Мэл не в курсе скорого пополнения в их семействе.
— А кто виноват? Это ты, между прочим, мне спать не даешь, — капризно фыркает Мелания. На этот раз Джаред сурово хмурится, двигаясь к ней вместе со своим шезлонгом.
— Оставь подробности нашей личной жизни внутри семьи, — сурово произносит Саадат. Я, пряча улыбку, перевожу взгляд на уже примирившихся детей, самозабвенно воздвигающих из песка крепость со рвом и башнями.
— Такие разные, — умиляется Мэл, тоже вернувшись к созерцанию малышей. — Как свет и тень. Хамдан вырастет очень красивым.
— Как и Алиса, — улыбаюсь я. — В Анмаре случится настоящий переворот, когда она достигнет брачного возраста. Она настоящий бриллиант. Аметистовые глаза и алебастровая кожа и… отец, наследующий кресло шейха в кабинете министров. Вам стоит подумать о том, кто станет ее избранником уже сейчас.
— Не хочу даже думать об этом, — мгновенно мрачнеет Мэл.
— Я тоже, melegim,— хмуро поддерживает ее Джаред, протягивая руку и сжимая белые пальчик жены. — Если тебе нехорошо, то можешь вернуться на виллу. Я посмотрю за Алисой, — заботливо произносит он. Мелания бросает на мужа удивленный недоверчивый взгляд, который переводит на меня.
— Вы что-то задумали, да? — подозрительно щурит она аквамариновые глаза, поочередно окидывая нас грозным взглядом. — Решили отправить жен спать, а сами наверняка присмотрели себе пару местных аборигенок?
— Ты с ума сошла, женщина! — рыкнул Саадат. — За кого нас держишь? Мы с детьми, если ты забыла.
— Ага, а если бы не было здесь детей!
— Остановись, melegim, — повелительным тоном пытается укротить разбушевавшуюся жену Саадат. — Тебя несет. Ты слишком ревнива. Причем абсолютно беспочвенно.
Я с ним согласен. В последнее время мы часто солидарны друг с другом, а что ещё делать, если нам в жены достались две тигрицы? И если хищница, окрутившая Джареда Саадата, иногда притворяется кротким ангелом, то моя показывает ангельскую натуру только сыну.
Я не жалуюсь. Честно. Я абсолютно счастлив и доволен своей женой. Единственной и любимой. Кстати, Медина заставила меня поклясться на Коране, что следующей никогда не будет, и составила дополнительный контракт к уже имеющемуся брачному. Эйнин не забывает напомнить мне при каждом удобном случае, что в мой дом она вошла как всего лишь третья, а я не устаю заглаживать вину и усмирять свою злопамятную строптивицу. У меня есть только она и Хамдан, и единственная ее соперница — моя работа и долг перед страной.
Однако гордая собственница Медина не готова вычеркнуть из памяти то, что когда-то в моей жизни были другие женщины. Сейчас их нет, но Эйнин помнит. Еще помнит…
Лейла два года назад уехала из Анмара, получив развод, сейчас она вышла замуж за своего доктора и недавно родила двойню. Аида тоже покинула страну, но в принудительном порядке. Я помог замять дело, иначе, скорее всего, ее бы ждал смертельный приговор. Двойное покушение, отравление, нападение с ножом. Мужчина мог отделаться сроком, но не женщина. Тем более что мотив — ревность. Я помог Аиде уехать и полностью обеспечил. Это все, что я мог сделать на тот момент для нее.
Честно говоря, я испытываю огромное чувство вины за тот случай с Аидой. Каждая женщина хочет любви, а не получив ее, терзает себя ревностью и черпает силы в ярости и планах мести. Она обезумела, а я не заметил тревожных симптомов. Я был жесток и несправедлив. Никто, ни Лейла, ни Аида не были виновны в том, что я люблю Медину, что, даже сохранив наш брак, я не смог бы… никогда не смог бы оставаться для них мужем в полноценном смысле слова.
— Эй, Джей, уже скучаешь по Эрике? — заметив мою задумчивость, спрашивает Мэл. Я пожимаю плечами, рассеянно улыбаясь. Набираю ладонями песок, просеивая его между пальцами. Странно, мой сын сейчас делает то же самое. Маленький папин клон.
— Я думал, ты уже на пути в дом. Тебя, кажется, отпустили поспать, — отвечаю я.
— Честно, мне лень двигаться, — расплывается в широкой улыбке Мелания. — Так хорошо, тепло, — она потягивается на шезлонге, и Джаред с рыком недовольства одергивает ее задравшийся на бедрах сарафан.
— Не вынуждай даже на пляж надевать на тебя абайю, melegim, — бросает он.
Шайтан, это парень безумец! Не зря его зовут белым тигром.
Подняв голову, я машу рукой смуглому парню из обслуги, и спустя пару минут он приносит для нас напитки и фрукты для детей. Фантастическое место. Любой каприз по щелчку пальца. Я не привык к подобному бездействию. Еще пара дней, и буду чувствовать себя обленившимся тюленем.
— Ты замечал, что женщины могут бесконечно считать себя умнее нас, но в самых элементарных вещах не видят дальше собственного носа? — задается Джаред почти философским вопросом. Причем вслух и обращаясь ко мне, но только после того, как разморенная на солнце Мэл заснула. Я согласно киваю, неотрывно наблюдая за играющими детьми. — Представляешь, она собиралась после обеда уговорить меня полетать на дельтаплане. Над океаном. В ее-то положении.
— Ну, она же еще не знает о своем интересом положении, — отвечаю я.
— Что очень странно, учитывая, что опыт у нее уже есть. Уверен, что на этот раз будет сын, — заявляет Джаред твёрдым тоном, делая глоток освежающего коктейля. Я не спешу развеивать его уверенность, хотя, думаю, что снова родится девочка. Это не страшно. У них впереди много лет, и они успеют обзавестись белокурыми пацанами с волевым решительным характером отца и аметистовыми глазами матери.
— На все воля Аллаха, Джаред, — отзываюсь лаконичным тоном.
— А вы не планируете?
— Медина боится снова стать бочонком. Это ее слова, — ухмыляюсь уголком губ. — Какие-то нелепые комплексы.
— Они рождены, чтобы вынашивать наших сыновей и дочерей. Бремененные женщины еще более сексуальны. В них появляется какой-то особый шарм.
— Это точно, — подтверждаю я, вспоминая, как не мог оторваться от Эйнин в первые, да и в последние месяцы ее беременности, словно озверев от сексуального голода. Она страшно боялась за ребёнка, хотя врачи и заверили, что полноценная сексуальная жизнь не навредила еще ни одной здоровой беременности. — Ты скажешь ей или будешь ждать, когда догадается?
— Скажу, иначе она точно заставит меня покорять небо на дельтаплане, потом еще в горы потянет, — тяжело вздыхает Саадат.
— Моя тоже неугомонная. Хорошо, что не взяли на остров няню, иначе точно бы ноги по задницу стерли за время отпуска. Иногда хочется банально расслабиться.
— Тебе — точно, — окинув меня выразительным взглядом, кивает Джаред. — Что нового в стране? Я слышал, что король помиловал Искандера, но отстранил от участия в управлении страной и лишил львиной доли наследства.
— Это лучше, чем тюрьма, Джаред. К тому же я уверен, что, когда придет время старшего сына короля занять престол отца, он пересмотрит его решение. Арьян аль-Мактум — справедливый и мудрый политик, невзирая на недостаточный опыт и молодость.
— Тебе лучше знать, — не стал спорить Джаред.
— Уверен, что тебе известно не меньше, чем мне, — сухо замечаю я. — Твой отец все еще член кабинета министров и глава центральной провинции.
— Мы не настолько близки, — бесстрастно отзывается Саадат.
— А вот это плохо, — я всегда считал, что семейные узы крепче и важнее любых внутренних склок и проблем, но это только мое личное мнение.
— Меня не интересует политика, Джамаль, — категорично сообщает Джаред. — Я бизнесмен. У отца есть другие сыновья.
— Но ты старший, — напоминаю я. Взгляд Саадата, обращенный на меня, заметно темнеет от бушующей внутри бури.
— Я незаконнорождённый, — бросает он резким тоном. Словно я не знаю. Меня подобным не удивить.
— Я сын рабыни и работорговца. Кому повезло меньше? — иронично спрашиваю я. — Если шейх прочит тебе свое место в правительстве, ты должен ценить его доверие и проявить уважение.
— Я ценю, — все в такой же грубоватой манере отвечает Джаред. — Но не могу простить ему многих вещей. Не спрашивай, каких именно. Это между шейхом и мной. Поверь, у меня есть причины отказываться от его «доверия».
— Уверен, что так и есть, Джаред, — миролюбиво соглашаюсь я. — У всех нас есть свои тайны и принципы, через которые мы не можем переступить.
— Что вы делаете на Рождество? — резко меняет тему Джаред. — Мэл хотела устроить вечеринку в нашем доме в Нью-Йорке. Были бы рады видеть вас.
— Я невыездной пока, — с сожалением вздыхаю я. — Ты же сам знаешь. Только если вы к нам.
— Черт, всегда забываю, что ты у нас почти второй человек в стране. Слушай, а с тобой выгодно поддерживать дружбу. Так что тогда мы к вам, — с широкой улыбкой заявляет Джаред.
— Договорились, — киваю я. — Если Мэл согласится путешествовать на седьмом месяце беременности.
— В прошлый раз она до самых родов скакала по выставкам. Устал ее ловить и доставлять домой. Все нервы мне вымотала.
— Та же история, — снова соглашаюсь я с Саадатом. — Но, знаешь, мне нравится активность Медины, стремление помогать людям, спасать детей. У нее широкое и большое сердце.
— И Мэл такая же. Колючая, но добрая. Она мне такое простила. Я заставил ее танцевать на стеклах, и это не фигура речи… — Саадат осекается, отворачиваясь и глядя на горизонт. Выражение лица Джареда становится напряженным, неприступным, мрачным. Я знаю его историю и отчасти понимаю, что грызет «белого тигра». Чувство вины. Оно никогда не исчезнет, и он будет помнить о своих преступлениях против любимой melegim до конца его жизни. Как и я о своих. Все, что мы можем сделать сейчас, это не допустить повторения совершенных ошибок и окружить своих женщин любовью, которую они выдрали с кровью и мясом у судьбы, победив самого злейшего врага в своей жизни — мужскую жестокость, эгоизм и слепоту.
Мы с Хамданом возвращаемся на виллу к обеду. Он с удовольствием остался бы еще поиграть со своей подружкой, несмотря на голод, но режим есть режим. Это вбила мне Медина с первых дней после появления на свет нашего сына. Было бы очень здорово, проявляй она такую же категоричность к воспитанию.
Я успел заранее заказать огромный список блюд, нагуляв неимоверный аппетит. К нашему приходу должны были успеть накрыть стол на террасе. Учитывая, что завтрак она проспала. Надеюсь, Эйнин отдохнула и будет рада плотному обеду и благодарна за мою заботу. Очень благодарна… Свои чаевые я спрошу с нее ночью или во время дневного сна нашего сына. Режим все-таки вещь полезная.
Однако едва переступив порог виллы, обнаруживаю, что моя изможденная распутница так и не вставала. Стол на террасе заставлен разнообразием еды, и еще недавно упирающийся Хамдан почти вприпрыжку рванул к столу. Мне не остается ничего другого, кроме как присоединиться к сыну. Он со сверхъестественной скоростью справляется с первым и вторым блюдом и даже требует фруктовый десерт, а минутой после начинает клевать носом прямо за столом и окончательно засыпает на моих руках, пока я несу его в детскую.
Уложив сына в кроватку, я с минуты наблюдаю за его сном, любуясь нашим с Эйнин творением. Наш сын прекрасен. А я, кажется, становлюсь сентиментальным, хотя, возможно, я был таким всегда, но тщательно скрывал это в глубине сердца, понесшего слишком много утрат.
Поцеловав прохладный лоб Хамдана, я покидаю детскую и прямиком направляюсь в спальню жены, точнее, нашу общую спальню. На отдыхе нет никаких мужских и женских половин, да и в нашем доме в Асаде мы всегда спим вместе. На мужской половине…
— Я ужасно голодная, — ее сонный немного хриплый голос заставляет меня вздрогнуть и застыть в метре от кровати.
— Давно ты не спишь? — спрашиваю я, останавливая взгляд на улыбающемся красивом лице Медины. Аллах, она умопомрачительно хороша. Сглотнув образовавшийся в горле комок, приближаюсь к постели и присаживаюсь на самый край. Эйнин тут же кладет голову на мои колени, и я с наслаждением зарываюсь пальцами в ее густые шелковистые волосы.
— Услышала, как ты вышел из детской, — отвечает она на мой вопрос, который я успел забыть. — Нейтон спит?
— Да. Очень крепко, — я недвусмысленно улыбаюсь, когда, приподняв голову, Медина смотрит на меня туманным слегка рассеянным взглядом.
— Нет. Я не дам тебе меня совратить, асад, — восклицает она театрально и с некоторым апломбом, и мы оба хихикаем, как парочка идиотов. — Сначала покорми, — давясь от смеха говорит Эйнин. Я хохочу еще громче, предложив ей единственный вариант пополнения энергических потерь ее организма, который имею в наличии здесь и сейчас. В конечном итоге я подхватываю жену на руки и тащу на террасу, усаживаю на стул и начинаю ухаживать с усердием, которому бы позавидовал любой вышколенный официант.
— И как провел время мой муж, пока я изображала спящую красавицу и тщетно ждала возвращения принца, который разбудил бы меня поцелуем, а у него не хватило ума на большее, чем предложить ей минет вместо обеда? Да и вообще…
— Детка, я просто хорошо изучил твои вкусы и знаю, что голод ты умеешь утолять по-разному, — подмигиваю мгновенно вспыхнувшей жене. — До последней капли, крошка?
Светленькая белокожая дочь Саадатов и наш с Эйнин темноволосый смуглый Хамдан радостно приветствуют друг друга горстями песка в лицо… Это нормально. Иногда они лупят друг друга игрушками, а потом, выпустив пар, сосредоточенного начинают строить замок или копошиться возле кромки воды с ракушками. Естественное поведение для детей, симпатизирующих друг другу. Сначала навалять, а потом подружиться. Я солидарен в этом с ними. Жить в идеальном согласии и гармонии скучно и однообразно. Необходим отрезвляющий бодрящий шторм, чтобы не свело зубы от чрезмерной сладости и приторности.
— Они уже почти одного роста. Хамдан расчет просто на глазах, — присаживаясь на шезлонг, невзначай замечает Мэл. Джаред Саадат в это время устанавливает зонтик, чтобы палящие лучи солнца не сожгли ее нежную светлую кожу, которая уже приобрела розовато-золотистый оттенок.
— Где Рика? — оглянувшись, она замечает, что мы с сыном пришли на пляж одни. Я улыбаюсь уголком губ, наталкиваясь на понимающий взгляд Джареда.
— Я дал ей время поспать, — отвечаю я, усаживаясь прямо на песок и скидывая с себя рубашку. Моя смуглая кожа не боится солнца, а потемневшие от загара шрамы почти невидимы и не вызывают неловкости.
— Бессонница? — глумится надо мной Саадат. Он тоже в одних шортах, и Мэл не сводит со своего любимого вспыльчивого мужа обожающего взгляда. Всегда чувствую себя лишним, оказываясь рядом с этой горячей парочкой. Мне не раз приходилось быть свидетелем их семейных баталий, но уверен, они устраивают их исключительно ради бурного примирения.
— Вот видишь, какой Джамаль внимательный муж, — ангельски красивый чертёнок Мэл Саадат не упускает момент поддеть мужа. — Я тоже сплю на ходу, а тебе все равно.
— Ты часто спишь на ходу в последнее время, — на удивление спокойно реагирует Джаред, и мы вновь пересекаемся взглядами. Снова понимающими. О Аллах, этот парень научился разбираться в женщинах или изучил свою жну лучше, чем она сама? Похоже, только Мэл не в курсе скорого пополнения в их семействе.
— А кто виноват? Это ты, между прочим, мне спать не даешь, — капризно фыркает Мелания. На этот раз Джаред сурово хмурится, двигаясь к ней вместе со своим шезлонгом.
— Оставь подробности нашей личной жизни внутри семьи, — сурово произносит Саадат. Я, пряча улыбку, перевожу взгляд на уже примирившихся детей, самозабвенно воздвигающих из песка крепость со рвом и башнями.
— Такие разные, — умиляется Мэл, тоже вернувшись к созерцанию малышей. — Как свет и тень. Хамдан вырастет очень красивым.
— Как и Алиса, — улыбаюсь я. — В Анмаре случится настоящий переворот, когда она достигнет брачного возраста. Она настоящий бриллиант. Аметистовые глаза и алебастровая кожа и… отец, наследующий кресло шейха в кабинете министров. Вам стоит подумать о том, кто станет ее избранником уже сейчас.
— Не хочу даже думать об этом, — мгновенно мрачнеет Мэл.
— Я тоже, melegim,— хмуро поддерживает ее Джаред, протягивая руку и сжимая белые пальчик жены. — Если тебе нехорошо, то можешь вернуться на виллу. Я посмотрю за Алисой, — заботливо произносит он. Мелания бросает на мужа удивленный недоверчивый взгляд, который переводит на меня.
— Вы что-то задумали, да? — подозрительно щурит она аквамариновые глаза, поочередно окидывая нас грозным взглядом. — Решили отправить жен спать, а сами наверняка присмотрели себе пару местных аборигенок?
— Ты с ума сошла, женщина! — рыкнул Саадат. — За кого нас держишь? Мы с детьми, если ты забыла.
— Ага, а если бы не было здесь детей!
— Остановись, melegim, — повелительным тоном пытается укротить разбушевавшуюся жену Саадат. — Тебя несет. Ты слишком ревнива. Причем абсолютно беспочвенно.
Я с ним согласен. В последнее время мы часто солидарны друг с другом, а что ещё делать, если нам в жены достались две тигрицы? И если хищница, окрутившая Джареда Саадата, иногда притворяется кротким ангелом, то моя показывает ангельскую натуру только сыну.
Я не жалуюсь. Честно. Я абсолютно счастлив и доволен своей женой. Единственной и любимой. Кстати, Медина заставила меня поклясться на Коране, что следующей никогда не будет, и составила дополнительный контракт к уже имеющемуся брачному. Эйнин не забывает напомнить мне при каждом удобном случае, что в мой дом она вошла как всего лишь третья, а я не устаю заглаживать вину и усмирять свою злопамятную строптивицу. У меня есть только она и Хамдан, и единственная ее соперница — моя работа и долг перед страной.
Однако гордая собственница Медина не готова вычеркнуть из памяти то, что когда-то в моей жизни были другие женщины. Сейчас их нет, но Эйнин помнит. Еще помнит…
Лейла два года назад уехала из Анмара, получив развод, сейчас она вышла замуж за своего доктора и недавно родила двойню. Аида тоже покинула страну, но в принудительном порядке. Я помог замять дело, иначе, скорее всего, ее бы ждал смертельный приговор. Двойное покушение, отравление, нападение с ножом. Мужчина мог отделаться сроком, но не женщина. Тем более что мотив — ревность. Я помог Аиде уехать и полностью обеспечил. Это все, что я мог сделать на тот момент для нее.
Честно говоря, я испытываю огромное чувство вины за тот случай с Аидой. Каждая женщина хочет любви, а не получив ее, терзает себя ревностью и черпает силы в ярости и планах мести. Она обезумела, а я не заметил тревожных симптомов. Я был жесток и несправедлив. Никто, ни Лейла, ни Аида не были виновны в том, что я люблю Медину, что, даже сохранив наш брак, я не смог бы… никогда не смог бы оставаться для них мужем в полноценном смысле слова.
— Эй, Джей, уже скучаешь по Эрике? — заметив мою задумчивость, спрашивает Мэл. Я пожимаю плечами, рассеянно улыбаясь. Набираю ладонями песок, просеивая его между пальцами. Странно, мой сын сейчас делает то же самое. Маленький папин клон.
— Я думал, ты уже на пути в дом. Тебя, кажется, отпустили поспать, — отвечаю я.
— Честно, мне лень двигаться, — расплывается в широкой улыбке Мелания. — Так хорошо, тепло, — она потягивается на шезлонге, и Джаред с рыком недовольства одергивает ее задравшийся на бедрах сарафан.
— Не вынуждай даже на пляж надевать на тебя абайю, melegim, — бросает он.
Шайтан, это парень безумец! Не зря его зовут белым тигром.
Подняв голову, я машу рукой смуглому парню из обслуги, и спустя пару минут он приносит для нас напитки и фрукты для детей. Фантастическое место. Любой каприз по щелчку пальца. Я не привык к подобному бездействию. Еще пара дней, и буду чувствовать себя обленившимся тюленем.
— Ты замечал, что женщины могут бесконечно считать себя умнее нас, но в самых элементарных вещах не видят дальше собственного носа? — задается Джаред почти философским вопросом. Причем вслух и обращаясь ко мне, но только после того, как разморенная на солнце Мэл заснула. Я согласно киваю, неотрывно наблюдая за играющими детьми. — Представляешь, она собиралась после обеда уговорить меня полетать на дельтаплане. Над океаном. В ее-то положении.
— Ну, она же еще не знает о своем интересом положении, — отвечаю я.
— Что очень странно, учитывая, что опыт у нее уже есть. Уверен, что на этот раз будет сын, — заявляет Джаред твёрдым тоном, делая глоток освежающего коктейля. Я не спешу развеивать его уверенность, хотя, думаю, что снова родится девочка. Это не страшно. У них впереди много лет, и они успеют обзавестись белокурыми пацанами с волевым решительным характером отца и аметистовыми глазами матери.
— На все воля Аллаха, Джаред, — отзываюсь лаконичным тоном.
— А вы не планируете?
— Медина боится снова стать бочонком. Это ее слова, — ухмыляюсь уголком губ. — Какие-то нелепые комплексы.
— Они рождены, чтобы вынашивать наших сыновей и дочерей. Бремененные женщины еще более сексуальны. В них появляется какой-то особый шарм.
— Это точно, — подтверждаю я, вспоминая, как не мог оторваться от Эйнин в первые, да и в последние месяцы ее беременности, словно озверев от сексуального голода. Она страшно боялась за ребёнка, хотя врачи и заверили, что полноценная сексуальная жизнь не навредила еще ни одной здоровой беременности. — Ты скажешь ей или будешь ждать, когда догадается?
— Скажу, иначе она точно заставит меня покорять небо на дельтаплане, потом еще в горы потянет, — тяжело вздыхает Саадат.
— Моя тоже неугомонная. Хорошо, что не взяли на остров няню, иначе точно бы ноги по задницу стерли за время отпуска. Иногда хочется банально расслабиться.
— Тебе — точно, — окинув меня выразительным взглядом, кивает Джаред. — Что нового в стране? Я слышал, что король помиловал Искандера, но отстранил от участия в управлении страной и лишил львиной доли наследства.
— Это лучше, чем тюрьма, Джаред. К тому же я уверен, что, когда придет время старшего сына короля занять престол отца, он пересмотрит его решение. Арьян аль-Мактум — справедливый и мудрый политик, невзирая на недостаточный опыт и молодость.
— Тебе лучше знать, — не стал спорить Джаред.
— Уверен, что тебе известно не меньше, чем мне, — сухо замечаю я. — Твой отец все еще член кабинета министров и глава центральной провинции.
— Мы не настолько близки, — бесстрастно отзывается Саадат.
— А вот это плохо, — я всегда считал, что семейные узы крепче и важнее любых внутренних склок и проблем, но это только мое личное мнение.
— Меня не интересует политика, Джамаль, — категорично сообщает Джаред. — Я бизнесмен. У отца есть другие сыновья.
— Но ты старший, — напоминаю я. Взгляд Саадата, обращенный на меня, заметно темнеет от бушующей внутри бури.
— Я незаконнорождённый, — бросает он резким тоном. Словно я не знаю. Меня подобным не удивить.
— Я сын рабыни и работорговца. Кому повезло меньше? — иронично спрашиваю я. — Если шейх прочит тебе свое место в правительстве, ты должен ценить его доверие и проявить уважение.
— Я ценю, — все в такой же грубоватой манере отвечает Джаред. — Но не могу простить ему многих вещей. Не спрашивай, каких именно. Это между шейхом и мной. Поверь, у меня есть причины отказываться от его «доверия».
— Уверен, что так и есть, Джаред, — миролюбиво соглашаюсь я. — У всех нас есть свои тайны и принципы, через которые мы не можем переступить.
— Что вы делаете на Рождество? — резко меняет тему Джаред. — Мэл хотела устроить вечеринку в нашем доме в Нью-Йорке. Были бы рады видеть вас.
— Я невыездной пока, — с сожалением вздыхаю я. — Ты же сам знаешь. Только если вы к нам.
— Черт, всегда забываю, что ты у нас почти второй человек в стране. Слушай, а с тобой выгодно поддерживать дружбу. Так что тогда мы к вам, — с широкой улыбкой заявляет Джаред.
— Договорились, — киваю я. — Если Мэл согласится путешествовать на седьмом месяце беременности.
— В прошлый раз она до самых родов скакала по выставкам. Устал ее ловить и доставлять домой. Все нервы мне вымотала.
— Та же история, — снова соглашаюсь я с Саадатом. — Но, знаешь, мне нравится активность Медины, стремление помогать людям, спасать детей. У нее широкое и большое сердце.
— И Мэл такая же. Колючая, но добрая. Она мне такое простила. Я заставил ее танцевать на стеклах, и это не фигура речи… — Саадат осекается, отворачиваясь и глядя на горизонт. Выражение лица Джареда становится напряженным, неприступным, мрачным. Я знаю его историю и отчасти понимаю, что грызет «белого тигра». Чувство вины. Оно никогда не исчезнет, и он будет помнить о своих преступлениях против любимой melegim до конца его жизни. Как и я о своих. Все, что мы можем сделать сейчас, это не допустить повторения совершенных ошибок и окружить своих женщин любовью, которую они выдрали с кровью и мясом у судьбы, победив самого злейшего врага в своей жизни — мужскую жестокость, эгоизм и слепоту.
***
Мы с Хамданом возвращаемся на виллу к обеду. Он с удовольствием остался бы еще поиграть со своей подружкой, несмотря на голод, но режим есть режим. Это вбила мне Медина с первых дней после появления на свет нашего сына. Было бы очень здорово, проявляй она такую же категоричность к воспитанию.
Я успел заранее заказать огромный список блюд, нагуляв неимоверный аппетит. К нашему приходу должны были успеть накрыть стол на террасе. Учитывая, что завтрак она проспала. Надеюсь, Эйнин отдохнула и будет рада плотному обеду и благодарна за мою заботу. Очень благодарна… Свои чаевые я спрошу с нее ночью или во время дневного сна нашего сына. Режим все-таки вещь полезная.
Однако едва переступив порог виллы, обнаруживаю, что моя изможденная распутница так и не вставала. Стол на террасе заставлен разнообразием еды, и еще недавно упирающийся Хамдан почти вприпрыжку рванул к столу. Мне не остается ничего другого, кроме как присоединиться к сыну. Он со сверхъестественной скоростью справляется с первым и вторым блюдом и даже требует фруктовый десерт, а минутой после начинает клевать носом прямо за столом и окончательно засыпает на моих руках, пока я несу его в детскую.
Уложив сына в кроватку, я с минуты наблюдаю за его сном, любуясь нашим с Эйнин творением. Наш сын прекрасен. А я, кажется, становлюсь сентиментальным, хотя, возможно, я был таким всегда, но тщательно скрывал это в глубине сердца, понесшего слишком много утрат.
Поцеловав прохладный лоб Хамдана, я покидаю детскую и прямиком направляюсь в спальню жены, точнее, нашу общую спальню. На отдыхе нет никаких мужских и женских половин, да и в нашем доме в Асаде мы всегда спим вместе. На мужской половине…
— Я ужасно голодная, — ее сонный немного хриплый голос заставляет меня вздрогнуть и застыть в метре от кровати.
— Давно ты не спишь? — спрашиваю я, останавливая взгляд на улыбающемся красивом лице Медины. Аллах, она умопомрачительно хороша. Сглотнув образовавшийся в горле комок, приближаюсь к постели и присаживаюсь на самый край. Эйнин тут же кладет голову на мои колени, и я с наслаждением зарываюсь пальцами в ее густые шелковистые волосы.
— Услышала, как ты вышел из детской, — отвечает она на мой вопрос, который я успел забыть. — Нейтон спит?
— Да. Очень крепко, — я недвусмысленно улыбаюсь, когда, приподняв голову, Медина смотрит на меня туманным слегка рассеянным взглядом.
— Нет. Я не дам тебе меня совратить, асад, — восклицает она театрально и с некоторым апломбом, и мы оба хихикаем, как парочка идиотов. — Сначала покорми, — давясь от смеха говорит Эйнин. Я хохочу еще громче, предложив ей единственный вариант пополнения энергических потерь ее организма, который имею в наличии здесь и сейчас. В конечном итоге я подхватываю жену на руки и тащу на террасу, усаживаю на стул и начинаю ухаживать с усердием, которому бы позавидовал любой вышколенный официант.
— И как провел время мой муж, пока я изображала спящую красавицу и тщетно ждала возвращения принца, который разбудил бы меня поцелуем, а у него не хватило ума на большее, чем предложить ей минет вместо обеда? Да и вообще…
— Детка, я просто хорошо изучил твои вкусы и знаю, что голод ты умеешь утолять по-разному, — подмигиваю мгновенно вспыхнувшей жене. — До последней капли, крошка?
