Из глянцево-чёрного автомобиля появляется не менее глянцевый Оливер Кейн в черном деловом костюме и с блестящей улыбкой. Удивительно, как точно иногда неодушевленные предметы отражают характер своих владельцев. Подчеркивая, дополняя, а порой и рассказывая больше, чем нужно. Я замедляю шаг, застигнутая врасплох этой мыслью. Сердце снова пускается в галоп, и, застыв в нерешительности, я во все глаза смотрю на улыбающегося элегантного мужчину, твердой походкой приближающегося ко мне. Он красив, я отметила это в самую первую нашу встречу, но мое отношение к людям никогда не строилось на основании внешних данных. Я помню какой испытала ужас, едва не потеряв сознание в лифте. Может быть, мне стоило прислушаться к первому впечатлению? И почему сейчас спустя всего пару суток Оливер Кейн кажется мне безупречным и стильным, как его шикарное авто и … замкнутым, холодным, одиноким, как его чудовищный дом.
— Шерил? — в его красивом лице, открытой улыбке, сдержанных жестах, спокойном низком голосе нет ничего, что должно внушать опасение, но я остро чувствую фальшь и наигранность. Всем известна сказка о заколдованном проклятом принце, обращенном в огромного страшного зверя. А может ли быть наоборот? Страшный Зверь, притворяющийся принцем?
— Ты в порядке? — он подходит ближе, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. Бардовые отблески заходящего солнца отражаются в глубине его темных зрачков, заполняя густую синеву радужки огненными всполохами. Там... позади так же пристально изучает меня жуткий «Кanehousgarden».
— Эй, да что с тобой такое? — его ладони опускаются на мои плечи, мягко сжимая. — Ты вся дрожишь, — с тревогой замечает Оливер. — Ты замерзла? Тебя кто-то обидел? Что случилось? — вопросы летят в меня один за другим, а сформулировать ни одного вразумительного ответа не получается. Я чувствую себя разбитой, измученной, потерявшейся в лабиринте маленькой девочкой, не имеющей понятия, кто она, куда направляется и откуда пришла.
— Я … Мне немного не по себе… — сбивчиво бормочу я.
— Ты испугалась? — его изучающий взгляд задерживается на моих дрожащих губах, пока умелые пальцы успокаивающе массируют закоченевшие плечи. — Меня? Я такой страшный? — Оливер тихо смеется, привлекая меня ближе, обнимая одной рукой. Это не любовное объятие, скорее дружеское. Призванное успокоить, утешить. Но мне все равно становится жарко от тесного контакта наших тел, от пряно-цитрусовых ноток его парфюма и хрипловатого смеха. Жарко и жутко одновременно, потому что внезапно вся цепочка пугающих совпадений и странных событий складывается в единственную логическую версию. Настолько очевидную, что я чувствую себя одураченной и глупой девчонкой, угодившей в капкан собственных страхов.
— Мне тоже частенько бывает жутко по вечерам. Большой старый особняк со своей историей, ночные шорохи, скрип половиц, сквозняки и захлопывающиеся двери, — он понимающе улыбается. — Но уверяю тебя, за все время, что я прожил здесь, ни одно приведение не осмелилось показаться мне на глаза. А если тебе повезёт больше, то обязательно сделай фото, и мы заработаем миллионы на туристах. Я обещаю хороший процент, — Оливер заговорчески подмигивает мне. — По рукам?
— Только с одним условием. Ты покажешь мне, что прячешь на чердаке, — натянуто улыбаюсь я. Он заметно бледнеет, меняясь в лице. — Или объяснишь, какого черта вам на самом деле нужно от меня.
Оливер
— Кто придумал притащить меня сюда и устроить этот гребаный квест с промывкой мозгов? — закипающий гнев в срывающемся голосе, пылающие щеки, сжатые кулаки, готовые в любой момент обрушиться на меня. Контраст от трепещущей испуганной девчонки с затравленным взглядом к разъярённой фурии с горящими злостью глазами оказался слишком огромен, чтобы я успел мгновенно перестроиться.
— Язык проглотил? Или придумываешь очередную дозу вранья? С твоим нездоровым воображением… — Шерил прерывается, окидывая меня насмешливым взглядом. Уверен, что она имеет в виду рукопись и её автора. Думает, придурок с карандашом — я. Это ожидаемо, и бурной реакции девушки существует одно единственное объяснение: Дилан написал то, что напугало Шерил Рэмси до трясучки. Но прежде, чем снова сорваться и наговорить лишнего, я должен мысленно и морально собраться. Сейчас любая, самая минимальная незначительная ошибка способна полностью разрушить первоначальный план, уничтожить единственный шанс докопаться до истины.
— Шерил, тебе нужно успокоиться, — выдавливаю из себя сдержанную улыбку. — Я не улавливаю суть твоих обвинений.
— Ты или Гвендолен? — вежливый тон только раззадоривает девушку, подливает топлива в котел ярости. Она больше не спрашивает, а требует объяснений. Немедленных. Логически правильных. Честных.
У меня таких нет.
Пока нет.
— Она действительно твоя сестра?
Что? Я удивленно смотрю в полные недоверия и презрения глаза Шерил и предпринимаю новую попытку призвать ее к конструктивному диалогу.
— Гвен? Да, разумеется. Кем она еще может мне быть? Я не понимаю, что ты подразумеваешь под квэстом с промывкой мозгов, — уточняю максимально спокойным тоном и удовлетворенно улыбаюсь про себя, заметив крупицы сомнения, мелькнувшие на лице девушки.
— Сейчас поймешь, — она вызывающе вздергивает подбородок. — Обязательно поймешь. Пошли. — схватив меня за запястье, с силой тянет за собой в сторону дома. Шерил спешит, передвигается быстро, почти бегом, запинаясь от волнения и задыхаясь от переполняющих эмоций. Воздержавшись от комментариев, я послушно следую за ней. Спорить нецелесообразно и чревато новой вспышкой нервной истерии. Шерил слишком взвинчена, чтобы адекватно воспринимать мои слова. Я могу сказать что угодно — в процентном соотношении реакция последует примерно одинаковая.
Миновав просторный холл и лестницу, мы оказываемся в библиотеке. Шерил заходит после меня и жестом указывает на островок современности среди полок с многовековым старьем. Пожав плечами, я снимаю пальто и покорно опускаюсь в кожное офисное кресло, всем видом транслируя, что абсолютно открыт к сотрудничеству и обсуждению любого вопроса. «Все решаемо», говорит моя уверенная расслабленная поза. «Пошел ты», вопит ее недоверчивый взгляд.
— Читай, — вслух приказывает Шерил, на что я выразительно выгибаю бровь, с трудом удерживаясь от напоминания, кто из нас находится в подчинённом положении, а кто диктует условия и платит…
— Как скажешь, — согласно киваю и, двинув компьютерной мышью, вывожу дисплей компьютера из спящего режима, намереваясь открыть текстовый файл на том моменте, где остановился вчера.
— Нет, читай рукопись, — Шерил приближается к столу и буквально швыряет в меня исписанными страницами. Стиснув зубы, я молчу, но запасы терпения на исходе, выдержка трещит по швам. Встретив мой жесткий взгляд, девушка замечает мелькнувшую в нем угрозу, запоздало осознавая, что перешла границы допустимого.
— Я не закончила, — нервно облизав обветренные губы, невнятно объясняет Шерил. — Прости, это было грубо, — последнее сказано через силу.
— Забыли, — сдержанно киваю, принимая ее вымученные извинения.
Девушка занимает выжидающую позицию у одного из стеллажей с книгами, но сегодня её интересуют вовсе не антикварные издания и редкие коллекционные собрания, а исключительно моя отнюдь не доисторическая персона. Нахмурившись, я приступаю к чтению. Шерил не произносит ни слова, не производит ни малейших отвлекающих движений и, кажется, даже не дышит, но мне все равно сложно сконцентрироваться на содержании рукописного текста под ее сверлящим изучающим взглядом. Некоторые строки приходится перечитывать несколько раз, чтобы уловить их зашифрованный смысл. Когда обстоятельства требуют, я могу быть очень упрямым. Только здесь все усилия бессмысленны и напрасны.
Очередная пустышка. Добравшись до последних слов послания Дилана, едва сдерживаю клокочущие внутри разочарование и злость. Шерил абсолютно права в своей ярости и негодовании. Этот сукин сын действительно решил устроить квест с промывкой мозгов. Причем нам всем, а не только Шерри.
Я должен был догадаться, что Дилан не намерен расставаться со своими секретами. Он будет вести свою игру, выжмет нас досуха, наслаждаясь каждой секундой своего триумфа. Выцарапывать правду из него придется по крупицам, собирая словно пазл… Безумный и бессмысленный пазл.
— А теперь прочти вот это, — Шерил обрывает не до конца оформившуюся мысль, положив передо мной раскрытую книгу. Я узнаю переплет и мелькнувшую обложку мгновенно. На странице выделены полторы строки. Тоже знакомые. Дилан цитировал их в своей проклятой рукописи. Дважды.
«Может быть, вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете встретить его».
Я резко вскидываю голову и смотрю в бледное лицо, на котором требовательно горят чернично-черные глаза. Она ждет моей реакции, объяснений, а может и оправданий. Но у меня их нет, я растерян не меньше, чем Шерил Рэмси. Очевидно одно: Дилан играет по известным ему одному правилам, а мы, сами того не подозревая, подрыгиваем.
— Кто автор рукописи? — Шерил повторяет вопрос, на который я уже отвечал.
— Давай успокоимся, сделаем паузу и поговорим обо всем завтра, когда вернется Гвен, — пробую выбить себе небольшую отсрочку и по скептическому взгляду, прикованному к моему лицу, догадываюсь о тщетности своих попыток.
— Значит, это все-таки её идея? — скрестив руки на груди, девушка вызывающе смотрит на меня.
— Идея? — с недоумением переспрашиваю я. Если мотивы Дилана мне отчасти понятны, то мысли и выстроенные выводы Шерил Рэмси являются огромной загадкой. И не только для меня, но и для нее самой.
— Вам нужна статья, — уверенно заявляет Шерил, заставив меня озадаченно нахмуриться. — Хотите получить то, чего не удалось еще никому из бульварных писак, годами штурмовавших нашу семью.
— Статью? — снова повторяю я, не улавливая логики озвученного обвинения.
— Балтиморский убийца. Уолтер Хадсон. Недавно в одном из изданий Пульс-Холдинга вышла статья, где упоминалась единственная выжившая жертва маньяка. Девочка, чью сестру убили у нее на глазах. От шока она потеряла память. И это лучшее, что могло случиться после двухмесячного кошмара, в котором ей довелось побывать.
— Какое это имеет отношение…
— У моей матери случился срыв из-за этой чертовой статьи, а я оказалась здесь, — обвиняющий голос дрожит от прорывающейся ярости.
— Шерил…
— Я — эта девочка, Оливер, — воинственно заявляет девушка. — Не надо притворяться, что удивлен. Ты знал. С самого начала знал, кто я. Вам нужно сенсация, да? Решили нажиться на чужой трагедии?
— Ты все неверно истолковала, — провальная попытка отрицать очевидное вызывает у Шерил нервный смех.
— Не выйдет. Вы зря потратили свое драгоценное время. Я не скажу ни слова. А еще подам на вас обоих иск. И выиграю его.
— Не будет никакого иска, Шерри, — уверенно возражаю, вставая из-за стола. Она не отступает, выдерживая мой подавляющий взгляд, неосмотрительно позволяя расстоянию между нами сократиться до минимума. Ваниль и мед. Корица и шоколад. Я вдыхаю аромат, описанный Диланом как отвратительно-приторный, и испытываю абсолютно противоположные ощущения. Шерил меняется в лице, растерянно моргая, и резко пятится назад, пока не врезается в преграду.
— Откуда такая уверенность? — вздернув узкий подбородок, она упирается ладонями в край стола, пытаясь выглядеть смелой. Ее выдает предательская дрожь, стоит мне снова приблизиться вплотную.
— Тебе самой интересно, чем все это закончится, — заявляю я, уничтожая все пути к отступлению. Подняв руку, осторожно дотрагиваюсь до женской щеки. Кожа теплая, нежная, бархатистая, как у ребенка. Я неторопливо веду пальцами вдоль заострившихся скул, наслаждаюсь ощущением и неожиданной покорностью застигнутой врасплох девушки. — Может быть, в итоге каждый из нас получит то, в чем нуждается больше всего, — большой палец замирает в опасной близости от ее губ. Гул пульсирующей в висках крови заглушает голос разума. Невозможно и дальше отрицать очевидное: Шерил Рэмси обладает необъяснимым влиянием не только на моего безумного брата. Даже если это всего лишь эгоистическое желание владеть тем, что Дилан считает своим, мне все равно хочется попробовать. Знаю, что могу отравиться, знаю, что рискую не только собой. Знаю, что после она возненавидит нас обоих. После, а не сейчас. Моя ладонь соскальзывает на тонкую шею, поглаживая пульсирующую ямочку на горле. Склонив голову, я почти касаюсь приоткрывшихся в возмущенном возгласе губ. Изумление в распахнутых глазах трансформируется в нечитаемое ледяное выражение.
— Я остро нуждаюсь в компенсации за моральный ущерб и нарушение личных границ, — яростно шипит Шерил, достаточно болезненно угодив коленом мне прямо в пах. — Могу добавить в список сексуальные домогательства.
— Нет, Шерил, это не то, что ты подумала, — согнувшись, сдавленно бормочу я и успеваю схватить за запястье, когда девушка собирается улизнуть, оставив меня наедине с растоптанным мужским достоинством.
— Отвали, или я вызову полицию прямо сейчас, — рявкает Шерил, отчаянно вырываясь.
— Подожди, давай договоримся, — миролюбиво прошу я, без особого труда удерживая хрупкую девушку. Шерил заносит свободную руку, и мое внимание слишком поздно привлекает зажатый в ее кулаке карандаш. Удар молниеносный, точный. Заостренный грифель легко рассекает кожу на кисти и впивается в плоть.
— Черт, Шерил, — хрипло рычу я, отпуская ее. Побледнев, девушка испуганно пятится назад, с ужасом наблюдая, как густые капли крови алыми ручьями стекают на пол. Горячая тупая боль обжигает поврежденную кисть и стремительно распространяется выше, захватывая всю конечность.
— Ты всегда такая дикая? Или только со мной? — вопрос пролетает мимо находящейся в полуобморочном состоянии девушки. Ни малейшей реакции. Только множащийся ужас в застывшем взгляде, сосредоточенном на торчащем из раны карандаше. Вспотев от боли, я вытаскиваю его резким движением и отбрасываю в сторону, зажимая здоровой ладонью вспоротую, и тщетно пытаясь остановить обильное кровотечение.
Голова плывет, алые ручьи превращаются в реки, образуя багровые озерца, медленно подбирающиеся к сброшенным во время потасовки листам рукописи. Шерил внезапно пробуждается от своей летаргии. В глазах появляется осознанное выражение. Решительно приблизившись, девушка отодвигает ногой страницы от расширяющейся лужи крови. Наклонившись, поднимает запачканные листы и несколько секунд завороженно смотрит на проступившие на бумаге темные пятна. А потом наконец-то вспоминает, что кто-то в этом помещении нуждается в неотложной помощи.
— Садись, — сиплым, но твёрдым голосом требует виновница моих страданий. — Покажи. — без особой нежности толкнув меня в кресло, заставляет вытянуть руку. Наклонившись, она задумчиво осматривает рану, нервно покусывая губы. — Есть чем промыть и перевязать? — я неопределённо передергиваю плечами, проваливаясь в мерцающие красивые глаза. Головокружение усиливается, но не вызывает тревоги. Мне удивительно комфортно, тепло, спокойно.
— Не спать, — хлопнув в ладоши прямо перед моим носом, громко приказывает Шерил. Я улыбаюсь, как полный идиот, разлепляя отяжелевшие веки. Она раздражено хмурится и, опустившись на колени, поочередно заглядывает в ящики стола. Из нижнего с триумфальным возгласом извлекает неполную бутылку коньяка.
— Шерил? — в его красивом лице, открытой улыбке, сдержанных жестах, спокойном низком голосе нет ничего, что должно внушать опасение, но я остро чувствую фальшь и наигранность. Всем известна сказка о заколдованном проклятом принце, обращенном в огромного страшного зверя. А может ли быть наоборот? Страшный Зверь, притворяющийся принцем?
— Ты в порядке? — он подходит ближе, с беспокойством вглядываясь в мое лицо. Бардовые отблески заходящего солнца отражаются в глубине его темных зрачков, заполняя густую синеву радужки огненными всполохами. Там... позади так же пристально изучает меня жуткий «Кanehousgarden».
— Эй, да что с тобой такое? — его ладони опускаются на мои плечи, мягко сжимая. — Ты вся дрожишь, — с тревогой замечает Оливер. — Ты замерзла? Тебя кто-то обидел? Что случилось? — вопросы летят в меня один за другим, а сформулировать ни одного вразумительного ответа не получается. Я чувствую себя разбитой, измученной, потерявшейся в лабиринте маленькой девочкой, не имеющей понятия, кто она, куда направляется и откуда пришла.
— Я … Мне немного не по себе… — сбивчиво бормочу я.
— Ты испугалась? — его изучающий взгляд задерживается на моих дрожащих губах, пока умелые пальцы успокаивающе массируют закоченевшие плечи. — Меня? Я такой страшный? — Оливер тихо смеется, привлекая меня ближе, обнимая одной рукой. Это не любовное объятие, скорее дружеское. Призванное успокоить, утешить. Но мне все равно становится жарко от тесного контакта наших тел, от пряно-цитрусовых ноток его парфюма и хрипловатого смеха. Жарко и жутко одновременно, потому что внезапно вся цепочка пугающих совпадений и странных событий складывается в единственную логическую версию. Настолько очевидную, что я чувствую себя одураченной и глупой девчонкой, угодившей в капкан собственных страхов.
— Мне тоже частенько бывает жутко по вечерам. Большой старый особняк со своей историей, ночные шорохи, скрип половиц, сквозняки и захлопывающиеся двери, — он понимающе улыбается. — Но уверяю тебя, за все время, что я прожил здесь, ни одно приведение не осмелилось показаться мне на глаза. А если тебе повезёт больше, то обязательно сделай фото, и мы заработаем миллионы на туристах. Я обещаю хороший процент, — Оливер заговорчески подмигивает мне. — По рукам?
— Только с одним условием. Ты покажешь мне, что прячешь на чердаке, — натянуто улыбаюсь я. Он заметно бледнеет, меняясь в лице. — Или объяснишь, какого черта вам на самом деле нужно от меня.
Оливер
— Кто придумал притащить меня сюда и устроить этот гребаный квест с промывкой мозгов? — закипающий гнев в срывающемся голосе, пылающие щеки, сжатые кулаки, готовые в любой момент обрушиться на меня. Контраст от трепещущей испуганной девчонки с затравленным взглядом к разъярённой фурии с горящими злостью глазами оказался слишком огромен, чтобы я успел мгновенно перестроиться.
— Язык проглотил? Или придумываешь очередную дозу вранья? С твоим нездоровым воображением… — Шерил прерывается, окидывая меня насмешливым взглядом. Уверен, что она имеет в виду рукопись и её автора. Думает, придурок с карандашом — я. Это ожидаемо, и бурной реакции девушки существует одно единственное объяснение: Дилан написал то, что напугало Шерил Рэмси до трясучки. Но прежде, чем снова сорваться и наговорить лишнего, я должен мысленно и морально собраться. Сейчас любая, самая минимальная незначительная ошибка способна полностью разрушить первоначальный план, уничтожить единственный шанс докопаться до истины.
— Шерил, тебе нужно успокоиться, — выдавливаю из себя сдержанную улыбку. — Я не улавливаю суть твоих обвинений.
— Ты или Гвендолен? — вежливый тон только раззадоривает девушку, подливает топлива в котел ярости. Она больше не спрашивает, а требует объяснений. Немедленных. Логически правильных. Честных.
У меня таких нет.
Пока нет.
— Она действительно твоя сестра?
Что? Я удивленно смотрю в полные недоверия и презрения глаза Шерил и предпринимаю новую попытку призвать ее к конструктивному диалогу.
— Гвен? Да, разумеется. Кем она еще может мне быть? Я не понимаю, что ты подразумеваешь под квэстом с промывкой мозгов, — уточняю максимально спокойным тоном и удовлетворенно улыбаюсь про себя, заметив крупицы сомнения, мелькнувшие на лице девушки.
— Сейчас поймешь, — она вызывающе вздергивает подбородок. — Обязательно поймешь. Пошли. — схватив меня за запястье, с силой тянет за собой в сторону дома. Шерил спешит, передвигается быстро, почти бегом, запинаясь от волнения и задыхаясь от переполняющих эмоций. Воздержавшись от комментариев, я послушно следую за ней. Спорить нецелесообразно и чревато новой вспышкой нервной истерии. Шерил слишком взвинчена, чтобы адекватно воспринимать мои слова. Я могу сказать что угодно — в процентном соотношении реакция последует примерно одинаковая.
Миновав просторный холл и лестницу, мы оказываемся в библиотеке. Шерил заходит после меня и жестом указывает на островок современности среди полок с многовековым старьем. Пожав плечами, я снимаю пальто и покорно опускаюсь в кожное офисное кресло, всем видом транслируя, что абсолютно открыт к сотрудничеству и обсуждению любого вопроса. «Все решаемо», говорит моя уверенная расслабленная поза. «Пошел ты», вопит ее недоверчивый взгляд.
— Читай, — вслух приказывает Шерил, на что я выразительно выгибаю бровь, с трудом удерживаясь от напоминания, кто из нас находится в подчинённом положении, а кто диктует условия и платит…
— Как скажешь, — согласно киваю и, двинув компьютерной мышью, вывожу дисплей компьютера из спящего режима, намереваясь открыть текстовый файл на том моменте, где остановился вчера.
— Нет, читай рукопись, — Шерил приближается к столу и буквально швыряет в меня исписанными страницами. Стиснув зубы, я молчу, но запасы терпения на исходе, выдержка трещит по швам. Встретив мой жесткий взгляд, девушка замечает мелькнувшую в нем угрозу, запоздало осознавая, что перешла границы допустимого.
— Я не закончила, — нервно облизав обветренные губы, невнятно объясняет Шерил. — Прости, это было грубо, — последнее сказано через силу.
— Забыли, — сдержанно киваю, принимая ее вымученные извинения.
Девушка занимает выжидающую позицию у одного из стеллажей с книгами, но сегодня её интересуют вовсе не антикварные издания и редкие коллекционные собрания, а исключительно моя отнюдь не доисторическая персона. Нахмурившись, я приступаю к чтению. Шерил не произносит ни слова, не производит ни малейших отвлекающих движений и, кажется, даже не дышит, но мне все равно сложно сконцентрироваться на содержании рукописного текста под ее сверлящим изучающим взглядом. Некоторые строки приходится перечитывать несколько раз, чтобы уловить их зашифрованный смысл. Когда обстоятельства требуют, я могу быть очень упрямым. Только здесь все усилия бессмысленны и напрасны.
Очередная пустышка. Добравшись до последних слов послания Дилана, едва сдерживаю клокочущие внутри разочарование и злость. Шерил абсолютно права в своей ярости и негодовании. Этот сукин сын действительно решил устроить квест с промывкой мозгов. Причем нам всем, а не только Шерри.
Я должен был догадаться, что Дилан не намерен расставаться со своими секретами. Он будет вести свою игру, выжмет нас досуха, наслаждаясь каждой секундой своего триумфа. Выцарапывать правду из него придется по крупицам, собирая словно пазл… Безумный и бессмысленный пазл.
— А теперь прочти вот это, — Шерил обрывает не до конца оформившуюся мысль, положив передо мной раскрытую книгу. Я узнаю переплет и мелькнувшую обложку мгновенно. На странице выделены полторы строки. Тоже знакомые. Дилан цитировал их в своей проклятой рукописи. Дважды.
«Может быть, вы найдете друга там, где меньше всего ожидаете встретить его».
Я резко вскидываю голову и смотрю в бледное лицо, на котором требовательно горят чернично-черные глаза. Она ждет моей реакции, объяснений, а может и оправданий. Но у меня их нет, я растерян не меньше, чем Шерил Рэмси. Очевидно одно: Дилан играет по известным ему одному правилам, а мы, сами того не подозревая, подрыгиваем.
— Кто автор рукописи? — Шерил повторяет вопрос, на который я уже отвечал.
— Давай успокоимся, сделаем паузу и поговорим обо всем завтра, когда вернется Гвен, — пробую выбить себе небольшую отсрочку и по скептическому взгляду, прикованному к моему лицу, догадываюсь о тщетности своих попыток.
— Значит, это все-таки её идея? — скрестив руки на груди, девушка вызывающе смотрит на меня.
— Идея? — с недоумением переспрашиваю я. Если мотивы Дилана мне отчасти понятны, то мысли и выстроенные выводы Шерил Рэмси являются огромной загадкой. И не только для меня, но и для нее самой.
— Вам нужна статья, — уверенно заявляет Шерил, заставив меня озадаченно нахмуриться. — Хотите получить то, чего не удалось еще никому из бульварных писак, годами штурмовавших нашу семью.
— Статью? — снова повторяю я, не улавливая логики озвученного обвинения.
— Балтиморский убийца. Уолтер Хадсон. Недавно в одном из изданий Пульс-Холдинга вышла статья, где упоминалась единственная выжившая жертва маньяка. Девочка, чью сестру убили у нее на глазах. От шока она потеряла память. И это лучшее, что могло случиться после двухмесячного кошмара, в котором ей довелось побывать.
— Какое это имеет отношение…
— У моей матери случился срыв из-за этой чертовой статьи, а я оказалась здесь, — обвиняющий голос дрожит от прорывающейся ярости.
— Шерил…
— Я — эта девочка, Оливер, — воинственно заявляет девушка. — Не надо притворяться, что удивлен. Ты знал. С самого начала знал, кто я. Вам нужно сенсация, да? Решили нажиться на чужой трагедии?
— Ты все неверно истолковала, — провальная попытка отрицать очевидное вызывает у Шерил нервный смех.
— Не выйдет. Вы зря потратили свое драгоценное время. Я не скажу ни слова. А еще подам на вас обоих иск. И выиграю его.
— Не будет никакого иска, Шерри, — уверенно возражаю, вставая из-за стола. Она не отступает, выдерживая мой подавляющий взгляд, неосмотрительно позволяя расстоянию между нами сократиться до минимума. Ваниль и мед. Корица и шоколад. Я вдыхаю аромат, описанный Диланом как отвратительно-приторный, и испытываю абсолютно противоположные ощущения. Шерил меняется в лице, растерянно моргая, и резко пятится назад, пока не врезается в преграду.
— Откуда такая уверенность? — вздернув узкий подбородок, она упирается ладонями в край стола, пытаясь выглядеть смелой. Ее выдает предательская дрожь, стоит мне снова приблизиться вплотную.
— Тебе самой интересно, чем все это закончится, — заявляю я, уничтожая все пути к отступлению. Подняв руку, осторожно дотрагиваюсь до женской щеки. Кожа теплая, нежная, бархатистая, как у ребенка. Я неторопливо веду пальцами вдоль заострившихся скул, наслаждаюсь ощущением и неожиданной покорностью застигнутой врасплох девушки. — Может быть, в итоге каждый из нас получит то, в чем нуждается больше всего, — большой палец замирает в опасной близости от ее губ. Гул пульсирующей в висках крови заглушает голос разума. Невозможно и дальше отрицать очевидное: Шерил Рэмси обладает необъяснимым влиянием не только на моего безумного брата. Даже если это всего лишь эгоистическое желание владеть тем, что Дилан считает своим, мне все равно хочется попробовать. Знаю, что могу отравиться, знаю, что рискую не только собой. Знаю, что после она возненавидит нас обоих. После, а не сейчас. Моя ладонь соскальзывает на тонкую шею, поглаживая пульсирующую ямочку на горле. Склонив голову, я почти касаюсь приоткрывшихся в возмущенном возгласе губ. Изумление в распахнутых глазах трансформируется в нечитаемое ледяное выражение.
— Я остро нуждаюсь в компенсации за моральный ущерб и нарушение личных границ, — яростно шипит Шерил, достаточно болезненно угодив коленом мне прямо в пах. — Могу добавить в список сексуальные домогательства.
— Нет, Шерил, это не то, что ты подумала, — согнувшись, сдавленно бормочу я и успеваю схватить за запястье, когда девушка собирается улизнуть, оставив меня наедине с растоптанным мужским достоинством.
— Отвали, или я вызову полицию прямо сейчас, — рявкает Шерил, отчаянно вырываясь.
— Подожди, давай договоримся, — миролюбиво прошу я, без особого труда удерживая хрупкую девушку. Шерил заносит свободную руку, и мое внимание слишком поздно привлекает зажатый в ее кулаке карандаш. Удар молниеносный, точный. Заостренный грифель легко рассекает кожу на кисти и впивается в плоть.
— Черт, Шерил, — хрипло рычу я, отпуская ее. Побледнев, девушка испуганно пятится назад, с ужасом наблюдая, как густые капли крови алыми ручьями стекают на пол. Горячая тупая боль обжигает поврежденную кисть и стремительно распространяется выше, захватывая всю конечность.
— Ты всегда такая дикая? Или только со мной? — вопрос пролетает мимо находящейся в полуобморочном состоянии девушки. Ни малейшей реакции. Только множащийся ужас в застывшем взгляде, сосредоточенном на торчащем из раны карандаше. Вспотев от боли, я вытаскиваю его резким движением и отбрасываю в сторону, зажимая здоровой ладонью вспоротую, и тщетно пытаясь остановить обильное кровотечение.
Голова плывет, алые ручьи превращаются в реки, образуя багровые озерца, медленно подбирающиеся к сброшенным во время потасовки листам рукописи. Шерил внезапно пробуждается от своей летаргии. В глазах появляется осознанное выражение. Решительно приблизившись, девушка отодвигает ногой страницы от расширяющейся лужи крови. Наклонившись, поднимает запачканные листы и несколько секунд завороженно смотрит на проступившие на бумаге темные пятна. А потом наконец-то вспоминает, что кто-то в этом помещении нуждается в неотложной помощи.
— Садись, — сиплым, но твёрдым голосом требует виновница моих страданий. — Покажи. — без особой нежности толкнув меня в кресло, заставляет вытянуть руку. Наклонившись, она задумчиво осматривает рану, нервно покусывая губы. — Есть чем промыть и перевязать? — я неопределённо передергиваю плечами, проваливаясь в мерцающие красивые глаза. Головокружение усиливается, но не вызывает тревоги. Мне удивительно комфортно, тепло, спокойно.
— Не спать, — хлопнув в ладоши прямо перед моим носом, громко приказывает Шерил. Я улыбаюсь, как полный идиот, разлепляя отяжелевшие веки. Она раздражено хмурится и, опустившись на колени, поочередно заглядывает в ящики стола. Из нижнего с триумфальным возгласом извлекает неполную бутылку коньяка.
