С первой попытки — мимо.
Зубцы застопорились на середине, и пока ключ окончательно не застрял, вытаскиваю его и пробую снова другой стороной. Поворачиваю вправо — щелчок. Сердце подпрыгивает от смешанного чувства тревоги и предвкушения. Еще один оборот — снова щелчок, третий — упирается. Дергаю дверь на себя — результата ноль.
— Черт, — разочарованно шиплю. И начинаю все сначала, но теперь кручу в левую сторону. На третьем обороте снова тупик. Ладони потеют от напряжения и усердия, на лбу тоже выступает испарина. Но хуже всего от понимания, что я практически у цели и ничего не могу сделать. Стиснув зубы и собрав все сопли в кулак, продолжаю искать подходящую комбинацию. Через несколько минут мучений чудо случается, и чертова дверь поддается, впуская меня в неосвещённое прямоугольное помещение. Оглядываюсь по сторонам и с торжествующей улыбкой замечаю деревянную крутую лестницу, ведущую наверх.
Можно порадоваться и поздравить себя с прохождением первого препятствия. Можно, но только вот я не запомнила комбинацию замка. Решив отложить эту проблему на потом, плотно закрываю за собой дверь и оказываюсь в густой абсолютной темноте. Жду пару секунд, чтобы глаза адаптировались к избытку черного, и направляясь к лестнице. Она не скрипит, сделана добротно, на совесть, на века. Шерстяные носки цепляются за необтесанные деревянные ступени. Несколько заноз впиваются в подошвы ног. Неприятно, но жить буду.
— О нет, — отчаянно стону, добравшись до самого верха, где натыкаюсь ладонями на еще одну железную дверь. — Черт бы тебя побрал, Оливер. Надеюсь, ценные экземпляры твоего деда стоят моих потраченных нервов.
Итак, просчитываем шансы. Ключ у меня один, гарантии, что он подойдет, минимальны. Но даже если мне снова повезет, то… говорилось о трех замочных скважинах, а значит, будет еще одна дверь. Да у меня целый день может уйти на эти замки.
Может, ну его? Энтузиазм угас, азарт на нуле, а по спине ползут холодный озноб и мурашки. Куда я лезу? А если эта парочка — маньяки-извращенцы? У меня при себе ни оружия для самообороны, ни телефона. И навыками боевого искусства не владею. Один гребаный бесполезный ключ. Ну, в глаз смогу воткнуть кому-нибудь одному… Оливеру, например.
Выдохнув, мысленно собравшись и пересилив острое желание свалить подальше, ощупываю металлическое полотно двери. На поиск отверстия для ключа уходит несколько секунд, а вот с открытием замка пришлось повозиться подольше… Минут пятнадцать-двадцать пять. На этот момент о времени хотелось думать меньше всего. Азарт выключился, но взамен на полную силу врубилось упрямство. Ослиное. Мама говорила, что упрямая я в отца. Спасибо, папа. Пригодилось.
Нетерпеливо дернув вторую дверь, я не шагнула вперед, а в нерешительности замерла, повинуясь какому-то скрытому чутью. К тому же и шагать было некуда. Даже не напрягая зрительных нервов, я заметила железную решетку, находящуюся сразу за побежденной дверью.
Вот здесь мне становится по-настоящему страшно. Папино упрямство, детский азарт и злость на говнюка Кейна и его высокомерную сестрицу побеждает пресловутый инстинкт самосохранения. Включаются мозг и логический анализ. Поздновато, но лучше так, чем никогда. Сердце бьется как у загнанного в угол мышонка, учуявшего хвостом, что вот-вот угодит в лапы или зубы кошки. Серой и злобной, со всклоченной шерстью на холке. Ладони потеют сильнее, чем пару минут назад, когда я, матерясь как сапожник, крутила ключ во все стороны.
Что можно прятать за двумя металлическими дверями и решеткой? Версия с коллекционными книгами, озвученная Оливером, выглядит абсурдной. В библиотеке полно редких экземпляров, стоящих целое состояние. А там даже банальной сигнализации не установлено.
В голову одна за другой приходят самые дикие предположения. Начиная с камеры пыток и заканчивая красной комнатой, описанной в одном из порнографических романов. Сексуальными извращениями меня не напугаешь, скорее наоборот, но почему-то я уверена, что дело не в них.
Это же чердак, а в таких местах обычно хранят старые ненужные вещи, разный хлам, ну и может пару шкафов со скелетами. По закону жанра здесь должно вонять плесенью, сыростью, затхлостью и пылью, с потолка обязана свисать паутина, а под ногами бегать насекомые, мышки и прочая мерзость.
Однако, как я ни стараюсь, не могу уловить ни одного неприятного запаха, кроме аромата фруктового шампуня, исходящего от моих волос. И тишина такая… зловещая. Все звуки издаю я и только я. Сквозняки отсутствуют, воздух комфортной температуры. Чистый, кондиционированный, приятный.
Сделав пару глубоких вздохов и набравшись смелости, я вплотную приближаюсь к решетке и всматриваюсь в пространство за ней. Если доверять собственным глазам, то передо мной обычная квадратная комната. Очертания мебели размытые, но осмелюсь предположить, что это кабинет. Стол, полки (вероятно с книгами), стеллаж у окна, диван или тахта (может я рано отмела вариант с извращениями).
Бояться нечего, да?
Напоминаю себе, что мой страх наверняка является обязательным на этом уровне игры. Кейны с самого начала пытались напугать меня, и если я намерена утереть им нос, то должна продемонстрировать противоположную неожиданную для них реакцию. Чтобы не находилось внутри, Оливер хотел, чтобы я это нашла. И вот я здесь. Давай, парень, порази меня, сведи с ума, устрой шоковую терапию, но учти… я сделаю с тобой то же самое.
— Навесной замок, два оборота влево, — раздается в звенящей тишине низкий мужской голос. Сердце ухает в пятки, уши закладывает от закипевшей крови, ноги подкашиваются, и от падения с лестницы меня спасет только быстрая реакция. В последний момент я успеваю схватиться за звенья решетки. Выпрямившись на дрожащих коленях, перевожу сбившееся дыхание, одновременно ошалелым взглядом разыскивая в темноте мужской силуэт. Безуспешно. Если только обладатель голоса не прячется под столом.
— Ты много сомневаешься, а надо действовать. Всегда надо действовать, Шерри. Или вперед, или назад. Остановишься, и ты труп, — размеренно и спокойно продолжает вещать голос из «склепа».
— Кто труп? — хриплю я.
— Пока никто, — равнодушно отвечают мне. Я бы на его месте еще и хохотнула для усиления эффекта. — Быстрее, Шерри. Два оборота влево. Я слышу, как стучат твои зубы.
Пока он слушает, как стучат мои зубы, я анализирую свои слуховые ассоциации. Вариант один и однозначно правильный. Голос один в один, но некоторые интонации совершенно другие. Поэтому я так сдрейфила, когда он заговорил. Надо было догадаться с самого начала, что меня будут ждать, наслаждаясь спектаклем.
— Хочешь, чтобы я вошла? — придав голосу уверенности, я включаюсь в игру.
— По-моему этого хочешь ты, — бесцветный ответ, снова без всякого выражения. Может, как писатель и журналист Оливер Кейн бездарен, но актёрские способности у него явно имеются. Причем не самые посредственные.
— Логично, — соглашаюсь и, нащупав тяжелый навесной замок, вставляю ключ. — Два оборота влево, — озвучиваю свои действия.
— Отличная память, — равнодушно отзывается «загадочный незнакомец».
Повесив замок за душки на решетку, я толкаю ее вперед. Раздается характерный скрип и следом глухой удар об стену.
— Много шума, — неодобрительно комментирует Кейн. — Ты должна помнить, что я не выношу шум.
Отметив про себя, что он дважды упомянул мою память, осторожно прохожу в темное пространство кабинета-склепа-комнатыдляизвращений. Варианта три. Пока не определилась, но третий самый интересный. Никого не агитирую, это сугубо мое личное предпочтение.
— Выйди из сумрака или так и будешь играть в прятки? — оглядевшись по сторонам, храбро заявляю я. Страх накатывает волнами, постепенно отступая. С каждой новой секундой внутри зарождается ощущение спокойствия и уверенности. Ничего он мне не сделает. Дважды угодить в логово маньяка может только конченая неудачница. Какое-то подобие равновесия должно существовать во вселенной, иначе к черту эту несправедливую жизнь.
— Здесь негде играть в прятки, Шерри, — получаю неторопливый ответ. Низкие перекатывающие вибрации мужского голоса поднимают дыбом волоски на моем затылке, и я снова дышу через силу. Надо лишь повернуть голову к источнику звука, но что-то мешает, шея словно каменеет от напряжения, отказываясь повиноваться.
— Ты потеешь, — нетактично замечает мой невидимый собеседник. — Демонстрация страха — это всегда приглашение, Шерри.
— Если бы я боялась, то не пришла бы сюда. Может объяснишь, зачем я здесь?
— А ты не знаешь? — ни любопытства, ни иронии, безэмоциональное проговаривание букв.
— Смеешься? — идиотский вопрос, но, если буду молчать — свихнусь.
— Нет. Я хочу услышать твою версию.
— Ты сам оставил мне ключ и вагон подсказок.
— Неправильно, — бесстрастно возражает Кейн. — Ты нашла ключ и увидела подсказки. Это разные вещи, Шерри.
Я затрудняюсь с ответом. Точнее не нахожу достойного. Меня сбивают с толку холодное спокойствие и плавные интонации, с которыми он произносит каждое слово. Странное, тревожное ощущение. Я точно знаю, чей это голос, но не уверена, кому он принадлежит. Подобный раздрай происходит со мной впервые.
— Оглянись. Смелее, — приглушенно, почти шепотом. Вот черт… Сукин сын. Представление выше всяких похвал. Спецэффекты на уровне. Я впечатлена, нет вру. Я в шоке или в заднице. Да, так точнее. Я в полной заднице. И освещение соответствующее.
— Не бойся. — Кейн с упоением или скорее по*уизомом продолжает цитировать сам себя.
Ну хорошо, сам напросился. Покрывшись с ног до головы гусиной кожей и нервно сглотнув ком в горле, резко поворачиваю голову на звук его голоса. Мышцы шеи протестующе ноют от напряжения, а я цепенею от леденящего ужаса, наблюдая, как от стены отделяется высокая тень и делает несколько бесшумных ленивых шагов в мою сторону.
Я бы матюгнулась, но от страха душа падает в пятки, язык прилипает к небу, а ноги к полу. Выпучив глаза, обреченно смотрю на прорезающиеся сквозь тьму очертания мужской фигуры. Это Оливер. Он. Нет никаких сомнений! Его тело я успела неплохо изучить за прошедшую ночь, да и утром налюбовалась, пока он собирал свои шмотки по спальне. Задница — зачет, плечи — супер, пресс на троечку, размер рабочего инструмента на твёрдую пятерку, исполнение — четвёрка, но это больше из вредности. А вообще у него глаза красивые. Синие, как океан. Не то что у меня. Кофе с молоком. Вот что бы вы выбрали: выпить кружку кофе с молоком или поплавать в океане? То-то же.
Черт, о чем я думаю, вообще?
— Я рад тебя видеть, Шерри, — вибрации чуть ниже, брутальнее. Я поражено пялюсь на него, потеряв дар речи. И есть отчего. Тягучая плавность голоса, удивительно гармонирующая с пластикой движений, завораживает. Завораживает и одновременно пугает до дрожи. В мозгу красным маячком горит табличка SOS, но я храбро закрашиваю ее черным и принимаю вызов. Он ничего мне не сделает, как мантру повторяю про себя, и самовнушение удивительным образом срабатывает.
— Не хочешь посмотреть на меня при свете? Может увидишь что-то новое? — не уверена, что мне нужен свет. Особенно теперь, когда хаос в мыслях и первый испуг отошли на задний план.
— Я хорошо тебя вижу, и ты меня тоже, — он не спрашивает, а констатирует и утверждает, словно знает наверняка. Читает меня, как открытую книгу. Это сравнение почему-то странным образом тревожит. Может, потому что Оливер не ошибается. Я различаю даже буквы модного брэнда вдоль выреза на его графитово-серой футболке, цвет нашивки на кармане темно-синих джинсов и форму пряжки на ремне. Возвращаясь к глазам, замечаю, что цвет радужки кажется глубже и насыщеннее в темноте. Неестественно широкие зрачки наводят на настораживающую мысль о возможном допинге, что объяснило бы неестественные интонации и общую безэмоциональность. Или… Или все-таки имеет место третий вариант, который не бункер и не склеп.
— Здесь ты в безопасности, Шерри, — звучит, конечно, красиво и голос до мурашек, но вот доверия не вызывает.
— Ага, все маньяки так говорят, — я нервно ухмыляюсь. — Прежде чем достать нож или веревку.
— Чтобы убить достаточно рук, — равнодушно отзывается Кейн, словно речь о рецепте омлета на завтрак, а не человеческой жизни.
— Успокоил, — прячу в карманы вспотевшие ладони. «Если бы ты знала, что я могу с тобой сделать одной только вешалкой». Словно в насмешку в памяти всплывают слова психопата из известного триллера (речь о фильме «Американский психопат»). — Пробовал когда-то? Или мысли вслух?
— Ты всегда была жутко болтливой, Шерри.
«Ты не любишь разговаривать?»
«Нет»
Черт, снова. Откуда это? Словно еще один кадр, но из другого, давно забытого фильма. Я и раньше слышала голоса в голове. Начиная с раннего детства спорить с собой мысленно, а иногда и вслух было моей любимой забавой. В этом нет ничего странного. Внутренние диалоги естественны, но сейчас один из голосов звучит чужеродно, приобретая интонации стоящего напротив мужчины. В затылке разрастается зудящая боль, и я отворачиваюсь от ее предполагаемого источника.
Ноги сами несут меня к столу, установленному вплотную к центральной стене. По пути огибаю стопку книг, почему-то выставленных в центре комнаты, потом еще одну. Озадаченно пробегаюсь взглядом по многочисленным полкам на стенах и стеллажам. Они полностью забиты толстыми томами. Все-таки Оливер не лгал относительно хранения книг на чердаке, и условия более, чем подходящие. Не смотря на отсутствие окон, система вентилирования и кондиционирования воздуха идеально сбалансирована.
«Ты читаешь в темноте?»
«Иногда я включаю свет.»
Хватит! Я резко, с грохотом дергаю стул на себя.
— Значит, здесь ты творишь?
«Моя жизнь — сущий ад. И есть еще много людей, которых мне хочется… ну, наверное, убить».
Б.И. Эллис «Американский психопат»
Дилан
Я оглушен запахами, звуками, вибрациями чужих шагов. В височные доли впивается раскаленная игла, проходя насквозь, и начинает вращение, разгоняясь до скорости света. Отпечатки рук, ног, пальцев повсюду: на полу, стенах, мебели, частицы кожи кружат в воздухе, превращаясь в пыль… Ее много, ее всегда слишком много.
Шерри передвигается быстро, уверенно, с бесстрашной легкостью, присутствовавшей в ней всегда. Темнота для нее не преграда, не препятствие. Темнота — ее броня, источник силы и зона безопасности. Темнота позволяет видеть то, что недоступно другим.
— Значит, здесь ты творишь? — вопрос сопровождается скрежетом колёсиков по полу. Гостья резко отодвигает кресло от стола и, не спросив разрешения, опускается на сиденье, шелестит страницами.
— Вот и новая порция головоломки, — заключает Шерри, иронично фыркнув. Она нечаянно задевает карандаш, и тот, перекатываясь по столешнице, грохочет к краю и … падает в ее ладонь.
— Ух ты, — похоже, она сама в шоке от собственной реакции. Это только начало. Ты в кроличьей норе, Шерри, и впереди тебя ждет много необычного и странного.
— Прости, он сломался, — отломав грифель, метким движением бросает его в урну, не задумываясь, откуда она может знать ее расположение. Шерри не жаль в действительности. Девушка испытывает острую потребность продемонстрировать свой гнев и несогласие, внутренний протест, сопротивление, отчаянную смелость на грани истерии.
Зубцы застопорились на середине, и пока ключ окончательно не застрял, вытаскиваю его и пробую снова другой стороной. Поворачиваю вправо — щелчок. Сердце подпрыгивает от смешанного чувства тревоги и предвкушения. Еще один оборот — снова щелчок, третий — упирается. Дергаю дверь на себя — результата ноль.
— Черт, — разочарованно шиплю. И начинаю все сначала, но теперь кручу в левую сторону. На третьем обороте снова тупик. Ладони потеют от напряжения и усердия, на лбу тоже выступает испарина. Но хуже всего от понимания, что я практически у цели и ничего не могу сделать. Стиснув зубы и собрав все сопли в кулак, продолжаю искать подходящую комбинацию. Через несколько минут мучений чудо случается, и чертова дверь поддается, впуская меня в неосвещённое прямоугольное помещение. Оглядываюсь по сторонам и с торжествующей улыбкой замечаю деревянную крутую лестницу, ведущую наверх.
Можно порадоваться и поздравить себя с прохождением первого препятствия. Можно, но только вот я не запомнила комбинацию замка. Решив отложить эту проблему на потом, плотно закрываю за собой дверь и оказываюсь в густой абсолютной темноте. Жду пару секунд, чтобы глаза адаптировались к избытку черного, и направляясь к лестнице. Она не скрипит, сделана добротно, на совесть, на века. Шерстяные носки цепляются за необтесанные деревянные ступени. Несколько заноз впиваются в подошвы ног. Неприятно, но жить буду.
— О нет, — отчаянно стону, добравшись до самого верха, где натыкаюсь ладонями на еще одну железную дверь. — Черт бы тебя побрал, Оливер. Надеюсь, ценные экземпляры твоего деда стоят моих потраченных нервов.
Итак, просчитываем шансы. Ключ у меня один, гарантии, что он подойдет, минимальны. Но даже если мне снова повезет, то… говорилось о трех замочных скважинах, а значит, будет еще одна дверь. Да у меня целый день может уйти на эти замки.
Может, ну его? Энтузиазм угас, азарт на нуле, а по спине ползут холодный озноб и мурашки. Куда я лезу? А если эта парочка — маньяки-извращенцы? У меня при себе ни оружия для самообороны, ни телефона. И навыками боевого искусства не владею. Один гребаный бесполезный ключ. Ну, в глаз смогу воткнуть кому-нибудь одному… Оливеру, например.
Выдохнув, мысленно собравшись и пересилив острое желание свалить подальше, ощупываю металлическое полотно двери. На поиск отверстия для ключа уходит несколько секунд, а вот с открытием замка пришлось повозиться подольше… Минут пятнадцать-двадцать пять. На этот момент о времени хотелось думать меньше всего. Азарт выключился, но взамен на полную силу врубилось упрямство. Ослиное. Мама говорила, что упрямая я в отца. Спасибо, папа. Пригодилось.
Нетерпеливо дернув вторую дверь, я не шагнула вперед, а в нерешительности замерла, повинуясь какому-то скрытому чутью. К тому же и шагать было некуда. Даже не напрягая зрительных нервов, я заметила железную решетку, находящуюся сразу за побежденной дверью.
Вот здесь мне становится по-настоящему страшно. Папино упрямство, детский азарт и злость на говнюка Кейна и его высокомерную сестрицу побеждает пресловутый инстинкт самосохранения. Включаются мозг и логический анализ. Поздновато, но лучше так, чем никогда. Сердце бьется как у загнанного в угол мышонка, учуявшего хвостом, что вот-вот угодит в лапы или зубы кошки. Серой и злобной, со всклоченной шерстью на холке. Ладони потеют сильнее, чем пару минут назад, когда я, матерясь как сапожник, крутила ключ во все стороны.
Что можно прятать за двумя металлическими дверями и решеткой? Версия с коллекционными книгами, озвученная Оливером, выглядит абсурдной. В библиотеке полно редких экземпляров, стоящих целое состояние. А там даже банальной сигнализации не установлено.
В голову одна за другой приходят самые дикие предположения. Начиная с камеры пыток и заканчивая красной комнатой, описанной в одном из порнографических романов. Сексуальными извращениями меня не напугаешь, скорее наоборот, но почему-то я уверена, что дело не в них.
Это же чердак, а в таких местах обычно хранят старые ненужные вещи, разный хлам, ну и может пару шкафов со скелетами. По закону жанра здесь должно вонять плесенью, сыростью, затхлостью и пылью, с потолка обязана свисать паутина, а под ногами бегать насекомые, мышки и прочая мерзость.
Однако, как я ни стараюсь, не могу уловить ни одного неприятного запаха, кроме аромата фруктового шампуня, исходящего от моих волос. И тишина такая… зловещая. Все звуки издаю я и только я. Сквозняки отсутствуют, воздух комфортной температуры. Чистый, кондиционированный, приятный.
Сделав пару глубоких вздохов и набравшись смелости, я вплотную приближаюсь к решетке и всматриваюсь в пространство за ней. Если доверять собственным глазам, то передо мной обычная квадратная комната. Очертания мебели размытые, но осмелюсь предположить, что это кабинет. Стол, полки (вероятно с книгами), стеллаж у окна, диван или тахта (может я рано отмела вариант с извращениями).
Бояться нечего, да?
Напоминаю себе, что мой страх наверняка является обязательным на этом уровне игры. Кейны с самого начала пытались напугать меня, и если я намерена утереть им нос, то должна продемонстрировать противоположную неожиданную для них реакцию. Чтобы не находилось внутри, Оливер хотел, чтобы я это нашла. И вот я здесь. Давай, парень, порази меня, сведи с ума, устрой шоковую терапию, но учти… я сделаю с тобой то же самое.
— Навесной замок, два оборота влево, — раздается в звенящей тишине низкий мужской голос. Сердце ухает в пятки, уши закладывает от закипевшей крови, ноги подкашиваются, и от падения с лестницы меня спасет только быстрая реакция. В последний момент я успеваю схватиться за звенья решетки. Выпрямившись на дрожащих коленях, перевожу сбившееся дыхание, одновременно ошалелым взглядом разыскивая в темноте мужской силуэт. Безуспешно. Если только обладатель голоса не прячется под столом.
— Ты много сомневаешься, а надо действовать. Всегда надо действовать, Шерри. Или вперед, или назад. Остановишься, и ты труп, — размеренно и спокойно продолжает вещать голос из «склепа».
— Кто труп? — хриплю я.
— Пока никто, — равнодушно отвечают мне. Я бы на его месте еще и хохотнула для усиления эффекта. — Быстрее, Шерри. Два оборота влево. Я слышу, как стучат твои зубы.
Пока он слушает, как стучат мои зубы, я анализирую свои слуховые ассоциации. Вариант один и однозначно правильный. Голос один в один, но некоторые интонации совершенно другие. Поэтому я так сдрейфила, когда он заговорил. Надо было догадаться с самого начала, что меня будут ждать, наслаждаясь спектаклем.
— Хочешь, чтобы я вошла? — придав голосу уверенности, я включаюсь в игру.
— По-моему этого хочешь ты, — бесцветный ответ, снова без всякого выражения. Может, как писатель и журналист Оливер Кейн бездарен, но актёрские способности у него явно имеются. Причем не самые посредственные.
— Логично, — соглашаюсь и, нащупав тяжелый навесной замок, вставляю ключ. — Два оборота влево, — озвучиваю свои действия.
— Отличная память, — равнодушно отзывается «загадочный незнакомец».
Повесив замок за душки на решетку, я толкаю ее вперед. Раздается характерный скрип и следом глухой удар об стену.
— Много шума, — неодобрительно комментирует Кейн. — Ты должна помнить, что я не выношу шум.
Отметив про себя, что он дважды упомянул мою память, осторожно прохожу в темное пространство кабинета-склепа-комнатыдляизвращений. Варианта три. Пока не определилась, но третий самый интересный. Никого не агитирую, это сугубо мое личное предпочтение.
— Выйди из сумрака или так и будешь играть в прятки? — оглядевшись по сторонам, храбро заявляю я. Страх накатывает волнами, постепенно отступая. С каждой новой секундой внутри зарождается ощущение спокойствия и уверенности. Ничего он мне не сделает. Дважды угодить в логово маньяка может только конченая неудачница. Какое-то подобие равновесия должно существовать во вселенной, иначе к черту эту несправедливую жизнь.
— Здесь негде играть в прятки, Шерри, — получаю неторопливый ответ. Низкие перекатывающие вибрации мужского голоса поднимают дыбом волоски на моем затылке, и я снова дышу через силу. Надо лишь повернуть голову к источнику звука, но что-то мешает, шея словно каменеет от напряжения, отказываясь повиноваться.
— Ты потеешь, — нетактично замечает мой невидимый собеседник. — Демонстрация страха — это всегда приглашение, Шерри.
— Если бы я боялась, то не пришла бы сюда. Может объяснишь, зачем я здесь?
— А ты не знаешь? — ни любопытства, ни иронии, безэмоциональное проговаривание букв.
— Смеешься? — идиотский вопрос, но, если буду молчать — свихнусь.
— Нет. Я хочу услышать твою версию.
— Ты сам оставил мне ключ и вагон подсказок.
— Неправильно, — бесстрастно возражает Кейн. — Ты нашла ключ и увидела подсказки. Это разные вещи, Шерри.
Я затрудняюсь с ответом. Точнее не нахожу достойного. Меня сбивают с толку холодное спокойствие и плавные интонации, с которыми он произносит каждое слово. Странное, тревожное ощущение. Я точно знаю, чей это голос, но не уверена, кому он принадлежит. Подобный раздрай происходит со мной впервые.
— Оглянись. Смелее, — приглушенно, почти шепотом. Вот черт… Сукин сын. Представление выше всяких похвал. Спецэффекты на уровне. Я впечатлена, нет вру. Я в шоке или в заднице. Да, так точнее. Я в полной заднице. И освещение соответствующее.
— Не бойся. — Кейн с упоением или скорее по*уизомом продолжает цитировать сам себя.
Ну хорошо, сам напросился. Покрывшись с ног до головы гусиной кожей и нервно сглотнув ком в горле, резко поворачиваю голову на звук его голоса. Мышцы шеи протестующе ноют от напряжения, а я цепенею от леденящего ужаса, наблюдая, как от стены отделяется высокая тень и делает несколько бесшумных ленивых шагов в мою сторону.
Я бы матюгнулась, но от страха душа падает в пятки, язык прилипает к небу, а ноги к полу. Выпучив глаза, обреченно смотрю на прорезающиеся сквозь тьму очертания мужской фигуры. Это Оливер. Он. Нет никаких сомнений! Его тело я успела неплохо изучить за прошедшую ночь, да и утром налюбовалась, пока он собирал свои шмотки по спальне. Задница — зачет, плечи — супер, пресс на троечку, размер рабочего инструмента на твёрдую пятерку, исполнение — четвёрка, но это больше из вредности. А вообще у него глаза красивые. Синие, как океан. Не то что у меня. Кофе с молоком. Вот что бы вы выбрали: выпить кружку кофе с молоком или поплавать в океане? То-то же.
Черт, о чем я думаю, вообще?
— Я рад тебя видеть, Шерри, — вибрации чуть ниже, брутальнее. Я поражено пялюсь на него, потеряв дар речи. И есть отчего. Тягучая плавность голоса, удивительно гармонирующая с пластикой движений, завораживает. Завораживает и одновременно пугает до дрожи. В мозгу красным маячком горит табличка SOS, но я храбро закрашиваю ее черным и принимаю вызов. Он ничего мне не сделает, как мантру повторяю про себя, и самовнушение удивительным образом срабатывает.
— Не хочешь посмотреть на меня при свете? Может увидишь что-то новое? — не уверена, что мне нужен свет. Особенно теперь, когда хаос в мыслях и первый испуг отошли на задний план.
— Я хорошо тебя вижу, и ты меня тоже, — он не спрашивает, а констатирует и утверждает, словно знает наверняка. Читает меня, как открытую книгу. Это сравнение почему-то странным образом тревожит. Может, потому что Оливер не ошибается. Я различаю даже буквы модного брэнда вдоль выреза на его графитово-серой футболке, цвет нашивки на кармане темно-синих джинсов и форму пряжки на ремне. Возвращаясь к глазам, замечаю, что цвет радужки кажется глубже и насыщеннее в темноте. Неестественно широкие зрачки наводят на настораживающую мысль о возможном допинге, что объяснило бы неестественные интонации и общую безэмоциональность. Или… Или все-таки имеет место третий вариант, который не бункер и не склеп.
— Здесь ты в безопасности, Шерри, — звучит, конечно, красиво и голос до мурашек, но вот доверия не вызывает.
— Ага, все маньяки так говорят, — я нервно ухмыляюсь. — Прежде чем достать нож или веревку.
— Чтобы убить достаточно рук, — равнодушно отзывается Кейн, словно речь о рецепте омлета на завтрак, а не человеческой жизни.
— Успокоил, — прячу в карманы вспотевшие ладони. «Если бы ты знала, что я могу с тобой сделать одной только вешалкой». Словно в насмешку в памяти всплывают слова психопата из известного триллера (речь о фильме «Американский психопат»). — Пробовал когда-то? Или мысли вслух?
— Ты всегда была жутко болтливой, Шерри.
«Ты не любишь разговаривать?»
«Нет»
Черт, снова. Откуда это? Словно еще один кадр, но из другого, давно забытого фильма. Я и раньше слышала голоса в голове. Начиная с раннего детства спорить с собой мысленно, а иногда и вслух было моей любимой забавой. В этом нет ничего странного. Внутренние диалоги естественны, но сейчас один из голосов звучит чужеродно, приобретая интонации стоящего напротив мужчины. В затылке разрастается зудящая боль, и я отворачиваюсь от ее предполагаемого источника.
Ноги сами несут меня к столу, установленному вплотную к центральной стене. По пути огибаю стопку книг, почему-то выставленных в центре комнаты, потом еще одну. Озадаченно пробегаюсь взглядом по многочисленным полкам на стенах и стеллажам. Они полностью забиты толстыми томами. Все-таки Оливер не лгал относительно хранения книг на чердаке, и условия более, чем подходящие. Не смотря на отсутствие окон, система вентилирования и кондиционирования воздуха идеально сбалансирована.
«Ты читаешь в темноте?»
«Иногда я включаю свет.»
Хватит! Я резко, с грохотом дергаю стул на себя.
— Значит, здесь ты творишь?
Прода от 31.03.2020, 12:08ГЛАВА 13
«Моя жизнь — сущий ад. И есть еще много людей, которых мне хочется… ну, наверное, убить».
Б.И. Эллис «Американский психопат»
Дилан
Я оглушен запахами, звуками, вибрациями чужих шагов. В височные доли впивается раскаленная игла, проходя насквозь, и начинает вращение, разгоняясь до скорости света. Отпечатки рук, ног, пальцев повсюду: на полу, стенах, мебели, частицы кожи кружат в воздухе, превращаясь в пыль… Ее много, ее всегда слишком много.
Шерри передвигается быстро, уверенно, с бесстрашной легкостью, присутствовавшей в ней всегда. Темнота для нее не преграда, не препятствие. Темнота — ее броня, источник силы и зона безопасности. Темнота позволяет видеть то, что недоступно другим.
— Значит, здесь ты творишь? — вопрос сопровождается скрежетом колёсиков по полу. Гостья резко отодвигает кресло от стола и, не спросив разрешения, опускается на сиденье, шелестит страницами.
— Вот и новая порция головоломки, — заключает Шерри, иронично фыркнув. Она нечаянно задевает карандаш, и тот, перекатываясь по столешнице, грохочет к краю и … падает в ее ладонь.
— Ух ты, — похоже, она сама в шоке от собственной реакции. Это только начало. Ты в кроличьей норе, Шерри, и впереди тебя ждет много необычного и странного.
— Прости, он сломался, — отломав грифель, метким движением бросает его в урну, не задумываясь, откуда она может знать ее расположение. Шерри не жаль в действительности. Девушка испытывает острую потребность продемонстрировать свой гнев и несогласие, внутренний протест, сопротивление, отчаянную смелость на грани истерии.
