Пролог
От нее пахло молоком и мускатным орехом. Стебли сухой травы переплетались с прядями черных спадающих с плеч волос. Слегка полноватая, что ничуть не портило ее. Пышная грудь и округлые формы притягивали к себе и привлекали внимание. Она отбросила руку юноши, поднялась и села к нему спиной. С серьезным и задумчивым выражением лица она принялась выбирать из волос стебли травы.
Юноша прильнул к ней сзади, прижался телом к спине девушки и ощутил всю ее теплоту. Поцеловав плечо, затем шею, он плавно потянулся к ее губам.
— Отстань! — раздраженно произнесла девушка, оттолкнув его плечом, и как ни в чем не бывало продолжила приводить волосы в порядок.
— Выходи за меня замуж! — робким голосом произнес Мазсе.
Каштановые волосы, ярко-зеленые глаза, на лице только начала пробиваться щетина. Невысокого роста, но весьма крепкого телосложения для своих шестнадцати лет.
— Ха-ха-х, меня уже сосватали. И если наше отсутствие заметят, мой будущий супруг отрубит тебе твою привлекательную голову, — произнесла девушка, ехидно улыбнувшись и слегка потрепав Мазсе за подбородок. — У моего будущего мужа сотня всадников под командованием, он знатен и богат.
— Ему за сорок! — раздосадовано выпалил Мазсе. — Мой отец командует тремя тысячами всадников. Сам Акиннаез отдал этот город ему!..
— Ха-ха, — смех девушки прервал его речь. — Ты младший сын. Все, что у тебя есть — это твой конь и лук. У тебя даже доспехов нет. Ни армия, ни Аббий никогда не будут твоими, их получит Араме по праву старшего сына и наследника. Ты еще так молод и так глуп. Мне уже восемнадцать, и желающих взять меня в жены с каждым годом все меньше и меньше. И я не собираюсь ждать, пока ты прославишься и разбогатеешь. Вот будет у тебя сотен пять всадников, тогда и приходи свататься. Кто знает, может быть, мой муж к тому времени умрет на какой-нибудь войне…
— Но я люблю тебя, я еще ни к кому не испытывал таких чувств! Я… Я вызову его на поединок, и если он хочет обладать тобой, то пусть сначала попробует победить меня!
— О-о-о, да-а! И можешь сразу попрощаться со своей очаровательной мордашкой.
— Я не боюсь его. Я быстрее и моложе!
— Ой, все, отстань! Одевайся, — вспылила девушка, швырнув одежду в лицо Мазсе.
С расстроенным и удрученным видом он натянул штаны из толстой кожи, застегнул жилет и принялся надевать сапоги.
— Ну ты чего? — спросила девушка, обняв и поцеловав его. — Пойми, это не любовь. Это все пройдет, просто я первая у тебя. Ты скоро забудешь обо мне, вот увидишь.
Одевшись оба, они слезли со стога скошенной травы и разными дорогами направились в город. Мазсе шел медленно, вспоминая ее пылкие поцелуи, нежные объятия.
«Не могу я ее лишиться, вот уже завтра она уедет со своим мужем, и я больше никогда ее не увижу», — думал Мазсе.
Сильный гнев и обида охватили его сердце. Одержимый тревогой, он побежал, бежал так быстро, как никогда раньше не бегал.
Вскоре из-за холмов показался город. Хотя скорее это был большой поселок — сератаи редко задерживались подолгу на одном месте. Дома Аббия представляли собой либо шатры и палатки из меха и кожи, либо наспех вырытые землянки, и только редкие дома особо знатных людей были сложены из бревен.
Повсюду в городе кипела работа, люди сновали туда-сюда, натыкались друг на друга, что-то кричали. Мазсе не нравилась непривычная суета, царившая на улицах. Людей, казалось, было больше, чем обычно. Он почти добежал до своего дома, как увидел всадников в тяжелой ламеллярной броне, вооруженных копьями длиной в полтора человеческих роста.
«Отец вернулся!» — подумал Мазсе.
Эти всадники были элитой сератайского войска, теми, с кем отец уехал в очередной набег на Антерол — самое западное из Восточных королевств, пограничное с царством сератаев.
Мальчик обгонял одного всадника за другим, пока наконец-то не добежал до крыльца родного дома. Дом в два этажа был сложен из бревен. Крыша была сбита из досок и покрыта соломой. На крыльце он увидел с десяток толпившихся всадников. По их хмурым лицам Мазсе понял — что-то случилось…
— Скилур! — воскликнул Мазсе, узнав одного из своих старших братьев среди всадников.
Подбежав, он вцепился в него так крепко, что послышался скрежет брони, надетой на брата. Неожиданно для Мазсе слезы подступили к его глазам, и он разрыдался.
— Где ты был? Мы отправили людей на твои поиски... — тихим голосом проговорил Скилур. — Отец… Он, Таргитай и Скил попали в западню, устроенную рыцарями Антерола. Выжившие сказали, что там была бойня. Мы с Араме выжили лишь потому, что вели большую часть наших всадников на встречу с Акиннаезом. Отец и братья отставали, они хотели собрать как можно больше добычи с деревень. Пойдем внутрь. Араме будет произносить речь перед советом.
Войдя в дом, мальчик увидел тела отца и братьев. Их положили на столы посреди комнаты. Вся знать собралась вокруг убитых. В дальнем углу комнаты отдельно от всех сидела Террея. Она, прикрыв рот платком, молча наблюдала за происходящим, и только слезы, текущие по ее щекам, выдавали ту боль от потери мужа и сыновей, которую она сейчас испытывала. Среди собравшихся знатных всадников мальчик узнал лишь некоторых из них, которых чаще всего видел на совете у отца — одноглазого Палака и седоволосого Партатую, возраст которого уже приближался к семидесяти. Шея отца была замотана льняным платком.
— Братья! Все вы меня знаете как старшего сына вождя нашего Теорека. Мой отец и мои братья были сражены коварством наших врагов. Отец погиб от удара в горло этого предательского клинка, — Араме поднял вверх обломок меча. — Я вместе с вами, плечом к плечу стоял против врагов нашего царства, проливал кровь за нашего вождя и за царя! Помните ли вы это, соратники мои?
— Да! Мы знаем тебя, Араме! Мы помним! — взревел весь зал.
— Мы с тобой! — раздавались крики с задних рядов.
— Примете ли вы меня как вождя вашего по праву наследования? Пойдете ли вы за мной в поход на Антерол во имя мести? Поможете ли вы мне стереть это проклятое царство с лица земли нашей?
— Да! Мы с тобой! Мы за тебя! Да здравствует вождь Араме! — вновь раздался рев, еще более оглушительный, чем первый.
— Через три дня мы выезжаем к Антеролу! Наш царь одобрил этот поход и выдвинулся к столице королевства с тридцатитысячной ордой всадников. Мы присоединимся к нему под стенами замка и сожжем это королевство дотла. Еще никогда со времен Великого Всадника Восточные королевства не видели более разрушительного похода и столь великой орды!
Когда Араме закончил речь, чертог рукоплескал, выкрикивал бранные слова и похвалы. Все были увлечены предстоящим кровопролитием настолько, что уже, казалось, забыли о трех телах, лежащих на столах. Все, кроме мальчика, который глаз не мог отвести от платка на шее своего отца.
Когда стемнело, за городом сложили большой погребальный костер, в центре которого поместили Теорека и двух его сыновей. Мазсе не мог смотреть на то, как пламя пожирает отца, и отвернулся, уткнувшись в грудь Скилура.
— Смотри! Ты должен это видеть! И вспоминай всякий раз это мгновение, когда будешь медлить с убийством твоего врага. Запомни, Мазсе, либо ты убьешь его, либо сам окажешься на месте отца, — сказал Скилур, всматриваясь в лицо мальчика, а затем развернул его обратно к костру.
Мальчик смотрел, как взвиваются вверх языки пламени, и не верил, что это его отец, тот самый могучий Теорек — сын Донора, правая рука царя. Тот самый непобедимый всадник, наводящий ужас на все Восточные королевства. Легенда! Ему казалось, что это всего лишь сон, и вот-вот он проснется, увидит отца, а тот вновь будет учить его стрелять из лука и биться на мечах.
Когда пламя костра начало угасать, а люди стали расходиться, Мазсе подошел к своему старшему брату со словами:
— Я еду с тобой и со Скилуром на войну!
— Не слишком похоже на просьбу, братец, — с улыбкой произнес Араме.
— Потому что это не просьба. У меня есть свой лук, меч и щит. Дай мне коня, и я буду не хуже любого всадника из твоего войска. По меткости я не уступал отцу.
— Рано тебе еще… Когда тебе исполнится восемнадцать, я возьму тебя в какой-нибудь набег, но не сейчас. Я не смогу командовать войском и смотреть за тем, чтобы тебя не убили.
— Я смогу, брат, — вмешался Скилур. — Нам было по пятнадцать, когда отец отдал нас на воспитание Акиннаезу. Ему давно уже было пора испытать себя в бою. Ты же не хочешь, чтобы он был как Нессиоти?
Араме выдержал недолгую паузу и сказал:
— Его смерть будет на твоей совести, и у матери прощение за это вымаливать ты будешь.
Скилур ничего не ответил, лишь образ матери, оплакивающей своих детей и любимого мужа, встал у него перед глазами.
«Она не перенесет смерти еще одного сына», — говорил голос в его голове.
— Завтра с утра покажешь мне, на что ты способен, — произнес вслух Скилур.
Мальчик всю ночь проворочался, не мог заснуть — то ли неудобный соломенный матрац был тому виной, то ли душное, сухое лето, а может, беспокойные мысли об отце и воспоминания терзали его сознание.
Когда уже начало светать, он все-таки забылся сном. Во сне ему привиделась его любовь — полноватая и пышногрудая сератайка, от которой пахло мускатным орехом. Мазсе снова признался ей в любви. Он был уверен, что его чувства окажутся взаимными, ведь за его спиной было огромное тридцатитысячное войско, тело его было покрыто шрамами, полученными во множестве битв, а сам он стоял на руинах завоеванных им царств. Но на этот раз, когда вот она — его любовь, на расстоянии вытянутой руки, и никто не посмеет встать у них на пути, как только Мазсе сделал шаг ей навстречу, свои же воины повалили его на землю и за ноги поволокли куда-то в пропасть, в темноту…
— Вставай давай! — кричал на Мазсе Скилур, стягивая его за ногу с кровати.
Мазсе понял, что сон развеялся, лишь когда упал на деревянный пол.
— Одевайся и выходи, у нас мало времени, всего день до отъезда.
Мазсе с горечью и досадой посмотрел на брата, мысленно проклял сон, жару, грязный и пыльный пол, на котором оказался, перевернулся на живот и пробормотал сквозь зубы что-то похожее на согласие.
Скилур, не разобрав ответа, посмотрел на Мазсе так, как родители смотрят на капризных детей, и молча вышел.
Закрыв глаза и немного помедлив, будто пытаясь вернуться в свой сон, Мазсе наконец-то поднялся. Он отряхнулся и начал одеваться. Открыв сундук с вещами, он с досадой заметил, что выбор очень скуден. Три жилетки из кожи, накидка из овечьей шерсти, две пары льняных брюк, две пары сапог, одни подбитые шерстью. Мазсе предпочел остаться в том, в чем был одет вчера.
Затем он размотал завернутый в черную ткань меч. Блики солнца отражались от лезвия, на эфесе красовался крылатый дракон, а рукоять была сделана из красного дерева. Отец всегда говорил ему держать оружие и доспехи в наилучшем состоянии.
Этот меч он подарил Мазсе, когда тому исполнилось двенадцать. Тогда он был для него еще слишком тяжел, но теперь благодаря упорным тренировкам он обращался с ним так же хорошо, как с деревянным.
Мазсе снял со стены щит из сосновых досок, обитый железом для прочности. Щит выглядел так, будто пережил десятка два боев, но все еще был крепок и прочен. Он посмотрел на лук, лежавший на столе.
«Сегодня брат хочет убедиться в том, что я не посрамлю его в бою. А в моей меткости он сомневаться не смеет», — подумал Мазсе.
Выйдя на улицу, мальчик оценил тот прохладный воздух, которым была наполнена его комната. В горле у него сразу пересохло, и он пожалел, что так быстро вышел на поединок с братом.
Скилур разминал плечи, выполняя размашистые движения мечом. Доспехов на нем не было, только штаны из темно-синего шелка, скорее всего, добытые в каком-то набеге на караван торговцев с юга. На ногах красовались сандалии с серебряными застежками. Меч был слегка изогнут — таким удобнее рубить, но хуже парировать удары.
— Наконец-то. Готов? — спросил Скилур, надевая на руку каплевидный щит с изображением черного всадника на белом коне.
«Какой же он огромный. Будет непросто свалить его с ног», — подумал Мазсе.
— Да, приступим, — с опаской ответил он.
Скилур, будучи почти на голову выше Мазсе, двигался быстро и наносил сильные и размашистые удары. Первый пришелся в щит Мазсе и чуть не сбил его с ног. Лучше уворачиваться — понял мальчик.
Удар, еще удар — Мазсе с привычной ловкостью увернулся от обоих. Третий удар пришелся чуть выше головы.
«Будь я выше, лишился бы половины черепа», — подумал мальчик.
Скилур нанес два рубящих удара сверху, Мазсе прикрылся щитом. Брат ударом ноги повалил его на землю, тут же нанес еще удар. Мазсе перекатился, неуклюже поднялся. Не успел он выдохнуть, как Скилур снова накинулся на него.
Мазсе уворачивался, отбивал и парировал удар за ударом. Упав на колено под тяжестью очередного выпада, нанес удар по левой ноге брата, но тот лишь приподнял ее, и меч не достиг цели.
Мазсе замахнулся, чтобы нанести новый удар, но Скилур толкнул мальчика щитом, разбив ему губу. Быстро поднявшись, Мазсе парировал очередной удар, сделал резкий выпад, который Скилур непринужденно отвел щитом в сторону.
Рубящий удар сверху, и мальчик снова припал к земле.
Скилур отводил левую руку чуть назад, пытаясь придать еще большую силу новому удару. Он бил все яростнее, будто пытаясь сломать уже и так практически онемевшую от боли руку брата.
Каждый удар прибивал мальчика все ниже к земле. Скилур отводил руку все дальше и дальше, пока в один момент и вовсе опустил щит после выпада, тем самым раскрывшись для атаки.
Мальчик, воспользовавшись мгновением, резко поднялся с колен и, отбив в сторону меч брата, ткнул острием лезвия прямо в горло. Скилур растерянно попятился назад, понимая, что одно неверное движение — и лезвие проткнет ему гортань.
Шаг, другой, а Мазсе, не убирая меча, продолжал его преследовать. Скилур сделал еще шаг и, споткнувшись, упал на спину. С удивлением посмотрел на брата и засмеялся.
— Кто за кем будет приглядывать во время боя, я за тобой или ты за мной? — с восторгом произнес Скилур.
— Ты лучше приглядывай за своими ногами, брат. А я, как ты убедился, могу за себя постоять. Вставай, — произнес мальчик, протягивая ему руку.
Скилур схватился за руку брата, потянул его к себе и, подкинув ногой, перебросил через себя. Оба брата оказались лежа на земле, смеясь и браня друг друга.
Только когда братья поднялись, Мазсе рассмотрел вблизи изображение Великого Всадника на щите брата.
— Что ты о нем знаешь? — спросил Скилур, увидев заинтересованность мальчика.
— Только то, что рассказывала мама. Великий Всадник, отец и защитник всех сератаев, в одиночку разбивший стотысячное войско иноземных захватчиков, —произнес Мазсе.
— Хах, а знаешь, почему его всегда изображают без ног?
— Нет, — растерянно произнес мальчик.
— Как же Террея не рассказала тебе это? Ну слушай.
Когда-то очень давно, когда не было каменных городов, когда земля была едина, некий Забытый бог собрал огромное войско — настолько огромное, что земля дрожала под поступью его армии. Весь мир он поставил на колени, пока один из сератаев не встал у него на пути. Никто не осмелился пойти за ним против Забытого.
Когда Великий выехал в поле верхом на белом жеребце, в руке у него было копье, а за спиной висел лишь лук.
