Выслушав сыновью историю, Леся опечалилась. Особенно взволновали ее последние слова нимфы — русалки. - «Ты сам ко мне вернешься». Сердце матери почувствовало беду, нависшую над ее сокровищем, своей отрадой в этой пустой для нее жизни и она слегла, утратив силы. У Леси не осталось воли даже на то, чтоб самой дойти до своей спальни и лечь в постель, это сделал за нее Леко, удивительно легко подняв тело матери и с нежностью и заботой занялся ее уходом. Отнес в спальню, уложил в постель, сходил за знахарем Жулкой, который дал ей успокаивающий отвар целебных трав и посоветовал больной полный покой. Дал и настой для восстановления и поднятия жизненных сил, пообещав заглянуть вечером, так как Леся, приняв отвар, тут же заснула и проспала двадцать часов кряду, проснувшись только на следующее утро, и тут же позвала к себе сына, который и не думал покидать спальню матери, пока она мирно спала. Залившись слезами, Леся обняв сына, начала жаловаться на судьбу, за что она к ней так сурова и требовательна.
- Разве я в чем-то провинилась, в этой жизни, что у меня сначала отняли горячо любимого мужа, а теперь стараются оставить одну на этом свете, пытаясь похитить сына. Она молила небесные силы пожалеть ее горемыку и сжалиться над ней, отвести от головы Леко, надвигающую напасть и лучше забрать ее в свои чертоги, если нужна очередная жертва их немилости к ее семье.
Леся таяла на глазах. Ничто не помогало в ее случае. Жулка, древний старец, видевший много всевозможных болезней, только качал головой и вздыхал.
- Я тут беспомощен. Она сама в данный момент решает свою участь. Она сама несет себя в жертву, и никакие снадобья ей не помогут.
И повздыхав сокрушенно над телом страждущей, разведя беспомощно руки, покинул спальню больной.
А Леся, весело улыбаясь, чувствуя приближение своего конца, умильно гладя руку сына, не на что не жаловалась, ничего не просила и на четвертые сутки с начала болезни, перед восходом солнца, благословив безмолвно спавшего у ее постели, уставшего от бессонницы сына, тихо отошла в мир иной, позвав в своих видениях мужа, к которому она направлялась.
- Стар! Мой милый Стар! Наконец-то я увижу тебя и расскажу тебе о нашем сыне Леко. Ему досталась тяжелая доля. Сама хозяйка озера Лиска, очаровалась им, и теперь он в большой опасности. Стар! Я иду к тебе! - и в последнем порыве приподняла слабые руки, чтоб обнять проснувшегося сына, поцеловать его, и откинувшись на подушки, закрыла уставшие глаза.
Хоронила Лесю вся деревня. Даже грудные младенцы находились на руках своих матерей. Все сочувствовали безутешному горю, осиротевшему в одночасье Леко. Каждая семья предлагала перейти к ним и жить вместе, зная его трудолюбие и доброе сердце. Каждый житель любовно обнимал его и пытался как-то унять его боль, предлагая свою помощь в дальнейшем.
Оставшись один на могиле матери, когда все покинули кладбище, чувствуя потребности сыновней души остаться в одиночестве, Леко опустился у изголовья свежего холмика и рядом находившуюся могилу отца, и так провел два дня и две ночи, в скорбном молчании. Две могилы его родителей, теперь соединились. Их души теперь вместе и смотрят с небес на оставшееся на грешной земле их чадо. Он молился за покой их душ, и спрашивал у них совета, как жить дальше. На исходе второй ночи, он поднялся на ноги, низко поклонился дорогим могилам в последний раз и, не заходя в деревню, в свой дом, пошел прочь, решив ни с кем не прощаться, не тревожить своей души новыми воспоминаниями о своей утрате. Налегке, в чем был одет и обут, не думая о будущем пропитании, покидал он этот край, с тяжелым сердцем. На опушке леса, оглянулся напоследок и скрылся в чаще деревьев, держа путь на восток, куда глаза глядели. Больше в деревне о нем никто не слышал, как сложилась его судьба, что с ним стало. Жалели его и сокрушались о потере красивого, веселого, трудолюбивого парня. Не одна девушка деревни, в своей спальне заливала слезами подушку. Хоть его и ожидали с надеждой, Леко так и не вернулся в осиротевший дом, лишь память о нем еще долго блуждала в умах добрых односельчан.
-2-
Сколько прошло времени с тех пор, как Леко покинул свою деревню, сказать трудно, но только из леса на берег моря, вышел другой человек. В движениях и повадках, это был закоренелый охотник, уверенный в себе и своих силах. Одежда ничем не отличалась от одежды человека, любителя таежного тяжелого промысла. За плечами висело кремневое ружье. На поясе были привязаны: рог, порох и мешочек с пулями, дюжина капканов, большой охотничий нож, а в руке держал заплечный мешок, в котором находилась смена белья и какой-то провиант, требующийся охотнику в дороге.
В остальном это был все тот же Леко. Добрый, отзывчивый, готовый в любую минуту прийти на помощь, в любой ситуации и в любое время. Он, так же как и раньше любил музыку. Свирель в данный момент покоилась в нагрудном кармане, его обширной кожаной куртке, и выходя из лесу, он насвистывал песню веселого охотника, который после удачной охоты спешил к себе домой.
Море шокировало Леко своими размерами. Привычка видеть водное пространство масштабами озера Лиски, потрясло его и заставило посмотреть на мир другими глазами. Раньше он думал, что только лесной массив имеет колоссальные объемы. А тут, сколько не вглядывались его молодые, зоркие глаза, кругом была одна вода. Идя песчаным берегом моря и увидев крутой гранитный утес, благо имелось прекрасное место, видно сделанное самим человеком, так как имело форму удобной скамьи, а оглядевшись повнимательней, Леко нашел и ступеньки, спускающиеся к самой воде. Не думая о том, что он, может быть, занимает чье-то излюбленное место, юноша уселся на каменную скамейку, сложив оружие в укромном месте, развязал заплечный мешок, достал из него каравай хлеба, холодный кусок оленины, головку сыра, флягу с родниковой водой, набранной еще в лесу, и приступил к трапезе. По его провианту можно было судить, что в пути он встречался с людьми и не раз и вел с ними торговлю, меняя добытый им пушной товар на провизию, одежду, обувь и другие нужные ему вещи. Зверьков он ловил по мере надобности, не пытаясь лишним убийством нажить себе состояние, хотя вполне мог это сделать, имея к этому ремеслу и сноровку и главное удачу, заключающую в себе его умение читать звериные следы и зная их повадки.
Закончив насыщение желудка, убрал оставшуюся снедь обратно в заплечный мешок, спустился по ступенькам к морю, умылся, а поднявшись наверх, уселся на скамью в ожидании заката солнца. Ему было интересно, впервые видеть, как дневное светило опустит свои раскаленные лучи в большую воду и погрузится в нее само. В ожидании этого момента, Леко отдался воспоминаниям с того дня, как он скрылся в лесу, покинув погост, с дорогими его сердцу могилами отца и матери.
Первое время он питался ягодами и плодами диких деревьев, съестной травой и корнями растений, которых знал в избытке. Брал из гнезд яйца птиц, ловил пернатых силками, а уже глубокой осенью, вышел на людское поселение, где своим умением и трудолюбием, снискал любовь и уважение всего народа поселка. Там он и провел снежную зиму, живя то у одного, то у другого хозяина подворья, у всех понемногу, принося в дом покой и радость, облегчение в труде и благополучие, уже одним своим присутствием, а весной несмотря ни на какие уговоры отправился дальше странствовать по лесу. Только теперь он был одет и обут соответствующим образом, имел с собой ружье и капканы, нож и копье и без чего не ходит охотник на дальние промыслы. Всем этим его снабдили благодарные люди поселка, не пожалев для него самого лучшего, что ему требовалось. С тех пор и гулял по лесу Леко, от весны до осени один, а к зиме выходил к людям. Проводил у них снежные дни, а с первой травой, зазеленевшей на пригорках, отправлялся в путь и сам не зная, что он ищет. Три теплых периода он был один на один в лесу, не видя в своем одиночестве неудобств. Три зимы он гостил у разного народа, и со всеми находил общий язык, быстро привыкая к любому наречию и незнакомой речи. Свирель лучше всего объединяла его с людьми. Музыка была понятна всем. Уже в четвертый раз он оставался один на один с лесом и его начало больше тянуть к людям, а может поселков и деревень стало больше на его пути. И все-таки он подолгу нигде не останавливался. Обменяв на нужный ему товар шкурки животных (куницы и соболей, попадавших в расставленные капканы) он шел дальше, оставляя позади себя многие версты, переходя из края в край, где лесом, где степью, пока на вышел к берегу моря, к этому утесу, где он теперь сидел и любовался солнечной дорожкой, что протянулась через всею водную ширь, от горизонта, где солнце уже купалось в воде до самой лестницы, сделанной в утесных камнях. Восхищенный увиденной красотой, Леко достал из кармана куртки свою любимую спутницу одиночества - свирель, и на ходу сочинял рождающую мелодию, заиграл гимн торжества солнечного великолепия, гимн - славу великому светилу. Это была песнь души, очарованной и побежденной души, мощью и силой огненного божества.
Играя гимн, юноша не заметил, что теперь на утесе он не один, что его невольный слушатель, девушка, богато одетая, в длинное голубое платье, хозяйка скамейки, сама удивленная непрошенным гостем, стоит и слушает его мелодию, пораженная точностью исполнения с происходящим зрелищем. Звучащие ноты в ее сознании рисовали купающееся солнце на горизонте, тихую гладь бесконечной воды, алую дорожку от солнца до самого утеса. Все это зримо поведала ей свирель в волшебных руках удивительно красивого юноши, что сейчас сидит на ее излюбленном месте и не замечает ее присутствия. Кончив играть, Леко опустил руки на колени и задумался. Но как бесшумно не ступали легкие ноги девушки, решившись подойти поближе к музыканту, после последних аккордов, чуткое ухо охотника, услышало неслышную поступь, и юноша оглянулся. Оба замерли, встретившись взглядами, оба были застигнуты врасплох, и долго бы находились в этом состоянии, если бы Леко не решил прервать немое состязание.
- Ты кто? — голос кое-как справился с охваченным чувством восхищения красотой незнакомки. Он встал со скамейки и жестом руки, в которой держал свирель, пригласил сесть на освобожденное место девушку. Что та и сделала машинально, повинуясь красоте движения учтивого приглашения, а может, боясь за откуда-то появившуюся слабину в теле и самих ногах. Девушка опустилась на скамейку и подняла голову на стоящего юношу, тихо ответила.
- Филина! Дочь графа, хозяина этих земель, где стоит этот утес и его окрестностей. Наш замок стоит недалеко отсюда, скрытый деревьями, но туда ведет хорошая дорога, по которой я часто прихожу сюда любоваться закатом солнца.
- Он прекрасен, этот закат, - ответил Леко, - хоть вижу его впервые. Мне еще не доводилось видеть, такой большой разлив воды....
- Это море, перебила юношу Филина, пораженная простотой речи и ее гармоничностью. - Оно очень большое. По нему нужно долго плыть на корабле, чтоб достичь другого берега.
- Как долго? - задал, рассмешивший девушку вопрос юноша.
- Много дней, даже если поставить все паруса на мачтах и при попутном ветре, - подробно ответила на заданный вопрос девушка, и полностью придя в себя, пригласила сесть рядом юношу. - А ты сам кто и откуда? - решила задать мучивший ее вопрос, отбросив в сторону все условности, принятые в обществе, правилами этикета.
- Леко! - прямодушно ответил юноша и поведал Филине свою историю, заканчивая ее уже, когда яркие звезды и выплывшая из-за леса луна освещали окрестности утеса.
- Пойдем, Леко, со мной в замок, - проникшись услышанной историей, предложила девушка юноше. Ей вдруг не захотелось расставаться с этим парнем, не зная даже сама, по какой причине. - Я тебя познакомлю со своим отцом. А в знак нашей встречи, а это, наверное, знак судьбы, прими в подарок это кольцо, которое подарила мне на память перед своей смертью моя мама, со словами, что оно принесет мне счастье, если я в свое время подарю его юноше, который будет мил моему сердцу.
С этими словами Филина сняла с левой руки кольцо и протянула его Леко. Юноша, тронутый горячностью слов девушки, протянул руку, но в темноте руки встретившись, неловко передали заветное кольцо друг другу и маленький обруч, ударившись о гранитный камень, полетело с утеса прямо в воду и скрылось в морской глубине, бывшей у его подножья. Филина успела только ойкнуть и разразилась слезами.
- Ой! Ведь это подарок матери, - заливалась она горючими слезами, -ведь она говорила, что именно кольцо принесет мне огромное счастье. Что теперь будет? — рыдая, вопрошала она саму себя.
- Не плачь, Филина. Утром мы поищем это кольцо и конечно найдем, -успокаивал, как мог девушку Леко, что возымело действие. Слезы пропали, а она сама успокоилась, поверив его голосу и словам, сказанным твердо и уверенно.
Спустившись по тропинке, которую раньше не заметил юноша, потому, что не искал ее, и, выйдя на дорогу, о которой раньше говорила девушка, направились они в замок. По дороге им встретилась процессия с факелами, спешащая к утесу. Впереди всех шел представительный мужчина в красивой одежде и торопящий идущую за ним свиту.
- Ну, быстрее, что вы все тянетесь как дохлые мухи, - но никто не спешил обгонять графа (а это был отец девушки), соблюдал заведенные правила. - Быстрее, быстрее, - но увидев на дороге идущую дочь с незнакомым юношей, он остановился как вкопанный.
- Папа! Это... - начала было знакомство девушка, но отец не дал ей продолжить начатую речь. С волнением он бросился к дочери и, обняв ее, разразился упреками в ее адрес.
- Филина! Филина! - причитал он. - Ты совсем не жалеешь бедного отца. Разве так можно? Ушла не предупредив. Не появилась к ужину, оставив меня одного за столом. А от незнания, где ты, разве пойдет кусок в горло? Ты когда-нибудь убьешь меня своими выходками.
Слова графа сыпались как горох, пока он не обратил внимание на Леко, стоящего чуть в стороне, спокойно и непринужденно, не желавшего мешать разговору отца с дочерью, хотя говорил один отец, а дочь, обняв его, послушно слушала и ждала, когда ей дадут слово.
- А это кто? - обратился граф к обступившим его слугам и к самой дочери. - Филина! Этот юноша с тобой?
- Да! Папа! - начала девушка говорить, поняв, что ее теперь никто не перебьет.
- Я хотела вас познакомить, но ты не дал и рта раскрыть.
- Папа! Познакомься с моим другом, его зовут Леко. Остальное ты услышишь в замке. Леко! — девушка повернулась к юноше. — Разреши представить тебе папу, графа д'Остенрозу, в ... - задумалась она.
- Тридцать четвертом, - подсказал тут же отец, зная эту уловку дочери, и всегда ей подыгрывал.
- Графу д'Остенрозу, - повторилась Филина и продолжила слова подсказки, - В тридцать четвертом колене. Остальное ты тоже услышишь в замке, - и, взяв обоих за руки, заключила. - А теперь пойдемте домой, и отпразднуем наше знакомство.
Мужчине и юноше ничего не оставалось делать, как последовать ее совету. Первый, старший (т.е. отец) обожал и лелеял ее, исполняя беспрекословно все ее причуды, второй, молодой (т.е. Леко), только начинал ее любить и готов был выполнить любое приказание, каким бы оно не было.
- Разве я в чем-то провинилась, в этой жизни, что у меня сначала отняли горячо любимого мужа, а теперь стараются оставить одну на этом свете, пытаясь похитить сына. Она молила небесные силы пожалеть ее горемыку и сжалиться над ней, отвести от головы Леко, надвигающую напасть и лучше забрать ее в свои чертоги, если нужна очередная жертва их немилости к ее семье.
Леся таяла на глазах. Ничто не помогало в ее случае. Жулка, древний старец, видевший много всевозможных болезней, только качал головой и вздыхал.
- Я тут беспомощен. Она сама в данный момент решает свою участь. Она сама несет себя в жертву, и никакие снадобья ей не помогут.
И повздыхав сокрушенно над телом страждущей, разведя беспомощно руки, покинул спальню больной.
А Леся, весело улыбаясь, чувствуя приближение своего конца, умильно гладя руку сына, не на что не жаловалась, ничего не просила и на четвертые сутки с начала болезни, перед восходом солнца, благословив безмолвно спавшего у ее постели, уставшего от бессонницы сына, тихо отошла в мир иной, позвав в своих видениях мужа, к которому она направлялась.
- Стар! Мой милый Стар! Наконец-то я увижу тебя и расскажу тебе о нашем сыне Леко. Ему досталась тяжелая доля. Сама хозяйка озера Лиска, очаровалась им, и теперь он в большой опасности. Стар! Я иду к тебе! - и в последнем порыве приподняла слабые руки, чтоб обнять проснувшегося сына, поцеловать его, и откинувшись на подушки, закрыла уставшие глаза.
Хоронила Лесю вся деревня. Даже грудные младенцы находились на руках своих матерей. Все сочувствовали безутешному горю, осиротевшему в одночасье Леко. Каждая семья предлагала перейти к ним и жить вместе, зная его трудолюбие и доброе сердце. Каждый житель любовно обнимал его и пытался как-то унять его боль, предлагая свою помощь в дальнейшем.
Оставшись один на могиле матери, когда все покинули кладбище, чувствуя потребности сыновней души остаться в одиночестве, Леко опустился у изголовья свежего холмика и рядом находившуюся могилу отца, и так провел два дня и две ночи, в скорбном молчании. Две могилы его родителей, теперь соединились. Их души теперь вместе и смотрят с небес на оставшееся на грешной земле их чадо. Он молился за покой их душ, и спрашивал у них совета, как жить дальше. На исходе второй ночи, он поднялся на ноги, низко поклонился дорогим могилам в последний раз и, не заходя в деревню, в свой дом, пошел прочь, решив ни с кем не прощаться, не тревожить своей души новыми воспоминаниями о своей утрате. Налегке, в чем был одет и обут, не думая о будущем пропитании, покидал он этот край, с тяжелым сердцем. На опушке леса, оглянулся напоследок и скрылся в чаще деревьев, держа путь на восток, куда глаза глядели. Больше в деревне о нем никто не слышал, как сложилась его судьба, что с ним стало. Жалели его и сокрушались о потере красивого, веселого, трудолюбивого парня. Не одна девушка деревни, в своей спальне заливала слезами подушку. Хоть его и ожидали с надеждой, Леко так и не вернулся в осиротевший дом, лишь память о нем еще долго блуждала в умах добрых односельчан.
-2-
Сколько прошло времени с тех пор, как Леко покинул свою деревню, сказать трудно, но только из леса на берег моря, вышел другой человек. В движениях и повадках, это был закоренелый охотник, уверенный в себе и своих силах. Одежда ничем не отличалась от одежды человека, любителя таежного тяжелого промысла. За плечами висело кремневое ружье. На поясе были привязаны: рог, порох и мешочек с пулями, дюжина капканов, большой охотничий нож, а в руке держал заплечный мешок, в котором находилась смена белья и какой-то провиант, требующийся охотнику в дороге.
В остальном это был все тот же Леко. Добрый, отзывчивый, готовый в любую минуту прийти на помощь, в любой ситуации и в любое время. Он, так же как и раньше любил музыку. Свирель в данный момент покоилась в нагрудном кармане, его обширной кожаной куртке, и выходя из лесу, он насвистывал песню веселого охотника, который после удачной охоты спешил к себе домой.
Море шокировало Леко своими размерами. Привычка видеть водное пространство масштабами озера Лиски, потрясло его и заставило посмотреть на мир другими глазами. Раньше он думал, что только лесной массив имеет колоссальные объемы. А тут, сколько не вглядывались его молодые, зоркие глаза, кругом была одна вода. Идя песчаным берегом моря и увидев крутой гранитный утес, благо имелось прекрасное место, видно сделанное самим человеком, так как имело форму удобной скамьи, а оглядевшись повнимательней, Леко нашел и ступеньки, спускающиеся к самой воде. Не думая о том, что он, может быть, занимает чье-то излюбленное место, юноша уселся на каменную скамейку, сложив оружие в укромном месте, развязал заплечный мешок, достал из него каравай хлеба, холодный кусок оленины, головку сыра, флягу с родниковой водой, набранной еще в лесу, и приступил к трапезе. По его провианту можно было судить, что в пути он встречался с людьми и не раз и вел с ними торговлю, меняя добытый им пушной товар на провизию, одежду, обувь и другие нужные ему вещи. Зверьков он ловил по мере надобности, не пытаясь лишним убийством нажить себе состояние, хотя вполне мог это сделать, имея к этому ремеслу и сноровку и главное удачу, заключающую в себе его умение читать звериные следы и зная их повадки.
Закончив насыщение желудка, убрал оставшуюся снедь обратно в заплечный мешок, спустился по ступенькам к морю, умылся, а поднявшись наверх, уселся на скамью в ожидании заката солнца. Ему было интересно, впервые видеть, как дневное светило опустит свои раскаленные лучи в большую воду и погрузится в нее само. В ожидании этого момента, Леко отдался воспоминаниям с того дня, как он скрылся в лесу, покинув погост, с дорогими его сердцу могилами отца и матери.
Первое время он питался ягодами и плодами диких деревьев, съестной травой и корнями растений, которых знал в избытке. Брал из гнезд яйца птиц, ловил пернатых силками, а уже глубокой осенью, вышел на людское поселение, где своим умением и трудолюбием, снискал любовь и уважение всего народа поселка. Там он и провел снежную зиму, живя то у одного, то у другого хозяина подворья, у всех понемногу, принося в дом покой и радость, облегчение в труде и благополучие, уже одним своим присутствием, а весной несмотря ни на какие уговоры отправился дальше странствовать по лесу. Только теперь он был одет и обут соответствующим образом, имел с собой ружье и капканы, нож и копье и без чего не ходит охотник на дальние промыслы. Всем этим его снабдили благодарные люди поселка, не пожалев для него самого лучшего, что ему требовалось. С тех пор и гулял по лесу Леко, от весны до осени один, а к зиме выходил к людям. Проводил у них снежные дни, а с первой травой, зазеленевшей на пригорках, отправлялся в путь и сам не зная, что он ищет. Три теплых периода он был один на один в лесу, не видя в своем одиночестве неудобств. Три зимы он гостил у разного народа, и со всеми находил общий язык, быстро привыкая к любому наречию и незнакомой речи. Свирель лучше всего объединяла его с людьми. Музыка была понятна всем. Уже в четвертый раз он оставался один на один с лесом и его начало больше тянуть к людям, а может поселков и деревень стало больше на его пути. И все-таки он подолгу нигде не останавливался. Обменяв на нужный ему товар шкурки животных (куницы и соболей, попадавших в расставленные капканы) он шел дальше, оставляя позади себя многие версты, переходя из края в край, где лесом, где степью, пока на вышел к берегу моря, к этому утесу, где он теперь сидел и любовался солнечной дорожкой, что протянулась через всею водную ширь, от горизонта, где солнце уже купалось в воде до самой лестницы, сделанной в утесных камнях. Восхищенный увиденной красотой, Леко достал из кармана куртки свою любимую спутницу одиночества - свирель, и на ходу сочинял рождающую мелодию, заиграл гимн торжества солнечного великолепия, гимн - славу великому светилу. Это была песнь души, очарованной и побежденной души, мощью и силой огненного божества.
Играя гимн, юноша не заметил, что теперь на утесе он не один, что его невольный слушатель, девушка, богато одетая, в длинное голубое платье, хозяйка скамейки, сама удивленная непрошенным гостем, стоит и слушает его мелодию, пораженная точностью исполнения с происходящим зрелищем. Звучащие ноты в ее сознании рисовали купающееся солнце на горизонте, тихую гладь бесконечной воды, алую дорожку от солнца до самого утеса. Все это зримо поведала ей свирель в волшебных руках удивительно красивого юноши, что сейчас сидит на ее излюбленном месте и не замечает ее присутствия. Кончив играть, Леко опустил руки на колени и задумался. Но как бесшумно не ступали легкие ноги девушки, решившись подойти поближе к музыканту, после последних аккордов, чуткое ухо охотника, услышало неслышную поступь, и юноша оглянулся. Оба замерли, встретившись взглядами, оба были застигнуты врасплох, и долго бы находились в этом состоянии, если бы Леко не решил прервать немое состязание.
- Ты кто? — голос кое-как справился с охваченным чувством восхищения красотой незнакомки. Он встал со скамейки и жестом руки, в которой держал свирель, пригласил сесть на освобожденное место девушку. Что та и сделала машинально, повинуясь красоте движения учтивого приглашения, а может, боясь за откуда-то появившуюся слабину в теле и самих ногах. Девушка опустилась на скамейку и подняла голову на стоящего юношу, тихо ответила.
- Филина! Дочь графа, хозяина этих земель, где стоит этот утес и его окрестностей. Наш замок стоит недалеко отсюда, скрытый деревьями, но туда ведет хорошая дорога, по которой я часто прихожу сюда любоваться закатом солнца.
- Он прекрасен, этот закат, - ответил Леко, - хоть вижу его впервые. Мне еще не доводилось видеть, такой большой разлив воды....
- Это море, перебила юношу Филина, пораженная простотой речи и ее гармоничностью. - Оно очень большое. По нему нужно долго плыть на корабле, чтоб достичь другого берега.
- Как долго? - задал, рассмешивший девушку вопрос юноша.
- Много дней, даже если поставить все паруса на мачтах и при попутном ветре, - подробно ответила на заданный вопрос девушка, и полностью придя в себя, пригласила сесть рядом юношу. - А ты сам кто и откуда? - решила задать мучивший ее вопрос, отбросив в сторону все условности, принятые в обществе, правилами этикета.
- Леко! - прямодушно ответил юноша и поведал Филине свою историю, заканчивая ее уже, когда яркие звезды и выплывшая из-за леса луна освещали окрестности утеса.
- Пойдем, Леко, со мной в замок, - проникшись услышанной историей, предложила девушка юноше. Ей вдруг не захотелось расставаться с этим парнем, не зная даже сама, по какой причине. - Я тебя познакомлю со своим отцом. А в знак нашей встречи, а это, наверное, знак судьбы, прими в подарок это кольцо, которое подарила мне на память перед своей смертью моя мама, со словами, что оно принесет мне счастье, если я в свое время подарю его юноше, который будет мил моему сердцу.
С этими словами Филина сняла с левой руки кольцо и протянула его Леко. Юноша, тронутый горячностью слов девушки, протянул руку, но в темноте руки встретившись, неловко передали заветное кольцо друг другу и маленький обруч, ударившись о гранитный камень, полетело с утеса прямо в воду и скрылось в морской глубине, бывшей у его подножья. Филина успела только ойкнуть и разразилась слезами.
- Ой! Ведь это подарок матери, - заливалась она горючими слезами, -ведь она говорила, что именно кольцо принесет мне огромное счастье. Что теперь будет? — рыдая, вопрошала она саму себя.
- Не плачь, Филина. Утром мы поищем это кольцо и конечно найдем, -успокаивал, как мог девушку Леко, что возымело действие. Слезы пропали, а она сама успокоилась, поверив его голосу и словам, сказанным твердо и уверенно.
Спустившись по тропинке, которую раньше не заметил юноша, потому, что не искал ее, и, выйдя на дорогу, о которой раньше говорила девушка, направились они в замок. По дороге им встретилась процессия с факелами, спешащая к утесу. Впереди всех шел представительный мужчина в красивой одежде и торопящий идущую за ним свиту.
- Ну, быстрее, что вы все тянетесь как дохлые мухи, - но никто не спешил обгонять графа (а это был отец девушки), соблюдал заведенные правила. - Быстрее, быстрее, - но увидев на дороге идущую дочь с незнакомым юношей, он остановился как вкопанный.
- Папа! Это... - начала было знакомство девушка, но отец не дал ей продолжить начатую речь. С волнением он бросился к дочери и, обняв ее, разразился упреками в ее адрес.
- Филина! Филина! - причитал он. - Ты совсем не жалеешь бедного отца. Разве так можно? Ушла не предупредив. Не появилась к ужину, оставив меня одного за столом. А от незнания, где ты, разве пойдет кусок в горло? Ты когда-нибудь убьешь меня своими выходками.
Слова графа сыпались как горох, пока он не обратил внимание на Леко, стоящего чуть в стороне, спокойно и непринужденно, не желавшего мешать разговору отца с дочерью, хотя говорил один отец, а дочь, обняв его, послушно слушала и ждала, когда ей дадут слово.
- А это кто? - обратился граф к обступившим его слугам и к самой дочери. - Филина! Этот юноша с тобой?
- Да! Папа! - начала девушка говорить, поняв, что ее теперь никто не перебьет.
- Я хотела вас познакомить, но ты не дал и рта раскрыть.
- Папа! Познакомься с моим другом, его зовут Леко. Остальное ты услышишь в замке. Леко! — девушка повернулась к юноше. — Разреши представить тебе папу, графа д'Остенрозу, в ... - задумалась она.
- Тридцать четвертом, - подсказал тут же отец, зная эту уловку дочери, и всегда ей подыгрывал.
- Графу д'Остенрозу, - повторилась Филина и продолжила слова подсказки, - В тридцать четвертом колене. Остальное ты тоже услышишь в замке, - и, взяв обоих за руки, заключила. - А теперь пойдемте домой, и отпразднуем наше знакомство.
Мужчине и юноше ничего не оставалось делать, как последовать ее совету. Первый, старший (т.е. отец) обожал и лелеял ее, исполняя беспрекословно все ее причуды, второй, молодой (т.е. Леко), только начинал ее любить и готов был выполнить любое приказание, каким бы оно не было.
