Глава 1.
Мне не хотелось спать, мне не хотелось есть. Больше всего на свете сейчас я желала забиться в какой-нибудь дальний угол, чтобы никого не видеть и не слышать. Чувство потери выжигало меня изнутри, не давая покоя. Душевная рана слишком свежа, хоть и прошло уже два месяца с тех пор, как моего брата не стало. Никита всегда был моей надежной опорой и защитой, с готовностью выслушивая мой очередной поток бессвязного бормотания после провального выступления на конференции, коих в моей жизни было немало. Он был именно тем, кто смог уговорить родителей оставить меня в покое и не торопить меня с созданием семьи. Он спасал меня всегда. А теперь его нет. Так, сосредоточиться и дышать: раз-два, раз-два, вдох и выход. Я не могла не вспоминать брата, все в моей жизни было так или иначе связано с ним. Мама всегда удивлялась, что мы находили общий язык; я – юрист успешной компании с огромной базой клиентов и Никита, для своих Ник, который нашел себя сначала в спорте, а потом стал мастером боевых искусств и открыл свою собственную школу.
Родители не понимали этого с самого начала, но со временем прониклись и стали рассказывать о его школе своим знакомым. Так же делала и я; помню свой первый день там. Спортивная одежда, волосы в косе, руки перевязаны бинтами, черными, как я люблю. Брат подарил их мне, отыскав где-то очень мягкий и плотный материал.
- Тебе понравится, - улыбаясь, сказал он, протягивая мне сверток небольшого размера.
- Что там?
- Открой и узнаешь.
Медлить я не стала; эти черные бинты полюбила сразу. Поспешно накрутив их на руки, как учил Никита, я приготовилась постигать боевые искусства.
- Спасибо, что ты здесь, Тара.
Брат поклонился, прижав руки к груди, а затем резко повернулся:
- Ну что, давай начнем с экскурсии?
- Ты серьезно? А боевые приемы когда?
- Клиентов твоих я научу тебя бить чуть позже, - засмеялся он, - а пока пойдем, я покажу тебе, как тут все устроено.
С этими словами он потянул меня за руку в сторону соседних залов. Следующие несколько часов он с упоением рассказывал о необходимости разминки перед боем, различных стилях и мировых школах боевых искусств, где людей обучают защищать себя. Признаюсь, время тогда пролетело для меня незаметно.
Черт! Вот опять я спасаюсь воспоминаниями. Я дала себе слово, что не буду тревожить душу. Это мучительно. Но и не вспоминать я не могла: против воли хотелось воскресить те моменты, когда Никита еще был жив, периодически подтрунивая надо мной из-за моей работы. Не любил он юристов почему-то. Но я знала, что один мой звонок – и он приедет ко мне, несмотря ни на что, и поддержит, поможет разобраться в себе и проблемах. А теперь мне придется свыкнуться с тем, что огромный кусок жизни, пышущий теплом, вырван навсегда. Тот день, когда время для меня остановилось, мне не забыть никогда. Мы прогуливались по улице, обсуждая наши планы. Ник рассказывал, что хочет купить пару новых тренажеров для своей школы и уже выбрал несколько.
- Ты должна их посмотреть!
- Я?
- Конечно! Ты была моим первым гостем, - сказал брат, - теперь-то ты даже мне можешь накостылять, если очистишь мозг от эмоций.
- Да ладно тебе, - ответила я, а на душе потеплело.
Не зря я работала на износ под чутким руководством своего мастера, не зря.
- В общем, через два дня их привезут, и я позову тебя.
- Договорились, Ник.
Это были мои последние слова брату. Через секунду неизвестно откуда появилась черная «Ауди», которая на большой скорости съехала с дороги на тротуар. На улице было пустынно в тот вечер, нам попадались лишь редкие прохожие, и в тот момент перед ней были мы одни. Машина, не сворачивая, ехала именно на нас. Не было это похоже на пьяного водителя; у меня сложилось впечатление, что у человека за рулем была своя цель – убить нас. Брат сориентировался быстрее меня: когда нас разделяло пару метров, он оттолкнул меня в сторону, а через секунду я услышала глухой удар.
Вскочив, я бросилась к нему; он еще был жив. Подняв лицо, на котором почему-то не было крови, он провел ладонью по моей щеке и сказал:
- Держись, сестра. Позаботься о родителях. И школе.
Затем его глаза закатились, он судорожно вздохнул, а рука безвольно упала на асфальт. Я не верила, я начала трясти его, бить по щекам, ничего вокруг не замечая: слезы застилали глаза.
- Никита! Очнись же, ну!
Сколько бы я ни кричала, сколько бы ни звала брата, ничего не происходило. Он ушел. В растерянности я подняла голову и осмотрелась. Но никак не ожидала увидеть неподалеку эту черную машину. Не боясь ничего, водитель не трогался с места. Пару минут – и он наконец тронулся, медленно проезжая мимо меня. Казалось, он удовлетворенно кивнул, а глаза его странно блеснули.
Тряхнув головой, я попыталась встать, чтобы броситься за ним и рассмотреть номера машины, но их словно скрывал серый туман. Сделав пару шагов, я ощутила сильное головокружение и, не удержавшись, я упала на землю недалеко от брата. Затухающее сознание отчаянно цеплялось за реальность, но вскоре спасительная темнота поглотила меня.
Следующие несколько недель я постаралась забыть. Усилием воли вырывала из сознания воспоминания о том, как везла его в больницу на скорой, как примчались туда родители, как две недели врачи боролись за его жизнь, но проиграли. Я словно отключилась, невольно взваливая все тяготы на родителей. Разумом я понимала, что поступаю неправильно, что должна их поддержать, но сил у меня не было ни моральных, ни физических.
И я рада, что они поняли меня.
Я всегда была очень закрытым человеком, и утешения мне не помогали. Мне надо было пережить что-то внутри себя, осмыслить и только потом отпустить. Поэтому я заперлась в своей квартире, не желая никого видеть. Мама приезжала часто, привозя еду; каждый раз она молчаливо заходила, вздыхала, видя мое состояние и уходила. В один из таких дней с ней приехал и отец.
- Нам надо поговорить, дочь, - угрюмо взглянул он на меня.
Я молча подняла голову.
- Так не может больше продолжаться. И ты это понимаешь. Ты всегда была разумной девочкой, - тут он грустно улыбнулся. – Возвращайся. Никита ужаснулся, увидев бы твое состояние. Нам всем больно, пойми.
- Папа, я…
- Знаю, что каждый переживает по-своему. Нам с матерью было очень тяжело.
Я кивнула:
- Знаю, отец, знаю, но ничего не могу с собой поделать.
Он нахмурился:
- Можешь. Если захочешь.
Я понимала, что он прав, но слышать такое было больно. Тут мать, тихо стоявшая до этого у двери, зашла ко мне в комнату и присела на кровать. Погладив меня по голове, она сказала:
- Тара, отец говорит правду. Никита бы хотел, чтобы ты вернулась к нормальной жизни.
Чудом сдержав горестный вздох, она взглянула на меня. Я же буквально чувствовала их желание помочь мне и вырвать из этой трясины.
- Давай же!
Я вздрогнула, неожиданно услышав в голове голос брата. Боги, мне действительно пора прийти в себя!
- Да, вы правы. Да, - вымученно улыбнувшись, я встала с кровати и, потянув носом, спросила: - Мам, там что готовится?
- Наконец-то! – мать облегченно выдохнула.
Я видела, как беспокойство, за это время прочно поселившееся в ее глазах, заволновалось и стало медленно спадать. Мама поманила меня на кухню, где, как я догадывалась, в духовке готовился мой любимый пирог. Путь к кухне показался мне вечностью. Пару минут казалось, что я даже не двигалась. Но все же зайдя туда, я улыбнулась: все было так, как я люблю. Моя большая черная кружка, в которой я так любила пить чай, любимые тарелки, которые когда-то подарили мне родители. Они знали меня, знали моего брата.
Такие разные, мы любили друг друга всем сердцем, поддерживая в трудных ситуациях. Так было всегда. Так и должно быть. Отец усадил нас за стол и разлил черный чай, потом порезал пирог. От накативших чувств я чуть не расплакалась: мне так не хватало теплых семейных посиделок! Но в этом была моя вина: работа забирала все мое время. Судебные процессы, заковыристые дела поглотили меня без остатка. Тех редких свободных минут, что у меня были, мне было мало. Даже у брата со всей его занятостью получалось видеть родителей чаще.
Никита, и снова он…Мне пора бы понять, что вспоминать я буду его всегда. Закрыв глаза, я постаралась выровнять дыхание.
- Доченька? – обеспокоенно спросила мама, беря меня за руку.
- Все в порядке, - я должна была ее успокоить, - правда.
Отец грустно усмехнулся, понимая, что со мной:
- Мы всегда будем помнить его, Никита же часть семьи! Со временем станет легче. Не зря ведь говорят, что оно лечит.
Я благодарно взглянула на папу:
- Будем надеяться.
- Надежда никогда не умирает, Тарочка.
Поцеловав меня в щеку, он сел рядом с мамой, и мы стали пить чай. Сначала беседа не клеилась, но постепенно мы смогли перебороть себя и говорить, просто говорить о жизни: погода вчера была ветреная, а сегодня солнце, соседка наша скоро станет бабушкой. Мы не могли наговориться, и я, к своему удивлению, практически физически чувствовала, как напряжение внутри понемногу отпускает. Боль все еще была, быстро уходить не собиралась. Но маленькими шажками отступала, очевидно, не понимая до конца, почему я начала приходить в себя.
Радости моей не было предела. Глядя на счастливые лица матери и отца, которые с умилением наблюдала, как я ем свой любимый пирог, я поняла, что им пришлось и за меня переживать, не зная, как вытащить меня из пучины отчаяния. Однако время уже помогло. Посмотрим, что будет дальше.
- Спасибо вам, - не выдержав, прошептала я.
- Ну что ты, - мать почти расплакалась, замахав на меня руками, - мы же любим тебя!
- Мы всегда рядом, помни это, - сказал отец, а глаза его тоже подозрительно заблестели.
Крепкий для своих лет, Александр Крылов никогда не стремился проявлять чувства; для меня он всегда был образцом спокойствия и сдержанности. Я пошла по его стопам, поступив на юридический факультет. И вот теперь я вижу его слезы. Он не каменный, и это прекрасно.
Незаметно наступил вечер, и родители засобирались домой. Мне не хотелось их отпускать, но все понимали, что быстро мне в себя не прийти. И одиночеству надо оставить свое время. После их ухода внутри я уже не чувствовала такой пустоты, как раньше, поэтому, приняв душ, с почти спокойным сердцем отправилась спать, надеясь, что сновидений сегодня не будет.
Я не могла спать нормально, проваливаясь в какую-то липкую полудрему; после таких ночей я просыпалась совершенно разбитая, и весь день меня клонило в сон. «Пусть мне ничего не приснится!» - подумала я, с облегчением закрывая глаза. Но этому не суждено было случиться.
Сон был странным, даже не кошмаром, которые я обычно не помнила, но каждый раз просыпалась от страха. Сегодня мне снилась степь. Огромная, без конца и края, она завораживала своей свободой. Ветер гонял пыль, не жалея, тут и там я видела завихрения. Деревьев не было вообще. Мне даже показалось на миг, что это и не земля вовсе, а гладь застывшего озера, так тихо и спокойно все было. Опасности я не чувствовала; неожиданно сильный порыв ветра толкнул в спину, будто заставляя меня идти вперед. И я повиновалась. Подняв руку, чтобы поправить растрепавшиеся волосы, я с удивлением замерла: на руке были мои черные спортивные бинты. И на второй тоже.
Я прямо чувствовала их ткань, как плотно они облегают мои руки. Но одета я была в длинное серовато-черное платье с открытыми плечами. В обычной жизни таких я не носила никогда. Сжала кулаки, снова почувствовав бинты, и пошла дальше. Источника света нигде не было видно, но все же это была не ночь: я видела себя и иллюзорный мир вокруг. Сколько бы я ни шла, пейзаж не менялся. Но вот что-то блеснуло впереди – и я поспешила туда. Вскоре я увидела довольно большой участок земли, на котором не было травы. Он весь был испещрен тонкими алыми линиями, которые то угасали, то снова вспыхивали. В растерянности я остановилась, не зная, что дальше делать.
Я знала, что должна идти дальше, но обойти этот участок не могла. Ступила на него и тут же отпрыгнула назад, шипя от боли. Земля была раскаленной! Что же делать? Я должна попасть на другую сторону. Уверенность в этом меня не покидала. Прикинув расстояние, я задумалась: да, можно было перебежать, но вот выдержу ли я? Нога до сих пор ныла. Застыв на краю, я внимательно наблюдала за линиями на земле. Они вспыхивали не так часто. А что если?..
Отринув ненужные рассуждения, я разогналась и побежала через это поле. Я была права: ноги жгло не так сильно, когда алый цвет затухал. Быстрее, быстрее! Дыхание уже начало сбиваться, в боку закололо, но поле все не кончалось. Странно, с того места, где стояла я, оно выглядело небольшим. Но я все бежала, перепрыгивая мерцающие полосы, и вот показалась трава. Еще чуть-чуть!
Но я не успела. Когда до конца оставалось пару метров, я споткнулась и упала прямо в сплетение этих линий. Попыталась откатиться или встать, но не получилось. Тогда я сжала зубы, ожидая палящей боли, но ее не последовало. Одна минута, другая – и ничего не происходило. А потом они разом загорелись все, практически меня ослепляя. Хотела прикрыть глаза, но руки невозможно было оторвать от земли. Но вот я почувствовала, что что-то изменилось. Они начали двигаться! Медленно ползли ко мне, а убежать я не могла. Постепенно все они окружили меня и замерли, будто чего-то ожидая. Потом, повинуясь чьему-то приказу, алые змеи подползали к моим рукам и слегка касались их, отдавая свой свет и тут же исчезая. А мои бинты в то же время начали менять цвет, постепенно загораясь.
Но я чувствовала не жар, а сковывающий холод, который от рук распространялся по всему телу, завоевывая каждую клеточку. Когда все линии исчезли, я осталась одна на теперь черной земли. Не чувствуя ни рук, ни ног, я в изнеможении рухнула, мечтая скорее проснуться.
Глава 2.
Ожидая чувствовать себя разбитой наутро, я весьма удивилась, когда поняла, что усталости нет. Не было и жгучей тоски, которая съедала меня все эти дни. Странно, но я чувствовала себя необычно легко. Может, это происходит потому, что я начала отпускать Никиту? Я постаралась не упустить этот момент и решила отправиться на работу. В юридической фирме меня не ждали, справедливо полагая, что мне понадобится больше времени, чтобы восстановиться. Черного цвета джинсы, такого же цвета пиджак и рубашка, как и всегда, придали мне уверенности. От меня не требовали следовать принятому дресс-коду, за что я была благодарна. Я не любила рамки. Во всем. Моя коллега, Нина, несказанно удивилась, увидев меня в холле:
- Подожди, ты ли это? – радостно обняла она меня, рассматривая со всех сторон. – Ни капли не изменилась. Держишься?
Сердце кольнуло; да, слишком рано я решила, что в порядке. Через силу улыбнувшись, я обняла подругу.
- Знаю, что ты переживаешь за меня, Нин. Держусь.
- Уверена, что пора возвращаться? – с сомнением спросила она.
- Думаю, да, - кивнула я и потянула ее за собой, увлекая в стороны от толпы. – Как ты?
- Хорошо. Сегодня должен прийти крупный клиент. Шеф, думаю, узнав, что ты пришла, позовет тебя, а не меня.
Я уловила нотку грусти в ее голосе. Она всегда стремилась быть лучшей в своем деле, и это у нее получалось. Директор уважал ее как ценного специалиста, постоянно давая запутанные дела.
