– Где он сейчас?
– Я не знаю. Он уехал давно, и не всегда говорит мне, куда.
Барон Свэйн помолчал немного, будто с мыслями собираясь, потом заговорил:
– Госпожа, я приехал с Западного Арда, я представляю интересы аристократии запада, всех, недовольных тем, что происходит в нашей стране. Вы понимаете, о чём я говорю? – Аэлла не сводила глаз с его лица, но не говорила ни слова. – Ваш отец собирался выйти из-под власти короля, мы поддержали его, но не успели прислать войска, потом поддержали вашего брата... Я и мои люди участвовали в сражении под стенами Райрона...
– Вы позволили ему умереть... – она перебила его, и барон замолчал на время.
– Они напали неожиданно, зажали нас в неудобном месте. Это бой, госпожа, там нельзя ничего предугадать. Я командовал отрядом на правом фланге, нас оттеснили в реку, мы отошли с большими потерями... Князь был в центре, он попал в плен...
– Чего вы теперь хотите от меня? – Аэлла повысила голос, чуть склонилась на один бок, прижимая запястье к животу; ребёнок вёл себя беспокойно, словно чувствовал её состояние.
– Мы собрали силы, нужен только сигнал. И ещё, – он перевёл дыхание, не сводя глаз, – нам нужен тот, кто нас поведёт, кто возглавит сопротивление, кто станет против власти короля и его ставленников...
– Что? – Аэлла нахмурилась, склоняясь чуть сильнее, придавила живот предплечьем.
– Мы предлагаем вам возглавить войска...
– Мне?
– Вас никто не просит идти в бой или сражаться, нам важно ваше имя, весь народ по всему Райрону поднимется, если услышит ваше имя, все помнят вашего отца, госпожа...
– Я беременна... – она шепнула чуть слышно.
– Да, конечно, у Райрона будет наследник...
– Но мой муж...
– Он – ставленник короля, он – его сын, он вводит здесь свои порядки. Он – враг нашего народа, он – ваш враг. Он убил князя, убил вашего брата... Когда произойдёт переворот, он будет казнён...
– Он – мой муж... – Её голос стал ещё тише.
– Вы стали его женой не по своей воле, вас заставили, это всё король-тиран, все это понимают, вас никто не винит... – Он ещё что-то говорил в том же духе, но Аэлла не слышала его, глядя в сторону. «Казнить...» Идвара придётся казнить, чтобы освободить весь Райрон от людей короля... Идвара! Её Идвара! Она перевела глаза на барона и вслушалась в его слова. – ...это нужно для нашей страны, для вашей страны... Так получилось, что из рода князей остались в живых только вы, госпожа, и вы должны освободить Райрон от людей короля.
– Я – должна? – Она скривилась, как от боли.
– Всё зависит от вашего слова, от вашего решения, я передам его другим...
– Нет! – она перебила его.
– Что?
– Я говорю, нет! – Аэлла чуть повысила голос, не отводя взгляда от его глаз.
– Почему? – Барон удивился её решению.
– Это будет война. Опять война. Король пришлёт войска...
– У них нет Мирона, мальчишке четырнадцать лет...
– У него есть советники, много советников... Барон, вы были когда-нибудь в Мирополе, нет? – Барон дёрнул головой отрицательно. – Я была. Это огромный город, это богатая страна, очень богатая, нам никогда не выиграть у них, даже если мы сильно захотим. Поймите меня, эта война губительна для Райрона...
– Но ваш отец...
– Нет! – настойчиво повторила Аэлла. – Я не готова объявлять кому-то войну, я – женщина, я жду ребёнка... Я не хочу сейчас думать об этом...
– Я понял вас, госпожа.
Аэлла замолчала, не сводя глаз. Какое-то время она и барон смотрели друг на друга, обдумывая слова. Аэлла медленно покачала головой, шепнула:
– Простите меня...
– Нет, миледи, не извиняйтесь, вы не виноваты. – Он быстро снял с пальца кольцо, положил на столик. – Вы всегда можете передумать, вы в праве, мы будем ждать. Если решитесь, если передумаете, вам надо будет лишь прислать это кольцо мне. Мы придём к вам на помощь все, кто сможет... Прощайте.
Аэлла лишь кивнула головой, видя, как он уходит твёрдым шагом, сжала в руке кольцо. Оно не понадобится ей, оно не понадобится. «Господи, лишь бы так и было... Ещё ты тоже... Что тебе надо?» Она сильнее придавила руку к животу, как будто это могло успокоить ребёнка.
* * * * *
– Где ты был так долго? – Аэлла сразу же спросила с порога, как только он появился, не сводила взгляда с его уставшего грязного лица, огромных глаз, ставших за дни отсутствия ещё больше, чернее. Он заметно похудел, осунулся, зарос щетиной, и глядел исподлобья, будто ждал подвоха. – Целых двадцать два дня! Я думала, умру от тоски, Идвар. Я думала, что-то случилось с тобой. И я, – она покачала головой сокрушённо, – даже не знала, где искать тебя, ты не сказал, куда едешь...
– Всё нормально, дорогая, я дома...
– Двадцать два дня... – медленно повторила Аэлла.
– Да, я смертельно соскучился, и, – он тяжело моргнул, – и ещё больше устал, поверь мне. Меньше всего мне хотелось бы огорчать тебя, но так вышло. Прости...
Она только глубоко вздохнула и присела на кровать, положив ладонь на живот. Остаётся совсем чуть-чуть, уже весна начинается, снег давно сошёл, оживают деревья, птицы, появились бабочки. Скоро в глаза ударит пронзительная зелень. А в апреле родится он... Отец только его всё время где-то пропадает.
Аэлла терпеливо дождалась его, Идвар вернулся чистым, выбритым, в свежей одежде, и даже улыбка появилась. Подобрался к Аэлле на кровать, положил руку на живот.
– Ну, как вы без меня?
– Тоскуем... – Она усмехнулась, перевела глаза вбок, вздохнула.
– Поужинаем вместе? – предложил Идвар, лёг на постель на согнутый локоть, глядел снизу. – Ну не обижайся на меня, пожалуйста, Аэлла, дорогая... Не устраивай сцен, жена! – Улыбался, как нашкодивший подросток. – Муж дома!
– Конечно, дома... – Она кивнула головой. – Слава Богу...
– Весна идёт, так здорово, кажется, вот зима начиналась, уже сады зацвели...
– У нас ещё нет! – она перебила его горячим шёпотом, и Идвар согласно кивнул головой.
Может быть, она так и не узнала бы, куда он ездил, если бы за ужином он сам не рассказал ей последние новости Мирополя, о родившемся мёртвым внуке короля. Аэлла сразу же насторожилась, убирая салфетку в сторону. Вспомнилась его фраза: «…уже сады зацвели». Какие сады? Где он мог видеть цветущие сады в Райроне? Они зацветут лишь в апреле, дней через двадцать, или чуть раньше, зависит от погоды. Сейчас могут цвести сады только на юге, в южных землях, в Мирополе, например. Она спросила напрямик:
– Ты был в Мирополе? – Идвар медленно перевёл глаза и дрогнул бровями вопросительно. – Ты был у короля?
– Аэлла...
Она перебила решительно, с твёрдостью:
– Не надо всего этого, просто признайся, не говори лишних слов, я ничего не хочу слышать. Ты был в Мирополе? – Он согласно кивнул головой в ответ. – Зачем? Чего ты хотел от короля? Зачем нужны личные встречи, ты вполне обходишься письмами. Чего ты ещё от него добиваешься?
Она поднялась из-за стола, нахмурилась и, сердито стиснув зубы, смотрела сверху. Идвар заговорил:
– По законам Мирополя, трон передаётся по старшинству в роду, внук короля родился мёртвым...
– Что? – она опять перебила его. – По-моему, я понимаю, о чём ты думаешь... – Сделала паузу и повела головой отрицательно, дёрнула подбородком. – Нет, Идвар...
– Почему?
– Неужели ты не понимаешь, ты – уже не Мирон, ты не можешь даже думать об этом, это глупо, Идвар. Какой трон? Ты – герцог, король сослал тебя подальше...
– Но закон, Аэлла... – Идвар уже поднялся из-за стола и был рядом. – Наш сын по закону родится Майнором...
– Нет, Идвар! – она перебила его, повысив голос, даже воздух рубанула ребром ладони. – Как ты не понимаешь? Король никогда этого не сделает! Он избавился от тебя и меня, и наших детей... Ты же сам знаешь, как он относится к тебе...
– Но закон... – он попытался вставить в её тираду хоть слово, но Аэлла не дала ему этого сделать, опять перебила:
– Какой закон? Он – король! А ты – герцог Райрона! Единственное, на что могут претендовать твои дети – это место в Райроне. Не больше! Пойми это! Перестань даже думать об этом...
Услышав о смерти маленького наследника Мирополя, Аэлла пожалела его мать, бедная Вэлия, для любой женщины это огромная трагедия, а уж для неё – тем более. Она должна была стать королевой, матерью короля. А теперь? Возможно, Майнору придётся искать новую жену. Ждать рождения нового наследника. Жалость к невестке короля, понимание её горя, как будущей матерью, ожидающей рождения ребёнка, вызывало смятение и непонятные чувства в душе. Как вообще в этой ситуации можно думать о какой-то выгоде? Какой тут может быть трон? Это безумие! Только мужчины способны на подобное. Делить что-то, искать какие-то выгоды, радоваться поражениям другого.
Безумие!
– Идвар, – она зашептала чуть слышно, – он ещё даже не родился, а ты уже думаешь о троне для него. Так нельзя! – Она покачала головой отрицательно, не сводя глаз с его лица, кровь отлила от щёк от внезапного страха и волнения. – Ты не должен даже думать об этом. Ты должен был сказать мне... Посоветоваться со мной... Это и мой ребёнок... – Внезапная усталость обрушилась на неё. Как он мог? Как мог так?
– Я знаю, дорогая. Я поэтому и вернулся без ничего, я даже говорить тебе не хотел, всё равно... – Она перебила его, не дав договорить, спросила:
– Что сказал тебе король? Он тебя выгнал? – Идвар кивнул и шепнул в ответ:
– Его гневу не было предела.
– Он угрожал тебе?
– Он обещал пойти войной.
– О, Боже! – она воскликнула, стиснув кулаки, нахмурилась. – Я так и думала, даром он это не оставит. И он сделает это, раз обещает, значит, – сделает. Опять война? Бедный Райрон! Сколько можно?
– Не будет никакой войны! Я вернулся к тебе, вернулся в Райрон.
Она ничего не ответила, так и стояла, глядя в его глаза растерянно, и все слова забылись. Шепнула уже о другом:
– Я боюсь, Идвар, времени остаётся мало. Я не хочу, чтобы, как у неё... пусть лучше живёт, не надо никакого Мирополя... – На глазах появились слёзы, и Аэлла стала стирать их пальцами, размазывая по щекам.
Идвар бросился к ней, обнял, прижимая к себе, и она плакала, уткнувшись лицом в мягкую ткань у него на груди, а он гладил её ладонью по голове, успокаивая.
Почему, почему весь этот мир требует войны? Все хотят воевать? Зачем это нужно?
* * * * *
С самого утра она чувствовала какую-то необъяснимую тревогу, ничего не хотелось ни есть, ни пить, томилась в каких-то ожиданиях, ещё и Идвар уехал куда-то. Попробовала почитать, заняться вышивкой – ничего в голову не шло, долго сидеть на одном месте не могла. Прогулялась по коридорам замка, обошла галерею, побыла на балконе и всё, думая о чём-то, смотрела перед собой, не глядя, ничего не видела. Только душа, казалось, разорвётся от того, что накопилось в ней.
И только к обеду ощутила вдруг боль в животе, через время она повторилась, потом опять. Страх и безумное волнение охватили её в этот момент. Всё! Начинается!
Крикнула Эл, прижимая руку к животу. У служанки глаза в миг на пол-лица стали. Она проводила Аэллу в комнату, сама метнулась за помощью. Скоро вокруг Аэллы были повитуха, врач, служанка. Было, конечно же, рано, все смотрели в лицо её с ожиданием, одна Аэлла всё никак не находила места. Повитуха была местная, райронская, опытная, но нестарая, для неё это были уже не первые роды, поэтому именно она больше всех поддерживала Аэллу, шептала уверенно: «Не бойтесь... это схватки... Они самые тяжёлые, потом будет проще... Держись, герцогиня... – переходила даже на «ты», но Аэлла этого не замечала, а потом даже и не помнила. – Всё будет хорошо. Вот увидите...»
Она ходила из угла в угол, держась рукой за живот, стискивала зубы, давя в себе стон боли, садилась, когда боль становилась нестерпимой. Когда приступы боли отходили, давая передышку, возможность перевести дыхание, набраться сил, Аэлла обводила комнату затуманенным взглядом, хрипло дышала, снова принималась ходить по комнате. Её уговаривали лечь, но ей так было легче, пока ещё были силы.
Потом передышки стали короче, чаще, и Аэлла сдалась, легла на постель, уже не пыталась подняться. Боль была такой, что затмевала всё в голове, ни одной мысли не было, кроме злости на весь мир. В ставшие короткими передышки она проваливалась в бессознательный сон, пока не накатывала новая волна боли. Тогда Аэлла резко просыпалась и вскидывалась на постели, пытаясь сесть, скрипела зубами, шумно дыша через нос, но ни разу так и не закричала, хотя, казалось ей, вот-вот и она закричит на всю комнату, на весь замок, на весь Райрон.
Как говорила потом повитуха: «Это были поистине королевские роды, такой силы женщину встретишь не часто... Ни одного крика...»
Что это стоило самой Аэлле, мало кто мог себе представить. И лишь, когда начались сами роды, в замке появился Идвар, как чувствовал. Узнав о происходящем, влетел по лестнице на третий этаж замка, бросился в комнату, и лишь служанка остановить смогла его, буквально повиснув на нём всем телом. Но он успел крикнуть:
– Аэлла, милая, я тут!.. Я с тобой!
Его вытащили в коридор, и всё время он пробыл тут, ожидая в волнении. И только к вечеру уже облегчённо выдохнул, когда комнату и коридор огласил громкий крик народившегося младенца. Слава Богу! Слава Богу! Живой! Всё равно кто, плевать! Главное – живой!
Вышел врач, седой, с длинными волосами до плеч, он из миропольцев, ещё из первого похода в Райрон, так здесь и остался, у раненых. Идвар метнулся к нему, заглядывая в глаза с немым восторгом.
– Поздравляю, герцог. – Врач устало улыбнулся, хмуря седые брови, но глаза тёмные смотрели с пониманием, с радостью. – Всё хорошо, всё обошлось, здоровенький крепкий мальчик...
– Мальчик? – не веря услышанному, переспросил Идвар.
– Мальчик-мальчик... Радуйтесь...
На порыве герцог обнял вдруг врача, прижал к груди, закричал:
– Я радуюсь! Радуюсь! Ма-альчик! Сын! У меня сын! Сын! Да!
Отпустил врача, оглушённого его криком, его эмоциями, рывком пожал его руку, и быстро спросил:
– А она?.. Что с ней?..
– Отдыхает, всё хорошо с ней, ваша жена, герцог, сильная женщина, молодец. Ей сейчас поесть, выспаться, сил набраться... Восстановится она быстро...
– К ней можно? – Идвар глаз не сводил.
– Можно...
Он влетел к ней, бросился, и перед самой постелью упал на колени, скользнул по полу, ловя в складках одеяла дрожащие тонкие пальцы Аэллы, прижался к ним губами.
– Аэлла, милая... – Скривился с болью, заглядывая в её измученное лицо, серые глаза. – Любимая моя, как ты?.. Господи...
– Нормально... – она чуть слышно шепнула.
Идвар глядел, глядел ей в лицо, впитывал всё до мелочей: огромные глаза, капельки пота на лбу, искусанные губы, разметавшиеся по подушке волосы. Его Аэлла, его любимая, самая дорогая... Ткнулся лбом в мякоть одеяла, смотрел исподлобья перед собой на грубую шерстяную ткань. Он так боялся за неё, так волновался, особенно вспоминая свою мать, невестку, да и мало ли подобных случаев. Всё обошлось. Всё закончилось.
– Я не знаю. Он уехал давно, и не всегда говорит мне, куда.
Барон Свэйн помолчал немного, будто с мыслями собираясь, потом заговорил:
– Госпожа, я приехал с Западного Арда, я представляю интересы аристократии запада, всех, недовольных тем, что происходит в нашей стране. Вы понимаете, о чём я говорю? – Аэлла не сводила глаз с его лица, но не говорила ни слова. – Ваш отец собирался выйти из-под власти короля, мы поддержали его, но не успели прислать войска, потом поддержали вашего брата... Я и мои люди участвовали в сражении под стенами Райрона...
– Вы позволили ему умереть... – она перебила его, и барон замолчал на время.
– Они напали неожиданно, зажали нас в неудобном месте. Это бой, госпожа, там нельзя ничего предугадать. Я командовал отрядом на правом фланге, нас оттеснили в реку, мы отошли с большими потерями... Князь был в центре, он попал в плен...
– Чего вы теперь хотите от меня? – Аэлла повысила голос, чуть склонилась на один бок, прижимая запястье к животу; ребёнок вёл себя беспокойно, словно чувствовал её состояние.
– Мы собрали силы, нужен только сигнал. И ещё, – он перевёл дыхание, не сводя глаз, – нам нужен тот, кто нас поведёт, кто возглавит сопротивление, кто станет против власти короля и его ставленников...
– Что? – Аэлла нахмурилась, склоняясь чуть сильнее, придавила живот предплечьем.
– Мы предлагаем вам возглавить войска...
– Мне?
– Вас никто не просит идти в бой или сражаться, нам важно ваше имя, весь народ по всему Райрону поднимется, если услышит ваше имя, все помнят вашего отца, госпожа...
– Я беременна... – она шепнула чуть слышно.
– Да, конечно, у Райрона будет наследник...
– Но мой муж...
– Он – ставленник короля, он – его сын, он вводит здесь свои порядки. Он – враг нашего народа, он – ваш враг. Он убил князя, убил вашего брата... Когда произойдёт переворот, он будет казнён...
– Он – мой муж... – Её голос стал ещё тише.
– Вы стали его женой не по своей воле, вас заставили, это всё король-тиран, все это понимают, вас никто не винит... – Он ещё что-то говорил в том же духе, но Аэлла не слышала его, глядя в сторону. «Казнить...» Идвара придётся казнить, чтобы освободить весь Райрон от людей короля... Идвара! Её Идвара! Она перевела глаза на барона и вслушалась в его слова. – ...это нужно для нашей страны, для вашей страны... Так получилось, что из рода князей остались в живых только вы, госпожа, и вы должны освободить Райрон от людей короля.
– Я – должна? – Она скривилась, как от боли.
– Всё зависит от вашего слова, от вашего решения, я передам его другим...
– Нет! – она перебила его.
– Что?
– Я говорю, нет! – Аэлла чуть повысила голос, не отводя взгляда от его глаз.
– Почему? – Барон удивился её решению.
– Это будет война. Опять война. Король пришлёт войска...
– У них нет Мирона, мальчишке четырнадцать лет...
– У него есть советники, много советников... Барон, вы были когда-нибудь в Мирополе, нет? – Барон дёрнул головой отрицательно. – Я была. Это огромный город, это богатая страна, очень богатая, нам никогда не выиграть у них, даже если мы сильно захотим. Поймите меня, эта война губительна для Райрона...
– Но ваш отец...
– Нет! – настойчиво повторила Аэлла. – Я не готова объявлять кому-то войну, я – женщина, я жду ребёнка... Я не хочу сейчас думать об этом...
– Я понял вас, госпожа.
Аэлла замолчала, не сводя глаз. Какое-то время она и барон смотрели друг на друга, обдумывая слова. Аэлла медленно покачала головой, шепнула:
– Простите меня...
– Нет, миледи, не извиняйтесь, вы не виноваты. – Он быстро снял с пальца кольцо, положил на столик. – Вы всегда можете передумать, вы в праве, мы будем ждать. Если решитесь, если передумаете, вам надо будет лишь прислать это кольцо мне. Мы придём к вам на помощь все, кто сможет... Прощайте.
Аэлла лишь кивнула головой, видя, как он уходит твёрдым шагом, сжала в руке кольцо. Оно не понадобится ей, оно не понадобится. «Господи, лишь бы так и было... Ещё ты тоже... Что тебе надо?» Она сильнее придавила руку к животу, как будто это могло успокоить ребёнка.
* * * * *
Глава 31
– Где ты был так долго? – Аэлла сразу же спросила с порога, как только он появился, не сводила взгляда с его уставшего грязного лица, огромных глаз, ставших за дни отсутствия ещё больше, чернее. Он заметно похудел, осунулся, зарос щетиной, и глядел исподлобья, будто ждал подвоха. – Целых двадцать два дня! Я думала, умру от тоски, Идвар. Я думала, что-то случилось с тобой. И я, – она покачала головой сокрушённо, – даже не знала, где искать тебя, ты не сказал, куда едешь...
– Всё нормально, дорогая, я дома...
– Двадцать два дня... – медленно повторила Аэлла.
– Да, я смертельно соскучился, и, – он тяжело моргнул, – и ещё больше устал, поверь мне. Меньше всего мне хотелось бы огорчать тебя, но так вышло. Прости...
Она только глубоко вздохнула и присела на кровать, положив ладонь на живот. Остаётся совсем чуть-чуть, уже весна начинается, снег давно сошёл, оживают деревья, птицы, появились бабочки. Скоро в глаза ударит пронзительная зелень. А в апреле родится он... Отец только его всё время где-то пропадает.
Аэлла терпеливо дождалась его, Идвар вернулся чистым, выбритым, в свежей одежде, и даже улыбка появилась. Подобрался к Аэлле на кровать, положил руку на живот.
– Ну, как вы без меня?
– Тоскуем... – Она усмехнулась, перевела глаза вбок, вздохнула.
– Поужинаем вместе? – предложил Идвар, лёг на постель на согнутый локоть, глядел снизу. – Ну не обижайся на меня, пожалуйста, Аэлла, дорогая... Не устраивай сцен, жена! – Улыбался, как нашкодивший подросток. – Муж дома!
– Конечно, дома... – Она кивнула головой. – Слава Богу...
– Весна идёт, так здорово, кажется, вот зима начиналась, уже сады зацвели...
– У нас ещё нет! – она перебила его горячим шёпотом, и Идвар согласно кивнул головой.
Может быть, она так и не узнала бы, куда он ездил, если бы за ужином он сам не рассказал ей последние новости Мирополя, о родившемся мёртвым внуке короля. Аэлла сразу же насторожилась, убирая салфетку в сторону. Вспомнилась его фраза: «…уже сады зацвели». Какие сады? Где он мог видеть цветущие сады в Райроне? Они зацветут лишь в апреле, дней через двадцать, или чуть раньше, зависит от погоды. Сейчас могут цвести сады только на юге, в южных землях, в Мирополе, например. Она спросила напрямик:
– Ты был в Мирополе? – Идвар медленно перевёл глаза и дрогнул бровями вопросительно. – Ты был у короля?
– Аэлла...
Она перебила решительно, с твёрдостью:
– Не надо всего этого, просто признайся, не говори лишних слов, я ничего не хочу слышать. Ты был в Мирополе? – Он согласно кивнул головой в ответ. – Зачем? Чего ты хотел от короля? Зачем нужны личные встречи, ты вполне обходишься письмами. Чего ты ещё от него добиваешься?
Она поднялась из-за стола, нахмурилась и, сердито стиснув зубы, смотрела сверху. Идвар заговорил:
– По законам Мирополя, трон передаётся по старшинству в роду, внук короля родился мёртвым...
– Что? – она опять перебила его. – По-моему, я понимаю, о чём ты думаешь... – Сделала паузу и повела головой отрицательно, дёрнула подбородком. – Нет, Идвар...
– Почему?
– Неужели ты не понимаешь, ты – уже не Мирон, ты не можешь даже думать об этом, это глупо, Идвар. Какой трон? Ты – герцог, король сослал тебя подальше...
– Но закон, Аэлла... – Идвар уже поднялся из-за стола и был рядом. – Наш сын по закону родится Майнором...
– Нет, Идвар! – она перебила его, повысив голос, даже воздух рубанула ребром ладони. – Как ты не понимаешь? Король никогда этого не сделает! Он избавился от тебя и меня, и наших детей... Ты же сам знаешь, как он относится к тебе...
– Но закон... – он попытался вставить в её тираду хоть слово, но Аэлла не дала ему этого сделать, опять перебила:
– Какой закон? Он – король! А ты – герцог Райрона! Единственное, на что могут претендовать твои дети – это место в Райроне. Не больше! Пойми это! Перестань даже думать об этом...
Услышав о смерти маленького наследника Мирополя, Аэлла пожалела его мать, бедная Вэлия, для любой женщины это огромная трагедия, а уж для неё – тем более. Она должна была стать королевой, матерью короля. А теперь? Возможно, Майнору придётся искать новую жену. Ждать рождения нового наследника. Жалость к невестке короля, понимание её горя, как будущей матерью, ожидающей рождения ребёнка, вызывало смятение и непонятные чувства в душе. Как вообще в этой ситуации можно думать о какой-то выгоде? Какой тут может быть трон? Это безумие! Только мужчины способны на подобное. Делить что-то, искать какие-то выгоды, радоваться поражениям другого.
Безумие!
– Идвар, – она зашептала чуть слышно, – он ещё даже не родился, а ты уже думаешь о троне для него. Так нельзя! – Она покачала головой отрицательно, не сводя глаз с его лица, кровь отлила от щёк от внезапного страха и волнения. – Ты не должен даже думать об этом. Ты должен был сказать мне... Посоветоваться со мной... Это и мой ребёнок... – Внезапная усталость обрушилась на неё. Как он мог? Как мог так?
– Я знаю, дорогая. Я поэтому и вернулся без ничего, я даже говорить тебе не хотел, всё равно... – Она перебила его, не дав договорить, спросила:
– Что сказал тебе король? Он тебя выгнал? – Идвар кивнул и шепнул в ответ:
– Его гневу не было предела.
– Он угрожал тебе?
– Он обещал пойти войной.
– О, Боже! – она воскликнула, стиснув кулаки, нахмурилась. – Я так и думала, даром он это не оставит. И он сделает это, раз обещает, значит, – сделает. Опять война? Бедный Райрон! Сколько можно?
– Не будет никакой войны! Я вернулся к тебе, вернулся в Райрон.
Она ничего не ответила, так и стояла, глядя в его глаза растерянно, и все слова забылись. Шепнула уже о другом:
– Я боюсь, Идвар, времени остаётся мало. Я не хочу, чтобы, как у неё... пусть лучше живёт, не надо никакого Мирополя... – На глазах появились слёзы, и Аэлла стала стирать их пальцами, размазывая по щекам.
Идвар бросился к ней, обнял, прижимая к себе, и она плакала, уткнувшись лицом в мягкую ткань у него на груди, а он гладил её ладонью по голове, успокаивая.
Почему, почему весь этот мир требует войны? Все хотят воевать? Зачем это нужно?
* * * * *
Глава 32
С самого утра она чувствовала какую-то необъяснимую тревогу, ничего не хотелось ни есть, ни пить, томилась в каких-то ожиданиях, ещё и Идвар уехал куда-то. Попробовала почитать, заняться вышивкой – ничего в голову не шло, долго сидеть на одном месте не могла. Прогулялась по коридорам замка, обошла галерею, побыла на балконе и всё, думая о чём-то, смотрела перед собой, не глядя, ничего не видела. Только душа, казалось, разорвётся от того, что накопилось в ней.
И только к обеду ощутила вдруг боль в животе, через время она повторилась, потом опять. Страх и безумное волнение охватили её в этот момент. Всё! Начинается!
Крикнула Эл, прижимая руку к животу. У служанки глаза в миг на пол-лица стали. Она проводила Аэллу в комнату, сама метнулась за помощью. Скоро вокруг Аэллы были повитуха, врач, служанка. Было, конечно же, рано, все смотрели в лицо её с ожиданием, одна Аэлла всё никак не находила места. Повитуха была местная, райронская, опытная, но нестарая, для неё это были уже не первые роды, поэтому именно она больше всех поддерживала Аэллу, шептала уверенно: «Не бойтесь... это схватки... Они самые тяжёлые, потом будет проще... Держись, герцогиня... – переходила даже на «ты», но Аэлла этого не замечала, а потом даже и не помнила. – Всё будет хорошо. Вот увидите...»
Она ходила из угла в угол, держась рукой за живот, стискивала зубы, давя в себе стон боли, садилась, когда боль становилась нестерпимой. Когда приступы боли отходили, давая передышку, возможность перевести дыхание, набраться сил, Аэлла обводила комнату затуманенным взглядом, хрипло дышала, снова принималась ходить по комнате. Её уговаривали лечь, но ей так было легче, пока ещё были силы.
Потом передышки стали короче, чаще, и Аэлла сдалась, легла на постель, уже не пыталась подняться. Боль была такой, что затмевала всё в голове, ни одной мысли не было, кроме злости на весь мир. В ставшие короткими передышки она проваливалась в бессознательный сон, пока не накатывала новая волна боли. Тогда Аэлла резко просыпалась и вскидывалась на постели, пытаясь сесть, скрипела зубами, шумно дыша через нос, но ни разу так и не закричала, хотя, казалось ей, вот-вот и она закричит на всю комнату, на весь замок, на весь Райрон.
Как говорила потом повитуха: «Это были поистине королевские роды, такой силы женщину встретишь не часто... Ни одного крика...»
Что это стоило самой Аэлле, мало кто мог себе представить. И лишь, когда начались сами роды, в замке появился Идвар, как чувствовал. Узнав о происходящем, влетел по лестнице на третий этаж замка, бросился в комнату, и лишь служанка остановить смогла его, буквально повиснув на нём всем телом. Но он успел крикнуть:
– Аэлла, милая, я тут!.. Я с тобой!
Его вытащили в коридор, и всё время он пробыл тут, ожидая в волнении. И только к вечеру уже облегчённо выдохнул, когда комнату и коридор огласил громкий крик народившегося младенца. Слава Богу! Слава Богу! Живой! Всё равно кто, плевать! Главное – живой!
Вышел врач, седой, с длинными волосами до плеч, он из миропольцев, ещё из первого похода в Райрон, так здесь и остался, у раненых. Идвар метнулся к нему, заглядывая в глаза с немым восторгом.
– Поздравляю, герцог. – Врач устало улыбнулся, хмуря седые брови, но глаза тёмные смотрели с пониманием, с радостью. – Всё хорошо, всё обошлось, здоровенький крепкий мальчик...
– Мальчик? – не веря услышанному, переспросил Идвар.
– Мальчик-мальчик... Радуйтесь...
На порыве герцог обнял вдруг врача, прижал к груди, закричал:
– Я радуюсь! Радуюсь! Ма-альчик! Сын! У меня сын! Сын! Да!
Отпустил врача, оглушённого его криком, его эмоциями, рывком пожал его руку, и быстро спросил:
– А она?.. Что с ней?..
– Отдыхает, всё хорошо с ней, ваша жена, герцог, сильная женщина, молодец. Ей сейчас поесть, выспаться, сил набраться... Восстановится она быстро...
– К ней можно? – Идвар глаз не сводил.
– Можно...
Он влетел к ней, бросился, и перед самой постелью упал на колени, скользнул по полу, ловя в складках одеяла дрожащие тонкие пальцы Аэллы, прижался к ним губами.
– Аэлла, милая... – Скривился с болью, заглядывая в её измученное лицо, серые глаза. – Любимая моя, как ты?.. Господи...
– Нормально... – она чуть слышно шепнула.
Идвар глядел, глядел ей в лицо, впитывал всё до мелочей: огромные глаза, капельки пота на лбу, искусанные губы, разметавшиеся по подушке волосы. Его Аэлла, его любимая, самая дорогая... Ткнулся лбом в мякоть одеяла, смотрел исподлобья перед собой на грубую шерстяную ткань. Он так боялся за неё, так волновался, особенно вспоминая свою мать, невестку, да и мало ли подобных случаев. Всё обошлось. Всё закончилось.
