Пару дней назад они с ребятами возвращались с конной прогулки и уже во дворе замка заметили гостей. Слуги уводили лошадей, подносили уставшим всадникам кубки с пивом, под ногами сновали вездесущие мальчишки и собаки. На Эрвина и его спутников никто не обращал внимания. И с высоты коня среди спешившихся гостей Эрвин увидел и узнал мгновенно лицо барона Лурра – советника своего дяди, теперь уже графа Гавардского. Эрвин в миг слетел с седла и спрятался за шеей коня.
Что он делает здесь?
Что он вообще здесь делает?
Замок баронессы Айрин всё это время казался ему самым надёжным убежищем на земле, он отдыхал здесь и радовался каждому дню покоя и свободы.
И что же теперь?
Всё не так!
Барон Лурр, дядя Вольф вхожи в этот дом, как почётные гости! Баронесса знает их, она с ними! И она никогда не поддержит Эрвина...
Никогда...
О, Господи! Что же это такое?
Если барон узнает Эрвина среди окружения баронессы, ему не жить. Уж барон постарается выставить племянника своего сеньора в самых тёмных красках. Эрвину и рта раскрыть не дадут, тут же схватят и убьют, даже в тюрьму никто садить не будет.
Что же теперь делать? Как быть?
Но он зря боялся и прятался в самых тёмных закоулках замка: барон Лурр пробыл в Одерне недолго, к вечеру уже и он, и его люди отбыли. Да, всё так, они уехали. Но Эрвин уже не чувствовал себя в безопасности в стенах гостеприимного замка. Это значит, что настала пора уходить. Снова уходить.
Баронесса Айрин, конечно же, не будет рада предстоящему расставанию, она настолько приблизила к себе Эрвина за это время, что иногда даже называла его «сыном».
Поможет ли она? Выручит ли она пожалованными доспехами и конём?
Иногда она это делала, правда, для этого молодые рыцари жили у неё год, а то и два, Эрвин же пробыл у неё месяц, всего месяц.
Предстоял разговор с баронессой, надо было попросить у неё, чтобы отпустила, чтобы не держала зла и обид, чтобы помогла, если сможет и захочет. Доспехи и хороший конь дорого стоят, поэтому баронесса нечасто делала такие подарки. Но, может, не зря Эрвин ходит в её любимчиках? Попробовать стоит. А если нет, то он будет искать другой вариант. Это значит, что снова в дорогу. Значит, искать другого покровителя, того, кто поможет.
А если бросить всё? Вернуться в обитель бегинок, к Ллоис?
Да, там его, может быть, примут, он будет сыт и согрет, рядом будет она, его любимая. Зелёный сад, играющие в мяч мальчишки, звон колокола. Всё тихо и спокойно, мир молитв и женского пения.
Это женская обитель, это мир одиноких женщин. Таких, как Ллоис. Места ему там нет. Да, они примут его, дадут ему угол, но это на время. Если он хочет быть с любимой девушкой, создать семью, он должен иметь свой дом, работу, то, чем он сможет кормить и содержать близких и самого себя. Он же взрослый молодой и самостоятельный человек, чтобы жить из милости одиноких женщин.
«Я – граф и сын графа. Я давал клятву служения, я – рыцарь и воин, мне не нужны чьи-то милости и жалость. Всё, чем я обязан кому-то – бегинки, Ллоис, Иона, баронесса Айрин – я должен вернуть. Я не буду жить в долгах! Я – рыцарь! Я умею сражаться и хорошо держусь в седле, я силён и вынослив! Мне всего лишь нужны конь и доспехи, и я всего добьюсь сам! Я верну себе свои титул и земли! Господь свидетель, я это сделаю!»
* * * * *
Всё казалось ей новым и интересным. Весь город Берд украсили к турниру флагами и вымпелами, все жители надели яркие праздничные одежды. Множество людей заполонило городские таверны и постоялые дворы – не протолкнуться! Это было время турнира.
Постоялый двор, где расположились барон Элвуд и Ания, стоял у самой рыночной площади, поэтому все рыцарские процессии проходили перед глазами молодой баронессы. Она следила за участниками будущего турнира с балкона постоялого двора. Некоторые из богатых рыцарей расположились здесь же, окна их комнат украсили вымпелами с яркими гербами. Всё было красиво и торжественно. Казалось, что турнир – это прекрасный праздник, добрый и весёлый, но вечером, Ания случайно увидела из окна, на скрипучей телеге провезли новые сосновые гробы, пахнущие смолой. И стало страшно.
Турнир это не только праздник, это – возможная смерть. Все эти рыцари, улыбающиеся девушкам, принимающие их цветы, ехали на турнир и думать не думали, что могут покалечиться или даже погибнуть. Молодые, весёлые, смелые – все они могли умереть на этом турнире.
Это омрачило Анию, но грусть эта была недолгой. Прошла ночь, и на утро все печали забылись, всё заполонило ощущение происходящего праздника, торжественного действа, с которым раньше Ания не сталкивалась, только читала и слышала, но никогда не видела своими глазами.
В городских церквях и соборе шли службы, участники турнира причащались и исповедовались. Крестьяне из округи навезли на рыночную площадь товаров, предлагали их, перекрикивая друг друга наперебой. Все мастера распахнули двери своих лавок и мастерских. Выступали бродячие актёры, жонглёры, они пели и играли на музыкальных инструментах, привлекали зрителей акробатическими трюками, глотали огонь и танцевали.
Ания видела всё это с третьего этажа постоялого двора. Спуститься на площадь она не могла, не позволил бы барон, но до самой вечерней темноты, пока ночь не разгоняла всех с площади, Ания смотрела на всё жадными глазами, стараясь впитать, запомнить как можно больше. Всё здесь казалось ей удивительным и необычно ярким: пёстрые костюмы, музыка, множество людей, весёлые песни.
После жизни в замке барона, после монастырской юности, она не могла наглядеться на этот новый мир красок и звуков. Как же благодарна она была Богу и судьбе, что ей выпало пережить такое, за то, что барон не оставил её дома, а взял с собой. Это было здорово! И пусть он не отпускал её в город без своего личного сопровождения, практически не давал свободы, Ания была благодарна ему и за это.
За все эти дни Ания и барон Элвуд посетили богатые дома бюргеров, были приглашены на ужины и обеды, оставались на домашние пиры. Барон всё время был занят какими-то своими делами, что-то обсуждал с хозяевами, будто что-то затевал и искал поддержки. Ании было всё равно. Главное, что он в такие моменты терял её из вида, и она была предоставлена сама себе. Пела, немного танцевала, играла на лютне, общалась с весёлыми хозяйками-горожанками.
Все обсуждали предстоящий турнир, делились идеями, что надеть, где самые лучшие места на галереях, рассказывали об интересных случаях прошлого года. Все были охвачены турниром, все ждали начала его, как великого праздника.
И Ания сама ждала его с нетерпением. Предстояли пешие бои и конные состязания, личные и групповые встречи, уже определялись соперники. А потом, каждый вечер турнирного дня, граф Адерн – устроитель турнира, будет собирать пир. Все рыцари, гости, девушки, жёны баронов и богатые горожане будут там. И Ания ждала этого всего, и турнира, и пира. Сердце замирало в предвкушении, всё тело дрожало в ожидании, будто ощущало подступавшие перемены. Ания чувствовала их, но пока не знала, что это будет, и ждала, ждала всем сердцем.
* * * * *
В первый раз в своей жизни Эрвин принимал участие в турнире.
Баронесса Айрин выслушала его терпеливо и молча, конечно же, она не хотела отпускать его так быстро, она была бы рада, если б Эрвин остался ещё на год или даже на два. Но Эрвин был убедителен и настойчив, он просился на турнир и обещал все свои победы посвятить радушной баронессе. Это тронуло доброе сердце пожилой женщины, она поступила вопреки своим правилам. Обычно она одаривала доспехами тех, кто задерживался у неё надолго, кто за годы жизни в замке становился почти родным. Эрвина же она отпустила по первой же его просьбе, не скрывая грусти в глазах.
Баронесса серьёзно потратилась: недавно она уже сделала подарок одному из парней в её окружении, но для Эрвина она сумела выделить большую сумму, и её хватило купить хорошие доспехи и турнирную лошадь. Со слезами на глазах баронесса Айрин проводила Эрвина на турнир.
И вот он здесь.
Турнир устраивал граф Адерн у стен города Берд. На большой поляне прямо у городских стен построили площадку с длинным канатным барьером и зрительскими местами и галереями, натянули шатры, построили коновязи. Всё заполняли люди: зрители, крестьяне и горожане, рыцари и их пажи, и оруженосцы, герольды и глашатаи, съехавшиеся со всей округи бароны и графы со своими жёнами, сыновьями, дочерьми и воспитанниками.
Всё это увлекало Эрвина. Ему нравилась эта бурлящая людьми и событиями жизнь, нравилось то чувство, что захватывало сердце, нравились бои, от которых дух перехватывало странной смесью страха, волнения и азарта, риска и молодого тщеславия.
За эти дни он успел поучаствовать в групповых встречах, когда сражались конные рыцари командой на команду. Эрвин не получил ранений, лишь несколько ушибов, зато познакомился со многими рыцарями и побывал на вечерних пирах.
Многие уже знали его, да и узнавали по доспехам, ведь на щите и временном гербе Эрвина красовалась голубка баронессы Айрин. Все знали о баронессе и её «птенцах», у двух рыцарей Эрвин сам видел подобных его голубю птиц, расположившихся в четвертях их щитов. Это значит, что они ещё не нашли себе сеньоров и продолжают странствовать с гербами своей покровительницы.
Один из них даже подошёл к Эрвину справиться о здоровье и благополучии баронессы. Да, эта женщина сыграла большую роль в судьбе многих, и Эрвин был в их числе. Если бы баронесса не встретилась на его пути, он бы по-прежнему оставался в среде горожан или ремесленного цеха, и сейчас был бы не участником турнира, а наблюдал за всеми со зрительских рядов, и то не с самых первых.
Для всех Эрвин сохранил своё имя, но был теперь странствующим рыцарем из Одерна. Вряд ли кто-то узнал бы в нём потомка графских корней. Он изменился. Не только внешне, но и внутренне.
На щеке остался шрам, сам Эрвин коротко постригся, да и телом – вытянулся, похудел и стал более подтянутым, жилистым, как молодая сосна, выросшая на холодных камнях скалистого отрога.
Заботы о пристанище, о куске хлеба взрастили его куда быстрее, чем все годы сытой беззаботной графской жизни в безопасном замке.
Теперь он – странствующий рыцарь, озабоченный поиском сеньора, и, если ему не повезёт, Эрвин будет переезжать от турнира к турниру, сияя одернским голубем баронессы на своём щите, и все будут говорить ему «птенец» баронессы Айрин. Ему же хотелось стать слугой нового сеньора, получить свой герб, определиться, наконец, в жизни.
Кто знает, если всё сложится удачно, то именно его сеньор сможет помочь ему вернуть свой титул, свои земли, своё доброе имя.
Но сейчас Эрвин должен был достойно выступить на этом турнире, прославить имя баронессы Айрин, и не получить увечий и травм. В его положении они будут роковыми, придётся распрощаться со всеми своими надеждами.
* * * * *
Левая рука немела, и лёгкая ноющая боль поднималась вверх, до самой головы, от неё, казалось, гудело даже в висках. После перелома прошло уже полгода, а рука всё равно оставалась чужой, той, прежней силы, надёжности в ней не было. И это злило.
Это значит, что в любом бою эта рука может подвести, она не выдержит того напряжения, что должна, а ведь она правит конём, держит щит и, если ранена будет правая, возьмёт и меч, и копьё...
Он понял это с первых же дней турнира, с первых схваток, ещё командных. По жребию их поделили на две группы. В первые два дня шли именно схватки – меле, когда рыцари на конях, группа атакующих и группа защищающихся, рубили друг друга затупленными мечами.
Именно тогда Орвил получил несколько ударов по щиту и почувствовал, что его левая рука потеряла чувствительность и практически перестала слушаться.
Проклятый перелом!
Видно, кости срослись неправильно, и это делало его неполноценным воином, и Орвил скрывал это от всех, может, только оруженосец, помогающий ему во всём, догадывался о чём-то.
К вечеру сил не оставалось, а всех участников турнира приглашали и ждали на банкете, там были танцы и музыка. Все эти дни Орвил не ходил на них, отлёживался в бане в горячей ванне. Пытался унять боль в ноющей руке, приучал себя жить с нею, смириться и не замечать её.
Сейчас он лежал в собственном шатре, глядел в натянутый полог потолка и слушал звуки далёкой музыки. Все на пиру, танцуют и пьют вино, девушки улыбаются рыцарям, вручают призы победителям сегодняшнего дня. А простолюдины танцуют и играют под музыку прямо под открытым небом, их-то музыку и слушал сейчас Орвил.
Кто же сегодня будет победителем? Кого назовут?
Наверное, опять его, того, с голубем на щите. Он из тех, кому помогла баронесса Одернская, странствующий рыцарь без наследства. Вовремя она пригрела его, сделала роскошный подарок. Говорят, это его первый турнир. Первый и такой удачный для него.
Он показал себя ещё в командных схватках, вёл смелые атаки и наносил, по словам соперников, мощные тяжёлые удары.
Орвил усмехнулся. Теперь от этих его ударов руки болят и плечи в синяках у всех, кто с ним сталкивался.
Впереди ещё поединки – джоусты и, скорее всего, этот парень примет в них участие. Он не остановится, будет добиваться новых побед, и, может быть, Орвил ещё встретиться с ним в поединке на конях через барьер.
Орвил вздохнул.
Он и сам-то не думал, что попадёт на этот турнир. Всё складывалось как-то так... странно, будто само собой.
Задумался, вспоминая последние месяцы своей жизни. После того случая в январе с баронессой Анией, когда в ярости отец проклял его, сломал ему руку и отрёкся как от сына, много воды утекло. Как ещё он не убил его собственными руками? Спасибо барону Доргскому, сам случай и божественное проведение привели его с женой в эти дни в Дарнт. Барон Годвин буквально держал разъярённого отца за руки.
Вот это предательство! Такого он точно не ожидал!
До сих пор, через столько месяцев, вспоминая эти моменты в своей жизни, Орвил содрогался от пережитого. От ярости отца, от его гнева, от страха за баронессу.
Что он тогда говорил ей?
Он, кажется, признался ей в любви...
Сколько было нежности и теплоты в его сердце тогда, он вспоминал эти чувства всё это время, хотел запомнить их на всю жизнь, пронести через всё, что выпало на его долю... И тут этот проклятый барон со своей яростью, с проклятьями и болью! Он всё затмил!
Орвил вздохнул.
Всё затмил отец. Всё-всё...
Это потом была дорога, холод и полное отчаяние. Какие доспехи? Какой конь? Этот старый дьявол вышвырнул его из замка в чём был, отправил на все четыре стороны в январе. Конечно, он надеялся, что сын-предатель замёрзнет на улице, сгинет без следа, и, слава Богу. Но барон Годвин и тут помог. Он подкупил охрану на воротах, чтобы пустить по следам опального сына своего оруженосца. Этот верный человек нашёл Орвила и тайно доставил в замок Доргских земель. Как это было, Орвил помнил плохо. С тех событий он долго болел. Обрывками вспоминались лица, фразы, прикосновения рук.
За ним ухаживала баронесса Марин, улыбчивая и внимательная, наверное, она мечтала о большем, может быть, хотела добавить его имя к списку своих побед. Но мысли Орвила были заняты только баронессой Анией, мачехой. Все эти бесконечные дни болезни и тайны в Дорге он думал только о жене своего отца.
Что он делает здесь?
Что он вообще здесь делает?
Замок баронессы Айрин всё это время казался ему самым надёжным убежищем на земле, он отдыхал здесь и радовался каждому дню покоя и свободы.
И что же теперь?
Всё не так!
Барон Лурр, дядя Вольф вхожи в этот дом, как почётные гости! Баронесса знает их, она с ними! И она никогда не поддержит Эрвина...
Никогда...
О, Господи! Что же это такое?
Если барон узнает Эрвина среди окружения баронессы, ему не жить. Уж барон постарается выставить племянника своего сеньора в самых тёмных красках. Эрвину и рта раскрыть не дадут, тут же схватят и убьют, даже в тюрьму никто садить не будет.
Что же теперь делать? Как быть?
Но он зря боялся и прятался в самых тёмных закоулках замка: барон Лурр пробыл в Одерне недолго, к вечеру уже и он, и его люди отбыли. Да, всё так, они уехали. Но Эрвин уже не чувствовал себя в безопасности в стенах гостеприимного замка. Это значит, что настала пора уходить. Снова уходить.
Баронесса Айрин, конечно же, не будет рада предстоящему расставанию, она настолько приблизила к себе Эрвина за это время, что иногда даже называла его «сыном».
Поможет ли она? Выручит ли она пожалованными доспехами и конём?
Иногда она это делала, правда, для этого молодые рыцари жили у неё год, а то и два, Эрвин же пробыл у неё месяц, всего месяц.
Предстоял разговор с баронессой, надо было попросить у неё, чтобы отпустила, чтобы не держала зла и обид, чтобы помогла, если сможет и захочет. Доспехи и хороший конь дорого стоят, поэтому баронесса нечасто делала такие подарки. Но, может, не зря Эрвин ходит в её любимчиках? Попробовать стоит. А если нет, то он будет искать другой вариант. Это значит, что снова в дорогу. Значит, искать другого покровителя, того, кто поможет.
А если бросить всё? Вернуться в обитель бегинок, к Ллоис?
Да, там его, может быть, примут, он будет сыт и согрет, рядом будет она, его любимая. Зелёный сад, играющие в мяч мальчишки, звон колокола. Всё тихо и спокойно, мир молитв и женского пения.
Это женская обитель, это мир одиноких женщин. Таких, как Ллоис. Места ему там нет. Да, они примут его, дадут ему угол, но это на время. Если он хочет быть с любимой девушкой, создать семью, он должен иметь свой дом, работу, то, чем он сможет кормить и содержать близких и самого себя. Он же взрослый молодой и самостоятельный человек, чтобы жить из милости одиноких женщин.
«Я – граф и сын графа. Я давал клятву служения, я – рыцарь и воин, мне не нужны чьи-то милости и жалость. Всё, чем я обязан кому-то – бегинки, Ллоис, Иона, баронесса Айрин – я должен вернуть. Я не буду жить в долгах! Я – рыцарь! Я умею сражаться и хорошо держусь в седле, я силён и вынослив! Мне всего лишь нужны конь и доспехи, и я всего добьюсь сам! Я верну себе свои титул и земли! Господь свидетель, я это сделаю!»
* * * * *
Всё казалось ей новым и интересным. Весь город Берд украсили к турниру флагами и вымпелами, все жители надели яркие праздничные одежды. Множество людей заполонило городские таверны и постоялые дворы – не протолкнуться! Это было время турнира.
Постоялый двор, где расположились барон Элвуд и Ания, стоял у самой рыночной площади, поэтому все рыцарские процессии проходили перед глазами молодой баронессы. Она следила за участниками будущего турнира с балкона постоялого двора. Некоторые из богатых рыцарей расположились здесь же, окна их комнат украсили вымпелами с яркими гербами. Всё было красиво и торжественно. Казалось, что турнир – это прекрасный праздник, добрый и весёлый, но вечером, Ания случайно увидела из окна, на скрипучей телеге провезли новые сосновые гробы, пахнущие смолой. И стало страшно.
Турнир это не только праздник, это – возможная смерть. Все эти рыцари, улыбающиеся девушкам, принимающие их цветы, ехали на турнир и думать не думали, что могут покалечиться или даже погибнуть. Молодые, весёлые, смелые – все они могли умереть на этом турнире.
Это омрачило Анию, но грусть эта была недолгой. Прошла ночь, и на утро все печали забылись, всё заполонило ощущение происходящего праздника, торжественного действа, с которым раньше Ания не сталкивалась, только читала и слышала, но никогда не видела своими глазами.
В городских церквях и соборе шли службы, участники турнира причащались и исповедовались. Крестьяне из округи навезли на рыночную площадь товаров, предлагали их, перекрикивая друг друга наперебой. Все мастера распахнули двери своих лавок и мастерских. Выступали бродячие актёры, жонглёры, они пели и играли на музыкальных инструментах, привлекали зрителей акробатическими трюками, глотали огонь и танцевали.
Ания видела всё это с третьего этажа постоялого двора. Спуститься на площадь она не могла, не позволил бы барон, но до самой вечерней темноты, пока ночь не разгоняла всех с площади, Ания смотрела на всё жадными глазами, стараясь впитать, запомнить как можно больше. Всё здесь казалось ей удивительным и необычно ярким: пёстрые костюмы, музыка, множество людей, весёлые песни.
После жизни в замке барона, после монастырской юности, она не могла наглядеться на этот новый мир красок и звуков. Как же благодарна она была Богу и судьбе, что ей выпало пережить такое, за то, что барон не оставил её дома, а взял с собой. Это было здорово! И пусть он не отпускал её в город без своего личного сопровождения, практически не давал свободы, Ания была благодарна ему и за это.
За все эти дни Ания и барон Элвуд посетили богатые дома бюргеров, были приглашены на ужины и обеды, оставались на домашние пиры. Барон всё время был занят какими-то своими делами, что-то обсуждал с хозяевами, будто что-то затевал и искал поддержки. Ании было всё равно. Главное, что он в такие моменты терял её из вида, и она была предоставлена сама себе. Пела, немного танцевала, играла на лютне, общалась с весёлыми хозяйками-горожанками.
Все обсуждали предстоящий турнир, делились идеями, что надеть, где самые лучшие места на галереях, рассказывали об интересных случаях прошлого года. Все были охвачены турниром, все ждали начала его, как великого праздника.
И Ания сама ждала его с нетерпением. Предстояли пешие бои и конные состязания, личные и групповые встречи, уже определялись соперники. А потом, каждый вечер турнирного дня, граф Адерн – устроитель турнира, будет собирать пир. Все рыцари, гости, девушки, жёны баронов и богатые горожане будут там. И Ания ждала этого всего, и турнира, и пира. Сердце замирало в предвкушении, всё тело дрожало в ожидании, будто ощущало подступавшие перемены. Ания чувствовала их, но пока не знала, что это будет, и ждала, ждала всем сердцем.
* * * * *
В первый раз в своей жизни Эрвин принимал участие в турнире.
Баронесса Айрин выслушала его терпеливо и молча, конечно же, она не хотела отпускать его так быстро, она была бы рада, если б Эрвин остался ещё на год или даже на два. Но Эрвин был убедителен и настойчив, он просился на турнир и обещал все свои победы посвятить радушной баронессе. Это тронуло доброе сердце пожилой женщины, она поступила вопреки своим правилам. Обычно она одаривала доспехами тех, кто задерживался у неё надолго, кто за годы жизни в замке становился почти родным. Эрвина же она отпустила по первой же его просьбе, не скрывая грусти в глазах.
Баронесса серьёзно потратилась: недавно она уже сделала подарок одному из парней в её окружении, но для Эрвина она сумела выделить большую сумму, и её хватило купить хорошие доспехи и турнирную лошадь. Со слезами на глазах баронесса Айрин проводила Эрвина на турнир.
И вот он здесь.
Турнир устраивал граф Адерн у стен города Берд. На большой поляне прямо у городских стен построили площадку с длинным канатным барьером и зрительскими местами и галереями, натянули шатры, построили коновязи. Всё заполняли люди: зрители, крестьяне и горожане, рыцари и их пажи, и оруженосцы, герольды и глашатаи, съехавшиеся со всей округи бароны и графы со своими жёнами, сыновьями, дочерьми и воспитанниками.
Всё это увлекало Эрвина. Ему нравилась эта бурлящая людьми и событиями жизнь, нравилось то чувство, что захватывало сердце, нравились бои, от которых дух перехватывало странной смесью страха, волнения и азарта, риска и молодого тщеславия.
За эти дни он успел поучаствовать в групповых встречах, когда сражались конные рыцари командой на команду. Эрвин не получил ранений, лишь несколько ушибов, зато познакомился со многими рыцарями и побывал на вечерних пирах.
Многие уже знали его, да и узнавали по доспехам, ведь на щите и временном гербе Эрвина красовалась голубка баронессы Айрин. Все знали о баронессе и её «птенцах», у двух рыцарей Эрвин сам видел подобных его голубю птиц, расположившихся в четвертях их щитов. Это значит, что они ещё не нашли себе сеньоров и продолжают странствовать с гербами своей покровительницы.
Один из них даже подошёл к Эрвину справиться о здоровье и благополучии баронессы. Да, эта женщина сыграла большую роль в судьбе многих, и Эрвин был в их числе. Если бы баронесса не встретилась на его пути, он бы по-прежнему оставался в среде горожан или ремесленного цеха, и сейчас был бы не участником турнира, а наблюдал за всеми со зрительских рядов, и то не с самых первых.
Для всех Эрвин сохранил своё имя, но был теперь странствующим рыцарем из Одерна. Вряд ли кто-то узнал бы в нём потомка графских корней. Он изменился. Не только внешне, но и внутренне.
На щеке остался шрам, сам Эрвин коротко постригся, да и телом – вытянулся, похудел и стал более подтянутым, жилистым, как молодая сосна, выросшая на холодных камнях скалистого отрога.
Заботы о пристанище, о куске хлеба взрастили его куда быстрее, чем все годы сытой беззаботной графской жизни в безопасном замке.
Теперь он – странствующий рыцарь, озабоченный поиском сеньора, и, если ему не повезёт, Эрвин будет переезжать от турнира к турниру, сияя одернским голубем баронессы на своём щите, и все будут говорить ему «птенец» баронессы Айрин. Ему же хотелось стать слугой нового сеньора, получить свой герб, определиться, наконец, в жизни.
Кто знает, если всё сложится удачно, то именно его сеньор сможет помочь ему вернуть свой титул, свои земли, своё доброе имя.
Но сейчас Эрвин должен был достойно выступить на этом турнире, прославить имя баронессы Айрин, и не получить увечий и травм. В его положении они будут роковыми, придётся распрощаться со всеми своими надеждами.
* * * * *
Левая рука немела, и лёгкая ноющая боль поднималась вверх, до самой головы, от неё, казалось, гудело даже в висках. После перелома прошло уже полгода, а рука всё равно оставалась чужой, той, прежней силы, надёжности в ней не было. И это злило.
Это значит, что в любом бою эта рука может подвести, она не выдержит того напряжения, что должна, а ведь она правит конём, держит щит и, если ранена будет правая, возьмёт и меч, и копьё...
Он понял это с первых же дней турнира, с первых схваток, ещё командных. По жребию их поделили на две группы. В первые два дня шли именно схватки – меле, когда рыцари на конях, группа атакующих и группа защищающихся, рубили друг друга затупленными мечами.
Именно тогда Орвил получил несколько ударов по щиту и почувствовал, что его левая рука потеряла чувствительность и практически перестала слушаться.
Проклятый перелом!
Видно, кости срослись неправильно, и это делало его неполноценным воином, и Орвил скрывал это от всех, может, только оруженосец, помогающий ему во всём, догадывался о чём-то.
К вечеру сил не оставалось, а всех участников турнира приглашали и ждали на банкете, там были танцы и музыка. Все эти дни Орвил не ходил на них, отлёживался в бане в горячей ванне. Пытался унять боль в ноющей руке, приучал себя жить с нею, смириться и не замечать её.
Сейчас он лежал в собственном шатре, глядел в натянутый полог потолка и слушал звуки далёкой музыки. Все на пиру, танцуют и пьют вино, девушки улыбаются рыцарям, вручают призы победителям сегодняшнего дня. А простолюдины танцуют и играют под музыку прямо под открытым небом, их-то музыку и слушал сейчас Орвил.
Кто же сегодня будет победителем? Кого назовут?
Наверное, опять его, того, с голубем на щите. Он из тех, кому помогла баронесса Одернская, странствующий рыцарь без наследства. Вовремя она пригрела его, сделала роскошный подарок. Говорят, это его первый турнир. Первый и такой удачный для него.
Он показал себя ещё в командных схватках, вёл смелые атаки и наносил, по словам соперников, мощные тяжёлые удары.
Орвил усмехнулся. Теперь от этих его ударов руки болят и плечи в синяках у всех, кто с ним сталкивался.
Впереди ещё поединки – джоусты и, скорее всего, этот парень примет в них участие. Он не остановится, будет добиваться новых побед, и, может быть, Орвил ещё встретиться с ним в поединке на конях через барьер.
Орвил вздохнул.
Он и сам-то не думал, что попадёт на этот турнир. Всё складывалось как-то так... странно, будто само собой.
Задумался, вспоминая последние месяцы своей жизни. После того случая в январе с баронессой Анией, когда в ярости отец проклял его, сломал ему руку и отрёкся как от сына, много воды утекло. Как ещё он не убил его собственными руками? Спасибо барону Доргскому, сам случай и божественное проведение привели его с женой в эти дни в Дарнт. Барон Годвин буквально держал разъярённого отца за руки.
Вот это предательство! Такого он точно не ожидал!
До сих пор, через столько месяцев, вспоминая эти моменты в своей жизни, Орвил содрогался от пережитого. От ярости отца, от его гнева, от страха за баронессу.
Что он тогда говорил ей?
Он, кажется, признался ей в любви...
Сколько было нежности и теплоты в его сердце тогда, он вспоминал эти чувства всё это время, хотел запомнить их на всю жизнь, пронести через всё, что выпало на его долю... И тут этот проклятый барон со своей яростью, с проклятьями и болью! Он всё затмил!
Орвил вздохнул.
Всё затмил отец. Всё-всё...
Это потом была дорога, холод и полное отчаяние. Какие доспехи? Какой конь? Этот старый дьявол вышвырнул его из замка в чём был, отправил на все четыре стороны в январе. Конечно, он надеялся, что сын-предатель замёрзнет на улице, сгинет без следа, и, слава Богу. Но барон Годвин и тут помог. Он подкупил охрану на воротах, чтобы пустить по следам опального сына своего оруженосца. Этот верный человек нашёл Орвила и тайно доставил в замок Доргских земель. Как это было, Орвил помнил плохо. С тех событий он долго болел. Обрывками вспоминались лица, фразы, прикосновения рук.
За ним ухаживала баронесса Марин, улыбчивая и внимательная, наверное, она мечтала о большем, может быть, хотела добавить его имя к списку своих побед. Но мысли Орвила были заняты только баронессой Анией, мачехой. Все эти бесконечные дни болезни и тайны в Дорге он думал только о жене своего отца.
