Он рассматривал её, наблюдал за её руками, как держит она ребёнка, как её ладони поддерживают его.
- Надо было оставить его няне,- заговорил мягко.
- Я не хочу оставлять его няне, я соскучилась по нему.- Ания не узнала своего голоса. Что она делает? Она же выдаст себя! Он всё-всё поймёт, он обо всём догадается!
- Ну, играйся пока, пока он маленький. Когда ему станет пять лет, я отдам его на воспитание в какую-нибудь семью, где он будет жить в строгости и в дисциплине. Там не будут его целовать и сдувать былинки с него не будут, уж поверь мне, я сделаю всё для этого...
- Пять лет?- голос Ании дрожал от возмущения.
- Этого достаточно. Я не повторю ошибки, как со своим старшим... Его мать избаловала его и разнежила! Он вырос сопляком и слюнтяем. Мне нужен мой сын! И он будет таким, каким я захочу!- В его голосе пропала былая мнимая ласковость, прорезались нотки упрямства и злой решимости. Ания даже не сомневалась, что он сделает именно так, как сказал.
Будь ты проклят, старый изверг! Ты будешь мучить его, издеваться над моим сыном, превращать его в копию себя. А он даже не твой сын! И, слава богу, что Орвила воспитала его мать, а не ты или твои пресловутые воспитатели с их дисциплиной и строгостью.
Не дам! Я не отдам тебе своего сына!
Она невольно прижала его к себе, притиснулась подбородком к макушке ребёнка, глядела на барона, зло стискивая зубы, негодуя от возмущения и несогласия.
- Ладно. Это всё потом.- Барон сидел на втором стуле как раз напротив Ании, и по скатерти стола продвинул свой кубок в сторону Ании.- Пей! Я хочу знать, что ты не лжёшь мне...
Ания не шевельнулась, глядела на мужа исподлобья. Ребёнок на её руках словно придавал ей сил и решимости.
- Чего вы хотите?
- Правды!
- Какой правды? Я не лгу вам.
- Вот и докажи это!
- Что вас интересует? Что я встречалась с вашим сыном, и было ли у меня с ним что-то? Это – да?
- И это тоже.- Он медленно кивнул.- И мой оруженосец – тоже интересует.
- Оруженосец?- Ания фыркнула, дёрнув подбородком.- Да мы всю дорогу лаялись с ним, как две собаки! Вы что думаете, что у меня могло с ним что-то быть? Это же смешно!
- Пей!
- Как вы можете при своей серьёзности, со своим нравом доверять простой вещи? Всего лишь кубок! Просто кубок! Это же смешно! Это нелепо! Это глупо!
- Пей!
- Почему вы просто не можете поверить мне на слово? Я же сказала вам, я всё рассказала, как было, и этот оруженосец, он подтвердил мои слова, зачем это снова? Для чего? Чего вы добиваетесь?
- Пей!
Она не знала, что ещё сказать ему, понимая, что он не отступит, он добьётся своего, он заставит её выпить из этого кубка, или хотя бы попробовать выпить.
Ну и пусть! Пусть получает, что хочет! Подавись! Мне наплевать! Катись ты на все четыре стороны!
- Хорошо!- Она согласно кивнула. Странно, что за всё время разговора ребёнок не мешал ей, тихо сидел на коленях, придавая сил и уверенности своим присутствием.- Я не лгу вам! Я видела вашего сына, мы поговорили, он дал мне лошадей и отпустил. У нас ничего не было. И с вашим оруженосцем у меня тоже ничего не было, честно.
- А теперь пей!
Она протянула руку и сама заметила, что пальцы перестали дрожать. Спокойно взяла кубок за резную ножку, поднесла к губам, отпила несколько глотков густого хорошего вина и вернула кубок на стол. И ничего!
Не разразилась гроза, и молния не ударила её с неба, она не облилась и не опрокинула кубок на стол! Она спокойно выпила из него, как самая безгрешная душа на земле!
Барон, всё время внимательно следивший за ней, осклабился и откинулся на спинку стула, запрокинул голову, выставив жилистую шею и острый кадык, смотрел с запрокинутой головы в сторону жены.
Он не ожидал этого! Он ждал другого!
Да и она сама ожидала другого!
Почему? Почему ей удалось это? Что она сделала не так?
Ания подхватила ребёнка с колен и уткнулась лицом в грудь сына, пряча победную улыбку. Да! Да! Она смогла обмануть этот волшебный кубок! Она сумела разгадать его! Она нашла подход к нему!
Надо каждый раз знать, за что ты пьёшь из него... Не за все грешные поступки всей жизни, а знать, за что здесь и сейчас... Вот и всё!
- Это – правда?- спросил барон, до сих пор не веря своим глазам.
- Как видите. Но вам же нужны были подтверждения. Вы не верили только моему слову или словам своего сквайра. Вам этого мало.
- Теперь – верю...- Он опустил голову и смотрел чуть исподлобья. Как бы он хотел другого исхода.
- Может быть, теперь вы отпустите своего оруженосца?- Ания впервые после возвращения осмелилась заговорить о посаженном в тюрьму Эрвине, но ни разу не переставала думать о нём, чувствуя вину перед ним.
- Нет!- барон отрезал решительно.
- Почему? Вы же знаете, что между нами нет лжи, вы знаете правду! Почему? За что вы так жестоки с ним? Отпустите его! Милорд! Пожалуйста!
- Нет! Он там не за твою ложь! Он там за предательство меня и моих интересов. Понятно?
Ания несколько раз растерянно моргнула.
- Накажите его по-другому...
- Нет! Я уже наказал его!
- Позвольте хоть помогать ему! Он на хлебе и воде, ночи такие холодные, он не видит солнца... Пусть хоть другие оруженосцы получат возможность помочь ему, служанки с кухни... Я – не буду! Честное слово! Но пусть хоть они смогут это... Пожалуйста! Милорд?
Барон молча слушал её просьбы, давая ей возможность выговориться, слушал, прищурив глаза.
- Я знаю, что ты уже пыталась пробиться туда, подговаривала других, пыталась подкупить охрану. Не выйдет. Все они отчитываются передо мной и знают, что я всё узнаю о каждом, кто хоть что-то придумает. Их там двое, и они следят друг за другом.- Он усмехнулся, наслаждаясь тем, что заранее всё учёл и предусмотрел.- Ты опять просишь о нём. Ты забыла прошлый раз? Тебе нравится, когда я насилую тебя?
Она не смогла ответить ему, только устало, с болью прикрыла глаза.
- Если ещё раз ты заговоришь о нём, будешь просить хоть что-то для него, я прикажу выпороть его так, что он после вздохнуть не сможет. И ты будешь виновата. Понятно?
- И на сколько? На сколько вы решили наказать его?
- Это не твоё дело!
- Милорд? Пожалуйста!
- Занимайся ребёнком, ты ведь этого хотела. Он жив и здоров, на твоих руках, вот и занимайся им, а мои оруженосцы тебя не касаются. Это моё дело, моя забота. Понятно?- Он поднялся на ноги и подхватил свою трость, стоявшую за спинкой стула.- Надеюсь, я больше не услышу о нём, и наш разговор будет последним на эту тему. Он надоел мне, этот Эрвин, и ты тоже. Убирайся!
Ания поднялась, прижимая к себе ребёнка. Что, что ещё она могла сделать? Что могла придумать, чтобы облегчить жизнь этого Эрвина в тюрьме? Ей оставалось только молиться за него, просить Пресвятую Деву о помощи этому человеку.
Постепенно дни шли за днями, складывались в недели, прошёл июнь, за ним июль, начался август. Он выдался на удивление холодным. По утрам стылые рассветы напоминали уже об осени, на деревьях где-нигде появились вдруг редкие жёлтые листья. Начал задувать холодный ветер, пригоняющий с севера тяжёлые тучи, они изливались дождём по-осеннему холодным и промозглым.
Неужели в этом году будет такая ранняя холодная осень? Что будет с посевами? Смогут ли крестьяне собрать достойный урожай, чтобы пережить раннюю зиму и выплатить оброки и десятину церкви?
Каким же холодом дышали стены замка! Какими холодными были комнаты! Ания спасалась либо в детской, где камин в комнате ребёнка топили регулярно, либо на кухне, где от горячих печей всегда было тепло.
В один из вечеров кормилица призналась ей, что лекарь, вылечивший чудесным образом больного Артина, проболтался в тот день, что послал его барон из Арвина, но настойчиво просил женщину никому не говорить об этом.
От услышанного Ания вынуждена была сесть. Вот это новость! Кто бы мог подумать!
Конечно, для кормилицы из деревни ничего не значили эти два слова – «барон Арвин». Подумаешь. Что за птица? Да бог его разберёт! Но сам лекарь-то знал, поэтому и просил молчать, а то бы барон живым его отсюда не выпустил: хоть как-то отомстить сыну-предателю.
И для Ании самой эти слова много значили.
Выходит, это всё Орвил? Это он послал сюда своего лекаря? Он помог вылечить ребёнка, наследника своего отца? Он сделал всё для того, чтобы спасти его. Никакого чуда, выходит, не было? Или было?
Сам не подозревая об этом, Орвил спас своего сына. Получается так?
А как же паломничество, поход в Берд? Всё было зря? Не было никакого чуда? Кто помог спасти ребёнка? Орвил или Пресвятая Дева? О чём она...
Нет! Нет, она не хотела думать так, не хотела верить, что всё было зря, что этот Эрвин ни за что томится в тюрьме под землёй!
Ведь если бы она не решилась пойти в Берд, то не встретила бы Орвила по дороге, а он не послал бы своего человека. Нет, всё было не зря, всё не пустое. И этот несчастный оруженосец тоже приложил руку к спасению её сына.
Она помнила об этом, постоянно помнила, глядела на своего мужа, играющего в шахматы с кем-нибудь из других оруженосцев, видела, как кто-то другой из сквайров подливает вино или нарезает мясо, ухаживая за своим сеньором, и всегда помнила, что раньше это делал Эрвин, это было его место, как когда-то это было место Орвила.
Она и помыслить не могла, что когда-нибудь будет жалеть об этом, ведь злилась раньше, когда видела его, ухаживающим за столом барона.
Да, этот Эрвин пропал, словно умер. О нём не заговаривали в присутствии барона или его жены, его имя никто не упоминал, будто его и не было здесь никогда, будто не жил он здесь больше года, не ходил в военный поход, не был рядом на охотах и не ел за одним столом.
Почему? Всё задавалась вопросом Ания. Неужели власть барона проникла даже в это? В мысли, в поступки, в речь людей? Он настолько всех запугал здесь?
Не может этого быть! Нет! Так не должно быть! Это несправедливо! Ведь, если его не помнят, то о нём и не вспомнят вообще! Он умрёт там! Там, в этой подземной ледяной темнице! Скоро зима, ночи стали такие холодные, стены мокрые и сырые, нигде спасенья нет! А он там... Один... Ни за что...
Помнит ли о нём проклятый барон? Сколько ещё он собирается держать его там? Где границы его злости? Имеет ли предел его мстительность? Откуда столько ненависти?
Уже скоро три месяца, как он в тюрьме, и сколько ещё? Сколько ещё Ания будет страдать от чувства вины перед этим человеком? Сколько ещё она будет мучиться в своём бессилии хоть что-то сделать? Даже если он и отпустит его, вряд ли это чувство оставит её...
Весь день она пробыла с ребёнком, в его комнате она занималась рукоделием, вышивала гобелен и поглядывала на играющего сына. Только вечером спустилась на кухню справиться об ужине и узнала главную новость: барон личным указом освободил узника из заточения.
Ания не смогла скрыть волнения. В последний раз, когда она видела его, разговаривала с ним, это было на постоялом дворе, когда они встретили барона. Тогда этот Эрвин единственный заступился за неё перед мужем, он спас её, солгав барону про встречу с Орвилом. Он мог бы спасти себя от своего положения, если бы просто рассказал барону про неверность его жены, он единственный знает о «Пропавшей подкове», и он мог бы купить этим свою свободу, свой новый статус верного барону человека.
Он ничего этого не сделал!
- Где он?- спросила служанок с кухни.
- Отсыпается, наверное. Мы в обед покормили его. Ох, миледи, он на себя не похож. Страшный, угрюмый, всё время молчит. Наш цирюльник вырвал ему два зуба, раскурочил пол-лица,- болтливая девушка показала на себе и махнула рукой, не скрывая чувств,- ой, вообще страшно... Лучше не смотреть...
- И как он сейчас?
- Мне Аллен сказал,- Ания помнила Аллена-оруженосца,- барон не вернул ему положение сквайра и клятв его не принял обратно...
- И?- Она нахмурилась. Девушка пожала плечами.
- Так мне Аллен сказал, он больше не оруженосец, просто военный слуга...
Ания ещё больше нахмурилась. Что бы всё это значило? Конечно, барону теперь не нужен такой оруженосец, и что он будет делать дальше? Какие у него на него планы? Почему он выпустил его? Зачем освободил? Будет мучить дальше? Придумает ещё какую-нибудь извращённую месть?
Слава богу, что хоть выпустил из тюрьмы, и его можно будет увидеть. А сейчас пусть отдыхает, отсыпается, отъедается и приводит себя и свои мысли в порядок.
Ания чувствовала, как её трясло в нервной дрожи. Почему это так волновало её? Какой он? Сильно ли он изменился? Винит ли он её за всё? Понимает ли он, как помог он ей?
За ужином даже кусок в горло не лез, всё искала среди молодых ребят за столом этого несчастного оруженосца и не находила. Конечно, он теперь никто, и вряд ли барон позволит ему сидеть с собой за одним столом. Теперь он будет на положении слуги, спать и есть вместе с другими сержантами безродными на кухне и обитать в их комнате. Не иначе. Барон не видит в нём равного себе и будет и дальше унижать его всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
И как же тогда суметь поговорить с ним? Где найти возможность увидеть его? Как с ним встретиться?
Если раньше он мог оказаться в главном зале, у камина, за одним столом, за шахматами с бароном, мог сидеть в компании молодых оруженосцев, с ним можно было столкнуться на лестнице, в часовне, в любой комнате, во дворе. Где сейчас Ания сможет увидеть его, чтобы поговорить?
Может быть, барон просто хочет отпустить его? Ведь он – рыцарь, у него есть свой конь и доспехи с турнира, баронесса из Одерна дала ему даже свой герб, у него есть имя! Многие, кто был на турнире в прошлом году, помнили его, он заставил о себе заговорить тогда! Может быть, барон хочет отпустить его, раз освободил от всех клятв и не принимает больше его служения? Он мог бы стать странствующим рыцарем и найти себе сеньора получше этого старого изверга.
Ания думала и гадала обо всём этом, а у самой сердце разрывалось от чувства вины и жалости к этому человеку.
Отправляясь в Берд и беря его с собой против его воли, думала ли она, каким будет наказание для него? Могла ли себе представить, даже помыслить, что барон обрушит весь гнев на его голову? Что расплата за всё будет с него, с одного, ведь сама Ания пострадала сравнительно терпимо.
Эти три месяца она не заводила с бароном разговора об оруженосце, и мстительный супруг не бил её больше, хотя и смотрел с большим презрением, чем раньше. Но это всё ещё можно было как-то пережить! Подумаешь там, он презирает её, ну и пусть. Правда, он ещё больше стал придираться из-за всяких пустяков: то ему обед не тот подадут, то дичь не так приготовят, то зря затопили камин, то одета не так, то всё время с ребёнком, то со счетами трат оказалось больше, чем он рассчитывал... Ания научилась на всё это просто молчать. А это молчание ещё больше злило барона.
Ну и пусть злится, если это его обычное состояние, думала она себе.
На следующий день вечером, когда практически все в замке уже спали, Ания застала бывшего оруженосца на кухне. Зашла-то совсем случайно, всех служанок уже отпустила и не стала будить няню или камеристку, а захотела принести себе на ночь немного холодного молока. За ужином опять ела плохо и побоялась, что ночью проголодается, хлеб у неё ещё был, а вот молоко она уже выпила.
- Надо было оставить его няне,- заговорил мягко.
- Я не хочу оставлять его няне, я соскучилась по нему.- Ания не узнала своего голоса. Что она делает? Она же выдаст себя! Он всё-всё поймёт, он обо всём догадается!
- Ну, играйся пока, пока он маленький. Когда ему станет пять лет, я отдам его на воспитание в какую-нибудь семью, где он будет жить в строгости и в дисциплине. Там не будут его целовать и сдувать былинки с него не будут, уж поверь мне, я сделаю всё для этого...
- Пять лет?- голос Ании дрожал от возмущения.
- Этого достаточно. Я не повторю ошибки, как со своим старшим... Его мать избаловала его и разнежила! Он вырос сопляком и слюнтяем. Мне нужен мой сын! И он будет таким, каким я захочу!- В его голосе пропала былая мнимая ласковость, прорезались нотки упрямства и злой решимости. Ания даже не сомневалась, что он сделает именно так, как сказал.
Будь ты проклят, старый изверг! Ты будешь мучить его, издеваться над моим сыном, превращать его в копию себя. А он даже не твой сын! И, слава богу, что Орвила воспитала его мать, а не ты или твои пресловутые воспитатели с их дисциплиной и строгостью.
Не дам! Я не отдам тебе своего сына!
Она невольно прижала его к себе, притиснулась подбородком к макушке ребёнка, глядела на барона, зло стискивая зубы, негодуя от возмущения и несогласия.
- Ладно. Это всё потом.- Барон сидел на втором стуле как раз напротив Ании, и по скатерти стола продвинул свой кубок в сторону Ании.- Пей! Я хочу знать, что ты не лжёшь мне...
Ания не шевельнулась, глядела на мужа исподлобья. Ребёнок на её руках словно придавал ей сил и решимости.
- Чего вы хотите?
- Правды!
- Какой правды? Я не лгу вам.
- Вот и докажи это!
- Что вас интересует? Что я встречалась с вашим сыном, и было ли у меня с ним что-то? Это – да?
- И это тоже.- Он медленно кивнул.- И мой оруженосец – тоже интересует.
- Оруженосец?- Ания фыркнула, дёрнув подбородком.- Да мы всю дорогу лаялись с ним, как две собаки! Вы что думаете, что у меня могло с ним что-то быть? Это же смешно!
- Пей!
- Как вы можете при своей серьёзности, со своим нравом доверять простой вещи? Всего лишь кубок! Просто кубок! Это же смешно! Это нелепо! Это глупо!
- Пей!
- Почему вы просто не можете поверить мне на слово? Я же сказала вам, я всё рассказала, как было, и этот оруженосец, он подтвердил мои слова, зачем это снова? Для чего? Чего вы добиваетесь?
- Пей!
Она не знала, что ещё сказать ему, понимая, что он не отступит, он добьётся своего, он заставит её выпить из этого кубка, или хотя бы попробовать выпить.
Ну и пусть! Пусть получает, что хочет! Подавись! Мне наплевать! Катись ты на все четыре стороны!
- Хорошо!- Она согласно кивнула. Странно, что за всё время разговора ребёнок не мешал ей, тихо сидел на коленях, придавая сил и уверенности своим присутствием.- Я не лгу вам! Я видела вашего сына, мы поговорили, он дал мне лошадей и отпустил. У нас ничего не было. И с вашим оруженосцем у меня тоже ничего не было, честно.
- А теперь пей!
Она протянула руку и сама заметила, что пальцы перестали дрожать. Спокойно взяла кубок за резную ножку, поднесла к губам, отпила несколько глотков густого хорошего вина и вернула кубок на стол. И ничего!
Не разразилась гроза, и молния не ударила её с неба, она не облилась и не опрокинула кубок на стол! Она спокойно выпила из него, как самая безгрешная душа на земле!
Барон, всё время внимательно следивший за ней, осклабился и откинулся на спинку стула, запрокинул голову, выставив жилистую шею и острый кадык, смотрел с запрокинутой головы в сторону жены.
Он не ожидал этого! Он ждал другого!
Да и она сама ожидала другого!
Почему? Почему ей удалось это? Что она сделала не так?
Ания подхватила ребёнка с колен и уткнулась лицом в грудь сына, пряча победную улыбку. Да! Да! Она смогла обмануть этот волшебный кубок! Она сумела разгадать его! Она нашла подход к нему!
Надо каждый раз знать, за что ты пьёшь из него... Не за все грешные поступки всей жизни, а знать, за что здесь и сейчас... Вот и всё!
- Это – правда?- спросил барон, до сих пор не веря своим глазам.
- Как видите. Но вам же нужны были подтверждения. Вы не верили только моему слову или словам своего сквайра. Вам этого мало.
- Теперь – верю...- Он опустил голову и смотрел чуть исподлобья. Как бы он хотел другого исхода.
- Может быть, теперь вы отпустите своего оруженосца?- Ания впервые после возвращения осмелилась заговорить о посаженном в тюрьму Эрвине, но ни разу не переставала думать о нём, чувствуя вину перед ним.
- Нет!- барон отрезал решительно.
- Почему? Вы же знаете, что между нами нет лжи, вы знаете правду! Почему? За что вы так жестоки с ним? Отпустите его! Милорд! Пожалуйста!
- Нет! Он там не за твою ложь! Он там за предательство меня и моих интересов. Понятно?
Ания несколько раз растерянно моргнула.
- Накажите его по-другому...
- Нет! Я уже наказал его!
- Позвольте хоть помогать ему! Он на хлебе и воде, ночи такие холодные, он не видит солнца... Пусть хоть другие оруженосцы получат возможность помочь ему, служанки с кухни... Я – не буду! Честное слово! Но пусть хоть они смогут это... Пожалуйста! Милорд?
Барон молча слушал её просьбы, давая ей возможность выговориться, слушал, прищурив глаза.
- Я знаю, что ты уже пыталась пробиться туда, подговаривала других, пыталась подкупить охрану. Не выйдет. Все они отчитываются передо мной и знают, что я всё узнаю о каждом, кто хоть что-то придумает. Их там двое, и они следят друг за другом.- Он усмехнулся, наслаждаясь тем, что заранее всё учёл и предусмотрел.- Ты опять просишь о нём. Ты забыла прошлый раз? Тебе нравится, когда я насилую тебя?
Она не смогла ответить ему, только устало, с болью прикрыла глаза.
- Если ещё раз ты заговоришь о нём, будешь просить хоть что-то для него, я прикажу выпороть его так, что он после вздохнуть не сможет. И ты будешь виновата. Понятно?
- И на сколько? На сколько вы решили наказать его?
- Это не твоё дело!
- Милорд? Пожалуйста!
- Занимайся ребёнком, ты ведь этого хотела. Он жив и здоров, на твоих руках, вот и занимайся им, а мои оруженосцы тебя не касаются. Это моё дело, моя забота. Понятно?- Он поднялся на ноги и подхватил свою трость, стоявшую за спинкой стула.- Надеюсь, я больше не услышу о нём, и наш разговор будет последним на эту тему. Он надоел мне, этот Эрвин, и ты тоже. Убирайся!
Ания поднялась, прижимая к себе ребёнка. Что, что ещё она могла сделать? Что могла придумать, чтобы облегчить жизнь этого Эрвина в тюрьме? Ей оставалось только молиться за него, просить Пресвятую Деву о помощи этому человеку.
Прода от 25.11.2019, 14:33
Глава 37
Постепенно дни шли за днями, складывались в недели, прошёл июнь, за ним июль, начался август. Он выдался на удивление холодным. По утрам стылые рассветы напоминали уже об осени, на деревьях где-нигде появились вдруг редкие жёлтые листья. Начал задувать холодный ветер, пригоняющий с севера тяжёлые тучи, они изливались дождём по-осеннему холодным и промозглым.
Неужели в этом году будет такая ранняя холодная осень? Что будет с посевами? Смогут ли крестьяне собрать достойный урожай, чтобы пережить раннюю зиму и выплатить оброки и десятину церкви?
Каким же холодом дышали стены замка! Какими холодными были комнаты! Ания спасалась либо в детской, где камин в комнате ребёнка топили регулярно, либо на кухне, где от горячих печей всегда было тепло.
В один из вечеров кормилица призналась ей, что лекарь, вылечивший чудесным образом больного Артина, проболтался в тот день, что послал его барон из Арвина, но настойчиво просил женщину никому не говорить об этом.
От услышанного Ания вынуждена была сесть. Вот это новость! Кто бы мог подумать!
Конечно, для кормилицы из деревни ничего не значили эти два слова – «барон Арвин». Подумаешь. Что за птица? Да бог его разберёт! Но сам лекарь-то знал, поэтому и просил молчать, а то бы барон живым его отсюда не выпустил: хоть как-то отомстить сыну-предателю.
И для Ании самой эти слова много значили.
Выходит, это всё Орвил? Это он послал сюда своего лекаря? Он помог вылечить ребёнка, наследника своего отца? Он сделал всё для того, чтобы спасти его. Никакого чуда, выходит, не было? Или было?
Сам не подозревая об этом, Орвил спас своего сына. Получается так?
А как же паломничество, поход в Берд? Всё было зря? Не было никакого чуда? Кто помог спасти ребёнка? Орвил или Пресвятая Дева? О чём она...
Нет! Нет, она не хотела думать так, не хотела верить, что всё было зря, что этот Эрвин ни за что томится в тюрьме под землёй!
Ведь если бы она не решилась пойти в Берд, то не встретила бы Орвила по дороге, а он не послал бы своего человека. Нет, всё было не зря, всё не пустое. И этот несчастный оруженосец тоже приложил руку к спасению её сына.
Она помнила об этом, постоянно помнила, глядела на своего мужа, играющего в шахматы с кем-нибудь из других оруженосцев, видела, как кто-то другой из сквайров подливает вино или нарезает мясо, ухаживая за своим сеньором, и всегда помнила, что раньше это делал Эрвин, это было его место, как когда-то это было место Орвила.
Она и помыслить не могла, что когда-нибудь будет жалеть об этом, ведь злилась раньше, когда видела его, ухаживающим за столом барона.
Да, этот Эрвин пропал, словно умер. О нём не заговаривали в присутствии барона или его жены, его имя никто не упоминал, будто его и не было здесь никогда, будто не жил он здесь больше года, не ходил в военный поход, не был рядом на охотах и не ел за одним столом.
Почему? Всё задавалась вопросом Ания. Неужели власть барона проникла даже в это? В мысли, в поступки, в речь людей? Он настолько всех запугал здесь?
Не может этого быть! Нет! Так не должно быть! Это несправедливо! Ведь, если его не помнят, то о нём и не вспомнят вообще! Он умрёт там! Там, в этой подземной ледяной темнице! Скоро зима, ночи стали такие холодные, стены мокрые и сырые, нигде спасенья нет! А он там... Один... Ни за что...
Помнит ли о нём проклятый барон? Сколько ещё он собирается держать его там? Где границы его злости? Имеет ли предел его мстительность? Откуда столько ненависти?
Уже скоро три месяца, как он в тюрьме, и сколько ещё? Сколько ещё Ания будет страдать от чувства вины перед этим человеком? Сколько ещё она будет мучиться в своём бессилии хоть что-то сделать? Даже если он и отпустит его, вряд ли это чувство оставит её...
Весь день она пробыла с ребёнком, в его комнате она занималась рукоделием, вышивала гобелен и поглядывала на играющего сына. Только вечером спустилась на кухню справиться об ужине и узнала главную новость: барон личным указом освободил узника из заточения.
Ания не смогла скрыть волнения. В последний раз, когда она видела его, разговаривала с ним, это было на постоялом дворе, когда они встретили барона. Тогда этот Эрвин единственный заступился за неё перед мужем, он спас её, солгав барону про встречу с Орвилом. Он мог бы спасти себя от своего положения, если бы просто рассказал барону про неверность его жены, он единственный знает о «Пропавшей подкове», и он мог бы купить этим свою свободу, свой новый статус верного барону человека.
Он ничего этого не сделал!
- Где он?- спросила служанок с кухни.
- Отсыпается, наверное. Мы в обед покормили его. Ох, миледи, он на себя не похож. Страшный, угрюмый, всё время молчит. Наш цирюльник вырвал ему два зуба, раскурочил пол-лица,- болтливая девушка показала на себе и махнула рукой, не скрывая чувств,- ой, вообще страшно... Лучше не смотреть...
- И как он сейчас?
- Мне Аллен сказал,- Ания помнила Аллена-оруженосца,- барон не вернул ему положение сквайра и клятв его не принял обратно...
- И?- Она нахмурилась. Девушка пожала плечами.
- Так мне Аллен сказал, он больше не оруженосец, просто военный слуга...
Ания ещё больше нахмурилась. Что бы всё это значило? Конечно, барону теперь не нужен такой оруженосец, и что он будет делать дальше? Какие у него на него планы? Почему он выпустил его? Зачем освободил? Будет мучить дальше? Придумает ещё какую-нибудь извращённую месть?
Слава богу, что хоть выпустил из тюрьмы, и его можно будет увидеть. А сейчас пусть отдыхает, отсыпается, отъедается и приводит себя и свои мысли в порядок.
Ания чувствовала, как её трясло в нервной дрожи. Почему это так волновало её? Какой он? Сильно ли он изменился? Винит ли он её за всё? Понимает ли он, как помог он ей?
За ужином даже кусок в горло не лез, всё искала среди молодых ребят за столом этого несчастного оруженосца и не находила. Конечно, он теперь никто, и вряд ли барон позволит ему сидеть с собой за одним столом. Теперь он будет на положении слуги, спать и есть вместе с другими сержантами безродными на кухне и обитать в их комнате. Не иначе. Барон не видит в нём равного себе и будет и дальше унижать его всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
И как же тогда суметь поговорить с ним? Где найти возможность увидеть его? Как с ним встретиться?
Если раньше он мог оказаться в главном зале, у камина, за одним столом, за шахматами с бароном, мог сидеть в компании молодых оруженосцев, с ним можно было столкнуться на лестнице, в часовне, в любой комнате, во дворе. Где сейчас Ания сможет увидеть его, чтобы поговорить?
Может быть, барон просто хочет отпустить его? Ведь он – рыцарь, у него есть свой конь и доспехи с турнира, баронесса из Одерна дала ему даже свой герб, у него есть имя! Многие, кто был на турнире в прошлом году, помнили его, он заставил о себе заговорить тогда! Может быть, барон хочет отпустить его, раз освободил от всех клятв и не принимает больше его служения? Он мог бы стать странствующим рыцарем и найти себе сеньора получше этого старого изверга.
Ания думала и гадала обо всём этом, а у самой сердце разрывалось от чувства вины и жалости к этому человеку.
Отправляясь в Берд и беря его с собой против его воли, думала ли она, каким будет наказание для него? Могла ли себе представить, даже помыслить, что барон обрушит весь гнев на его голову? Что расплата за всё будет с него, с одного, ведь сама Ания пострадала сравнительно терпимо.
Эти три месяца она не заводила с бароном разговора об оруженосце, и мстительный супруг не бил её больше, хотя и смотрел с большим презрением, чем раньше. Но это всё ещё можно было как-то пережить! Подумаешь там, он презирает её, ну и пусть. Правда, он ещё больше стал придираться из-за всяких пустяков: то ему обед не тот подадут, то дичь не так приготовят, то зря затопили камин, то одета не так, то всё время с ребёнком, то со счетами трат оказалось больше, чем он рассчитывал... Ания научилась на всё это просто молчать. А это молчание ещё больше злило барона.
Ну и пусть злится, если это его обычное состояние, думала она себе.
На следующий день вечером, когда практически все в замке уже спали, Ания застала бывшего оруженосца на кухне. Зашла-то совсем случайно, всех служанок уже отпустила и не стала будить няню или камеристку, а захотела принести себе на ночь немного холодного молока. За ужином опять ела плохо и побоялась, что ночью проголодается, хлеб у неё ещё был, а вот молоко она уже выпила.
