– Ничего! – отрезала она. – Всё нормально. Ничего не случилось и никто не трогал меня.
Он молчал, потом осторожно сдёрнул ногтем с её щеки прилипшее зёрнышко проса.
– Где это ты?.. Странно. – Ацилия смутилась, отшатнувшись назад. – Тебе самой не кажется странным? А? Просо на щеках, беспричинные слёзы?.. Мне, вот, кажется.
– А мне – нет! – Она дёрнулась всем телом, вскидывая подбородок с нескрываемым раздражением. – Что вам надо? Я устала. Мне сегодня весь день плохо, у меня болит голова... Да, я плакала! И представьте себе, ни от чего, от банальной тоски... От горя! Я хочу домой! Я скучаю по своему дому, по своему отцу, по брату... Что ещё вы хотите услышать? – Упёрла в него взгляд тёмных раздражённых глаз, выдержала его ответный и отвернулась. – Можно мне идти?
– Подожди. – Марций метнулся вдруг к своей форме в углу, нашёл пояс, стал что-то искать в нём, нашёл и обернулся к Ацилии. – Вот, забери... – Протянул руку, раскрывая ладонь. Сверкнули рубиновые серьги. Ацилия опешила, перевела недоумённый взгляд на лицо своего хозяина. – Это же твоё?
– От... Откуда? – она прошептала.
– Нашёл гонца, он же не отвёз твоё письмо в Рим.
– И как?.. Как вы смогли?.. Спасибо... – Она осторожно взяла серьги с его ладони, улыбнулась. Он удивился от вида улыбки на её лице – такое редкое явление.
– Это было нетрудно, я просто взял его за горло один раз...
Ацилия дрогнула тёмными бровями:
– А... А вам ничего за это не будет?
Марций покачал головой:
– Не думаю, навряд ли он кому-то скажет... Побоится, потому что получит... За нарушение правил.
– Спасибо. – Ацилия открыла ладонь, глянула на знакомые камни, опять улыбнулась устало. – Отец подарил мне их на совершеннолетие, они действительно дороги для меня... Спасибо...
Она повернулась уходить, но Марций остановил её вопросом:
– Ты даже не поцелуешь меня?
Ацилия опешила, обернувшись.
– В знак благодарности? Я же вернул тебе твоё...
Подошла, поджимая губы. Марций наклонил голову, подставляя лицо, наверное, ждал в губы, но Ацилия поспешно коснулась губами колючей щеки и отшатнулась уходить. Но он успел поймать её за локоть, вернул к себе на грудь, нашёл губы, но поцеловал нежно, осторожно. Ацилия упёрлась, отталкиваясь, глянула с мольбой в его лицо, шепнула:
– Не надо... Пожалуйста... Прошу вас...
Он отпустил, и она поспешно ушла к себе, прячась за штору. Марций проводил её глазами, обернулся:
– Гай! Давай ужин.
Ацилия глядела в потолок, стараясь сдержать дрожь на губах, прикрыла глаза, и слёзы, переполнявшие их, хлынули вниз, по глазницам и на виски. Горячие. Они словно обжигали всё на своём пути, кожа горела. Отчаяние охватило её с ног до головы. Рядом, у изголовья, стоял кубок с водой. Авия, передавая ей флакончик с ядом цикуты, сказала выпить небольше половины, наказывала строго, но Ацилия вылила в кубок всё. Наверное, она умрёт. Ну и пусть!
Что из того, что она ещё живёт? Умерли все, кого она любила: отец, Гай, любимые рабыни, нянька Фасия, заменившая ей умершую мать. Все умерли. Все... Одна Ацилия для чего-то живёт. Зачем?.. И вырваться из рук этого человека она тоже не может.
Зачем жить? Убить ребёнка и умереть самой заодно.
Повернула голову на бок, перевела глаза на кубок, слёзы застилали его, она видела лишь контур его за пеленой слёз.
Как? Как это могло с ней случиться? Почему?
Она снова повернула голову лицом вверх, укладываясь затылком в ямку на подушке. Моргнула устало, выдавливая слёзы из век. Бессилие и усталость не давали ей оторвать тело от постели, не давали подняться. Она потянула руку за кубком, но в последний момент пальцы предательски задрожали, и она опрокинула его. Молча смотрела с немым выражением, как вода растекается по подушкам, одеялу. И где силы взялись? Села вдруг на постели, рывком сунула руку под подушку, доставая свои серьги. Глянула на них, вскинула подбородок, глядя вверх.
Ну и пусть! Пусть так! Всё равно... Она уйдёт отсюда... Уйдёт! Уйдёт прямо сейчас... Сейчас!
Ацилия поднялась на ноги, подхватывая свой плащ, это был плащ хозяина, но она иногда куталась в него, когда её знобило от слёз в последние дни. Туника у неё хорошая, из дорогих, подаренная им, кто на первый взгляд узнает в ней беглую рабыню? Да и серьги у неё есть, может, получится их выгодно продать по дороге, и тогда она сможет добраться до Рима.
Собиралась она впопыхах, даже не взяла с собой воды и еды, ей было не до этого. Потуже затянула ремни высоких сандалий, подхватила ведро с водой и вышла на улицу.
Время было уже за полдень, но ворота лагеря должны были быть ещё открытыми. Ацилия опрокинула ведро с остатками воды недалеко от входа, покрепче зажала ручку и пошла.
Всё произошло так, как она предполагала: стража на воротах лишь глянула на неё мельком, многие ходили и выходили из лагеря, и рабыни часто ходили к источнику за водой. Ацилия быстро избавилась от ведра и вышла на дорогу, ведущую от Нуманции на Северо-восток, к Риму. Если ей повезёт, она встретит кого-нибудь, и её увезут подальше от этих мест. И тогда он не найдёт её.
* * *
Марций вернулся домой уже в сумерках, у входа в палатку наступил ногой в лужу, выругался. Гай помог ему снять форму, потянулся к ремням сапог. Марк остановил его взмахом руки:
– Подожди, давай сначала ужин, а потом я хочу сходить до центуриона...
– Как хотите, господин.
Раб стал накрывать на стол, Марций поднялся, походил немного по атриуму, уперев руки в пояс, потягивал спинные мышцы, освободившись от тяжести кирасы. День был тяжёлым, они все сейчас тяжёлые. От усталости клонило в сон, болели кисти, спина, сорванные от тяжёлых работ. Солдаты не только воюют...
Взгляд невольно остановился на месте у входа, где всегда Гай ставил по утрам полное ведро воды.
– Гай? – Он обернулся к рабу. – А где вода?
– Что? – Раб озадаченно оторвался от стола, где раскладывал ужин. – Не знаю, господин... Утром я ставил его, принёс свежей. Даже не знаю, что и сказать. Не думаю, чтоб кто-то украл его.
Марций нахмурился, словно вспоминая что-то, резко шагнул в сторону штор, отделяющих другую половину помещения. Рабыни не было.
– Где она? – Обернулся. – Гай, где моя рабыня?
– С утра была здесь. Я её видел. Она ни о чём не разговаривала со мной. Не знаю... Даже не знаю, где она...
– Да чтоб тебя! – Разозлился, выходя из себя. – Ни о чём ты не знаешь!.. Я оставляю тебя на хозяйстве, ты должен следить за всем и за всеми... Я же не могу и это ещё делать! Проклятье!.. Она опять сбежала... – Метнулся к выходу и, подхватывая плащ на ходу, добавил: – Я иду за собакой, а ты найди мне коня!
– А ужин?
– В Тартар всё! Шевелись!
– Хорошо, господин...
* * *
Она прошла намного меньше, чем рассчитывала. День выдался жарким и до самого захода солнца стояла духота. Здесь Ацилия уже пожалела, что не взяла воды, а к ночи захотелось и есть. Новые, ещё толком не разношенные сандалии натёрли ноги, она часто останавливалась, пытаясь перевязать ремни по-другому, подкладывала листья росших у дороги кустов. Но ни разу она не пожалела о содеянном. Надежда толкала её вперёд, она знала, что где-то недалеко по этой дороге есть небольшой городок, в нём она могла бы спрятаться до поры до времени и, может быть, сумеет продать свои украшения. Несколько лет назад они были там с отцом проездом, она знала кое-какие места и улицы, надеясь, что эти знания помогут ей. Лишь бы успеть дойти, чтобы её не догнали.
Когда наступила ночь, Ацилия стала смелее останавливаться на отдых, думая, что в темноте её не заметят, даже если кто-нибудь проедет мимо.
– Ничего, Ацилия, – говорила она сама с собой. – Когда-нибудь всё закончится...
Когда-нибудь всему этому придёт конец... Когда-нибудь... Потерпи ещё немножко... Наберись смелости.
* * *
Собака бежала впереди, выделяясь светлым пятном в сгустившейся темноте.
Она специально натаскана разведчиками ловить беглых рабов, и в прошлый раз она помогла найти рабыню, привела в Нуманцию. Сейчас города уже практически не было, да Марк и не думал, что девчонка могла бы второй раз пойти туда. Он уже нашёл на источнике пустое ведро и с психу разбил его о камни в щепки.
Проклятая рабыня! Чего тебе не хватало?! Разве я бил тебя? Особенно в последнее время... А я-то к ней по-человечески, даже безделушки её вернул... Ну подожди... Я всё равно тебя найду, никуда ты не денешься...
Лошадь бежала ходко, стуча копытами по каменным плитам, которыми была вымощена дорога на ближайший город. Марк торопился, зная, что впереди есть торговый городок, где рабыня может спрятаться, тогда до утра ему её не найти, снова будет скандал с начальством, хорошо ещё, если он легко отделается.
Он припал к гриве лошади, толкнул пятками мокрые бока. Бесполезно, уставшая, она часто переходила на рысь, сбивалась на шаг, два раза Марк уже позволял ей пройти шагом.
Будь проклята эта ночь! И эта рабыня...
* * *
Ацилия поднялась на холм и внизу увидела светящиеся огоньки факелов.
Город! Неужели город! Она спасена!
Ноги сами понесли её вперёд. Быстрее, быстрее...
Уже спустившись вниз, она поняла, что это не город, это отдельные факела и горевший костёр. Может быть, кто из торговцев решил заночевать у дороги, значит, до города ещё далеко.
Она вздохнула. Может быть эти люди помогут ей. О том, что это могут оказаться военные, она даже не подумала. А когда поняла это по повозкам и распряжённым лошадям, назад сворачивать было уже поздно. Если бы сейчас она бросилась в темноту, это показалось бы странным и её начали бы ловить, и, конечно же, поймали бы. Ацилия судорожно перевела дыхание, накидывая на голову капюшон.
Может быть, там не окажется знакомых, и её не узнают, и всё обойдётся?
– Стой! – Легионер преградил ей дорогу. – Кто такая? Откуда идёшь?
– Я... Я в город иду... У меня там родственники...
– Откуда? Откуда идёшь?
– Из-под Нуманции... – выдохнула Ацилия.
– Нуманции? – легионер удивился. – Там лагерь, мы сами оттуда... Что-то я не видел тебя там. Ну-ка, сними-ка это!.. – Он указал рукой на капюшон. Ацилия взяла его за оба края у горла и откинула назад. От волнения во рту пересохло. Легионер попытался рассмотреть её лицо в темноте. – Рабыня?
– Нет...
– Странно, свободных в нашем лагере женщин я знаю в лицо, кто на довольствии стоит... кто так... Тебя – нет... Подойди-ка к свету... – Больно взял за локоть сухими въедливыми пальцами, впился – не оторвать, а так бы Ацилия сорвалась с места. Что за занудливый тип, какое тебе дело?
– Что там, Домн? – От костра поднялся ещё один легионер, сверкнула в блеске огня кожаная кираса. Ацилия мельком глянула в его лицо, этот моложе первого, и значительно.
– Девчонка, говорит, с нашего лагеря... Я не помню её, сказала, что не рабыня... – Повернул Ацилию к костру лицом. – Вот, сам посмотри... Беглая, наверное...
– Нет! – отрезала Ацилия.
– Вообще-то, не похоже, – отозвался молодой. – Посмотри на неё, какая с неё рабыня? Посмотри на тунику, да и по лицу видно...
Ацилия вздёрнула подбородок, но старый легионер так и не разжал пальцев.
– Из Нуманции? – Он встряхнул её, Ацилия прикрыла глаза, переживая боль в руке.- Из Нуманции продали всех, кого не убили, ты не можешь быть свободной. Где-то врёшь ты, красавица…
– Ничего я не вру! – перебила Ацилия. – Зачем мне это? Отпустите...
– Не похожа ты на крестьянку из деревень Нуманции, чтобы быть свободной, а горожан свободных быть не может, Сципион приказал казнить и продать всех... Что-то я не пойму, кто из нас прав!
–Да отпусти ты её, Домн, на кой она тебе сдалась? – отозвался молодой. – Пусть идёт, куда хочет.
– Ну уж нет. Я пойду центуриону скажу, вдруг она лазутчица...
– Да вы что? – воскликнула Ацилия, чувствуя, как тревога заполняет душу.
– А вдруг беглая, – вознаграждение дадут.
– А если нет, только центуриона зря разбудишь, потом крику будет, все спят же...
– Эй, молодёжь! Иди буди, а я её подержу.
– Да он же меня потом сожрёт!
– Иди-иди... Это приказ!
Ацилия только с мольбой смотрела ему в глаза – этот легионер был её единственной надеждой. Но он привык выполнять приказы старших, ушёл. А этот Домн сжал второй рукой её правый локоть, впился костлявыми пальцами, как клещами. Ацилия только поморщилась.
– Сейчас он придёт и скажет, что с тобой делать... Разберёмся.
Она промолчала, нахмурилась, отворачивая лицо.
Послышались голоса:
– ...Он приказал, а я что? Я ему говорил, а он...
– Ну смотрите у меня, если зря разбудили, до утра будете дежурить и только
попробуйте заснуть... Я вам покажу...
Ацилия дёрнулась, голос центуриона показался ей знакомым, а когда он вышел в свет костра, она обомлела и дёрнулась в сторону, опуская голову вниз, губы шепнули бессильно в немом отчаянии:
– О, боги...
Это был центурион Лелий. Рыжий Лелий. Будь он проклят!
Он сразу же узнал Ацилию, вскинув рыжие брови, воскликнул:
– Ба! Кого я вижу!
– Вы её знаете? – воскликнул вслед за ним молодой легионер, подходя ближе. – Она сказала, что не рабыня...
– Не рабыня? – Лелий захохотал победно, сверкнув в полумраке синими глазами, отблески костра медно светились в его рыжих густых волосах. У Ацилии от этого смеха поползли мурашки между лопаток, она старалась не глядеть на него, отвернула лицо на бок и вниз. Лелий подошёл ещё ближе, с восхищением всматриваясь в её лицо. – Как же ж, не рабыня она... Ага! С утра ещё была рабыней... Рабыня декануса Марция...
Подошёл вплотную, глядя сверху, сильными пальцами поймал за подбородок и потянул голову рабыни на себя, встретил взгляд тёмных испуганных глаз. Ацилия дёрнулась в бок изо всех сил, легионер, что держал её, выпустил правую руку, Ацилия вскинула её, ударяя центуриона по предплечью, чтобы освободить лицо от его пальцев. Ей это удалось, Лелий аж отшатнулся от её руки, ведь она попыталась ударить его по щеке ногтями. Он вовремя перехватил её за запястье, сжал руку до хруста в костях, притягивая к себе лицом к лицу, зашептал в глаза:
– Она рабыня... Беглая рабыня... Вот мы и встретились, я же обещал тебе, помнишь?
– Вы... Вы не можете...
– Х-х-х, – он усмехнулся в ответ. – Я всё могу, вот увидишь... – Он вывернул её руку, держа за запястье, за спину, при этом притиснувшись к рабыне широкой грудью в кирасе. – Держи её, Домн, держи крепче... Она строптивая. Но так даже лучше, правда? – Он смотрел ей в глаза. – Интереснее... Ты согласна?
Легионер за спиной перехватил её руку, снова сжал в тиски, больно вывернув локоть, Ацилия прямо услышала, как хрустнули суставы и связки в хрупких руках, от боли в глазах потемнело, она даже не слышала его голоса, а он шептал ей в лицо, прожигал глаза хищным синим взглядом:
– ...конечно, ты помнишь, ведь так? У меня до сих пор остался шрам на щеке... – Он коснулся пальцем этого места. – А я тебе обещал... Ты мне не верила, а зря... Я же сказал, что ещё расквитаюсь с тобой, рано или поздно... Достану тебя. И у меня получилось... Ты согласна?
Он молчал, потом осторожно сдёрнул ногтем с её щеки прилипшее зёрнышко проса.
– Где это ты?.. Странно. – Ацилия смутилась, отшатнувшись назад. – Тебе самой не кажется странным? А? Просо на щеках, беспричинные слёзы?.. Мне, вот, кажется.
– А мне – нет! – Она дёрнулась всем телом, вскидывая подбородок с нескрываемым раздражением. – Что вам надо? Я устала. Мне сегодня весь день плохо, у меня болит голова... Да, я плакала! И представьте себе, ни от чего, от банальной тоски... От горя! Я хочу домой! Я скучаю по своему дому, по своему отцу, по брату... Что ещё вы хотите услышать? – Упёрла в него взгляд тёмных раздражённых глаз, выдержала его ответный и отвернулась. – Можно мне идти?
– Подожди. – Марций метнулся вдруг к своей форме в углу, нашёл пояс, стал что-то искать в нём, нашёл и обернулся к Ацилии. – Вот, забери... – Протянул руку, раскрывая ладонь. Сверкнули рубиновые серьги. Ацилия опешила, перевела недоумённый взгляд на лицо своего хозяина. – Это же твоё?
– От... Откуда? – она прошептала.
– Нашёл гонца, он же не отвёз твоё письмо в Рим.
– И как?.. Как вы смогли?.. Спасибо... – Она осторожно взяла серьги с его ладони, улыбнулась. Он удивился от вида улыбки на её лице – такое редкое явление.
– Это было нетрудно, я просто взял его за горло один раз...
Ацилия дрогнула тёмными бровями:
– А... А вам ничего за это не будет?
Марций покачал головой:
– Не думаю, навряд ли он кому-то скажет... Побоится, потому что получит... За нарушение правил.
– Спасибо. – Ацилия открыла ладонь, глянула на знакомые камни, опять улыбнулась устало. – Отец подарил мне их на совершеннолетие, они действительно дороги для меня... Спасибо...
Она повернулась уходить, но Марций остановил её вопросом:
– Ты даже не поцелуешь меня?
Ацилия опешила, обернувшись.
– В знак благодарности? Я же вернул тебе твоё...
Подошла, поджимая губы. Марций наклонил голову, подставляя лицо, наверное, ждал в губы, но Ацилия поспешно коснулась губами колючей щеки и отшатнулась уходить. Но он успел поймать её за локоть, вернул к себе на грудь, нашёл губы, но поцеловал нежно, осторожно. Ацилия упёрлась, отталкиваясь, глянула с мольбой в его лицо, шепнула:
– Не надо... Пожалуйста... Прошу вас...
Он отпустил, и она поспешно ушла к себе, прячась за штору. Марций проводил её глазами, обернулся:
– Гай! Давай ужин.
Прода от 09.01.2020, 17:07
Глава 14
Ацилия глядела в потолок, стараясь сдержать дрожь на губах, прикрыла глаза, и слёзы, переполнявшие их, хлынули вниз, по глазницам и на виски. Горячие. Они словно обжигали всё на своём пути, кожа горела. Отчаяние охватило её с ног до головы. Рядом, у изголовья, стоял кубок с водой. Авия, передавая ей флакончик с ядом цикуты, сказала выпить небольше половины, наказывала строго, но Ацилия вылила в кубок всё. Наверное, она умрёт. Ну и пусть!
Что из того, что она ещё живёт? Умерли все, кого она любила: отец, Гай, любимые рабыни, нянька Фасия, заменившая ей умершую мать. Все умерли. Все... Одна Ацилия для чего-то живёт. Зачем?.. И вырваться из рук этого человека она тоже не может.
Зачем жить? Убить ребёнка и умереть самой заодно.
Повернула голову на бок, перевела глаза на кубок, слёзы застилали его, она видела лишь контур его за пеленой слёз.
Как? Как это могло с ней случиться? Почему?
Она снова повернула голову лицом вверх, укладываясь затылком в ямку на подушке. Моргнула устало, выдавливая слёзы из век. Бессилие и усталость не давали ей оторвать тело от постели, не давали подняться. Она потянула руку за кубком, но в последний момент пальцы предательски задрожали, и она опрокинула его. Молча смотрела с немым выражением, как вода растекается по подушкам, одеялу. И где силы взялись? Села вдруг на постели, рывком сунула руку под подушку, доставая свои серьги. Глянула на них, вскинула подбородок, глядя вверх.
Ну и пусть! Пусть так! Всё равно... Она уйдёт отсюда... Уйдёт! Уйдёт прямо сейчас... Сейчас!
Ацилия поднялась на ноги, подхватывая свой плащ, это был плащ хозяина, но она иногда куталась в него, когда её знобило от слёз в последние дни. Туника у неё хорошая, из дорогих, подаренная им, кто на первый взгляд узнает в ней беглую рабыню? Да и серьги у неё есть, может, получится их выгодно продать по дороге, и тогда она сможет добраться до Рима.
Собиралась она впопыхах, даже не взяла с собой воды и еды, ей было не до этого. Потуже затянула ремни высоких сандалий, подхватила ведро с водой и вышла на улицу.
Время было уже за полдень, но ворота лагеря должны были быть ещё открытыми. Ацилия опрокинула ведро с остатками воды недалеко от входа, покрепче зажала ручку и пошла.
Всё произошло так, как она предполагала: стража на воротах лишь глянула на неё мельком, многие ходили и выходили из лагеря, и рабыни часто ходили к источнику за водой. Ацилия быстро избавилась от ведра и вышла на дорогу, ведущую от Нуманции на Северо-восток, к Риму. Если ей повезёт, она встретит кого-нибудь, и её увезут подальше от этих мест. И тогда он не найдёт её.
* * *
Марций вернулся домой уже в сумерках, у входа в палатку наступил ногой в лужу, выругался. Гай помог ему снять форму, потянулся к ремням сапог. Марк остановил его взмахом руки:
– Подожди, давай сначала ужин, а потом я хочу сходить до центуриона...
– Как хотите, господин.
Раб стал накрывать на стол, Марций поднялся, походил немного по атриуму, уперев руки в пояс, потягивал спинные мышцы, освободившись от тяжести кирасы. День был тяжёлым, они все сейчас тяжёлые. От усталости клонило в сон, болели кисти, спина, сорванные от тяжёлых работ. Солдаты не только воюют...
Взгляд невольно остановился на месте у входа, где всегда Гай ставил по утрам полное ведро воды.
– Гай? – Он обернулся к рабу. – А где вода?
– Что? – Раб озадаченно оторвался от стола, где раскладывал ужин. – Не знаю, господин... Утром я ставил его, принёс свежей. Даже не знаю, что и сказать. Не думаю, чтоб кто-то украл его.
Марций нахмурился, словно вспоминая что-то, резко шагнул в сторону штор, отделяющих другую половину помещения. Рабыни не было.
– Где она? – Обернулся. – Гай, где моя рабыня?
– С утра была здесь. Я её видел. Она ни о чём не разговаривала со мной. Не знаю... Даже не знаю, где она...
– Да чтоб тебя! – Разозлился, выходя из себя. – Ни о чём ты не знаешь!.. Я оставляю тебя на хозяйстве, ты должен следить за всем и за всеми... Я же не могу и это ещё делать! Проклятье!.. Она опять сбежала... – Метнулся к выходу и, подхватывая плащ на ходу, добавил: – Я иду за собакой, а ты найди мне коня!
– А ужин?
– В Тартар всё! Шевелись!
– Хорошо, господин...
* * *
Она прошла намного меньше, чем рассчитывала. День выдался жарким и до самого захода солнца стояла духота. Здесь Ацилия уже пожалела, что не взяла воды, а к ночи захотелось и есть. Новые, ещё толком не разношенные сандалии натёрли ноги, она часто останавливалась, пытаясь перевязать ремни по-другому, подкладывала листья росших у дороги кустов. Но ни разу она не пожалела о содеянном. Надежда толкала её вперёд, она знала, что где-то недалеко по этой дороге есть небольшой городок, в нём она могла бы спрятаться до поры до времени и, может быть, сумеет продать свои украшения. Несколько лет назад они были там с отцом проездом, она знала кое-какие места и улицы, надеясь, что эти знания помогут ей. Лишь бы успеть дойти, чтобы её не догнали.
Когда наступила ночь, Ацилия стала смелее останавливаться на отдых, думая, что в темноте её не заметят, даже если кто-нибудь проедет мимо.
– Ничего, Ацилия, – говорила она сама с собой. – Когда-нибудь всё закончится...
Когда-нибудь всему этому придёт конец... Когда-нибудь... Потерпи ещё немножко... Наберись смелости.
* * *
Собака бежала впереди, выделяясь светлым пятном в сгустившейся темноте.
Она специально натаскана разведчиками ловить беглых рабов, и в прошлый раз она помогла найти рабыню, привела в Нуманцию. Сейчас города уже практически не было, да Марк и не думал, что девчонка могла бы второй раз пойти туда. Он уже нашёл на источнике пустое ведро и с психу разбил его о камни в щепки.
Проклятая рабыня! Чего тебе не хватало?! Разве я бил тебя? Особенно в последнее время... А я-то к ней по-человечески, даже безделушки её вернул... Ну подожди... Я всё равно тебя найду, никуда ты не денешься...
Лошадь бежала ходко, стуча копытами по каменным плитам, которыми была вымощена дорога на ближайший город. Марк торопился, зная, что впереди есть торговый городок, где рабыня может спрятаться, тогда до утра ему её не найти, снова будет скандал с начальством, хорошо ещё, если он легко отделается.
Он припал к гриве лошади, толкнул пятками мокрые бока. Бесполезно, уставшая, она часто переходила на рысь, сбивалась на шаг, два раза Марк уже позволял ей пройти шагом.
Будь проклята эта ночь! И эта рабыня...
* * *
Ацилия поднялась на холм и внизу увидела светящиеся огоньки факелов.
Город! Неужели город! Она спасена!
Ноги сами понесли её вперёд. Быстрее, быстрее...
Уже спустившись вниз, она поняла, что это не город, это отдельные факела и горевший костёр. Может быть, кто из торговцев решил заночевать у дороги, значит, до города ещё далеко.
Она вздохнула. Может быть эти люди помогут ей. О том, что это могут оказаться военные, она даже не подумала. А когда поняла это по повозкам и распряжённым лошадям, назад сворачивать было уже поздно. Если бы сейчас она бросилась в темноту, это показалось бы странным и её начали бы ловить, и, конечно же, поймали бы. Ацилия судорожно перевела дыхание, накидывая на голову капюшон.
Может быть, там не окажется знакомых, и её не узнают, и всё обойдётся?
– Стой! – Легионер преградил ей дорогу. – Кто такая? Откуда идёшь?
– Я... Я в город иду... У меня там родственники...
– Откуда? Откуда идёшь?
– Из-под Нуманции... – выдохнула Ацилия.
– Нуманции? – легионер удивился. – Там лагерь, мы сами оттуда... Что-то я не видел тебя там. Ну-ка, сними-ка это!.. – Он указал рукой на капюшон. Ацилия взяла его за оба края у горла и откинула назад. От волнения во рту пересохло. Легионер попытался рассмотреть её лицо в темноте. – Рабыня?
– Нет...
– Странно, свободных в нашем лагере женщин я знаю в лицо, кто на довольствии стоит... кто так... Тебя – нет... Подойди-ка к свету... – Больно взял за локоть сухими въедливыми пальцами, впился – не оторвать, а так бы Ацилия сорвалась с места. Что за занудливый тип, какое тебе дело?
– Что там, Домн? – От костра поднялся ещё один легионер, сверкнула в блеске огня кожаная кираса. Ацилия мельком глянула в его лицо, этот моложе первого, и значительно.
– Девчонка, говорит, с нашего лагеря... Я не помню её, сказала, что не рабыня... – Повернул Ацилию к костру лицом. – Вот, сам посмотри... Беглая, наверное...
– Нет! – отрезала Ацилия.
– Вообще-то, не похоже, – отозвался молодой. – Посмотри на неё, какая с неё рабыня? Посмотри на тунику, да и по лицу видно...
Ацилия вздёрнула подбородок, но старый легионер так и не разжал пальцев.
– Из Нуманции? – Он встряхнул её, Ацилия прикрыла глаза, переживая боль в руке.- Из Нуманции продали всех, кого не убили, ты не можешь быть свободной. Где-то врёшь ты, красавица…
– Ничего я не вру! – перебила Ацилия. – Зачем мне это? Отпустите...
– Не похожа ты на крестьянку из деревень Нуманции, чтобы быть свободной, а горожан свободных быть не может, Сципион приказал казнить и продать всех... Что-то я не пойму, кто из нас прав!
–Да отпусти ты её, Домн, на кой она тебе сдалась? – отозвался молодой. – Пусть идёт, куда хочет.
– Ну уж нет. Я пойду центуриону скажу, вдруг она лазутчица...
– Да вы что? – воскликнула Ацилия, чувствуя, как тревога заполняет душу.
– А вдруг беглая, – вознаграждение дадут.
– А если нет, только центуриона зря разбудишь, потом крику будет, все спят же...
– Эй, молодёжь! Иди буди, а я её подержу.
– Да он же меня потом сожрёт!
– Иди-иди... Это приказ!
Ацилия только с мольбой смотрела ему в глаза – этот легионер был её единственной надеждой. Но он привык выполнять приказы старших, ушёл. А этот Домн сжал второй рукой её правый локоть, впился костлявыми пальцами, как клещами. Ацилия только поморщилась.
– Сейчас он придёт и скажет, что с тобой делать... Разберёмся.
Она промолчала, нахмурилась, отворачивая лицо.
Послышались голоса:
– ...Он приказал, а я что? Я ему говорил, а он...
– Ну смотрите у меня, если зря разбудили, до утра будете дежурить и только
попробуйте заснуть... Я вам покажу...
Ацилия дёрнулась, голос центуриона показался ей знакомым, а когда он вышел в свет костра, она обомлела и дёрнулась в сторону, опуская голову вниз, губы шепнули бессильно в немом отчаянии:
– О, боги...
Это был центурион Лелий. Рыжий Лелий. Будь он проклят!
Он сразу же узнал Ацилию, вскинув рыжие брови, воскликнул:
– Ба! Кого я вижу!
– Вы её знаете? – воскликнул вслед за ним молодой легионер, подходя ближе. – Она сказала, что не рабыня...
– Не рабыня? – Лелий захохотал победно, сверкнув в полумраке синими глазами, отблески костра медно светились в его рыжих густых волосах. У Ацилии от этого смеха поползли мурашки между лопаток, она старалась не глядеть на него, отвернула лицо на бок и вниз. Лелий подошёл ещё ближе, с восхищением всматриваясь в её лицо. – Как же ж, не рабыня она... Ага! С утра ещё была рабыней... Рабыня декануса Марция...
Подошёл вплотную, глядя сверху, сильными пальцами поймал за подбородок и потянул голову рабыни на себя, встретил взгляд тёмных испуганных глаз. Ацилия дёрнулась в бок изо всех сил, легионер, что держал её, выпустил правую руку, Ацилия вскинула её, ударяя центуриона по предплечью, чтобы освободить лицо от его пальцев. Ей это удалось, Лелий аж отшатнулся от её руки, ведь она попыталась ударить его по щеке ногтями. Он вовремя перехватил её за запястье, сжал руку до хруста в костях, притягивая к себе лицом к лицу, зашептал в глаза:
– Она рабыня... Беглая рабыня... Вот мы и встретились, я же обещал тебе, помнишь?
– Вы... Вы не можете...
– Х-х-х, – он усмехнулся в ответ. – Я всё могу, вот увидишь... – Он вывернул её руку, держа за запястье, за спину, при этом притиснувшись к рабыне широкой грудью в кирасе. – Держи её, Домн, держи крепче... Она строптивая. Но так даже лучше, правда? – Он смотрел ей в глаза. – Интереснее... Ты согласна?
Легионер за спиной перехватил её руку, снова сжал в тиски, больно вывернув локоть, Ацилия прямо услышала, как хрустнули суставы и связки в хрупких руках, от боли в глазах потемнело, она даже не слышала его голоса, а он шептал ей в лицо, прожигал глаза хищным синим взглядом:
– ...конечно, ты помнишь, ведь так? У меня до сих пор остался шрам на щеке... – Он коснулся пальцем этого места. – А я тебе обещал... Ты мне не верила, а зря... Я же сказал, что ещё расквитаюсь с тобой, рано или поздно... Достану тебя. И у меня получилось... Ты согласна?
