Сверкающая

- Незавидная судьба, - передернул плечами Барт.
       - Хоть что-то. Ей ведь за это платят, - вмешался Род. - А так бы оказалась на улице без крова, еды и способа заработать деньги. Потому что с внучкой злой колдуньи никто связываться не желает. Розетту до сих пор боятся...
       - Я тоже боюсь идти в ее склеп, но вынуждена это сделать, - тихо призналась Августа и зябко поежилась. - Благо, пойду не одна. Со мной — еще несколько девушек, которые тоже скоро выходят замуж, и две уже замужние женщины, беременные... Всем вместе — не так страшно.
       - Я бы пошла с тобой, сестренка, если бы меня отпустили, - сочувственно сказала я.
       
       - А почему тебя не пустят? - с удивлением повернулся ко мне Барт. Родерик и Августа переглянулись в замешательстве, видимо, не зная, как выразиться помягче, описывая мое проблемное положение в обществе. Но мне эти недомолвки и намеки уже порядком надоели, и я заявила прямо:
       - Потому что я некрасивая, а про принцессу-уродину не должен знать народ.
       - Никакая ты не уродина! Что за выражения! - запротестовала сестра, но я смотрела только на Барта, ожидая его реакции. Что он скажет? Я даже дыхание затаила.
       - Глупые предрассудки, - решительно возразил юноша. - Что это вообще значит — некрасивая? Красоту что, можно как-то измерить? Нет, Майя, если бы ты жила в моем королевстве, то пользовалась бы полной свободой. Никто не стал бы запирать тебя и что-то запрещать.
       У меня словно камень с души свалился. Наконец-то я встретила человека, который разделяет мое мнение и действительно меня понимает! Я широко улыбнулась Барту, и он ответил легкой улыбкой, и даже подмигнул. Мне стало легко и весело. Погруженная в свои ощущения и мысли, я даже перестала следить за ходом разговора, - а когда вновь сосредоточилась на беседе, - Августа и Родерик уже обсуждали бал, который должен был состояться через полторы недели. Эта тема меня не заинтересовала — я была уверена, что на празднество меня, как всегда, не пустят.
       - Майя, а ты умеешь танцевать? - неожиданно спросил меня Барт. Я вынырнула из мира своих грез, но ответить не успела — Августа среагировала быстрее.
       - Конечно, умеет! Она же все-таки принцесса, а не какая-нибудь простолюдинка! - возмутилась сестра. - Знаешь, как ее всегда хвалил наш учитель танцев?
       Я фыркнула в кулак. Любимая сестрица, конечно, лукавила. Вряд ли слова «Молодец, твой топот уже не слышен двумя этажами ниже» можно назвать похвалой.
       - А станцуешь со мной? Прямо сейчас, давай! - неожиданно «загорелся» Барт и протянул мне руку.
       - Тут даже музыки нет, - смутилась я, оглядываясь на Августу и пытаясь сообразить, как соблюсти приличия и при этом не показаться холодной и отстраненной.
       - Так я спою, - внезапно задорно предложил Родерик и затянул басом какую-то военную песню. Мне стало так смешно, что уже не до правил хорошего тона.
       Барт взял меня за руку и вытянул в центр комнаты, где мы пустились в пляс, исполняя скорее «танец дикарей», чем вальс или польку. Сестра так хохотала, глядя на нас, что на ее красивых глазах выступили слезы. Мои щеки раскраснелись, кудряшки растрепались больше, чем обычно; и в висящем на стене зеркале я показалась себе почти хорошенькой. Да и уверенные, надежные руки Барта, обнимающие меня за талию, вызывали приятное волнение и трепет. Впервые за последние месяцы жизнь вновь казалась непередаваемо прекрасной и волшебной.
       К сожалению, наше веселье было быстро прервано: в комнату заглянул отец и сообщил, что Августу, Барта и Рода ждут в парадном зале на обед.
       - И меня? - с надеждой спросила я, разгоряченная танцем и опьяненная счастьем.
       Король заколебался, бросил на меня виноватый взгляд и ответил:
       - Нет, дочка. Там будет слишком много народу, и к такому обществу ты пока не готова. Ты пообедаешь в своей комнате.
       Брызги моего лопнувшего счастья осели на стенах и испарились в тот же миг. Я понурила голову. Зеркало вновь бесстрастно отразило худенькую, низенькую дурнушку с безобразно растрепанной прической.
       Августа и Родерик отвели глаза, сочувствуя моей горести, но не в силах помочь. Лишь Барт попытался исправить положение:
       - Я могу пообедать вместе с Майей, чтобы ей не было скучно, - но, наткнувшись на осуждающий взгляд отца (приличия, приличия, чтоб их!) добавил:
       - Или, позвольте, я хотя бы провожу принцессу до ее комнаты.
       Это ему разрешили.
       
       Мы разошлись уже у самых дверей моих покоев, причем по дороге много шутили и смеялись; С Бартом было легко и весело, и отпускать его не хотелось. На прощание он галантно поцеловал мою руку, улыбнулся и выразил надежду на еще одну скорую встречу.
       Когда я, вновь сияющая от радости, ввалилась в свою комнату, то не сразу заметила белого почтового голубя, расхаживающего по подоконнику. А когда заметила — удивилась. Я уж совсем забыла про отправленное несколько дней назад письмо.
       Но, едва я увидела привязанную к лапке птицы небольшую бумажку, - как любопытство вспыхнуло во мне яркой искрой. Мне написали ответ? Что можно было придумать после прочтения моих сумбурных и непонятных мыслей?
       Я отвязала помятый конвертик, достала записку и торопливо пробежала ее глазами.
       «Здравствуй, Сверкающая. Не знаю, кто ты и почему решила написать именно мне, но ты попала по адресу. Я прекрасно понимаю, что это такое — значительно отличаться от окружающих, быть белой вороной. Так что могу посочувствовать тебе и посоветовать: не отчаивайся. Быть другой — не значит быть хуже. Ну вот, я пишу тебе, - и мне самому становится легче. Словно камень с души упал. Поэтому, если тебе не сложно, - не прерывай нашу странную переписку».
       Внизу стояла подпись с завитушками: «Алион».
       Я перечитала послание три раза, отчего-то улыбаясь. Оно еще больше подняло мое хорошее настроение. Радостное чувство, что у меня появились друзья — и в реальности, и по переписке, - переполняло меня от макушки до пяток. Хотелось сказать что-нибудь очень-очень хорошее этому незнакомцу по имени Алион...
       Я схватила ручку и принялась поспешно выводить ответ на клочке розовой, «парадной» бумаги:
       «Здравствуй, Алион. Я писала к тебе в первый раз в расстроенных чувствах, и кто ты, я не знаю; может, наша переписка завязалась случайно, а может, это была судьба - не зря же мы с тобой поняли друг друга с нескольких строк? Ты прав, отчаиваться рано, - это я уже поняла. Все в жизни может измениться...»
       Я писала и писала, выплескивая на бумагу свои мысли; я рассказывала о себе, немного и вкратце — о своей жизни, но старалась ничем не намекнуть о своем высоком происхождении. И подписалась я вновь просто как «Сверкающая».
       Я долго смотрела вслед улетающему голубю, размышляя и мечтая. Какой же он, Алион? Младше меня или старше? А вдруг — совсем старик? Нет, вряд ли. Так хорошо понять меня и умудриться понравиться по одному лишь письму мог только мой ровесник. Я надеялась, что получу письма от таинственного друга еще не раз и не два.
       
       Вечером ко мне в комнату пришла мама — спросить, как мне понравился Барт и наша первая встреча.
       - Очень понравился, - с жаром заверила я, - такой милый и приятный юноша! Мы быстро нашли общий язык.
       - Вот и хорошо, - довольно улыбнулась королева. - Вот и молодец, дочка. У тебя еще все впереди, все наладится...
       - Мам, - тревожно произнесла я, собираясь задать вопрос, что с недавних пор крутился в голове, не исчезая ни на секунду. - Скажи... а ты... ходила спрашивать благословения у Розетты перед моим рождением?
       - Конечно, ходила, - несколько натянуто улыбнулась мама, и глаза ее переполнились печалью. - Почему ты спрашиваешь?
       - По-моему, это очевидно. Легенда гласит, что некрасивыми рождаются те дети, чьи матери вызвали недовольство злобной ведьмы.
       - Глупости все это, - отрезала королева. - Давно пора запретить эти дурацкие хождения невест в склеп!.. Я и Августе о том говорила, - только она и слушать не хочет, плачет и причитает, что боится гнева колдуньи. - Мама недовольно поморщилась. - Но тебя, Майя, я всегда считала умнее сестры.
       - Если ты во все это не веришь, мам, - зачем тогда ты сама ходила в склеп? - продолжала настаивать я.
       - Да потому, что сама была молодая и глупая! - королева рассердилась по непонятной мне причине и поспешила перевести разговор на другое. - Скажи лучше, дочка: хочешь ли ты сходить на бал вместе с Августой? На тот, что состоится через полторы недели.
       Я даже на месте подпрыгнула от восторга.
       - Сходить на бал? Правда?! А... а как же моя внешность, которую мы должны держать в секрете?
       - Ну-у, - неохотно протянула королева, - а мы немного схитрим. В нашу столицу прибыл очень сильный маг; ему не составит труда прикрыть твое лицо иллюзией на несколько часов.
       - Опять обман, - тут же опечалилась я. Радости в душе значительно поубавилось.
       - Зато ты сможешь потанцевать, пообщаться с людьми, развеяться, - уговаривала меня мама. - Я хочу как лучше для тебя, Майя. Ты ведь это понимаешь?
       - Но ведь сколько людей уже видели мое лицо за прошедшие два месяца!.. И ничего, - упрямилась я. - Мир не рухнул, и никто мне ни одного грубого слова не сказал.
       - Ты про парикмахеров с целителями? - нахмурилась мама. - Им хорошо заплатили за молчание, и, - она запнулась, - пригрозили казнью, если проговорятся.
       Я пришла в ужас.
       - Да неужели же я такое чудовище, что из-за меня надо казнить?!
       - Это только угрозы, Майя! Никого и пальцем не тронули. Не преувеличивай, - строго возразила королева.
       - А Родерик? Его что, тоже запугали или золотом подкупили? - насупилась я.
       - Принцу самому невыгодно, чтобы кто-то узнал твою тайну. Ты ведь сестра его невесты, а он не хочет, чтобы Августа хоть сколько-то потеряла влияние в обществе.
       - Ладно. - От всех этих интриг у меня даже голова разболелась. - Я пойду на бал, прикрытая иллюзией. Ты права, главное — потанцевать и развеяться.
       - И пообщаться с Бартом. Он ведь тоже придет, - подмигнула мама.
       Я улыбнулась, на сей раз искренне и от души. Да, любые ухищрения стоят того, чтобы вновь увидеться с моим новым знакомым.
       

       Глава 4

       
       За полторы недели, выделенные для подготовки к балу, я получила еще два письма от Алиона. С каждым разом они становились все длиннее и подробнее, - а чтобы голубь смог их поднять, - бумага была совсем тонкой, а почерк таким мелким, что еще чуть-чуть — и нужно будет читать послания с лупой.
       Из писем юноши я узнала: что он старше меня на три года; живет в доме известного мага, являясь его учеником; что во многом наши вкусы схожи — в отношении книг и разных увлечений. Не узнала я только, почему Алион чувствует себя одиноким и непохожим на других — говорить на эту тему (точнее, писать) он не любил и отвечал на мои вопросы весьма уклончиво. Зато я выяснила, что юноша живет относительно недалеко от столицы — в пределах трех-четырех дней пути пешком, на карете будет еще быстрее. Правда, я пока не решила, хочу ли с ним увидеться. Вдруг наша хрупкая дружба не выдержит его разочарования моей внешностью? Проверять это мне не хотелось. Писать письма и с интересом ждать ответа нравилось мне гораздо больше.
       Барта я видела еще пару раз, но ненадолго. Он улаживал в столичных архивах какие-то дела с документами своей семьи и часто был занят. Так что приближающийся бал вызывал во мне все больше радости и волнения. Мне не терпелось набраться новых впечатлений и вдоволь наобщаться с разными людьми. В день перед радостным событием я поглядывала на часы чуть ли не каждые несколько минут и умоляла время идти быстрее.
       
       Утром, в день бала, в мои покои явился маг-иллюзионист. Он долго бормотал заклинания и сокрушался, что мое тело отчего-то не хочет удерживать на себе магические потоки, и иллюзии расползаются, как непрочные швы на тонкой и ветхой ткани. Наконец, он все-таки смог добиться нужного результата и остался очень собой доволен.
       Я, конечно, в зеркале себя не узнала. Миловидная девушка со светлой кожей, большими зелеными глазами в обрамлении пушистых ресниц и нежными, мягкими полными губами – я бы очень хотела видеть себя такой всегда. Вот только на изменение волос силы у мага уже не хватило; пришлось прятать мои лохматые кудряшки под парик. В нем было жарко, но зато смотрелся он очень натурально: блестящие темно-рыжие волосы струились по плечам прекрасной волной. Часть их служанки заплели в косички, часть скрепили заколками. Длинное и пышное изумрудное платье впервые мне по-настоящему шло; и все-таки радость от преображения была неполной… или, лучше сказать, ненастоящей. Я не могла избавиться от страха, что окружающие люди увидят под этой маской меня – настоящую, и с презрением отвернутся. Но, поборов эти чувства и запрятав их в дальние уголки своего сознания, я отправилась, наконец, на бал.
       Меня не стали представлять как принцессу – ведь люди не подозревали о моем существовании. Я заранее выучила легенду о том, кто я и кто мои родственники, - но, по-моему, могла бы этого и не делать. Собравшаяся на празднике молодежь беспечно веселилась: слышался смех и пустая болтовня. Раскрасневшиеся от удовольствия девушки танцевали, и никто не спешил выяснять, откуда я родом и как меня позвали на бал. Юноши, которые приглашали меня на танец, - максимум узнавали мое имя, - после чего охотно рассказывали о себе, а мне оставалось лишь кивать, изображать живой интерес и задавать вопросы. Правда, вскоре мне это немного наскучило: все кавалеры казались самовлюбленными и эгоистичными, а я интересовала их не больше, чем как партнерша по танцам и внимательная слушательница их пустой болтовни. Заскучав, я стала выискивать в толпе знакомые лица – Августу, Родерика и Барта, - и, на счастье, быстро их нашла.
       Род и моя сестра тихонько танцевали в углу зала, явно не замечая никого вокруг себя. Барт находился тут же – потягивал вино из бокала и разглядывал танцующие пары. Я приблизилась к троице и в нерешительности остановилась. Мешать Родерику и Августе не хотелось, - а подойти к Барту стало вдруг страшно. А если он не поймет, кто я?..
       Но вот сестра, смеясь, что-то шепнула на ухо Роду и повернулась в сторону зала, а потом заметила меня. Августа успела увидеть меня до праздника, но после наложения иллюзии, - и теперь узнала: она отпустила жениха и радостно замахала мне рукой:
       - Майя! Иди сюда!
       Родерик тоже оглянулся, окинул меня внимательным взглядом – и нахмурился. «Что не так?» - испугалась я. «Может, иллюзия пропала?»
       Но ближайшее зеркало опровергло мои опасения: мое личико пока оставалось все таким же хорошеньким.
       Августа схватила меня за руку и подтащила к Барту.
       - Ну, как тебе такая Майя?
       Юноша улыбнулся и склонился, чтобы поцеловать мою руку.
       - Прекрасна, конечно! Как лучезарная звезда!
       Я попыталась улыбнуться в ответ, но губы не желали меня слушаться. Комплимент казался незаслуженным, словно я подслушала его или украла у другой девушки. Настоящая я не похожа ни на звезду, ни на лучезарную. Нет, надо гнать прочь такие мысли: Барт всего лишь пытается сделать мне приятное.
       Мы встали в кружок. Августа продолжала что-то щебетать, а я ждала, пригласит ли меня на танец Барт. Но, к моему изумлению, - первым это сделал Род.
       Я бросила вопросительный взгляд на сестру. Августа была не против, и мы с юношей закружились по залу.
       Родерик склонился к моему уху, чтобы что-то сказать; я думала, он молвит что-нибудь о нашем танце или сделает комплимент, как Барт, но он тихо и четко произнес: