— Есть ещё один старый вариант, чтобы приподняться, но это на самый крайний случай, если тебя уж окончательно припрёт. Фирма однодневка.
— А что, работает ещё такая схема?
— Работает. Помнишь Володю Пушкина? Заметил, что его в городе нет? История древняя как мир: запил, загулял, жена бросила, продала каким-то образом без него квартиру и уехала с сыном на край света к родителям-старикам. Побомжевал он с полгода без работы и жилья, а потом и согласился таким образом заработать. Сейчас скрывается где-то на просторах братских республик. Объявили в розыск. Может, поймают когда-нибудь, а может, и нет. Сколько таких, как он, уже исчезли, и не сосчитать.
Алексей знал этот быстрый, но опасный вариант наживы: найти бомжей или забулдыг с паспортами, оформить на них фиктивное предприятие с несуществующим бизнесом и через знакомых работников банков взять кредиты. После этого вывести деньги со счетов, обналичить, разделить со всеми участниками схемы «по-братски», а самому исчезнуть. Знал и пропавшего Володю Лысенкова, которого за пышную шевелюру и бакенбарды все звали Пушкиным. Когда-то был успешным предпринимателем.
— Схема прежняя, — напомнил Седой. — Пятьдесят процентов тебе, пятьдесят — организаторам. И ты после этого исчезаешь.
Алексей поблагодарил, пообещал подумать, попрощался и ушёл. Во-первых, знал, чем обычно заканчиваются подобные «бизнес – проекты». Во-вторых, решил, что зарекаться и отказываться сразу тоже нельзя. Помнил пословицу: «Вчера не догонишь, а от завтра не уйдёшь».
Только прилёг дома, зашла соседка тётя Клава, знавшая ещё его родителей и приглядывавшая за ним, особенно в последнее время. Пришла с сыном Олегом, инвалидом и горьким, неизлечимым пьяницей. Запричитала:
— Совсем ты исхудал, Лёша. Вон и одежда на тебе болтается, и выглядишь неважно. Поешь хоть немного. Борща я наварила, котлет налепила, давай занесу тебе.
Олег поставил на стол пятилитровую баклажку разливного вина:
— Брательник из Баку привёз. В командировке там был, вот и нас с тобой не забыл.
Тётя Клава насупилась, но потом смягчилась: — Это сухенькое, его можно. Но котлет и борща я вам сейчас принесу. … Ты бы сходил, Лёша, проведал родительский дом, посмотрел, всё ли там в порядке. Времена сейчас недобрые. Бомжи подселятся, растащат всё, разрушат.
Расслабился Ильин с соседом, успокоился, но, видимо, рано. На следующий день пришло грозное извещение из налоговой инспекции: просрочены выплаты по налогам, начисляется пеня. И далее перечисление видов наказаний — от штрафов до уголовной ответственности. Позвонил по указанному телефону. Налоговый инспектор слушать его не стал. Проговорил заученную, много раз повторяемую фразу:
— Ваш бизнес в настоящее время убыточен. Предприятие надо закрывать, все задолженности гасить, иначе штрафы и дальше будут расти.
И бежать-то некуда, да и было бы куда, но не с чем…
Задумался Алексей. Что дальше делать, как восстановить работу компании? Чтобы выплатить все долги, нужны деньги. Вспомнил вчерашние слова тёти Клавы. В отчаянии решился на скверный шаг, гнусный и подлый, но единственный, как ему казалось, в этой ситуации — продать оставшийся от родителей дом, расположенный в пригороде Екатеринбурга.
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ
Дом этот строил его отец через год после рождения первенца. Не один строил, конечно, а с друзьями. Как ни странно, Алексей помнил эту стройку. Помнил, как под ярким летним солнцем бродил голышом на неокрепших спотыкающихся ногах по свежим пахучим стружкам между отёсанных брёвен, а загорелые, раздетые по пояс мужики, шумные и весёлые, стуча топорами, кричали со срубов друг другу: «Осторожно, мальца не зашиби». Помнил, как мать и жёны друзей – строителей сновали между костром, на котором готовили обед, и наспех сколоченным огромным столом, также терпко пахнущим смолой и летом.
Родителей давно нет, сестра уехала. Дом стоит уже несколько лет опустевший, затихший, беспризорный. Надо продавать, а то ведь развалится от времени без надзора и ухода или сгорит по неведомым причинам, как часто это случается здесь. Продажа дома много денег не принесёт и от всех долгов не избавит, но выручит хотя бы на первое время.
Для начала решил осмотреть комнаты, разобрать оставшиеся от родителей вещи и документы с тайной надеждой обнаружить хоть что-нибудь, дающее возможность спасти родную обитель от продажи, а его от окончательного разорения. В доме всё осталось нетронуто, как при отце, редко бывавшем здесь после смерти матери. На столе в гостиной лежали газеты, недочитанные им перед отъездом на операцию. На них очки и пачка «Беломора». Бросив на диван рюкзак с документами, ноутбуком и пакетом с завтраком от тёти Клавы, Алексей оглянулся. Скрипнула дверь, и ему вдруг показалось, что из кухни вот-вот выйдет отец и как обычно спросит про погоду на улице, про дела, жену и дочь.
Тихо. Нет никого. Только пыль и паутина — на полу, на старых газетах, на потускневших стёклах окон.
Осмотрелся, прикинул, что можно выбросить, а что оставить будущим хозяевам. Немецкая стенка, румынский кухонный гарнитур. Всё доставали с рук (так это тогда называлось) в трудные, но прекрасные в своей беззаботности восьмидесятые годы двадцатого века. Купить в магазинах такое богатство было практически невозможно. И выкидывать жалко даже сейчас: мебель старая, но крепкая, из массива сделана, а не из ДСП, как собирают теперь. Пусть новые хозяева решают, что с ней делать.
Включил холодильник. Тот весело загудел в глухой тишине опустевшего жилища.
«Вот же делали! Работает! А сколько ему лет? Двадцать пять, тридцать»?
В одном из шкафов обнаружил старые документы: пожелтевшие квитанции, домовые книги за несколько десятилетий, потрёпанные фотографии знакомых и неизвестных ему людей, обесцененные сберкнижки, комсомольские и профсоюзные билеты бывших обитателей дома. Все нужные и ценные документы Алексей вывез отсюда ещё несколько лет назад к себе домой. А эти сложил сейчас в найденный мешок, чтобы позднее сжечь.
Осторожно встав на шатающийся табурет, заглянул на антресоли под потолком в прихожей. Выгреб оттуда никому уже не нужные вещи. Тоже — в костёр. Поднял упавшую бумажную папку с завязками, открыл: письма и открытки от незнакомых людей. Что это? От кого? Дежурные поздравления с праздниками, присланные в девяностых годах. Несколько из них подписаны Ивановой Ольгой из Оренбурга и Вознесенской Еленой из Казани. Начал просматривать и вспомнил этих женщин и давнюю поездку с матерью к родственникам в незнакомый город на реке Урал, где узнал начало давней, странной, загадочной истории, в заключительных этапах которой и ему через много лет предстояло участвовать.
1989 ГОД. ОРЕНБУРГ
В тот далёкий год в Оренбурге собрались потомки семей Ильиных и Дубининых, связанных родственными узами более ста лет назад. Революция и две войны разбросали их по огромной стране, и они давно уже не общались, хотя слышали и знали друг о друге. Организовал встречу старший из Дубининых — Александр Александрович, решивший собрать потерявших связи родственников, чтобы наконец-то попытаться разгадать тайну событий, произошедших много лет назад с их тогда ещё дружными и сплочёнными семьями.
Встреча проходила на квартире правнучки солепромышленника Ильина, Ольги Ивановой, семья которой одной из немногих вернулась в Оренбург после долгих скитаний по стране. Кроме Дубинина для знакомства с нашедшейся через сто лет роднёй приехали вместе с детьми Валентина Ильина из Свердловска и Елена Вознесенская из Казани.
После радушных приветствий и долгих разговоров о судьбах ушедших предков, родственницы легко смогли найти общий язык, быстро сблизились и, обнаружив много общих интересов, с нетерпением говорили уже о следующих встречах. Дубинину стоило большого труда всех успокоить и настроить на важный разговор, ради которого они собрались здесь.
Для начала он обратился с пожеланием, чтобы приехавшие дети присутствовали при разговоре взрослых. Возможно, им предстоит в будущем продолжать поиски и вести расследование запутанной таинственной истории, случившейся вскоре после революции.
— Как вам, вероятно, известно, наши прадеды, промышленники Ильины и Дубинины, были представителями богатейших семей Российской империи. Во многих городах Поволжья и Прикаспия находились их предприятия, промыслы, магазины, склады. Долго рассказывать не буду, об истории своего рода вы сами знаете не меньше меня. А вот о том, что случилось после революции, поговорим более обстоятельно.
Двенадцатого января тысяча девятьсот восемнадцатого года было опубликовано постановление «Об утверждении секции благородных металлов В.С.Н.Х. и об установлении казенной монополии торговли золотом и платиной». С пятнадцатого января в течение месяца граждане советской России были обязаны продать Государственному банку все имеющиеся у них золотые изделия весом более 16 золотников. Не сданные в этот срок предметы подлежали конфискации. И тогда же большевики решили переправить часть золотого запаса, хранившегося в Москве, в Казанское отделение Народного банка РСФСР. А в середине апреля вышло распоряжение о вывозе золота, серебра и денежной массы из других городов и сосредоточении их в кладовых этого банка. Таким образом, золото и драгоценности семей Ильиных и Дубининых, хранившиеся в банках, были конфискованы и вывезены в Казань.
Казалось бы, всё кончено. Семьи разорены, больше и рассказывать не о чем. Но в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года отряды КОМУЧ (Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания) и подразделения взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса захватили Казань и хранившуюся там часть золотого запаса России. Всем известно, как после этого золото было вывезено в Самару, а потом в Омск в распоряжение правительства адмирала Колчака.
Но сейчас не об этом. Для нас интереснее другие события тех дней. Один из прадедов семей, присутствующих здесь, а именно Леонард Иванович Ильин, незадолго до упомянутых событий вернулся из сибирской ссылки. А уже в конце августа он при содействии руководства КОМУЧ вывез из казанского банка конфискованные ценности Ильиных и Дубининых и золото, полученное комитетом для финансирования его деятельности. Ни количества, ни списка сокровищ никто не знает, но, по словам моего отца, только золота в монетах Леонарду было передано несколько десятков или даже сотен пудов. Красные подступали к Казани, и незадолго до захвата города он эвакуировал свой груз по Волге в Самару. Оттуда, погрузив его на повозки, в сопровождении конвоя отправился в Оренбург, где семьи Дубининых и Ильиных ожидали обоз. Предполагалось, что затем ценности вывезут дальше — в Крым, на Кавказ или Кубань, а возможно, и в Персию.
Что случилось потом, куда делись сокровища, никто сейчас не знает. Быть может, груз был спрятан где-то по пути следования. Но не исключено, что его всё-таки удалось переправить дальше на юг, где ещё не было Советов. Нет никаких документальных подтверждений какой-либо версии исчезновения золота. Точно известно только одно: Леонард Ильин действительно перевозил его и после этого не пропал вместе с обозом, а остался жив. Доказательство этого факта — его правнук, приехавший со своей матушкой из Свердловска, — Дубинин показал на Валентину и Алексея Ильиных. — Думаю, об этой истории тоже все слышали. И приехавшие на эту встречу, — Александр Александрович окинул взглядом сидящих перед ним родственников, — и те, которых здесь нет.
Для чего я предложил наконец-то собраться и объединиться нам? Считаю, что всё-таки настало время попытаться хоть что-то понять и прояснить в загадочной веренице событий тех лет. Где могут находиться таинственно исчезнувшие сокровища? Вы представляете, что такое несколько тонн золота? И ведь не исключено, что оно до сих пор лежит где-то под ногами. Где …? Под Самарой, Оренбургом, Уральском …? Давайте вместе подумаем, проанализируем, поищем какие-то ранее не замеченные свидетельства. Есть надежда, что в ваших семьях остались записи или дневники участников той эпопеи. Может быть, вы слышали от кого-то из родственников воспоминания, рассказы, версии, предположения.
Поднялась Елена Вознесенская, правнучка рыбопромышленника Николая Дубинина, приехавшая из Казани с сыном Максимом:
— Я историк по образованию и о событиях прошлого знаю не только из рассказов бабушек. Известно, что кроме золота в Казанском народном банке хранились серебро, платина и даже, видимо, ценности царской семьи. Есть много легенд и мифов о вывозе сокровищ из Казани в тысяча девятьсот восемнадцатого году. Бытуют версии и о том, что не все они были отправлены на восток к Колчаку: во время хаоса и неразберихи часть из них вывезли куда-то на юг. Про обоз Леонарда Ильина я тоже слышала рассказы родителей, но ничего конкретного в них не было. Что именно перевозилось, сколько, как и куда — не известно. Достоверно никто ничего не знал. Были ценности, но пропали. Вот и всё. А почему вы уверены, что они где-то укрыты? Шла война. Гражданская, братоубийственная. Белые, красные и многочисленные банды дрались между собой по всей территории Поволжья. Вполне возможно, что обоз захватили, конвоиров перебили, а Ильин каким-то образом остался жив после этого.
Дубинин вскочил и торжествующе воскликнул:
— Да, и такое могло быть. Но у нас есть доказательства того, что груз был доставлен по назначению и потом где-то спрятан! Причём они есть у каждого из нас!
Заскучавшие родственники оживились, зашумели, загремели стульями.
— Что вы имеете в виду? Какие доказательства?
— Ваши прадеды, — продолжил Александр Александрович, — Дубинин Николай Петрович и Ильин Николай Сергеевич в тысяча девятьсот двадцатом году передали своим детям именные медальоны с некими зашифрованными символами. Я надеюсь, что они до сих пор хранятся в ваших семьях. Есть такой и у меня. Отец передал. В них, очевидно, и кроется разгадка тайны исчезнувших сокровищ. Чтобы разобраться в головоломке, оставленной нам, и определить, где они находятся, нужно собрать все медальоны, и постараться понять закодированные в них послания. Как мне говорили, шифр на каждом фамильном медальоне в то время мог разгадать даже ребёнок из семьи, которой он предназначен. Но посторонним людям, даже родственникам из других семей, понять зашифрованные символы трудно или даже невозможно.
Кроме того, знаю от отца, что Леонард вёл записи или дневники со времени сибирской ссылки, которую он отбывал вместе с Бакуном Александром Николаевичем, дедом Ольги Михайловны, — Дубинин кивнул в сторону хозяйки квартиры. — Эти записные книжки и тетради видел мой дед. Впрочем, Леонард и не скрывал этого. — Александр Александрович вопросительно посмотрел на Валентину Ильину.
Она пожала плечами:
— Да, муж рассказывал об этих бумагах. Его отец Анатолий Леонардович Ильин, единственный из всех родственников, как я поняла из разговоров здесь, пытался разобраться в этой таинственной истории. Леонард пропал без вести на фронте в тысяча девятьсот сорок втором году.
— А что, работает ещё такая схема?
— Работает. Помнишь Володю Пушкина? Заметил, что его в городе нет? История древняя как мир: запил, загулял, жена бросила, продала каким-то образом без него квартиру и уехала с сыном на край света к родителям-старикам. Побомжевал он с полгода без работы и жилья, а потом и согласился таким образом заработать. Сейчас скрывается где-то на просторах братских республик. Объявили в розыск. Может, поймают когда-нибудь, а может, и нет. Сколько таких, как он, уже исчезли, и не сосчитать.
Алексей знал этот быстрый, но опасный вариант наживы: найти бомжей или забулдыг с паспортами, оформить на них фиктивное предприятие с несуществующим бизнесом и через знакомых работников банков взять кредиты. После этого вывести деньги со счетов, обналичить, разделить со всеми участниками схемы «по-братски», а самому исчезнуть. Знал и пропавшего Володю Лысенкова, которого за пышную шевелюру и бакенбарды все звали Пушкиным. Когда-то был успешным предпринимателем.
— Схема прежняя, — напомнил Седой. — Пятьдесят процентов тебе, пятьдесят — организаторам. И ты после этого исчезаешь.
Алексей поблагодарил, пообещал подумать, попрощался и ушёл. Во-первых, знал, чем обычно заканчиваются подобные «бизнес – проекты». Во-вторых, решил, что зарекаться и отказываться сразу тоже нельзя. Помнил пословицу: «Вчера не догонишь, а от завтра не уйдёшь».
Только прилёг дома, зашла соседка тётя Клава, знавшая ещё его родителей и приглядывавшая за ним, особенно в последнее время. Пришла с сыном Олегом, инвалидом и горьким, неизлечимым пьяницей. Запричитала:
— Совсем ты исхудал, Лёша. Вон и одежда на тебе болтается, и выглядишь неважно. Поешь хоть немного. Борща я наварила, котлет налепила, давай занесу тебе.
Олег поставил на стол пятилитровую баклажку разливного вина:
— Брательник из Баку привёз. В командировке там был, вот и нас с тобой не забыл.
Тётя Клава насупилась, но потом смягчилась: — Это сухенькое, его можно. Но котлет и борща я вам сейчас принесу. … Ты бы сходил, Лёша, проведал родительский дом, посмотрел, всё ли там в порядке. Времена сейчас недобрые. Бомжи подселятся, растащат всё, разрушат.
Расслабился Ильин с соседом, успокоился, но, видимо, рано. На следующий день пришло грозное извещение из налоговой инспекции: просрочены выплаты по налогам, начисляется пеня. И далее перечисление видов наказаний — от штрафов до уголовной ответственности. Позвонил по указанному телефону. Налоговый инспектор слушать его не стал. Проговорил заученную, много раз повторяемую фразу:
— Ваш бизнес в настоящее время убыточен. Предприятие надо закрывать, все задолженности гасить, иначе штрафы и дальше будут расти.
И бежать-то некуда, да и было бы куда, но не с чем…
Задумался Алексей. Что дальше делать, как восстановить работу компании? Чтобы выплатить все долги, нужны деньги. Вспомнил вчерашние слова тёти Клавы. В отчаянии решился на скверный шаг, гнусный и подлый, но единственный, как ему казалось, в этой ситуации — продать оставшийся от родителей дом, расположенный в пригороде Екатеринбурга.
РОДИТЕЛЬСКИЙ ДОМ
Дом этот строил его отец через год после рождения первенца. Не один строил, конечно, а с друзьями. Как ни странно, Алексей помнил эту стройку. Помнил, как под ярким летним солнцем бродил голышом на неокрепших спотыкающихся ногах по свежим пахучим стружкам между отёсанных брёвен, а загорелые, раздетые по пояс мужики, шумные и весёлые, стуча топорами, кричали со срубов друг другу: «Осторожно, мальца не зашиби». Помнил, как мать и жёны друзей – строителей сновали между костром, на котором готовили обед, и наспех сколоченным огромным столом, также терпко пахнущим смолой и летом.
Родителей давно нет, сестра уехала. Дом стоит уже несколько лет опустевший, затихший, беспризорный. Надо продавать, а то ведь развалится от времени без надзора и ухода или сгорит по неведомым причинам, как часто это случается здесь. Продажа дома много денег не принесёт и от всех долгов не избавит, но выручит хотя бы на первое время.
Для начала решил осмотреть комнаты, разобрать оставшиеся от родителей вещи и документы с тайной надеждой обнаружить хоть что-нибудь, дающее возможность спасти родную обитель от продажи, а его от окончательного разорения. В доме всё осталось нетронуто, как при отце, редко бывавшем здесь после смерти матери. На столе в гостиной лежали газеты, недочитанные им перед отъездом на операцию. На них очки и пачка «Беломора». Бросив на диван рюкзак с документами, ноутбуком и пакетом с завтраком от тёти Клавы, Алексей оглянулся. Скрипнула дверь, и ему вдруг показалось, что из кухни вот-вот выйдет отец и как обычно спросит про погоду на улице, про дела, жену и дочь.
Тихо. Нет никого. Только пыль и паутина — на полу, на старых газетах, на потускневших стёклах окон.
Осмотрелся, прикинул, что можно выбросить, а что оставить будущим хозяевам. Немецкая стенка, румынский кухонный гарнитур. Всё доставали с рук (так это тогда называлось) в трудные, но прекрасные в своей беззаботности восьмидесятые годы двадцатого века. Купить в магазинах такое богатство было практически невозможно. И выкидывать жалко даже сейчас: мебель старая, но крепкая, из массива сделана, а не из ДСП, как собирают теперь. Пусть новые хозяева решают, что с ней делать.
Включил холодильник. Тот весело загудел в глухой тишине опустевшего жилища.
«Вот же делали! Работает! А сколько ему лет? Двадцать пять, тридцать»?
В одном из шкафов обнаружил старые документы: пожелтевшие квитанции, домовые книги за несколько десятилетий, потрёпанные фотографии знакомых и неизвестных ему людей, обесцененные сберкнижки, комсомольские и профсоюзные билеты бывших обитателей дома. Все нужные и ценные документы Алексей вывез отсюда ещё несколько лет назад к себе домой. А эти сложил сейчас в найденный мешок, чтобы позднее сжечь.
Осторожно встав на шатающийся табурет, заглянул на антресоли под потолком в прихожей. Выгреб оттуда никому уже не нужные вещи. Тоже — в костёр. Поднял упавшую бумажную папку с завязками, открыл: письма и открытки от незнакомых людей. Что это? От кого? Дежурные поздравления с праздниками, присланные в девяностых годах. Несколько из них подписаны Ивановой Ольгой из Оренбурга и Вознесенской Еленой из Казани. Начал просматривать и вспомнил этих женщин и давнюю поездку с матерью к родственникам в незнакомый город на реке Урал, где узнал начало давней, странной, загадочной истории, в заключительных этапах которой и ему через много лет предстояло участвовать.
1989 ГОД. ОРЕНБУРГ
В тот далёкий год в Оренбурге собрались потомки семей Ильиных и Дубининых, связанных родственными узами более ста лет назад. Революция и две войны разбросали их по огромной стране, и они давно уже не общались, хотя слышали и знали друг о друге. Организовал встречу старший из Дубининых — Александр Александрович, решивший собрать потерявших связи родственников, чтобы наконец-то попытаться разгадать тайну событий, произошедших много лет назад с их тогда ещё дружными и сплочёнными семьями.
Встреча проходила на квартире правнучки солепромышленника Ильина, Ольги Ивановой, семья которой одной из немногих вернулась в Оренбург после долгих скитаний по стране. Кроме Дубинина для знакомства с нашедшейся через сто лет роднёй приехали вместе с детьми Валентина Ильина из Свердловска и Елена Вознесенская из Казани.
После радушных приветствий и долгих разговоров о судьбах ушедших предков, родственницы легко смогли найти общий язык, быстро сблизились и, обнаружив много общих интересов, с нетерпением говорили уже о следующих встречах. Дубинину стоило большого труда всех успокоить и настроить на важный разговор, ради которого они собрались здесь.
Для начала он обратился с пожеланием, чтобы приехавшие дети присутствовали при разговоре взрослых. Возможно, им предстоит в будущем продолжать поиски и вести расследование запутанной таинственной истории, случившейся вскоре после революции.
— Как вам, вероятно, известно, наши прадеды, промышленники Ильины и Дубинины, были представителями богатейших семей Российской империи. Во многих городах Поволжья и Прикаспия находились их предприятия, промыслы, магазины, склады. Долго рассказывать не буду, об истории своего рода вы сами знаете не меньше меня. А вот о том, что случилось после революции, поговорим более обстоятельно.
Двенадцатого января тысяча девятьсот восемнадцатого года было опубликовано постановление «Об утверждении секции благородных металлов В.С.Н.Х. и об установлении казенной монополии торговли золотом и платиной». С пятнадцатого января в течение месяца граждане советской России были обязаны продать Государственному банку все имеющиеся у них золотые изделия весом более 16 золотников. Не сданные в этот срок предметы подлежали конфискации. И тогда же большевики решили переправить часть золотого запаса, хранившегося в Москве, в Казанское отделение Народного банка РСФСР. А в середине апреля вышло распоряжение о вывозе золота, серебра и денежной массы из других городов и сосредоточении их в кладовых этого банка. Таким образом, золото и драгоценности семей Ильиных и Дубининых, хранившиеся в банках, были конфискованы и вывезены в Казань.
Казалось бы, всё кончено. Семьи разорены, больше и рассказывать не о чем. Но в августе тысяча девятьсот восемнадцатого года отряды КОМУЧ (Комитета членов Всероссийского Учредительного собрания) и подразделения взбунтовавшегося Чехословацкого корпуса захватили Казань и хранившуюся там часть золотого запаса России. Всем известно, как после этого золото было вывезено в Самару, а потом в Омск в распоряжение правительства адмирала Колчака.
Но сейчас не об этом. Для нас интереснее другие события тех дней. Один из прадедов семей, присутствующих здесь, а именно Леонард Иванович Ильин, незадолго до упомянутых событий вернулся из сибирской ссылки. А уже в конце августа он при содействии руководства КОМУЧ вывез из казанского банка конфискованные ценности Ильиных и Дубининых и золото, полученное комитетом для финансирования его деятельности. Ни количества, ни списка сокровищ никто не знает, но, по словам моего отца, только золота в монетах Леонарду было передано несколько десятков или даже сотен пудов. Красные подступали к Казани, и незадолго до захвата города он эвакуировал свой груз по Волге в Самару. Оттуда, погрузив его на повозки, в сопровождении конвоя отправился в Оренбург, где семьи Дубининых и Ильиных ожидали обоз. Предполагалось, что затем ценности вывезут дальше — в Крым, на Кавказ или Кубань, а возможно, и в Персию.
Что случилось потом, куда делись сокровища, никто сейчас не знает. Быть может, груз был спрятан где-то по пути следования. Но не исключено, что его всё-таки удалось переправить дальше на юг, где ещё не было Советов. Нет никаких документальных подтверждений какой-либо версии исчезновения золота. Точно известно только одно: Леонард Ильин действительно перевозил его и после этого не пропал вместе с обозом, а остался жив. Доказательство этого факта — его правнук, приехавший со своей матушкой из Свердловска, — Дубинин показал на Валентину и Алексея Ильиных. — Думаю, об этой истории тоже все слышали. И приехавшие на эту встречу, — Александр Александрович окинул взглядом сидящих перед ним родственников, — и те, которых здесь нет.
Для чего я предложил наконец-то собраться и объединиться нам? Считаю, что всё-таки настало время попытаться хоть что-то понять и прояснить в загадочной веренице событий тех лет. Где могут находиться таинственно исчезнувшие сокровища? Вы представляете, что такое несколько тонн золота? И ведь не исключено, что оно до сих пор лежит где-то под ногами. Где …? Под Самарой, Оренбургом, Уральском …? Давайте вместе подумаем, проанализируем, поищем какие-то ранее не замеченные свидетельства. Есть надежда, что в ваших семьях остались записи или дневники участников той эпопеи. Может быть, вы слышали от кого-то из родственников воспоминания, рассказы, версии, предположения.
Поднялась Елена Вознесенская, правнучка рыбопромышленника Николая Дубинина, приехавшая из Казани с сыном Максимом:
— Я историк по образованию и о событиях прошлого знаю не только из рассказов бабушек. Известно, что кроме золота в Казанском народном банке хранились серебро, платина и даже, видимо, ценности царской семьи. Есть много легенд и мифов о вывозе сокровищ из Казани в тысяча девятьсот восемнадцатого году. Бытуют версии и о том, что не все они были отправлены на восток к Колчаку: во время хаоса и неразберихи часть из них вывезли куда-то на юг. Про обоз Леонарда Ильина я тоже слышала рассказы родителей, но ничего конкретного в них не было. Что именно перевозилось, сколько, как и куда — не известно. Достоверно никто ничего не знал. Были ценности, но пропали. Вот и всё. А почему вы уверены, что они где-то укрыты? Шла война. Гражданская, братоубийственная. Белые, красные и многочисленные банды дрались между собой по всей территории Поволжья. Вполне возможно, что обоз захватили, конвоиров перебили, а Ильин каким-то образом остался жив после этого.
Дубинин вскочил и торжествующе воскликнул:
— Да, и такое могло быть. Но у нас есть доказательства того, что груз был доставлен по назначению и потом где-то спрятан! Причём они есть у каждого из нас!
Заскучавшие родственники оживились, зашумели, загремели стульями.
— Что вы имеете в виду? Какие доказательства?
— Ваши прадеды, — продолжил Александр Александрович, — Дубинин Николай Петрович и Ильин Николай Сергеевич в тысяча девятьсот двадцатом году передали своим детям именные медальоны с некими зашифрованными символами. Я надеюсь, что они до сих пор хранятся в ваших семьях. Есть такой и у меня. Отец передал. В них, очевидно, и кроется разгадка тайны исчезнувших сокровищ. Чтобы разобраться в головоломке, оставленной нам, и определить, где они находятся, нужно собрать все медальоны, и постараться понять закодированные в них послания. Как мне говорили, шифр на каждом фамильном медальоне в то время мог разгадать даже ребёнок из семьи, которой он предназначен. Но посторонним людям, даже родственникам из других семей, понять зашифрованные символы трудно или даже невозможно.
Кроме того, знаю от отца, что Леонард вёл записи или дневники со времени сибирской ссылки, которую он отбывал вместе с Бакуном Александром Николаевичем, дедом Ольги Михайловны, — Дубинин кивнул в сторону хозяйки квартиры. — Эти записные книжки и тетради видел мой дед. Впрочем, Леонард и не скрывал этого. — Александр Александрович вопросительно посмотрел на Валентину Ильину.
Она пожала плечами:
— Да, муж рассказывал об этих бумагах. Его отец Анатолий Леонардович Ильин, единственный из всех родственников, как я поняла из разговоров здесь, пытался разобраться в этой таинственной истории. Леонард пропал без вести на фронте в тысяча девятьсот сорок втором году.
