Однако семьи в Пехлеце уже не было, родовой дом и огромный надел земли, отобрали и все родные разъехались в разных направлениях, отца дедушки, Дмитрия тоже посадили. Кто-то из родственников осел в Ряжске, кто-то в Рязани, кто-то в Лебедяни, кто подался в Краснодарский край, а кто и в Москву уехал, туда же уехал и дед, устроившись сварщиком в хозяйственный цех, при авиационном институте, недавно тогда открывшемся.
Начало польской войны
Это происходило в начале сентября 1939 года. Как обычно дед работал в опытном цеху московского авиационного института, ему было на этот момент 29 лет. Вечерком пришёл домой, и они сели вдвоём с женой кушать, у них на ужин была отварная картошка с тушёнкой и солёные огурчики, без пятидесяти грамм тоже не обошлось. В самый разгар трапезы в дверь постучали, так как звонка у них не было.
- Кто бы это мог, быть, может, соседка? – спросила жена Аня.
- Пойду, открою, – сказал дед.
За дверью оказался оперуполномоченный, в руках он держал лист бумаги.
- Ребезов Павел Дмитриевич? – и дождавшись утвердительного ответа, продолжил, - повестка вам на сборы, распишитесь вот здесь.
- Ого, прямо на завтра. Чего это вдруг за срочность такая? – Спросил дед, прочитав бумагу.
- Не могу знать, моё дело только вручить лично адресату, - ответил милиционер.
Дед расписался, и милиционер ушёл, после чего он возвратился за стол и, поймав вопросительный взгляд жены сказал.
- Вот на сборы внеочередные, срочные вызывают, на завтра.
- Ой, Павлуша, не по себе мне, странно всё это, везде о войне только и говорят, а тут такое приходит, – взволнованно ответила жена Анна.
- Да брось, войны никто не объявлял, это просто военные сборы, не волнуйся, давай продолжим ужинать, ответил дед.
Легли поздно и долго ворочались в постели, не спали и не разговаривали, каждый думал о своём. Утром дед оделся, взял сумку-сидр, которую ему жена с вечера приготовила и, попрощавшись, пошёл в МАИ (Московский Авиационный институт).
- Предупреди начальника цеха, пожалуйста, что меня на сборы забрали, - сказал он местному сторожу на проходной.
- Хорошо Павел, конечно, скажу, моего знакомого тоже на сборы вчера забрали, видно серьёзное что-то намечается.
- Наверное, - ответил дед и зашагал в сторону военкомата, который находился в деревянном ангаре, недалеко от Ходынки.
Там уже толпилась куча народу, и стояло несколько открытых грузовиков, в центре стоял военный и громким голосом зачитывал фамилии, после чего услышав ответ, делал себе пометку на листе бумаги и жестом указывал подниматься на борт грузовика.
- Да видимо серьёзные учения будут, - сказал дед одному из парней, как только подошёл.
- Это точно, толкуют, что в Гороховецкие лагеря поедем, - ответил тот.
- Понятно, – многозначительно промычал в ответ дед.
Через некоторое время все четыре грузовика, тронулись в путь и по Ленинградскому проспекту, а затем по садовому кольцу поехали в сторону Казанского вокзала, куда приехали минут через тридцать. Там стояли и ждали два эшелона, что называется под парами, наполняя небо чёрным дымом из своих труб. На площади перед поездами было огромное количество людей, несколько сотен, все с котомками, сидрами, многие нервно курили, друг с другом не общались. Поскольку дед не отличался любопытством и не был сильно разговорчив, он молча, вместе со всеми спрыгнул с машины и пошёл, ведомый потоком к стоящим поездам. Среди них находились люди в форме, которые координировали действия и направляли потоки.
- Распределись, вы налево, вы направо, - кричали одни.
- Ваш эшелон первый, ваш второй, быстрее, быстрее, - командовали другие.
Наконец через полчаса все загрузились, дед залез в обычный деревянный вагон с откатной дверью, где разместились ещё человек семьдесят. Расположились прямо на полу, кто сел прямо на доски, кто подложил свои котомки.
- Куда едем-то? – спрашивали некоторые нетерпеливые.
- А ты, куда-то торопишься что ли? – отвечали некоторые.
- В Гороховецкие лагеря едем, там большие ученья проводиться будут, - отвечали знающие.
Люди пробовали спрашивать офицеров, о причинах сборов, но от них ничего не добились.
Дед молчал, сидя на деревянном полу и закурил папиросу, участвовать в разговорах было не в его привычке.
Когда отъехали от города, разговоры поутихли, все ехали в тишине, лишь изредка кто-то хрумтел сухарями или курил самокрутку. Ехали почти весь день, к вечеру остановились на станции небольшого посёлка.
- Все выгружаемся и строимся в колонны, - послышалась команда.
После этого, шли пешком и спустя десять километров такого марша, пришли, наконец, к месту назначения. Через некоторое время их накормили из полевой кухни и затем разместили в землянках, где находились бревенчатые двухъярусные нары и вмещали такие землянки до 30 человек, а все удобства были снаружи. Утром им выдали форму и распределили кого куда.
- Ребезов Павел Дмитриевич, - громко зачитали дедушкину фамилию.
- Я, - ответил дед.
- На правую сторону, в офицерский состав, - скомандовал полковник, зачитывающий всё это.
Дед молча пошёл в указанном направлении, он был к этому готов. Он же закончил, артиллерийское училище, но получить звание и бумаги не удалось, так как в этот самый момент его посадили в тюрьму, за удар в лицо сотрудника ОГПУ при исполнении. Там дед отсидел целый год, пока не додумался написать письмо наркому обороны Ворошилову и его выпустили раньше срока. Однако в вооружённые силы из-за этого инцидента не приняли, и поэтому дед работал обычным сварщиком в опытном цеху московского авиационного института, куда его устроил старший брат Фёдор, к тому времени служивший в авиации. После быстрого завтрака начались учения, пехота занялась своим делом, а артиллерия своим. Деда поставили командовать расчётом орудия. Палили из 45-ки целый день, с небольшим перерывом на обед, а к вечеру опять в землянку и так пять дней подряд. Рядом проходили танковые учения, народу на учениях было очень много. В перерывах разговаривали на разные темы, ведь люди были почти со всей страны.
- Это куда мы так готовимся, не иначе что бы немцев лучше лопатить, - сказал долговязый парень из сибирского городка.
- Да что нам немцы, шапками всех закидаем и готово дело, - ответил ему парнишка из Воронежа.
- Лучше бы этого не пробовать никогда парень, - ответил ему мужичок лет сорока пяти из Владимира.
- А ты что боишься что ли? – настаивал парень.
- Да не боюсь я, просто война, это поганое дело, - ответил тот.
- А ты что скажешь, товарищ лейтенант? – спросил воронежский паренёк деда.
- А ты повоевать сильно хочешь? – ответил дед.
- А что тут такого, война то всё равно будет, не избежать, все про неё твердят.
- Я думаю, что немца побьём, сила у нас есть, но непросто всё это будет.
- Хватит вам про войну, которой нет, я вот сейчас вернусь с учений домой, а меня дома красавица жёнушка поджидает, детишек планируем, вот это другое дело, - подмигнул небольшого росточка, парень из Казани.
- А мы в деревне дом этим летом поставили из вот таких брёвен, - сказал паренёк из Вологды и показал руками диаметр около полуметра.
На следующий день, вместо того, что бы отпустить всех по домам, как многие полагали, отдали приказ садиться по эшелонам для продолжения учений в другом регионе. Народ сильно не роптал, но и довольными тоже не были, затянувшиеся учения были не в радость. На этот раз ехали долго, двое суток, делали пару тройку остановок, последнюю остановку в Минске.
- Куда это мы, на границу с Литвой, что ли? – спрашивали одни.
- Нет, наверное, отрабатывать боевые действия, на западной границе СССР, - отвечали другие.
Снова пробовали спрашивать кадровых военных, которых в эшелоне ехало очень много, но другого ответа, как «на учения», не получили.
После Минска немного проехали в западном направлении и стали выгружаться, на этот раз эшелоны были полны не только людьми, выгружали лошадей, машины, орудия, в том числе крупнокалиберные, танки и ящики с боеприпасами. Дед разглядел на одном надпись и нахмурился, на ящике было написано «боевые». Дальше был марш бросок километров на двадцать и остановка в небольшом лесочке на ночёвку, где даже землянок не было, и ночевать пришлось под открытым небом, укрывшись шинелькой. А утром всех подняли по тревоге и дальше как на учениях, опять марш бросок километров на семь и занять позицию. Народу было, наверное, пару полков, а может и больше, расположились в чистом поле, а в отдалении виднелась деревенька, там стояли деревянные домики, ходили люди, паслась скотина. Был тихий мирный пейзаж.
- Орудия наизготовку, приготовиться, - раздалась команда.
Все всё делали как того и требовалось и вскоре всё поле в обозримом пространстве было занято артиллерией и пехотой. Дедушке досталось под командованием три орудия.
- Заряжай, целься, цель деревня на холме, - опять раздалась команда.
Дед скинул брезент с ящиков и опять увидел, что на них написано слово боевые, и он замедлился отдавать приказ о зарядке.
- Что медлишь, заряжай, - заорал стоящий невдалеке, капитан.
- Так ведь боевые же, товарищ командир, может ошибка какая, - ответил дед.
- Никакая на хрен не ошибка, заряжай или под трибунал пойдёшь.
Дед скомандовал, и орудия зарядили боевыми снарядами и тотчас же отдали приказ начать огонь. Канонада слилась в единый гул, и деревня исчезла под облаками дыма и огня от взрывов. А через некоторое время через них пошли вперёд танки и пехота. Все кто был на учениях были в шоке от происходящего.
- Ну и дела братцы. Мы, что же это войну начали что ли? – раздавался приглушённый шёпот.
- Против кого, может немцев?
- Непонятно всё это, скоро узнаем, наверное, - ответил дед.
Таким образом дед, сам того не подозревая, принял участие в войне против Польши. Все последующие боевые действия были похожи на первый день. Маршбросок, занятие позиции, сначала залпы, затем танки и пехота. Не встречая сильного сопротивления, они продвинулись быстро вглубь страны и даже стали шутить.
- Если так братцы будем идти до Берлина, я не против, - говорил один.
- Ну, причём тут Берлин, это Польша, здесь Варшава столица, - отвечали ему.
- Ну и поляки, ну и вояки, - говорили третьи.
- Плёвое дело, быстро закончим и по домам, - говорили другие.
- Послушайте братцы, в соседних двух полках, только одного ранили за несколько дней боёв, - сказал один парнишка.
- И хорошо, хоть бы всегда так и было, смотри не сглазь.
Через неделю таких боёв, подошли они к небольшому городку и всё как обычно, заняли позицию, зарядили орудия и огонь! Минуты через три, может пять, с противоположной стороны начался такой шквальный ответный огонь, как из орудий, так и из автоматического оружия, что все кто был возле орудий, попадали на землю и залегли. Огонь продолжался минут десять, и никакой пехоты и танков со стороны красной армии не последовало, после этого наступила долгая тишина. Примчались санитары, которые начали грузить раненых и убитых, прямо в грузовики, всё кругом было разрушено, а орудия испорчены.
- Что это такое товарищи, поляки вдруг воевать научились, - шёпотом спрашивали некоторые.
- Это вряд ли, тут что-то другое, - отвечали им в ответ.
- Может только сейчас мы на польские войска вышли? – спрашивали третьи.
- А с кем мы тогда до этого воевали? – удивлялись четвёртые.
В течение часа был отдан приказ, с позиции сниматься и отходить назад на изначальную, в тыл, на несколько километров. А ещё позже выяснилось, что они встретились с немецкими войсками. Те их приняли якобы за польских, ну и пошло-поехало.
- Ну и дела, с немцами схлестнулись, - сказал воронежский парнишка.
- Как же так, не смогли отличить поляков от наших и наоборот, мы немцев от поляков? – удивлялся парень из Вологды.
- Я так не думаю, возможно, специально всё было подстроено, силами померятся, кто кого, - ответил мужичок из Владимира.
- Я струхнул, честно говоря, страшно стало, когда нас обстреливать начали, думал нам конец, - сказал воронежский.
- Ты же вроде повоевать хотел? – спросил дед.
- Так оно так, только сильно страшно стало мне, - ответил тот.
Войска расположились на демаркационной линии и начались долгие переговоры. В течение этого времени солдаты ходили к немцам а те к ним, разговаривали как могли, обменивались сувенирами и больше никто не воевал. Через десять дней всё закончилось, и дед вернулся домой и занялся будничными делами, а через три месяца его опять вызвали повесткой теперь уже на финскую войну. Там ему пришлось очень постараться, чтобы выжить в крайне сложных условиях, на сорокаградусном морозе, в боях, к которым красная армия не была готова, в итоге он отморозил пальцы на обеих ногах, потому как ночевали прямо в снегу. Очень многие бойцы, тогда не вернулись обратно, потери были колоссальные, а результат, достигнут, не был. Таким образом, мой дед ещё до начала1941 года, прочувствовал на себе, что такое война.
Начало Великой отечественной войны 1941 года
В первый же день, когда объявили о нападении на Советский Союз, дед дожидаться не стал и так всё понятно, поэтому сам пошёл в военкомат, записаться добровольцем, хоть и тяжело было на душе. Всего два дня назад, 19 июня родился у него сынишка, назвали Валеркой и дед был очень счастлив этим событием, а тут война. Попрощавшись с женой, которая плакала, не переставая, и родителями, проживающими в это время в бараке в районе Нижних полей, отправился в компании таких же, как и он на вокзал, который был запружен людьми под завязку. Кое-где играли марши, но большей частью над вокзальной площадью царило молчание, лишь изредка прерываемое вскриками и всхлипыванием близких и родных. Эшелонов стояло несколько и как только все были заполнены, сразу же отправились в путь, который лежал к северо-западной границе. В вагоне царила тишина, никто не разговаривал, лица у всех были сосредоточенные, так они ехали довольно долго, и стало уже смеркаться. Вдруг появились самолёты, которые как оказались, были немецкие, они сделали несколько манёвров над поездом, как будто бы собирались атаковать, поезд тут же остановился, и прозвучала команда на выход. Все кто был, выбежали почти мгновенно и рассыпались по обеим сторонам состава. Однако самолёты не сделав ни единого выстрела, набрали высоту и скрылись. На лицах людей появилось чувство облегчения и радости.
- Ура, ребята, уходят, видно мы им не по зубам, - крикнул кто то.
- Все по вагонам, опасность миновала, - снова прозвучала команда.
Через некоторое время дед, вместе со всеми опять ехал в душном вагоне, сидя на полу. Через минут двадцать, слева и справа от состава начались болота, поросшие высокой травой и камышом, унылое зрелище, кое-кто, то ли с грусти, то ли с радости, что всё обошлось, затянул песню. И вот тут, можно сказать неожиданно, немецкие самолёты появились снова и на этот раз, тут же открыли огонь и стали сбрасывать бомбы на эшелон. Последовала мгновенная команда, покинуть состав и все, соскочив, опять бросились в рассыпную, но не тут то было, бежать было некуда, кругом были болота и все залегли возле состава, вдоль полотна, видимо этого немцы и добивались. Пули свистели как дождь, а страшные взрывы бомб, сначала разметали состав, а потом перешли на болота.
Начало польской войны
Это происходило в начале сентября 1939 года. Как обычно дед работал в опытном цеху московского авиационного института, ему было на этот момент 29 лет. Вечерком пришёл домой, и они сели вдвоём с женой кушать, у них на ужин была отварная картошка с тушёнкой и солёные огурчики, без пятидесяти грамм тоже не обошлось. В самый разгар трапезы в дверь постучали, так как звонка у них не было.
- Кто бы это мог, быть, может, соседка? – спросила жена Аня.
- Пойду, открою, – сказал дед.
За дверью оказался оперуполномоченный, в руках он держал лист бумаги.
- Ребезов Павел Дмитриевич? – и дождавшись утвердительного ответа, продолжил, - повестка вам на сборы, распишитесь вот здесь.
- Ого, прямо на завтра. Чего это вдруг за срочность такая? – Спросил дед, прочитав бумагу.
- Не могу знать, моё дело только вручить лично адресату, - ответил милиционер.
Дед расписался, и милиционер ушёл, после чего он возвратился за стол и, поймав вопросительный взгляд жены сказал.
- Вот на сборы внеочередные, срочные вызывают, на завтра.
- Ой, Павлуша, не по себе мне, странно всё это, везде о войне только и говорят, а тут такое приходит, – взволнованно ответила жена Анна.
- Да брось, войны никто не объявлял, это просто военные сборы, не волнуйся, давай продолжим ужинать, ответил дед.
Легли поздно и долго ворочались в постели, не спали и не разговаривали, каждый думал о своём. Утром дед оделся, взял сумку-сидр, которую ему жена с вечера приготовила и, попрощавшись, пошёл в МАИ (Московский Авиационный институт).
- Предупреди начальника цеха, пожалуйста, что меня на сборы забрали, - сказал он местному сторожу на проходной.
- Хорошо Павел, конечно, скажу, моего знакомого тоже на сборы вчера забрали, видно серьёзное что-то намечается.
- Наверное, - ответил дед и зашагал в сторону военкомата, который находился в деревянном ангаре, недалеко от Ходынки.
Там уже толпилась куча народу, и стояло несколько открытых грузовиков, в центре стоял военный и громким голосом зачитывал фамилии, после чего услышав ответ, делал себе пометку на листе бумаги и жестом указывал подниматься на борт грузовика.
- Да видимо серьёзные учения будут, - сказал дед одному из парней, как только подошёл.
- Это точно, толкуют, что в Гороховецкие лагеря поедем, - ответил тот.
- Понятно, – многозначительно промычал в ответ дед.
Через некоторое время все четыре грузовика, тронулись в путь и по Ленинградскому проспекту, а затем по садовому кольцу поехали в сторону Казанского вокзала, куда приехали минут через тридцать. Там стояли и ждали два эшелона, что называется под парами, наполняя небо чёрным дымом из своих труб. На площади перед поездами было огромное количество людей, несколько сотен, все с котомками, сидрами, многие нервно курили, друг с другом не общались. Поскольку дед не отличался любопытством и не был сильно разговорчив, он молча, вместе со всеми спрыгнул с машины и пошёл, ведомый потоком к стоящим поездам. Среди них находились люди в форме, которые координировали действия и направляли потоки.
- Распределись, вы налево, вы направо, - кричали одни.
- Ваш эшелон первый, ваш второй, быстрее, быстрее, - командовали другие.
Наконец через полчаса все загрузились, дед залез в обычный деревянный вагон с откатной дверью, где разместились ещё человек семьдесят. Расположились прямо на полу, кто сел прямо на доски, кто подложил свои котомки.
- Куда едем-то? – спрашивали некоторые нетерпеливые.
- А ты, куда-то торопишься что ли? – отвечали некоторые.
- В Гороховецкие лагеря едем, там большие ученья проводиться будут, - отвечали знающие.
Люди пробовали спрашивать офицеров, о причинах сборов, но от них ничего не добились.
Дед молчал, сидя на деревянном полу и закурил папиросу, участвовать в разговорах было не в его привычке.
Когда отъехали от города, разговоры поутихли, все ехали в тишине, лишь изредка кто-то хрумтел сухарями или курил самокрутку. Ехали почти весь день, к вечеру остановились на станции небольшого посёлка.
- Все выгружаемся и строимся в колонны, - послышалась команда.
После этого, шли пешком и спустя десять километров такого марша, пришли, наконец, к месту назначения. Через некоторое время их накормили из полевой кухни и затем разместили в землянках, где находились бревенчатые двухъярусные нары и вмещали такие землянки до 30 человек, а все удобства были снаружи. Утром им выдали форму и распределили кого куда.
- Ребезов Павел Дмитриевич, - громко зачитали дедушкину фамилию.
- Я, - ответил дед.
- На правую сторону, в офицерский состав, - скомандовал полковник, зачитывающий всё это.
Дед молча пошёл в указанном направлении, он был к этому готов. Он же закончил, артиллерийское училище, но получить звание и бумаги не удалось, так как в этот самый момент его посадили в тюрьму, за удар в лицо сотрудника ОГПУ при исполнении. Там дед отсидел целый год, пока не додумался написать письмо наркому обороны Ворошилову и его выпустили раньше срока. Однако в вооружённые силы из-за этого инцидента не приняли, и поэтому дед работал обычным сварщиком в опытном цеху московского авиационного института, куда его устроил старший брат Фёдор, к тому времени служивший в авиации. После быстрого завтрака начались учения, пехота занялась своим делом, а артиллерия своим. Деда поставили командовать расчётом орудия. Палили из 45-ки целый день, с небольшим перерывом на обед, а к вечеру опять в землянку и так пять дней подряд. Рядом проходили танковые учения, народу на учениях было очень много. В перерывах разговаривали на разные темы, ведь люди были почти со всей страны.
- Это куда мы так готовимся, не иначе что бы немцев лучше лопатить, - сказал долговязый парень из сибирского городка.
- Да что нам немцы, шапками всех закидаем и готово дело, - ответил ему парнишка из Воронежа.
- Лучше бы этого не пробовать никогда парень, - ответил ему мужичок лет сорока пяти из Владимира.
- А ты что боишься что ли? – настаивал парень.
- Да не боюсь я, просто война, это поганое дело, - ответил тот.
- А ты что скажешь, товарищ лейтенант? – спросил воронежский паренёк деда.
- А ты повоевать сильно хочешь? – ответил дед.
- А что тут такого, война то всё равно будет, не избежать, все про неё твердят.
- Я думаю, что немца побьём, сила у нас есть, но непросто всё это будет.
- Хватит вам про войну, которой нет, я вот сейчас вернусь с учений домой, а меня дома красавица жёнушка поджидает, детишек планируем, вот это другое дело, - подмигнул небольшого росточка, парень из Казани.
- А мы в деревне дом этим летом поставили из вот таких брёвен, - сказал паренёк из Вологды и показал руками диаметр около полуметра.
На следующий день, вместо того, что бы отпустить всех по домам, как многие полагали, отдали приказ садиться по эшелонам для продолжения учений в другом регионе. Народ сильно не роптал, но и довольными тоже не были, затянувшиеся учения были не в радость. На этот раз ехали долго, двое суток, делали пару тройку остановок, последнюю остановку в Минске.
- Куда это мы, на границу с Литвой, что ли? – спрашивали одни.
- Нет, наверное, отрабатывать боевые действия, на западной границе СССР, - отвечали другие.
Снова пробовали спрашивать кадровых военных, которых в эшелоне ехало очень много, но другого ответа, как «на учения», не получили.
После Минска немного проехали в западном направлении и стали выгружаться, на этот раз эшелоны были полны не только людьми, выгружали лошадей, машины, орудия, в том числе крупнокалиберные, танки и ящики с боеприпасами. Дед разглядел на одном надпись и нахмурился, на ящике было написано «боевые». Дальше был марш бросок километров на двадцать и остановка в небольшом лесочке на ночёвку, где даже землянок не было, и ночевать пришлось под открытым небом, укрывшись шинелькой. А утром всех подняли по тревоге и дальше как на учениях, опять марш бросок километров на семь и занять позицию. Народу было, наверное, пару полков, а может и больше, расположились в чистом поле, а в отдалении виднелась деревенька, там стояли деревянные домики, ходили люди, паслась скотина. Был тихий мирный пейзаж.
- Орудия наизготовку, приготовиться, - раздалась команда.
Все всё делали как того и требовалось и вскоре всё поле в обозримом пространстве было занято артиллерией и пехотой. Дедушке досталось под командованием три орудия.
- Заряжай, целься, цель деревня на холме, - опять раздалась команда.
Дед скинул брезент с ящиков и опять увидел, что на них написано слово боевые, и он замедлился отдавать приказ о зарядке.
- Что медлишь, заряжай, - заорал стоящий невдалеке, капитан.
- Так ведь боевые же, товарищ командир, может ошибка какая, - ответил дед.
- Никакая на хрен не ошибка, заряжай или под трибунал пойдёшь.
Дед скомандовал, и орудия зарядили боевыми снарядами и тотчас же отдали приказ начать огонь. Канонада слилась в единый гул, и деревня исчезла под облаками дыма и огня от взрывов. А через некоторое время через них пошли вперёд танки и пехота. Все кто был на учениях были в шоке от происходящего.
- Ну и дела братцы. Мы, что же это войну начали что ли? – раздавался приглушённый шёпот.
- Против кого, может немцев?
- Непонятно всё это, скоро узнаем, наверное, - ответил дед.
Таким образом дед, сам того не подозревая, принял участие в войне против Польши. Все последующие боевые действия были похожи на первый день. Маршбросок, занятие позиции, сначала залпы, затем танки и пехота. Не встречая сильного сопротивления, они продвинулись быстро вглубь страны и даже стали шутить.
- Если так братцы будем идти до Берлина, я не против, - говорил один.
- Ну, причём тут Берлин, это Польша, здесь Варшава столица, - отвечали ему.
- Ну и поляки, ну и вояки, - говорили третьи.
- Плёвое дело, быстро закончим и по домам, - говорили другие.
- Послушайте братцы, в соседних двух полках, только одного ранили за несколько дней боёв, - сказал один парнишка.
- И хорошо, хоть бы всегда так и было, смотри не сглазь.
Через неделю таких боёв, подошли они к небольшому городку и всё как обычно, заняли позицию, зарядили орудия и огонь! Минуты через три, может пять, с противоположной стороны начался такой шквальный ответный огонь, как из орудий, так и из автоматического оружия, что все кто был возле орудий, попадали на землю и залегли. Огонь продолжался минут десять, и никакой пехоты и танков со стороны красной армии не последовало, после этого наступила долгая тишина. Примчались санитары, которые начали грузить раненых и убитых, прямо в грузовики, всё кругом было разрушено, а орудия испорчены.
- Что это такое товарищи, поляки вдруг воевать научились, - шёпотом спрашивали некоторые.
- Это вряд ли, тут что-то другое, - отвечали им в ответ.
- Может только сейчас мы на польские войска вышли? – спрашивали третьи.
- А с кем мы тогда до этого воевали? – удивлялись четвёртые.
В течение часа был отдан приказ, с позиции сниматься и отходить назад на изначальную, в тыл, на несколько километров. А ещё позже выяснилось, что они встретились с немецкими войсками. Те их приняли якобы за польских, ну и пошло-поехало.
- Ну и дела, с немцами схлестнулись, - сказал воронежский парнишка.
- Как же так, не смогли отличить поляков от наших и наоборот, мы немцев от поляков? – удивлялся парень из Вологды.
- Я так не думаю, возможно, специально всё было подстроено, силами померятся, кто кого, - ответил мужичок из Владимира.
- Я струхнул, честно говоря, страшно стало, когда нас обстреливать начали, думал нам конец, - сказал воронежский.
- Ты же вроде повоевать хотел? – спросил дед.
- Так оно так, только сильно страшно стало мне, - ответил тот.
Войска расположились на демаркационной линии и начались долгие переговоры. В течение этого времени солдаты ходили к немцам а те к ним, разговаривали как могли, обменивались сувенирами и больше никто не воевал. Через десять дней всё закончилось, и дед вернулся домой и занялся будничными делами, а через три месяца его опять вызвали повесткой теперь уже на финскую войну. Там ему пришлось очень постараться, чтобы выжить в крайне сложных условиях, на сорокаградусном морозе, в боях, к которым красная армия не была готова, в итоге он отморозил пальцы на обеих ногах, потому как ночевали прямо в снегу. Очень многие бойцы, тогда не вернулись обратно, потери были колоссальные, а результат, достигнут, не был. Таким образом, мой дед ещё до начала1941 года, прочувствовал на себе, что такое война.
Начало Великой отечественной войны 1941 года
В первый же день, когда объявили о нападении на Советский Союз, дед дожидаться не стал и так всё понятно, поэтому сам пошёл в военкомат, записаться добровольцем, хоть и тяжело было на душе. Всего два дня назад, 19 июня родился у него сынишка, назвали Валеркой и дед был очень счастлив этим событием, а тут война. Попрощавшись с женой, которая плакала, не переставая, и родителями, проживающими в это время в бараке в районе Нижних полей, отправился в компании таких же, как и он на вокзал, который был запружен людьми под завязку. Кое-где играли марши, но большей частью над вокзальной площадью царило молчание, лишь изредка прерываемое вскриками и всхлипыванием близких и родных. Эшелонов стояло несколько и как только все были заполнены, сразу же отправились в путь, который лежал к северо-западной границе. В вагоне царила тишина, никто не разговаривал, лица у всех были сосредоточенные, так они ехали довольно долго, и стало уже смеркаться. Вдруг появились самолёты, которые как оказались, были немецкие, они сделали несколько манёвров над поездом, как будто бы собирались атаковать, поезд тут же остановился, и прозвучала команда на выход. Все кто был, выбежали почти мгновенно и рассыпались по обеим сторонам состава. Однако самолёты не сделав ни единого выстрела, набрали высоту и скрылись. На лицах людей появилось чувство облегчения и радости.
- Ура, ребята, уходят, видно мы им не по зубам, - крикнул кто то.
- Все по вагонам, опасность миновала, - снова прозвучала команда.
Через некоторое время дед, вместе со всеми опять ехал в душном вагоне, сидя на полу. Через минут двадцать, слева и справа от состава начались болота, поросшие высокой травой и камышом, унылое зрелище, кое-кто, то ли с грусти, то ли с радости, что всё обошлось, затянул песню. И вот тут, можно сказать неожиданно, немецкие самолёты появились снова и на этот раз, тут же открыли огонь и стали сбрасывать бомбы на эшелон. Последовала мгновенная команда, покинуть состав и все, соскочив, опять бросились в рассыпную, но не тут то было, бежать было некуда, кругом были болота и все залегли возле состава, вдоль полотна, видимо этого немцы и добивались. Пули свистели как дождь, а страшные взрывы бомб, сначала разметали состав, а потом перешли на болота.
