Днем у них были теоретические занятия и физическая нагрузка, ночью все отдыхали, так как уставали за день. Пробежки были почти каждый день, а один раз пришлось бежать в противогазе, но в нем Артему тяжело было бежать, не хватало воздуха, потому как объем его легких был ниже нормы. Он его снял, за что получил наряд по кухне, чистил картофель. Вообще Артем был спокойным и тихим парнем на гражданке, никогда не ввязывался ни в какие разборки и дрался за всю жизнь несколько раз. Это несмотря на то — а может, именно из-за того, — что занимался боксом в последних классах школы в течение двух лет в секции ДЮСШ, что находится недалеко от той же станции метро «Войковская».
Почти в самом начале, после их прибытия в учебку, в казарме произошло целое побоище, каких Артем никогда не видел. Началось все с того, что двое парней из Новосибирска что-то не поделили с группой казахов из Гурьева. Слово за слово, и началась потасовка. Сержант, который хотел их разнять, получил стулом по голове и упал. Увидев это, другой сержант свистнул стариков из соседней казармы. Казахи, которых было человек тридцать пять, встали все за своих и с криками «бей их» бросились на всех, кто был не казах. Ребята, что были рядом с Артемом, схватили что могли: один намотал ремень с медной пряжкой на руку, другой схватил табурет, третий кирзовый сапог.
На Артема накинулся высокий казах с квадратным лицом со зверским выражением, размахнувшись на 180 градусов, он ударил со всей силы. Артем, сидя еще на кровати, тем не менее успел без труда увернуться от этого удара, чуть-чуть пригнув голову. Кулак казаха рассек пустоту и поймал на излете железную спинку кровати. Лицо его скривилось от боли, а Артем дал ему ногой в сапоге по коленке и правой приложил в районе уха, не попав в челюсть, но противник рухнул за кровать.
Тем временем драка набирала обороты. Дралась уже вся казарма, человек восемьдесят. Кто-то кинул в гущу дерущихся табурет, попав кому-то в голову, кто-то выломал перекладину из кровати и махал ею как палицей, кругом стоял крик, шум ломающейся мебели, стоны и все такое. Все это происходило в полутемноте, так как уже стемнело, а свет лампочек был тусклым.
На Артема еще налетел какой-то казах, было не разобрать. Несколько ударов просвистело мимо, Артем хорошо уклонялся. Тогда нападавший, чтобы удержать его на месте, вцепился в рубашку левой рукой, а правой начал лупить. После первого Артем увернулся и обрушил на нападавшего град ударов, даже по счету сбился, после чего рука на рубашке ослабла и тот упал под ноги дерущихся. В этот момент Артем сам получил сбоку сапогом в голень, а затем еще по голове сзади и отлетел в угол, вдогонку получив еще пару ударов, но сознание не потерял, прополз между тумбочкой и стеной и снова встал.
Драку затем удалось прекратить. Минут через двадцать комендантское отделение, в котором были почти все спортсмены, в полном составе прибежало вместе с дежурным по отряду и расчищали поле боя. После этой потасовки голова у Артема болела несколько дней, а тело все ныло. По словам сержантов, это было здесь обычное дело и периодически такие беспорядки возникали, когда шел новый призыв. Через пару недель всех, кто был в казарме, развезли кого куда. Артем попал в Навои, другие поехали в Бухару, третьи — в Ташкент и дальше.
В принципе ему повезло: климат был теплый, летом жаркий, теплая погода длилась с апреля по ноябрь, он как раз такую и любил, а зимой температура редко опускалась ниже двух – трех градусов мороза. Слово «повезло» здесь уместно, так как климат климатом, а некоторые призывники попали куда-то в горы, как говорили, на урановые разработки, что находились в 80–90 километрах от Навои.
Военно-строительный отряд располагался на окраине Навои и занимал территорию в пару квадратных километров, окруженную забором с колючей проволокой. Он был расположен между полковой частью и военным госпиталем. На территории располагались две казармы, штаб, здание комендантского отделения, магазин, столовая, клуб, библиотека и стадион. Большинство в ВСО 0006 работало на двух предприятиях: это «Навоиазот» и цемзавод, основополагающие предприятия города, работать на них тоже было небезопасно, тем более с его заболеваниями.
Первые два месяца Артем все-таки проработал на цемзаводе — впечатления не были приятными. Работали вместе с зэками через сетчатый забор, и цементная пыль висела в воздухе. Благо была зима, воздух был влажный и не так тяжело дышалось. Работал он там до тех пор, пока случай не позволил ему перейти в хозвзвод, что по обслуживанию самой воинской части на территории. На хоздворе собирались открыть новый продуктовый склад, а при нем холодильник, большую морозильную камеру, и нужно было собрать холодильную установку для ее работы. Зам по тылу, майор Федоркинов искал людей, кто мог бы это сделать. Оказалось, что во всем отряде это сделать мог только Артем, который окончил техникум общественного питания по специальности «холодильно-компрессорные машины и установки». Он собрал все за пару дней, и зам по тылу только вызвал сварщиков, так как сварки своей в отряде не было, которые заварили все стыки за час. Артем был тут же принят в хозвзвод, где и проработал до конца службы.
Состав отряда был многонациональный, 50% всего отряда были москвичами с майского призыва, всего на полгода раньше Артема. Остальные в процентном соотношении примерно так: казахи — 20%, сибиряки (Кемерово, Новосибирск, Тюмень и Якутск) — 10%, украинцы — 10%, остальные 10 % делили белорусы, молдаване, армяне, грузины, кабардинцы и чеченцы. Кабардинцы сразу же сошлись с чеченцами, которых было человек десять, все из Казахстана. Эта группа из двадцати человек держала в страхе весь отряд в количестве трехсот семидесяти человек. Если кто-то дерзил или поднимал голову, то его наказывали эти двадцать избранных.
Однажды отлупили одного здоровенного москвича, который кому-то из чеченцев не уступил дорогу, другой раз тоже не слабого сибиряка из Тюмени, за то, что побил одного из группы. И никто, что удивительно, не подумал о том, что русских — и не просто русских, а москвичей — в отряде было человек двести пятьдесят, и они могли стереть в порошок любую группировку. Но, видно, в том и дело, что взаимопомощь у русских, к сожалению, не в чести, в отличие от малых, но гордых народов Кавказа и не только. А может, это болезнь всех больших наций и народов, но как же тогда китайцы, ведь они друг другу помогают и живут общиной в любой стране мира. Если делать выводы, то получается, что сплачивает русских людей только большая внешняя угроза и железная рука власти. Это доказывает история, и никуда от этого не деться. А так, как ни крути, получается, основной лозунг в действии: моя хата с краю, я ничего не знаю. По правде говоря, очень все это обидно было и непонятно для Артема.
В общем, всю службу Артем держался особняком, ни к какой группе, или группировке, не примыкал, в блатные не лез, но и чмом тоже не был. Он был слишком рассудителен и не собирался все время подтверждать статус блатного постоянными стычками, тем более что это было не в его характере. Он также понимал, что два года не вечность, и они пройдут, поэтому отвечал крайне редко и в исключительных случаях. Там же он познакомился с парнем, который был призван из Москвы из его же района, только в мае, раньше него на полгода.
Парень отличался от многих своей манерой поведения: он был умен, вежлив и аккуратен. Что самое приятное было для Артема, это то, что, можно было сказать, нашел родственную душу. Этот парень в дальнейшем стал его единственным другом, с которым он разговаривал на все темы и не имел от него секретов. Уже на гражданке они вместе ходили попить пива и пообсуждать девчонок или какую-либо жизненную ситуацию. Когда Артем приезжал из Аргентины навестить родных, они всегда встречались, впрочем, и сейчас продолжают дружить.
Последние полгода Артем проработал хлеборезом, куда перешел тоже случайно. Предыдущий хлеборез — белорус, из местечка Городок — был дембель и искал себе замену, а Артем согласился, так как решил себя попробовать в новом качестве, а заодно и быть поближе к кухне. И не прогадал, стал уважаемым человеком в отряде, распределял хлеб, масло и сахар согласно установленным нормам личному составу, а также отдельно офицерам и блатным, без этого в данной системе никак.
В итоге два года прошли без особых неприятностей и травм. Какой-то особенной пользы от службы для себя он не извлек, как принято в народе говорить, прошел хорошую школу и пришел человеком из армии. Он не считал, что это была хорошая школа. Хотя там он увидел оборотную сторону медали и узнал, как работает вся эта система изнутри, и, возможно, не только в армии, но и в гражданской жизни. Например, начальник отряда управлял блатными, сержантами и авторитетами группировок. Да, такие были, и им ставил задачи, а те, в свою очередь, контролировали остальную массу. Так поддерживался порядок в отряде.
Также учитывался вопрос денег: те, кто постоянно получал переводы на имя какого-нибудь офицера, были на особом положении и особых условиях. Также он увидел, как кто-то, не представляющий из себя ничего существенного, присоединяясь к какой-нибудь группе, сразу же задирал нос, становясь приблатненным. Наверное, в этом нет ничего особенного. Людям посредственным как-то надо устраиваться в жизни, и если они сами ничего не могут, то в коллективе могут что-то сделать. Возможно, это мини-модель России и мира в целом, которые управляются с помощью силы и денег. Иначе говоря, власть, которая с помощью денег управляет силовыми структурами, средствами массовой информации, и единственный ее интерес — это порядок и стабильность, но это скорее другая тема и другая книга.
Люсия
Дни в Буэнос-Айресе бежали чередой, один за другим, декабрь перевалил за вторую половину. Артем учил язык, продолжал изучать город, приближалось католическое Рождество. На улицах, в основном вблизи католических храмов, появились сценки, сюжеты из библии о рождении младенца, ясли, подсвечиваемые в темное время суток. Это было великолепное зрелище и для него необычное.
Сам город и каждый дом украсились гирляндами, фонариками, украшениями в виде еловых веток с разноцветными ленточками и шишечками. Украшали не только двери и окна, но и придомовые территории. По улицам ходили Санта-Клаусы, одетые в красные шубы, с мешками и раздавали бесплатно детям конфеты. Но самым непривычным для Артема в это время года была погода. В декабре установилась жара, да в Аргентине всё наоборот, самый жаркий месяц это январь. Он это знал, но одно дело знать, другое дело — привыкнуть к этому.
Из общения с местными жителями — он уже умел немного это делать — Артем выяснил, что для католиков Рождество главный праздник в году, и они его отмечают грандиознее всех остальных, а, скажем, Новый год как обычный праздник, которых много. Его спрашивали, как отмечают Рождество в России, и, получив ответ «никак», недоуменно пожимали плечами, на что Артем объяснял, что при Советском Союзе такого не могло быть в принципе. Он объяснял, что вообще в России православие и в настоящее время отмечают свое рождество и свои праздники, но отмечают их в другое время.
Гуляя по улицам и общаясь запросто с незнакомыми людьми, он стал замечать, что местные девушки обращают на него внимание и постреливают глазками, чего в России он или не замечал вовсе, или это было кране редко. Он прекрасно понимал, что не был красавцем или мачо, никогда особо не кадрился к девушкам и в принципе считал, что это не его тема. А объяснял сам себе происходящее сейчас тем, что чисто белых людей было мало, видимо, они были в дефиците, если так можно выразиться. Да, были итальянцы, испанцы, но они были южане, и их с натягом можно было считать чисто белыми, как, например, скандинавов или англичан.
На родине у него не складывались отношения с противоположным полом, девчонки на него никогда не западали, а, наоборот, он пытался построить длительные отношения. Они всегда быстро заканчивались, но не по его вине, как он считал. Возможно, он не с теми девушками знакомился, а может, все-таки дело было в нем самом. В итоге он перестал пытаться познакомиться и завести отношения.
Со своей женой он познакомился по газете, куда ради прикола решил дать объявление. В итоге встретились, разговорились, нашли много общих тем и в итоге через несколько месяцев решили расписаться, но не на почве страстной любви, скорее из практических соображений, на почве того, что и он, и она хотели уехать за границу, а так было легче всего, в том числе и с документами тоже. Так что штамп в паспорте его не сильно беспокоил, тем более что при переезде и после получения местных документов они договорились идти каждый своим путем. Марина хотела уехать дальше, в Северную Америку, и там найти себе мужа, а Артема устраивала и Аргентина.
Итак, благодаря южноамериканской свободе общения, можно было запросто завязать непринужденный разговор со всеми, включая женский пол. Это было разительным для него отличием с Россией, где любая девушка каждую его попытку заговорить с ней или познакомиться встречала, как правило, в штыки, изображая занятость, неприступность, холодность, отсутствие времени. Конечно, у всех по-разному это происходит, но у Артема это происходило именно так.
Однажды в кафешке на набережной Пуэрто-Мадеро, куда Артем зашел выпить соку — именно соку, так как кофе он пил редко и заваривал его всегда сам, — к его столу подсели две девушки лет около двадцати. Может из-за того, что было много народу и было мало места, а может, и не по этой причине. Они предварительно спросили, свободно ли место, он одобрительно кивнул головой и ответил да. Уловив акцент в столь коротком слове, завязался разговор, насколько это возможно было с учетом ограниченного знания языка Артемом, в ходе которого они познакомились.
Брюнетку звали Бернарда, а светленькую Люсия. Бернарда имела светлый цвет кожи, но в прямых чертах ее лица угадывался потомок ацтеков. Люсия же, напротив, имела чисто европейскую внешность, и черты ее лица были более сглаженными, возможно, она происходила из семьи итальянцев или испанцев. Девушки добродушно смеялись, когда Артем неточно, не совсем правильно или с заметным акцентом произносил слова. Но разговор пошел более свободно, когда выяснилось, что Люсия говорит хорошо по-французски, что обрадовало Артема, который на этом языке разговаривал очень хорошо и, главное, правильно, не зря же он несколько лет его учил с индивидуальным преподавателем и потом еще на курсах.
Они сказали ему, что первый раз в своей жизни видят русского из бывшего Советского Союза, сказали, что он имеет внешность как у северных народов или немцев, так как у него голубые глаза и очень светлые волосы, что звучало на испанском как «рубио». Артем приукрасил действительность, как без этого, и рассказал, что приехал сюда работать по контракту, что он инженер-механик холодильного оборудования и пока находится в Буэнос-Айресе, но должен скоро перевестись в Мар-дель-Плату, что на побережье. Также рассказал, что ему здесь очень нравится, много отличий с его страной и что здесь очень красивые и темпераментные девушки. Девчонки, как оказалось, учились в юридическом университете. У Бернарды отец был доктором медицины, а у Люсии адвокатом в городском суде.
Почти в самом начале, после их прибытия в учебку, в казарме произошло целое побоище, каких Артем никогда не видел. Началось все с того, что двое парней из Новосибирска что-то не поделили с группой казахов из Гурьева. Слово за слово, и началась потасовка. Сержант, который хотел их разнять, получил стулом по голове и упал. Увидев это, другой сержант свистнул стариков из соседней казармы. Казахи, которых было человек тридцать пять, встали все за своих и с криками «бей их» бросились на всех, кто был не казах. Ребята, что были рядом с Артемом, схватили что могли: один намотал ремень с медной пряжкой на руку, другой схватил табурет, третий кирзовый сапог.
На Артема накинулся высокий казах с квадратным лицом со зверским выражением, размахнувшись на 180 градусов, он ударил со всей силы. Артем, сидя еще на кровати, тем не менее успел без труда увернуться от этого удара, чуть-чуть пригнув голову. Кулак казаха рассек пустоту и поймал на излете железную спинку кровати. Лицо его скривилось от боли, а Артем дал ему ногой в сапоге по коленке и правой приложил в районе уха, не попав в челюсть, но противник рухнул за кровать.
Тем временем драка набирала обороты. Дралась уже вся казарма, человек восемьдесят. Кто-то кинул в гущу дерущихся табурет, попав кому-то в голову, кто-то выломал перекладину из кровати и махал ею как палицей, кругом стоял крик, шум ломающейся мебели, стоны и все такое. Все это происходило в полутемноте, так как уже стемнело, а свет лампочек был тусклым.
На Артема еще налетел какой-то казах, было не разобрать. Несколько ударов просвистело мимо, Артем хорошо уклонялся. Тогда нападавший, чтобы удержать его на месте, вцепился в рубашку левой рукой, а правой начал лупить. После первого Артем увернулся и обрушил на нападавшего град ударов, даже по счету сбился, после чего рука на рубашке ослабла и тот упал под ноги дерущихся. В этот момент Артем сам получил сбоку сапогом в голень, а затем еще по голове сзади и отлетел в угол, вдогонку получив еще пару ударов, но сознание не потерял, прополз между тумбочкой и стеной и снова встал.
Драку затем удалось прекратить. Минут через двадцать комендантское отделение, в котором были почти все спортсмены, в полном составе прибежало вместе с дежурным по отряду и расчищали поле боя. После этой потасовки голова у Артема болела несколько дней, а тело все ныло. По словам сержантов, это было здесь обычное дело и периодически такие беспорядки возникали, когда шел новый призыв. Через пару недель всех, кто был в казарме, развезли кого куда. Артем попал в Навои, другие поехали в Бухару, третьи — в Ташкент и дальше.
В принципе ему повезло: климат был теплый, летом жаркий, теплая погода длилась с апреля по ноябрь, он как раз такую и любил, а зимой температура редко опускалась ниже двух – трех градусов мороза. Слово «повезло» здесь уместно, так как климат климатом, а некоторые призывники попали куда-то в горы, как говорили, на урановые разработки, что находились в 80–90 километрах от Навои.
Военно-строительный отряд располагался на окраине Навои и занимал территорию в пару квадратных километров, окруженную забором с колючей проволокой. Он был расположен между полковой частью и военным госпиталем. На территории располагались две казармы, штаб, здание комендантского отделения, магазин, столовая, клуб, библиотека и стадион. Большинство в ВСО 0006 работало на двух предприятиях: это «Навоиазот» и цемзавод, основополагающие предприятия города, работать на них тоже было небезопасно, тем более с его заболеваниями.
Первые два месяца Артем все-таки проработал на цемзаводе — впечатления не были приятными. Работали вместе с зэками через сетчатый забор, и цементная пыль висела в воздухе. Благо была зима, воздух был влажный и не так тяжело дышалось. Работал он там до тех пор, пока случай не позволил ему перейти в хозвзвод, что по обслуживанию самой воинской части на территории. На хоздворе собирались открыть новый продуктовый склад, а при нем холодильник, большую морозильную камеру, и нужно было собрать холодильную установку для ее работы. Зам по тылу, майор Федоркинов искал людей, кто мог бы это сделать. Оказалось, что во всем отряде это сделать мог только Артем, который окончил техникум общественного питания по специальности «холодильно-компрессорные машины и установки». Он собрал все за пару дней, и зам по тылу только вызвал сварщиков, так как сварки своей в отряде не было, которые заварили все стыки за час. Артем был тут же принят в хозвзвод, где и проработал до конца службы.
Состав отряда был многонациональный, 50% всего отряда были москвичами с майского призыва, всего на полгода раньше Артема. Остальные в процентном соотношении примерно так: казахи — 20%, сибиряки (Кемерово, Новосибирск, Тюмень и Якутск) — 10%, украинцы — 10%, остальные 10 % делили белорусы, молдаване, армяне, грузины, кабардинцы и чеченцы. Кабардинцы сразу же сошлись с чеченцами, которых было человек десять, все из Казахстана. Эта группа из двадцати человек держала в страхе весь отряд в количестве трехсот семидесяти человек. Если кто-то дерзил или поднимал голову, то его наказывали эти двадцать избранных.
Однажды отлупили одного здоровенного москвича, который кому-то из чеченцев не уступил дорогу, другой раз тоже не слабого сибиряка из Тюмени, за то, что побил одного из группы. И никто, что удивительно, не подумал о том, что русских — и не просто русских, а москвичей — в отряде было человек двести пятьдесят, и они могли стереть в порошок любую группировку. Но, видно, в том и дело, что взаимопомощь у русских, к сожалению, не в чести, в отличие от малых, но гордых народов Кавказа и не только. А может, это болезнь всех больших наций и народов, но как же тогда китайцы, ведь они друг другу помогают и живут общиной в любой стране мира. Если делать выводы, то получается, что сплачивает русских людей только большая внешняя угроза и железная рука власти. Это доказывает история, и никуда от этого не деться. А так, как ни крути, получается, основной лозунг в действии: моя хата с краю, я ничего не знаю. По правде говоря, очень все это обидно было и непонятно для Артема.
В общем, всю службу Артем держался особняком, ни к какой группе, или группировке, не примыкал, в блатные не лез, но и чмом тоже не был. Он был слишком рассудителен и не собирался все время подтверждать статус блатного постоянными стычками, тем более что это было не в его характере. Он также понимал, что два года не вечность, и они пройдут, поэтому отвечал крайне редко и в исключительных случаях. Там же он познакомился с парнем, который был призван из Москвы из его же района, только в мае, раньше него на полгода.
Парень отличался от многих своей манерой поведения: он был умен, вежлив и аккуратен. Что самое приятное было для Артема, это то, что, можно было сказать, нашел родственную душу. Этот парень в дальнейшем стал его единственным другом, с которым он разговаривал на все темы и не имел от него секретов. Уже на гражданке они вместе ходили попить пива и пообсуждать девчонок или какую-либо жизненную ситуацию. Когда Артем приезжал из Аргентины навестить родных, они всегда встречались, впрочем, и сейчас продолжают дружить.
Последние полгода Артем проработал хлеборезом, куда перешел тоже случайно. Предыдущий хлеборез — белорус, из местечка Городок — был дембель и искал себе замену, а Артем согласился, так как решил себя попробовать в новом качестве, а заодно и быть поближе к кухне. И не прогадал, стал уважаемым человеком в отряде, распределял хлеб, масло и сахар согласно установленным нормам личному составу, а также отдельно офицерам и блатным, без этого в данной системе никак.
В итоге два года прошли без особых неприятностей и травм. Какой-то особенной пользы от службы для себя он не извлек, как принято в народе говорить, прошел хорошую школу и пришел человеком из армии. Он не считал, что это была хорошая школа. Хотя там он увидел оборотную сторону медали и узнал, как работает вся эта система изнутри, и, возможно, не только в армии, но и в гражданской жизни. Например, начальник отряда управлял блатными, сержантами и авторитетами группировок. Да, такие были, и им ставил задачи, а те, в свою очередь, контролировали остальную массу. Так поддерживался порядок в отряде.
Также учитывался вопрос денег: те, кто постоянно получал переводы на имя какого-нибудь офицера, были на особом положении и особых условиях. Также он увидел, как кто-то, не представляющий из себя ничего существенного, присоединяясь к какой-нибудь группе, сразу же задирал нос, становясь приблатненным. Наверное, в этом нет ничего особенного. Людям посредственным как-то надо устраиваться в жизни, и если они сами ничего не могут, то в коллективе могут что-то сделать. Возможно, это мини-модель России и мира в целом, которые управляются с помощью силы и денег. Иначе говоря, власть, которая с помощью денег управляет силовыми структурами, средствами массовой информации, и единственный ее интерес — это порядок и стабильность, но это скорее другая тема и другая книга.
Глава Х
Люсия
Дни в Буэнос-Айресе бежали чередой, один за другим, декабрь перевалил за вторую половину. Артем учил язык, продолжал изучать город, приближалось католическое Рождество. На улицах, в основном вблизи католических храмов, появились сценки, сюжеты из библии о рождении младенца, ясли, подсвечиваемые в темное время суток. Это было великолепное зрелище и для него необычное.
Сам город и каждый дом украсились гирляндами, фонариками, украшениями в виде еловых веток с разноцветными ленточками и шишечками. Украшали не только двери и окна, но и придомовые территории. По улицам ходили Санта-Клаусы, одетые в красные шубы, с мешками и раздавали бесплатно детям конфеты. Но самым непривычным для Артема в это время года была погода. В декабре установилась жара, да в Аргентине всё наоборот, самый жаркий месяц это январь. Он это знал, но одно дело знать, другое дело — привыкнуть к этому.
Из общения с местными жителями — он уже умел немного это делать — Артем выяснил, что для католиков Рождество главный праздник в году, и они его отмечают грандиознее всех остальных, а, скажем, Новый год как обычный праздник, которых много. Его спрашивали, как отмечают Рождество в России, и, получив ответ «никак», недоуменно пожимали плечами, на что Артем объяснял, что при Советском Союзе такого не могло быть в принципе. Он объяснял, что вообще в России православие и в настоящее время отмечают свое рождество и свои праздники, но отмечают их в другое время.
Гуляя по улицам и общаясь запросто с незнакомыми людьми, он стал замечать, что местные девушки обращают на него внимание и постреливают глазками, чего в России он или не замечал вовсе, или это было кране редко. Он прекрасно понимал, что не был красавцем или мачо, никогда особо не кадрился к девушкам и в принципе считал, что это не его тема. А объяснял сам себе происходящее сейчас тем, что чисто белых людей было мало, видимо, они были в дефиците, если так можно выразиться. Да, были итальянцы, испанцы, но они были южане, и их с натягом можно было считать чисто белыми, как, например, скандинавов или англичан.
На родине у него не складывались отношения с противоположным полом, девчонки на него никогда не западали, а, наоборот, он пытался построить длительные отношения. Они всегда быстро заканчивались, но не по его вине, как он считал. Возможно, он не с теми девушками знакомился, а может, все-таки дело было в нем самом. В итоге он перестал пытаться познакомиться и завести отношения.
Со своей женой он познакомился по газете, куда ради прикола решил дать объявление. В итоге встретились, разговорились, нашли много общих тем и в итоге через несколько месяцев решили расписаться, но не на почве страстной любви, скорее из практических соображений, на почве того, что и он, и она хотели уехать за границу, а так было легче всего, в том числе и с документами тоже. Так что штамп в паспорте его не сильно беспокоил, тем более что при переезде и после получения местных документов они договорились идти каждый своим путем. Марина хотела уехать дальше, в Северную Америку, и там найти себе мужа, а Артема устраивала и Аргентина.
Итак, благодаря южноамериканской свободе общения, можно было запросто завязать непринужденный разговор со всеми, включая женский пол. Это было разительным для него отличием с Россией, где любая девушка каждую его попытку заговорить с ней или познакомиться встречала, как правило, в штыки, изображая занятость, неприступность, холодность, отсутствие времени. Конечно, у всех по-разному это происходит, но у Артема это происходило именно так.
Однажды в кафешке на набережной Пуэрто-Мадеро, куда Артем зашел выпить соку — именно соку, так как кофе он пил редко и заваривал его всегда сам, — к его столу подсели две девушки лет около двадцати. Может из-за того, что было много народу и было мало места, а может, и не по этой причине. Они предварительно спросили, свободно ли место, он одобрительно кивнул головой и ответил да. Уловив акцент в столь коротком слове, завязался разговор, насколько это возможно было с учетом ограниченного знания языка Артемом, в ходе которого они познакомились.
Брюнетку звали Бернарда, а светленькую Люсия. Бернарда имела светлый цвет кожи, но в прямых чертах ее лица угадывался потомок ацтеков. Люсия же, напротив, имела чисто европейскую внешность, и черты ее лица были более сглаженными, возможно, она происходила из семьи итальянцев или испанцев. Девушки добродушно смеялись, когда Артем неточно, не совсем правильно или с заметным акцентом произносил слова. Но разговор пошел более свободно, когда выяснилось, что Люсия говорит хорошо по-французски, что обрадовало Артема, который на этом языке разговаривал очень хорошо и, главное, правильно, не зря же он несколько лет его учил с индивидуальным преподавателем и потом еще на курсах.
Они сказали ему, что первый раз в своей жизни видят русского из бывшего Советского Союза, сказали, что он имеет внешность как у северных народов или немцев, так как у него голубые глаза и очень светлые волосы, что звучало на испанском как «рубио». Артем приукрасил действительность, как без этого, и рассказал, что приехал сюда работать по контракту, что он инженер-механик холодильного оборудования и пока находится в Буэнос-Айресе, но должен скоро перевестись в Мар-дель-Плату, что на побережье. Также рассказал, что ему здесь очень нравится, много отличий с его страной и что здесь очень красивые и темпераментные девушки. Девчонки, как оказалось, учились в юридическом университете. У Бернарды отец был доктором медицины, а у Люсии адвокатом в городском суде.
