ПРОЛОГ
«Улыбайся». Обычно Артуру Рейнольду не приходилось напоминать себе об этом простом, но непременном правиле. Отрепетированная перед зеркалом ослепительная улыбка давно вошла в привычку. Тебе плохо? Ты зол? Тонешь в проблемах? Ненавидишь весь мир? Улыбайся. Твои проблемы никого не волнуют, зато образ интересного, обаятельного мужчины, сильного мага и компетентного преподавателя помогает решать хотя бы часть из них.
Но сегодня приходилось контролировать себя нешуточным усилием воли, иначе благодушная улыбка превратилась бы в оскал.
— Вы, любезные мои, не рабовладельцы, а школа – не рынок, на котором можно подыскать для себя подходящего раба. Вам за работу здесь платит государство, в пользу государства извольте и действовать, — призрачный ректор стремительно облетел застывших в своих креслах профессоров, обжигая леденящим взглядом и замораживая могильным ужасом. — Ежели считаете кого-то из студентов пригодным для углубленного изучения своего предмета, так учите! По официальному, законному контракту, с понятными перспективами, с заботой, в конце концов! Лучшая школа магии набирает талантливых ребят с высоким потенциалом, а выпускает недоучек! Намеренно и демонстративно! Чтобы те, кто жаждет знаний, сами рвались подписывать ваши рабские контракты? Хватит!
Жалобно зазвенели подвески на хрустальной люстре.
Деметрио Корчев, «новый-старый» ректор, основатель школы, а ныне – призрак, не иначе как попущением адской канцелярии задержавшийся на грешной земле, второй год наводил здесь свои порядки. Кого сразу уволил, кого прижал, «поставив на контроль»… К этим вторым относился и Рейнольд, по несчастливому совпадению, преподающий в школе артефакторику тоже с прошлого года. О-о, он прекрасно знал, как делались здесь дела до появления проклятого призрака! Сам, в конце концов, здесь учился, а после – ассистировал магистру Рекмарсу. Где этот древний правдорубец был тогда? Тому же Рекмарсу никто не мешал заключать столько ученических контрактов, сколько он пожелает, и никого не волновало, на каких условиях он брал учеников и что с ними делалось после.
И только ли Рекмарсу? Да эта чертова «лучшая школа» как минимум последнее столетие для того и предназначалась, чтобы родовитые маги могли найти талантливых безродных в супруги или ученики. И неизвестно, чья участь в итоге была хуже. Рейнольд считал, что ему еще повезло: за годы своего ученичества он действительно сумел чему-то научиться, и расплата с мастером не затянется до собственной старости или скоропостижной смерти.
— За каждого будете отчитываться лично мне! — завершил свою речь Корчев. Часть ее Рейнольд прослушал, поддавшись негодующим мыслям, но смысл был ясен. Учеников берите, а что-то с них поиметь лично для себя – даже и не мечтайте. То есть, скажем, он, Артур Рейнольд, выцарапывал свое нынешнее положение годами практически рабского контракта, а теперь, вместо того чтобы наконец-то вернуть затраты и получить долгожданные преференции, должен тратить свое время и силы, учить юнцов практически даром, да еще и делиться с ними бесценными секретами мастерства?
А не провалиться ли вам обратно в ад, достопочтенный господин Корчев? И гоняйте там чертей в пользу государства, сколько вам будет угодно! А в этом грешном, но прекрасном мире каждый действует только в свою пользу. Это вам, в силу призрачности, не нужно ни есть, ни пить, ни спать, вас не волнуют ни женщины, ни прочие удовольствия, ни здоровье, ни продолжение рода, ну так вы один такой, а мы пока еще живы и хотим жить хорошо!
— Вижу, вы не горите энтузиазмом? — едко вопросил Корчев. — Что ж, подслащу это горькое зелье. В наших учениках заинтересованы на самом — он воздел палец вверх, — высоком уровне. Уточню: в наших талантливых, но безродных учениках, которые после обучения не запрутся в стенах родовых особняков, а захотят и смогут работать на империю.
Рейнольд едва удержался от презрительного фырканья. Наверное, во времена жизни Деметрио Корчева высочайший интерес и впрямь ценился, но сейчас куда выгоднее тихо делать свои дела, не привлекая никакого, даже благосклонного внимания. Впрочем, открывать призраку глаза на истинное положение вещей совершенно незачем. Гораздо безопаснее изобразить искренний интерес.
— У меня есть несколько талантливых ребят на примете, — сказал он. — Поговорю с ними. Возможно, у кого-то уже есть определенные планы, а если нет…
— Да-да, — подхватила гадалка, Халборд. — Я тоже…
Остальные загалдели, будто боялись остаться последним не поддержавшим инициативу. Но Корчев слушал этот гвалт недолго.
— Вижу, все всё поняли? Можете идти и воплощать.
«Можете» ректора Корчева прозвучало весьма категорично, что-то вроде «приступать немедленно, и горе тем, кто не оправдает моих надежд». Эти приказные интонации будили в Артуре Рейнольде крайне отвратительные воспоминания, а вместе с ними — острое желание увильнуть, незаметно и тихо сделать по-своему. Вот только делать по-своему нужно крайне осторожно, взвесив каждый шаг. И без разницы, кто ты, бесправный ученик или подающий надежды преподаватель в престижной школе.
После уроков он долго листал журналы, перебирая фамилии, как перебирают драгоценные камни в поиске подходящих для сложного артефакта. Вовсе игнорировать распоряжение ректора нельзя, значит, хотя бы двух учеников нужно предъявить… как он там сказал, «по законному контракту в интересах империи»? Достаточно перспективных, чтобы продемонстрировать рвение и полезность, но и не самых лучших. Лучших он возьмет себе. Кто бы что ни говорил о законности, а традиции старых семей всё еще имеют силу.
Но первым делом — подобрать подходящий вариант для Рекмарса. Закрыть, наконец-то, долг и стать свободным.
Прода от 09.09.2024, 09:16
ГЛАВА 1. Три белых розы
— Эйги, ты куда-то собрался?
Эгер Виршов, потомственный маг в двенадцатом поколении, прошлогодний выпускник школы, а ныне стажер семейного консультационного агентства, вздрогнул и оглянулся с видом ребенка, которого за пять минут до обеда застали возле вазочки с конфетами. Впрочем, тут же взял себя в руки, снова повернулся к зеркалу, поправил галстук и ответил совершенно спокойно:
— Да, пап, хочу проветрить мозги. Сегодняшний прием меня измотал.
День и в самом деле выдался непростым. С утра Эгер работал «на выезде» — три с лишним часа проверял взаимодействие защитных полей с природным фоном в загородной усадьбе Сташевых. Те жаловались на чрезмерную утечку, из-за которой приходилось менять накопители в защитных схемах чуть ли не вдвое чаще расчетного. Утечка и в самом деле нашлась, вот только ни к каким природным аномалиям она отношения не имела. Всего лишь вороватый управляющий. Сташев остался доволен работой, а вот сам Эгер – нет. На будущее имело смысл запомнить, что махинации служащих встречаются гораздо чаще природных аномалий и начинать поиски утечек нужно с проверки на неучтенные элементы в ритуальных схемах, а не с осмотра родников, дубов и оврагов.
Едва успев вернуться домой и пообедать, он долго успокаивал рыдавшую напоказ дамочку, чей сын выбрал жену, не посоветовавшись с родителями. Откровенно говоря, Эгер целиком и полностью поддерживал парня: у того хватило ума убедиться, что магия его самого и его избранницы не конфликтует, а все остальное – да кому оно нужно, кроме замшелых ревнителей традиций? Но высказать такую позицию прямо значило оскорбить клиентку и навредить семейному бизнесу, а потому пришлось подыскивать убедительные аргументы и тайком подливать в чай умиротворяющее зелье. А потом, когда истеричная мамаша утерла слезы, рисовать наглядную схему сочетаемости магии родителей с прогнозами на силу и таланты детей. Не сказать, что дамочка ушла полностью убежденная, но, по крайней мере, больше она не пылала желанием расстроить этот брак любой ценой и любыми, вплоть до криминальных, методами.
Как Эгер хотел хотя бы пять минут посидеть в тишине! Но нет, следующий клиент едва не снес двери, так ему не терпелось проверить доставшийся по наследству артефакт. И ладно бы что-то действительно интересное! Банальный «гламур», никаких сюрпризов, кроме, разве что, достаточно емкого заряда. Но, пока проверял, пришлось выслушать целую историю почившего двоюродного дядюшки, его взаимоотношений с семьей в целом и с конкретным племянником в частности, длинный перечень родственников, которые хотели бы наложить загребущие лапы на единственный магический предмет из наследства… Эгер едва удержался от вопроса, кто мешает взять да купить нужный амулет у первого попавшегося артефактора, раз уж так сильно хочется. Но семейное правило гласило: «давать только те советы, за которые заплатили». А этот… наследничек… и вовсе советов не спрашивал.
После таких дней Эгер задумывался, действительно ли он хочет продолжать семейное дело. Успокаивать истеричек, выслушивать скряг и разоблачать воришек? Так, пожалуй, за пару лет категорически разочаруешься в человечестве.
Звякнули оповещающие чары.
— Клиент, — с намеком сообщил отец. Мол, «проветривание мозгов» отменяется, ступай обратно в кабинет и работай, стажер.
Прода от 12.09.2024, 11:13
— Оте-ец… — простонал Эгер.
— Что – «отец»? Тебе отращивать мозги надо, а не проветривать. Еще как минимум два-три года.
— Но я… — не признаваться же вот так прямо, что собрался на свидание?
А с другой стороны, почему нет? Будь это обычный вечер с девушкой, с кем угодно, кроме Ланы, Эгер послушал бы отца. Позвонил бы, извинился, перенес встречу или вовсе отменил. Но Лана… С ней все было сложно, чем дальше, тем сложнее, и как раз сегодня он собрался прояснить ситуацию. Продумал, что и как скажет. Только наплыва клиентов не предусмотрел.
Отец молча ждал, и Эгер сказал, слегка пожав плечами:
— Ладно, у меня свидание. Серьезное.
— Серьезное? Я верно понял, ты предложение собрался делать?
Эгер помедлил. Нельзя же так в лоб, в самом деле! Но, когда отец смотрит вот так…
— Да, представь себе, да! Доволен?
Уж наверное, он будет доволен: намекал уже, что пора присматривать невесту. И даже предлагал конкретных девушек с подходящими для семьи связями или талантами. Но до сих пор Эгер отказывался обсуждать эту тему: мол, сначала поработаю, обучусь семейному делу как следует, а потом уже можно и о девушках думать.
Отец в удивлении приподнял брови:
— И почему я ничего об этом не знаю?
— Вот согласится, тогда и узнаешь.
— Даже так… — отец окинул Эгера внимательным, оценивающим взглядом, усмехнулся едва заметно. — Хорошо. Ступай. Буду с большим нетерпением ждать… кхм… знакомства с твоей избранницей.
Слова о знакомстве прозвучали почти как приказ. Еще бы!
Эгер снова поправил галстук, длинно выдохнул, успокаиваясь.
— Зайди к матери в оранжерею, — подсказал отец.
И правда! Как он мог забыть о цветах!
— Спасибо!
Оранжерея… Это мамино увлечение никак не касалось дел семьи, не приносило ни дохода, ни известности, ни каких-то бонусов. Разве что придавало милую особенность: все знали, что обильно украшающие дом Виршовых цветы мать семейства вырастила сама. У женщины из хорошей семьи должно быть какое-то слегка странное увлечение, верно? Милая изюминка, далеко не всегда невинная. Кто-то вышивает заклятья, кто-то возится в земле, кто-то составляет яды.
Ядами баловалась бабушка по маминой линии. У нее можно было купить средство, чтобы раз и навсегда избавить дом от мышей, тараканов, муравьев, моли… или опостылевшего мужа, хотя последнее, разумеется, не афишировалось. Как не был достоянием общественности и тот факт, что рассеянная милая старушка работала на Императорскую службу безопасности.
На этом фоне мамины розы и лилии смотрелись нежно и невинно. Хотя Эгер знал, что в оранжерее хватало и опасных растений, тех, которые мама выращивает для бабушки. Не зря же детям запрещалось даже порог оранжереи переступать без присмотра взрослых. И даже сейчас, хотя Эгер уже и школу закончил, и начал работать, на его появление в своем зеленом царстве мама смотрела неодобрительно. А ну как надышится чем-нибудь вредным или сорвет что-нибудь ядовитое?
— Мама! — окликнул от входа. — Я к тебе, можно?
— Конечно, сынок, входи! — мама, правда, не пустила его появление на самотек, вышла навстречу. — Что ты хотел?
В рабочем переднике с глубокими карманами и держателем для садовых ножниц, с тщательно убранными под косынку волосами, Лавиния Виршов все равно выглядела красавицей. Эгер представил Лану с ней рядом. А ведь они даже похожи! Обе яркие брюнетки, высокие, стройные, с холодно-высокомерным выражением лица на публике. Неужели правду говорят, что юноши неосознанно ищут в пару девушку, похожую на мать, а девушкам нравятся парни, похожие на отца? Интересно, он похож на отца Ланы?
— Эйги?
Он тряхнул головой, отгоняя внезапные мысли.
— Мама, я иду на свидание. Поможешь с букетом?
Прода от 16.09.2024, 08:15
— Свидание?! Наконец-то, Эйги! Кто она? Расскажешь?
— Не сейчас, мама! Я уже почти опаздываю!
— Хорошо, значит, вечером? Только скажи, насколько у вас серьезно? Это не пустое любопытство, нужно понять, каким должен быть букет.
— Красивым? — Эгер нетерпеливо посмотрел на часы.
— Вот и видно, что ты не удосужился поинтересоваться языком цветов. А ведь девушка наверняка понимает, в чем разница между единственной алой розой, тремя белыми или желтой в окружении лилий. А если не знает сама, подруги обязательно ей расскажут.
— Разница между одной розой и тремя? В количестве. Думаю, если подарю одну, будет выглядеть, как будто я пожадничал.
Лавиния негромко рассмеялась.
— Алые розы – страсть. Три алых розы, оформленные аспарагусом – предложение стать постоянной любовницей, папоротником — войти в семью на правах любовницы, с признанием детей законными, а единственная алая роза – предложение провести вместе одну ночь. Без вариантов одну, если даришь только розу, или хотя бы одну, если к розе добавлена веточка аспарагуса. Желтые – расставание… Впрочем, тебе некогда. Я подберу книгу попроще, почитаешь на досуге.
— Я собираюсь сделать предложение, — признался Эгер. Добавил торопливо: — Не в любовницы! Я хочу, чтобы Лана стала моей невестой.
— Значит, Лана? Интересно. Что ж, невеста – это три белые розы. Скромно и нежно. Пойдем, выберем оттенок.
— Мама!
— Мужчины! — с легкой укоризной воскликнула Лавиния. — Вы совсем не понимаете, как это важно! Хорошо, скажи мне, она какая? Нежная или неприступная? Блондинка или брюнетка?
— Она похожа на тебя.
— О-о… Приятно слышать! Подожди немного, у меня есть то, что тебе нужно. Сейчас принесу.
И она умчалась вглубь оранжереи, а Эгер остался стоять, осознавая, как много успел выболтать в коротком разговоре. Не собирался ведь вообще ничего рассказывать, пока Лана не ответит «да»!
Он снова посмотрел на часы. Времени оставалось достаточно, к тому же у Ланы не было привычки приходить на свидания минута в минуту, и все же… Все же спокойней было бы подождать лишних четверть часа у «их» лавочки в сквере на Речном проспекте, чем нестись туда сломя голову.
— Вот, держи. Это холодный оттенок, подходит для строгих брюнеток. Сорт называется «Зимняя принцесса».
— Белые и белые, — буркнул Эгер, осторожно принимая букет: три едва распустившиеся снежно-белые розы на длинных стеблях, завернутые в полупрозрачную рисовую бумагу, перевязанную узкой атласной лентой, тоже белой, с едва заметной голубоватой искрой. — Спасибо, мама. Я побежал!
