— Подробнее, жрица, подробнее. Что именно было в письме?
— Кроме кучи бесполезных титулов и церемониальных приветствий? — дракон подкрался ближе, но пока медлил, решаясь. Я его понимала: выгоднее первыми снять арбалетчиков, но подобная тактика означала бросить меня на произвол судьбы. Другой вариант — убить угрожающего мне человека и подставиться под удар стрелков, без колебаний нашпигующих нас болтами. — Многое. Я написала о колдуне, использующем человеческие жертвоприношения для получения источника магии. О зелье, блокирующем связь с потоками, — надеюсь, я правильно запомнила сигналы северных разведчиков, которые мне однажды, развлекаясь, показал Алик, а меченый увидит и поймет. Пальцы сложились в замысловатую фигуру. — О свитке с печатью Альтэссы…
— Эй, девка, что-то…
Один убийца все-таки заинтересовался движением моих пальцев. Внимательный гад! Поздно. Я активировала плетение. И меченый в тот же момент выстрелил.
Сдается, я опять напутала с потоками: вместо того, чтобы потерять сознание, убийцы, попавшие под ментальный удар, только оглушено затрясли головами, быстро приходя в себя. Но размышлять об истоках неудачи мне не хватило времени: главарь, не оборачиваясь и не отвлекаясь, атаковал.
Хаос, вечный, нетленный! Больно, однако. Я успела остановить его руку. Почти. Отточенное лезвие кинжала глубоко впилось в ладонь. Я бы зашипела, но второй рукой убийца сдавил мне горло. Я вцепилась ногтями ему в лицо, пытаясь добраться до глаз. Враг зарычал и усилил хватку. Кортик дрожал в пяди от меня, медленно и неотвратимо приближаясь, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Хаос, он меня либо придушит, либо зарежет! Нужно срочно что-то предпринять, если я не хочу осчастливить мир своей безвременной кончиной. Что предпринять?!
Легкие начали требовать воздуха. В глазах заплясали темные пятна. Руки налились слабостью. Наверно, самоуверенно было думать, что я смогу справиться сама. Но у нас, по крайней мере, был шанс…
…Я не хочу умирать! Не хочу умирать здесь…
Внезапно убийца оттолкнул меня, перекатился в сторону, затравлено огляделся. Рик невозмутимо стоял среди учиненного им побоища, нацелив трофейный арбалет на последнего охотника за головами. Дракону вполне хватило нескольких выигранных мной секунд. Я почувствовала, как при взгляде на поляну, залитую кровью, на изрубленные тела к измочаленному горлу подкатился комок. Но ужин ушел достаточно далеко, чтобы вернуться.
— Я быстрее тебя, — равнодушно предупредил дракон.
— Ладно-ладно, — убийца медленно встал, поднял руки, по-прежнему держа кинжал. — Сдаюсь.
— Кто вас послал?
— Клинку не говорят имен, — человек пожал плечами. — Клинку просто приказывают: «Убей!».
— Но есть тот, кто отдает приказ? — напомнил меченый.
— Посредник. Спроси у него.
— Спрошу, — что-то неуловимое мелькнуло в голосе дракона, отчего убийца вздрогнул и потерял выдержку.
— Послушай… брат, — он осторожно шагнул вперед. — На кой ляд тебе сдалась эта девка? Человек, стоящий за Посредником, способен решить твои проблемы с алыми. Всего-то нужно принести голову рыжей цыпы, а награду разделим пополам.
— Я дал слово, — меченый хладнокровно спустил курок, отвернулся.
Меня затрясло. Кажется, я побледнела еще больше. Одно дело — убить в бою, а другое — вот так просто выстрелить в человека. Даже в охотника за головами. Даже в того, кто едва не забрал мою жизнь.
— Он сдался!
— Слушай меня, девочка, — Рик нежно провел пальцами по моей щеке. Почему-то сейчас его взгляд не пугал, а успокаивал, словно единственный надежный островок в окружающем зыбком мире. — За спиной нельзя оставлять врагов. Нельзя давать им шанс, — он вдруг вцепился в мое запястье. — Хаос, ты ранена!
Я посмотрела на свою ладонь, нервно хихикнула. Мне прочертили вторую линию жизни. А что? Где-то же надо отображать мои чудачества. Забавно.
Меченый отвесил мне оплеуху, заставив немного прийти в себя.
— У меня в мешке валяется мазь. И накопитель.
— А если клинок был отравлен? — северянин зарылся в вещи, открывая и отшвыривая бесчисленные баночки. Нужная, по закону всемирного свинства, обнаружилась на самом дне.
— Я дракон, кровь юга. На меня не действуют яды.
— Лечись давай, дракон, — Рик сам застегнул браслет на моей руке. Я, почти не задумываясь, активировала плетение.
Меченый споро собрал сумки, поднял меня на ноги, и мы спешно покинули поляну. Словно во сне бредя вслед за Риком, я внезапно вспомнила.
— Где-то рядом рыщет второй отряд.
Дракон обернулся.
— Ты имеешь в виду тех милых дружелюбных ребят, которые опрометчиво предложили мне отправиться на свидание к Хаосу?
Я споткнулась, представив еще одно побоище. Затошнило, закружилась голова, и я вынужденно опустилась на землю.
— Как ты можешь говорить об этом с таким равнодушием?!
Меченый сел рядом, осторожно обнял.
— Меня учили. Так же, как тебя сохранять жизнь, меня учили забирать ее. Убивать… людей и драконов, — он помолчал. — Смерть, она всегда остается смертью. Даже если без исчезнувших мерзавцев и душегубов мир станет лучше. Лучше… Слабое оправдание. Но другого нет. Во время боя либо ты меч, без жалости, без пощады, без сомнений карающий преступников, либо покойник. Клинок ничего не чувствует, он просто выполняет свою работу.
— Человек не бездушный кусок металла, — накатила безграничная усталость, я опустошенно привалилась к дракону. Меня несколько минут назад чуть не отправили в Небесную обитель. Смерть сегодня прошла как никогда близко, почти задев нас краем своего плаща.
— Нет, не клинок. Рано или поздно ты осознаешь это. И тогда либо становишь таким же, как те, кого ты казнил, — мразью, отравляющей жизнь другим. Либо начинаешь ненавидеть себя. Это сложно объяснить тому, кто ни разу не убивал.
Я вяло попыталась возразить.
— Я сражалась. И…
— Ты не наносила последний удар… Хаос! Лана, взгляни на меня!
Я подняла голову, утонула во встревоженных глазах на бледном расплывающемся лице. Темнело. Лес вокруг нас стремительно погружался в беспросветные сумерки. Неужели наступил вечер? А я и не заметила...
Шрам на ладони затянулся желтоватой коркой, все больше отдающей в зелень.
— Рик, похоже, кинжал действительно был отравлен.
Я помню…
Однажды я уже была здесь. Или нет?
Я вишу над пропастью, цепляясь кончиками пальцев за край старой кладки. Ноги болтаются в воздухе, не находя ни одного надежного уступа на темной, поросшей мхом стене. Далеко-далеко внизу двор, засыпанный разбитым кирпичом, щебнем, трухой — обломками разрушенных зданий. Сбоку устремляются ввысь неприступные утесы, позади крутой обрыв и где-то совсем рядом небо. Я знаю это место — заброшенная крепость в горах недалеко от Благословенного Дола. Место, где погиб Крис...
Хаос! Почему камни под руками такие гладкие! Да еще проклятый ветер норовит сбросить вниз! В какой-то момент я понимаю, что не удержусь на краю. Пальцы скользят, сдирая кожу, ломая ногти. Мне безумно больно и страшно. Я отчаянно пытаюсь подтянуться, найти хоть какую-нибудь точку опоры. Хоть что-то… Потому что я должна выбраться! Обязана! Надо мной склоняется бледное лицо в обрамлении спутанных черных волос.
«Держись, жрица! Ну же, борись! Тебе рано умирать!»
Хаос! Откуда в моих кошмарах взялся меченый?! Но я не успеваю высказать ему все, что думаю по поводу наглого вторжения в мой сон, потому что пальцы разжимаются и я падаю-падаю-падаю…
Темно. Пусто. Тихо. Холодно. Одиноко.
Ветер. Колючий, ледяной, пронизывающий насквозь, добирающийся до самых костей. Обхватываю плечи руками, сжимаюсь в комок, тщась сохранить оставшиеся крохи тепла, не сдаться безжалостной стуже. Как же холодно!
Я вся дрожу. Нет, не правильно. Меня всю трясет. Зубы выбивают затейливую дробь, пальцы замерзли и ничего не чувствуют. Зачем я сопротивляюсь? Зачем продлеваю агонию? Ведь так просто уступить всесильной зиме. Она не враг. Она как ласковая мать заботливо укутает мягким снежным одеялом и будет вечно хранить мой покой. Так просто уступить…
Дыхание вырывается облачком пара. Кровь застывает острыми льдинками. Холодно…
«Очнись, девочка! Открой глаза! Только не засыпай! Ты слышишь меня?! Не смей засыпать! Борись! Ты же упрямая!»
Тьма с жалобным звоном осыпается осколками вниз. Я лежу на мягкой земле, раскинув руки в разные стороны, силясь обнять необъятное синее небо. Огромное, далекое. Рядом что-то доброе шепчет повядшая от летнего зноя трава. По стеблю, склонившемуся к лицу, торопливо ползет божья коровка. Над лугом плывет пряный дурманящий запах цветов и свежескошенного сена. И мне невообразимо хорошо, кажется, я бы осталась навсегда в этом жарком лете.
«Жрица!»
Высоко в небе, рядом с ослепительным диском солнца парят золотые птицы, то собираясь в сверкающую переливающуюся ленту, то распадаясь на точки. Одна отделяется от остальных и плавно спускается ко мне. Ниже и ниже. Ближе и ближе. И я понимаю, что никакая это не птица, а дракон. Его чешуя напоминает расплавленный металл, такая же горячая, текучая. Глаза, наоборот, блестят на аккуратной мордочке холодными темно-синими, почти черными каменьями. Полупрозрачные ажурные крылья. Встопорщенный стальной гребень. Длинный изящный хвост. Спокойный взгляд, отражающий мудрость минувших веков. Как же он красив! Великолепен! Волшебен! Дракон зависает надо мной, тенью накрывая луг.
— Возьми меня с собой! — прошу я.
Он раскрывает пасть, выпуская на свободу облако дыма. Сейчас он опалит меня огнем, и я умру, сгорю вся, останется лишь пепел. Но я не боюсь. Я знаю, мне не будет больно. А из пепла родится что-то новое и, несомненно, прекрасное… как дракон, раскрывший надо мной свои крылья.
«Борись, девочка! Давай дыши! Дыши! Вспоминай, как это делается! Ты же можешь! Борись, Лана!»
Дракон внезапно разворачивается и вновь устремляется в небо. Я провожаю его разочарованным взглядом, но понимаю, что мое время не пришло. Однажды я вернусь сюда. А пока меня ждут в другом мире…
«Молодец! Не сдавайся! Еще немного! Живи, жрица!»
...Там, где звучит знакомый голос…
Надоело! Меченый! Ты меня достал! Даже на том свете!
Сейчас открою глаза и выскажу все, что я о тебе думаю, «некромант» недоученный.
Где я?
Последнее, что я помнила, были дремучий лес, быстро погружавшийся в непроглядные сумерки, и взволнованное лицо дракона. А сейчас меня окружала самая обыкновенная комната: простенькая невысокая кровать, на которой я проснулась, рядом тумбочка, заваленная грудой разноцветных баночек-скляночек, остро разивших лекарствами. Весь остальной мир отделен легкой, колыхавшейся на сквозняке занавеской, за которой смутно угадывались предметы незнакомого интерьера.
Бледный рассеянный свет. Сейчас день?
Попыталась встать, но вместо мышц обнаружила кисель, блаженно растекшийся по простыням и упорно не желавший возвращаться в исходное состояние. Ладно, попробуем по-другому.
— Эй? Есть кто рядом? — это мой голос? Слова прозвучали непривычно тихо и хрипло. И горло саднило. Я простудилась?
Меня все-таки услышали. Занавеска отлетела в сторону, словно сдернутая порывом ветра, и в мой закуток ворвался ураган. Иначе назвать появившуюся особу не поворачивался язык. Лет семнадцати, она уже перешагнула порог отделяющий девушку от отроковицы, но по-прежнему выглядела и вела себя как подросток. Пряди коротко стриженых волос, разметавшиеся по плечам, поражали разнообразием оттенков, начиная от светло-желтого и заканчивая огненно-красным. Огромные искрящиеся васильковые очи. Яркая аляпистая кофта, ворох цыганских юбок. От буйства красок зарябило в глазах. Мда. Если однажды увидишь подобное чудо на улице, не забудешь до конца жизни. Надеюсь, долгой и счастливой.
Пришелица мгновенно заполнила все свободное пространство, успевая одновременно заниматься несколькими делами. Переворошила-переставила пузыречки на тумбочке, хотя порядка ее уборка не прибавила. Провела ладонью по моему лбу, довольно хмыкнув. Поправила одеяло. Перевесила сбившийся на спину медальон. Жрица? Не видела данный феномен в Южном Храме. Это еще девичья память или уже старческий склероз?
Кружась по закутку, девица не прекращала ни на секунду тараторить.
— Доброе утро! Наконец-то ты очнулась. Хотя полдник уже был. Значит, правильней, добрый день! Неважно. Как ты себя чувствуешь?
Я прислушалась к ощущениям. Вместо тела расползлась квашня, каждая мышца немилосердно ныла. Тошнота то подкатывала к горлу, то ненадолго отпускала. Голова слегка кружилась. А мельтешение красок и вылетавшие со скоростью снарядов самострела слова вызывали непреодолимое желание зажмуриться и провалиться обратно в темноту.
— Отвратительно, — честно созналась я.
— Ничего, скоро пройдет, — девица ловко подхватила несколько баночек, смешала их содержимое в миске, подпихнула мне под нос. — Пей! Видела бы ты себя седмицу назад. Серо-зеленая как упырь. То лежала бревно бревном и молчала, будто дух уже испустила, а то стонать начинала, да так тяжко… так тяжко…
Предложенное мне зелье по виду здорово смахивало на яд для крыс, а запах наводил на мысли о выгребной яме, но на вкус оказалось вполне терпимым. А главное, обратно не полезло и голову прояснило, заставив задуматься, что неплохо бы определить, куда я попала.
— А ты…
— Ой, забыла представиться. Галактия. Но все зовут меня Галкой. И ты зови, — строго приказала она, потом легкомысленно мотнула головой. — Моя мамаша, мир ее духу и перца под зад, была без ума от любовных романов, а в них героиням дают такие несуразные имена: Рафаэлла, Марадонна… вот и мне досталось. А ты ведь тоже из Храма? Я тебя помню!
Галка? Галактия. Вроде была в Южном Храме одна девочка с таким именем. Серая неприметная мышка, вечно сливающаяся со стенами. Она?! Невозможно! Ни за что не поверила, если бы не видела перевоплощение собственными глазами!
— Лаанара. Лана.
— А, нелюдимая гордячка, у которой сестра — Верховная Жрица? Ты еще исчезла накануне заключительного экзамена. Шуму-то было! Весь Храм на ушах стоял!
Вот как на самом деле я выгляжу со стороны? Зазнайкой, пользующейся покровительством влиятельных родственников? Кстати, а откуда Галактия знает о том, что глава Южного Храма — моя сестра? Харатэль постаралась скрыть данный факт как от воспитанниц, так и от большинства наставников. Меня, в отличие от некоторых птенцов, ничем не выделяли среди других девочек, гоняли в хвост и гриву, заставляя и работать в саду, и убираться в комнатах, и присматривать за животными. Да и требовали с меня едва ли не больше, чем со всех остальных.
Галактия между тем не умолкала.
— Ой, прости-прости. Не хотела тебя обидеть. Правда, я не со зла. Говорю, что думаю. Сначала говорю, а потом думаю.
Еще бы ее болтливость обратить в нужное русло. Только как умудриться вставить хоть одно слово в нескончаемый поток?
— Слушай, можешь не трещать? У меня голова идет кругом.
— Могу, — покорно согласилась она, потом печально вздохнула. — Но недолго. Меня из-за этой привычки чуть из Храма не выкинули, брат бы точно не пережил.
— Брат?
— Сводный. Кстати, мы находимся в его замке. Николай Красноземский, барон Сейрии, — в голосе девицы послышалась невольная гордость. — Надежда и опора трона, верный подданный короля, постоянный член малого совета, защитник южных земель, — она прыснула и сбилась. — И тэдэ, и тэпэ. В общем, он неплохой человек, только помешан на военщине.
— Кроме кучи бесполезных титулов и церемониальных приветствий? — дракон подкрался ближе, но пока медлил, решаясь. Я его понимала: выгоднее первыми снять арбалетчиков, но подобная тактика означала бросить меня на произвол судьбы. Другой вариант — убить угрожающего мне человека и подставиться под удар стрелков, без колебаний нашпигующих нас болтами. — Многое. Я написала о колдуне, использующем человеческие жертвоприношения для получения источника магии. О зелье, блокирующем связь с потоками, — надеюсь, я правильно запомнила сигналы северных разведчиков, которые мне однажды, развлекаясь, показал Алик, а меченый увидит и поймет. Пальцы сложились в замысловатую фигуру. — О свитке с печатью Альтэссы…
— Эй, девка, что-то…
Один убийца все-таки заинтересовался движением моих пальцев. Внимательный гад! Поздно. Я активировала плетение. И меченый в тот же момент выстрелил.
Сдается, я опять напутала с потоками: вместо того, чтобы потерять сознание, убийцы, попавшие под ментальный удар, только оглушено затрясли головами, быстро приходя в себя. Но размышлять об истоках неудачи мне не хватило времени: главарь, не оборачиваясь и не отвлекаясь, атаковал.
Хаос, вечный, нетленный! Больно, однако. Я успела остановить его руку. Почти. Отточенное лезвие кинжала глубоко впилось в ладонь. Я бы зашипела, но второй рукой убийца сдавил мне горло. Я вцепилась ногтями ему в лицо, пытаясь добраться до глаз. Враг зарычал и усилил хватку. Кортик дрожал в пяди от меня, медленно и неотвратимо приближаясь, несмотря на мое отчаянное сопротивление. Хаос, он меня либо придушит, либо зарежет! Нужно срочно что-то предпринять, если я не хочу осчастливить мир своей безвременной кончиной. Что предпринять?!
Легкие начали требовать воздуха. В глазах заплясали темные пятна. Руки налились слабостью. Наверно, самоуверенно было думать, что я смогу справиться сама. Но у нас, по крайней мере, был шанс…
…Я не хочу умирать! Не хочу умирать здесь…
Внезапно убийца оттолкнул меня, перекатился в сторону, затравлено огляделся. Рик невозмутимо стоял среди учиненного им побоища, нацелив трофейный арбалет на последнего охотника за головами. Дракону вполне хватило нескольких выигранных мной секунд. Я почувствовала, как при взгляде на поляну, залитую кровью, на изрубленные тела к измочаленному горлу подкатился комок. Но ужин ушел достаточно далеко, чтобы вернуться.
— Я быстрее тебя, — равнодушно предупредил дракон.
— Ладно-ладно, — убийца медленно встал, поднял руки, по-прежнему держа кинжал. — Сдаюсь.
— Кто вас послал?
— Клинку не говорят имен, — человек пожал плечами. — Клинку просто приказывают: «Убей!».
— Но есть тот, кто отдает приказ? — напомнил меченый.
— Посредник. Спроси у него.
— Спрошу, — что-то неуловимое мелькнуло в голосе дракона, отчего убийца вздрогнул и потерял выдержку.
— Послушай… брат, — он осторожно шагнул вперед. — На кой ляд тебе сдалась эта девка? Человек, стоящий за Посредником, способен решить твои проблемы с алыми. Всего-то нужно принести голову рыжей цыпы, а награду разделим пополам.
— Я дал слово, — меченый хладнокровно спустил курок, отвернулся.
Меня затрясло. Кажется, я побледнела еще больше. Одно дело — убить в бою, а другое — вот так просто выстрелить в человека. Даже в охотника за головами. Даже в того, кто едва не забрал мою жизнь.
— Он сдался!
— Слушай меня, девочка, — Рик нежно провел пальцами по моей щеке. Почему-то сейчас его взгляд не пугал, а успокаивал, словно единственный надежный островок в окружающем зыбком мире. — За спиной нельзя оставлять врагов. Нельзя давать им шанс, — он вдруг вцепился в мое запястье. — Хаос, ты ранена!
Я посмотрела на свою ладонь, нервно хихикнула. Мне прочертили вторую линию жизни. А что? Где-то же надо отображать мои чудачества. Забавно.
Меченый отвесил мне оплеуху, заставив немного прийти в себя.
— У меня в мешке валяется мазь. И накопитель.
— А если клинок был отравлен? — северянин зарылся в вещи, открывая и отшвыривая бесчисленные баночки. Нужная, по закону всемирного свинства, обнаружилась на самом дне.
— Я дракон, кровь юга. На меня не действуют яды.
— Лечись давай, дракон, — Рик сам застегнул браслет на моей руке. Я, почти не задумываясь, активировала плетение.
Меченый споро собрал сумки, поднял меня на ноги, и мы спешно покинули поляну. Словно во сне бредя вслед за Риком, я внезапно вспомнила.
— Где-то рядом рыщет второй отряд.
Дракон обернулся.
— Ты имеешь в виду тех милых дружелюбных ребят, которые опрометчиво предложили мне отправиться на свидание к Хаосу?
Я споткнулась, представив еще одно побоище. Затошнило, закружилась голова, и я вынужденно опустилась на землю.
— Как ты можешь говорить об этом с таким равнодушием?!
Меченый сел рядом, осторожно обнял.
— Меня учили. Так же, как тебя сохранять жизнь, меня учили забирать ее. Убивать… людей и драконов, — он помолчал. — Смерть, она всегда остается смертью. Даже если без исчезнувших мерзавцев и душегубов мир станет лучше. Лучше… Слабое оправдание. Но другого нет. Во время боя либо ты меч, без жалости, без пощады, без сомнений карающий преступников, либо покойник. Клинок ничего не чувствует, он просто выполняет свою работу.
— Человек не бездушный кусок металла, — накатила безграничная усталость, я опустошенно привалилась к дракону. Меня несколько минут назад чуть не отправили в Небесную обитель. Смерть сегодня прошла как никогда близко, почти задев нас краем своего плаща.
— Нет, не клинок. Рано или поздно ты осознаешь это. И тогда либо становишь таким же, как те, кого ты казнил, — мразью, отравляющей жизнь другим. Либо начинаешь ненавидеть себя. Это сложно объяснить тому, кто ни разу не убивал.
Я вяло попыталась возразить.
— Я сражалась. И…
— Ты не наносила последний удар… Хаос! Лана, взгляни на меня!
Я подняла голову, утонула во встревоженных глазах на бледном расплывающемся лице. Темнело. Лес вокруг нас стремительно погружался в беспросветные сумерки. Неужели наступил вечер? А я и не заметила...
Шрам на ладони затянулся желтоватой коркой, все больше отдающей в зелень.
— Рик, похоже, кинжал действительно был отравлен.
Глава девятая
Я помню…
Однажды я уже была здесь. Или нет?
Я вишу над пропастью, цепляясь кончиками пальцев за край старой кладки. Ноги болтаются в воздухе, не находя ни одного надежного уступа на темной, поросшей мхом стене. Далеко-далеко внизу двор, засыпанный разбитым кирпичом, щебнем, трухой — обломками разрушенных зданий. Сбоку устремляются ввысь неприступные утесы, позади крутой обрыв и где-то совсем рядом небо. Я знаю это место — заброшенная крепость в горах недалеко от Благословенного Дола. Место, где погиб Крис...
Хаос! Почему камни под руками такие гладкие! Да еще проклятый ветер норовит сбросить вниз! В какой-то момент я понимаю, что не удержусь на краю. Пальцы скользят, сдирая кожу, ломая ногти. Мне безумно больно и страшно. Я отчаянно пытаюсь подтянуться, найти хоть какую-нибудь точку опоры. Хоть что-то… Потому что я должна выбраться! Обязана! Надо мной склоняется бледное лицо в обрамлении спутанных черных волос.
«Держись, жрица! Ну же, борись! Тебе рано умирать!»
Хаос! Откуда в моих кошмарах взялся меченый?! Но я не успеваю высказать ему все, что думаю по поводу наглого вторжения в мой сон, потому что пальцы разжимаются и я падаю-падаю-падаю…
Темно. Пусто. Тихо. Холодно. Одиноко.
Ветер. Колючий, ледяной, пронизывающий насквозь, добирающийся до самых костей. Обхватываю плечи руками, сжимаюсь в комок, тщась сохранить оставшиеся крохи тепла, не сдаться безжалостной стуже. Как же холодно!
Я вся дрожу. Нет, не правильно. Меня всю трясет. Зубы выбивают затейливую дробь, пальцы замерзли и ничего не чувствуют. Зачем я сопротивляюсь? Зачем продлеваю агонию? Ведь так просто уступить всесильной зиме. Она не враг. Она как ласковая мать заботливо укутает мягким снежным одеялом и будет вечно хранить мой покой. Так просто уступить…
Дыхание вырывается облачком пара. Кровь застывает острыми льдинками. Холодно…
«Очнись, девочка! Открой глаза! Только не засыпай! Ты слышишь меня?! Не смей засыпать! Борись! Ты же упрямая!»
Тьма с жалобным звоном осыпается осколками вниз. Я лежу на мягкой земле, раскинув руки в разные стороны, силясь обнять необъятное синее небо. Огромное, далекое. Рядом что-то доброе шепчет повядшая от летнего зноя трава. По стеблю, склонившемуся к лицу, торопливо ползет божья коровка. Над лугом плывет пряный дурманящий запах цветов и свежескошенного сена. И мне невообразимо хорошо, кажется, я бы осталась навсегда в этом жарком лете.
«Жрица!»
Высоко в небе, рядом с ослепительным диском солнца парят золотые птицы, то собираясь в сверкающую переливающуюся ленту, то распадаясь на точки. Одна отделяется от остальных и плавно спускается ко мне. Ниже и ниже. Ближе и ближе. И я понимаю, что никакая это не птица, а дракон. Его чешуя напоминает расплавленный металл, такая же горячая, текучая. Глаза, наоборот, блестят на аккуратной мордочке холодными темно-синими, почти черными каменьями. Полупрозрачные ажурные крылья. Встопорщенный стальной гребень. Длинный изящный хвост. Спокойный взгляд, отражающий мудрость минувших веков. Как же он красив! Великолепен! Волшебен! Дракон зависает надо мной, тенью накрывая луг.
— Возьми меня с собой! — прошу я.
Он раскрывает пасть, выпуская на свободу облако дыма. Сейчас он опалит меня огнем, и я умру, сгорю вся, останется лишь пепел. Но я не боюсь. Я знаю, мне не будет больно. А из пепла родится что-то новое и, несомненно, прекрасное… как дракон, раскрывший надо мной свои крылья.
«Борись, девочка! Давай дыши! Дыши! Вспоминай, как это делается! Ты же можешь! Борись, Лана!»
Дракон внезапно разворачивается и вновь устремляется в небо. Я провожаю его разочарованным взглядом, но понимаю, что мое время не пришло. Однажды я вернусь сюда. А пока меня ждут в другом мире…
«Молодец! Не сдавайся! Еще немного! Живи, жрица!»
...Там, где звучит знакомый голос…
Надоело! Меченый! Ты меня достал! Даже на том свете!
Сейчас открою глаза и выскажу все, что я о тебе думаю, «некромант» недоученный.
Где я?
Последнее, что я помнила, были дремучий лес, быстро погружавшийся в непроглядные сумерки, и взволнованное лицо дракона. А сейчас меня окружала самая обыкновенная комната: простенькая невысокая кровать, на которой я проснулась, рядом тумбочка, заваленная грудой разноцветных баночек-скляночек, остро разивших лекарствами. Весь остальной мир отделен легкой, колыхавшейся на сквозняке занавеской, за которой смутно угадывались предметы незнакомого интерьера.
Бледный рассеянный свет. Сейчас день?
Попыталась встать, но вместо мышц обнаружила кисель, блаженно растекшийся по простыням и упорно не желавший возвращаться в исходное состояние. Ладно, попробуем по-другому.
— Эй? Есть кто рядом? — это мой голос? Слова прозвучали непривычно тихо и хрипло. И горло саднило. Я простудилась?
Меня все-таки услышали. Занавеска отлетела в сторону, словно сдернутая порывом ветра, и в мой закуток ворвался ураган. Иначе назвать появившуюся особу не поворачивался язык. Лет семнадцати, она уже перешагнула порог отделяющий девушку от отроковицы, но по-прежнему выглядела и вела себя как подросток. Пряди коротко стриженых волос, разметавшиеся по плечам, поражали разнообразием оттенков, начиная от светло-желтого и заканчивая огненно-красным. Огромные искрящиеся васильковые очи. Яркая аляпистая кофта, ворох цыганских юбок. От буйства красок зарябило в глазах. Мда. Если однажды увидишь подобное чудо на улице, не забудешь до конца жизни. Надеюсь, долгой и счастливой.
Пришелица мгновенно заполнила все свободное пространство, успевая одновременно заниматься несколькими делами. Переворошила-переставила пузыречки на тумбочке, хотя порядка ее уборка не прибавила. Провела ладонью по моему лбу, довольно хмыкнув. Поправила одеяло. Перевесила сбившийся на спину медальон. Жрица? Не видела данный феномен в Южном Храме. Это еще девичья память или уже старческий склероз?
Кружась по закутку, девица не прекращала ни на секунду тараторить.
— Доброе утро! Наконец-то ты очнулась. Хотя полдник уже был. Значит, правильней, добрый день! Неважно. Как ты себя чувствуешь?
Я прислушалась к ощущениям. Вместо тела расползлась квашня, каждая мышца немилосердно ныла. Тошнота то подкатывала к горлу, то ненадолго отпускала. Голова слегка кружилась. А мельтешение красок и вылетавшие со скоростью снарядов самострела слова вызывали непреодолимое желание зажмуриться и провалиться обратно в темноту.
— Отвратительно, — честно созналась я.
— Ничего, скоро пройдет, — девица ловко подхватила несколько баночек, смешала их содержимое в миске, подпихнула мне под нос. — Пей! Видела бы ты себя седмицу назад. Серо-зеленая как упырь. То лежала бревно бревном и молчала, будто дух уже испустила, а то стонать начинала, да так тяжко… так тяжко…
Предложенное мне зелье по виду здорово смахивало на яд для крыс, а запах наводил на мысли о выгребной яме, но на вкус оказалось вполне терпимым. А главное, обратно не полезло и голову прояснило, заставив задуматься, что неплохо бы определить, куда я попала.
— А ты…
— Ой, забыла представиться. Галактия. Но все зовут меня Галкой. И ты зови, — строго приказала она, потом легкомысленно мотнула головой. — Моя мамаша, мир ее духу и перца под зад, была без ума от любовных романов, а в них героиням дают такие несуразные имена: Рафаэлла, Марадонна… вот и мне досталось. А ты ведь тоже из Храма? Я тебя помню!
Галка? Галактия. Вроде была в Южном Храме одна девочка с таким именем. Серая неприметная мышка, вечно сливающаяся со стенами. Она?! Невозможно! Ни за что не поверила, если бы не видела перевоплощение собственными глазами!
— Лаанара. Лана.
— А, нелюдимая гордячка, у которой сестра — Верховная Жрица? Ты еще исчезла накануне заключительного экзамена. Шуму-то было! Весь Храм на ушах стоял!
Вот как на самом деле я выгляжу со стороны? Зазнайкой, пользующейся покровительством влиятельных родственников? Кстати, а откуда Галактия знает о том, что глава Южного Храма — моя сестра? Харатэль постаралась скрыть данный факт как от воспитанниц, так и от большинства наставников. Меня, в отличие от некоторых птенцов, ничем не выделяли среди других девочек, гоняли в хвост и гриву, заставляя и работать в саду, и убираться в комнатах, и присматривать за животными. Да и требовали с меня едва ли не больше, чем со всех остальных.
Галактия между тем не умолкала.
— Ой, прости-прости. Не хотела тебя обидеть. Правда, я не со зла. Говорю, что думаю. Сначала говорю, а потом думаю.
Еще бы ее болтливость обратить в нужное русло. Только как умудриться вставить хоть одно слово в нескончаемый поток?
— Слушай, можешь не трещать? У меня голова идет кругом.
— Могу, — покорно согласилась она, потом печально вздохнула. — Но недолго. Меня из-за этой привычки чуть из Храма не выкинули, брат бы точно не пережил.
— Брат?
— Сводный. Кстати, мы находимся в его замке. Николай Красноземский, барон Сейрии, — в голосе девицы послышалась невольная гордость. — Надежда и опора трона, верный подданный короля, постоянный член малого совета, защитник южных земель, — она прыснула и сбилась. — И тэдэ, и тэпэ. В общем, он неплохой человек, только помешан на военщине.
