Болотная дева

Правда, Патрик мечтает убить Олафа, но он уже много лет об этом мечтает, так что его мечты можно смело не учитывать. Не то, чтобы Вирджиния испытывала отвращение от любовных утех сразу с двумя мужчинами, но она предпочитала выбирать себе мужчин сама. Когда-нибудь, конечно, появится вторая женщина, но вряд ли это будет очень скоро. Ведь всё то время, что Вирджиния провела в монастырской темнице, Натали обслуживала обоих в одиночку, и это всех устраивало. С чего вдруг сейчас будет иначе?
       Интересно, а как они обходились то время, когда Натали уже была убита, улыбнулась про себя ведьма, но тут же прогнала эту несвоевременную мысль. На самом деле Вирджиния вполне обойдётся без ответа на этот вопрос. Сейчас важно другое. Нужно не дать им выстрелить в рыцаря. Следующие стадии плана можно обдумать позже. А о прежнем плане теперь следует забыть. Арбалеты в лапах оборотней его похоронили, как бы глупо ни звучали эти слова.
       А можно ли вывести из строя арбалеты? Вирджиния прикинула, сможет ли она одновременно пережечь сразу две тетивы. Получалось, что нет. Даже если ей удастся одновременно метнуть огонь на обе тетивы, и при этом она не промахнётся, нет никакой гарантии, что кто-то из оборотней не успеет выстрелить раньше, чем тетива перегорит. После этого сэр Брайан отправится к праотцам, а ей придётся иметь дело с двумя разъярёнными мужчинами, ни один из которых не обременён избытком милосердия.
       Что ж, когда прочее оружие бесполезно, нужно пользоваться языком. Убеждать Вирджиния умела. К сожалению, и Олаф, и Патрик тоже обладали и этим умением, и другим – сопротивляться убеждению. Значит, заодно и выясним, кто умеет лучше, решила ведьма. Учили нас одинаково, но женщина в спорах всегда имеет преимущество. Вот только не всегда ей удаётся им воспользоваться.
       - Ребята, не спешите убивать друг друга, - попросила Вирджиния, шагнув так, чтобы оказаться между рыцарем и оборотнями. – Это всегда успеете. Сначала лучше поговорить. Если сначала убить, позже поговорить вряд ли получится.
       Сэр Брайан промолчал. Он соображал значительно медленнее, чем ведьма, но ему и так было понятно соотношение сил. Его меч на такой дистанции не стоил ничего против арбалетов. Вот если оборотни промахнутся, тогда всё будет иначе. Только их промах казался ему невероятным. С такого расстояния попадут даже стражники из его отряда, а уж стрелять хуже, чем они, просто невозможно. От арбалетных болтов не защитят даже доспехи. Впрочем, это неважно. Ведь доспехи разбросаны по всей пещере, и надеть их ему вряд ли позволят, даже невзирая на их бесполезность против арбалетов. Значит, пусть будут переговоры. Это отсрочка. Как добрый христианин, он, конечно, хотел когда-нибудь встретиться с Господом, но отнюдь не возражал, чтобы это неизбежное свидание произошло как можно позже.
       Оборотни растерялись. Теперь стрелять им было нельзя. Когда выстрелит один из них, болт попадёт в ведьму, рыцарь бросит её тело на второго и попробует прикончить противников мечом. Скорее всего, ему это удастся. Боевых магов, а оборотни тоже входили в эту категорию, неплохо обучали тактике рукопашного боя, и они ошибочно полагали, что рыцарь обучен не хуже них.
       - Моё предложение такое, - продолжила ведьма. – Вы, ребята, уходите отсюда, не только из этой пещеры, но и с болота вообще. Рыцарь докладывает своему сеньору, барону Герсби, что его задание выполнено, и теперь дорога через болото безопасна. Барону безразлично, все чудовища убиты или не все. Ему нужна только безопасность путников. Сэр Брайан, ты принимаешь эти условия?
       Рыцарь не слушал, что она говорила. Он смотрел на её обнажённое тело, освещённое мерцающим пламенем свечи, и наслаждался этим зрелищем. Ведьма, когда этого хотела, была очень красива, впрочем, как и все оборотни. В провале переговоров рыцарь не сомневался. Как только к тому же мнению придут и оборотни, один из них пристрелит ведьму, а второй – его, сэра Брайана. Он никак не сможет им в этом воспрепятствовать. Элементарный приём, очевидный любому боевому магу, рыцарю даже в голову не пришёл. Считая свою смерть неизбежной, причём в самое ближайшее время, сэр Брайан не только не пытался понять, о чём говорит ведьма, но даже не давал себе труда её слушать. Смотреть на неё было гораздо приятнее, а делать два дела сразу рыцарь не любил.
       - Сэр Брайан, ты согласен? – повторила Вирджиния, повысив голос.
       - А? Да, согласен, - рыцарь понятия не имел, с чем или на что он согласен, но в преддверии Царствия Небесного спорить о чём бы то ни было с ведьмой, своим хоть сомнительным, но всё же союзником, счёл глупым.
       - Вот и замечательно, - одобрила ведьма. – Теперь вы двое. Вас всё устраивает?
       Оборотни переглянулись, и Патрик стал приобретать человеческий облик.
       - Ну, привет, Вирджиния, - поздоровался он, когда превращение завершилось.
       - Привет, Патрик. И тебе, Олаф, тоже. Так да или нет?
       - Я не понимаю, почему ты на его стороне. Ты же одна из нас!
       - Нет. Так было, пока вы меня не оставили в лапах церковников. Даже не попытались мне помочь! Теперь я с вами не хочу иметь ничего общего, тем более, не собираюсь с вами спать, ни порознь, ни одновременно. Зла вам не желаю, но, сами понимаете, в вашей компании больше не состою. Я ответила на твой вопрос. Жду ответа на свой.
       - А если мы всё-таки попытаемся сразиться? – поинтересовался Патрик, отлично понимая, что выиграть эту схватку без потерь оборотням невозможно.
       - Вы без шансов, - предсказала Вирджиния. – Олаф совершенно измождён, у него нет сил даже на трансформацию. Огненным шаром я его убью. Даже смертельно раненная, я успею метнуть огонь. А ты подумай, какие шансы выжить у тебя после его смерти.
       - Да уж побольше, чем у тебя!
       - Верно, Патрик. Так я же и не хочу сражаться. Я предлагаю всем мирно разойтись, ты не забыл?
       Патрик вопросительно взглянул на Олафа и в его глазах прочитал ответ. Олаф сражаться явно не хотел. Оставалось только словами выразить формальное согласие, но Патрик что-либо сказать не успел. В его позвоночник упёрся наконечник арбалетного болта, и чей-то громоподобный голос произнёс:
       - Бросай оружие! С такой дистанции промахнуться невозможно.
       Изрядно ошарашенный появлением нового действующего лица, Патрик покорно положил свой арбалет на пол, Олаф незамедлительно последовал его примеру.
       

       Глава 25

       Гудини сидел у костра и слушал невнятное бормотание монаха. Брат Бацеолус находился под огромным впечатлением от увиденной им в пещере сцены. Поначалу он попытался прочитать проповедь на тему, что именно грозит бессмертной душе, когда тело, в котором она обитает, предаётся похоти. Адские муки, которые живописал брат Бацеолус, произвели на стражников такое яркое впечатление, что все они единодушно потребовали, чтобы он немедленно заткнулся, пригрозив ему карой, хотя и меньшей, нежели Геенна Огненная, но достаточной, чтобы он стал говорить намного тише.
       - …И я вспоминаю слова Господа нашего Иисуса Христа. «Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй». Так Он сказал. И потом ещё добавил: «А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею». Во как!
       - Ух ты! – восхитился Гудини. – Значит, я прелюбодействовал с таким количеством женщин, что это превосходит всякое вероятие. Дело в том, что я на женщин по-другому никогда не смотрю.
       - Что, на всех? И на старух, и на уродин? – изумился монах.
       - Кого ты называешь уродинами? Вот мы нашу ведьму такой считали, а сэр Брайан посмотрел на неё правильно, и что-то этакое в ней разглядел, чего мы не увидели.
       - Он губит свою бессмертную душу. Ибо сказано: если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось его от себя, ибо так лучше для тебя. Это тоже слова Господа, прямая Его речь.
       - А как это мой собственный глаз меня же и соблазняет? – удивился маг.
       - Речь не о тебе, - отмахнулся брат Бацеолус. – Ты Сын Божий, а значит, априори безгрешен. Априори – это на латыни означает…
       - Я знаю, что это означает. Не нужно переводить.
       - Конечно, знаешь. Ты же всеведущ. Так вот, продолжаю. И если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя.
       - Это тоже Христос сказал?
       - Да, это сказал Христос, твой единокровный брат.
       - Если бы христиане так делали, все мы стали бы однорукими. Ну, кроме меня, разумеется. Я ведь безгрешен априори.
       - И я тоже! – похвастался монах. – Не в том смысле, что я безгрешен, а в том, что не стал бы одноруким. По крайней мере, по этой причине.
       - Хочешь сказать, что никогда не соблазнялся своей правой рукой? Не ври, - засмеялся Гудини.
       - Я никогда не вру! – возмутился брат Бацеолус с некоторой горячностью. – Я могу ошибаться, могу что-нибудь утаивать, но с тех пор, как я принял постриг, мои уста ни разу не исторгали из себя сознательной лжи!
       - Но я же сам видел!
       - Что ты видел? Ты не мог этого видеть!
       Стражники уже давно прекратили свои разговоры и внимательно слушали диалог монаха и мага.
       - Так, что же я видел, - начать вспоминать Гудини. – Ты сидел у костра и бормотал Песнь Песней.
       - Не бормотал, а декламировал, - поправил его брат Бацеолус.
       - Хорошо, пусть декламировал. А руки свои ты запустил под рясу.
       - Вот! Что ты мог видеть под рясой? Она ведь непрозрачная!
       - Несложно догадаться, что ты там делал!
       - Догадки, дорогой мой всеведущий Гудини, доказательством служить не могут! Даже для святейшей Инквизиции!
       - Да ладно, успокойся. Я же тебя ни в чём не обвиняю. В смысле, я не считаю это дело таким уж грехом.
       - Вот так всегда! Обвинение высказано, доказательств нет, но все считают, что так всё и было. А я могу доказать, что этим не грешил!
       - Ну, докажи, - пожал плечами маг. – Всё равно делать нам нечего.
       - Вот слушай. Ты какой рукой это делаешь?
       - Кто тебе сказал, что я это делаю? – смутился Гудини. – Я этого вообще никогда в жизни даже не пытался…
       - Помни о клятве Мерлина!
       - При чём тут она? Это не профессиональный вопрос!
       - Ага! Признал, что лжёшь! Если бы не лгал, сказал бы, что клятва ни при чём, потому что ты говоришь правду!
       - Бац, мы говорили о тебе, а не обо мне. Ты намеревался доказать свою невиновность. Зачем ты меня в это дело замешиваешь?
       - Хорошо. Давай по-другому. Пишешь ты какой рукой?
       - Правой, как и все люди. Ну, все те, кто умеет писать.
       - А вот и нет! Некоторые пишут левой рукой! И я в том числе!
       - То есть ты левша? Вот оно что!
       - Я этого не говорил. Я просто доказал тебе, что не делаю этого правой.
       - Знаешь, Бац, вот иной раз с тобой поговоришь, и такое чувство, будто наелся лошадиного навоза.
       - Чего только не узнаешь, слушая разговор двух высокоучёных мужей, - заметил один из стражников, брезгливо сплюнув в костёр.
       - Гудини, что я такого сказал?
       - Ничего, успокойся. Но тебе придётся отсечь себе левую руку, раз она тебя столь успешно соблазняет.
       - Ничего подобного! Христос говорил конкретно о правой руке, а не о той, которая соблазняет! Кто ты такой, чтобы переиначивать Его наставления?
       - Вроде бы, ты говорил, что я Его брат.
       - Да, действительно. Я забыл. Кто-нибудь одолжит мне на минутку меч? - обратился брат Бацеолус к стражникам. – Нужно кое-что отрубить. То есть отсечь. Ибо сказано: лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не всё тело твоё было ввержено в Геенну.
       - Стоп! – заорал слегка перепуганный Гудини. – Никто не будет ничего отсекать! Что за мракобесие? Дружище Бацеолус, это грех простительный. А раз так, я тебе его, как предполагаемый Сын Божий, прощаю. Так сказать, иди, и впредь не греши. То есть, на самом деле идти никуда не нужно.
       - Нужно! – возразил монах. – Я вот время от времени поглядываю на пещеру, где уединились для удовлетворения похоти сэр Брайан и ведьма. И кое-что заметил. Потому что я наблюдательный.
       - Что ты такого там заметил, из-за чего тебе нужно куда-то идти? – поинтересовался маг.
       - Я вот думаю, что они так долго там делают? Похоть у них уже давно должна была иссякнуть.
       - Правые глаза себе вырывают, - засмеялся Гудини. – Хотя ведьма не христианка, так что вряд ли.
       - Не иронизируй по поводу заветов Господа нашего! Но главное не это. Когда начало смеркаться, они зажгли свечу.
       - Ну и что? Или рыцарю, или ведьме, или им обоим хочется видеть, с кем он или она предаётся любовным утехам. Что тут этакого?
       - В этом – ничего. Но слушай дальше. Из входа в пещеру исходил свет свечи. А теперь он стал более тусклым. И таким остаётся. Это значит, что кто-то стоит между свечой и входом.
       - Ну и что? Стоит кто-то из них, и пусть себе стоит. Нам-то какое дело?
       - Гудини, ты меня удивляешь. Ладно, у меня целибат, я могу не знать, но тебе же должно быть известно, что похоти предаются лёжа, а не стоя!
       - Я как раз знаю, что похоти можно предаваться по-разному! И стоя – в том числе! Хотя, может, ты и прав. Обычно если в таком случае можно лечь, то ложатся. Ну, значит, уже просто стоят. Разговаривают, например. А ты сам что думаешь?
       - Я думаю, что кому-нибудь нужно пойти и проверить, всё ли в порядке у сэра Брайана. Не доверяю я этой ведьме. Она – почитательница Сатаны. Наверно, вызвала туда какого-то демона, он и отбрасывает эту тень.
       - Бац, какой ещё демон? Это мистики вызывают каких-то демонов, которых, кроме них, никто не видит. Маги такой ерундой не занимаются! Так что не путай, пожалуйста!
       - Я считаю, всё равно нужно проверить, - монах был непреклонен.
       Гудини тоже изрядно беспокоило долгое отсутствие сэра Брайана, хотя и совершенно по другой причине. Маг явственно видел, что в отсутствие командира дисциплина отряда, и так не очень высокая, стремительно куда-то улетучивалась. Арбалеты лежали в стороне, все шестеро стражников сидели у костра, распивая вино, двое при этом играли в кости. Охраной лагеря никто не озаботился, и оборотни, если они внезапно нападут, вряд ли встретят серьёзное сопротивление.
       Всё шло к тому, что стражники перепьются и беспробудно заснут, и Гудини это совсем не нравилось. Но остановить пьянку ему было не под силу. Его команду никто исполнять не станет, в этом он ни секунды не сомневался.
       - Бац, пошли к пещере, - решился он. – Посмотрим, что там за демон посмел тень отбрасывать. Я, конечно, в мистике слабо разбираюсь, но слыхал, что потусторонние создания тени не имеют и в зеркале не отражаются. Сделаем ему строгий выговор за нарушение правил.
       - Пошли, - согласился брат Бацеолус. – Давно пора.
       - Ребята, пусть кто-то из вас сходит с нами, - попросил маг стражников.
       - Приказа командира не было, - равнодушно откликнулся один из них.
       Приказа пьянствовать от командира тоже не поступало, подумал Гудини, но это же вам не мешает? Вслух он решил ничего не говорить.
       - Арбалет возьмёшь? – поинтересовался монах.
       - А они мне дадут?
       - Можешь взять без спроса, они ничего не заметят. Заняты погрязанием в пьянстве.
       - Скажи мне, Бац, а пьянство – это смертный грех?
       - Нет. Чревоугодие – да, а пьянство – нет. Бери любой арбалет, и пойдём.
       - А ты?
       - Я – монах, нам нельзя брать в руки оружие.
       - Скажешь тоже! – удивился Гудини. – А как же тамплиеры? Они разве не монахи?
       - Ну, ты сравнил! Тамплиеры – это монахи-рыцари. Воинствующий орден. Им можно. А мой орден не воинствующий.
       - Я тоже обойдусь без оружия, - решил маг. – Всё равно я ни разу в жизни не держал в руках арбалета, сомневаюсь, что смогу его использовать с толком.