-Вы так логично все рассказываете, Наталья, - усмехнулся Джон, - словно предвидите события.
-Я социолог, Джон. Любой умный человек понимает, что борьба за власть неизбежна. Особенно там, где чего-то не хватает на всех. В нашем случае – женщин.
-Я подумаю над твоим предложением, - холодно произнес мужчина, резко переходя на ты, - но ничего не обещаю. Ты мне нарисовали не очень привлекательную картину.
-Извините… - вдруг совершенно ошеломляющая мысль пришла в голову, - вам уже кто-то нравится из наших? Я не подумала…
-Нет, - холодно произнес Джон, - дело не в этом. Любому мужчине не понравиться, когда его грубо используют. Мне не нравится твоя категоричность и решительность… Командирские замашки, настойчивость. Это не по-женски.
Я резко встала.
-Извините, что не соответствую вашим представлениям об идеальной женщине. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
Мужчина снисходительно улыбнулся.
-Как ты предсказуема… Вспыльчива… Безрассудна. Совершенно не подходишь под определение идеала.
-Простите, что побеспокоила, - смогла выговорить я, уже почти ничего не соображая от злости. Нахал, надутый сноб, высокомерный хлыщ. Как же я так ошиблась? Я считала, что хорошо разбираюсь в людях… Почему-то я была уверена, что привлекаю его. Он наблюдал за мной, когда я готовила или копалась в теплице. Я ловила его взгляд на себе, когда мы сидели за общим столом. И как только была необходима помощь в кладовой для перемещения чего-то тяжелого – он тут как тут.
Я быстро шла по коридору и прокручивала в голове разговор. Значит, не нравится решительность и настойчивость? Если бы не она, я бы лежала сейчас под развалинами МГУ, а не жила в бункере. Если бы не мои командирские замашки, мы бы не ели на обед салат из свежих помидор и огурцов. Значит, хочет милую покорную и ласковую женщину? Боюсь, я не попадаю под это определение. Я мысленно вздохнула. Даже с Алексеем, моей первой любовью, у нас постоянно происходили ссоры поводу моего напора. Он говорил, что я неженственна, и в итоге нашел себе послушную, на все согласную малышку Лиду, второкурсницу.
Я не знала, как поступить. Искать замену или по-прежнему оставаться одной и отбиваться от настойчивости парней своими силами? Нина каждый вечер после ужина уходила с разными мужчинами, словно наказывая себя, за то, что осталась жива, а Павел погиб. Уничтожая свою душу и тело. Меня она по-прежнему игнорировала и не хотела слушать. Вика ушла от Ивана Ивановича к молодому Роману. Наш олигарх остался с Олей, но и она украдкой присматривалась к молодым, понимая, что здесь в бункере ее папик никто и ничто. Ни денег, ни власти, ни молодости у него не было. Ничего стоящего он предложить ей не может, от былой славы остались только воспоминания и пустые амбиции.
А через неделю после разговора с Джоном произошло неприятное событие, ускорившее процесс передела. Когда я была одна в кладовке, записывая срок годности продуктов, и переставляя ближе к двери с маленькими сроками, чтобы есть в первую очередь, меня прижали к стенке четверо молодых парней.
-О, - радостно воскликнул Олег, - а вот и наша неуловимая недотрога.
Я прислонила планшет к груди, словно закрываясь, и невозмутимо произнесла:
-Что вы здесь делаете? Хотите помочь мне с подсчетами запасов? – я, конечно, понимала, зачем они пришли, но вдруг мне удастся их отвлечь?
-Нет, Наташенька, - наклонился ко мне Иван, молодой красивый парень, с самого начала зарекомендовавший себя, как мерзавец и подонок, именно из-за него я перестала ходить на общие молодежные посиделки, - мы пришли поговорить о твоем будущем.
-Мое будущее, - спокойно сказала я, - это мое дело. Вас оно не касается.
-Еще как касается, - ответил Иван, - а то, что происходит? Все девушки при деле. Нина вообще трудится не покладая… - Иван запнулся, остальные похабно заржали, - обслуживая всех, а ты до сих пор никому не дала. Непорядок.
-А может, я лесбиянка? И меня тошнит от вас всех,- а вдруг случится чудо, и они отстанут? Чудо не случилось.
-Лесбиянка или нет – твое дело, - произнес справа Олег, - ноги расставишь и будешь думать о девушках, мне, например, пофиг. - Он обернулся к дружкам, - а вам? – Все опять засмеялись.
-Нам тоже, - вкрадчиво произнес Иван, - Наташа, мы обращаемся к тебе пока по-хорошему…
-Что вы хотите? – оборвала я его, - предупреждаю сразу, групповуха не мой стиль. Это исключено.
-Групповуха, конечно, интересно, но, думаю, обойдемся без нее, - ответил Иван, - ты должна выбрать. И скоро. Если не хочешь, чтобы однажды в кладовой случилась эта, нелюбимая тобой, групповуха.
-Что выбрать? – хрипло спросила я.
-Не что, а кого, - улыбнулся почти нежно мужчина, - одного из нас. Если будешь и дальше упрямиться, мы знаем, как обламывать недотрог. Правда, парни?
Я чувствовала, что меня загнали в тупик. Если во дворе, на улице или в универе ко мне приставали неприятные парни, на них всегда находилась управа. Можно было пожаловаться родителям, в деканат, охране, в конце концов. Я носила в кармане шокер, на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сама особо не лезла на рожон. Не такая я уж и красавица, чтобы привлекать всех вокруг. Особенно, если в Москве тьма других девушек, гораздо красивее и доступнее. А сейчас, я оказалась в растерянности. Милиции здесь нет. Лев Николаевич со своими друзьями академиками самоустранился от управления бункером. Джон приходил только на завтрак, обед и ужин, в остальное время сидел, читал в комнате, иногда выходя, помогая с тяжестями. Несколько мужчин оказывали помощь с теплицей, но вряд ли они бы стали защищать меня, если бы увидели насилие. Получается, я предоставлена сама себе? Что ж, я не девственница, бояться мне нечего. Значит, нужно выбирать. Я подняла голову и внимательно осмотрела молодых мужчин.
Иван производил впечатление самого наглого хама из всех. Олег качек, все свободное время проводящий в тренажерном зале, качая бицепсы, Дмитрию восемнадцать, еще совсем ребенок, избалованный красавчик, с детства получавший от папы академика все. Он вообще из себя ничего не представляет, даже не стоит его серьезно воспринимать. Никита трус. Я помнила, как он рыдал в первый день и хвалился на наших посиделках в комнату отдыха, что на своем Порше сбил насмерть человека, а папа его отмазал. Значит, остаются только Олег и Иван…
-Я могу подумать? – поинтересовалась я.
-Можешь, - ответил Иван, - только не слишком долго. Мне не терпится… - почти прошептал он, приблизившись вплотную и обдувая горячим дыханием.
-Хорошо, - резко отодвинулась я в сторону, щеки горели, сердце колотилось, но я постаралась говорить спокойно, - через несколько дней я дам ответ.
-Конечно, дашь, - промурлыкал Иван, словно я уже выбрала его, - до встречи, Наташа.
Последующие дни я посвятила ультиматуму. Думала, размышляла, планировала, как избежать неприятной обязанности. После нашего с Джоном разговора прошла почти неделя, и он не изъявил никакой инициативы, что немного удивляло. Я почти предложила себя на блюдечке с голубой каемочкой, а мужчина не отреагировал. Да, предложила немного резковато, и не полностью. «А вдруг он голубой? - Пришла в голову ошеломляющая мысль, - нет. Не может быть. Я бы увидела. Его внутренняя сила, харизма, обаяние. Чисто мужской пристальный взгляд. Все выдавало настоящего мужчину. Хотя… Один процент из ста, что я могу ошибаться». И я решила проверить. Подтолкнуть, так сказать.
Во время ужина я сказала, что заканчивается мука и сахар, нужно будет принести из дальней кладовой два мешка поближе к кухне. Это всегда делал Джон. Думаю, сделает и в этот раз. А Ивану шепнула, что скажу окончательный ответ в кладовке, после того, как помою посуду. Осталось рассчитать время. Все разошлись по комнатам. Я загрузила посуду в мойку и пошла в кладовую, не забыв захватить планшет. Трусила я отчаянно. А вдруг Джон придет мешки перетаскивать раньше? Нет, если я хорошо знаю психологию, то мальчикам не терпится больше. Вон они как съедали меня за ужином, вместо блюд. А Джон любит посидеть с сигаретой и чашкой кофе после еды. Значит, сейчас он в комнате для курения, и будет через пятнадцать – двадцать минут. Главное, не заиграться…
-Мы пришли, дорогая, - промурлыкал Иван, входя в кладовку. За ним вошли еще трое парней. Закрыли за собой дверь. Я настороженно смотрела на них исподлобья. Оделась, как можно сложнее, плотно застегнула комбинезон, надев поверх еще одного, на размер меньше, рубашка, футболка, нижнее белье, все это туго стянув поясом.
-Ты же умная девочка, - произнес Иван, подходя ближе, оттесняя меня к полкам, - ты же примешь правильное решение? - На что это он намекает? На себя что ли?
-Я приняла решение, - произнесла я холодно, - я отказываюсь от вашего предложения. Мне хорошо одной.
Казалось, парни очень удивились. Да я сама в шоке от своей наглости. Все внутри дрожало. Ледяной пот холодил спину. Вдруг Джон решит перенести мешки завтра или через час? Вдруг он зачитался или встретил Льва Николаевича, и они разговорились? Десятки если, заканчивающиеся моим изнасилованием.
-Хочешь по-плохому? – зло прошипел Иван, наступая. Я схватилась за нож, оставленный мной на полке, выставила его перед собой. Я смутно понимала, что с ним делать. Драться я не умела, только размахивать беспорядочно, как девчонка. Смогу ли я потянуть время? В крайнем случае, когда дело придет к основному действу, успею ли я выбрать Олега, например? Или мужчины уже будут так возбуждены, что назад дороги не будет?
-Ты смеешься? – весело улыбнулся Иван, - против четырех здоровых мужчин с кухонным ножом?
-Успею, кому-нибудь из вас лицо попортить. Будете рассказывать, как получили этот расчудесный шрам, - мне показалось, или Никита чуть отступил назад. Значит, я на правильном пути, - парни, давайте договоримся. Зачем вам это? Я не буду скрывать изнасилование ото всех. Наши узнают, что вы собой представляете, вы станете изгоями, преступниками.
-Пофиг, - заявил нагло Иван, - наши деды и слова не скажут. Мой тезка уже понял, кто здесь главный. Сидит и молчит в тряпочку (действительно, Иван Иванович в последнее время не выступал, не хватал меня за зад, не отпускал сальные намеки. Сдулся и сник. Оля вчера вечером демонстративно ушла с Иваном в его спальню – он слова не сказал).
-Зачем тебе я, Иван? – вкрадчиво произнесла я, - Оля вчера выбрала тебя. У тебя уже есть девушка.
-Тупая дура, - фыркнул мужчина, - ничего не умеет, в постели бревно бревном, а гонору…
-А почему ты думаешь, что я не бревно? – удивилась я, по-прежнему стоя с выставленным ножом в руках и потихоньку пятясь назад. Остальные парни потеряли интерес к нашему разговору, отдавая лидерство Ивану. «Вот, Джон, - обратилась я мысленно к мужчине, - не захотел взять власть, ушел в сторону. Вспомнилось из Библии «Равнодушные погубят мир». Будешь теперь жить под гнетом Ивана». Но крошечная малюсенькая надежда оставалась. Придет или нет?
-Ты страстная и яростная, - глаза Ивана загорелись странным огнем, - до сих пор помню, как ты орала тогда на тезку. Одна не побоялась ему все высказать. Молнии сверкали, энергия била словно тайфун. У меня даже встал. Хотелось тогда еще схватить тебя и утащить к себе в комнату. Но в то время у нас была видимость демократии.
-А сейчас нет?
-Сейчас вот-вот наступит анархия, - прошептал Иван, - а потом диктатура. Угадай, кто будет диктатором?
Мама родная! Я в ужасе смотрела в холодные голубые глаза и представляла свою мрачную дальнейшую жизнь. Нет, это будет не диктатура. Это будет натуральный рабовладельческий строй. Женщины станут бесправными рабынями, переходящими от одного к другому.
-Я буду сопротивляться изо всех сил, - дрожащий голос выдавал волнение.
-Сопротивляйся, - согласился Иван и подобрался, словно зверь перед прыжком, - так даже интереснее. Я подсознательно почувствовала, что разговор подошел к концу, и, не дожидаясь нападения, бросила пакет муки ему в лицо.
-Ах ты, су.. – раздался вопль, я схватила еще в руку по пачке соли экстры и бросилась бежать параллельно вдоль стеллажей, далеко не отбегая от входа. Все четверо побежали за мной, я подготовилась, бросала в мужчин соль, с полок сзади себя сбивала пустые стеклянные банки и кастрюли, задерживая их движение. Грохот стоял такой, что казалось, я сейчас оглохну. Понятно, что рано или поздно они меня достанут, если сообразят окружить. Сообразили. Со всех четырех коридоров приближались разозленные мужчины, Иван выглядел страшно, белый, в муке, с окровавленными руками (скорее всего, упал и поранился об осколки стекла). На его лице было написано такое бешенство, что у меня впервые мелькнула мысль, что живой я отсюда не выйду. А Джона все нет. Неужели, я проиграла? Я сжалась в комочек и выставила вперед себя нож, как последнее оружие. Иван, криво ухмыльнулся и ухватился окровавленной рукой за лезвие, отводя его в сторону. Я вздрогнула от того, что увидела в его глазах. Мне конец.
-Парни, - от его голоса волосы зашевелились у меня на голове, - не возражаете, если я буду первым?
Ответа я не услышала, потому что, с этого момента мозги отключились от ужаса. На меня навалилось тяжелое тело, выбивая из груди весь воздух, прижало к бетонному полу. Нож отобрали. Я чувствовала сильные, впивающиеся в плоть, пальцы, пытающиеся расстегнуть пояс, стянуть комбинезон. Мелькнула мысль: «Хоть это их задержит». Потом что-то острое прижалось к животу. Неужели, нож? Пояса больше нет. Послышался треск ткани. А потом, вдруг резко стало легко и свободно. В глазах плясали мушки, я мутно видела какие-то тени, сквозь гул в ушах слышала удары, хрипы, даже… Плачь?
Когда открыла глаза, все уже закончилось. Джон стоял над двумя распластанными на полу телами Ивана и Олега. Никита и Дмитрий лежали, скрючившись, возле стены, Никита скулил как побитый щенок, баюкая кисть.
-Ты мне сломал руку, - ныл он.
-Не сломал, - ответил невозмутимо Джон, - обычный болевой захват. А нужно было сломать.
Олег не шевелился, Иван же хрипло стонал сквозь зубы. Я присмотрелась. Каблук тяжелого ботинка Джона стоял на его странно вывернутой руке. Какую дикую боль он, наверное, испытывает.
-С тобой все в порядке? – спокойно произнес Джон, бросив на меня взгляд.
-Да, - прохрипела я, поднимаясь.
-Тогда пойдем, - кивнул Джон и убрал ногу с кисти лежащего мужчины.
-Мы еще до тебя доберемся, - прошипел Иван. До кого не уточнил. Или до меня, или до Джона.
-Добирайтесь, - спокойно сказал мужчина, - только в следующий раз я не обещаю оставить вам целыми конечности. А врачей здесь нет. Даже медсестер. Как срастутся кости, обещать не могу. А что до Натальи… - Джон замолчал, я сама напряглась, ожидая, что он скажет.
-Чтобы я не видел возле нее больше никого из вас. Она моя…
Коротко и ясно. Я даже внутри затрепетала от возбуждения, так это прозвучало. Примитивно и категорично.
Мы молча шли по коридору. Джон в своей обычной невозмутимой манере, словно ничего особенно не произошло. Я же вся горела от гуляющего в крови адреналина.
-А ты говорил, что не выстоишь против всех, - заискивающе обратилась я к нему. Нужно было поблагодарить и выяснить, что же дальше, а на ум ничего не приходило.
-Их было не тринадцать, - равнодушно произнес он и сразу же следом, - будешь жить в моем отсеке. У меня две комнаты. Тебе нужно перенести вещи?
-Я социолог, Джон. Любой умный человек понимает, что борьба за власть неизбежна. Особенно там, где чего-то не хватает на всех. В нашем случае – женщин.
-Я подумаю над твоим предложением, - холодно произнес мужчина, резко переходя на ты, - но ничего не обещаю. Ты мне нарисовали не очень привлекательную картину.
-Извините… - вдруг совершенно ошеломляющая мысль пришла в голову, - вам уже кто-то нравится из наших? Я не подумала…
-Нет, - холодно произнес Джон, - дело не в этом. Любому мужчине не понравиться, когда его грубо используют. Мне не нравится твоя категоричность и решительность… Командирские замашки, настойчивость. Это не по-женски.
Я резко встала.
-Извините, что не соответствую вашим представлениям об идеальной женщине. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
Мужчина снисходительно улыбнулся.
-Как ты предсказуема… Вспыльчива… Безрассудна. Совершенно не подходишь под определение идеала.
-Простите, что побеспокоила, - смогла выговорить я, уже почти ничего не соображая от злости. Нахал, надутый сноб, высокомерный хлыщ. Как же я так ошиблась? Я считала, что хорошо разбираюсь в людях… Почему-то я была уверена, что привлекаю его. Он наблюдал за мной, когда я готовила или копалась в теплице. Я ловила его взгляд на себе, когда мы сидели за общим столом. И как только была необходима помощь в кладовой для перемещения чего-то тяжелого – он тут как тут.
Я быстро шла по коридору и прокручивала в голове разговор. Значит, не нравится решительность и настойчивость? Если бы не она, я бы лежала сейчас под развалинами МГУ, а не жила в бункере. Если бы не мои командирские замашки, мы бы не ели на обед салат из свежих помидор и огурцов. Значит, хочет милую покорную и ласковую женщину? Боюсь, я не попадаю под это определение. Я мысленно вздохнула. Даже с Алексеем, моей первой любовью, у нас постоянно происходили ссоры поводу моего напора. Он говорил, что я неженственна, и в итоге нашел себе послушную, на все согласную малышку Лиду, второкурсницу.
****
Я не знала, как поступить. Искать замену или по-прежнему оставаться одной и отбиваться от настойчивости парней своими силами? Нина каждый вечер после ужина уходила с разными мужчинами, словно наказывая себя, за то, что осталась жива, а Павел погиб. Уничтожая свою душу и тело. Меня она по-прежнему игнорировала и не хотела слушать. Вика ушла от Ивана Ивановича к молодому Роману. Наш олигарх остался с Олей, но и она украдкой присматривалась к молодым, понимая, что здесь в бункере ее папик никто и ничто. Ни денег, ни власти, ни молодости у него не было. Ничего стоящего он предложить ей не может, от былой славы остались только воспоминания и пустые амбиции.
А через неделю после разговора с Джоном произошло неприятное событие, ускорившее процесс передела. Когда я была одна в кладовке, записывая срок годности продуктов, и переставляя ближе к двери с маленькими сроками, чтобы есть в первую очередь, меня прижали к стенке четверо молодых парней.
-О, - радостно воскликнул Олег, - а вот и наша неуловимая недотрога.
Я прислонила планшет к груди, словно закрываясь, и невозмутимо произнесла:
-Что вы здесь делаете? Хотите помочь мне с подсчетами запасов? – я, конечно, понимала, зачем они пришли, но вдруг мне удастся их отвлечь?
-Нет, Наташенька, - наклонился ко мне Иван, молодой красивый парень, с самого начала зарекомендовавший себя, как мерзавец и подонок, именно из-за него я перестала ходить на общие молодежные посиделки, - мы пришли поговорить о твоем будущем.
-Мое будущее, - спокойно сказала я, - это мое дело. Вас оно не касается.
-Еще как касается, - ответил Иван, - а то, что происходит? Все девушки при деле. Нина вообще трудится не покладая… - Иван запнулся, остальные похабно заржали, - обслуживая всех, а ты до сих пор никому не дала. Непорядок.
-А может, я лесбиянка? И меня тошнит от вас всех,- а вдруг случится чудо, и они отстанут? Чудо не случилось.
-Лесбиянка или нет – твое дело, - произнес справа Олег, - ноги расставишь и будешь думать о девушках, мне, например, пофиг. - Он обернулся к дружкам, - а вам? – Все опять засмеялись.
-Нам тоже, - вкрадчиво произнес Иван, - Наташа, мы обращаемся к тебе пока по-хорошему…
-Что вы хотите? – оборвала я его, - предупреждаю сразу, групповуха не мой стиль. Это исключено.
-Групповуха, конечно, интересно, но, думаю, обойдемся без нее, - ответил Иван, - ты должна выбрать. И скоро. Если не хочешь, чтобы однажды в кладовой случилась эта, нелюбимая тобой, групповуха.
-Что выбрать? – хрипло спросила я.
-Не что, а кого, - улыбнулся почти нежно мужчина, - одного из нас. Если будешь и дальше упрямиться, мы знаем, как обламывать недотрог. Правда, парни?
Я чувствовала, что меня загнали в тупик. Если во дворе, на улице или в универе ко мне приставали неприятные парни, на них всегда находилась управа. Можно было пожаловаться родителям, в деканат, охране, в конце концов. Я носила в кармане шокер, на случай непредвиденных обстоятельств. Да и сама особо не лезла на рожон. Не такая я уж и красавица, чтобы привлекать всех вокруг. Особенно, если в Москве тьма других девушек, гораздо красивее и доступнее. А сейчас, я оказалась в растерянности. Милиции здесь нет. Лев Николаевич со своими друзьями академиками самоустранился от управления бункером. Джон приходил только на завтрак, обед и ужин, в остальное время сидел, читал в комнате, иногда выходя, помогая с тяжестями. Несколько мужчин оказывали помощь с теплицей, но вряд ли они бы стали защищать меня, если бы увидели насилие. Получается, я предоставлена сама себе? Что ж, я не девственница, бояться мне нечего. Значит, нужно выбирать. Я подняла голову и внимательно осмотрела молодых мужчин.
Иван производил впечатление самого наглого хама из всех. Олег качек, все свободное время проводящий в тренажерном зале, качая бицепсы, Дмитрию восемнадцать, еще совсем ребенок, избалованный красавчик, с детства получавший от папы академика все. Он вообще из себя ничего не представляет, даже не стоит его серьезно воспринимать. Никита трус. Я помнила, как он рыдал в первый день и хвалился на наших посиделках в комнату отдыха, что на своем Порше сбил насмерть человека, а папа его отмазал. Значит, остаются только Олег и Иван…
-Я могу подумать? – поинтересовалась я.
-Можешь, - ответил Иван, - только не слишком долго. Мне не терпится… - почти прошептал он, приблизившись вплотную и обдувая горячим дыханием.
-Хорошо, - резко отодвинулась я в сторону, щеки горели, сердце колотилось, но я постаралась говорить спокойно, - через несколько дней я дам ответ.
-Конечно, дашь, - промурлыкал Иван, словно я уже выбрала его, - до встречи, Наташа.
****
Последующие дни я посвятила ультиматуму. Думала, размышляла, планировала, как избежать неприятной обязанности. После нашего с Джоном разговора прошла почти неделя, и он не изъявил никакой инициативы, что немного удивляло. Я почти предложила себя на блюдечке с голубой каемочкой, а мужчина не отреагировал. Да, предложила немного резковато, и не полностью. «А вдруг он голубой? - Пришла в голову ошеломляющая мысль, - нет. Не может быть. Я бы увидела. Его внутренняя сила, харизма, обаяние. Чисто мужской пристальный взгляд. Все выдавало настоящего мужчину. Хотя… Один процент из ста, что я могу ошибаться». И я решила проверить. Подтолкнуть, так сказать.
Во время ужина я сказала, что заканчивается мука и сахар, нужно будет принести из дальней кладовой два мешка поближе к кухне. Это всегда делал Джон. Думаю, сделает и в этот раз. А Ивану шепнула, что скажу окончательный ответ в кладовке, после того, как помою посуду. Осталось рассчитать время. Все разошлись по комнатам. Я загрузила посуду в мойку и пошла в кладовую, не забыв захватить планшет. Трусила я отчаянно. А вдруг Джон придет мешки перетаскивать раньше? Нет, если я хорошо знаю психологию, то мальчикам не терпится больше. Вон они как съедали меня за ужином, вместо блюд. А Джон любит посидеть с сигаретой и чашкой кофе после еды. Значит, сейчас он в комнате для курения, и будет через пятнадцать – двадцать минут. Главное, не заиграться…
-Мы пришли, дорогая, - промурлыкал Иван, входя в кладовку. За ним вошли еще трое парней. Закрыли за собой дверь. Я настороженно смотрела на них исподлобья. Оделась, как можно сложнее, плотно застегнула комбинезон, надев поверх еще одного, на размер меньше, рубашка, футболка, нижнее белье, все это туго стянув поясом.
-Ты же умная девочка, - произнес Иван, подходя ближе, оттесняя меня к полкам, - ты же примешь правильное решение? - На что это он намекает? На себя что ли?
-Я приняла решение, - произнесла я холодно, - я отказываюсь от вашего предложения. Мне хорошо одной.
Казалось, парни очень удивились. Да я сама в шоке от своей наглости. Все внутри дрожало. Ледяной пот холодил спину. Вдруг Джон решит перенести мешки завтра или через час? Вдруг он зачитался или встретил Льва Николаевича, и они разговорились? Десятки если, заканчивающиеся моим изнасилованием.
-Хочешь по-плохому? – зло прошипел Иван, наступая. Я схватилась за нож, оставленный мной на полке, выставила его перед собой. Я смутно понимала, что с ним делать. Драться я не умела, только размахивать беспорядочно, как девчонка. Смогу ли я потянуть время? В крайнем случае, когда дело придет к основному действу, успею ли я выбрать Олега, например? Или мужчины уже будут так возбуждены, что назад дороги не будет?
-Ты смеешься? – весело улыбнулся Иван, - против четырех здоровых мужчин с кухонным ножом?
-Успею, кому-нибудь из вас лицо попортить. Будете рассказывать, как получили этот расчудесный шрам, - мне показалось, или Никита чуть отступил назад. Значит, я на правильном пути, - парни, давайте договоримся. Зачем вам это? Я не буду скрывать изнасилование ото всех. Наши узнают, что вы собой представляете, вы станете изгоями, преступниками.
-Пофиг, - заявил нагло Иван, - наши деды и слова не скажут. Мой тезка уже понял, кто здесь главный. Сидит и молчит в тряпочку (действительно, Иван Иванович в последнее время не выступал, не хватал меня за зад, не отпускал сальные намеки. Сдулся и сник. Оля вчера вечером демонстративно ушла с Иваном в его спальню – он слова не сказал).
-Зачем тебе я, Иван? – вкрадчиво произнесла я, - Оля вчера выбрала тебя. У тебя уже есть девушка.
-Тупая дура, - фыркнул мужчина, - ничего не умеет, в постели бревно бревном, а гонору…
-А почему ты думаешь, что я не бревно? – удивилась я, по-прежнему стоя с выставленным ножом в руках и потихоньку пятясь назад. Остальные парни потеряли интерес к нашему разговору, отдавая лидерство Ивану. «Вот, Джон, - обратилась я мысленно к мужчине, - не захотел взять власть, ушел в сторону. Вспомнилось из Библии «Равнодушные погубят мир». Будешь теперь жить под гнетом Ивана». Но крошечная малюсенькая надежда оставалась. Придет или нет?
-Ты страстная и яростная, - глаза Ивана загорелись странным огнем, - до сих пор помню, как ты орала тогда на тезку. Одна не побоялась ему все высказать. Молнии сверкали, энергия била словно тайфун. У меня даже встал. Хотелось тогда еще схватить тебя и утащить к себе в комнату. Но в то время у нас была видимость демократии.
-А сейчас нет?
-Сейчас вот-вот наступит анархия, - прошептал Иван, - а потом диктатура. Угадай, кто будет диктатором?
Мама родная! Я в ужасе смотрела в холодные голубые глаза и представляла свою мрачную дальнейшую жизнь. Нет, это будет не диктатура. Это будет натуральный рабовладельческий строй. Женщины станут бесправными рабынями, переходящими от одного к другому.
-Я буду сопротивляться изо всех сил, - дрожащий голос выдавал волнение.
-Сопротивляйся, - согласился Иван и подобрался, словно зверь перед прыжком, - так даже интереснее. Я подсознательно почувствовала, что разговор подошел к концу, и, не дожидаясь нападения, бросила пакет муки ему в лицо.
-Ах ты, су.. – раздался вопль, я схватила еще в руку по пачке соли экстры и бросилась бежать параллельно вдоль стеллажей, далеко не отбегая от входа. Все четверо побежали за мной, я подготовилась, бросала в мужчин соль, с полок сзади себя сбивала пустые стеклянные банки и кастрюли, задерживая их движение. Грохот стоял такой, что казалось, я сейчас оглохну. Понятно, что рано или поздно они меня достанут, если сообразят окружить. Сообразили. Со всех четырех коридоров приближались разозленные мужчины, Иван выглядел страшно, белый, в муке, с окровавленными руками (скорее всего, упал и поранился об осколки стекла). На его лице было написано такое бешенство, что у меня впервые мелькнула мысль, что живой я отсюда не выйду. А Джона все нет. Неужели, я проиграла? Я сжалась в комочек и выставила вперед себя нож, как последнее оружие. Иван, криво ухмыльнулся и ухватился окровавленной рукой за лезвие, отводя его в сторону. Я вздрогнула от того, что увидела в его глазах. Мне конец.
-Парни, - от его голоса волосы зашевелились у меня на голове, - не возражаете, если я буду первым?
Ответа я не услышала, потому что, с этого момента мозги отключились от ужаса. На меня навалилось тяжелое тело, выбивая из груди весь воздух, прижало к бетонному полу. Нож отобрали. Я чувствовала сильные, впивающиеся в плоть, пальцы, пытающиеся расстегнуть пояс, стянуть комбинезон. Мелькнула мысль: «Хоть это их задержит». Потом что-то острое прижалось к животу. Неужели, нож? Пояса больше нет. Послышался треск ткани. А потом, вдруг резко стало легко и свободно. В глазах плясали мушки, я мутно видела какие-то тени, сквозь гул в ушах слышала удары, хрипы, даже… Плачь?
Когда открыла глаза, все уже закончилось. Джон стоял над двумя распластанными на полу телами Ивана и Олега. Никита и Дмитрий лежали, скрючившись, возле стены, Никита скулил как побитый щенок, баюкая кисть.
-Ты мне сломал руку, - ныл он.
-Не сломал, - ответил невозмутимо Джон, - обычный болевой захват. А нужно было сломать.
Олег не шевелился, Иван же хрипло стонал сквозь зубы. Я присмотрелась. Каблук тяжелого ботинка Джона стоял на его странно вывернутой руке. Какую дикую боль он, наверное, испытывает.
-С тобой все в порядке? – спокойно произнес Джон, бросив на меня взгляд.
-Да, - прохрипела я, поднимаясь.
-Тогда пойдем, - кивнул Джон и убрал ногу с кисти лежащего мужчины.
-Мы еще до тебя доберемся, - прошипел Иван. До кого не уточнил. Или до меня, или до Джона.
-Добирайтесь, - спокойно сказал мужчина, - только в следующий раз я не обещаю оставить вам целыми конечности. А врачей здесь нет. Даже медсестер. Как срастутся кости, обещать не могу. А что до Натальи… - Джон замолчал, я сама напряглась, ожидая, что он скажет.
-Чтобы я не видел возле нее больше никого из вас. Она моя…
Коротко и ясно. Я даже внутри затрепетала от возбуждения, так это прозвучало. Примитивно и категорично.
****
Мы молча шли по коридору. Джон в своей обычной невозмутимой манере, словно ничего особенно не произошло. Я же вся горела от гуляющего в крови адреналина.
-А ты говорил, что не выстоишь против всех, - заискивающе обратилась я к нему. Нужно было поблагодарить и выяснить, что же дальше, а на ум ничего не приходило.
-Их было не тринадцать, - равнодушно произнес он и сразу же следом, - будешь жить в моем отсеке. У меня две комнаты. Тебе нужно перенести вещи?
