Этот план меня абсолютно не устраивал.
— К сожалению, не могу, — сказала я, опустив глаза, — утром я обещала помочь маме.
— Жаль, — искренне ответил Ненад, — ну тогда приходи вечером. Придёшь?
— Обязательно приду! — твёрдо ответила я.
Сара и Симона, для которых не нашлось молодых кавалеров, кружились посреди двора, обняв друг друга. Пользуясь тем, что взрослые не смотрели в их сторону, они порядочно напились вишнёвки, и теперь дурачились, совершая движения почти непристойные. Глядя на них, я испытывала мстительное наслаждение, представляя, как будут они корчиться в дыму и в огне.
Вернувшись вечером домой, я испытывала такой подъём настроения, что тут же села и вдохновенно сочинила Миле Гранчар очередное послание, в котором описывала события на дне рождения Ненада, взрыв, дым, множество трупов, после каждой фразы добавляя: «Ну, помнишь, как ты этого хотела?» Я знала, что в первое время Филипп Гранчар читал мои письма к своей дочери. Но затем ему стало скучно прочитывать многостраничные рассказы о незнакомых ему людях, поэтому я приносила конверты уже запечатанными, и он тут же отдавал мне их обратно, указывая отнести их на почту.
Я чуть ли не прыгала от возбуждения, представляя, как несчастная сумасшедшая будет читать это письмо, и как в её мозгу будет возникать пугающая мысль о том, что она давно планировала убийство своих одноклассниц, взрывы и другие страшные вещи. Кто знает, может быть, в определённые моменты она действительно об этом думала? Ведь над ней, особенно в первые годы нашей совместной учёбы, издевались ничуть не меньше, чем надо мной, а даже, пожалуй, и больше.
На следующий день, проснувшись не слишком рано, я несколько часов прослонялась без дела по комнатам. Слова о том, что мне надо помочь маме, были только отговоркой. Мои родители с утра разошлись по своим делам, прислуга, пользуясь их отсутствием, отдыхала в своей комнате, я была полностью предоставлена своим мыслям. Мысли были разрозненные и нечёткие, такие же, как сумрачный свет за плотно задёрнутыми от жары шторами. Наверное, уже тогда у меня стало возникать ощущение, как будто бы меня увлекло мощным потоком. Возможно, я ещё могу сопротивляться, плыть к берегу, проявлять свою волю. Но скоро это станет совершенно невозможно. Лениво расковыряв поданный мне одной обед, я пошла в свою комнату, выбрала удобные туфли с широким устойчивым каблуком и лёгкое старое платье, предвидя, что одежда во время наших с Ненадом экспериментов может пострадать. Едва дождавшись пяти часов вечера, я вышла из дома и направилась к Манджукичам.
Там меня ждало разочарования. Скучающая на скамейке под деревом с книжкой Христина, сделав вид, что меня не узнаёт, лениво сказала, что Ненад по поручению отца отправился в городскую библиотеку. Это меня несколько удивило. Манджукич-старший вовсе не производил впечатление человека, увлекающегося чтением. Ну что ж, ждать во дворе рядом с малознакомой заносчивой Христиной мне не хотелось, я развернулась и пошла, не торопясь, к центру города. Ненада я увидела издали. Он почти бежал мне навстречу, неся под мышкой связку из трёх или четырёх книг. Чёрные волнистые волосы развевались и блестели на солнце. Но общую картину несколько портило красное потное лицо. Жара в этот день стояла изрядная.
Ещё до того, как парень со мной поравнялся, я увидела, как вспыхнули его глаза при виде меня. Надо же, похоже, я ему действительно нравлюсь! Да ну, не может быть! В моей жизни было так мало мужского, да и вообще какого-либо внимания, что я боялась поверить в свою очевидную догадку.
— Извини, должен был отлучиться, отец в библиотеку послал, — запыхавшись, сообщил мне Ненад, — я надеялся, что вернусь до твоего прихода.
— Да ничего, — ответила я, — я рада была прогуляться.
Я продолжала разговаривать с Ненадом. Всю дорогу мы с ним шутили и смеялись, а я думала, увижу ли Сару, и как она отреагирует на нас. Ненад не брал с собой свой «джентльменский набор», да и как он бы пошёл в город со взрывпакетом? Это всё равно, что с динамитной шашкой прийти.
Время промчалось незаметно, и скоро мы уже были у дома Манджукичей. Вечернее солнце осветило мощёную дорожку, на которую упали наши длинные тени, а от остывающего камня поднялась столь желанная прохлада.
— Погляди — бедняга весь день пьёт, как верблюд, — усмехнулся Ненад, указывая в сторону колодца.
Если бы он не сказал мне, что это Сара, я бы приняла её за какую-нибудь вокзальную попрошайку. Боже мой, что с ней? Куда делась та эффектная фройляйн с красивой причёской и в ярком необычном наряде?
Сара молча и судорожно пила воду, а я видела отёки на её лице, даже на смуглых щеках были заметны пятна. Руки её дрожали, движения были скованными, словно у марионетки в руках неумелого кукловода.
Одета она была в домашнее платье с потёртыми полами, из-под которых виднелись её изрядно запылённые ноги.
— Работала сегодня на грядках, как во сне мочалку жевала, — сказал хорват и тут же обратился к сестре, спросив у неё что-то на хорватском.
Та что-то пробурчала в ответ и лениво кивнула в мою сторону. Почему-то мне было ужасно неловко вспоминать, как они с Симоной себя вели. Боюсь, фройляйнКауффельдт, которую многие ставили в пример, сгорит со стыда, как только вспомнит всё это.
Ненад вышел через минуту, держа в руках свёрток. Когда мы поравнялись, он как бы невзначай сказал:
— Ну, Марко, дурак криворукий, покажу я ему ещё — он чуть весь хвост моей птице не вырвал, когда поймал. Так бы задушил — и всё. А Йорик в чём виноват-то?
Похоже, Ненад очень уж любит свою галку, раз так переживает из-за того, что его друг оказался столь нерасторопен при ловле Йорика. Впрочем, хорват быстро сменил тему:
— А Сара пообещала когда-нибудь на бульон его пустить — мол, она шумела и разбудила её, а ещё Христина так завизжала… Пошли, проверим нашу вещицу.
Я ускорила шаг и уже почти бежала. Ненад искал глазами удобную балку или овраг, где можно было надёжно спрятаться. Если егерь нас заметит, тогда уж точно попадёт.
Мы шли вдоль кромки леса, периодически попадая ногами в кротовьи норы. Мне казалось, что на нашем пути было уже достаточно много мест, где можно было бы испытать взрывчатку, но Ненад только отрицательно качал головой. Наконец, он остановился у небольшого оврага, поросшего по краям терновником. Выход из него был только с одной стороны, где начиналась узкая тропинка, ведущая к горному озеру. Мы зашли за кусты, Ненад, приподнявшись на цыпочки, внимательно оглядел окрестности и сказал:
— Вот тут хорошо будет, тут нас никто не увидит. Присядь и смотри.
Он развернул свёрток. Я увидела обычную жестяную банку из-под чая, закрытую крышкой. Сверху лежал плоский бумажный конвертик и свёрнутая в несколько раз газета. Ненад спустился на дно овражка, поставил банку на землю, открыл крышку. Я увидела, что банка на две трети заполнена какой-то тёмно-серой вязкой жижей, напоминающей перестоявшее повидло. Из конверта Ненад достал несколько аптечных порошков и стал сыпать их на развёрнутую газету.
— Что это? — спросила я.
— Нитроглицерин, — хохотнув, ответил он, — безобидная вещь, сердечное лекарство.
Ссыпав все порошки, он свернул бумагу в тугой жгут и сунул её в банку. Затем достал из кармана бечёвку и спички.
— Ну-ка, отойди на край оврага, — приказал Ненад мне, — только за кусты не высовывайся.
Он достал из кармана спички, поджёг один конец бечёвки, а второй засунул внутрь банки. Я с интересом наблюдала за всеми этими манипуляциями. Ненад резво вскарабкался по склону, сел рядом со мной и сказал:
— Заткни уши.
У меня громко колотилось сердце. Я ждала взрыва каждую секунду. Однако ничего не случилось.
— Да что ж такое! — в сердцах воскликнул Ненад и побежал обратно к своей самодельной бомбе. И вот в это время она рванула.
Взрыв был гораздо большей силы, чем тот, который мы наблюдали вчера во дворе. В этот раз дым был зелёным. Заволокло весь овраг. Оступаясь и кашляя, я спускалась вниз и звала своего спутника. Наконец, показался Ненад. Лицо его было всё в копоти и крови. При этом он весело улыбался, сверкая белоснежными зубами.
— Всё-всё в порядке! — прокричал он мне, — такое, к сожалению, тоже бывает. Фитиль почти погас в траве, а потом снова разгорелся, мне надо было выждать. Как тебе цвет дыма, правда, красота? Настоящий изумрудный дым!
— Но ты же ранен? — встревоженно сказала я.
— Ерунда, главное, что глаза целы. До свадьбы заживёт, — усмехнулся Ненад.
Вдруг совсем рядом раздались выстрелы. Лицо Ненада приняло озабоченное выражение.
— Это егерь! Если он нас заметит, нам не поздоровится. Бежим!
Он схватил меня за руку и потянул к просвету в терновых кустах.
Стараясь не отставать от своего спутника, я бежала изо всех сил. Колючие кусты зацепили подол моего платья, оставив на ветках несколько мелких лоскутков, но возвращаться и забирать их было некогда.
— Скорее, скорее, — торопил меня Ненад.
Мы неслись в гору, как зайцы, вспугнутые охотниками.
Я периодически скользила ногами по сухой колючей траве. Гора становилась всё круче. Я прислушалась — вроде бы, за нами уже никто не гонится. Когда мы завернули в очередную небольшую густую рощицу, я думала уже сказать об этом Ненаду, и тут моя нога, не чувствуя под собой опоры, уехала назад, и я упала лицом прямо в коровью лепёшку!
Осознавая своё катастрофическое положение, я поднялась, ожидая грубости и насмешек, но Ненад, как будто, ничего не заметил, только серьёзно произнёс:
— Ну теперь нам двоим обязательно нужно умыться. Пошли к озеру.
Взрыв, последующая беготня по лесу в страхе попасться, всё это вихрем проносилось в моей голове, когда мы с Ненадом, всё ещё красные от быстрого бега, подошли к берегу озера. Я знала, что это очень рыбное место — здесь и форель, и другая рыбёшка плавает. Но что мне нравилось меньше всего, это вьюны. Противные склизкие рыбёшки, неизменно проскальзывающие у меня между пальцев, стоит мне ступить на дно. Почему-то они липли ко мне, как пиявки. Надеюсь, хоть сейчас они мне не попадутся.
Я бы от ужаков так не шарахалась, как от вьюнов, на которых обязательно наткнусь.
— Только бы вьюны не попались, — процедила я сквозь зубы, сняв туфли и прикоснувшись пальцем ноги к воде. Опустившись на колени, я стала умываться.
Сверху вода чуть тёплая, а внизу… Бр-р! Я бы не рискнула зайти далеко — слишком боюсь, что ногу сведёт. Пройдясь немного по берегу, я заметила, как по водной глади, напоминавшей густое масло, пошла рябь. Подул холодный ветер, и лучи уходящего солнца скрылись за тучами. Мне показалось, что я слышу давно знакомые звуки, даже шелест листвы мне о чём-то напоминал.
И вдруг как будто я слышу оглушительный грохот, передо мной мелькает яркая вспышка, и я, закричав, как оглашенная, в панике отскочила в сторону.
Меня трясло, я чувствовала, будто заново пережила тот проклятый август девятьсот первого. Мне казалось, я слышу обрывки каких-то слов и звуков, от которых вот-вот лопнут мои барабанные перепонки. Я даже не сразу почувствовала острую боль в затылке.
— Анна! Анна, что с тобой?
Я в нерешительности подняла голову и передо мной предстало чумазое лицо Ненада, поперёк которого проходил жирный кровавый рубец.
Я снова закричала, и только после того, как тот плеснул мне в лицо холодной воды, смогла более или менее внятно соображать. Ненад схватил меня чуть пониже локтя и, посмотрев в лицо, произнёс:
— Боже мой… Может, тебя домой отвести?
— Это… Опять оно… Я думала…
— Спокойно, Анна, спокойно.
Хорват старался сохранять самообладание, хотя тревожное выражение лица его выдавало.
— Ты не говорила, что у тебя бывают припадки.
— Н-н-ну… Они п-п-просто р-редко с-случаются, — я всё ещё чувствовала, что язык у меня заплетается, а я не могу внятно соображать.
Я боялась, что хорват сочтёт меня сумасшедшей, но, к моему немалому удивлению, он спокойно сел рядом и продолжил разговор:
— Что же случилось?
— Тогда… Семь лет назад, в деревне… На моих глазах утонули… — сбивчиво пояснила я. — Гроза, молния… И мы…
— Я ничего не понимаю, — сказал Ненад, — ты не волнуйся, рассказывай спокойно.
Я помолчала. Впервые за много лет тот грозовой день представился мне во всех подробностях. Я вспомнила смеющееся лицо Курта, белокурую головку Эльзы, свой страх, когда мы с Хайди бегали по берегу и звали утонувших детей.
Я поняла, что этот день что-то изменил в моей жизни. Я стала другой. И сейчас это воспоминание как будто подсказывало мне что-то. Мне расхотелось что-либо говорить Ненаду. Но и просто промолчать я не могла.
— Просто я однажды в детстве стала свидетельницей того, как утонули двое детей, — сказала я, глядя в сторону, — ты так и не умылся. Умойся, и пойдём отсюда.
На обратном пути немного присмиревший хорват снова взбодрился.
— Как ты видишь, — говорил он, — дилетанту во взрывном деле делать нечего.
— Как самокритично, — ехидно заметила я.
— И на старуху бывает проруха, — не обидевшись, засмеялся хорват, — вот я тебе ещё покажу на днях, как можно сделать отложенный взрыв.
— Как это — отложенный? — с интересом спросила я.
— Ну, это такой взрыв, который может случиться спустя час или даже два после того, как ты закончишь приготовление.
«Это мне очень пригодится», подумала я, «именно то, что мне будет нужно, если я всё-таки решу остановиться на взрыве в своей мести».
Однако наши встречи с Ненадом пришлось прекратить почти на две недели. На следующее утро ко мне пришла Сара. Постучав в дверь, она не стала проходить в дом, а только ждала меня на крыльце. И едва я вышла за дверь, недовольно протянула записку.
— Что такая хмурая? — спросила я её.
— А то, что я вам в почтальоны не нанималась! — неожиданно грубо ответила хорватка, — чем это вы занимаетесь, что Ненад пришёл весь в ссадинах?
— А ты у него спроси, — дипломатично ответила я.
— Вот ещё, — Сара фыркнула, и, пожав плечами, удалилась.
Я развернула записку. Поначалу текст её мне показался бессмысленным, похожим на какие-то нескладные детские стишки.
«Егерь гулял по лесу.
Платье порвалось у девы.
Платья клочки он собрал
Что будет дальше делать?
Лучше ей затаиться.
Время пройдёт — всё решится.»
Скомкав записку, я сунула её в карман и вернулась в дом.
Что бы это значило? Ну, с егерем понятно. А вот при чём тут какая-то дева в порванном платье?
И тут я вспомнила, что на терновых кустах остались клочки моего подола. Хорошо, что платье тогда надела старое, и обувь выбрала удобную, как будто знала, что этим дело закончится.
Наверняка лесничий сейчас думает, кто устроил взрыв в овраге, и хорошо, если он не обратился в полицию. А я думаю, что он всё-таки не обратился, так как если бы полиция была в курсе, о загадочном происшествии знал бы уже весь город. По летнему времени событий в окрестностях было так мало, что любой мало-мальски необъяснимый случай тут же становился всеобщим достоянием, а тут такая пища для умов — непонятный взрыв и обрывки женского платья в непосредственной близости от него.
Я побежала в свою комнату, вытащила из корзины грязное платье, затолкала его в корзину для покупок и вышла из дому через чёрный ход.
От платья надо было срочно избавиться. Мне слабо верилось в то, что кто-то будет его искать в нашем доме, но бережёного бог бережёт.
— К сожалению, не могу, — сказала я, опустив глаза, — утром я обещала помочь маме.
— Жаль, — искренне ответил Ненад, — ну тогда приходи вечером. Придёшь?
— Обязательно приду! — твёрдо ответила я.
Сара и Симона, для которых не нашлось молодых кавалеров, кружились посреди двора, обняв друг друга. Пользуясь тем, что взрослые не смотрели в их сторону, они порядочно напились вишнёвки, и теперь дурачились, совершая движения почти непристойные. Глядя на них, я испытывала мстительное наслаждение, представляя, как будут они корчиться в дыму и в огне.
Вернувшись вечером домой, я испытывала такой подъём настроения, что тут же села и вдохновенно сочинила Миле Гранчар очередное послание, в котором описывала события на дне рождения Ненада, взрыв, дым, множество трупов, после каждой фразы добавляя: «Ну, помнишь, как ты этого хотела?» Я знала, что в первое время Филипп Гранчар читал мои письма к своей дочери. Но затем ему стало скучно прочитывать многостраничные рассказы о незнакомых ему людях, поэтому я приносила конверты уже запечатанными, и он тут же отдавал мне их обратно, указывая отнести их на почту.
Я чуть ли не прыгала от возбуждения, представляя, как несчастная сумасшедшая будет читать это письмо, и как в её мозгу будет возникать пугающая мысль о том, что она давно планировала убийство своих одноклассниц, взрывы и другие страшные вещи. Кто знает, может быть, в определённые моменты она действительно об этом думала? Ведь над ней, особенно в первые годы нашей совместной учёбы, издевались ничуть не меньше, чем надо мной, а даже, пожалуй, и больше.
Глава 20. Взрыв в овраге
На следующий день, проснувшись не слишком рано, я несколько часов прослонялась без дела по комнатам. Слова о том, что мне надо помочь маме, были только отговоркой. Мои родители с утра разошлись по своим делам, прислуга, пользуясь их отсутствием, отдыхала в своей комнате, я была полностью предоставлена своим мыслям. Мысли были разрозненные и нечёткие, такие же, как сумрачный свет за плотно задёрнутыми от жары шторами. Наверное, уже тогда у меня стало возникать ощущение, как будто бы меня увлекло мощным потоком. Возможно, я ещё могу сопротивляться, плыть к берегу, проявлять свою волю. Но скоро это станет совершенно невозможно. Лениво расковыряв поданный мне одной обед, я пошла в свою комнату, выбрала удобные туфли с широким устойчивым каблуком и лёгкое старое платье, предвидя, что одежда во время наших с Ненадом экспериментов может пострадать. Едва дождавшись пяти часов вечера, я вышла из дома и направилась к Манджукичам.
Там меня ждало разочарования. Скучающая на скамейке под деревом с книжкой Христина, сделав вид, что меня не узнаёт, лениво сказала, что Ненад по поручению отца отправился в городскую библиотеку. Это меня несколько удивило. Манджукич-старший вовсе не производил впечатление человека, увлекающегося чтением. Ну что ж, ждать во дворе рядом с малознакомой заносчивой Христиной мне не хотелось, я развернулась и пошла, не торопясь, к центру города. Ненада я увидела издали. Он почти бежал мне навстречу, неся под мышкой связку из трёх или четырёх книг. Чёрные волнистые волосы развевались и блестели на солнце. Но общую картину несколько портило красное потное лицо. Жара в этот день стояла изрядная.
Ещё до того, как парень со мной поравнялся, я увидела, как вспыхнули его глаза при виде меня. Надо же, похоже, я ему действительно нравлюсь! Да ну, не может быть! В моей жизни было так мало мужского, да и вообще какого-либо внимания, что я боялась поверить в свою очевидную догадку.
— Извини, должен был отлучиться, отец в библиотеку послал, — запыхавшись, сообщил мне Ненад, — я надеялся, что вернусь до твоего прихода.
— Да ничего, — ответила я, — я рада была прогуляться.
Я продолжала разговаривать с Ненадом. Всю дорогу мы с ним шутили и смеялись, а я думала, увижу ли Сару, и как она отреагирует на нас. Ненад не брал с собой свой «джентльменский набор», да и как он бы пошёл в город со взрывпакетом? Это всё равно, что с динамитной шашкой прийти.
Время промчалось незаметно, и скоро мы уже были у дома Манджукичей. Вечернее солнце осветило мощёную дорожку, на которую упали наши длинные тени, а от остывающего камня поднялась столь желанная прохлада.
— Погляди — бедняга весь день пьёт, как верблюд, — усмехнулся Ненад, указывая в сторону колодца.
Если бы он не сказал мне, что это Сара, я бы приняла её за какую-нибудь вокзальную попрошайку. Боже мой, что с ней? Куда делась та эффектная фройляйн с красивой причёской и в ярком необычном наряде?
Сара молча и судорожно пила воду, а я видела отёки на её лице, даже на смуглых щеках были заметны пятна. Руки её дрожали, движения были скованными, словно у марионетки в руках неумелого кукловода.
Одета она была в домашнее платье с потёртыми полами, из-под которых виднелись её изрядно запылённые ноги.
— Работала сегодня на грядках, как во сне мочалку жевала, — сказал хорват и тут же обратился к сестре, спросив у неё что-то на хорватском.
Та что-то пробурчала в ответ и лениво кивнула в мою сторону. Почему-то мне было ужасно неловко вспоминать, как они с Симоной себя вели. Боюсь, фройляйнКауффельдт, которую многие ставили в пример, сгорит со стыда, как только вспомнит всё это.
Ненад вышел через минуту, держа в руках свёрток. Когда мы поравнялись, он как бы невзначай сказал:
— Ну, Марко, дурак криворукий, покажу я ему ещё — он чуть весь хвост моей птице не вырвал, когда поймал. Так бы задушил — и всё. А Йорик в чём виноват-то?
Похоже, Ненад очень уж любит свою галку, раз так переживает из-за того, что его друг оказался столь нерасторопен при ловле Йорика. Впрочем, хорват быстро сменил тему:
— А Сара пообещала когда-нибудь на бульон его пустить — мол, она шумела и разбудила её, а ещё Христина так завизжала… Пошли, проверим нашу вещицу.
Я ускорила шаг и уже почти бежала. Ненад искал глазами удобную балку или овраг, где можно было надёжно спрятаться. Если егерь нас заметит, тогда уж точно попадёт.
Мы шли вдоль кромки леса, периодически попадая ногами в кротовьи норы. Мне казалось, что на нашем пути было уже достаточно много мест, где можно было бы испытать взрывчатку, но Ненад только отрицательно качал головой. Наконец, он остановился у небольшого оврага, поросшего по краям терновником. Выход из него был только с одной стороны, где начиналась узкая тропинка, ведущая к горному озеру. Мы зашли за кусты, Ненад, приподнявшись на цыпочки, внимательно оглядел окрестности и сказал:
— Вот тут хорошо будет, тут нас никто не увидит. Присядь и смотри.
Он развернул свёрток. Я увидела обычную жестяную банку из-под чая, закрытую крышкой. Сверху лежал плоский бумажный конвертик и свёрнутая в несколько раз газета. Ненад спустился на дно овражка, поставил банку на землю, открыл крышку. Я увидела, что банка на две трети заполнена какой-то тёмно-серой вязкой жижей, напоминающей перестоявшее повидло. Из конверта Ненад достал несколько аптечных порошков и стал сыпать их на развёрнутую газету.
— Что это? — спросила я.
— Нитроглицерин, — хохотнув, ответил он, — безобидная вещь, сердечное лекарство.
Ссыпав все порошки, он свернул бумагу в тугой жгут и сунул её в банку. Затем достал из кармана бечёвку и спички.
— Ну-ка, отойди на край оврага, — приказал Ненад мне, — только за кусты не высовывайся.
Он достал из кармана спички, поджёг один конец бечёвки, а второй засунул внутрь банки. Я с интересом наблюдала за всеми этими манипуляциями. Ненад резво вскарабкался по склону, сел рядом со мной и сказал:
— Заткни уши.
У меня громко колотилось сердце. Я ждала взрыва каждую секунду. Однако ничего не случилось.
— Да что ж такое! — в сердцах воскликнул Ненад и побежал обратно к своей самодельной бомбе. И вот в это время она рванула.
Взрыв был гораздо большей силы, чем тот, который мы наблюдали вчера во дворе. В этот раз дым был зелёным. Заволокло весь овраг. Оступаясь и кашляя, я спускалась вниз и звала своего спутника. Наконец, показался Ненад. Лицо его было всё в копоти и крови. При этом он весело улыбался, сверкая белоснежными зубами.
— Всё-всё в порядке! — прокричал он мне, — такое, к сожалению, тоже бывает. Фитиль почти погас в траве, а потом снова разгорелся, мне надо было выждать. Как тебе цвет дыма, правда, красота? Настоящий изумрудный дым!
— Но ты же ранен? — встревоженно сказала я.
— Ерунда, главное, что глаза целы. До свадьбы заживёт, — усмехнулся Ненад.
Вдруг совсем рядом раздались выстрелы. Лицо Ненада приняло озабоченное выражение.
— Это егерь! Если он нас заметит, нам не поздоровится. Бежим!
Он схватил меня за руку и потянул к просвету в терновых кустах.
Стараясь не отставать от своего спутника, я бежала изо всех сил. Колючие кусты зацепили подол моего платья, оставив на ветках несколько мелких лоскутков, но возвращаться и забирать их было некогда.
— Скорее, скорее, — торопил меня Ненад.
Мы неслись в гору, как зайцы, вспугнутые охотниками.
Я периодически скользила ногами по сухой колючей траве. Гора становилась всё круче. Я прислушалась — вроде бы, за нами уже никто не гонится. Когда мы завернули в очередную небольшую густую рощицу, я думала уже сказать об этом Ненаду, и тут моя нога, не чувствуя под собой опоры, уехала назад, и я упала лицом прямо в коровью лепёшку!
Осознавая своё катастрофическое положение, я поднялась, ожидая грубости и насмешек, но Ненад, как будто, ничего не заметил, только серьёзно произнёс:
— Ну теперь нам двоим обязательно нужно умыться. Пошли к озеру.
Взрыв, последующая беготня по лесу в страхе попасться, всё это вихрем проносилось в моей голове, когда мы с Ненадом, всё ещё красные от быстрого бега, подошли к берегу озера. Я знала, что это очень рыбное место — здесь и форель, и другая рыбёшка плавает. Но что мне нравилось меньше всего, это вьюны. Противные склизкие рыбёшки, неизменно проскальзывающие у меня между пальцев, стоит мне ступить на дно. Почему-то они липли ко мне, как пиявки. Надеюсь, хоть сейчас они мне не попадутся.
Я бы от ужаков так не шарахалась, как от вьюнов, на которых обязательно наткнусь.
— Только бы вьюны не попались, — процедила я сквозь зубы, сняв туфли и прикоснувшись пальцем ноги к воде. Опустившись на колени, я стала умываться.
Сверху вода чуть тёплая, а внизу… Бр-р! Я бы не рискнула зайти далеко — слишком боюсь, что ногу сведёт. Пройдясь немного по берегу, я заметила, как по водной глади, напоминавшей густое масло, пошла рябь. Подул холодный ветер, и лучи уходящего солнца скрылись за тучами. Мне показалось, что я слышу давно знакомые звуки, даже шелест листвы мне о чём-то напоминал.
И вдруг как будто я слышу оглушительный грохот, передо мной мелькает яркая вспышка, и я, закричав, как оглашенная, в панике отскочила в сторону.
Меня трясло, я чувствовала, будто заново пережила тот проклятый август девятьсот первого. Мне казалось, я слышу обрывки каких-то слов и звуков, от которых вот-вот лопнут мои барабанные перепонки. Я даже не сразу почувствовала острую боль в затылке.
— Анна! Анна, что с тобой?
Я в нерешительности подняла голову и передо мной предстало чумазое лицо Ненада, поперёк которого проходил жирный кровавый рубец.
Я снова закричала, и только после того, как тот плеснул мне в лицо холодной воды, смогла более или менее внятно соображать. Ненад схватил меня чуть пониже локтя и, посмотрев в лицо, произнёс:
— Боже мой… Может, тебя домой отвести?
— Это… Опять оно… Я думала…
— Спокойно, Анна, спокойно.
Хорват старался сохранять самообладание, хотя тревожное выражение лица его выдавало.
— Ты не говорила, что у тебя бывают припадки.
— Н-н-ну… Они п-п-просто р-редко с-случаются, — я всё ещё чувствовала, что язык у меня заплетается, а я не могу внятно соображать.
Я боялась, что хорват сочтёт меня сумасшедшей, но, к моему немалому удивлению, он спокойно сел рядом и продолжил разговор:
— Что же случилось?
— Тогда… Семь лет назад, в деревне… На моих глазах утонули… — сбивчиво пояснила я. — Гроза, молния… И мы…
— Я ничего не понимаю, — сказал Ненад, — ты не волнуйся, рассказывай спокойно.
Я помолчала. Впервые за много лет тот грозовой день представился мне во всех подробностях. Я вспомнила смеющееся лицо Курта, белокурую головку Эльзы, свой страх, когда мы с Хайди бегали по берегу и звали утонувших детей.
Я поняла, что этот день что-то изменил в моей жизни. Я стала другой. И сейчас это воспоминание как будто подсказывало мне что-то. Мне расхотелось что-либо говорить Ненаду. Но и просто промолчать я не могла.
— Просто я однажды в детстве стала свидетельницей того, как утонули двое детей, — сказала я, глядя в сторону, — ты так и не умылся. Умойся, и пойдём отсюда.
На обратном пути немного присмиревший хорват снова взбодрился.
— Как ты видишь, — говорил он, — дилетанту во взрывном деле делать нечего.
— Как самокритично, — ехидно заметила я.
— И на старуху бывает проруха, — не обидевшись, засмеялся хорват, — вот я тебе ещё покажу на днях, как можно сделать отложенный взрыв.
— Как это — отложенный? — с интересом спросила я.
— Ну, это такой взрыв, который может случиться спустя час или даже два после того, как ты закончишь приготовление.
«Это мне очень пригодится», подумала я, «именно то, что мне будет нужно, если я всё-таки решу остановиться на взрыве в своей мести».
Однако наши встречи с Ненадом пришлось прекратить почти на две недели. На следующее утро ко мне пришла Сара. Постучав в дверь, она не стала проходить в дом, а только ждала меня на крыльце. И едва я вышла за дверь, недовольно протянула записку.
— Что такая хмурая? — спросила я её.
— А то, что я вам в почтальоны не нанималась! — неожиданно грубо ответила хорватка, — чем это вы занимаетесь, что Ненад пришёл весь в ссадинах?
— А ты у него спроси, — дипломатично ответила я.
— Вот ещё, — Сара фыркнула, и, пожав плечами, удалилась.
Я развернула записку. Поначалу текст её мне показался бессмысленным, похожим на какие-то нескладные детские стишки.
«Егерь гулял по лесу.
Платье порвалось у девы.
Платья клочки он собрал
Что будет дальше делать?
Лучше ей затаиться.
Время пройдёт — всё решится.»
Скомкав записку, я сунула её в карман и вернулась в дом.
Что бы это значило? Ну, с егерем понятно. А вот при чём тут какая-то дева в порванном платье?
И тут я вспомнила, что на терновых кустах остались клочки моего подола. Хорошо, что платье тогда надела старое, и обувь выбрала удобную, как будто знала, что этим дело закончится.
Наверняка лесничий сейчас думает, кто устроил взрыв в овраге, и хорошо, если он не обратился в полицию. А я думаю, что он всё-таки не обратился, так как если бы полиция была в курсе, о загадочном происшествии знал бы уже весь город. По летнему времени событий в окрестностях было так мало, что любой мало-мальски необъяснимый случай тут же становился всеобщим достоянием, а тут такая пища для умов — непонятный взрыв и обрывки женского платья в непосредственной близости от него.
Я побежала в свою комнату, вытащила из корзины грязное платье, затолкала его в корзину для покупок и вышла из дому через чёрный ход.
От платья надо было срочно избавиться. Мне слабо верилось в то, что кто-то будет его искать в нашем доме, но бережёного бог бережёт.
