Я направилась в самый бедный район нашего города, где жили крестьяне, недавно переехавшие из деревень. Здесь всегда, даже в самую сильную жару, в пыли прямо на дороге играло множество загорелых ребятишек. Увидев девочку лет десяти, босую, в заплатанной одежде, я достала из корзины платье и отдала ей. Девчонка долго стояла, глядя на меня непонимающим взглядом, но когда я ей сказала «Беги же, это тебе, а то передумаю!», она сунула скомканное платье под мышку и резво рванула в сторону ближайшего домика.
Можно было не сомневаться, что в этот же вечер её мать нашьёт из этого платья детских рубашонок.
Идти к Ненаду было опасно. Поэтому я терпеливо сидела дома, мысленно прорабатывая свой план мести и сочиняя длинные письма к Миле Гранчар, изобилующие фантастическими выдумками.
В конце июля Ненад сам пришёл ко мне.
Он не стал утруждать себя стуком в дверь и объяснениями со служанкой, а просто обошёл дом и стал кидать мне в окно мелкие камешки.
Изрядно разозлившись на какого-то дурака, который может разбить стекло, я выглянула на улицу и чуть не подпрыгнула от радости. Я даже сама не понимала, что очень сильно соскучилась по Ненаду.
Выбежав на улицу, я стала расспрашивать его обо всём, что ему известно относительно расследования нашего взрыва.
— Егерь приходил на следующий день к нам домой. Он знал, что я химик, да все в округе это знают, а тут ещё и друзья ко мне приехали, тоже химики. Но все наши подтвердили, что я был дома. А вот у тебя могли быть неприятности. Он снял куски ткани с колючек и потом ходил их всем показывать. Но никто их не опознал.
— Правильно, что не опознал, — сказала я, — я это платье уже года два не ношу, а сейчас вообще от него избавилась.
— Вот и хорошо, — сказал Ненад и спросил, — ну как, у тебя ещё не пропал интерес к нашему делу? Посмотрим сегодня малиновый дым?
— А можно? — спросила я, глядя на его пустые руки, — разве ты что-то приготовил? А ещё помнишь, ты обещал мне показать отложенный взрыв, так интересно!
— Вот об этом я и говорю, — засмеялся Ненад, — всё уже готово, пошли.
С удивлением я заметила, что мы направляемся к тому же самому оврагу.
— Послушай, может быть, не стоит идти на то же самое место?
— Не бойся, я всё предусмотрел. К тому же, снаряд два раза в одну воронку не падает, как говорят… Не думаю, что лесничему придёт в голову, что кто-то решится делать взрыв на том же самом месте.
Пока мы шли по городу, по дороге нам встретилось несколько знакомых. Ненад раскланивался с ними с самой любезной улыбкой. Представляю, как бы они удивились, если бы узнали цель нашего похода.
В тот вечер я совсем не думала о своих планах. Мне просто было интересно посмотреть, что там устроил Ненад. Встречные люди казались милыми и симпатичными, а все мои обиды — далёкими и несущественными. Что со мной? Я встряхнула головой и попыталась сконцентрироваться на мыслях о предстоящем испытании взрывчатки. Но вместо этого мне неожиданно пришло в голову, что если смотреть на Ненада в профиль, он очень похож на изображение, которое я видела на старинной римской монете, не хватает только лаврового венка. Представив Ненада в лавровом венке, я расхохоталась. Хорват остановился и недоумённо вскинул брови:
— Ты чего?
— Да так, вспомнила кое-что, — ответила я, — я смотрю, что лицо твоё уже в полном порядке, всё зажило?
— Да, на мне всегда всё быстро заживает, как на собаке. Знаешь, как-то в детстве я решил изобрести порох.
— Да неужели, — удивилась я, — разве ты не знал, что это уже давно сделали китайцы?
— Не помню уже, может быть, и не знал, а может, хотел его изобрести по-своему, по второму разу.
— И как? Изобрёл?
— Представь себе, что да! Только потом полгода ничего не видел и не слышал, и лежал с ожогами. Мать меня едва вылечила, и знаешь чем?
— Чем? — спросила я, предвидя, что сейчас будет сказано что-то смешное или необычное.
— Козлиной мочой, — ответил Ненад, — у нас тогда как раз были маленькие козлята. Между прочим, отличное средство от ожогов.
Я очень удивилась подобному необычному средству лечения от ожогов. Нельзя сказать, что я раньше не слышала о нём, иногда об этом говорили, в основном, соседи или одноклассники, между собой. Тем не менее, представить себе, как Ненад лечит свои «боевые раны» компрессами из козлиной мочи, было смешно.
Я тихо хихикнула (наверное, это очень глупо выглядело), и мы пошли дальше.
Я расспрашивала:
— Тот первый взрыв, который ты показывал на дне рождения, был почти бесшумным. Только сверкнуло, появился цветной дым, и всё. Был такой небольшой хлопок, как будто яйца в кастрюле лопнули. Чуть сильнее, конечно, но всё-таки. А второй взрыв, большой, в овраге, был намного громче. А нет ли какого-нибудь способа сделать взрыв вообще бесшумным?
— Меня, честно говоря, немного смущает то, что ты так сильно этим интересуешься, — ответил Ненад, пока мы поворачивали на дорогу, выходившую из города к лесу, — хотя, должен сказать, такие способы действительно есть. Надо же, именно этим вопросом я почти не интересовался. Думаю, что в первую очередь разница получилась именно из-за размера взрывного устройства. К тому же, сила взрыва была намного меньше потому, что, во-первых, устройство было закопано в землю в первом случае, а во-вторых, часть веществ отвечали, в первую очередь, за цвет и концентрацию дыма, а не за мощность самого удара. Что до способов сделать взрыв менее шумным… Можно поставить одну кастрюлю поменьше в другую, побольше, а пространство между ними просыпать песком. Но тогда взрыв пойдёт только наверх. Там, наверху, он и будет слышен.
Я была благодарна Ненаду за все эти сведения. Он мне их столь расточительно выдавал, не ведая, что за такое богатство и сотни золотых не жалко бы было, если бы они, конечно, у меня были. Ах, если бы он только знал, что же я планирую, вероятно, он тут же отвернулся бы от меня и бежал бы, как от умалишенной!
Мне стало немного стыдно за своё девчоночье поведение. Я до сих пор не могу примириться с обидами, и вместо того, чтобы пытаться найти выход из ситуации, жажду теперь только мести.
Смогу ли я когда-нибудь смотреть на мир так, как все люди — открыто и без подозрений? Глядя на лицо Ненада, увлечённо мне рассказывавшего о своих опытах, хотелось в это верить.
И всё же, моя месть должна быть исполнена. Я должна перевернуть эту страницу в моей жизни. Но не сразу. Чуть позже. А сейчас лето. Если бы можно было остановить время…
Мы уже почти подошли к оврагу. Только сейчас я обратила внимание на то, как сильно изменился ландшафт после первого раза.
Кусты заметно поредели. На некоторых из них висели обломанные ветки. Внизу оврага образовалась воронка, которую я в день взрыва не заметила, сразу рванувшись бежать. Она была намного больше, чем от того демонстрационного взрыва во дворе. Воронка была в ширину локтей шесть. У неё были вывернутые наружу края, сцеплявшиеся вместе корнями растений и зелёной травой, которая уже начала сохнуть.
На дне воронки была ещё одна воронка, поменьше, с локоть в диаметре. Земля там была совершенно чёрной, похожей на уголь.
Когда мы спустились вниз, я взяла в руку эту чёрную субстанцию и потёрла её. Уголёк рассыпался прямо в моих пальцах.
Ненад увидел что-то на самом дне и извлёк оттуда грязную помятую жестянку с вывернутыми краями.
— Дно банки. Надо же, оно почти не повредилось!
Других остатков банки на дне воронки не сохранилось.
— Угадай, где теперь бомба? — спросил Ненад, хитро подмигивая.
— Не знаю. У тебя в кармане?
— Нет.
— Спрятана где-нибудь в лесу?
— Опять не угадала. А что, если я скажу тебе, что новое устройство прямо здесь? Прямо здесь, под моими ногами! — гордо произнёс Ненад.
— Но ведь тогда на поверхности должен быть фитиль, который нужно поджигать?
— Ну, я же пообещал тебе показать отложенный взрыв. Значит, взрыв и правда будет отложенным. Тут вообще не нужен никакой фитиль, а сейчас давай отойдём подальше. Сколько времени, не скажешь?
Меня несколько удивил этот внезапный вопрос Ненада. Я начала оглядываться по сторонам, а затем взбежала на край оврага и посмотрела в сторону городской ратуши.
— Половина третьего.
— Отлично, у нас есть ещё время! — радостно потирая руки, сказал Ненад, — но ты уж извини, я не могу сейчас выкапывать бомбу и показывать её содержимое. Она настолько тонко сделана, что может получиться как в тот раз, и она лопнет прямо у меня в руках.
— Ужас какой, — автоматически ответила я, а сама задумалась о том, что он отвечает даже на те вопросы, которые я бы и не смела ему задать. Похоже, впервые в жизни я встретила человека, который понимает всё, о чём я думаю.
Тут на моей голове немного зашевелились волосы, а по телу пробежали мурашки.
А что, если он понимает, что я — не совсем нормальная? Что, если он давно знает, зачем мне нужна бомба? Если он тешит своё самолюбие, рассказывает наивной девочке все способы изготовления взрывных устройств, чтобы потом сдать её полиции?
Нет! Нет! Этого не может быть. Это всего лишь моя воспалённая фантазия.
В это не хотелось верить.
Но почему он так охотно мне помогает? Почему он так доверился мне? Почему, почему… тысячи «почему» роились в моей голове, как назойливые мухи, и я попыталась их мысленно отогнать.
Мы отошли далеко за край оврага, под дерево, присели там и стали ждать.
Мимо меня прополз кузнечик. Он взобрался на мою туфлю и принялся чистить лапки. Он был такой странный — длинный, корявый, угловатый… Его зелёное тело напоминало маленький сухонький кабачок. Я вытянула руку, и он тут же без зазрения совести принялся карабкаться по ней.
— Ай! — чуть слышно шепнула я.
— Что такое? — спросил хорват.
— Колется, гадёныш!
Я осторожно отцепила кузнечика от руки и показала Ненаду. Тот едва заметно улыбнулся и посадил насекомое к себе на ладонь.
— Я могу рассказать тебе словами, как устроена бомба. Но сделаю это только в том случае, если испытание пройдёт успешно.
— Хорошо…
— А пока послушай такую историю. Как-то мы с ребятами после занятий, так же, как мы с тобой сейчас, пошли в лес для испытаний фейерверков. Взяли с собой, как полагается, корзины со всякими приготовлениями. Пришли на место, нагородили гать, поставили внутрь корзины и уже собирались всё это поджечь, как тут увидели, что всё это время за нами наблюдает егерь. И знаешь, так довольно спокойно наблюдает, не собирается вроде бы ни стрелять, ни кричать, просто сложил руки на груди и смотрит, что дальше будет.
Ну, мы, конечно, тоже виду не подали. Расселись вокруг, и делаем вид, что пируем. Кто-то достал свои скромные припасы, ну и сидим, наподобие охотников, руками машем…
А егерь-то стоит! Стоит и стоит, ну, думаем, конец наш пришёл. Будет стоять, пока мы не уйдём, а потом будет глазеть, что мы там оставили.
А мы всё сидим. А егерь стоит и смотрит. Вот не буду врать, но не меньше получаса мы так сидели. А потом смотрю, а он подходит! И говорит, мол, нет ли у вас свободной рюмочки? Ну, нам сразу всё стало понятно. Он действительно принял нас за пирующих. А про корзины, которые мы поставили в гать из веток, он подумал, что мы там шнапс прячем.
Надо сказать, что у одного из наших была с собой бутылочка небольшая, он её сразу лесничему и отдал. Так мы его и видели. Ну, посидели ещё немного, устроили фейерверк на прощанье, да и ушли.
— Просто удивительно, как он потом не вернулся…
— Да он уже, наверное, пьяный дома лежал. Мы его потом много раз видели, и разговаривали с ним… Ему жена пить запретила, вот он и спрашивал спиртное у молодых охотников и прочих зевак, устраивавших пир в лесу. А в лесу все друг другу гости, кто же ему откажет.
А как получит бутылку — домой вернётся, напьётся да и заснёт. Так что в этом плане всё у нас было в порядке.
Но тут у вас егеря другие, серьёзные какие-то, с такими вряд ли можно договориться. Толковые господа. Особенно один, всё про всех зверей знает, и такой, с виду, божий одуванчик. Но я знаю, такие всегда за всем глаз держат. А вообще, познакомиться с ними надо бы, разузнать, что да как, эх, жаль, что скоро уезжать.
— Уезжать… — задумчиво повторила я.
Я посмотрела на лист дуба, росшего над нами. Сквозь него было видно солнце. Когда я смотрела на солнце сквозь лист, вокруг получалась корона с золотистыми лучами, а на самом листе были видны мельчайшие прожилки.
Вот, скоро пройдёт лето, наступит осень… И пожелтеет этот листок и оторвётся от своей ветки. Наступит зима, и листок упадёт, и ничего от него не останется.
Не такова ли и жизнь у нас у всех? А ведь кому-то ещё нужно непременно обидеть ближнего, позлословить, поиздеваться над слабым! Неужели это так необходимо?
Наверное, уже нет никакого способа избежать того, что я задумала. Я как лист, ножка которого уже высохла. Он кажется зелёным, сочным, свежим, но внутри глубоко он уже надломлен. Малейший ветерок — и он сорвётся. Его судьба предопределена…
Погрузившись в такие сумрачные мысли, столь несоответствующие хорошей погоде, стоявшей вокруг, я совершенно расслабилась, как вдруг земля подо мной еле ощутимо задрожала…
— Уаа! уаа! уа! — раздалось эхо взрыва по окрестностям, а на меня откуда-то сверху упали сухие опилки и жёлуди.
Я рванулась к месту взрыва, но Ненад удержал меня:
— Помнишь, что было в прошлый раз? Лучше подождать, пока егерь сходит на место и убедится, что там никого нет.
Ждать пришлось долго. Это ожидание уже было не столь сладким, как первое. Я опасалась, что егерь может найти нас, или что он вообще не придёт, и нам придётся проторчать здесь ещё час.
Однако вскоре мы увидели спину лесничего, который быстро шёл по направлению от места взрыва, глядя себе под ноги, чертыхался, и будто поддакивал себе, махая рукой с ружьём.
Похоже, путь был свободен?
Мы дождались, пока егерь не скроется из виду, и вернулись обратно.
От первой, маленькой воронки не осталось и следа. Вместо неё на месте был целый колодец, метра три глубиной. Вокруг него были разбросаны довольно большие комья земли.
На дне блестела какая-то золотистая финтифлюшка. Ненад присел на край колодца и начал рассказывать:
— Видишь — это шестерёнка. Это самая большая, видимо, она была крепче остальных, поэтому не расплавилась и не оказалась выброшена наружу. В этом устройстве были настольные часы с будильником. Будильник был заведён на три часа дня. Но вместо одной из чашек я поставил туда стекляннуюпробирочку с особым составом. Как только он просыпался на другой состав, лежавший внизу, то воспламенился, и начался взрыв.
— Ничего себе… — только и смогла сказать я.
— Это ещё что, — ответил Ненад, — бывают и другие случаи. Например, в армии используют такие мины, которые взрываются при попытке их открыть, разобрать… Даже если кто-то узнает, где находится минное поле, он не сможет его разминировать. И это, кстати, довольно просто устроить. Там используется механизм наподобие часовой пружины без обратного хода. Прижимаешь крышку — и бомба уже на взводе. И тут уже неважно, нажмут ли на крышку сверху, или попытаются отодрать — прогремит взрыв.
У нас был преподаватель — ветеран войны, сапёр, он нам разные истории рассказывал. Как говорится, и страшно, и смешно. Но он много чего знал вообще. Он до того, как на войну пошёл, в аптеке работал.
Можно было не сомневаться, что в этот же вечер её мать нашьёт из этого платья детских рубашонок.
Идти к Ненаду было опасно. Поэтому я терпеливо сидела дома, мысленно прорабатывая свой план мести и сочиняя длинные письма к Миле Гранчар, изобилующие фантастическими выдумками.
В конце июля Ненад сам пришёл ко мне.
Он не стал утруждать себя стуком в дверь и объяснениями со служанкой, а просто обошёл дом и стал кидать мне в окно мелкие камешки.
Изрядно разозлившись на какого-то дурака, который может разбить стекло, я выглянула на улицу и чуть не подпрыгнула от радости. Я даже сама не понимала, что очень сильно соскучилась по Ненаду.
Выбежав на улицу, я стала расспрашивать его обо всём, что ему известно относительно расследования нашего взрыва.
— Егерь приходил на следующий день к нам домой. Он знал, что я химик, да все в округе это знают, а тут ещё и друзья ко мне приехали, тоже химики. Но все наши подтвердили, что я был дома. А вот у тебя могли быть неприятности. Он снял куски ткани с колючек и потом ходил их всем показывать. Но никто их не опознал.
— Правильно, что не опознал, — сказала я, — я это платье уже года два не ношу, а сейчас вообще от него избавилась.
— Вот и хорошо, — сказал Ненад и спросил, — ну как, у тебя ещё не пропал интерес к нашему делу? Посмотрим сегодня малиновый дым?
— А можно? — спросила я, глядя на его пустые руки, — разве ты что-то приготовил? А ещё помнишь, ты обещал мне показать отложенный взрыв, так интересно!
— Вот об этом я и говорю, — засмеялся Ненад, — всё уже готово, пошли.
С удивлением я заметила, что мы направляемся к тому же самому оврагу.
— Послушай, может быть, не стоит идти на то же самое место?
— Не бойся, я всё предусмотрел. К тому же, снаряд два раза в одну воронку не падает, как говорят… Не думаю, что лесничему придёт в голову, что кто-то решится делать взрыв на том же самом месте.
Пока мы шли по городу, по дороге нам встретилось несколько знакомых. Ненад раскланивался с ними с самой любезной улыбкой. Представляю, как бы они удивились, если бы узнали цель нашего похода.
В тот вечер я совсем не думала о своих планах. Мне просто было интересно посмотреть, что там устроил Ненад. Встречные люди казались милыми и симпатичными, а все мои обиды — далёкими и несущественными. Что со мной? Я встряхнула головой и попыталась сконцентрироваться на мыслях о предстоящем испытании взрывчатки. Но вместо этого мне неожиданно пришло в голову, что если смотреть на Ненада в профиль, он очень похож на изображение, которое я видела на старинной римской монете, не хватает только лаврового венка. Представив Ненада в лавровом венке, я расхохоталась. Хорват остановился и недоумённо вскинул брови:
— Ты чего?
— Да так, вспомнила кое-что, — ответила я, — я смотрю, что лицо твоё уже в полном порядке, всё зажило?
— Да, на мне всегда всё быстро заживает, как на собаке. Знаешь, как-то в детстве я решил изобрести порох.
— Да неужели, — удивилась я, — разве ты не знал, что это уже давно сделали китайцы?
— Не помню уже, может быть, и не знал, а может, хотел его изобрести по-своему, по второму разу.
— И как? Изобрёл?
— Представь себе, что да! Только потом полгода ничего не видел и не слышал, и лежал с ожогами. Мать меня едва вылечила, и знаешь чем?
— Чем? — спросила я, предвидя, что сейчас будет сказано что-то смешное или необычное.
— Козлиной мочой, — ответил Ненад, — у нас тогда как раз были маленькие козлята. Между прочим, отличное средство от ожогов.
Я очень удивилась подобному необычному средству лечения от ожогов. Нельзя сказать, что я раньше не слышала о нём, иногда об этом говорили, в основном, соседи или одноклассники, между собой. Тем не менее, представить себе, как Ненад лечит свои «боевые раны» компрессами из козлиной мочи, было смешно.
Я тихо хихикнула (наверное, это очень глупо выглядело), и мы пошли дальше.
Глава 21. Отложенный взрыв
Я расспрашивала:
— Тот первый взрыв, который ты показывал на дне рождения, был почти бесшумным. Только сверкнуло, появился цветной дым, и всё. Был такой небольшой хлопок, как будто яйца в кастрюле лопнули. Чуть сильнее, конечно, но всё-таки. А второй взрыв, большой, в овраге, был намного громче. А нет ли какого-нибудь способа сделать взрыв вообще бесшумным?
— Меня, честно говоря, немного смущает то, что ты так сильно этим интересуешься, — ответил Ненад, пока мы поворачивали на дорогу, выходившую из города к лесу, — хотя, должен сказать, такие способы действительно есть. Надо же, именно этим вопросом я почти не интересовался. Думаю, что в первую очередь разница получилась именно из-за размера взрывного устройства. К тому же, сила взрыва была намного меньше потому, что, во-первых, устройство было закопано в землю в первом случае, а во-вторых, часть веществ отвечали, в первую очередь, за цвет и концентрацию дыма, а не за мощность самого удара. Что до способов сделать взрыв менее шумным… Можно поставить одну кастрюлю поменьше в другую, побольше, а пространство между ними просыпать песком. Но тогда взрыв пойдёт только наверх. Там, наверху, он и будет слышен.
Я была благодарна Ненаду за все эти сведения. Он мне их столь расточительно выдавал, не ведая, что за такое богатство и сотни золотых не жалко бы было, если бы они, конечно, у меня были. Ах, если бы он только знал, что же я планирую, вероятно, он тут же отвернулся бы от меня и бежал бы, как от умалишенной!
Мне стало немного стыдно за своё девчоночье поведение. Я до сих пор не могу примириться с обидами, и вместо того, чтобы пытаться найти выход из ситуации, жажду теперь только мести.
Смогу ли я когда-нибудь смотреть на мир так, как все люди — открыто и без подозрений? Глядя на лицо Ненада, увлечённо мне рассказывавшего о своих опытах, хотелось в это верить.
И всё же, моя месть должна быть исполнена. Я должна перевернуть эту страницу в моей жизни. Но не сразу. Чуть позже. А сейчас лето. Если бы можно было остановить время…
Мы уже почти подошли к оврагу. Только сейчас я обратила внимание на то, как сильно изменился ландшафт после первого раза.
Кусты заметно поредели. На некоторых из них висели обломанные ветки. Внизу оврага образовалась воронка, которую я в день взрыва не заметила, сразу рванувшись бежать. Она была намного больше, чем от того демонстрационного взрыва во дворе. Воронка была в ширину локтей шесть. У неё были вывернутые наружу края, сцеплявшиеся вместе корнями растений и зелёной травой, которая уже начала сохнуть.
На дне воронки была ещё одна воронка, поменьше, с локоть в диаметре. Земля там была совершенно чёрной, похожей на уголь.
Когда мы спустились вниз, я взяла в руку эту чёрную субстанцию и потёрла её. Уголёк рассыпался прямо в моих пальцах.
Ненад увидел что-то на самом дне и извлёк оттуда грязную помятую жестянку с вывернутыми краями.
— Дно банки. Надо же, оно почти не повредилось!
Других остатков банки на дне воронки не сохранилось.
— Угадай, где теперь бомба? — спросил Ненад, хитро подмигивая.
— Не знаю. У тебя в кармане?
— Нет.
— Спрятана где-нибудь в лесу?
— Опять не угадала. А что, если я скажу тебе, что новое устройство прямо здесь? Прямо здесь, под моими ногами! — гордо произнёс Ненад.
— Но ведь тогда на поверхности должен быть фитиль, который нужно поджигать?
— Ну, я же пообещал тебе показать отложенный взрыв. Значит, взрыв и правда будет отложенным. Тут вообще не нужен никакой фитиль, а сейчас давай отойдём подальше. Сколько времени, не скажешь?
Меня несколько удивил этот внезапный вопрос Ненада. Я начала оглядываться по сторонам, а затем взбежала на край оврага и посмотрела в сторону городской ратуши.
— Половина третьего.
— Отлично, у нас есть ещё время! — радостно потирая руки, сказал Ненад, — но ты уж извини, я не могу сейчас выкапывать бомбу и показывать её содержимое. Она настолько тонко сделана, что может получиться как в тот раз, и она лопнет прямо у меня в руках.
— Ужас какой, — автоматически ответила я, а сама задумалась о том, что он отвечает даже на те вопросы, которые я бы и не смела ему задать. Похоже, впервые в жизни я встретила человека, который понимает всё, о чём я думаю.
Тут на моей голове немного зашевелились волосы, а по телу пробежали мурашки.
А что, если он понимает, что я — не совсем нормальная? Что, если он давно знает, зачем мне нужна бомба? Если он тешит своё самолюбие, рассказывает наивной девочке все способы изготовления взрывных устройств, чтобы потом сдать её полиции?
Нет! Нет! Этого не может быть. Это всего лишь моя воспалённая фантазия.
В это не хотелось верить.
Но почему он так охотно мне помогает? Почему он так доверился мне? Почему, почему… тысячи «почему» роились в моей голове, как назойливые мухи, и я попыталась их мысленно отогнать.
Мы отошли далеко за край оврага, под дерево, присели там и стали ждать.
Мимо меня прополз кузнечик. Он взобрался на мою туфлю и принялся чистить лапки. Он был такой странный — длинный, корявый, угловатый… Его зелёное тело напоминало маленький сухонький кабачок. Я вытянула руку, и он тут же без зазрения совести принялся карабкаться по ней.
— Ай! — чуть слышно шепнула я.
— Что такое? — спросил хорват.
— Колется, гадёныш!
Я осторожно отцепила кузнечика от руки и показала Ненаду. Тот едва заметно улыбнулся и посадил насекомое к себе на ладонь.
— Я могу рассказать тебе словами, как устроена бомба. Но сделаю это только в том случае, если испытание пройдёт успешно.
— Хорошо…
— А пока послушай такую историю. Как-то мы с ребятами после занятий, так же, как мы с тобой сейчас, пошли в лес для испытаний фейерверков. Взяли с собой, как полагается, корзины со всякими приготовлениями. Пришли на место, нагородили гать, поставили внутрь корзины и уже собирались всё это поджечь, как тут увидели, что всё это время за нами наблюдает егерь. И знаешь, так довольно спокойно наблюдает, не собирается вроде бы ни стрелять, ни кричать, просто сложил руки на груди и смотрит, что дальше будет.
Ну, мы, конечно, тоже виду не подали. Расселись вокруг, и делаем вид, что пируем. Кто-то достал свои скромные припасы, ну и сидим, наподобие охотников, руками машем…
А егерь-то стоит! Стоит и стоит, ну, думаем, конец наш пришёл. Будет стоять, пока мы не уйдём, а потом будет глазеть, что мы там оставили.
А мы всё сидим. А егерь стоит и смотрит. Вот не буду врать, но не меньше получаса мы так сидели. А потом смотрю, а он подходит! И говорит, мол, нет ли у вас свободной рюмочки? Ну, нам сразу всё стало понятно. Он действительно принял нас за пирующих. А про корзины, которые мы поставили в гать из веток, он подумал, что мы там шнапс прячем.
Надо сказать, что у одного из наших была с собой бутылочка небольшая, он её сразу лесничему и отдал. Так мы его и видели. Ну, посидели ещё немного, устроили фейерверк на прощанье, да и ушли.
— Просто удивительно, как он потом не вернулся…
— Да он уже, наверное, пьяный дома лежал. Мы его потом много раз видели, и разговаривали с ним… Ему жена пить запретила, вот он и спрашивал спиртное у молодых охотников и прочих зевак, устраивавших пир в лесу. А в лесу все друг другу гости, кто же ему откажет.
А как получит бутылку — домой вернётся, напьётся да и заснёт. Так что в этом плане всё у нас было в порядке.
Но тут у вас егеря другие, серьёзные какие-то, с такими вряд ли можно договориться. Толковые господа. Особенно один, всё про всех зверей знает, и такой, с виду, божий одуванчик. Но я знаю, такие всегда за всем глаз держат. А вообще, познакомиться с ними надо бы, разузнать, что да как, эх, жаль, что скоро уезжать.
— Уезжать… — задумчиво повторила я.
Я посмотрела на лист дуба, росшего над нами. Сквозь него было видно солнце. Когда я смотрела на солнце сквозь лист, вокруг получалась корона с золотистыми лучами, а на самом листе были видны мельчайшие прожилки.
Вот, скоро пройдёт лето, наступит осень… И пожелтеет этот листок и оторвётся от своей ветки. Наступит зима, и листок упадёт, и ничего от него не останется.
Не такова ли и жизнь у нас у всех? А ведь кому-то ещё нужно непременно обидеть ближнего, позлословить, поиздеваться над слабым! Неужели это так необходимо?
Наверное, уже нет никакого способа избежать того, что я задумала. Я как лист, ножка которого уже высохла. Он кажется зелёным, сочным, свежим, но внутри глубоко он уже надломлен. Малейший ветерок — и он сорвётся. Его судьба предопределена…
Погрузившись в такие сумрачные мысли, столь несоответствующие хорошей погоде, стоявшей вокруг, я совершенно расслабилась, как вдруг земля подо мной еле ощутимо задрожала…
— Уаа! уаа! уа! — раздалось эхо взрыва по окрестностям, а на меня откуда-то сверху упали сухие опилки и жёлуди.
Я рванулась к месту взрыва, но Ненад удержал меня:
— Помнишь, что было в прошлый раз? Лучше подождать, пока егерь сходит на место и убедится, что там никого нет.
Ждать пришлось долго. Это ожидание уже было не столь сладким, как первое. Я опасалась, что егерь может найти нас, или что он вообще не придёт, и нам придётся проторчать здесь ещё час.
Однако вскоре мы увидели спину лесничего, который быстро шёл по направлению от места взрыва, глядя себе под ноги, чертыхался, и будто поддакивал себе, махая рукой с ружьём.
Похоже, путь был свободен?
Мы дождались, пока егерь не скроется из виду, и вернулись обратно.
От первой, маленькой воронки не осталось и следа. Вместо неё на месте был целый колодец, метра три глубиной. Вокруг него были разбросаны довольно большие комья земли.
На дне блестела какая-то золотистая финтифлюшка. Ненад присел на край колодца и начал рассказывать:
— Видишь — это шестерёнка. Это самая большая, видимо, она была крепче остальных, поэтому не расплавилась и не оказалась выброшена наружу. В этом устройстве были настольные часы с будильником. Будильник был заведён на три часа дня. Но вместо одной из чашек я поставил туда стекляннуюпробирочку с особым составом. Как только он просыпался на другой состав, лежавший внизу, то воспламенился, и начался взрыв.
— Ничего себе… — только и смогла сказать я.
— Это ещё что, — ответил Ненад, — бывают и другие случаи. Например, в армии используют такие мины, которые взрываются при попытке их открыть, разобрать… Даже если кто-то узнает, где находится минное поле, он не сможет его разминировать. И это, кстати, довольно просто устроить. Там используется механизм наподобие часовой пружины без обратного хода. Прижимаешь крышку — и бомба уже на взводе. И тут уже неважно, нажмут ли на крышку сверху, или попытаются отодрать — прогремит взрыв.
У нас был преподаватель — ветеран войны, сапёр, он нам разные истории рассказывал. Как говорится, и страшно, и смешно. Но он много чего знал вообще. Он до того, как на войну пошёл, в аптеке работал.
