Не удивительно, что Кея сразу после достаточно формальной проверки тут же принялись склонять к принятию жреческого сана. Боялись, что сейчас новичок присмотрится, подумает и исчезнет вслед за остальными.
Нет, не исчезнет. Не так быстро. Осторожный печатник еще даже не приступал толком к разведке. Присматривался, обзаводился полезными знакомствами, старался примелькаться в нужных местах и примеривался, как бы половчее выполнить то, что из папиного кабинета казалось элементарной ерундой.
Да, сэр Оррен после долгих раздумий и медитации над трофеями выдал список подозреваемых всего на пять имен, но все эти имена принадлежали очень высокопоставленным людям.
Взвинченным до предела высокопоставленным людям, если быть точнее, так как, по заверениям Оррена, четверо (в худшем случае трое, но Оррен был склонен думать, что в руководстве предатель только один) из них были не виновны и переживали из-за творящегося в ордене не меньше, чем рыцарь, а груз ответственности на них при этом давил гораздо больший.
Впрочем, у предателя тоже не должно было найтись повода для благодушия — благодаря усилиям оставшихся в Нере соратников дела чужаков должны были сейчас идти уже не так бодро, как раньше, так что нервничали сейчас все.
По-хорошему, Кейэд предпочел бы подождать еще хоть месяц, но события не располагали. И так в предыдущей деревне обнаружился один из связных менестрелей, который не пытался подойти и заговорить, но репертуар исполнил весьма недвусмысленный. Оставленный в Нере присматривать за развитием ситуации тий Ястет торопил. И, судя по настойчивости посланца, времени у антизаговорщиков осталось совсем немного.
Куцая вереница крестьянских телег с провиантом втянулась в ворота Дессорского замка и Кейэд радостно расправил плечи. Наконец-то!
И до горячего обеда, и тем более до тихих вечерних посиделок перед жарко пылающим камином в общей гостиной было еще далеко — примерно сто поручений от неутомимого сэра Бойэрна, двести — от орденских наставников и скромный десяток дел самого Кея, но сама мысль о том, что этот обед и камин будут, придавала сил.
Со стороны хозяйственных построек во главе десятка крепких слуг появился брат Веннайд, чавкая по раскисшему снегу насквозь мокрыми сапогами. Капюшон плаща у не по должности плечистого главного хозяйственника ордена небрежно болтался за плечами, открывая седую голову ветрам и снегу. Не то, чтобы старый рыцарь презирал бытовые неудобства — он их просто не замечал.
Кей уже знал о том, что неофициально этот убеленный сединами дворянин был самым важным человеком в жизни любого члена ордена, прошедшего полное посвящение. Это временно примкнувшие миряне вроде Кейэда «воевали на свои», а точнее, с тем снаряжением, которое с собой принесли. А вот братья абсолютно все, начиная от боевых коней и вплоть до новых подштанников получали именно из его рук. Ну, или по крайней мере с его разрешения.
Раньше, когда был жив верховный магистр, эта тихая власть была не так заметна, но теперь сэр Веннайд неожиданно оказался на переднем краю, и был не слишком доволен пристальным вниманием окружающих.
Впрочем, возросшей ответственности с себя не снимал. Наоборот, собрался, стряхнул накопившуюся за годы примерной службы усталость и будто помолодел. Только морщины в уголках губ стали вдвое глубже, да легкости в характере поубавилось.
Пересчитав по головам вернувшихся собратьев и убедившись, что на этот раз все живы, Веннайд обратил взор к телегам и больше не отводил, нервируя крестьян, контролируя слуг, шустро занявшихся разгрузкой, и позволяя Кею себя невозбранно рассматривать под прикрытием взмыленных лошадиных спин.
А вот Гилэн не собирался предоставлять богатенькому бездельнику возможность отлынивать от работы. Сам Гил начал путь к рыцарским шпорам в сопливом десятилетнем возрасте, честно пройдя все ступени к посвящению от бессловесного «подай-принеси» до оруженосца при храбрейшем из рыцарей Меча. Не раз удостаивался похвалы наставников за выдающиеся успехи в фехтовании, стрельбе и владении копьем, был на хорошем счету у сэра Бойэрна и пользовался заслуженным уважением товарищей. И вдруг появляется этот надменный выскочка, который толком ничего не умеет, отлынивает от работы всеми способами, зато сорит папенькиными деньгами направо и налево, и без всякого труда, за «скромное» пожертвование, сходу занимает то место, ради которого Гил трудился до изнеможения, до кровавых мозолей, ломоты в суставах, до обмороков от усталости. И сэр Бойэрн хвалит этого никчемушника, с трудом влезающего в собственный новенький облегченный доспех, чаще, чем его, Гила! «Стойкость духа» у него, видите ли, волки его задери!
Поэтому, едва приметив, что новичок вместо того, чтобы заняться лошадьми, глазеет по сторонам — не иначе, опять ищет способ выслужиться и подольстить, — Гилэн откинул с лица слишком отросшие светло-русые, выгоревшие за лето волосы, резко шагнул вперед, отпихнув некстати подвернувшегося слугу, и ткнул кулаком в окольчуженное плечо.
— Ты работать собираешься, нет?
Кей недобро сощурился, медленно обернулся, посмотрел на загорелое почти до южной смуглости лицо оруженосца и заключил, что над прищуром следует поработать еще. До тех высот, что демонстрирует эта злобно скалящаяся борзая, по недосмотру Братьев именуемая оруженосцем сэра Бойэрна, ему было еще далеко.
Нет, соревноваться с первым телохранителем Миарит ни в чем не собирался: зачем ему? Но и проигнорировать настолько концентрированную неприязнь тоже не мог. В неведомых доселе мирному граверу глубинах души просыпался злой азарт: чувство столь же приятное, сколь и неуместное, учитывая обстоятельства. Но полностью отказывать себе в удовольствии Кей не собирался. Надо же ему поддерживать репутацию высокомерного засранца?!
— Собираюсь. И тебе советую заняться чем-нибудь полезным, вместо того, чтобы за мной следить. — Собеседник задохнулся от негодования, Кей полюбовался на расширившиеся от изумления и гнева светло-зеленые глаза и с удовольствием продолжил: — Например, сказать конюху, что у вьючной лошади передняя правая подкова на честном слове держится. Сам он почему-то такие вещи не замечает. А я пока снаряжение в порядок приведу.
В том, что Гилэн проморгает состояние подковы точно так же, как и нерадивый конюх, Кей не сомневался. Этот парень был хорош во всем, что касалось воинской подготовки и обязанностей оруженосца, но при этом совершенно не умел сам видеть дело.
Ни отваливающуюся подкову, ни перетершиеся ремни, ни то, что подшлемник сэра Бойэрна надо наконец перестать штопать и пора выкинуть, а вместо него запросить у кастеляна новый. Вот если сэр Бойэрн укажет — все сделает быстро и идеально, а без приказа, сам, будто слепой. Так что Кея, поднаторевшего в управлении печатней, совсем не удивляла внезапная благосклонность рыцаря: не только в пожертвованиях дело, всегда приятно, когда появляется кто-то на кого можно перевалить часть хозяйственных хлопот.
Вручив поводья лошади конюшему мальчишке печатник отцепил сумку от седла, прихватил вещи сэра Бойэрна, с трудом удерживая равновесие на скользкой земле зажал под мышкой требующий починки щит, и, не обращая больше внимания на испепеляющий взгляд, снова сосредоточился на Веннайде, для маскировки пристроившись за плечом своего рыцаря так, будто хочет о чем-то спросить, но не смеет отвлечь.
Шутка ли? Один из главных подозреваемых. И как эту глыбу сковыривать, если что, если к нему и просто подступиться тяжело?
Полтора месяца назад сэр Оррен попивая лучшее вино в гостиной Миаритов уверял, что Кейэду надо сосредоточиться на тех братьях, которые имели отношение к учету и распределению новых Знаков: чужаки могли получить их только от члена ордена и только «чистые» — снятый с трупа или украденный медальон был бы абсолютно бесполезен. Но Знаки делались только в главном святилище Братьев, находящемся в столице королевства Ахайрар, и ровно столько, сколько нужно.
Списки новичков, достойных полного посвящения, согласовывались и утверждались чуть ли не за полгода. И не так много людей в ордене могли бы с этими списками мухлевать.
Еще меньшее их число имело возможность поучаствовать в убийстве магистра Теола и первых орденских магов, то есть, сымитировать начало эпидемии. И как раз сэр Веннайд идеально подходил по обоим параметрам!
Не подозревающий о мыслях нового оруженосца хозяйственник обернулся к только спешившемуся рыцарю:
— Нормально доехали? Лошади у крестьян какие-то загнанные, я смотрю.
Бойэрн стянул с головы шлем, подшлемник и, не обращая внимания на продолжающий сыпать мокрый снег, с наслаждением взъерошил слипшиеся волосы. Короткие жесткие пряди, мокрые от пота, встопорщились, будто были из медной проволоки.
— Неплохо, просто на подъезде к Ивовой балке на упыря выскочили, вот клячи и напугались. Да, не кривись, именно мы на него — дорогу так развезло, что он в глине завяз, болван неупокоенный. И слава Братьям — угомонили-то мы его на расстоянии, а вот если бы в эту хлябь телега заехала, не представляю, как бы мы ее оттуда доставали. А так хоть заметили вовремя да по обочине обогнули.
О том, что уникальная возможность была использована для того, чтобы потренировать молодежь, рыцарь не упомянул. Может, не счел важным, может, постеснялся: справились оруженосцы из рук вон плохо, и чуть не увязли рядом со своей немертвой жертвой. По одиночке они с таким справляться еще не умели, даже более опытный Гил, а координировать усилия друг с другом не желали. Ну, по началу. Пока сэр Бойэрн не вытащил обоих за шкирки на сухое место и не надавал подзатыльников вместе с совсем не религиозным, но очень громким призывом жить дружно.
В ушах у Кея после вразумления звенело еще минут двадцать. Уже и злополучный труп за поворотом скрылся, и лошади храпеть перестали.
Сэр Веннайд натренированным ухом уловил в рассказе доброго брата о состоянии дорог скрытую критику, и сухо проинформировал:
— Работы по мощению возобновятся сразу, как только у меня снова появится достаточно людей. А пока что нам придется принимать испытания, ниспосланные Братьями, и укреплять веру. — Но долго суровый тон выдержать не удалось и в темных глазах снова проступило беспокойство: — Хотя, если уж здесь такое безобразие творится, то что же южнее происходит? Брату Хэорду пора везти списки новичков к Воплощениям Братьев, чтобы знаки для них получить, а я не знаю, как его отпускать: не доедет ведь!
Кастелян помнил главнокомандующего Мечей, ныне, после смерти Тиола, исполняющего обязанности верховного магистра, юным пажом с криво обкромсанной челкой еще в те года, когда орден Меча только зарождался, и до сих пор пытался заботиться о выросшем и заматеревшем командире.
Например, распланировать рутинную в общем-то поездку максимально комфортным образом: без кареты — куда уж с ней по таким хлябям, — зато с целым караваном слуг, вьючных лошадей и почти всеми наличными запасами денег. Вдруг в дороге чего не хватит?
Выглядело это трогательно и грустно одновременно: старый воин за четыре года похоронил столько друзей и соратников, что над последней родной душой хлопотал не зная меры, будто и не закаленный в боях да интригах дворянин, а почтенная тетушка-горожанка.
Кей всмотрелся в морщинистое лицо с взволнованно блестящими глазами и подозрения в том, что сэр Веннайд виновен, пошли трещинами.
Но устояли.
Дохорский Душитель, орудовавший В Нере десять лет назад, тоже, говорят, днем очень сочувствовал своим жертвам и был примерным семьянином. А по ночам с удавкой по улицам бегал. Так что проверять брата хозяйственника надо так же, как и всех.
Тем временем разговор командиров свернул на животрепещущую для всех воинов ордена тему: палатки. Точнее, на их состояние.
Сперва рыцарь воспрянул духом, но буквально спустя несколько фраз сэра Веннайда понял, что вот-вот лишится даже того, что есть, получив взамен еще более жалкие тряпки. Положение надо было срочно спасать.
— Но послушайте, наши палатки гораздо хуже, чем у сэра Рериана! — В отчаянии возопил Бойэрн. И нет, совесть его за такое переведение внимания не мучила: Рериан со своим отрядом уже год болтался вокруг замка, ночуя в окрестных деревнях, и вряд ли сам знал в каком состоянии его палатки, так редко ему доводилось ими пользоваться.
В отличие от Рериана, главный ответственный за хозяйство знал об имуществе ордена все. В том числе и то, кому что выдавал со склада. А потому с подозрением сощурился на прижимистого коллегу:
— И чем же они хуже?
— Швами! — Напористо отозвался рыцарь, сверля взглядом оппонента.
— И что же с ними не так? — Не меняя выражения лица продолжал мягко допытываться Веннайд.
— Текут. — Вместо ответа старый рыцарь продолжал молча смотреть на Бойэрна, вынуждая того продолжать. И командир отряда продолжил, но уже гораздо менее уверенно: — И расползаются.
А потом огляделся по сторонам, словно ища подтверждение словам. И наткнулся взглядом на Кея, который, услышав, о каком животрепещущем вопросе зашла речь, выбрался из-за плеча своего рыцаря и встал чуть сбоку, чтобы иметь возможность при случае влезть в разговор и внести свои два медяка в обсуждение. А теперь воспринял прямой взгляд начальства, как разрешение вступить в разговор.
Благо о зловеневых швах в этих волками драных палатках он мог рассказать все.
И рассказал.
Со всем чувством, которое просвещенный служитель науки, привыкший к домашнему уюту, испытывал по отношению к проклятым раритетам.
Высоким штилем, местами едва не сбиваясь на белый стих, не забывая ни одной заплатки, ни одного гнилого куска ткани, ни одной перетершейся веревки. И про шатер командира, и про палатку арбалетчиков, и про то безобразие, в котором приходилось мечникам ютиться. Да, формально снаряжение рядовых воинов — не его забота, но глаза-то у Кея есть!
Начальство оценило вдохновенную речь высоко: даже Бойэрн, успевший попривыкнуть к особенностям доорденского воспитания нового оруженосца, малость опешил. А Веннайд опомнился и замахал руками только тогда, когда молодой человек плавно перешел от палаток к подшлемнику, оторвавшейся подметке на сапоге у стрелка и нехватке овса для лошадей.
— Хватит, я тебя понял, у Рериана возьму. Подшлемник у кладовщика проси, скажи, что я разрешил, а с овсом и сапогами сами разбирайтесь. У меня нет, и в обозримом будущем не предвидится. Сам ведь знаешь.
Кей действительно знал и спрашивал больше для проформы — а вдруг? — и отвлечения внимания, но с посылом на склад был категорически не согласен. Сейчас ему был нужен не овес, и не склад, а кабинет самого Веннайда, находящийся на третьем, «руководящем» этаже северного крыла, на который без дела было не попасть: Кей уже выяснил, что сторожа не любили оруженосцев, праздно шатающихся возле орденских секретов.
Если еще точнее, ему был нужен лежащий в кабинете список.
Поэтому оруженосец очень убедительно замялся, а потом попросил:
— Сэр Веннайд, а можно ваш писарь для кладовщика распоряжение чирканет? От вашего имени? А то вы ведь сами знаете брата Ортиэна…
— Знаю конечно, сам на должность ставил, — хмыкнул кастелян. Намек на прижимистость подчиненного он воспринял, как комплимент. — Вещи Бойэрна в келью закинь, доделай, что там тебе надо, и приходи, будет тебе записка.
Нет, не исчезнет. Не так быстро. Осторожный печатник еще даже не приступал толком к разведке. Присматривался, обзаводился полезными знакомствами, старался примелькаться в нужных местах и примеривался, как бы половчее выполнить то, что из папиного кабинета казалось элементарной ерундой.
Да, сэр Оррен после долгих раздумий и медитации над трофеями выдал список подозреваемых всего на пять имен, но все эти имена принадлежали очень высокопоставленным людям.
Взвинченным до предела высокопоставленным людям, если быть точнее, так как, по заверениям Оррена, четверо (в худшем случае трое, но Оррен был склонен думать, что в руководстве предатель только один) из них были не виновны и переживали из-за творящегося в ордене не меньше, чем рыцарь, а груз ответственности на них при этом давил гораздо больший.
Впрочем, у предателя тоже не должно было найтись повода для благодушия — благодаря усилиям оставшихся в Нере соратников дела чужаков должны были сейчас идти уже не так бодро, как раньше, так что нервничали сейчас все.
По-хорошему, Кейэд предпочел бы подождать еще хоть месяц, но события не располагали. И так в предыдущей деревне обнаружился один из связных менестрелей, который не пытался подойти и заговорить, но репертуар исполнил весьма недвусмысленный. Оставленный в Нере присматривать за развитием ситуации тий Ястет торопил. И, судя по настойчивости посланца, времени у антизаговорщиков осталось совсем немного.
Куцая вереница крестьянских телег с провиантом втянулась в ворота Дессорского замка и Кейэд радостно расправил плечи. Наконец-то!
И до горячего обеда, и тем более до тихих вечерних посиделок перед жарко пылающим камином в общей гостиной было еще далеко — примерно сто поручений от неутомимого сэра Бойэрна, двести — от орденских наставников и скромный десяток дел самого Кея, но сама мысль о том, что этот обед и камин будут, придавала сил.
Со стороны хозяйственных построек во главе десятка крепких слуг появился брат Веннайд, чавкая по раскисшему снегу насквозь мокрыми сапогами. Капюшон плаща у не по должности плечистого главного хозяйственника ордена небрежно болтался за плечами, открывая седую голову ветрам и снегу. Не то, чтобы старый рыцарь презирал бытовые неудобства — он их просто не замечал.
Кей уже знал о том, что неофициально этот убеленный сединами дворянин был самым важным человеком в жизни любого члена ордена, прошедшего полное посвящение. Это временно примкнувшие миряне вроде Кейэда «воевали на свои», а точнее, с тем снаряжением, которое с собой принесли. А вот братья абсолютно все, начиная от боевых коней и вплоть до новых подштанников получали именно из его рук. Ну, или по крайней мере с его разрешения.
Раньше, когда был жив верховный магистр, эта тихая власть была не так заметна, но теперь сэр Веннайд неожиданно оказался на переднем краю, и был не слишком доволен пристальным вниманием окружающих.
Впрочем, возросшей ответственности с себя не снимал. Наоборот, собрался, стряхнул накопившуюся за годы примерной службы усталость и будто помолодел. Только морщины в уголках губ стали вдвое глубже, да легкости в характере поубавилось.
Пересчитав по головам вернувшихся собратьев и убедившись, что на этот раз все живы, Веннайд обратил взор к телегам и больше не отводил, нервируя крестьян, контролируя слуг, шустро занявшихся разгрузкой, и позволяя Кею себя невозбранно рассматривать под прикрытием взмыленных лошадиных спин.
А вот Гилэн не собирался предоставлять богатенькому бездельнику возможность отлынивать от работы. Сам Гил начал путь к рыцарским шпорам в сопливом десятилетнем возрасте, честно пройдя все ступени к посвящению от бессловесного «подай-принеси» до оруженосца при храбрейшем из рыцарей Меча. Не раз удостаивался похвалы наставников за выдающиеся успехи в фехтовании, стрельбе и владении копьем, был на хорошем счету у сэра Бойэрна и пользовался заслуженным уважением товарищей. И вдруг появляется этот надменный выскочка, который толком ничего не умеет, отлынивает от работы всеми способами, зато сорит папенькиными деньгами направо и налево, и без всякого труда, за «скромное» пожертвование, сходу занимает то место, ради которого Гил трудился до изнеможения, до кровавых мозолей, ломоты в суставах, до обмороков от усталости. И сэр Бойэрн хвалит этого никчемушника, с трудом влезающего в собственный новенький облегченный доспех, чаще, чем его, Гила! «Стойкость духа» у него, видите ли, волки его задери!
Поэтому, едва приметив, что новичок вместо того, чтобы заняться лошадьми, глазеет по сторонам — не иначе, опять ищет способ выслужиться и подольстить, — Гилэн откинул с лица слишком отросшие светло-русые, выгоревшие за лето волосы, резко шагнул вперед, отпихнув некстати подвернувшегося слугу, и ткнул кулаком в окольчуженное плечо.
— Ты работать собираешься, нет?
Кей недобро сощурился, медленно обернулся, посмотрел на загорелое почти до южной смуглости лицо оруженосца и заключил, что над прищуром следует поработать еще. До тех высот, что демонстрирует эта злобно скалящаяся борзая, по недосмотру Братьев именуемая оруженосцем сэра Бойэрна, ему было еще далеко.
Нет, соревноваться с первым телохранителем Миарит ни в чем не собирался: зачем ему? Но и проигнорировать настолько концентрированную неприязнь тоже не мог. В неведомых доселе мирному граверу глубинах души просыпался злой азарт: чувство столь же приятное, сколь и неуместное, учитывая обстоятельства. Но полностью отказывать себе в удовольствии Кей не собирался. Надо же ему поддерживать репутацию высокомерного засранца?!
— Собираюсь. И тебе советую заняться чем-нибудь полезным, вместо того, чтобы за мной следить. — Собеседник задохнулся от негодования, Кей полюбовался на расширившиеся от изумления и гнева светло-зеленые глаза и с удовольствием продолжил: — Например, сказать конюху, что у вьючной лошади передняя правая подкова на честном слове держится. Сам он почему-то такие вещи не замечает. А я пока снаряжение в порядок приведу.
В том, что Гилэн проморгает состояние подковы точно так же, как и нерадивый конюх, Кей не сомневался. Этот парень был хорош во всем, что касалось воинской подготовки и обязанностей оруженосца, но при этом совершенно не умел сам видеть дело.
Ни отваливающуюся подкову, ни перетершиеся ремни, ни то, что подшлемник сэра Бойэрна надо наконец перестать штопать и пора выкинуть, а вместо него запросить у кастеляна новый. Вот если сэр Бойэрн укажет — все сделает быстро и идеально, а без приказа, сам, будто слепой. Так что Кея, поднаторевшего в управлении печатней, совсем не удивляла внезапная благосклонность рыцаря: не только в пожертвованиях дело, всегда приятно, когда появляется кто-то на кого можно перевалить часть хозяйственных хлопот.
Вручив поводья лошади конюшему мальчишке печатник отцепил сумку от седла, прихватил вещи сэра Бойэрна, с трудом удерживая равновесие на скользкой земле зажал под мышкой требующий починки щит, и, не обращая больше внимания на испепеляющий взгляд, снова сосредоточился на Веннайде, для маскировки пристроившись за плечом своего рыцаря так, будто хочет о чем-то спросить, но не смеет отвлечь.
Шутка ли? Один из главных подозреваемых. И как эту глыбу сковыривать, если что, если к нему и просто подступиться тяжело?
Полтора месяца назад сэр Оррен попивая лучшее вино в гостиной Миаритов уверял, что Кейэду надо сосредоточиться на тех братьях, которые имели отношение к учету и распределению новых Знаков: чужаки могли получить их только от члена ордена и только «чистые» — снятый с трупа или украденный медальон был бы абсолютно бесполезен. Но Знаки делались только в главном святилище Братьев, находящемся в столице королевства Ахайрар, и ровно столько, сколько нужно.
Списки новичков, достойных полного посвящения, согласовывались и утверждались чуть ли не за полгода. И не так много людей в ордене могли бы с этими списками мухлевать.
Еще меньшее их число имело возможность поучаствовать в убийстве магистра Теола и первых орденских магов, то есть, сымитировать начало эпидемии. И как раз сэр Веннайд идеально подходил по обоим параметрам!
Не подозревающий о мыслях нового оруженосца хозяйственник обернулся к только спешившемуся рыцарю:
— Нормально доехали? Лошади у крестьян какие-то загнанные, я смотрю.
Бойэрн стянул с головы шлем, подшлемник и, не обращая внимания на продолжающий сыпать мокрый снег, с наслаждением взъерошил слипшиеся волосы. Короткие жесткие пряди, мокрые от пота, встопорщились, будто были из медной проволоки.
— Неплохо, просто на подъезде к Ивовой балке на упыря выскочили, вот клячи и напугались. Да, не кривись, именно мы на него — дорогу так развезло, что он в глине завяз, болван неупокоенный. И слава Братьям — угомонили-то мы его на расстоянии, а вот если бы в эту хлябь телега заехала, не представляю, как бы мы ее оттуда доставали. А так хоть заметили вовремя да по обочине обогнули.
О том, что уникальная возможность была использована для того, чтобы потренировать молодежь, рыцарь не упомянул. Может, не счел важным, может, постеснялся: справились оруженосцы из рук вон плохо, и чуть не увязли рядом со своей немертвой жертвой. По одиночке они с таким справляться еще не умели, даже более опытный Гил, а координировать усилия друг с другом не желали. Ну, по началу. Пока сэр Бойэрн не вытащил обоих за шкирки на сухое место и не надавал подзатыльников вместе с совсем не религиозным, но очень громким призывом жить дружно.
В ушах у Кея после вразумления звенело еще минут двадцать. Уже и злополучный труп за поворотом скрылся, и лошади храпеть перестали.
Сэр Веннайд натренированным ухом уловил в рассказе доброго брата о состоянии дорог скрытую критику, и сухо проинформировал:
— Работы по мощению возобновятся сразу, как только у меня снова появится достаточно людей. А пока что нам придется принимать испытания, ниспосланные Братьями, и укреплять веру. — Но долго суровый тон выдержать не удалось и в темных глазах снова проступило беспокойство: — Хотя, если уж здесь такое безобразие творится, то что же южнее происходит? Брату Хэорду пора везти списки новичков к Воплощениям Братьев, чтобы знаки для них получить, а я не знаю, как его отпускать: не доедет ведь!
Кастелян помнил главнокомандующего Мечей, ныне, после смерти Тиола, исполняющего обязанности верховного магистра, юным пажом с криво обкромсанной челкой еще в те года, когда орден Меча только зарождался, и до сих пор пытался заботиться о выросшем и заматеревшем командире.
Например, распланировать рутинную в общем-то поездку максимально комфортным образом: без кареты — куда уж с ней по таким хлябям, — зато с целым караваном слуг, вьючных лошадей и почти всеми наличными запасами денег. Вдруг в дороге чего не хватит?
Выглядело это трогательно и грустно одновременно: старый воин за четыре года похоронил столько друзей и соратников, что над последней родной душой хлопотал не зная меры, будто и не закаленный в боях да интригах дворянин, а почтенная тетушка-горожанка.
Кей всмотрелся в морщинистое лицо с взволнованно блестящими глазами и подозрения в том, что сэр Веннайд виновен, пошли трещинами.
Но устояли.
Дохорский Душитель, орудовавший В Нере десять лет назад, тоже, говорят, днем очень сочувствовал своим жертвам и был примерным семьянином. А по ночам с удавкой по улицам бегал. Так что проверять брата хозяйственника надо так же, как и всех.
Тем временем разговор командиров свернул на животрепещущую для всех воинов ордена тему: палатки. Точнее, на их состояние.
Сперва рыцарь воспрянул духом, но буквально спустя несколько фраз сэра Веннайда понял, что вот-вот лишится даже того, что есть, получив взамен еще более жалкие тряпки. Положение надо было срочно спасать.
— Но послушайте, наши палатки гораздо хуже, чем у сэра Рериана! — В отчаянии возопил Бойэрн. И нет, совесть его за такое переведение внимания не мучила: Рериан со своим отрядом уже год болтался вокруг замка, ночуя в окрестных деревнях, и вряд ли сам знал в каком состоянии его палатки, так редко ему доводилось ими пользоваться.
В отличие от Рериана, главный ответственный за хозяйство знал об имуществе ордена все. В том числе и то, кому что выдавал со склада. А потому с подозрением сощурился на прижимистого коллегу:
— И чем же они хуже?
— Швами! — Напористо отозвался рыцарь, сверля взглядом оппонента.
— И что же с ними не так? — Не меняя выражения лица продолжал мягко допытываться Веннайд.
— Текут. — Вместо ответа старый рыцарь продолжал молча смотреть на Бойэрна, вынуждая того продолжать. И командир отряда продолжил, но уже гораздо менее уверенно: — И расползаются.
А потом огляделся по сторонам, словно ища подтверждение словам. И наткнулся взглядом на Кея, который, услышав, о каком животрепещущем вопросе зашла речь, выбрался из-за плеча своего рыцаря и встал чуть сбоку, чтобы иметь возможность при случае влезть в разговор и внести свои два медяка в обсуждение. А теперь воспринял прямой взгляд начальства, как разрешение вступить в разговор.
Благо о зловеневых швах в этих волками драных палатках он мог рассказать все.
И рассказал.
Со всем чувством, которое просвещенный служитель науки, привыкший к домашнему уюту, испытывал по отношению к проклятым раритетам.
Высоким штилем, местами едва не сбиваясь на белый стих, не забывая ни одной заплатки, ни одного гнилого куска ткани, ни одной перетершейся веревки. И про шатер командира, и про палатку арбалетчиков, и про то безобразие, в котором приходилось мечникам ютиться. Да, формально снаряжение рядовых воинов — не его забота, но глаза-то у Кея есть!
Начальство оценило вдохновенную речь высоко: даже Бойэрн, успевший попривыкнуть к особенностям доорденского воспитания нового оруженосца, малость опешил. А Веннайд опомнился и замахал руками только тогда, когда молодой человек плавно перешел от палаток к подшлемнику, оторвавшейся подметке на сапоге у стрелка и нехватке овса для лошадей.
— Хватит, я тебя понял, у Рериана возьму. Подшлемник у кладовщика проси, скажи, что я разрешил, а с овсом и сапогами сами разбирайтесь. У меня нет, и в обозримом будущем не предвидится. Сам ведь знаешь.
Кей действительно знал и спрашивал больше для проформы — а вдруг? — и отвлечения внимания, но с посылом на склад был категорически не согласен. Сейчас ему был нужен не овес, и не склад, а кабинет самого Веннайда, находящийся на третьем, «руководящем» этаже северного крыла, на который без дела было не попасть: Кей уже выяснил, что сторожа не любили оруженосцев, праздно шатающихся возле орденских секретов.
Если еще точнее, ему был нужен лежащий в кабинете список.
Поэтому оруженосец очень убедительно замялся, а потом попросил:
— Сэр Веннайд, а можно ваш писарь для кладовщика распоряжение чирканет? От вашего имени? А то вы ведь сами знаете брата Ортиэна…
— Знаю конечно, сам на должность ставил, — хмыкнул кастелян. Намек на прижимистость подчиненного он воспринял, как комплимент. — Вещи Бойэрна в келью закинь, доделай, что там тебе надо, и приходи, будет тебе записка.
