Гораздо больше герцогу хотелось расспросить призрака о том безобразии, что творилось на задворках особняка два дня назад, но Эгайд мудро рассудил, что скользкую тему лучше оставить на благословенное "потом". То самое, в котором проблемы благополучно завершатся, а свободное время наоборот появится.
Оввер уселся в предложенное кресло, едва не провалившись сквозь изумрудную бархатную обивку (от конфуза спасла только вышивка золотыми нитями, какой-никакой, а металл) и подтвердил:
— Разумеется, я присутствовал. Позвольте восхититься вашей речью в защиту моего правнука. На какой-то момент показалось даже, что удастся набрать большинство. Сколько нам голосов не хватило до победных сорока трех? Четыре?
— Три. — Эгайд, в отличие от барона, посмурнел. Он признавал только конечный результат, и пламенную речь, не достигшую цели, считал не достижением, а неудачей. — Не ожидал, что Эйомин завел столько торговых связей со всеми уголками королевства. Треть Совета у него или закупается, или что-нибудь ему продает, или через его территорию караваны на запад гоняет.
Привыкший мыслить глобальными политическими категориями, герцог был немного обескуражен, когда обнаружил, что куча мелких торговых контрактов, каждый из которых по отдельности не стоил и двух минут внимания, сможет перевесить и серьезные аргументы, и наработанный за долгие годы авторитет, и в некоторых местах даже здравый смысл. Эйомин, не слишком часто вылезающий из приграничной глухомани в столицу, подготовил свои позиции со всей обстоятельностью и хладнокровием опытного царедворца.
Призрак оставался безмятежным, как майское утро.
— Если это единственная сильная сторона Эйомина в нашем споре, то хорошо. Потому что для Его величества мелкие торговые интересы лордов — не аргумент. — На этой фразе внимательные глаза едва заметно прищурились, и Карди подался вперед. — А что для него аргумент? Что Кайару следует сказать королю?
Эгайд вспомнил прошлые суды, на которых ему доводилось присутствовать (не самое распространенное развлечение у дворян, но чего только в жизни не бывает) и от души посоветовал:
— Вам виднее. Главное, уложитесь минут в пять-семь, иначе дражайший монарх точно озвереет. Ему за один день до полусотни жалобщиков приходится выслушивать, так что при всей любви к красивому слогу в дни суда болтунов он начинает ненавидеть.
Информация, конечно, ценная, но постановка вопроса Овверу категорически не понравилась. Он кивнул, принимая рекомендацию, и мягко уточнил:
— Спасибо за совет, я постараюсь быть лаконичным. Но кто может знать убедительные аргументы для Его величества лучше вас? Все сильные и слабые стороны кандидатов так или иначе были упомянуты на Совете. На каких лучше сосредоточить внимание при разговоре с королем?
Эгайд с грустью покосился на остывший чай и понял, что на отдых в ближайшее время можно не рассчитывать.
Вытащил из папки чистый лист бумаги, откупорил чернильницу и вздохнул.
— Давайте еще раз проговорим все, что было сказано днем, а потом выберем наиболее подходящее для нас.
Спустя два часа сдружившиеся, разругавшиеся, замирившиеся и проникшиеся взаимным уважением главы семейств исписали семь листов, упарились, но более-менее определились.
Эгайд, забывшись, отхлебнул холодный чай, поморщился и переставил чашку подальше, на подоконник, чтобы не забыться еще раз, а потом разложил перед собой записи.
Листы были исписаны в нескольких направлениях, изобиловали стрелочками, приписками между строк и на полях, нумерованными отсылками к другим страницам, и сейчас герцог с некоторой оторопью пытался прочитать, что он там в пылу обсуждения понаписал.
— Итак, что у нас выходит в сухом остатке?.. — Вопрос был не совсем риторический, но собеседнику об этом знать было не обязательно. Барон поощрительно приподнял бровь и Эгайд бодро продолжил. — На текущий момент, на текущую политическую ситуацию, весомых аргументов для короля у вас только два: прямо и недвусмысленно выраженная воля последнего законного владельца титула (если монарх сейчас пойдет наперекор ей, такие джинны из бутылки повылазят, что все королевство может тряхнуть, да и Тонседи, если разобраться, не такая старая династия, как хотелось бы ее представителям). И то, что юноша по малолетству политически нейтрален и еще минимум лет десять никого на сложившейся политической арене не усилит в отличие от Эйомина, мгновенно удваивающего в случае победы и богатство, и влияние, и силу. Можно вскользь намекнуть на то, что маркиз не так благообразен, как хочет показать, но без лишнего усердия — неоспоримых доказательств у вас все равно нет, а о прочем Его величество и так от мага и безопасника слышал. Захочет — поймет намек, не захочет — не поймет, так что и нечего тратить драгоценные минуты.
Барон утомленно пристроил подбородок на кулак.
— Пожалуй, с учетом ограниченного времени, даже хорошо, что пунктов всего два. Можно будет их как следует проработать, а не нестись галопом с одной темы на другую. С этим уже можно играть.
Солнце за время обсуждения незаметно сместилось, и сейчас освещало боковую сторону дома. В кабинете стало не то, чтобы темно, лампы зажигать еще рано, но призрак теперь виделся намного отчетливее, чем раньше. Герцог даже сумел разглядеть аккуратные латки на полах плаща, крупными складками лежащего на подлокотниках кресла.
Вместе с любопытным наблюдением к Эгайду пришла мысль, что пора закругляться. Барон — собеседник, конечно, интересный, но есть ему, судя по всему, не надо, а вот сам герцог до сих пор не пообедал, и сейчас не отказался бы от хорошей порции жаркого. А то и двух.
Раззадоренный видением уставленного яствами обеденного стола, хозяин дома решительно поднялся.
— В таком случае не смею вас отвлекать. Прислать в покои юного Карди бумагу и перья?
— Пришлите, — одобрил инициативу призрак и тоже встал, но растворяться в воздухе не торопился. Только смотрел на герцога с задумчивым интересом, отбивая аппетит. — Но не кажется ли вам, что одной речи для победы в суде может оказаться мало?
— Может, — не стал отпираться герцог, испытывая раздражение от настойчивости гостя пополам с восхищением ей же. Вот ведь упорный! Уже сколько лет, как помер, а руки норовит выкрутить, как живой. — Уверен, вы что-нибудь придумаете. У вас это хорошо выходит.
Смутить Карди оказалось не так-то просто. Он даже не шелохнулся.
— Вы полагаете, что победа Кайара — это только моя проблема? Вижу, что да. Но позвольте вам кое о ком напомнить. — Барон сделал многозначительную паузу, а Эгайд уже знал, что тот собирается сказать. И ведь возразить нечего. — Шэнд. Что будет с ним, если он провалит первое же дело, за которое взялся? Не станет ли оно заодно и последним? Как минимум, на ближайшие годы? Мне кажется, будет дальновидным позволить юноше ощутить вкус победы и одобрение с вашей стороны. Вы ведь знаете характер своего сына лучше меня. Разве я ошибся?
Эгайд поджал губы.
К сожалению, лешев призрак был прав. Шэнд действительно быстро терял интерес ко всем занятиям, которые у него не получались, за исключением, пожалуй, азартных игр. При этом за истекшие пять дней непутевый наследник ни разу не брался за карты и впервые заинтересовался делами. Такой результат требовалось любым способом закрепить.
Кроме того, если уж на то пошло, даже такой влиятельной семье, как Эгайды, может икнуться поддержка проигравшей стороны. Эйомин стремительно набирает силу, и его покровитель Вежиен, и так не последний лорд королевства, набирает ее вместе с ним. Вряд ли они после победы забудут, кто пытался им в этом благом деле помешать.
Герцог прикинул варианты, подумал и сдался.
Эти Карди не промах. Если и дальше будут действовать в том же духе, то лучше их иметь в должниках, чем в мстителях. Особенно этого, старшего.
— Идите сочинять речь, барон. А об остальном я позабочусь. После обеда. — Герцог покосился на жидкие серые тени, окружившие потускневшее окно, и прикрыл глаза. Не тот у него уже возраст, совсем не тот. Покоя хочется. Комфорта. Размеренности. И некогда. Опять. — Вместо обеда. Надо в несколько мест успеть. И проследите, чтобы, пока я езжу, Шэнд растолковал юному Кайару основы придворного этикета — не знаю, когда вы в последний раз были при дворе, но с ваших времен он успел сильно измениться.
Точное время для визита лорд Вежиен маркизу не указал, поэтому Эйомин отправился тешить начальство байками к третьей дневной страже — стандартное время для полуделовых неофициальных визитов.
Запрягать карету только ради того, чтобы объехать свой квартал, Эйомин посчитал излишним — не бал ведь, не прием, так чего по жаре в тесной коробке задыхаться? Лучше уж отправиться верхом, пускай конь ноги разомнет, — поэтому сейчас сполна наслаждался вернувшимся в город теплом и оживленной суетой улиц, запруженных спешащими по модным лавкам дамами, неторопливо прогуливающимися джентльменами, опрятными курьерами лучших столичных магазинов и прочим уважаемым людом.
На перекрестье улиц недалеко от ворот Вежиена пристроилась выступать молодая акробатка в пестром красно-желтом костюме, буквально полыхающем на ярком свету. Трюки у нее по правде сказать были так себе, зато фигурка выше всяческих похвал. Зрители одобряли.
Маркиз засмотрелся на пышную грудь, прыгающую в такт кульбитам, и чуть не сбил выходящую из лавки лучшей модистки Юориса темноволосую леди.
— Леарен, осторожно! Вы совсем не смотрите, куда едете! — Отшатнулась девушка и на всякий случай поднялась обратно на ступеньку. Ласково погладила рыжий нос сунувшегося к ней коня и сурово воззрилась на маркиза. — Должна ли я теперь думать, что все ваши комплименты моей ослепительной красоте, которые вы расточали на весеннем балу, были всего лишь обычной лестью?
Вспомнить, что это за востроглазая худышка, зовущая его по имени (к слову — весьма миловидная, и, судя по наряду, очень богатая), маркизу удалось не сразу. Весенний бал… весенний бал… О, точно!
— Ну что вы, Эдви, я говорил, что ваша красота ослепляет, и теперь снова могу утверждать, что так оно и есть. С доказательствами! — Эйомин учтиво поклонился, не слишком удачно изобразив вензель сдернутым с головы беретом, после чего покаянно прижал его к сердцу. Этот жест получился лучше. — Готов засвидетельствовать это перед всеми гостями завтра вечером, на балу в честь Дня становления династии. Вы же оставите мне один танец?
Обижать дочь виконта Хоенара, младшую фрейлину королевы, не стоило. Это сегодня она младшая, а завтра, глядишь, уже и старшая, Хоенары — они такие. Да если посудить, и младшая фрейлина — весьма ценное знакомство.
Взгляд девушки потеплел, а на губах появилась кокетливая улыбка.
— Пожалуй, оставлю. Но не думайте, что я так легко прощу вам нынешний промах. Придется вам придумать что-нибудь оригинальное! — Потом взгляд девушки изменился, она несколько секунд поколебалась и уже другим тоном негромко добавила. — Послушайте, Леарен, я хочу вас предупредить насчет завтрашнего суда. Король еще не принял окончательного решения по вашему делу. Он сомневается, кому отдать предпочтение, а Ее величество склоняет его выбрать юного Карди. Вам придется подготовить очень убедительную речь для того, чтобы продемонстрировать все свои преимущества в самом лучшем свете. И не бойтесь выйти за отведенное регламентом время — ведь вам действительно есть, что противопоставить этому невесть откуда взявшемуся бастарду, и всем при дворе известно, что Его величество уважает людей, которые умеют хорошо говорить и убедительно отстаивать свою правоту. А вечером можно будет и потанцевать.
На этом девушка послала маркизу быстрый заинтересованный взгляд из-под ресниц, не попрощавшись сбежала с крыльца и скрылась в кондитерской напротив, а Эйомин тронул коня и в глубокой задумчивости продолжил путь.
Насчет королевских настроений следовало еще на всякий случай уточнить у лорда Вежиена, мало ли, что легкомысленная девица могла не так понять, но в целом совет выглядел дельно. И сказать ему есть что, и насчет любви Его величества к красивым словесам известно каждой столичной мухе (самая популярная тема для памфлетов у непочтительных к власти юорисских острословов, кстати). Надо будет не засиживаться в гостях, быстро отчитаться по «покушению» и расследованию, и домой, речь перерабатывать. Слава предкам, риторике Эйомина обучали на совесть, говорить о своих достоинствах он может долго и хорошо.
Когда леди Хоенар впорхнула в кондитерскую, подружки уже отвернулись от окна и со смехом обсуждали разыгранную перед ними сценку. Завидев главное действующее лицо, они оживились и обрушили восторг на нее:
— Ах, Эдви, ты была великолепна! И так убедительно все разыграла!
— Я уж думала, придется тебя спасать!
— Эдви, садись скорее, я приберегла для тебя последний пирожок с малиной! Ну как? Поверил он тебе?
— Конечно поверил! — Девушка уселась на свободный стул и элегантно, но при этом энергично взялась за подсунутую сдобу. Выпечка таяла во рту. — Все получилось ровно так, как дядюшка Эгайд говорил. Кстати, он пообещал мне на день рожденья тиару с изумрудами. Ради такого стоило бросить все и два часа караулить на пороге у модистки этого косноязычного павлина. — Леди пренебрежительно дернула уголками губ, а потом оживилась. — Кстати о модистке, девочки, к тиаре надо ведь подходящее платье заказать! Как думаете, лучше взять парчу или жаккардовый атлас?
Вопрос был серьезным.
На пару секунд девушки примолкли размышляя, а потом с головой ринулись в обсуждение и составление поистине грандиозных швейных планов.
Сам герцог Эгайд в это время тоже вкушал чай с пирогами, правда недолго — затяжные светские визиты королева не любила. Герцог — тоже.
Когда за вельможей закрылась дверь, Ее величество потерла ноющий висок и досадливо зашипела.
Как мог этот маркиз выиграть на Совете? Он и своего домена не достоин, а туда же, чужое ему подавай!
История бедного ребенка, вынужденного противостоять взрослому опытному противнику, но не сломленного, произвела на женщину куда более сильное впечатление, чем она была готова показать. После всех неудачных беременностей, боли и безнадежности первых лет брака, дети до сих пор казались Неарли чудом. Даром богов. Не стоило принимать эту историю так близко к сердцу, но, когда барон Эстрери рассказал два дня назад о неудачном (хвала и богам и предкам, что неудачном!) покушении на юного наследника, королева поняла, что так или иначе, а этого ребенка на произвол судьбы не оставит. Каким бы его отец ни был злодеем, сын в этом не виноват.
К сожалению, венценосный супруг боевого настроя жены не разделял. Колебался, выискивал «за» и «против» каждого претендента, взвешивал долгосрочные и не очень последствия, а окончательное решение примет, судя по всему, на суде, когда лично поговорит с обоими.
И давить на него, выбивая нужное решение, Неарли не собиралась, нет. Это бесполезно. Лаккард скорее на сторону маркиза встанет, чем пойдет на поводу у чужих желаний. К счастью, существовали и другие способы добиться своего.
К послеобеденному чаю Лаккард II прибыл с небольшим (ну ладно, большим, но дела ведь! Как бросишь?) опозданием, и обнаружил, что вся семья уже в сборе, а дражайшая супруга мечет взглядом молнии на любой громкий звук. Звук легонько стукнувшей двери оказался достаточно громким.
Оввер уселся в предложенное кресло, едва не провалившись сквозь изумрудную бархатную обивку (от конфуза спасла только вышивка золотыми нитями, какой-никакой, а металл) и подтвердил:
— Разумеется, я присутствовал. Позвольте восхититься вашей речью в защиту моего правнука. На какой-то момент показалось даже, что удастся набрать большинство. Сколько нам голосов не хватило до победных сорока трех? Четыре?
— Три. — Эгайд, в отличие от барона, посмурнел. Он признавал только конечный результат, и пламенную речь, не достигшую цели, считал не достижением, а неудачей. — Не ожидал, что Эйомин завел столько торговых связей со всеми уголками королевства. Треть Совета у него или закупается, или что-нибудь ему продает, или через его территорию караваны на запад гоняет.
Привыкший мыслить глобальными политическими категориями, герцог был немного обескуражен, когда обнаружил, что куча мелких торговых контрактов, каждый из которых по отдельности не стоил и двух минут внимания, сможет перевесить и серьезные аргументы, и наработанный за долгие годы авторитет, и в некоторых местах даже здравый смысл. Эйомин, не слишком часто вылезающий из приграничной глухомани в столицу, подготовил свои позиции со всей обстоятельностью и хладнокровием опытного царедворца.
Призрак оставался безмятежным, как майское утро.
— Если это единственная сильная сторона Эйомина в нашем споре, то хорошо. Потому что для Его величества мелкие торговые интересы лордов — не аргумент. — На этой фразе внимательные глаза едва заметно прищурились, и Карди подался вперед. — А что для него аргумент? Что Кайару следует сказать королю?
Эгайд вспомнил прошлые суды, на которых ему доводилось присутствовать (не самое распространенное развлечение у дворян, но чего только в жизни не бывает) и от души посоветовал:
— Вам виднее. Главное, уложитесь минут в пять-семь, иначе дражайший монарх точно озвереет. Ему за один день до полусотни жалобщиков приходится выслушивать, так что при всей любви к красивому слогу в дни суда болтунов он начинает ненавидеть.
Информация, конечно, ценная, но постановка вопроса Овверу категорически не понравилась. Он кивнул, принимая рекомендацию, и мягко уточнил:
— Спасибо за совет, я постараюсь быть лаконичным. Но кто может знать убедительные аргументы для Его величества лучше вас? Все сильные и слабые стороны кандидатов так или иначе были упомянуты на Совете. На каких лучше сосредоточить внимание при разговоре с королем?
Эгайд с грустью покосился на остывший чай и понял, что на отдых в ближайшее время можно не рассчитывать.
Вытащил из папки чистый лист бумаги, откупорил чернильницу и вздохнул.
— Давайте еще раз проговорим все, что было сказано днем, а потом выберем наиболее подходящее для нас.
Спустя два часа сдружившиеся, разругавшиеся, замирившиеся и проникшиеся взаимным уважением главы семейств исписали семь листов, упарились, но более-менее определились.
Эгайд, забывшись, отхлебнул холодный чай, поморщился и переставил чашку подальше, на подоконник, чтобы не забыться еще раз, а потом разложил перед собой записи.
Листы были исписаны в нескольких направлениях, изобиловали стрелочками, приписками между строк и на полях, нумерованными отсылками к другим страницам, и сейчас герцог с некоторой оторопью пытался прочитать, что он там в пылу обсуждения понаписал.
— Итак, что у нас выходит в сухом остатке?.. — Вопрос был не совсем риторический, но собеседнику об этом знать было не обязательно. Барон поощрительно приподнял бровь и Эгайд бодро продолжил. — На текущий момент, на текущую политическую ситуацию, весомых аргументов для короля у вас только два: прямо и недвусмысленно выраженная воля последнего законного владельца титула (если монарх сейчас пойдет наперекор ей, такие джинны из бутылки повылазят, что все королевство может тряхнуть, да и Тонседи, если разобраться, не такая старая династия, как хотелось бы ее представителям). И то, что юноша по малолетству политически нейтрален и еще минимум лет десять никого на сложившейся политической арене не усилит в отличие от Эйомина, мгновенно удваивающего в случае победы и богатство, и влияние, и силу. Можно вскользь намекнуть на то, что маркиз не так благообразен, как хочет показать, но без лишнего усердия — неоспоримых доказательств у вас все равно нет, а о прочем Его величество и так от мага и безопасника слышал. Захочет — поймет намек, не захочет — не поймет, так что и нечего тратить драгоценные минуты.
Барон утомленно пристроил подбородок на кулак.
— Пожалуй, с учетом ограниченного времени, даже хорошо, что пунктов всего два. Можно будет их как следует проработать, а не нестись галопом с одной темы на другую. С этим уже можно играть.
Солнце за время обсуждения незаметно сместилось, и сейчас освещало боковую сторону дома. В кабинете стало не то, чтобы темно, лампы зажигать еще рано, но призрак теперь виделся намного отчетливее, чем раньше. Герцог даже сумел разглядеть аккуратные латки на полах плаща, крупными складками лежащего на подлокотниках кресла.
Вместе с любопытным наблюдением к Эгайду пришла мысль, что пора закругляться. Барон — собеседник, конечно, интересный, но есть ему, судя по всему, не надо, а вот сам герцог до сих пор не пообедал, и сейчас не отказался бы от хорошей порции жаркого. А то и двух.
Раззадоренный видением уставленного яствами обеденного стола, хозяин дома решительно поднялся.
— В таком случае не смею вас отвлекать. Прислать в покои юного Карди бумагу и перья?
— Пришлите, — одобрил инициативу призрак и тоже встал, но растворяться в воздухе не торопился. Только смотрел на герцога с задумчивым интересом, отбивая аппетит. — Но не кажется ли вам, что одной речи для победы в суде может оказаться мало?
— Может, — не стал отпираться герцог, испытывая раздражение от настойчивости гостя пополам с восхищением ей же. Вот ведь упорный! Уже сколько лет, как помер, а руки норовит выкрутить, как живой. — Уверен, вы что-нибудь придумаете. У вас это хорошо выходит.
Смутить Карди оказалось не так-то просто. Он даже не шелохнулся.
— Вы полагаете, что победа Кайара — это только моя проблема? Вижу, что да. Но позвольте вам кое о ком напомнить. — Барон сделал многозначительную паузу, а Эгайд уже знал, что тот собирается сказать. И ведь возразить нечего. — Шэнд. Что будет с ним, если он провалит первое же дело, за которое взялся? Не станет ли оно заодно и последним? Как минимум, на ближайшие годы? Мне кажется, будет дальновидным позволить юноше ощутить вкус победы и одобрение с вашей стороны. Вы ведь знаете характер своего сына лучше меня. Разве я ошибся?
Эгайд поджал губы.
К сожалению, лешев призрак был прав. Шэнд действительно быстро терял интерес ко всем занятиям, которые у него не получались, за исключением, пожалуй, азартных игр. При этом за истекшие пять дней непутевый наследник ни разу не брался за карты и впервые заинтересовался делами. Такой результат требовалось любым способом закрепить.
Кроме того, если уж на то пошло, даже такой влиятельной семье, как Эгайды, может икнуться поддержка проигравшей стороны. Эйомин стремительно набирает силу, и его покровитель Вежиен, и так не последний лорд королевства, набирает ее вместе с ним. Вряд ли они после победы забудут, кто пытался им в этом благом деле помешать.
Герцог прикинул варианты, подумал и сдался.
Эти Карди не промах. Если и дальше будут действовать в том же духе, то лучше их иметь в должниках, чем в мстителях. Особенно этого, старшего.
— Идите сочинять речь, барон. А об остальном я позабочусь. После обеда. — Герцог покосился на жидкие серые тени, окружившие потускневшее окно, и прикрыл глаза. Не тот у него уже возраст, совсем не тот. Покоя хочется. Комфорта. Размеренности. И некогда. Опять. — Вместо обеда. Надо в несколько мест успеть. И проследите, чтобы, пока я езжу, Шэнд растолковал юному Кайару основы придворного этикета — не знаю, когда вы в последний раз были при дворе, но с ваших времен он успел сильно измениться.
***
Точное время для визита лорд Вежиен маркизу не указал, поэтому Эйомин отправился тешить начальство байками к третьей дневной страже — стандартное время для полуделовых неофициальных визитов.
Запрягать карету только ради того, чтобы объехать свой квартал, Эйомин посчитал излишним — не бал ведь, не прием, так чего по жаре в тесной коробке задыхаться? Лучше уж отправиться верхом, пускай конь ноги разомнет, — поэтому сейчас сполна наслаждался вернувшимся в город теплом и оживленной суетой улиц, запруженных спешащими по модным лавкам дамами, неторопливо прогуливающимися джентльменами, опрятными курьерами лучших столичных магазинов и прочим уважаемым людом.
На перекрестье улиц недалеко от ворот Вежиена пристроилась выступать молодая акробатка в пестром красно-желтом костюме, буквально полыхающем на ярком свету. Трюки у нее по правде сказать были так себе, зато фигурка выше всяческих похвал. Зрители одобряли.
Маркиз засмотрелся на пышную грудь, прыгающую в такт кульбитам, и чуть не сбил выходящую из лавки лучшей модистки Юориса темноволосую леди.
— Леарен, осторожно! Вы совсем не смотрите, куда едете! — Отшатнулась девушка и на всякий случай поднялась обратно на ступеньку. Ласково погладила рыжий нос сунувшегося к ней коня и сурово воззрилась на маркиза. — Должна ли я теперь думать, что все ваши комплименты моей ослепительной красоте, которые вы расточали на весеннем балу, были всего лишь обычной лестью?
Вспомнить, что это за востроглазая худышка, зовущая его по имени (к слову — весьма миловидная, и, судя по наряду, очень богатая), маркизу удалось не сразу. Весенний бал… весенний бал… О, точно!
— Ну что вы, Эдви, я говорил, что ваша красота ослепляет, и теперь снова могу утверждать, что так оно и есть. С доказательствами! — Эйомин учтиво поклонился, не слишком удачно изобразив вензель сдернутым с головы беретом, после чего покаянно прижал его к сердцу. Этот жест получился лучше. — Готов засвидетельствовать это перед всеми гостями завтра вечером, на балу в честь Дня становления династии. Вы же оставите мне один танец?
Обижать дочь виконта Хоенара, младшую фрейлину королевы, не стоило. Это сегодня она младшая, а завтра, глядишь, уже и старшая, Хоенары — они такие. Да если посудить, и младшая фрейлина — весьма ценное знакомство.
Взгляд девушки потеплел, а на губах появилась кокетливая улыбка.
— Пожалуй, оставлю. Но не думайте, что я так легко прощу вам нынешний промах. Придется вам придумать что-нибудь оригинальное! — Потом взгляд девушки изменился, она несколько секунд поколебалась и уже другим тоном негромко добавила. — Послушайте, Леарен, я хочу вас предупредить насчет завтрашнего суда. Король еще не принял окончательного решения по вашему делу. Он сомневается, кому отдать предпочтение, а Ее величество склоняет его выбрать юного Карди. Вам придется подготовить очень убедительную речь для того, чтобы продемонстрировать все свои преимущества в самом лучшем свете. И не бойтесь выйти за отведенное регламентом время — ведь вам действительно есть, что противопоставить этому невесть откуда взявшемуся бастарду, и всем при дворе известно, что Его величество уважает людей, которые умеют хорошо говорить и убедительно отстаивать свою правоту. А вечером можно будет и потанцевать.
На этом девушка послала маркизу быстрый заинтересованный взгляд из-под ресниц, не попрощавшись сбежала с крыльца и скрылась в кондитерской напротив, а Эйомин тронул коня и в глубокой задумчивости продолжил путь.
Насчет королевских настроений следовало еще на всякий случай уточнить у лорда Вежиена, мало ли, что легкомысленная девица могла не так понять, но в целом совет выглядел дельно. И сказать ему есть что, и насчет любви Его величества к красивым словесам известно каждой столичной мухе (самая популярная тема для памфлетов у непочтительных к власти юорисских острословов, кстати). Надо будет не засиживаться в гостях, быстро отчитаться по «покушению» и расследованию, и домой, речь перерабатывать. Слава предкам, риторике Эйомина обучали на совесть, говорить о своих достоинствах он может долго и хорошо.
***
Когда леди Хоенар впорхнула в кондитерскую, подружки уже отвернулись от окна и со смехом обсуждали разыгранную перед ними сценку. Завидев главное действующее лицо, они оживились и обрушили восторг на нее:
— Ах, Эдви, ты была великолепна! И так убедительно все разыграла!
— Я уж думала, придется тебя спасать!
— Эдви, садись скорее, я приберегла для тебя последний пирожок с малиной! Ну как? Поверил он тебе?
— Конечно поверил! — Девушка уселась на свободный стул и элегантно, но при этом энергично взялась за подсунутую сдобу. Выпечка таяла во рту. — Все получилось ровно так, как дядюшка Эгайд говорил. Кстати, он пообещал мне на день рожденья тиару с изумрудами. Ради такого стоило бросить все и два часа караулить на пороге у модистки этого косноязычного павлина. — Леди пренебрежительно дернула уголками губ, а потом оживилась. — Кстати о модистке, девочки, к тиаре надо ведь подходящее платье заказать! Как думаете, лучше взять парчу или жаккардовый атлас?
Вопрос был серьезным.
На пару секунд девушки примолкли размышляя, а потом с головой ринулись в обсуждение и составление поистине грандиозных швейных планов.
***
Сам герцог Эгайд в это время тоже вкушал чай с пирогами, правда недолго — затяжные светские визиты королева не любила. Герцог — тоже.
Когда за вельможей закрылась дверь, Ее величество потерла ноющий висок и досадливо зашипела.
Как мог этот маркиз выиграть на Совете? Он и своего домена не достоин, а туда же, чужое ему подавай!
История бедного ребенка, вынужденного противостоять взрослому опытному противнику, но не сломленного, произвела на женщину куда более сильное впечатление, чем она была готова показать. После всех неудачных беременностей, боли и безнадежности первых лет брака, дети до сих пор казались Неарли чудом. Даром богов. Не стоило принимать эту историю так близко к сердцу, но, когда барон Эстрери рассказал два дня назад о неудачном (хвала и богам и предкам, что неудачном!) покушении на юного наследника, королева поняла, что так или иначе, а этого ребенка на произвол судьбы не оставит. Каким бы его отец ни был злодеем, сын в этом не виноват.
К сожалению, венценосный супруг боевого настроя жены не разделял. Колебался, выискивал «за» и «против» каждого претендента, взвешивал долгосрочные и не очень последствия, а окончательное решение примет, судя по всему, на суде, когда лично поговорит с обоими.
И давить на него, выбивая нужное решение, Неарли не собиралась, нет. Это бесполезно. Лаккард скорее на сторону маркиза встанет, чем пойдет на поводу у чужих желаний. К счастью, существовали и другие способы добиться своего.
К послеобеденному чаю Лаккард II прибыл с небольшим (ну ладно, большим, но дела ведь! Как бросишь?) опозданием, и обнаружил, что вся семья уже в сборе, а дражайшая супруга мечет взглядом молнии на любой громкий звук. Звук легонько стукнувшей двери оказался достаточно громким.
