Выживших заговорщиков увешали амулетами и сноровисто упаковали в наручники, а ко мне подошли трое, с нашивками следователя, заклинателя, и боевика. Рыжий верзила критически меня осмотрел, и обернулся к своим товарищам.
— Это он.
— И под то описание подходит. — Следователь с задумчивым интересом обошёл вокруг жертвенника, мельком глянул на пятно, оставшееся от Тёмного, но, так же, как и я, ничего, достойного пристального изучения, там разглядеть не сумел, а потому вернулся ко мне. — Когда вы придёте в себя, молодой человек, нас ждёт долгий разговор. Не убегайте, пожалуйста, это будет совершенно излишне.
Даже и не подумаю. Если бы считал меня Тёмным, убил бы прямо сейчас, если бы считал заговорщиком, меня уже волокли бы по лестнице его люди. Раз этого не произошло, значит можно и поговорить. А бегать я уже утомился, честное слово. Но сказать вслух я этого не мог — напряжение отпустило, и я понял, что сил не осталось уже ни на что. Разве что кивнуть, но, кажется, следователю больше и не требовалось. Он нацепил на меня исцеляющий амулет, очень похожий на мой собственный, оставшийся у фэта Кайтега, и подозвал кого-то, находившегося у меня за спиной.
— Куда его отнести, леди?
Нет, ну не гады ли? Зачем было девушку в самое пекло тащить? Даже если не учитывать отвратительное, хоть и скоротечное, зрелище, её наверняка обожгло запретной магией. Щит они поставили быстро, но не мгновенно. Хотя держится она хорошо. Лицо белое, губы дрожат, и, готов биться об заклад, хоть мне отсюда и не видно, до боли стиснуты кулачки, зато голос ровный. Настоящие взрослые фаэты не плачут от испуга. По крайней мере до тех пор, пока не окажутся дома, в своей комнате, подальше от всяких там посторонних.
— Я думаю, будет лучше, если фэт Киорсах будет оправляться после… — В этом месте голос Ивэлию всё-таки подвёл, но она всё же смогла закончить. — После ранений в доме моего… в городской резиденции графов Шерхоров. Я покажу дорогу.
Вот и отлично, теперь главное не отключится раньше, чем меня в эту резиденцию принесут — не уверен, что без дополнительного стимула с моей стороны кто-нибудь догадается предложить леди успокоительное.
То ли инквизитор-следователь верил в слухи, утверждающие, что на магах любые раны затягиваются в течение одного вечера, то ли был исключительно хорошего мнения о своём целительском амулете, но с расспросами он пришёл сразу после полудня. Я даже выспаться толком не успел, не то, что восстановиться. Ивэлия с Талимией, которые отсыпались после беготни и волнений в своих комнатах, в другом крыле особняка Селриха, воспрепятствовать ему не могли, а слуги не посчитали нужным, поэтому пришлось просыпаться, и спешно приводить себя в порядок.
Отвратительно бодрый и довольный следователь сделал вид, что не заметил довольно значительного промежутка времени между докладом о его приходе, и моментом, когда я спустился к нему в гостиную. Просто отставил в сторону кружку с травяным отваром, представился, и предложил усаживаться напротив него, и устраиваться поудобнее — разговор намечается долгий. При этом от него исходили такие волны еле сдерживаемого радостного ликования, что даже возмутиться толком не получилось. Долгий, так долгий.
Дождавшись, когда я усядусь, инквизитор попытался грозно нахмуриться. Получилось у него, с учётом общего лучезарного настроения, довольно неплохо. Сразу видно — профессионал.
Тем временем профессионал посверлил меня взглядом несколько вдохов.
— Итак, молодой человек, вы ничего не хотите мне рассказать?
— Что именно? Рассказать я могу много, но хотелось бы знать, что вас интересует.
— Для начала — как вы, ученик тэргхорского мага, оказались впутаны в эту историю? Насколько мне известно, у вас сейчас должна подходить к концу практика в Грангоре. — Да, верно говорят, что от инквизиции ничего не скроешь. Всё равно узнают, причём, возможно, больше, чем ты сам. — Так же мне интересно выслушать ваши объяснения, как получилось, что наши поисковые амулеты реагировали на вашу силу, а не на Тёмного. — Взгляд следователя стал испытующим. — Сначала я, было, подумал, что ныне покойный фэт Файраг уже тогда использовал вас в качестве донора, но слишком много фактов это опровергает.
Вот так. Я постарался скрыть замешательство. Именно это я и собирался утверждать. Леший, да вся эта история с рокнорхом и сдачей в плен была затеяна именно ради этого! Почему я думал, что инквизиторы будут просто бегать от одного всплеска силы к другому, и не попытаются ничего разузнать?
Правильно понявший заминку следователь мягко посоветовал.
— Лучше правду.
Ладно, пускай будет правда, раз уж им всё равно столько известно. Ужатый до голых фактов, и лишённый всего, что я счёл лишними подробностями, рассказ много времени не занял, но инквизитору его хватило, что только укрепило меня в мысли, что он знает куда больше, чем я надеялся.
— Самоуверенные детишки. Впрочем, как ни странно, у вас всё получилось. — Сердитым следователь Родрих не выглядел — может, по возрасту мы с его точки зрения до взрослых и не дотягиваем, но план-то провернули совсем не детский, и он это понимал. Хотя, должен признать, я в эту историю действительно влез как-то… криво. — Раз уж вы здесь, не посмотрите оставшиеся от Тёмного амулеты? В его вещах, оставшихся в его гостиничном номере, мы нашли много странных вещей, которые наш заклинатель, Хатлах, не смотря на весь свой опыт, не смог идентифицировать. Интересно будет взглянуть на его лабораторию. Я уже отправил сутра группу своих людей, чтобы они там присмотрели за имуществом покойного, пока наследнички не растащили.
«Решётчатые» амулеты? Сделанные магистром, который разрабатывает этот тип магии куда дольше, чем я? Хочу! Интересно, до чего он успел дойти в своих исследованиях? И на кой ему понадобилось связываться с такой пакостью, как запретная магия? Обнародовал бы свои исследования, хотя бы частично, — прославился бы в веках среди всех рас, не так уж часто новые типы плетений изобретают.
Я подрагивающими от нетерпения пальцами расшнуровал протянутую инквизитором сумку, и начал выкладывать в ряд отсвечивающие магией предметы.
Ряд получился неожиданно длинным, и содержал самые экзотические вещи, использованные в качестве материального носителя, так что Родрих счёл нужным пояснить.
— Здесь все амулеты, сделанные Файрагом, которые удалось найти. И те, которые наш заклинатель смог определить, и непонятные. Я подумал, что вам захочется взглянуть на картину в целом.
— Вы совершенно правы, так делать анализ будет гораздо удобнее. — Разложить «самопальные» и «классические» амулеты на две кучки не долго, а материала для рассмотрения получится больше.
Хм, обычно вещественную основу для амулета выбирают по двум критериям — удобство ношения и использования, и эстетические соображения. Чем руководствовался Тёмный, когда накладывал вполне классическое плетение защиты от чтения мыслей на свинцовую гирюдля меня оставалось загадкой. Для того чтобы этот амулет действовал, нужен постоянный контакт с кожей, а таскать свинцовую чушку в руках было бы несколько обременительно.
Я со скрипом отодвинул неподъёмный амулет в сторону, и взялся за следующий.
Осмотр неожиданно затянулся. Родрих, вначале терпеливо ждавший моих пояснений, успел заскучать, сгонять слугу за ещё одной чашкой травяного отвара, и начать прогуливаться по комнате, а я — то крутил предметы с разных сторон, то пытался осмыслить картину в целом. И чем дольше думал, тем меньше понимал.
Все амулеты, сделанные по классическим плетениям, были не слишком сложные. Вероятно, он делал их ещё в годы ученичества — как раз для середины обучения уровень, или для толкового заклинателя, у которого опыт компенсирует отсутствие магического зрения. Амулеты, в которых использовались «решётки», по задумке были гораздо интереснее, но исполнение выглядело… странно. Абсолютно все энергетические построения были в той или иной степени кривыми. В прямом смысле слова. Может это специально? Да нет, они так в половину мощности работают, да и энергия из многих вытекает. В одном амулете эту проблему Тёмный даже попытался решить, только почему-то вместо того, чтобы более ровно прирастить канал, убрав щель, он добавил сложную, громоздкую конструкцию, снизившую эффективность амулета вдвое. А вот эти два артефакта — судя по остаточной ауре, отступник пользовался ими часто, иногда неделями носил не снимая, но «решётка» у них сделана таким образом, что совершенно явственно вредит своему владельцу.
Я взял один из «вредоносных» амулетов, и осторожно спрямил энергетическую тягу, дающую опасный угол. На чём бы испробовать? А хоть бы и на кресле, всё равно инквизитор из него встал, и, судя по всему, в ближайшее время садиться обратно не собирается.
Кресло с сухим шелестом окаменело. Заинтересованный инквизитор оторвался от окна, и в два шага оказался рядом с жертвой эксперимента.
— Трогать можно?
— Конечно. Это обычный камень. Базальт.
Следователь постучал костяшками пальцев по некогда мягкому сиденью.
— А назад?
— А назад… — Я ещё раз осмотрел энергетический узор со всех сторон, и для верности просветил хрусталиком. — Такой функции тут не предусмотрено.
— Интересно. — Родрих попытался отодвинуть каменное кресло в сторону, потом махнул рукой, и подтащил к столу другое. — А леди Ивэлия не обидится на порчу имущества? Базальт — это не мрамор редких сортов, смотрится оно теперь мрачновато. Про вес и удобство я даже не говорю.
— Не обидится — дом отошёл не ей, а её двоюродной тётке. — Так же, как и право опеки над самой Ивэлией, кстати. — Чужое кресло, павшее жертвой магического эксперимента её не огорчит. Скорее захочет сама занятный амулет опробовать.
Я крутанул подвеску за цепочку, и бросил в общую кучу.
Интересно — не то слово. Следователь даже не понимает — несколько. От моих исправлений амулет не потерял ни силы, ни функциональности. Так почему же Тёмный, вместо того, чтобы исправить построение, терпеливо гробил своё здоровье? Не мог же он этого не видеть, в самом деле! Или мог? Все эти амулеты можно без труда доработать. Файраг человек упорный и аккуратный, он должен был доводить их до идеальных линий, а тут — такой кошмар без внимания оставлен.
Родрих вытащил отброшенный мной кулон из груды других, и положил отдельно.
— Это его единственная функция?
— Да. — Сказать ему? Но о чём? Я даже внятно сформулировать подозрения не могу. К тому же, я, кажется, в своём рассказе из стремления к краткости упустил такой живописный момент, как открытие нового типа плетений. Сказать об этом, и заодно, намекнуть о подозрениях? Нет, сначала всё проверить надо. Если сейчас, без доказательств, я и сам в них не очень верю, то Родрих вообще на смех поднимет. — Функции остальных я тоже определил. Будете записывать или слушать?
— Записывать. — Следователь вытащил бумагу и свинцовый карандаш. — Всё равно придётся отчёт составлять. Кстати, почему мы не смогли их определить?
Нет, такие вещи вот так вот незнакомым людям, даже высокопоставленным инквизиторам, не выкладывают. Открытие нового типа плетений всколыхнёт всю магическую общественность, так что стоит подумать, кому, в каком порядке, и, главное, в каком объёме, преподносить эту новость. Подождёт инквизитор, пока я подумаю.
Я изобразил растерянность.
— Знаете… Я не уверен… Обратитесь к моему наставнику, он должен вот-вот вернуться. Прежде чем делать какие-то выводы, я должен посоветоваться с ним.
Буду упираться до последнего. Приказывать он мне не может — раз я числюсь учеником магистра Эрлимаха, то и слушаться обязан только его, а для жёсткого допроса у следователя нет оснований. Продержусь.
Как ни странно, инквизитор вставать на дыбы и давить авторитетом не стал, покладисто кивнул, и принялся записывать выявленные функции. Что-то этот почтенный фэт мне тоже подозрительным кажется. Или это нервы, и пора пить успокаивающую настойку, ту самую, которой вчера по моему настоянию Ивэлию поили? Или, хотя бы позавтракать.
Едва инквизитор покинул гостиную, в дверь проскользнула выспавшаяся и посвежевшая фаэта. Буду надеяться, кошмары её не мучили.
— Доброе утро, Киорсах, как ты себя чувствуешь? — На «ты» мы перешли только вчера, и Ивэлия ещё заметно смущалась. — Неужели он не мог подождать со своими вопросами хотя бы день?
Озабоченно и совершенно по-взрослому хмурящая тёмные бровки фаэта выглядела настолько потешно, что я помимо воли расплылся в улыбке. Подозреваю — слегка идиотской, и самую малость неуместной.
— Доброе утро, и спасибо за беспокойство, чувствую себя отлично. — Удивительно, но факт — даже спать больше не хочется. Взбодрил меня приход инквизитора, ничего не скажешь. — Подождать он не мог, торопится расследование по горячим следам закончить. — Интересно, как она такую новость воспримет? — Поэтому мне надо срочно съездить в родовое гнездо Файрага, и кое-что забрать из его лаборатории раньше, чем туда прибудут помощники следователя Родриха.
В этот раз Ивэлия нахмурилась уже по-настоящему.
— Объясни. Я думала, что ты выступаешь на одной стороне с ними, а все разногласия — от недоразумений.
Леди решительно подошла к креслу напротив, видимо, с намерением величественно сесть, и не отпускать меня, пока не дам полного ответа на все интересующие её вопросы, но красивый жест не получился.
Ивэлия с недоверием постучала кулачком по каменной спинке, но отвлекаться от основной темы разговора не захотела. Села в то кресло, что стояло рядом, и выжидательно посмотрела на меня.
— Верно, но на его рабочий дневник я хочу взглянуть первым. — Даже пытаться не буду искать благовидное оправдание своим собственническим инстинктам. — Нет, ты подумай, мы с Файрагом, независимо друг от друга, разработали новый тип плетения заклинаний, — Леди недоверчиво распахнула глаза на такую новость. Да, самому не верится, но ведь правда же! — и вот итог — собирать плоды наших трудов будут какие-то посторонние люди, вся заслуга которых в том, что именно они оказались в нужном месте в нужное время. А то и вовсе записи смотреть не будут — спалят вместе с лабораторией, как орденский устав предписывает, и всё.
— Люди, оказавшиеся в очень нужном месте, и в очень нужное время. Помнится, ты, когда лежал на жертвеннике, не возражал против их присутствия.
Это да, тут леди меня пристыдила как следует. Свой приз инквизиторы честно заработали, но такое открытие в качестве благодарности — это будет, пожалуй, слишком масштабно. Да и подозрения, возникшие у меня после визита Родриха, следовало проверить как можно скорее — после уничтожения лаборатории это будет уже невозможно, а мучиться потом всю жизнь неразгаданной загадкой...
Эта вторая причина для спешки подхлёстывала меня не хуже, а то и лучше разыгравшихся собственнических инстинктов. Открытия в области магии я ещё совершу, жизнь — штука длинная, а магическое искусство, как я убедился за время «практики», развивать можно ещё долго, было бы желание.
— Это он.
— И под то описание подходит. — Следователь с задумчивым интересом обошёл вокруг жертвенника, мельком глянул на пятно, оставшееся от Тёмного, но, так же, как и я, ничего, достойного пристального изучения, там разглядеть не сумел, а потому вернулся ко мне. — Когда вы придёте в себя, молодой человек, нас ждёт долгий разговор. Не убегайте, пожалуйста, это будет совершенно излишне.
Даже и не подумаю. Если бы считал меня Тёмным, убил бы прямо сейчас, если бы считал заговорщиком, меня уже волокли бы по лестнице его люди. Раз этого не произошло, значит можно и поговорить. А бегать я уже утомился, честное слово. Но сказать вслух я этого не мог — напряжение отпустило, и я понял, что сил не осталось уже ни на что. Разве что кивнуть, но, кажется, следователю больше и не требовалось. Он нацепил на меня исцеляющий амулет, очень похожий на мой собственный, оставшийся у фэта Кайтега, и подозвал кого-то, находившегося у меня за спиной.
— Куда его отнести, леди?
Нет, ну не гады ли? Зачем было девушку в самое пекло тащить? Даже если не учитывать отвратительное, хоть и скоротечное, зрелище, её наверняка обожгло запретной магией. Щит они поставили быстро, но не мгновенно. Хотя держится она хорошо. Лицо белое, губы дрожат, и, готов биться об заклад, хоть мне отсюда и не видно, до боли стиснуты кулачки, зато голос ровный. Настоящие взрослые фаэты не плачут от испуга. По крайней мере до тех пор, пока не окажутся дома, в своей комнате, подальше от всяких там посторонних.
— Я думаю, будет лучше, если фэт Киорсах будет оправляться после… — В этом месте голос Ивэлию всё-таки подвёл, но она всё же смогла закончить. — После ранений в доме моего… в городской резиденции графов Шерхоров. Я покажу дорогу.
Вот и отлично, теперь главное не отключится раньше, чем меня в эту резиденцию принесут — не уверен, что без дополнительного стимула с моей стороны кто-нибудь догадается предложить леди успокоительное.
То ли инквизитор-следователь верил в слухи, утверждающие, что на магах любые раны затягиваются в течение одного вечера, то ли был исключительно хорошего мнения о своём целительском амулете, но с расспросами он пришёл сразу после полудня. Я даже выспаться толком не успел, не то, что восстановиться. Ивэлия с Талимией, которые отсыпались после беготни и волнений в своих комнатах, в другом крыле особняка Селриха, воспрепятствовать ему не могли, а слуги не посчитали нужным, поэтому пришлось просыпаться, и спешно приводить себя в порядок.
Отвратительно бодрый и довольный следователь сделал вид, что не заметил довольно значительного промежутка времени между докладом о его приходе, и моментом, когда я спустился к нему в гостиную. Просто отставил в сторону кружку с травяным отваром, представился, и предложил усаживаться напротив него, и устраиваться поудобнее — разговор намечается долгий. При этом от него исходили такие волны еле сдерживаемого радостного ликования, что даже возмутиться толком не получилось. Долгий, так долгий.
Дождавшись, когда я усядусь, инквизитор попытался грозно нахмуриться. Получилось у него, с учётом общего лучезарного настроения, довольно неплохо. Сразу видно — профессионал.
Тем временем профессионал посверлил меня взглядом несколько вдохов.
— Итак, молодой человек, вы ничего не хотите мне рассказать?
— Что именно? Рассказать я могу много, но хотелось бы знать, что вас интересует.
— Для начала — как вы, ученик тэргхорского мага, оказались впутаны в эту историю? Насколько мне известно, у вас сейчас должна подходить к концу практика в Грангоре. — Да, верно говорят, что от инквизиции ничего не скроешь. Всё равно узнают, причём, возможно, больше, чем ты сам. — Так же мне интересно выслушать ваши объяснения, как получилось, что наши поисковые амулеты реагировали на вашу силу, а не на Тёмного. — Взгляд следователя стал испытующим. — Сначала я, было, подумал, что ныне покойный фэт Файраг уже тогда использовал вас в качестве донора, но слишком много фактов это опровергает.
Вот так. Я постарался скрыть замешательство. Именно это я и собирался утверждать. Леший, да вся эта история с рокнорхом и сдачей в плен была затеяна именно ради этого! Почему я думал, что инквизиторы будут просто бегать от одного всплеска силы к другому, и не попытаются ничего разузнать?
Правильно понявший заминку следователь мягко посоветовал.
— Лучше правду.
Ладно, пускай будет правда, раз уж им всё равно столько известно. Ужатый до голых фактов, и лишённый всего, что я счёл лишними подробностями, рассказ много времени не занял, но инквизитору его хватило, что только укрепило меня в мысли, что он знает куда больше, чем я надеялся.
— Самоуверенные детишки. Впрочем, как ни странно, у вас всё получилось. — Сердитым следователь Родрих не выглядел — может, по возрасту мы с его точки зрения до взрослых и не дотягиваем, но план-то провернули совсем не детский, и он это понимал. Хотя, должен признать, я в эту историю действительно влез как-то… криво. — Раз уж вы здесь, не посмотрите оставшиеся от Тёмного амулеты? В его вещах, оставшихся в его гостиничном номере, мы нашли много странных вещей, которые наш заклинатель, Хатлах, не смотря на весь свой опыт, не смог идентифицировать. Интересно будет взглянуть на его лабораторию. Я уже отправил сутра группу своих людей, чтобы они там присмотрели за имуществом покойного, пока наследнички не растащили.
«Решётчатые» амулеты? Сделанные магистром, который разрабатывает этот тип магии куда дольше, чем я? Хочу! Интересно, до чего он успел дойти в своих исследованиях? И на кой ему понадобилось связываться с такой пакостью, как запретная магия? Обнародовал бы свои исследования, хотя бы частично, — прославился бы в веках среди всех рас, не так уж часто новые типы плетений изобретают.
Я подрагивающими от нетерпения пальцами расшнуровал протянутую инквизитором сумку, и начал выкладывать в ряд отсвечивающие магией предметы.
Ряд получился неожиданно длинным, и содержал самые экзотические вещи, использованные в качестве материального носителя, так что Родрих счёл нужным пояснить.
— Здесь все амулеты, сделанные Файрагом, которые удалось найти. И те, которые наш заклинатель смог определить, и непонятные. Я подумал, что вам захочется взглянуть на картину в целом.
— Вы совершенно правы, так делать анализ будет гораздо удобнее. — Разложить «самопальные» и «классические» амулеты на две кучки не долго, а материала для рассмотрения получится больше.
Хм, обычно вещественную основу для амулета выбирают по двум критериям — удобство ношения и использования, и эстетические соображения. Чем руководствовался Тёмный, когда накладывал вполне классическое плетение защиты от чтения мыслей на свинцовую гирюдля меня оставалось загадкой. Для того чтобы этот амулет действовал, нужен постоянный контакт с кожей, а таскать свинцовую чушку в руках было бы несколько обременительно.
Я со скрипом отодвинул неподъёмный амулет в сторону, и взялся за следующий.
Осмотр неожиданно затянулся. Родрих, вначале терпеливо ждавший моих пояснений, успел заскучать, сгонять слугу за ещё одной чашкой травяного отвара, и начать прогуливаться по комнате, а я — то крутил предметы с разных сторон, то пытался осмыслить картину в целом. И чем дольше думал, тем меньше понимал.
Все амулеты, сделанные по классическим плетениям, были не слишком сложные. Вероятно, он делал их ещё в годы ученичества — как раз для середины обучения уровень, или для толкового заклинателя, у которого опыт компенсирует отсутствие магического зрения. Амулеты, в которых использовались «решётки», по задумке были гораздо интереснее, но исполнение выглядело… странно. Абсолютно все энергетические построения были в той или иной степени кривыми. В прямом смысле слова. Может это специально? Да нет, они так в половину мощности работают, да и энергия из многих вытекает. В одном амулете эту проблему Тёмный даже попытался решить, только почему-то вместо того, чтобы более ровно прирастить канал, убрав щель, он добавил сложную, громоздкую конструкцию, снизившую эффективность амулета вдвое. А вот эти два артефакта — судя по остаточной ауре, отступник пользовался ими часто, иногда неделями носил не снимая, но «решётка» у них сделана таким образом, что совершенно явственно вредит своему владельцу.
Я взял один из «вредоносных» амулетов, и осторожно спрямил энергетическую тягу, дающую опасный угол. На чём бы испробовать? А хоть бы и на кресле, всё равно инквизитор из него встал, и, судя по всему, в ближайшее время садиться обратно не собирается.
Кресло с сухим шелестом окаменело. Заинтересованный инквизитор оторвался от окна, и в два шага оказался рядом с жертвой эксперимента.
— Трогать можно?
— Конечно. Это обычный камень. Базальт.
Следователь постучал костяшками пальцев по некогда мягкому сиденью.
— А назад?
— А назад… — Я ещё раз осмотрел энергетический узор со всех сторон, и для верности просветил хрусталиком. — Такой функции тут не предусмотрено.
— Интересно. — Родрих попытался отодвинуть каменное кресло в сторону, потом махнул рукой, и подтащил к столу другое. — А леди Ивэлия не обидится на порчу имущества? Базальт — это не мрамор редких сортов, смотрится оно теперь мрачновато. Про вес и удобство я даже не говорю.
— Не обидится — дом отошёл не ей, а её двоюродной тётке. — Так же, как и право опеки над самой Ивэлией, кстати. — Чужое кресло, павшее жертвой магического эксперимента её не огорчит. Скорее захочет сама занятный амулет опробовать.
Я крутанул подвеску за цепочку, и бросил в общую кучу.
Интересно — не то слово. Следователь даже не понимает — несколько. От моих исправлений амулет не потерял ни силы, ни функциональности. Так почему же Тёмный, вместо того, чтобы исправить построение, терпеливо гробил своё здоровье? Не мог же он этого не видеть, в самом деле! Или мог? Все эти амулеты можно без труда доработать. Файраг человек упорный и аккуратный, он должен был доводить их до идеальных линий, а тут — такой кошмар без внимания оставлен.
Родрих вытащил отброшенный мной кулон из груды других, и положил отдельно.
— Это его единственная функция?
— Да. — Сказать ему? Но о чём? Я даже внятно сформулировать подозрения не могу. К тому же, я, кажется, в своём рассказе из стремления к краткости упустил такой живописный момент, как открытие нового типа плетений. Сказать об этом, и заодно, намекнуть о подозрениях? Нет, сначала всё проверить надо. Если сейчас, без доказательств, я и сам в них не очень верю, то Родрих вообще на смех поднимет. — Функции остальных я тоже определил. Будете записывать или слушать?
— Записывать. — Следователь вытащил бумагу и свинцовый карандаш. — Всё равно придётся отчёт составлять. Кстати, почему мы не смогли их определить?
Нет, такие вещи вот так вот незнакомым людям, даже высокопоставленным инквизиторам, не выкладывают. Открытие нового типа плетений всколыхнёт всю магическую общественность, так что стоит подумать, кому, в каком порядке, и, главное, в каком объёме, преподносить эту новость. Подождёт инквизитор, пока я подумаю.
Я изобразил растерянность.
— Знаете… Я не уверен… Обратитесь к моему наставнику, он должен вот-вот вернуться. Прежде чем делать какие-то выводы, я должен посоветоваться с ним.
Буду упираться до последнего. Приказывать он мне не может — раз я числюсь учеником магистра Эрлимаха, то и слушаться обязан только его, а для жёсткого допроса у следователя нет оснований. Продержусь.
Как ни странно, инквизитор вставать на дыбы и давить авторитетом не стал, покладисто кивнул, и принялся записывать выявленные функции. Что-то этот почтенный фэт мне тоже подозрительным кажется. Или это нервы, и пора пить успокаивающую настойку, ту самую, которой вчера по моему настоянию Ивэлию поили? Или, хотя бы позавтракать.
Едва инквизитор покинул гостиную, в дверь проскользнула выспавшаяся и посвежевшая фаэта. Буду надеяться, кошмары её не мучили.
— Доброе утро, Киорсах, как ты себя чувствуешь? — На «ты» мы перешли только вчера, и Ивэлия ещё заметно смущалась. — Неужели он не мог подождать со своими вопросами хотя бы день?
Озабоченно и совершенно по-взрослому хмурящая тёмные бровки фаэта выглядела настолько потешно, что я помимо воли расплылся в улыбке. Подозреваю — слегка идиотской, и самую малость неуместной.
— Доброе утро, и спасибо за беспокойство, чувствую себя отлично. — Удивительно, но факт — даже спать больше не хочется. Взбодрил меня приход инквизитора, ничего не скажешь. — Подождать он не мог, торопится расследование по горячим следам закончить. — Интересно, как она такую новость воспримет? — Поэтому мне надо срочно съездить в родовое гнездо Файрага, и кое-что забрать из его лаборатории раньше, чем туда прибудут помощники следователя Родриха.
В этот раз Ивэлия нахмурилась уже по-настоящему.
— Объясни. Я думала, что ты выступаешь на одной стороне с ними, а все разногласия — от недоразумений.
Леди решительно подошла к креслу напротив, видимо, с намерением величественно сесть, и не отпускать меня, пока не дам полного ответа на все интересующие её вопросы, но красивый жест не получился.
Ивэлия с недоверием постучала кулачком по каменной спинке, но отвлекаться от основной темы разговора не захотела. Села в то кресло, что стояло рядом, и выжидательно посмотрела на меня.
— Верно, но на его рабочий дневник я хочу взглянуть первым. — Даже пытаться не буду искать благовидное оправдание своим собственническим инстинктам. — Нет, ты подумай, мы с Файрагом, независимо друг от друга, разработали новый тип плетения заклинаний, — Леди недоверчиво распахнула глаза на такую новость. Да, самому не верится, но ведь правда же! — и вот итог — собирать плоды наших трудов будут какие-то посторонние люди, вся заслуга которых в том, что именно они оказались в нужном месте в нужное время. А то и вовсе записи смотреть не будут — спалят вместе с лабораторией, как орденский устав предписывает, и всё.
— Люди, оказавшиеся в очень нужном месте, и в очень нужное время. Помнится, ты, когда лежал на жертвеннике, не возражал против их присутствия.
Это да, тут леди меня пристыдила как следует. Свой приз инквизиторы честно заработали, но такое открытие в качестве благодарности — это будет, пожалуй, слишком масштабно. Да и подозрения, возникшие у меня после визита Родриха, следовало проверить как можно скорее — после уничтожения лаборатории это будет уже невозможно, а мучиться потом всю жизнь неразгаданной загадкой...
Эта вторая причина для спешки подхлёстывала меня не хуже, а то и лучше разыгравшихся собственнических инстинктов. Открытия в области магии я ещё совершу, жизнь — штука длинная, а магическое искусство, как я убедился за время «практики», развивать можно ещё долго, было бы желание.
