- Глаза у тебя… чужие и враждебные, вот как сейчас, - нерешительно проговорила Мадлен.
- Какие - какие у меня глаза?
Смеющаяся Сара схватила подругу за плечи и развернула её к себе, оказавшись с ней лицом к лицу.
- Ну-ка, проверим… Девушка, смотрите мне в глаза! Не отводите взгляда! Ваши руки теплеют, ваши ноги становятся тяжёлыми… - начала она вещать замогильным голосом, а глаза её в это время разбрызгивали тысячи смешинок.
- Ну, тебя, Сара… - растерянно проговорила Мадлен, но губы её растянулись в непроизвольной улыбке. - С тобой не соскучишься.
- А с вами, писателями, с ума сойдёшь, - вторила ей Сара с притворной ворчливостью. - Всё вам что-то кажется, всё вам что-то чудится…
И, видя, что подруга окончательно оттаяла, Сара с нарочитой строгостью слегка хлопнула её пониже спины, словно провинившегося ребёнка.
- Ну что, «мамочка»? А кстати, почему ты не сказала Марку, что мы подруги, а не мать и дочь?
Мадлен отшатнулась, как от удара. На её лице вновь появилось выражение настороженности. «Ох, что-то у меня прокол за проколом, - мелькнуло в голове у Сары. - Да и она становится всё более подозрительной».
- А зачем? - глухо проговорила Мадлен.
- Как - зачем? Тебе же всего двадцать девять лет, а он принимает тебя за пожилую женщину…
- Вот ты всё сама и объяснила. Он принимает меня за пожилую женщину. Этим всё сказано. Ты полагаешь, что, если я сообщу ему, сколько мне лет на самом деле, он тут же воспылает страстью к моим морщинам и седине?
- Вот даже как… - слегка насмешливо потянула Сара. - Ты влюбилась в него, а он не видит в тебе женщину.
Её слова прозвучали как жёсткая констатация факта. «Всё идёт, как надо!» - возликовала в душе Сара, не заметив, что опять выпала из заданной роли.
Мадлен пристально смотрела на неё.
- А ты, оказывается, жестокая, - задумчиво проговорила она. - Никогда прежде этого не замечала. Ты что, сама положила глаз на Марка? Ну же, Сара, смелее, признайся!
Сара нервно откинула прядь волос, уже интуитивно чувствуя, что восстановить между ними прежнее доверие ей не удастся.
- Да нет, что ты… - она всё же предприняла последнюю попытку. - Я просто хочу прояснить ситуацию.
- Ну и как, прояснила?
Губы Мадлен изогнулись в ироничной улыбке.
- Не стесняйся, Сара, всё пустое. Я вижу тебя насквозь. Пока не знаю, зачем ты приехала, но надеюсь это понять. А сейчас прошу тебя, уходи. И помни, что на Марка я не претендую, - совсем тихо добавила она.
С минуту Сара молча стояла, пытаясь придумать хоть что-нибудь, чтобы, как обычно, обратить всё в шутку или просто смягчить ситуацию. Мадлен демонстративно отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
«Ну и чёрт с тобой! - в сердцах решила Сара. - Всё идёт по плану, так к чему теперь церемониться!». Ни слова не говоря, она повернулась и вышла из номера. Такая ссора случилась между ними впервые.
* * *
Мать Сары требовала от дочери полного повиновения. Ей запрещалось задерживаться после занятий в школе. Все книги, которые она читала, подвергались тщательному контролю (не дай бог прочитать что-то недозволенное!). Вещи она имела право носить только те, которые ей подбирала мать (длинные платья с глухим воротничком, дабы не вводить в искушение испорченных мальчишек). Ей запрещалось дружить с девочками, а тем более с мальчиками, ходить к ним в гости и приглашать их в дом (нечего нарушать покой семьи!).
Мать с отцом были крайне набожными, они всегда молились и по каждому поводу ставили на колени маленькую Сару, заставляя молиться и её. У них в доме не было телевизора, никогда не играло радио, и всегда стояла гнетущая тишина. А жизнь семьи протекала по раз и навсегда заведённому порядку - чинно, размеренно и скучно. Что уж происходило за дверями супружеской спальни, одному богу было известно. Отец с матерью ложились спать по деревенскому обычаю очень рано, и перед этим они долго молились.
Саре, сколько она себя помнила, родители, вообще, казались почти стариками. Мать всегда ходила, слегка ссутулившись, с опущенной головой и в бесформенных балахонах, которые с трудом можно было назвать платьями. Отец - убелённый почтенными сединами плотный мужчина с лицом, прорезанным глубокими морщинами - приходя с работы, молча и неторопливо съедал свой ужин в гостиной, едва перекинувшись парой слов с домашними, так что дочка никогда не знала, какие чувства и мысли скрываются за его бесстрастной маской.
Ей и в голову не могло бы прийти, что между этими двумя степенными, отрешёнными от всего мирского людьми возможны близкие отношения. Когда-то, много лет назад - да, наверное, ведь появилась же на свет она, Сара, но теперь такое предположение было бы в высшей степени нелепым.
Самой Саре разрешалось выходить из дома лишь для того, чтобы посещать школу, но её приход-уход строго контролировались матерью, которая нигде не работала и занималась лишь хозяйством. Хотя, как выяснила впоследствии подросшая девочка, это было не единственным её занятием.
Однажды, заметив, что мать в очередной раз куда-то уходит, она проследила за ней до ворот заброшенного дома, стоявшего у самого леса. Девочка была в недоумении: что понадобилось ей в этом захолустье? Она решила притаиться и понаблюдать. Мелькнула чудовищная мысль, что у матери, возможно, появился любовник. Несмотря на замкнутый образ жизни и недостаток общения со сверстниками, Сара уже кое - в чём разбиралась. Но её сомнения развеялись, когда она увидела, как в дом потянулись люди, в основном немолодые женщины благообразного вида, хотя среди них было и несколько мужчин разного возраста. Всего собралось несколько десятков человек. Саре стало любопытно: для чего они здесь, чем там занимаются?
Окна дома были наглухо заколочены, но девочке удалось найти небольшую щель, сквозь которую она увидела, насколько позволял тусклый свет от нескольких горевших свечей, людей, стоявших на коленях и освещавших себя крестным знамением. Они, казалось, ничего вокруг не замечали, глаза их лихорадочно блестели, и все вполголоса повторяли какую-то молитву, отчего в помещении стоял гул голосов, но слов отчётливо не было слышно.
Через какое-то время Саре, привыкшей к молитвам и дома, наскучило наблюдать за этим монотонным раскачиванием и бормотанием незнакомых людей, и она отправилась домой, однако, недоумевая, зачем матери понадобилось идти молиться сюда, когда можно было сделать это в привычной для неё обстановке.
В другой раз девочка вновь незаметно прокралась сюда и прильнула к заветной щели. Она, видимо, застала финальную часть действа, и её испугали люди с искажёнными лицами и безумными глазами, которые, словно в бреду, выкрикивали слова молитвы. Гул при этом стоял невообразимый, и он переходил в нарастающий вой. Вдруг занесённый кем-то нож вонзился во что-то мягкое, раздался ужасный визг, и из-под ножа потекла тёмная струя. Сара могла видеть лишь часть общей картины, но она успела разглядеть несчастного поросёнка, истекающего кровью под одобрительные возгласы присутствуюших. Девочка в ужасе отпрянула и, спотыкаясь, побежала прочь.
Она, глотая слёзы и не разбирая дороги, бежала в сгущающихся сумерках и опомнилась лишь у себя в комнате. «И там была мама…» - всхлипывая, подумала она и прижала к себе тряпичную куклу - единственную игрушку, которая ей была позволена. Когда вернулась мать, Сара едва на неё взглянула, что, впрочем, осталось незамеченным, потому что в их семье было не принято обращать внимание на настроение домочадцев и прочие подобные пустяки.
Жизнь шла своим чередом, но Сара всегда помнила о том доме. Она испытывала ужас и в то же время непреодолимое желание ещё раз заглянуть внутрь. Прошло немало времени, прежде чем она решилась вновь пойти туда.
В этот раз Сара хотела посмотреть всё от начала до конца. И снова стоящие на коленях люди молились в полумраке тускло горевших свечей. Казалось, каждый действовал сам по себе, не замечая окружающих. Гул голосов стал постепенно нарастать, и Сара поняла, что близится финал. То и дело раздавались истеричные крики некоторых женщин, которые молились особенно исступлённо.
Внезапно над общим гулом прогремел повелительный голос: «Братья и сёстры! Молитесь, молитесь, забыв обо всём, и тогда на нас снизойдёт благодать!» Молящиеся расступились, и Сара увидела привязанную к столу юную девушку. Зловеще блеснуло лезвие ножа, занесённого над ней. Ещё мгновение - и смертоносный металл вонзился в нежную плоть. Девушка дёрнулась несколько раз и затихла, а среди молящихся начался настоящий экстаз. Все они тянули свои руки к тёмной струе, которая вытекала из-под ножа, все хотели окропить себя кровью несчастной.
Сара окаменела от ужаса. Она смотрела, не мигая, на этих беснующихся людей. И вдруг увидела свою мать, которая тоже тянула руки к телу убитой девушки. На лице матери блуждала безумная улыбка, а взгляд казался остекленевшим.
Больше Сара не могла вынести этой картины. Подавив крик, она прижала руки ко рту и бросилась прочь. По дороге на неё накатил нестерпимый приступ тошноты. Отдышавшись, девочка побрела дальше.
Дома она забилась в самый дальний угол своей комнаты. Её била дрожь, и она больше всего боялась встретиться лицом к лицу с матерью. Та вернулась очень поздно, когда отец, по обыкновению, уже спал, нимало не беспокоясь по поводу отсутствия супруги.
Саре, просидевшей в своём углу несколько часов, пришлось пройти на кухню, чтобы выпить воды и съесть хотя бы кусок хлеба. Тогда-то она и столкнулась с матерью, которая, переступив порог дома, бросила беглый взгляд на дочь, попавшуюся ей на пути, и быстро направилась в ванную. Вид у неё был отрешённый, глаза странно блестели. Но Сара этого не видела. Она, замерев на месте, боялась поднять глаза и выдать себя словом или взглядом. Однако боковым зрением успела заметить тёмно-бурые пятна на юбке матери. Девочка в ужасе отшатнулась и убежала в свою комнату.
С тех пор она больше не ходила к «тому» дому. Первое время по ночам её мучили кошмары, ей снились сны один причудливее другого. Постепенно увиденное стало понемногу стираться из памяти, но осталось глухое отчуждение ко всему, что было связано с матерью.
Тогда Сара ещё не знала, что такое «религиозная секта», но смутно осознавала, что мать занимается чем-то неестественным и ведёт странный образ жизни. А, оказавшись свидетелем ритуального убийства девушки, она окончательно прозрела, поняв, что на её глазах было совершено преступление. Только Сара, тогда ещё маленькая девочка, помалкивала, запрятав свой ужас в самый дальний уголок подсознания. Кстати, ту девушку так и не нашли, и позднее полиция официально объявила её без вести пропавшей.
Несмотря на обстановку в семье и эти мрачные события, Сара росла здоровой и красивой девочкой. Она как-то быстро повзрослела и к шестнадцати годам имела вполне зрелые и соблазнительные формы, пышные тёмные волосы и пытливые карие глаза. Она отличалась живостью ума, общительностью и всё более явно ощущаемой женской привлекательностью. Оставалось совершенно непонятным, как в такой семье мог распуститься этот цветок, который и сам пока не знал себе цену.
Где бы Сара ни появлялась, в чём бы она ни была одета, пусть даже в самое длинное и убогое платье и с тщательно подколотыми волосами, головы всех мужчин, да и женщин тоже, неизменно поворачивались в её сторону: первых - с нескрываемым интересом, последних - с искренней неприязнью. Никакая жалкая тряпица не могла скрыть сияющую белизну её кожи, гордую осанку, полную грудь.
«Она же шлюха!» - злобно судачили на каждом углу стареющие жёнушки своих легкомысленных мужей, которые, несмотря на лысины и почтенные седины, бывало, специально прогуливались мимо дома, где жила Сара, чтобы при удобном случае лишний раз полюбоваться щедрыми дарами, доставшимися ей от природы. От жёнушек не отставали и матери подросших сыновей, тоже хорошо знавших дорогу к дому красавицы. Все эти кумушки были твёрдо убеждены, что такая обворожительная девушка не может быть благовоспитанной, так как у многих из них были довольно миловидные дочери, но ни одна не оказывала столь магического воздействия на мужчин.
В Саре было нечто дьявольское, что заставляло чаще биться их сердца и преследовать её повсюду. Стоит ли говорить о том, что к родителям этой восхитительной особы часто наведывались соискатели её руки, да и предложений сомнительного характера тоже хватало, ведь было ясно, что их семья бедна, а многим толстосумам за щедрое вознаграждение хотелось подержать в руках столь прелестную игрушку.
«Да она же ещё ребёнок, ещё школу не закончила!» - с возмущением отказывала мать всем соискателям руки и сердца. Других же просителей, предлагавших всякие гнусности, а, по сути, продать дочь, она выставляла за дверь после первых же их слов. Всё-таки мать по-своему любила Сару, и никакая бедность не могла заставить её предать девочку. Отец, как всегда, сохранял невозмутимость.
Однажды на улице Сару остановила женщина, назвавшаяся представителем известного модельного агентства и, с нескрываемым интересом рассматривая её, предложила прийти на интервью. «Тебе повезло, - сказала она. - Я случайно оказалась в вашем городке». У девочки загорелись глаза, но когда она прибежала домой и рассказала всё матери, показав визитную карточку, которую оставила ей та женщина, мать возмутилась, отобрала у неё визитку и бросила её в камин. «Ещё чего! И так весь город болтает о тебе неизвестно что. Разве этого мало?» А Сара тогда совершенно не понимала, почему вокруг неё кипят такие страсти. Казалось, она не осознавала своей красоты и притягательности и страдала от повышенного внимания.
Временами она ловила на себе тяжёлый взгляд отца. Прежде он редко проявлял к ней интерес, а теперь подолгу её рассматривал, беззастенчиво задерживая взгляд на её груди, так что она начинала ёжиться и натягивать повыше ворот свитера и опускать рукава, как будто пыталась за них спрятаться. Закончилось всё ужасно. Однажды летом, когда мать отсутствовала (а Сара догадывалась, где она могла быть, но запрещала себе даже думать об этом), отец пришёл к ней в комнату, чего никогда не делал прежде. Он стоял молча, заложив большие пальцы за пояс брюк.
- Ты что? - спросила Сара внезапно охрипшим голосом. По случаю жары на ней был только лёгкий халатик, и она стыдливо переминалась с ног на ногу.
- Подойди-ка к отцу, до-ча! - насмешливо проговорил он, не сводя с неё глаз.
Повинуясь, Сара подошла.
Всё дальнейшее было столь внезапным, что она не успела опомниться. Резким движением он разорвал пополам халатик. Куски ткани упали к её ногам, и она оказалась в одних трусиках. Увидев её обнажённую грудь, которую она инстинктивно прикрыла руками, её плечи, белый округлый живот, мужчина, издав странный вопль, набросился на неё. Он повалил её на пол, и, придавив всем своим весом, стал стягивать с неё трусики, одновременно расстёгивая брюки. Левой рукой он крепко держал её за шею.
- Не надо, не надо! - придушенно хрипела Сара, пытаясь вырваться.
Он вошёл в неё поспешно и грубо, причинив ужасную боль. Сара закричала, но мужчина, не обращая внимания на её крики, двигался в ней снова и снова. Обезумевшая девушка не поняла, откуда появилась мать.
- Какие - какие у меня глаза?
Смеющаяся Сара схватила подругу за плечи и развернула её к себе, оказавшись с ней лицом к лицу.
- Ну-ка, проверим… Девушка, смотрите мне в глаза! Не отводите взгляда! Ваши руки теплеют, ваши ноги становятся тяжёлыми… - начала она вещать замогильным голосом, а глаза её в это время разбрызгивали тысячи смешинок.
- Ну, тебя, Сара… - растерянно проговорила Мадлен, но губы её растянулись в непроизвольной улыбке. - С тобой не соскучишься.
- А с вами, писателями, с ума сойдёшь, - вторила ей Сара с притворной ворчливостью. - Всё вам что-то кажется, всё вам что-то чудится…
И, видя, что подруга окончательно оттаяла, Сара с нарочитой строгостью слегка хлопнула её пониже спины, словно провинившегося ребёнка.
- Ну что, «мамочка»? А кстати, почему ты не сказала Марку, что мы подруги, а не мать и дочь?
Мадлен отшатнулась, как от удара. На её лице вновь появилось выражение настороженности. «Ох, что-то у меня прокол за проколом, - мелькнуло в голове у Сары. - Да и она становится всё более подозрительной».
- А зачем? - глухо проговорила Мадлен.
- Как - зачем? Тебе же всего двадцать девять лет, а он принимает тебя за пожилую женщину…
- Вот ты всё сама и объяснила. Он принимает меня за пожилую женщину. Этим всё сказано. Ты полагаешь, что, если я сообщу ему, сколько мне лет на самом деле, он тут же воспылает страстью к моим морщинам и седине?
- Вот даже как… - слегка насмешливо потянула Сара. - Ты влюбилась в него, а он не видит в тебе женщину.
Её слова прозвучали как жёсткая констатация факта. «Всё идёт, как надо!» - возликовала в душе Сара, не заметив, что опять выпала из заданной роли.
Мадлен пристально смотрела на неё.
- А ты, оказывается, жестокая, - задумчиво проговорила она. - Никогда прежде этого не замечала. Ты что, сама положила глаз на Марка? Ну же, Сара, смелее, признайся!
Сара нервно откинула прядь волос, уже интуитивно чувствуя, что восстановить между ними прежнее доверие ей не удастся.
- Да нет, что ты… - она всё же предприняла последнюю попытку. - Я просто хочу прояснить ситуацию.
- Ну и как, прояснила?
Губы Мадлен изогнулись в ироничной улыбке.
- Не стесняйся, Сара, всё пустое. Я вижу тебя насквозь. Пока не знаю, зачем ты приехала, но надеюсь это понять. А сейчас прошу тебя, уходи. И помни, что на Марка я не претендую, - совсем тихо добавила она.
С минуту Сара молча стояла, пытаясь придумать хоть что-нибудь, чтобы, как обычно, обратить всё в шутку или просто смягчить ситуацию. Мадлен демонстративно отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
«Ну и чёрт с тобой! - в сердцах решила Сара. - Всё идёт по плану, так к чему теперь церемониться!». Ни слова не говоря, она повернулась и вышла из номера. Такая ссора случилась между ними впервые.
Глава 29
* * *
Мать Сары требовала от дочери полного повиновения. Ей запрещалось задерживаться после занятий в школе. Все книги, которые она читала, подвергались тщательному контролю (не дай бог прочитать что-то недозволенное!). Вещи она имела право носить только те, которые ей подбирала мать (длинные платья с глухим воротничком, дабы не вводить в искушение испорченных мальчишек). Ей запрещалось дружить с девочками, а тем более с мальчиками, ходить к ним в гости и приглашать их в дом (нечего нарушать покой семьи!).
Мать с отцом были крайне набожными, они всегда молились и по каждому поводу ставили на колени маленькую Сару, заставляя молиться и её. У них в доме не было телевизора, никогда не играло радио, и всегда стояла гнетущая тишина. А жизнь семьи протекала по раз и навсегда заведённому порядку - чинно, размеренно и скучно. Что уж происходило за дверями супружеской спальни, одному богу было известно. Отец с матерью ложились спать по деревенскому обычаю очень рано, и перед этим они долго молились.
Саре, сколько она себя помнила, родители, вообще, казались почти стариками. Мать всегда ходила, слегка ссутулившись, с опущенной головой и в бесформенных балахонах, которые с трудом можно было назвать платьями. Отец - убелённый почтенными сединами плотный мужчина с лицом, прорезанным глубокими морщинами - приходя с работы, молча и неторопливо съедал свой ужин в гостиной, едва перекинувшись парой слов с домашними, так что дочка никогда не знала, какие чувства и мысли скрываются за его бесстрастной маской.
Ей и в голову не могло бы прийти, что между этими двумя степенными, отрешёнными от всего мирского людьми возможны близкие отношения. Когда-то, много лет назад - да, наверное, ведь появилась же на свет она, Сара, но теперь такое предположение было бы в высшей степени нелепым.
Самой Саре разрешалось выходить из дома лишь для того, чтобы посещать школу, но её приход-уход строго контролировались матерью, которая нигде не работала и занималась лишь хозяйством. Хотя, как выяснила впоследствии подросшая девочка, это было не единственным её занятием.
Однажды, заметив, что мать в очередной раз куда-то уходит, она проследила за ней до ворот заброшенного дома, стоявшего у самого леса. Девочка была в недоумении: что понадобилось ей в этом захолустье? Она решила притаиться и понаблюдать. Мелькнула чудовищная мысль, что у матери, возможно, появился любовник. Несмотря на замкнутый образ жизни и недостаток общения со сверстниками, Сара уже кое - в чём разбиралась. Но её сомнения развеялись, когда она увидела, как в дом потянулись люди, в основном немолодые женщины благообразного вида, хотя среди них было и несколько мужчин разного возраста. Всего собралось несколько десятков человек. Саре стало любопытно: для чего они здесь, чем там занимаются?
Окна дома были наглухо заколочены, но девочке удалось найти небольшую щель, сквозь которую она увидела, насколько позволял тусклый свет от нескольких горевших свечей, людей, стоявших на коленях и освещавших себя крестным знамением. Они, казалось, ничего вокруг не замечали, глаза их лихорадочно блестели, и все вполголоса повторяли какую-то молитву, отчего в помещении стоял гул голосов, но слов отчётливо не было слышно.
Через какое-то время Саре, привыкшей к молитвам и дома, наскучило наблюдать за этим монотонным раскачиванием и бормотанием незнакомых людей, и она отправилась домой, однако, недоумевая, зачем матери понадобилось идти молиться сюда, когда можно было сделать это в привычной для неё обстановке.
В другой раз девочка вновь незаметно прокралась сюда и прильнула к заветной щели. Она, видимо, застала финальную часть действа, и её испугали люди с искажёнными лицами и безумными глазами, которые, словно в бреду, выкрикивали слова молитвы. Гул при этом стоял невообразимый, и он переходил в нарастающий вой. Вдруг занесённый кем-то нож вонзился во что-то мягкое, раздался ужасный визг, и из-под ножа потекла тёмная струя. Сара могла видеть лишь часть общей картины, но она успела разглядеть несчастного поросёнка, истекающего кровью под одобрительные возгласы присутствуюших. Девочка в ужасе отпрянула и, спотыкаясь, побежала прочь.
Она, глотая слёзы и не разбирая дороги, бежала в сгущающихся сумерках и опомнилась лишь у себя в комнате. «И там была мама…» - всхлипывая, подумала она и прижала к себе тряпичную куклу - единственную игрушку, которая ей была позволена. Когда вернулась мать, Сара едва на неё взглянула, что, впрочем, осталось незамеченным, потому что в их семье было не принято обращать внимание на настроение домочадцев и прочие подобные пустяки.
Жизнь шла своим чередом, но Сара всегда помнила о том доме. Она испытывала ужас и в то же время непреодолимое желание ещё раз заглянуть внутрь. Прошло немало времени, прежде чем она решилась вновь пойти туда.
В этот раз Сара хотела посмотреть всё от начала до конца. И снова стоящие на коленях люди молились в полумраке тускло горевших свечей. Казалось, каждый действовал сам по себе, не замечая окружающих. Гул голосов стал постепенно нарастать, и Сара поняла, что близится финал. То и дело раздавались истеричные крики некоторых женщин, которые молились особенно исступлённо.
Внезапно над общим гулом прогремел повелительный голос: «Братья и сёстры! Молитесь, молитесь, забыв обо всём, и тогда на нас снизойдёт благодать!» Молящиеся расступились, и Сара увидела привязанную к столу юную девушку. Зловеще блеснуло лезвие ножа, занесённого над ней. Ещё мгновение - и смертоносный металл вонзился в нежную плоть. Девушка дёрнулась несколько раз и затихла, а среди молящихся начался настоящий экстаз. Все они тянули свои руки к тёмной струе, которая вытекала из-под ножа, все хотели окропить себя кровью несчастной.
Сара окаменела от ужаса. Она смотрела, не мигая, на этих беснующихся людей. И вдруг увидела свою мать, которая тоже тянула руки к телу убитой девушки. На лице матери блуждала безумная улыбка, а взгляд казался остекленевшим.
Больше Сара не могла вынести этой картины. Подавив крик, она прижала руки ко рту и бросилась прочь. По дороге на неё накатил нестерпимый приступ тошноты. Отдышавшись, девочка побрела дальше.
Дома она забилась в самый дальний угол своей комнаты. Её била дрожь, и она больше всего боялась встретиться лицом к лицу с матерью. Та вернулась очень поздно, когда отец, по обыкновению, уже спал, нимало не беспокоясь по поводу отсутствия супруги.
Саре, просидевшей в своём углу несколько часов, пришлось пройти на кухню, чтобы выпить воды и съесть хотя бы кусок хлеба. Тогда-то она и столкнулась с матерью, которая, переступив порог дома, бросила беглый взгляд на дочь, попавшуюся ей на пути, и быстро направилась в ванную. Вид у неё был отрешённый, глаза странно блестели. Но Сара этого не видела. Она, замерев на месте, боялась поднять глаза и выдать себя словом или взглядом. Однако боковым зрением успела заметить тёмно-бурые пятна на юбке матери. Девочка в ужасе отшатнулась и убежала в свою комнату.
С тех пор она больше не ходила к «тому» дому. Первое время по ночам её мучили кошмары, ей снились сны один причудливее другого. Постепенно увиденное стало понемногу стираться из памяти, но осталось глухое отчуждение ко всему, что было связано с матерью.
Тогда Сара ещё не знала, что такое «религиозная секта», но смутно осознавала, что мать занимается чем-то неестественным и ведёт странный образ жизни. А, оказавшись свидетелем ритуального убийства девушки, она окончательно прозрела, поняв, что на её глазах было совершено преступление. Только Сара, тогда ещё маленькая девочка, помалкивала, запрятав свой ужас в самый дальний уголок подсознания. Кстати, ту девушку так и не нашли, и позднее полиция официально объявила её без вести пропавшей.
Глава 30
Несмотря на обстановку в семье и эти мрачные события, Сара росла здоровой и красивой девочкой. Она как-то быстро повзрослела и к шестнадцати годам имела вполне зрелые и соблазнительные формы, пышные тёмные волосы и пытливые карие глаза. Она отличалась живостью ума, общительностью и всё более явно ощущаемой женской привлекательностью. Оставалось совершенно непонятным, как в такой семье мог распуститься этот цветок, который и сам пока не знал себе цену.
Где бы Сара ни появлялась, в чём бы она ни была одета, пусть даже в самое длинное и убогое платье и с тщательно подколотыми волосами, головы всех мужчин, да и женщин тоже, неизменно поворачивались в её сторону: первых - с нескрываемым интересом, последних - с искренней неприязнью. Никакая жалкая тряпица не могла скрыть сияющую белизну её кожи, гордую осанку, полную грудь.
«Она же шлюха!» - злобно судачили на каждом углу стареющие жёнушки своих легкомысленных мужей, которые, несмотря на лысины и почтенные седины, бывало, специально прогуливались мимо дома, где жила Сара, чтобы при удобном случае лишний раз полюбоваться щедрыми дарами, доставшимися ей от природы. От жёнушек не отставали и матери подросших сыновей, тоже хорошо знавших дорогу к дому красавицы. Все эти кумушки были твёрдо убеждены, что такая обворожительная девушка не может быть благовоспитанной, так как у многих из них были довольно миловидные дочери, но ни одна не оказывала столь магического воздействия на мужчин.
В Саре было нечто дьявольское, что заставляло чаще биться их сердца и преследовать её повсюду. Стоит ли говорить о том, что к родителям этой восхитительной особы часто наведывались соискатели её руки, да и предложений сомнительного характера тоже хватало, ведь было ясно, что их семья бедна, а многим толстосумам за щедрое вознаграждение хотелось подержать в руках столь прелестную игрушку.
«Да она же ещё ребёнок, ещё школу не закончила!» - с возмущением отказывала мать всем соискателям руки и сердца. Других же просителей, предлагавших всякие гнусности, а, по сути, продать дочь, она выставляла за дверь после первых же их слов. Всё-таки мать по-своему любила Сару, и никакая бедность не могла заставить её предать девочку. Отец, как всегда, сохранял невозмутимость.
Однажды на улице Сару остановила женщина, назвавшаяся представителем известного модельного агентства и, с нескрываемым интересом рассматривая её, предложила прийти на интервью. «Тебе повезло, - сказала она. - Я случайно оказалась в вашем городке». У девочки загорелись глаза, но когда она прибежала домой и рассказала всё матери, показав визитную карточку, которую оставила ей та женщина, мать возмутилась, отобрала у неё визитку и бросила её в камин. «Ещё чего! И так весь город болтает о тебе неизвестно что. Разве этого мало?» А Сара тогда совершенно не понимала, почему вокруг неё кипят такие страсти. Казалось, она не осознавала своей красоты и притягательности и страдала от повышенного внимания.
Временами она ловила на себе тяжёлый взгляд отца. Прежде он редко проявлял к ней интерес, а теперь подолгу её рассматривал, беззастенчиво задерживая взгляд на её груди, так что она начинала ёжиться и натягивать повыше ворот свитера и опускать рукава, как будто пыталась за них спрятаться. Закончилось всё ужасно. Однажды летом, когда мать отсутствовала (а Сара догадывалась, где она могла быть, но запрещала себе даже думать об этом), отец пришёл к ней в комнату, чего никогда не делал прежде. Он стоял молча, заложив большие пальцы за пояс брюк.
- Ты что? - спросила Сара внезапно охрипшим голосом. По случаю жары на ней был только лёгкий халатик, и она стыдливо переминалась с ног на ногу.
- Подойди-ка к отцу, до-ча! - насмешливо проговорил он, не сводя с неё глаз.
Повинуясь, Сара подошла.
Всё дальнейшее было столь внезапным, что она не успела опомниться. Резким движением он разорвал пополам халатик. Куски ткани упали к её ногам, и она оказалась в одних трусиках. Увидев её обнажённую грудь, которую она инстинктивно прикрыла руками, её плечи, белый округлый живот, мужчина, издав странный вопль, набросился на неё. Он повалил её на пол, и, придавив всем своим весом, стал стягивать с неё трусики, одновременно расстёгивая брюки. Левой рукой он крепко держал её за шею.
- Не надо, не надо! - придушенно хрипела Сара, пытаясь вырваться.
Он вошёл в неё поспешно и грубо, причинив ужасную боль. Сара закричала, но мужчина, не обращая внимания на её крики, двигался в ней снова и снова. Обезумевшая девушка не поняла, откуда появилась мать.
