Элис лично подписывает документ, подтверждающий моё выздоровление, и я, наблюдая за её костлявой рукой с частично отросшим маникюром, испытываю… Хочется сказать «ликование», но, увы, я не ощущаю ничего.
Да и что может чувствовать человек, спаливший дом лучшего друга, убивший невинного человека и получивший множество шрамов после спасения из огня ребёнка?
Это риторический вопрос, не парьтесь.
Снаружи солнце кажется совсем другим, и даже в саду лечебницы не выглядит настолько обескураживающе, как за воротами больницы. Я в ступоре замираю, заглядываясь на яркие блики, щурясь и еле удерживая крутящийся вокруг меня мир. Он хаотичен и отвратителен как погремушка в руках непослушного ребёнка.
- Волнуешься? – тихий голос Элис с трудом пробивается сквозь мои мысли, и лишь крепкая рука, опустившаяся на плечо, заставляет вырваться из потока окружающего мира.
- С чего бы?
Женщина улыбается, прищуривается из-за солнца и убирает руку. Я наблюдаю за тем, как Кристалл направляется к своей новенькой машине серебристого цвета и садится за руль. Ждёт.
В последний раз осмотревшись, я скольжу взглядом по окнам лечебницы, шумным деревьям, закрывающим большую часть здания, и, последовав примеру женщины, забираюсь на пассажирское сидение.
- Пристегнись, - мягко просит Элис.
Её обтягивающий чёрный костюм топорщится в районе острых коленок, и мне требуются силы, чтобы оторвать от них взгляд. Женщина терпеливо ждёт, пока я пристегнусь, затем заводит двигатель и аккуратно выезжает на проезжую часть.
Мы возвращаемся домой в особняк Кристалл, где когда-то я спалил гараж отца вместе с его доисторической тачкой, и, признаться, я понятия не имею, к чему это может привести. За все два года отца я видел всего три раза. Один раз он приезжал к Элис, попутно решив поглазеть на сына-психа, как-то навестил меня в мой день рождения. В третий раз притащил подарок на Рождество. Зажигалку. Иронично, да? В прочем, она мне потом очень даже пригодилась в лечении, пусть и получил я её только после тщательной подготовки.
Держу пари, это была идея Элис.
Я не думаю о том, что меня ждёт дальше. Разглядываю мелькающие за окном дома и машины. Прохожих, новые магазинчики, незнакомые вывески. Город с одной стороны изменился, а с другой остался всё таким же далёким и пустым.
Чем дальше мы едем, тем сильнее в мою душу пробирается тревожность. Я достаю зажигалку и начинаю неосознанно щёлкать, пока слегка раздражённый голос Элис не прерывает меня:
- Стив, перестань, пожалуйста, щёлкать её в салоне. Мы уже почти приехали.
Щелчком, я закрываю крышку и сжимаю вещь в руке.
- Конечно, Элис, - терпеливо бормочу я.
Я не знаю, с чем можно сравнить выписку из больницы, где тебе каждый день вправляют мозги, но, когда я покидаю автомобиль и смотрю на особняк Кристалл, внутри меня что-то тоскливо сжимается. Этот дом больше не вызывает отвращения, лишь раздирающее на куски безразличие. Возможно, это последствия лекарств, хотя их я уже давно перестал принимать.
- Твой отец на работе, - женщина хлопает дверью. – Но Трейси сейчас на каникулах. Ждёт не дождётся твоего возвращения.
Трейси Кристалл часто навещала меня в больнице. Делилась новостями и переживаниями, очень хотела, чтобы я поскорее поправился. А я всё это время сам не знал, чего на самом деле хотел.
Непривычно возвращаться в когда-то ненавистное для тебя место. За два года здесь практически ничего не изменилось. Гараж, однако, восстановлен, под окнами посажены большие кусты с жёлтыми непонятными цветами, всё такой же ровно постриженный газон.
Элис первая направляется к дверям, и я послушно следую за ней, прислушиваясь к посторонним звукам. Солнце испепеляет, лето на дворе жаркое и душное, но где-то вдали виднеются тёмные облака. Возможно, будет дождь.
Я словно возвращаюсь из долгого путешествия, впитываю воспоминания, произошедшие со мной в этом месте, и грусть смешивается с меланхолией, превращаясь в вязкую субстанцию.
В этом самом коридоре меня как-то избил отец из-за того, что я нарушил комендантский час, да ещё и курил. А вон и мамино пианино в гостиной. Я думал, Элис от него давно избавилась…
- Стив! – тонкий голосок заставляет меня оторваться от музыкального инструмента и поднять взгляд на лестницу, где на втором этаже, держась одной рукой за перила, стоит Трейси. – Ты вернулся!
Она радостно сбегает по ступеням, проворно перебирая тонкими ногами, и кидается ко мне в объятия. Это происходит так неожиданно, что я даже теряюсь.
Моя сводная сестра вытянулась и стала ещё больше походить на кузнечика. Лишь очки с розовой оправой совсем не изменились, да выпирающие зубы.
Девчонка отстраняется и смотрит на меня снизу вверх.
- А ты подрос, - пытается дотянуться до моей макушки, но я лишь усмехаюсь. – Скоро я тоже буду такой же высокой!
- Ага, - тереблю её по волосам.
Элис скрывается на кухне, оставляя нас наедине, и я неуверенно осматриваюсь, замечая на стенах фотографии. Меня нет ни на одной из них, видимо, напоминания о мальчике с поехавшей крышей в этом доме запрещены. Чувствую почерк отца…
- Мы с мамой сделали небольшой ремонт в твоей комнате к твоему возвращению, - Трейси вдруг хватает меня за руку и тянет в сторону лестницы.
Я мысленно скулю, ожидая увидеть розовых мишек и обои с единорогами, но открывшийся вид на мою новую спальню приятно удивляет.
Здесь гораздо светлее, появилась мебель и шкаф, забитый книгами. Компьютер на столе, на стене над кроватью куча миленьких открыток с корявыми рисунками и надписями. Явно Трейси постаралась.
На большом подоконнике лежат подушки и несколько фотографий в рамках, на одной из которых я рядом с сестрой возле камина, кажется, это было на Рождество.
- Тебе нравится? – Трейси с нетерпением подпрыгивает на одном месте.
Она стала куда активнее и веселее, за два года, очевидно, приноровилась общаться с окружающими. Хотя, может быть, просто со мной такая, мы ведь за последние месяцы неплохо так подружились.
- Да, - я подхожу к кровати, начиная разглядывать рисунки и читать поздравления и пожелания. – Здесь очень мило…
Слышу, как девчонка тихо пищит от удовольствия, прячу руки в карманах, нащупывая зажигалку. Она успокаивает и расслабляет, напоминая мне о том, что я больше не болен. Я здоров и чужие дома поджигать не стану. Даже если сильно разозлюсь.
- Мама обещала приготовить вкусный ужин, - верещит Кристалл, пока я отхожу к окну и смотрю на залитую солнцем улицу, где на соседской лужайке резвятся дети. – Хочешь, завтра мы прогуляемся по городу? Сходим, поедим мороженое. Лето почти заканчивается… Мама говорит, ты пока останешься на домашнем обучении, да? Здорово! Мне бы так… - она садится на кровать. – Мне вот школа совсем не нравится…
Голос Трейси уходит на задний план и теряется среди моих бесконечных мыслей. Да, я действительно буду на домашнем обучении, пока Элис не решит, что я достаточно адаптировался, чтобы вернуться в школу. Это даже к лучшему: нудные лекции и тупые одноклассники не пойдут мне на пользу. А ещё я надеюсь, что больше никогда не встречу Рори Джея, потому что смотреть ему в глаза после всего случившегося, - сущее наказание.
Как говорила Трейси, Элис готовит вкусный ужин прямо к возвращению отца, и пожирающий запах мяса скручивает мой желудок как мокрую губку.
Мы ужинаем в молчании. Каждый смотрит в свою тарелку, лишь Элис изредка просит передать ей что-нибудь, да Трейси незаметно толкает ногой под столом. Отец бросает на меня хмурые взгляды, но за весь вечер не удостаивает меня даже словом. Это хорошо, поскольку пока что я не уверен, что смогу спокойно реагировать на его упрёки. А, может быть, папа просто боится, что я оболью его ночью бензином и сожгу, пока он сладко спит в своей тёплой постели, поэтому старается не провоцировать меня.
Признаться, в первые месяцы пребывания в больнице я только об этом и думал. Буквально чувствовал едкий запах бензина, слышал истошные вопли, мне снилось, как тело отца покрывается волдырями. Я ненавидел. И ненависть делала меня сильнее.
А потом всё это сгорело как спичка, и не оставило мне ничего, кроме пустоты.
Это были тяжёлые и утомляющие два года. Они перестроили мировоззрение и весь внутренний мир, изменили меня полностью. Я стал иначе смотреть на вещи, спокойнее реагировать на едкие замечания. Теперь это не имело значение, ничего в этой жизни больше не приносило мне удовольствия.
Врачи предупреждали, что первое время после выписки мне будет трудно адаптироваться, но вскоре я привыкну, найду интересные занятия и смогу жить дальше. Начать всё с чистого листа, переродиться и вычеркнуть из воспоминаний ужасную трагедию. Вот только вряд ли я смогу так просто забыть испуганного ребёнка в окне сгорающего от моих рук дома.
Placebo feat. Alison Mossh – Meds
Трейси – 3
15 лет
Возвращение в повседневность даётся мне с трудом. Я мало с кем общаюсь, да и вообще предпочитаю не контактировать с окружающими, чувствую себя запуганной зверушкой, просидевшей в подвале всю свою жалкую жизнь. Шум улиц напоминает пчелиный улей, голоса людей – жужжание насекомых, а всё вместе источает опасность.
Я привык к узким коридорам и санитарам в одинаковой белой униформе. Если ты представляешь угрозу себе или окружающим, а на деле просто повышаешь голос в оживлённом бредовом споре, тебя скручивают и оставляют в комнатушке с мягкими стенами или запирают в палате. Это зависит от настроения врачей и твоей адекватности. Хотя трудно судить о последнем, когда ты находишься в психушке.
Они не верят ни единому твоему слову, пичкают таблетками и снова, и снова, и снова проводят дурацкие беседы и тесты. Первый год казался мне настоящим адом, дальше стало легче. Возможно, я действительно шёл на поправку.
- Стив, - Трейси дёргает меня за рукав кофты. – Сходим в кафе? Мама дала тебе немного денег на мороженое? После пристани, конечно. Сначала посмотрим на воду.
- Ага, - только и могу выдавить я, натягивая капюшон как можно сильнее.
Не знаю, чего я боюсь больше: непривычной после больницы обстановки или же случайной встрече старых знакомых. Я думаю о Рори и его младшей сестре. Всегда улыбчивой матери, которую я впервые повстречал возле кабинета директора, и хмурого серьёзного отца в парадной форме, смотревшего на меня со скамейки свидетелей в суде.
Интересно, что с ними стало после моего приговора?
- Стив, - Трейси, кажется, зовёт меня уже не в первый раз, и я вздрагиваю, обращая на девчонку внимание. Она хлопает огромными серыми глазами, спрятанными за очками с тонкой розовой оправой, и, видимо, требует от меня какого-то ответа. – Хочешь, покидаем камушки на берегу? Я знаю безлюдное местечко.
- А, да. Конечно, - прокашливаюсь.
Мы уже практически добираемся до пристани. Я вижу причал, слышу отвратительные крики чаек и, кажется, даже чувствую солёный вкус. Сегодня пасмурно и прохладно. Солнце не ныряет в бездну водных глубин, зато ветер теребит поверхность как проворная рука шерсть животного. Не знаю, почему я думаю об этом. Может, завести собаку? Поможет адаптироваться. Злобную такую, большую. Чтобы люди боялись и не подходили ко мне.
Трейси убегает вперёд, весело смеясь, и мне ничего не остаётся, как последовать за ней вдоль перил. Раньше я часто здесь бывал, любил наблюдать за горизонтом и представлять, как захожу в воду и плыву прочь, пока силы не оставят меня, а в моих мечтах они никогда меня не покидали.
А вон того фургончика с быстрым питанием раньше не было. Интересно, там продают хот-доги? Сто лет их не ел…
- Стив! – Трейси машет мне рукой, а после сбегает куда-то вниз в сторону пляжа.
Лишь подойдя к лестнице, я вспоминаю, что это за место. Здесь Рори Джей Вудс когда-то давно стал моим другом. Тогда я даже представить не мог, как далеко зайдёт наше знакомство. Может быть, мне не стоило пожимать его руку? Не стоило вообще сюда приходить. Интересно, Рори жалеет об этом?
- Ну чего ты ждёшь, Стив! – ноет девчонка. – Испугался?
Да.
Это грустное место. Вот, о чём я думаю, когда медленно спускаюсь по стареньким ступенькам в сторону пляжа. Вода пенится, разбиваясь о берег, ветер проникает под капюшон, заставляет ёжиться.
Трейси убегает далеко, но я не спешу за ней. Кроссовки вязнут в песке, рука в кармане сжимает спасательную зажигалку. Пытаюсь отогнать проникающую между рёбрами тревогу, концентрирую внимание на рыбацких кораблях. Сейчас бы получилась красивая фотография, вот только у меня нет телефона: его отобрали полицейские, когда вели моё дело, а потом мне как-то было не до него. Может быть, стоит прикупить камеру? Собаку и фотоаппарат. Буду делать снимки четвероногого друга, выкладывать в интернет, прославлюсь и свалю из этого чертового города, что сковывает меня воспоминаниями.
Хороший план.
Я не замечаю, как достаю из кармана зажигалку и начинаю щёлкать. Мир медленно возвращается обратно, окружая меня и вытаскивая из вязких мыслей.
Трейси набирает кучу камней и несётся в мою сторону, увязая в песке и почти падая. Я вздыхаю, осматриваюсь. Прохожие наверху совсем не обращают на нас внимания, но при этом каждой клеткой своего тела я ощущаю на себе пристальные взгляды.
- Стив, - она запыхается, тормозя рядом, и бросает под ноги набранные камни. – Смотри, что я нашла.
- Молодец, - спокойно говорю я, пытаясь выдавить из себя улыбку.
Нагнувшись, я подбираю парочку гладких камней и, помедлив, бросаю их в воду. Первая попытка с треском проваливается, зато со второй камень подпрыгивает на воде и с громким бульканьем уходит под воду.
Трейси пытается повторить за мной, но у неё ничего не получается. Она пробует долго, пока не заканчиваются камни. Затем убегает за следующей партией и вновь пытается пустить камень по воде. Расстраивается, жалуется, обижается, надувая тонкие губы. Проходит много времени, прежде чем один «бульк» превращается в несколько скачков, и Трейси радостно подпрыгивает, вереща «у меня получилось, Стив, смотри».
- Я хочу есть, - вдруг говорит девочка. – Не хочу мороженое. Пошли, купим горячих сосисок?
Я киваю, и мы направляемся обратно к лестнице, чтобы уйти с пляжа. Чувствую себя безвольным животным, которого ведут туда, куда хотят. Если меня здесь бросить, я так и останусь стоять на месте, совершенно ничего не осознавая, а затем, возможно, куда-нибудь да пойду.
Вот, например, Трейси ведёт меня к фургону, что я заприметил в самом начале, и чуть ли не виснет на прилавке, пытаясь прочесть названия блюд.
- Сосиски… Хочу сосиски, - верещит сестра.
Я хмуро осматриваю список еды, прицениваясь в уме, хватит ли нам денег ещё и на кофе, но неожиданно натыкаюсь на пристальный взгляд продавца и замираю.
- Стив? – парень в красной кепке и в фартуке, но даже так его ни с кем не спутаешь. – Когда ты вышел?
«Когда ты вышел»… Звучит так, словно я отсидел в тюрьме, что, по сути, так и было. Страх проникает под кожу, тело цепенеет. Язык и вовсе не слушается…
- Недавно, - единственное, что я могу выдавить из себя.
Рори подрос, изменился. Волосы под кепкой всё такие же короткие, на шее цепочка. Он не улыбается, смотря на меня, и я понятия не имею, как мне стоит реагировать на такую скорую и внезапную встречу с прошлым. Сжимаю в кармане зажигалку, но не вытаскиваю её.
Да и что может чувствовать человек, спаливший дом лучшего друга, убивший невинного человека и получивший множество шрамов после спасения из огня ребёнка?
Это риторический вопрос, не парьтесь.
Снаружи солнце кажется совсем другим, и даже в саду лечебницы не выглядит настолько обескураживающе, как за воротами больницы. Я в ступоре замираю, заглядываясь на яркие блики, щурясь и еле удерживая крутящийся вокруг меня мир. Он хаотичен и отвратителен как погремушка в руках непослушного ребёнка.
- Волнуешься? – тихий голос Элис с трудом пробивается сквозь мои мысли, и лишь крепкая рука, опустившаяся на плечо, заставляет вырваться из потока окружающего мира.
- С чего бы?
Женщина улыбается, прищуривается из-за солнца и убирает руку. Я наблюдаю за тем, как Кристалл направляется к своей новенькой машине серебристого цвета и садится за руль. Ждёт.
В последний раз осмотревшись, я скольжу взглядом по окнам лечебницы, шумным деревьям, закрывающим большую часть здания, и, последовав примеру женщины, забираюсь на пассажирское сидение.
- Пристегнись, - мягко просит Элис.
Её обтягивающий чёрный костюм топорщится в районе острых коленок, и мне требуются силы, чтобы оторвать от них взгляд. Женщина терпеливо ждёт, пока я пристегнусь, затем заводит двигатель и аккуратно выезжает на проезжую часть.
Мы возвращаемся домой в особняк Кристалл, где когда-то я спалил гараж отца вместе с его доисторической тачкой, и, признаться, я понятия не имею, к чему это может привести. За все два года отца я видел всего три раза. Один раз он приезжал к Элис, попутно решив поглазеть на сына-психа, как-то навестил меня в мой день рождения. В третий раз притащил подарок на Рождество. Зажигалку. Иронично, да? В прочем, она мне потом очень даже пригодилась в лечении, пусть и получил я её только после тщательной подготовки.
Держу пари, это была идея Элис.
Я не думаю о том, что меня ждёт дальше. Разглядываю мелькающие за окном дома и машины. Прохожих, новые магазинчики, незнакомые вывески. Город с одной стороны изменился, а с другой остался всё таким же далёким и пустым.
Чем дальше мы едем, тем сильнее в мою душу пробирается тревожность. Я достаю зажигалку и начинаю неосознанно щёлкать, пока слегка раздражённый голос Элис не прерывает меня:
- Стив, перестань, пожалуйста, щёлкать её в салоне. Мы уже почти приехали.
Щелчком, я закрываю крышку и сжимаю вещь в руке.
- Конечно, Элис, - терпеливо бормочу я.
Я не знаю, с чем можно сравнить выписку из больницы, где тебе каждый день вправляют мозги, но, когда я покидаю автомобиль и смотрю на особняк Кристалл, внутри меня что-то тоскливо сжимается. Этот дом больше не вызывает отвращения, лишь раздирающее на куски безразличие. Возможно, это последствия лекарств, хотя их я уже давно перестал принимать.
- Твой отец на работе, - женщина хлопает дверью. – Но Трейси сейчас на каникулах. Ждёт не дождётся твоего возвращения.
Трейси Кристалл часто навещала меня в больнице. Делилась новостями и переживаниями, очень хотела, чтобы я поскорее поправился. А я всё это время сам не знал, чего на самом деле хотел.
Непривычно возвращаться в когда-то ненавистное для тебя место. За два года здесь практически ничего не изменилось. Гараж, однако, восстановлен, под окнами посажены большие кусты с жёлтыми непонятными цветами, всё такой же ровно постриженный газон.
Элис первая направляется к дверям, и я послушно следую за ней, прислушиваясь к посторонним звукам. Солнце испепеляет, лето на дворе жаркое и душное, но где-то вдали виднеются тёмные облака. Возможно, будет дождь.
Я словно возвращаюсь из долгого путешествия, впитываю воспоминания, произошедшие со мной в этом месте, и грусть смешивается с меланхолией, превращаясь в вязкую субстанцию.
В этом самом коридоре меня как-то избил отец из-за того, что я нарушил комендантский час, да ещё и курил. А вон и мамино пианино в гостиной. Я думал, Элис от него давно избавилась…
- Стив! – тонкий голосок заставляет меня оторваться от музыкального инструмента и поднять взгляд на лестницу, где на втором этаже, держась одной рукой за перила, стоит Трейси. – Ты вернулся!
Она радостно сбегает по ступеням, проворно перебирая тонкими ногами, и кидается ко мне в объятия. Это происходит так неожиданно, что я даже теряюсь.
Моя сводная сестра вытянулась и стала ещё больше походить на кузнечика. Лишь очки с розовой оправой совсем не изменились, да выпирающие зубы.
Девчонка отстраняется и смотрит на меня снизу вверх.
- А ты подрос, - пытается дотянуться до моей макушки, но я лишь усмехаюсь. – Скоро я тоже буду такой же высокой!
- Ага, - тереблю её по волосам.
Элис скрывается на кухне, оставляя нас наедине, и я неуверенно осматриваюсь, замечая на стенах фотографии. Меня нет ни на одной из них, видимо, напоминания о мальчике с поехавшей крышей в этом доме запрещены. Чувствую почерк отца…
- Мы с мамой сделали небольшой ремонт в твоей комнате к твоему возвращению, - Трейси вдруг хватает меня за руку и тянет в сторону лестницы.
Я мысленно скулю, ожидая увидеть розовых мишек и обои с единорогами, но открывшийся вид на мою новую спальню приятно удивляет.
Здесь гораздо светлее, появилась мебель и шкаф, забитый книгами. Компьютер на столе, на стене над кроватью куча миленьких открыток с корявыми рисунками и надписями. Явно Трейси постаралась.
На большом подоконнике лежат подушки и несколько фотографий в рамках, на одной из которых я рядом с сестрой возле камина, кажется, это было на Рождество.
- Тебе нравится? – Трейси с нетерпением подпрыгивает на одном месте.
Она стала куда активнее и веселее, за два года, очевидно, приноровилась общаться с окружающими. Хотя, может быть, просто со мной такая, мы ведь за последние месяцы неплохо так подружились.
- Да, - я подхожу к кровати, начиная разглядывать рисунки и читать поздравления и пожелания. – Здесь очень мило…
Слышу, как девчонка тихо пищит от удовольствия, прячу руки в карманах, нащупывая зажигалку. Она успокаивает и расслабляет, напоминая мне о том, что я больше не болен. Я здоров и чужие дома поджигать не стану. Даже если сильно разозлюсь.
- Мама обещала приготовить вкусный ужин, - верещит Кристалл, пока я отхожу к окну и смотрю на залитую солнцем улицу, где на соседской лужайке резвятся дети. – Хочешь, завтра мы прогуляемся по городу? Сходим, поедим мороженое. Лето почти заканчивается… Мама говорит, ты пока останешься на домашнем обучении, да? Здорово! Мне бы так… - она садится на кровать. – Мне вот школа совсем не нравится…
Голос Трейси уходит на задний план и теряется среди моих бесконечных мыслей. Да, я действительно буду на домашнем обучении, пока Элис не решит, что я достаточно адаптировался, чтобы вернуться в школу. Это даже к лучшему: нудные лекции и тупые одноклассники не пойдут мне на пользу. А ещё я надеюсь, что больше никогда не встречу Рори Джея, потому что смотреть ему в глаза после всего случившегося, - сущее наказание.
Как говорила Трейси, Элис готовит вкусный ужин прямо к возвращению отца, и пожирающий запах мяса скручивает мой желудок как мокрую губку.
Мы ужинаем в молчании. Каждый смотрит в свою тарелку, лишь Элис изредка просит передать ей что-нибудь, да Трейси незаметно толкает ногой под столом. Отец бросает на меня хмурые взгляды, но за весь вечер не удостаивает меня даже словом. Это хорошо, поскольку пока что я не уверен, что смогу спокойно реагировать на его упрёки. А, может быть, папа просто боится, что я оболью его ночью бензином и сожгу, пока он сладко спит в своей тёплой постели, поэтому старается не провоцировать меня.
Признаться, в первые месяцы пребывания в больнице я только об этом и думал. Буквально чувствовал едкий запах бензина, слышал истошные вопли, мне снилось, как тело отца покрывается волдырями. Я ненавидел. И ненависть делала меня сильнее.
А потом всё это сгорело как спичка, и не оставило мне ничего, кроме пустоты.
Это были тяжёлые и утомляющие два года. Они перестроили мировоззрение и весь внутренний мир, изменили меня полностью. Я стал иначе смотреть на вещи, спокойнее реагировать на едкие замечания. Теперь это не имело значение, ничего в этой жизни больше не приносило мне удовольствия.
Врачи предупреждали, что первое время после выписки мне будет трудно адаптироваться, но вскоре я привыкну, найду интересные занятия и смогу жить дальше. Начать всё с чистого листа, переродиться и вычеркнуть из воспоминаний ужасную трагедию. Вот только вряд ли я смогу так просто забыть испуганного ребёнка в окне сгорающего от моих рук дома.
Прода от 03.03.2020, 22:36
Placebo feat. Alison Mossh – Meds
Трейси – 3
15 лет
Возвращение в повседневность даётся мне с трудом. Я мало с кем общаюсь, да и вообще предпочитаю не контактировать с окружающими, чувствую себя запуганной зверушкой, просидевшей в подвале всю свою жалкую жизнь. Шум улиц напоминает пчелиный улей, голоса людей – жужжание насекомых, а всё вместе источает опасность.
Я привык к узким коридорам и санитарам в одинаковой белой униформе. Если ты представляешь угрозу себе или окружающим, а на деле просто повышаешь голос в оживлённом бредовом споре, тебя скручивают и оставляют в комнатушке с мягкими стенами или запирают в палате. Это зависит от настроения врачей и твоей адекватности. Хотя трудно судить о последнем, когда ты находишься в психушке.
Они не верят ни единому твоему слову, пичкают таблетками и снова, и снова, и снова проводят дурацкие беседы и тесты. Первый год казался мне настоящим адом, дальше стало легче. Возможно, я действительно шёл на поправку.
- Стив, - Трейси дёргает меня за рукав кофты. – Сходим в кафе? Мама дала тебе немного денег на мороженое? После пристани, конечно. Сначала посмотрим на воду.
- Ага, - только и могу выдавить я, натягивая капюшон как можно сильнее.
Не знаю, чего я боюсь больше: непривычной после больницы обстановки или же случайной встрече старых знакомых. Я думаю о Рори и его младшей сестре. Всегда улыбчивой матери, которую я впервые повстречал возле кабинета директора, и хмурого серьёзного отца в парадной форме, смотревшего на меня со скамейки свидетелей в суде.
Интересно, что с ними стало после моего приговора?
- Стив, - Трейси, кажется, зовёт меня уже не в первый раз, и я вздрагиваю, обращая на девчонку внимание. Она хлопает огромными серыми глазами, спрятанными за очками с тонкой розовой оправой, и, видимо, требует от меня какого-то ответа. – Хочешь, покидаем камушки на берегу? Я знаю безлюдное местечко.
- А, да. Конечно, - прокашливаюсь.
Мы уже практически добираемся до пристани. Я вижу причал, слышу отвратительные крики чаек и, кажется, даже чувствую солёный вкус. Сегодня пасмурно и прохладно. Солнце не ныряет в бездну водных глубин, зато ветер теребит поверхность как проворная рука шерсть животного. Не знаю, почему я думаю об этом. Может, завести собаку? Поможет адаптироваться. Злобную такую, большую. Чтобы люди боялись и не подходили ко мне.
Трейси убегает вперёд, весело смеясь, и мне ничего не остаётся, как последовать за ней вдоль перил. Раньше я часто здесь бывал, любил наблюдать за горизонтом и представлять, как захожу в воду и плыву прочь, пока силы не оставят меня, а в моих мечтах они никогда меня не покидали.
А вон того фургончика с быстрым питанием раньше не было. Интересно, там продают хот-доги? Сто лет их не ел…
- Стив! – Трейси машет мне рукой, а после сбегает куда-то вниз в сторону пляжа.
Лишь подойдя к лестнице, я вспоминаю, что это за место. Здесь Рори Джей Вудс когда-то давно стал моим другом. Тогда я даже представить не мог, как далеко зайдёт наше знакомство. Может быть, мне не стоило пожимать его руку? Не стоило вообще сюда приходить. Интересно, Рори жалеет об этом?
- Ну чего ты ждёшь, Стив! – ноет девчонка. – Испугался?
Да.
Это грустное место. Вот, о чём я думаю, когда медленно спускаюсь по стареньким ступенькам в сторону пляжа. Вода пенится, разбиваясь о берег, ветер проникает под капюшон, заставляет ёжиться.
Трейси убегает далеко, но я не спешу за ней. Кроссовки вязнут в песке, рука в кармане сжимает спасательную зажигалку. Пытаюсь отогнать проникающую между рёбрами тревогу, концентрирую внимание на рыбацких кораблях. Сейчас бы получилась красивая фотография, вот только у меня нет телефона: его отобрали полицейские, когда вели моё дело, а потом мне как-то было не до него. Может быть, стоит прикупить камеру? Собаку и фотоаппарат. Буду делать снимки четвероногого друга, выкладывать в интернет, прославлюсь и свалю из этого чертового города, что сковывает меня воспоминаниями.
Хороший план.
Я не замечаю, как достаю из кармана зажигалку и начинаю щёлкать. Мир медленно возвращается обратно, окружая меня и вытаскивая из вязких мыслей.
Трейси набирает кучу камней и несётся в мою сторону, увязая в песке и почти падая. Я вздыхаю, осматриваюсь. Прохожие наверху совсем не обращают на нас внимания, но при этом каждой клеткой своего тела я ощущаю на себе пристальные взгляды.
- Стив, - она запыхается, тормозя рядом, и бросает под ноги набранные камни. – Смотри, что я нашла.
- Молодец, - спокойно говорю я, пытаясь выдавить из себя улыбку.
Нагнувшись, я подбираю парочку гладких камней и, помедлив, бросаю их в воду. Первая попытка с треском проваливается, зато со второй камень подпрыгивает на воде и с громким бульканьем уходит под воду.
Трейси пытается повторить за мной, но у неё ничего не получается. Она пробует долго, пока не заканчиваются камни. Затем убегает за следующей партией и вновь пытается пустить камень по воде. Расстраивается, жалуется, обижается, надувая тонкие губы. Проходит много времени, прежде чем один «бульк» превращается в несколько скачков, и Трейси радостно подпрыгивает, вереща «у меня получилось, Стив, смотри».
- Я хочу есть, - вдруг говорит девочка. – Не хочу мороженое. Пошли, купим горячих сосисок?
Я киваю, и мы направляемся обратно к лестнице, чтобы уйти с пляжа. Чувствую себя безвольным животным, которого ведут туда, куда хотят. Если меня здесь бросить, я так и останусь стоять на месте, совершенно ничего не осознавая, а затем, возможно, куда-нибудь да пойду.
Вот, например, Трейси ведёт меня к фургону, что я заприметил в самом начале, и чуть ли не виснет на прилавке, пытаясь прочесть названия блюд.
- Сосиски… Хочу сосиски, - верещит сестра.
Я хмуро осматриваю список еды, прицениваясь в уме, хватит ли нам денег ещё и на кофе, но неожиданно натыкаюсь на пристальный взгляд продавца и замираю.
- Стив? – парень в красной кепке и в фартуке, но даже так его ни с кем не спутаешь. – Когда ты вышел?
«Когда ты вышел»… Звучит так, словно я отсидел в тюрьме, что, по сути, так и было. Страх проникает под кожу, тело цепенеет. Язык и вовсе не слушается…
- Недавно, - единственное, что я могу выдавить из себя.
Рори подрос, изменился. Волосы под кепкой всё такие же короткие, на шее цепочка. Он не улыбается, смотря на меня, и я понятия не имею, как мне стоит реагировать на такую скорую и внезапную встречу с прошлым. Сжимаю в кармане зажигалку, но не вытаскиваю её.
