– Я говорил с врачом, и он объяснил, что твоё поведение может быть компенсацией за физическую нормальность.
Опять это слово. Нормальность. Марина не хотела слушать, закрыла уши. Жених сразу среагировал:
– Понимаю, тебе неприятно слышать подобное, но… проблему лучше признать. Она есть, и мы её решим. Вместе. Слышишь?
При этом он не сдвинулся с места, и сердце Марины оборвалось.
– Не ты виновата в происходящем. Это всё дурацкая кома. И авария. Марин, я же просил не брать такси. Я мог забрать тебя. Зачем ты так сделала?
– Ты винишь меня? – вопрос прозвучал с болью, которую она и не пыталась скрыть.
– Нет. Но…
Дальнейших слов не требовалось. Марина отложила зеркало, подошла к стеклянной перегородке.
– На меня давит больница, – сказала, ничуть не слукавив. Схватилась за спасительную мысль, что дома станет лучше, продолжила: – Я согласна с тем, что происходит нечто нехорошее. Согласна пройти сколько угодно обследований. Но хочу вернуться домой. Покинуть эти стены. Лёш… – обернулась, – здесь я схожу с ума.
Вот и произнесла то, чего сама боялась. Это было ещё не признание, но уже шаг навстречу. Подошла к жениху и, глядя на него сверху вниз, повторила сказанное.
– Я услышал с первого раза. Не нужно принимать меня за… – всплеснул руками. – Неважно. Протянул руки, взял её ладони в свои, поднёс к губам. – Марин… я не хочу проблем, не хочу, чтобы всё это с тобой происходило. Я же люблю тебя, солнышко. Я сделаю всё возможное, чтобы ты пришла в норму. Эта палата, персонал… Если хочешь, я увеличу количество сестёр. Или убавлю. Могу потребовать иного обустройства: планшет, телевизор, шкаф с книгами. Ты же любишь читать? Мы можем повесить занавески, как у тебя дома. Убрать эту стеклянную перегородку, если она тебе мешает. Всё, что хочешь, Марин. Только скажи.
– Мне нужно домой, – прозвучало тихо, но уверенно.
– Не думаю, что в данной ситуации, учитывая сложившиеся обстоятельства…
– Не разговаривай со мной, как со своими компаньонами! – сорвалась на крик. – Я хочу домой! Разве я многого прошу? Или это не больница, а тюрьма? Приставь ко мне хоть весь персонал, всё равно! Следи за передвижениями! Запиши меня на ежедневный осмотр, консультацию. Да что угодно! Только дай расстаться с этой палатой. Я не хочу здесь находиться!
Лёша прижал её к себе, уткнулся лицом в живот и прошептал:
– Солнышко, я… я подумаю, слышишь? Только не нервничай, пожалуйста. Врач сказал, стресс может спрово…
– Ты – мой стресс! – отскочила. – Мог бы поддержать, сказать хоть что-то хорошее. Я… Я не понимаю, что происходит… что со мной. Не знаю, как вести себя, что чувствую. Не знаю, где вымысел, а где реальность! А ты… – слёзы потекли, прочерчивая дорожки. – А ты, тот, кто должен быть рядом, не со мной!
– Я с тобой, Марин, с тобой. Я помогу тебе стать нормальной. Я…
Марина отошла подальше:
– Не могу больше тебя слушать. Не хочу! Я поеду домой, даже если ты не хочешь! Я поеду!
Она всё плакала и плакала, не стесняясь, не таясь, а он молчал до тех пор, пока в дверь не послышался тактичный стук. Вздохнув, Лёша разрешил войти.
– Простите, – показалась милая Ольга. – У вас всё в порядке? Я проходила мимо и…
– Да, – ответил Алексей. – Всё хорошо. Только моей невесте нужно успокоиться.
– Принести успокоительное?
– Нет! Не смейте! – Марина схватила за руку медсестру. Успела мельком увидеть крохотное колечко на её пальце, и тут же погрузилась в кошмар.
Земля сыпалась крупными комьями, лил дождь. Его капли ожесточённо били по крышке гроба. Ольга вытирала мокрое лицо, пытаясь спрятаться за чью-то худощавую фигуру.
– Ты уверен, что проблем не будет?
– Успокойся. Это обычное дело.
– Это подсудное дело, Миша! Если узнают…
– Бери лопату и помогай. Быстрее управимся, быстрее пойдём ужинать.
– Как ты можешь думать о еде?
– Я просто работаю, Оля. Перестань истерить.
– Да отпустите меня! Лесницкая, очнитесь!
Голоса, образы быстро заменялись обстановкой палаты. Чья-то рука схватила за талию, знакомый голос что-то сказал прямо на ухо. Марина узнала Лёшу и медленно перевела взгляд на медсестру, на то, как крепко собственные пальцы вцепились в кожу Ольги.
– Вы меня поцарапали! – сказала та, выдернув руку. – Что… Что происходит? Почему вы… вы так на меня смотрите, Лесницкая?
Марина молчала.
– Солнышко, приляг. Я думаю, стоит вызвать врача. Ольга, вы не могли бы…
Дальше она не слушала. В сознании, где-то на закроме ещё шёл дождь, переговаривались двое, падала земля.
Прибежал Андрей Евгеньевич, что-то вколол, и Марина начала засыпать. Последнее, что она слышала – это как Лёша сказал кому-то по телефону:
– Я насчёт свадьбы…
А затем наступило долгожданное спокойствие – Марину поглотила тьма.
Прода от 04.10.2022, 11:24
Глава 8
Ничего не изменилось. Только Ксюша сгрызла ноготь и теперь плакала. Чем дольше сохранялась тишина, тем слабее становилась решимость Нины действовать. Рассуждая о нехарактерных для психа действиях, вернее об его бездействии, девушка всё сильнее убеждалась в том, что это проверка. Проверка для неё. Однако существовал и другой вариант, наиболее предпочтительный, но, к сожалению, почти невероятный: у психа что-то сдвинулось в мозгах и поэтому он покинул коттедж, забыв о развязанной пленнице.
Хорошо бы.
Только нереально. В такую удачу, сказочную удачу, Нина и хотела бы поверить, да только боялась, что стоит ей позволить себе такую роскошь, как доверие, и всё пойдёт к чертям.
Нина не знала, откуда в ней такая уверенность, но как бы ей не хотелось прямо сегодня дождаться счастливого финала в своей жуткой истории, шансов на подобный исход было крайне мало.
Внутренний голос кричал: поверь, борись. Но она боялась.
Страх успел стать оболочкой Нины, едва ли не второй кожей, и поэтому она продолжала ждать, сама не зная чего.
Через какое-то время желудок – он мог отмерять часы – забурчал, подсказывая, что пора обедать, и Нина привычно села на колени, глядя на дверь. Сейчас войдёт псих со своим бургером, и вернётся определённость. Но он не вошёл. Нина шёпотом начитала рэп целых двух композиций, а ситуация не поменялась. Новый страх. Псих забыл о ней, и теперь Нина умрёт от голода.
***
У кровати стояли родители: папа держал руку Марины, мама гладила волосы. Но не дочери, а барби Катюши.
– Мариночка, всё хорошо. Мы рядом.
Марина осторожно высвободила руку из ладони отца, села, огляделась по сторонам.
– Мариночка, всё хорошо, – заведённым роботом повторила мама.
И Марина поняла. Это ложь. Всё совсем нехорошо. Лёша не желает выпускать из больницы, мама близка к срыву. И Марине вкололи снотворное, как какой-то… психичке. Недалеко от правды, да только сама она в такую правду верить не хотела! Оглядевшись, почувствовала, как давят стены: их успокаивающий цвет, жемчужный, вызывал дискомфорт. Марина словно лежала в раковине. Пока открытой. Но ещё немного, и та схлопнется.
Мысль о том, что следует успокоиться, ввергала в ещё большую панику. Успокоиться надо. Но как? Лёша не понимал, родители не понимали. Марина сама себя не понимала. Она была не в ладах с собственным «я».
Марина оказалась одна.
– Лёшенька тебе планшет привезёт. Позже. – Мама продолжала гладить куклу по волосам, и Марина невольно вспомнила свои болезни, перелом руки в семилетнем возрасте, падение с велосипеда в восемь. Тот день запомнился дождём, слякотью и рвением доказать соседским девчонкам, что она тоже может съехать с горки, не держась за руль. Это она потом поняла: над ней зло подшутили в отместку за симпатию мальчишки из дома напротив. Заводила хотела быть с Толиком, а он хотел общаться с Мариной.
Мама и тогда была рядом. Сильно волновалась, сжимала в руках барби и смотрела на дочь так, будто боялась потерять. А разбиты-то всего лишь были локти, коленки и немного лицо.
– Лёшенька тебе фильмы скачает. Про моду, искусство. Если ещё какие хочешь, ты скажи, я передам. Он…
– Мама… – Марина потянулась к ней, осторожно забрала куклу, усадила к себе на колени. – Катюшка меня охраняет. Всё хорошо. Мамочка, всё действительно хорошо. Мне лучше. Пожалуйста, не волнуйся.
Женщина замерла. Лишь глаза наполнились болью. Марина обратилась к отцу:
– Папа, я знаю, веду себя странно и пугаю вас с мамой. Мне и самой всё это не нравится. Но, прошу вас, не переживайте, всё наладится. Честно. Обещаю. Я… – прикусила губу до крови и произнесла спасительную фразу. – Я домой хочу. Мне это необходимо. Подождите отнекиваться! – замельтешила словами, сама сжала куклу. – Здесь больница, здесь несчастья, здесь совсем другие стены. Я даже погулять могу лишь во дворе внизу. Мне душно. Плохо. Страшно. – Марина не была уверена в собственных словах и сильно сомневалась насчёт улучшения ситуации за пределами больницы, но всё же надеялась. – Дома станет лучше. Дом лечит. Не вы ли сами это говорили? Мама, помнишь?
Папа?
Родители молчали.
– Авария, кома… Мы с вами толком так и не поговорили, а мне снятся жуткие сны, и всё это я держу в себе. Психолог сказала, причина может быть и в этом. Я… верю психологу. И… знаю, дома будет проще. Я вернусь к работе, почувствую родную атмосферу. Я стану прежней.
– Марин…
– Папа, мне не нравится больница, не нравится видеть посторонних людей, пускай и медиков. Я устала от процедур и вида пациентов. Мне нужно домой. Правда.
– Марин, мы уже подали документы на продажу дома. Обустройство, ремонт, это всё плохо скажется на твоём самочувствии. И Алексей говорил с док…
– Нет-нет! – отбросила куклу, и та приземлилась на край кровати, вскочила, ощутив внезапный прилив сил. – Напротив! Я хочу клеить новые обои, выбирать мебель, посуду, ухаживать за садом. Рядом же будете вы, мои самые дорогие люди, мне это не повредит, а поможет. Я хочу забыть о случившемся, перестать терзаться угрызениями совести. Я хочу. И неважно, что там говорит доктор. Он медик, его задача следить за моим здоровьем и перестраховываться, я же важный пациент, – грустно ухмыльнулась. – Но мне самой здесь тяжело, плохо, тоскливо, и никакие планшеты, да хоть вся аппаратура вместе взятая не помогут. Я хочу дышать свежим воздухом без разрешения, рисовать – я так давно не рисовала! Вернуться в привычную среду и восстанавливаться так, как раньше – вашей заботой и любовью. Но если вы хотите, я буду наблюдаться у специалиста. Психолог? Ладно. Невролог? Пожалуйста. Возьмём медсестру на дом? Хорошо! Только выпустите меня отсюда. Я хочу домой!
Марина плакала. Как ребёнок. В слезах растворялось напряжение, страхи. Слёзы очищали, возвращая уверенность в том, что всё будет хорошо. Она должна была почувствовать эту веру. Обязана поверить. Если поверит она, поверят и они. И кто знает, возможно, дома действительно станет лучше. Марина давно хотела поменять обстановку, обсуждала с Лёшей возможность обустройства их дома после свадьбы, а тут такая возможность. Вытерла слёзы и сказала:
– К тому же скоро свадьба, я хочу заняться украшением ресторана, и подобрать всё-таки платье. Пора уже. Я ведь так его и не выбрала. – Посмотрела на мать. – Мне нужно покинуть эти стены, пойми, мама. Я чувствую. – Взглянула на отца. – Папа, ты всегда меня понимал. Пойми и сейчас. Ты ведь на моей стороне, правда?
Какое-то время сохранялась тишина. Родители обменивались неловкими взглядами. Нарушить молчание решился отец:
– Насчёт свадьбы… Сейчас не лучшее время. Сначала тебе нужно прийти в себя.
Марина почувствовала, он что-то не договаривает, но задавать вопросов не стала.
– Марин, ты обещаешь наблюдаться у доктора и выполнять все требуемые инструкции?
Поспешно кивнула.
– Мы переговорим с врачом.
Это была ещё не победа – шаг к ней, но сердцу стало легче. Марина с благодарностью обняла отца.
Прода от 05.10.2022, 08:33
Глава 9
Нина не помнила, как заснула: она видела озеро и себя в летнем сарафане – том самом, что они выбирали вместе с Кариной, гуляя по магазинам Питера. Были каникулы, и мама Карины предложила свозить их в город: у неё были дела по работе, а у Карины несбывшаяся мечта побывать в Цирке дю Солей. Нина хотя и смотрела пару выступлений, с радостью составила компанию подруге.
Покупать одежду никто не планировал, но выйти из «Жемчужной Плазы» без обновок оказалось слишком сложной задачей. Во-первых, каждый шаг – мечта шопоголика, во-вторых, цены подходили к любому кошельку. Подруги страхом цен не страдали, но и транжирами не были – мамы обеих девушек научили тратить деньги с умом.
Сарафан попался на глаза случайно. Карина потащила Нину в отдел для праздников, они проскочили мимо витрины с огромной скидкой на любой товар лета, но Нина вернулась взглядом, а затем сделала и пару шагов назад.
Розово-красный, будто распустившийся бутон розы, он так и манил пощупать гладкую ткань, покружиться в примерочной, любуясь полётом лепестков-воланов.
На выход самое то, – сказала тогда Карина, тоже заметив сарафан. И так было принято решение померить и купить. Причём второе Нина знала наверняка ещё до того, как оценила отражение в зеркальной поверхности.
Выходом стали все летние дни: расставалась с обновкой Нина лишь, когда портилась погода. С холодами плечи накрывались утеплённым болеро или кофтой на завязках посередине, и Нине было искренне жаль прятать красоту под чем-то ещё, поэтому бутон цветка сменялся другой одеждой.
В последний раз, когда подруги беззаботно гуляли, Нина была в том самом сарафане. Карина сказала, что хочет такой же, но другого оттенка, а в следующий миг она уже болтала о парнях из соседнего класса, маня Нину к озеру, где на днях встречала Того Самого красавца.
Тем Самым у Карины был и Петя, и Юра, и Женя, и Паша, но краснела она только при упоминании последней Любви – Кирилла.
Он был двоюродным братом Пети и приехал погостить. Обещал познакомить Нину со своим лучшим другом.
Митя.
Ласковое имя.
Нина очнулась от резкого шума – сладкий сон всколыхнул скрежет двери и последующий за ним грохот. Резко открыв глаза, она увидела монстра. С улыбкой. И упавший поднос в осколках графина.
– Вода, – пояснил похититель, – я подумал, что ты… – запнулся, опустил лицо, а когда вновь посмотрел на Нину, улыбка пропала. Опущенные уголки рта застыли в немом страдании.
Мгновение, и рот под привычным лейкопластырем, руки связаны, а монстр уходит.
С размаха хлопнувшая дверь не предвещала ничего хорошего: ничего не понимающая Нина, едва вынырнувшая из тёплого сна, снова очутилась в нескончаемом кошмаре.
Прода от 05.10.2022, 20:25
***
Марина слышала разговор отца: он убедил жену в том, что лучше сам поговорит с Алексеем. Конечно… Без Алексея теперь ничего не решалось.
Сердце змеёй ужалила злость.
Но говорили недолго, и теперь жалило чувство вины: папа поставил собеседника перед фактом. Всё.
Марина с трудом скрывала улыбку, возвращаясь с прогулки по коридору: во двор её не пускали – боялись. Она вышла погулять сразу после беседы с родителями: не могла усидеть на месте в стенах душной палаты и теперь медленно возвращалась, каждой клеточкой тела чувствуя победу. Приятное чувство. Пьянящее.
– Мариночка…
К счастью, барби в руках не было. Мама выглядела получше, но тревога из взгляда никуда не исчезла.
