Знание.
Возрождаюсь впоследствии знанием.
Удгару: я вхожу в Храм Нанданы, дабы венчать круг.
Я развеюсь силой разума, глаз и рук,
И все данное мне поделю на два,
Дабы сына моего венценосной была глава.
Агравейну: я вхожу в Храм Илланы, дабы начать круг.
Я развеюсь по ветру юностью глаз и рук,
И дарованное отцом приму как свет,
Дабы возродиться в водах во цвете лет.1
# # 1 Здесь и далее стихи автора книги.
Женщины пели надрывнее, котлобарабаны гремели еще громче, факелы плясали, а ритмы неслись быстрее, точно орда архонцев в немыслимой скачке верхом на воинственных «грозных гривах». Одежда Тандарионов уже догорала. Сайдр подал Нелле маленькую глиняную пиалу, и жрица с силой высыпала в воздух над огнями жрецов крупную щепоть серы. Агравейн дернулся он возникших всполохов.
— В этом пламени сгорает принц!
Затихло. Вдруг. В самый момент кульминации. И с последним четким ударом барабанов двенадцать жрецов согнулись пополам, опустив факелы в ручей. Храмовница воздела руки к небу и созвала тучи; Таланар трижды ударил посохом в берег. Через несколько минут на лицо Агравейна упала первая капля. Голос Неллы звучал в ночной тишине предзнаменованием из другого мира.
— В этих водах восстает король.
Дождь хлынул в полную силу, и двенадцать жрецов упругим движением угасших факелов из-под воды обрушили на Агравейна скопище брызг. Занявшиеся пламенем края сухих деревьев под дождем постепенно гасли. Только вечнозеленый Ясень смотрел на обряд живым взором из древности.
— Змий сын Змеи. Так я сын Матери, — говорила Нелла, и Агравейн понял, что должен повторять. Он старался говорить громко и уверенно. Вместе с голосом храмовницы — вновь тихо зазвучали глухие, будто отдаленные удары барабанов. Женщины пели закрытым ртом, а после зазвучал гимн приветствия новой жизни.
— Щит и меч — своему государству,
Долг и честь — своему царству,
Совесть и сердце — своему дому,
Я, змеиный сын, по святому закону
Матери Богини, Дочери и Девы,
Отдать клянусь, где бы я ни был!
Сын своего отца! Сын своего рода!
Ныне два конца у моего порога!
Перед Древним Ясенем, у Источника Вечности
Приношу свою клятву Матери бесконечности!
Нелла умолкла, в это время Сайдр сделал знак, чтобы Агравейн выходил из воды, нагим, как есть. Сам он шустро поднес Таланару и храмовнице два черно-белых плаща, раскрашенных ровно наполовину по центральной продольной линии. На одном белой была правая часть, на другом — левая. Прежде чем принять одеяния, Таланар обратился к Удгару:
— Ты схоронил единовластие, король Удгар. Поклянись в равноправии.
Сайдр указал Удгару пальцем в землю. Владыка Архона склонился и поцеловал ее. Затем Агравейн и Удгар стали вровень, а верховные жрецы — точно напротив них. В руках отца и сына до сих пор была веревка.
— Вы рождены заново. Каждый младенец, что выходит из чрева матери, нуждается в одежде. — И пока друид и жрица одевали Тандарионов, они по очереди говорили:
— Каждому новому — одежда о пеленах.
Каждому старому — весть о забытых снах.
Пища из рук Богини каждому — сызмала.
Влага из уст Богини каждому — издавна.
Сайдр подал еще по одной — последней — чаше высшим жрецам.
— Выпейте.
Тандарионы опорожнили чаши с молоком, к которому было примешано по четыре капли яда. На дне каждой из чаш лежало по бронзовой монете с чеканным Ясенем.
— Испив молока матери, вы достали амулет жизни. Пусть оба они пребудут с вами до конца времен, — проговорил Таланар.
Нелла продолжила:
— Все, что даровано одному, — даровано другому. Все, что отнято у одного, — отнято и у другого. Едины кровью, костью, плотью; долгом, честью, семьею; истиной, сутью, правдой. Едины!
Наконец высшие служители произнесли заключительные слова:
— Восходит солнце, и всходит жизнь! Да прибудет рассвет тишизн! Корона к короне, плащ к плащу, дневное к черному, ночное к белому! Пусть!
Нелла звонко хлопнула в ладоши, Таланар ударил посохом. Все стихло. Сайдр забрал веревку у двоих. Обряд завершился.
Священная тишина повисла между небом и землей, и никто не стремился ее нарушать. Агравейн пытался понять ощущения. Когда вихри обряда унесли его прочь от всех реалий, все чувства принца, даже самые простые, казалось, исчезли, а теперь, когда жреческая буря утихла, требовали вернуться.
Прочие жрецы незаметно куда-то делись, но главные участники ритуала оставались на местах, в центре Круга Камней. Прошло время, прежде чем храмовница проговорила:
— Ну что ж, Агравейн, сын своего отца, я поздравляю тебя с обретением власти и силы короля. Удгар, мой давний друг, я поздравляю и тебя с тем, что твой сын стал воистину тебя достоин.
— Истинно так, — поблагодарил Удгар. Таланар и Сайдр также поздравили архонцев.
— Да, — совершенно просто вспомнила Нелла, — у меня для вас двоих есть еще одна радостная весть!
Тандарионы воззрились на жрицу. А та, широко улыбаясь, известила:
— Прошлой ночью сиятельная Виллина — твоя дочь, король Удгар, и твоя сестра, король Агравейн, — родила девочку. Маленькую малышку из родов Тандарион и Страбон. Да пошлет ей Праматерь здоровье и красоту, и пусть звезды каждый миг освещают ее путь, делая счастливой!
— Пусть!
— Пусть! — поддержали Таланар и Сайдр.
— Благодарю, — одновременно ответили короли. Их лица, и без того схожие, сияли широкими улыбками — до того по-мальчишески самодовольными, что создавалось впечатление, будто сейчас, того и гляди, вовсе выползут за пределы физиономий. Агравейн запоздало сообразил, что новорожденная племянница — родственница не только ему, но и Нелле.
Вот уж истинная черта жрецов — быть одинаково безличными и беспристрастными ко всем людям, включая родню, и быть одинаково участливыми ко всем, включая совершенно чужих. Удивительное умение, мысленно признал Агравейн, не ведая, что оно относится к тем, по врожденному наличию которых вообще определяется пригодность к жречеству.
— А сейчас, — проговорил Таланар, — я предлагаю устроить небольшой ранний праздничный завтрак… или чересчур поздний ужин.
Таланар вдруг стал похож на самого обычного деда, который никак не мог определиться в простых вещах, дабы возрадоваться сразу двум прекрасным событиям.
Все поддержали, хотя Агравейн с куда большим удовольствием сейчас лег бы спать.
Тандарионы гостили на Священном острове всего полтора суток. Через рассвет после обряда, с благословения служителей культа, Удгар и Агравейн отплыли от озера с чувством спокойствия, какого не было уже несколько лет.
Их амулеты смерти и жизни по наставлению храмовницы были закопаны в корнях древнего Ясеня: вот теперь судьба каждого из них и впрямь в ладони Праматери, сказала жрица.
Когда за владыками Архона, двумя королями Тандарионами, свели копья Часовые, и между ними пала мерцающая приглушенным золотом завеса, звенящая, прохладная тишина рассвета разлетелась над островом, словно какое-то молчаливое одобрение Той-Что-Дает-Жизнь. В круге жизни Тинар набирала силу, увеличивая солнце, удлиняя день, ускоряя бег времени. Самый лучший срок, чтобы начинать.
Сайдр вошел в комнаты Верховного друида — светлые, просторные, в тонах голубых, синих, белых — вслед за Таланаром. Сайдр прибыл на Ангорат ненамного раньше Агравейна, и, обязанный прежде сообщить о состоянии Шиады храмовнице, поговорить с наставником не успел. А было о чем, безошибочно распознал Таланар, едва взглянув в лицо преемника.
Сайдр рассказал о путешествии в Иландар, о маленькой Тайрис, которую довелось увидеть только мельком, о странных знамениях в небе над Бирюзовым озером. Таланар выслушал внимательно, потер колено — беспокоило уже который день, — вдумчиво кивнул, а потом улыбнулся.
— Малая Медведица, значит. Что думаешь сам?
Сайдр, наблюдавший за лицом старца со всем тщанием, давно привыкший читать среди морщин и бороды как в книге, расслабился от этой улыбки.
— Тогда мне неожиданно стало интересно, будет ли у короля Нироха внучка. А пока я добрался сюда, она уже родилась.
— Похоже, речь и впрямь о ней. Да только слов не разобрать: ковш, стрела… — друид пожал плечами. — Ума не приложу, к чему это.
Сайдр тихонько улыбнулся, опустив лицо: все этот старый прохиндей хорошо прикладывал, и ум тоже. Все сообразил, что к чему. Или увидел. Не суть важно.
— Ну, не такой уж я прохиндей, — беззлобно посмеялся Таланар. — Просто пока не бери в голову, я принял к сведению твое послание. Мы с храмовницей обсудим его.
Преемник кивнул.
— Шиада передала еще один вопрос, и он — она просила — адресован только тебе, о, почтенный.
— Говори, — Таланар чуть наклонил голову.
Сайдр рассказал о странной женщине, которая, не будучи жрицей, кажется, верна Матери Сумерек, имеет по-северному светлую голову и по-ангоратски бледную кожу, ходит в сопровождении собак и носит на своем теле змей.
— Что ты сказал? — перебил Таланар, прежде никак не подававший вида, что описание хоть немного знакомо ему.
Сайдр повторил последнюю фразу. Таланар повторил тут же, чуть переиначив:
— Тот, что несет на своем теле змей, или Заклинатель, что носит змей в себе? Как именно сказала Шиада?
Сайдр, теряя осмысление ситуации, сказал, что первое. Таланар кивнул и надолго умолк. Сайдр не торопился болтать.
— И чем она беспокоит Шиаду? — спросил наконец старик.
— Не знаю, — отозвался мужчина. — Но она сказала, что спрашивать, где ее найти, нужно тебя, владыка.
Память старика не столько услужливо подкидывала, сколько нехотя, с трудом и сомнением, подбирала воспоминание в своих недрах, будто выталкивая его наружу.
— Когда в небе воцарится Охраняющий море, что никуда не торопится, я поеду в Кольдерт. Если мне удастся поговорить там с Шиадой, я сам отвечу на ее вопрос. Если нет, то, когда место в колеснице Солнца займет Золотогривый, что хвостом отгоняет оводов, я пришлю сюда Гленна, и ты бросишь все дела, все поездки, все обряды. Ты поедешь тогда к Шиаде сам, дашь ей ответ и, если потребуется, насильно увезешь от Лигара.
Таланар посмотрел на Сайдра твердым взглядом из-под густых седых бровей.
— Яс.
В голове Сайдра взорвалась тысяча вопросов.
— Отчего не сказать сейчас? Не сообщить сегодня же? Расстояние, ты сам знаешь, отец, не препятствует.
Таланар качнул сединами: «Они обе растеряны. Не только духовно. Они не там, где должны быть, они не найдутся сейчас».
— Ты знаешь эту женщину, мудрейший?
Таланар промолчал.
— Кто она? Какое отношение имеет к Шиаде? К Ангорату?..
Сайдр спрашивал еще долго, но Таланар больше ничего не сказал, и его наследник тоже умолк. Прошло несколько тяжелых молчаливых минут, прежде чем преемник решил сменить русло разговора:
— Она беспокоит меня.
— Северянка? — безотчетно поинтересовался Таланар еще до того, как Сайдр закончил фразу.
— Шиада.
Теперь неспешно озадачился и дед, требуя пояснений. Сайдр отвел глаза, не зная, как сказать деликатней.
— Не вам с храмовницей мне говорить, насколько Шиада отличается от всех нас. Проблема в том, что ее воля все меньше может подавлять ее стихию.
Таланар пристально поглядел на сына. Опираясь на посох, встал, распрямился, медленно заходил из стороны в сторону, понимая, что лучше объяснить сейчас.
— Дело не в том, насколько Шиада отличается от нас, а в том, чем она отличается. У тебя не так давно родилась дочь, и ты видел, как она появилась на свет. Когда ты смог успокоиться, ты прибежал ко мне и рассказал о Небесном духе, который будто бы наблюдал, пока девочка не родится, помнишь?
Сайдр даже кивать не стал — просто вытаращил глаза и сглотнул: забудешь такое! Пока женщины принимали роды, будто из облака соткался в покое призрак, и когда роды закончились, растворился, невидимый и неслышный.
— Небесные Стражи — хотя, говоря между нами, «стражи» не совсем уместное слово — не провожают всех подряд. Когда они приходят, мы узнаем избранных. В первую очередь — храмовниц, но бывают и другие случаи. Твою дочь довел до этого мира один из Светлых Стражей, можно предположить, однажды она возглавит храм Тинар или храм Илланы. Артмаэля когда-то проводил Страж перемен, он возглавил храм Шиады. Твою покойную сестру Ринну не провожал никто. Мы решили рискнуть, воспитать из нее Первую среди жриц… — Таланар опечалился. — Как самонадеянно. Всех без исключения храмовниц при рождении сопровождает один из Стражей Праматери, это должно было стать нам знаком, но мы не вняли.
Сайдр побыстрее увел тему:
— Храмовницу тоже провожали?
— Аж двое.
— А Шиаду?
Таланар замер:
— Девятеро.
— Что? — Сайдр даже не поверил.
— Нелла тогда вызвалась сама принимать роды сестры. Я поехал сопровождать ее. И вряд ли забуду тот день.
— Э… — Сайдр прочистил горло, — а эти стражи… Они были сотканы из света или из тени?
— Были разные, — пояснил друид и вновь зашевелился. Подошел к кровати, опустился. — Некоторых я не встречал прежде, но когда увидел, понял, что знал всегда. Как всегда знаешь свою мать или отца, если растешь подле них. — Старик принялся загибать пальцы. — Страж плодородия, Страж исцеления, Страж силы, Страж милосердия, Страж убеждения, Страж всеведения, Страж мудрости, Страж баланса и Страж перемен.
Сайдр не торопился или не рисковал спрашивать. Помолчав, жуя губы, Таланар продолжил.
— В первый раз мы написали Стансорам, что Ангорат призывает их дочь, когда Шиаде было два.
— ДВА?!
— Ей нечего делать в Этане. Она никогда, ни-ког-да не принадлежала тому миру, — бесстрастно, но непреклонно произнес старец. — Ни с этого рождения, ни в одном из тех, что с ней уже случались.
— Да как тогда вышло, что она оказалась замужем? — Две принципиально разные картины мира никак не складывались для Сайдра в одном человеке.
Таланар нахмурился:
— Я часто думаю, что Шиада — сама Небесный Страж, который по каким-то причинам не снизошел бесплотным призраком, а был рожден в облике женщины, обладающей в нашу эпоху наибольшим могуществом. Если бы храмовница смогла тогда вразумить Шиаду или доверила это мне, думаю, обошлось бы. Но Нелла из гордыни предпочла приказать, а Шиада из гордыни — не подчиниться.
— Ее муж последняя скотина, — в сердцах заметил Сайдр.
Таланар принял грозный вид:
— Он плохо с ней обращается?
Сайдр пожал плечами, отводя глаза:
— По их меркам, может, и неплохо. Но со Второй среди жриц…
Таланар улыбнулся, хохотнул, еще раз и еще, и наконец зашелся смехом.
— Что такое? — озадаченно хмурясь, спросил сын.
— Вот поэтому Нелла и не торопится возвращать Шиаду. Теперь понимаю, — кивнул старик самому себе. — Шиада должна осознать, что значит быть Второй среди жриц, и тогда Лигар больше не коснется ее. Шиаде настает срок повзрослеть, признать свою природу и примириться с ней. Ты принес хорошие новости, Сайдр: если жречество берет верх, чем бы это ни грозило, значит, все идет как желает Праматерь.
— Так что с ней делать? Ее место здесь.
Таланар, все еще улыбаясь, поглядел на сына благожелательно, тепло и чуточку снисходительно: сам уже отец двоих детей, давно носит титул наследника Тайи, вроде стал рассудительным и спокойным, — но внутри все тот же импульсивный, взбалмошный мальчишка, каким был в шестнадцать лет.
— Хорошо, что ты беспокоишься за Шиаду. Оберегать Сирин Праматерь обязала нас, Тайи. Но пока оставь ее на волю Всеединой. Как посланник Богов ты выполнил порученное, иди к детям, Сайдр. Цени возможность держать их на руках.
Возрождаюсь впоследствии знанием.
Удгару: я вхожу в Храм Нанданы, дабы венчать круг.
Я развеюсь силой разума, глаз и рук,
И все данное мне поделю на два,
Дабы сына моего венценосной была глава.
Агравейну: я вхожу в Храм Илланы, дабы начать круг.
Я развеюсь по ветру юностью глаз и рук,
И дарованное отцом приму как свет,
Дабы возродиться в водах во цвете лет.1
# # 1 Здесь и далее стихи автора книги.
Женщины пели надрывнее, котлобарабаны гремели еще громче, факелы плясали, а ритмы неслись быстрее, точно орда архонцев в немыслимой скачке верхом на воинственных «грозных гривах». Одежда Тандарионов уже догорала. Сайдр подал Нелле маленькую глиняную пиалу, и жрица с силой высыпала в воздух над огнями жрецов крупную щепоть серы. Агравейн дернулся он возникших всполохов.
— В этом пламени сгорает принц!
Затихло. Вдруг. В самый момент кульминации. И с последним четким ударом барабанов двенадцать жрецов согнулись пополам, опустив факелы в ручей. Храмовница воздела руки к небу и созвала тучи; Таланар трижды ударил посохом в берег. Через несколько минут на лицо Агравейна упала первая капля. Голос Неллы звучал в ночной тишине предзнаменованием из другого мира.
— В этих водах восстает король.
Дождь хлынул в полную силу, и двенадцать жрецов упругим движением угасших факелов из-под воды обрушили на Агравейна скопище брызг. Занявшиеся пламенем края сухих деревьев под дождем постепенно гасли. Только вечнозеленый Ясень смотрел на обряд живым взором из древности.
— Змий сын Змеи. Так я сын Матери, — говорила Нелла, и Агравейн понял, что должен повторять. Он старался говорить громко и уверенно. Вместе с голосом храмовницы — вновь тихо зазвучали глухие, будто отдаленные удары барабанов. Женщины пели закрытым ртом, а после зазвучал гимн приветствия новой жизни.
— Щит и меч — своему государству,
Долг и честь — своему царству,
Совесть и сердце — своему дому,
Я, змеиный сын, по святому закону
Матери Богини, Дочери и Девы,
Отдать клянусь, где бы я ни был!
Сын своего отца! Сын своего рода!
Ныне два конца у моего порога!
Перед Древним Ясенем, у Источника Вечности
Приношу свою клятву Матери бесконечности!
Нелла умолкла, в это время Сайдр сделал знак, чтобы Агравейн выходил из воды, нагим, как есть. Сам он шустро поднес Таланару и храмовнице два черно-белых плаща, раскрашенных ровно наполовину по центральной продольной линии. На одном белой была правая часть, на другом — левая. Прежде чем принять одеяния, Таланар обратился к Удгару:
— Ты схоронил единовластие, король Удгар. Поклянись в равноправии.
Сайдр указал Удгару пальцем в землю. Владыка Архона склонился и поцеловал ее. Затем Агравейн и Удгар стали вровень, а верховные жрецы — точно напротив них. В руках отца и сына до сих пор была веревка.
— Вы рождены заново. Каждый младенец, что выходит из чрева матери, нуждается в одежде. — И пока друид и жрица одевали Тандарионов, они по очереди говорили:
— Каждому новому — одежда о пеленах.
Каждому старому — весть о забытых снах.
Пища из рук Богини каждому — сызмала.
Влага из уст Богини каждому — издавна.
Сайдр подал еще по одной — последней — чаше высшим жрецам.
— Выпейте.
Тандарионы опорожнили чаши с молоком, к которому было примешано по четыре капли яда. На дне каждой из чаш лежало по бронзовой монете с чеканным Ясенем.
— Испив молока матери, вы достали амулет жизни. Пусть оба они пребудут с вами до конца времен, — проговорил Таланар.
Нелла продолжила:
— Все, что даровано одному, — даровано другому. Все, что отнято у одного, — отнято и у другого. Едины кровью, костью, плотью; долгом, честью, семьею; истиной, сутью, правдой. Едины!
Наконец высшие служители произнесли заключительные слова:
— Восходит солнце, и всходит жизнь! Да прибудет рассвет тишизн! Корона к короне, плащ к плащу, дневное к черному, ночное к белому! Пусть!
Нелла звонко хлопнула в ладоши, Таланар ударил посохом. Все стихло. Сайдр забрал веревку у двоих. Обряд завершился.
Священная тишина повисла между небом и землей, и никто не стремился ее нарушать. Агравейн пытался понять ощущения. Когда вихри обряда унесли его прочь от всех реалий, все чувства принца, даже самые простые, казалось, исчезли, а теперь, когда жреческая буря утихла, требовали вернуться.
Прочие жрецы незаметно куда-то делись, но главные участники ритуала оставались на местах, в центре Круга Камней. Прошло время, прежде чем храмовница проговорила:
— Ну что ж, Агравейн, сын своего отца, я поздравляю тебя с обретением власти и силы короля. Удгар, мой давний друг, я поздравляю и тебя с тем, что твой сын стал воистину тебя достоин.
— Истинно так, — поблагодарил Удгар. Таланар и Сайдр также поздравили архонцев.
— Да, — совершенно просто вспомнила Нелла, — у меня для вас двоих есть еще одна радостная весть!
Тандарионы воззрились на жрицу. А та, широко улыбаясь, известила:
— Прошлой ночью сиятельная Виллина — твоя дочь, король Удгар, и твоя сестра, король Агравейн, — родила девочку. Маленькую малышку из родов Тандарион и Страбон. Да пошлет ей Праматерь здоровье и красоту, и пусть звезды каждый миг освещают ее путь, делая счастливой!
— Пусть!
— Пусть! — поддержали Таланар и Сайдр.
— Благодарю, — одновременно ответили короли. Их лица, и без того схожие, сияли широкими улыбками — до того по-мальчишески самодовольными, что создавалось впечатление, будто сейчас, того и гляди, вовсе выползут за пределы физиономий. Агравейн запоздало сообразил, что новорожденная племянница — родственница не только ему, но и Нелле.
Вот уж истинная черта жрецов — быть одинаково безличными и беспристрастными ко всем людям, включая родню, и быть одинаково участливыми ко всем, включая совершенно чужих. Удивительное умение, мысленно признал Агравейн, не ведая, что оно относится к тем, по врожденному наличию которых вообще определяется пригодность к жречеству.
— А сейчас, — проговорил Таланар, — я предлагаю устроить небольшой ранний праздничный завтрак… или чересчур поздний ужин.
Таланар вдруг стал похож на самого обычного деда, который никак не мог определиться в простых вещах, дабы возрадоваться сразу двум прекрасным событиям.
Все поддержали, хотя Агравейн с куда большим удовольствием сейчас лег бы спать.
Тандарионы гостили на Священном острове всего полтора суток. Через рассвет после обряда, с благословения служителей культа, Удгар и Агравейн отплыли от озера с чувством спокойствия, какого не было уже несколько лет.
Их амулеты смерти и жизни по наставлению храмовницы были закопаны в корнях древнего Ясеня: вот теперь судьба каждого из них и впрямь в ладони Праматери, сказала жрица.
Когда за владыками Архона, двумя королями Тандарионами, свели копья Часовые, и между ними пала мерцающая приглушенным золотом завеса, звенящая, прохладная тишина рассвета разлетелась над островом, словно какое-то молчаливое одобрение Той-Что-Дает-Жизнь. В круге жизни Тинар набирала силу, увеличивая солнце, удлиняя день, ускоряя бег времени. Самый лучший срок, чтобы начинать.
Сайдр вошел в комнаты Верховного друида — светлые, просторные, в тонах голубых, синих, белых — вслед за Таланаром. Сайдр прибыл на Ангорат ненамного раньше Агравейна, и, обязанный прежде сообщить о состоянии Шиады храмовнице, поговорить с наставником не успел. А было о чем, безошибочно распознал Таланар, едва взглянув в лицо преемника.
Сайдр рассказал о путешествии в Иландар, о маленькой Тайрис, которую довелось увидеть только мельком, о странных знамениях в небе над Бирюзовым озером. Таланар выслушал внимательно, потер колено — беспокоило уже который день, — вдумчиво кивнул, а потом улыбнулся.
— Малая Медведица, значит. Что думаешь сам?
Сайдр, наблюдавший за лицом старца со всем тщанием, давно привыкший читать среди морщин и бороды как в книге, расслабился от этой улыбки.
— Тогда мне неожиданно стало интересно, будет ли у короля Нироха внучка. А пока я добрался сюда, она уже родилась.
— Похоже, речь и впрямь о ней. Да только слов не разобрать: ковш, стрела… — друид пожал плечами. — Ума не приложу, к чему это.
Сайдр тихонько улыбнулся, опустив лицо: все этот старый прохиндей хорошо прикладывал, и ум тоже. Все сообразил, что к чему. Или увидел. Не суть важно.
— Ну, не такой уж я прохиндей, — беззлобно посмеялся Таланар. — Просто пока не бери в голову, я принял к сведению твое послание. Мы с храмовницей обсудим его.
Преемник кивнул.
— Шиада передала еще один вопрос, и он — она просила — адресован только тебе, о, почтенный.
— Говори, — Таланар чуть наклонил голову.
Сайдр рассказал о странной женщине, которая, не будучи жрицей, кажется, верна Матери Сумерек, имеет по-северному светлую голову и по-ангоратски бледную кожу, ходит в сопровождении собак и носит на своем теле змей.
— Что ты сказал? — перебил Таланар, прежде никак не подававший вида, что описание хоть немного знакомо ему.
Сайдр повторил последнюю фразу. Таланар повторил тут же, чуть переиначив:
— Тот, что несет на своем теле змей, или Заклинатель, что носит змей в себе? Как именно сказала Шиада?
Сайдр, теряя осмысление ситуации, сказал, что первое. Таланар кивнул и надолго умолк. Сайдр не торопился болтать.
— И чем она беспокоит Шиаду? — спросил наконец старик.
— Не знаю, — отозвался мужчина. — Но она сказала, что спрашивать, где ее найти, нужно тебя, владыка.
Память старика не столько услужливо подкидывала, сколько нехотя, с трудом и сомнением, подбирала воспоминание в своих недрах, будто выталкивая его наружу.
— Когда в небе воцарится Охраняющий море, что никуда не торопится, я поеду в Кольдерт. Если мне удастся поговорить там с Шиадой, я сам отвечу на ее вопрос. Если нет, то, когда место в колеснице Солнца займет Золотогривый, что хвостом отгоняет оводов, я пришлю сюда Гленна, и ты бросишь все дела, все поездки, все обряды. Ты поедешь тогда к Шиаде сам, дашь ей ответ и, если потребуется, насильно увезешь от Лигара.
Таланар посмотрел на Сайдра твердым взглядом из-под густых седых бровей.
— Яс.
В голове Сайдра взорвалась тысяча вопросов.
— Отчего не сказать сейчас? Не сообщить сегодня же? Расстояние, ты сам знаешь, отец, не препятствует.
Таланар качнул сединами: «Они обе растеряны. Не только духовно. Они не там, где должны быть, они не найдутся сейчас».
— Ты знаешь эту женщину, мудрейший?
Таланар промолчал.
— Кто она? Какое отношение имеет к Шиаде? К Ангорату?..
Сайдр спрашивал еще долго, но Таланар больше ничего не сказал, и его наследник тоже умолк. Прошло несколько тяжелых молчаливых минут, прежде чем преемник решил сменить русло разговора:
— Она беспокоит меня.
— Северянка? — безотчетно поинтересовался Таланар еще до того, как Сайдр закончил фразу.
— Шиада.
Теперь неспешно озадачился и дед, требуя пояснений. Сайдр отвел глаза, не зная, как сказать деликатней.
— Не вам с храмовницей мне говорить, насколько Шиада отличается от всех нас. Проблема в том, что ее воля все меньше может подавлять ее стихию.
Таланар пристально поглядел на сына. Опираясь на посох, встал, распрямился, медленно заходил из стороны в сторону, понимая, что лучше объяснить сейчас.
— Дело не в том, насколько Шиада отличается от нас, а в том, чем она отличается. У тебя не так давно родилась дочь, и ты видел, как она появилась на свет. Когда ты смог успокоиться, ты прибежал ко мне и рассказал о Небесном духе, который будто бы наблюдал, пока девочка не родится, помнишь?
Сайдр даже кивать не стал — просто вытаращил глаза и сглотнул: забудешь такое! Пока женщины принимали роды, будто из облака соткался в покое призрак, и когда роды закончились, растворился, невидимый и неслышный.
— Небесные Стражи — хотя, говоря между нами, «стражи» не совсем уместное слово — не провожают всех подряд. Когда они приходят, мы узнаем избранных. В первую очередь — храмовниц, но бывают и другие случаи. Твою дочь довел до этого мира один из Светлых Стражей, можно предположить, однажды она возглавит храм Тинар или храм Илланы. Артмаэля когда-то проводил Страж перемен, он возглавил храм Шиады. Твою покойную сестру Ринну не провожал никто. Мы решили рискнуть, воспитать из нее Первую среди жриц… — Таланар опечалился. — Как самонадеянно. Всех без исключения храмовниц при рождении сопровождает один из Стражей Праматери, это должно было стать нам знаком, но мы не вняли.
Сайдр побыстрее увел тему:
— Храмовницу тоже провожали?
— Аж двое.
— А Шиаду?
Таланар замер:
— Девятеро.
— Что? — Сайдр даже не поверил.
— Нелла тогда вызвалась сама принимать роды сестры. Я поехал сопровождать ее. И вряд ли забуду тот день.
— Э… — Сайдр прочистил горло, — а эти стражи… Они были сотканы из света или из тени?
— Были разные, — пояснил друид и вновь зашевелился. Подошел к кровати, опустился. — Некоторых я не встречал прежде, но когда увидел, понял, что знал всегда. Как всегда знаешь свою мать или отца, если растешь подле них. — Старик принялся загибать пальцы. — Страж плодородия, Страж исцеления, Страж силы, Страж милосердия, Страж убеждения, Страж всеведения, Страж мудрости, Страж баланса и Страж перемен.
Сайдр не торопился или не рисковал спрашивать. Помолчав, жуя губы, Таланар продолжил.
— В первый раз мы написали Стансорам, что Ангорат призывает их дочь, когда Шиаде было два.
— ДВА?!
— Ей нечего делать в Этане. Она никогда, ни-ког-да не принадлежала тому миру, — бесстрастно, но непреклонно произнес старец. — Ни с этого рождения, ни в одном из тех, что с ней уже случались.
— Да как тогда вышло, что она оказалась замужем? — Две принципиально разные картины мира никак не складывались для Сайдра в одном человеке.
Таланар нахмурился:
— Я часто думаю, что Шиада — сама Небесный Страж, который по каким-то причинам не снизошел бесплотным призраком, а был рожден в облике женщины, обладающей в нашу эпоху наибольшим могуществом. Если бы храмовница смогла тогда вразумить Шиаду или доверила это мне, думаю, обошлось бы. Но Нелла из гордыни предпочла приказать, а Шиада из гордыни — не подчиниться.
— Ее муж последняя скотина, — в сердцах заметил Сайдр.
Таланар принял грозный вид:
— Он плохо с ней обращается?
Сайдр пожал плечами, отводя глаза:
— По их меркам, может, и неплохо. Но со Второй среди жриц…
Таланар улыбнулся, хохотнул, еще раз и еще, и наконец зашелся смехом.
— Что такое? — озадаченно хмурясь, спросил сын.
— Вот поэтому Нелла и не торопится возвращать Шиаду. Теперь понимаю, — кивнул старик самому себе. — Шиада должна осознать, что значит быть Второй среди жриц, и тогда Лигар больше не коснется ее. Шиаде настает срок повзрослеть, признать свою природу и примириться с ней. Ты принес хорошие новости, Сайдр: если жречество берет верх, чем бы это ни грозило, значит, все идет как желает Праматерь.
— Так что с ней делать? Ее место здесь.
Таланар, все еще улыбаясь, поглядел на сына благожелательно, тепло и чуточку снисходительно: сам уже отец двоих детей, давно носит титул наследника Тайи, вроде стал рассудительным и спокойным, — но внутри все тот же импульсивный, взбалмошный мальчишка, каким был в шестнадцать лет.
— Хорошо, что ты беспокоишься за Шиаду. Оберегать Сирин Праматерь обязала нас, Тайи. Но пока оставь ее на волю Всеединой. Как посланник Богов ты выполнил порученное, иди к детям, Сайдр. Цени возможность держать их на руках.
