Молодой мужчина как ком в горле проглотил растерянность и вопросы, поднялся, поблагодарил отца и, испросив благословения, ушел.
«Когда наш долг свалится на вас, вы оба поймете», — додумал Верховный друид, не позволив сыну услышать.
Полусуток не прошло, как королева Гвендиор возвратилась в Кольдерт, а Гленн уже стоял в комнате Линетты, прощаясь.
— Королева велела нам с Тирантом привезти какого-то аптекаря из Гуданского монастыря. Знать бы, чего ей тут не хватило, — недовольно проворчал друид. — Врачи здесь всяко получше.
— Ну да, если мы говорим о нас, — улыбнулась жрица.
— Мы в глазах Гвен сущее зло.
— Я заметила, — вновь улыбнулась Линетта.
— Мы постараемся вернуться как можно скорее, — спустя пару минут проговорил Гленн, взяв девушку за руки.
— Да благословит ваш путь Праматерь. Я буду ждать тебя.
Гленн улыбнулся и тут же помрачнел.
— К чему?
— Что? — недоуменно воззрилась.
— К чему ждать? — с явно претенциозным видом повторил жрец. Похоже, ему было что сказать о ситуации, в которой они оказались.
— Что еще за «к чему»? — Линетта надулась: ну что он, такой дурак, что простых вещей не понимает? Должен был сообразить уже, ясно же, что ей самой духу не хватит признаться вслух!
Что ж, играть в недосказанности Линетта любила очень, Гленн давно привык и принял такие условия их отношений. Как и все другие. Но терпение явно заканчивалось. Друид решительно шагнул вперед, надвинувшись на девушку и заставляя отступить, положил ладонь на щеку — совсем не нежно, как Линетте хотелось бы. Недвусмысленно пытался объяснить, что именно его не устраивает:
— Вот видишь, — объяснил он, отстраняясь. — Как всегда, шарахаешься.
— Но ты же прекрасно знаешь почему! — задетая в малообъяснимой жреческой гордости, Линетта зарделась и попыталась атаковать Гленна в ответ. Не раз уже подходило к таким разговорам. — Храмовница велела мне беречь себя. Ну, Гленн, — позвала невинно, почти с детской наивностью. — Просто подожди еще немного. Я обращусь к Первой среди жриц, спрошу. И когда пройдет мой первый Нэлейм, мы сможем наконец быть вместе.
Гленн озлобился страшно, но смолчал — не говорить же ей, что ни одному по-настоящему любящему мужчине не хочется быть вторым.
— Если только моя мать не велит тебе потом еще что-нибудь, — буркнул он вместо этого.
— Но твоя мать…
— Моя мать, в отличие от меня, не любит тебя ни капли, — непреложно заключил жрец. — Впрочем, ты столь же жестока, как она.
Не дав девушке опомниться, друид покинул маленькую комнатушку жрицы. Та вслед не кинулась — да сколько можно! Любовь — это одно, но ведь клятвы — клятвы совсем другое! Клятвы Нелле Сирин, а значит, через нее — Той-Что-Дает-Жизнь. Да и Мать с ними, с клятвами, приуныла жрица. Нелла подобрала ее, Линетту, с улицы, Нелла взрастила ее, как родную, и наверняка испытывает какую-то привязанность. А даже если и нет — нельзя предавать доверия человека, от которого ты видел только добро.
Эти мужчины и правда смыслят так немного, посетовала Линетта в душе и начала собираться к принцессе. Стоит проведать госпожу и… подругу.
Виллина и Линетта стояли у окна покоя принцессы и о чем-то болтали. Рядышком спала крохотная Инна. Внизу, во внутреннем дворе, суетились слуги, куда-то сновала охрана, раздавал указания управляющий, иногда выходивший за чем-то. Кажется, через пару недель должны привезти гостью королевы, сообщила Виллина. Да, это так, подтвердила жрица, Гленн выехал вот-вот.
— Успела с ним попрощаться? — прямо спросила принцесса. Девушка залилась краской.
— Д-да, конечно, — отвела глаза.
— Да ладно тебе, все же видно, — ободряюще улыбнулась молодая женщина. — Он очень к тебе привя…
Что-то сильно, с треском заскреблось в глубине стен, и женщины обернулись. Напряженно вслушиваясь, ждали. Пока было тихо.
— Что это за звук? — нахмурившись, осторожно спросила Виллина.
— Не знаю, госпожа, — так же отозвалась жрица. — Может, в соседней комнате что-то чинят?
— Может, — медленно и недоверчиво согласилась Виллина. Она едва отвернулась, как заскреблось опять. Женщины вздрогнули и синхронно уставились на стену так, будто из нее вот-вот должно было вылезти какое-нибудь немыслимое чудовище. Но сколь бы они ни ждали, больше ничего не происходило: чудища не появлялись, и ничто нигде не скреблось. Должно быть, и впрямь ремонт.
Через несколько часов братья Гленн и Тирант выехали из Кольдерта. Гвендиор между тем испросила аудиенции короля и рассказала о предпринятой поездке. Нирох выглядел озадаченным:
— Какая неожиданная головная боль.
Теперь и Гвен приобрела озадаченный вид:
— С какой стати девчонка Хорнтеллов — твоя головная боль?
И впрямь, с какой, мысленно подбодрила себя женщина: их-то сын, Тройд, уже женат. Не пойми на ком, конечно, но ее не спрашивали.
— Берад мне тут письмецо прислал, говорит, они с Шиадой к Хорнтеллам сватов заслали. Вроде как пора женить твоего племянника.
В другой ситуации Гвен, может, и прислушалась бы к словам мужа, но одно упоминание о Шиаде начисто выбивало из головы трезвость рассудка.
— Да какое тебе до этого дело! — взвилась женщина. — Я всегда считала, король должен в первую очередь учитывать выгоду государства, а не личные привязанности!
Нирох даже немного обомлел — давненько Гвен не повышала на него голос. Гвендиор, воспользовавшись замешательством супруга, немедленно привела аргумент:
— Скажешь, ты учитывал какие-то предпочтения Тройда, когда женил его на незнакомке? К тому же… — А вот о религии Виллины лучше промолчать. — Для тебя был важен только союз! Так чем отличается эта ситуация от той?
— Ну хотя бы тем, что я не вижу ценности альянса с Орсом, — с трудом подбирая слова, отозвался король. Спорить с Гвен он до страшного не любил.
В ответ на это Гвендиор сделала безумные глаза и возмущенно развела руками, будто не в силах справиться с эмоциями и крикнуть вслух: «Как это ты не видишь ценности?! Это же союз! Союз!»
Будто прочитав ее мысли, Нирох, пристально следивший за супругой, откинулся на спинку кресла и выдал:
— Никакой альянс не гарантирует, что, сев за один стол, ты сможешь встать из-за него без ножа в спине. Союзы имеет смысл заключать только с теми, кому можешь доверять хотя бы на пять процентов из ста. Горцам я не верю и на один.
От обиды королева скрипнула зубами, но ничего доказывать не стала. Много он понимает, этот седеющий обрюзгший недоумок! Пусть думает что хочет, пусть делает что хочет! Она, Гвен, знала, как поступить правильно, и ей хватит духу решить этот вопрос самой. Господь был милостив, он открыл ей путь и предназначенье, с которым отправил ее в непотребную семью, погрязшую в идолопоклонстве.
Весть о том, что Агравейн Тандарион выжил и стал соправителем отца, разлетелась по Этану, как молния в реке. Алай Далхор, и без того в те дни грозный и задумчивый, как никогда, узнав, посуровел окончательно. Значит, не соврали слухи. Значит, не ошибся Змей — жив мерзавец, жив увалень… Что ж, тогда согласие Яасдуров на свадьбу их наследника и его, Алая, старшей дочери становится необходимым до крайности. Чем бы ни пришлось поступиться, он, вероятнее всего, поступится. И понадеется на Змея — тот обещал помочь, говорил, знает кое-что о нравах вояк западного континента.
Запрокинув голову и уставившись в потолок, Алай тяжело задышал. Противно, совершенно не царским образом заурчал желудок — Алай затруднялся вспомнить, когда в последний раз нормально ел, спал, видел детей. Через какое-то время выпрямился, бессмысленно и неотрывно уставился на тяжелые браслеты на запястьях, бездумно повертел их. Ждать он ненавидел.
Когда наконец Джайя доставила отцу послание за печатью Яасдуров, тот, с трудом подавив желание наброситься на дочь через стол, как зверь, и разорвать бумагу в клочья, парой резких движений сломал сургуч и развернул листок. Он перечитал сообщение дважды: первый раз второпях, чтобы просто вызнать суть, второй — вдумчиво и медленно, дабы убедиться, что не показалось. Джайя ждала, не зная, стоит ей уйти или остаться, — никаких распоряжений царь не дал. Так что царевна просто молча глядела на него, игнорируя гнетущее настроение: рядом с отцом никогда не было уютно и тепло, ей не привыкать. Наконец Алай едва заметно выдохнул, странно, будто в беззвучной молитве, шевельнул губами и откинулся на спинку кресла. Только тогда он поглядел на дочь: она все еще здесь?
— Добрые вести? — робко спросила Джайя, уловив легкое недоумение отца.
В другой ситуации он бы ответил, что ее это не касается, но поскольку в этот раз дело в самом прямом смысле касалось именно Джайи, Алай счел допустимым ответить:
— Нужные, ваше высочество. У нас появляется возможность вернуть ваших братьев и сестер или, по крайней мере, отомстить за них.
В глазах девушки мелькнул вопрос, но Стальной царь только в паре сухих выражений велел ей срочно найти управляющего дворцом и готовиться к приему гостей к началу июня.
Молодой Кэй с аппетитом уплетал ужин. Еще бы не уплетать! Позади остался Великий Пост, и теперь молодой герцог с усилием налегал на жареную баранину, овощи в масле, горошек с копченостями и медовые тосты с кедровыми орешками, обильно запивая все это сначала вином, затем настоянным травяным чаем. Закончив, довольный, заулыбался и отвалился на спинку стула.
— Чудесный обед, — сиял Кэй, — матушка? — посмеялся он.
— Перестань, — мягко отмахнулась молодая женщина. Они сидели друг напротив друга, по правую и левую сторону от пустующего места Берада.
— Ма-атушка, — поддразнил Кэй вновь.
— Кэй! — Черные глаза блестели весело.
— Ладно-ладно! Но обед правда хорош, спасибо.
— Скажи это на кухнях… сын. — Она пригубила воды.
— Тогда уж пасынок, — продолжал тот. — Я старше тебя, если ты помнишь.
Как тут забудешь.
— Чем занимался сегодня?
— Упражнялся с копьем, посидел с Тайрис немного, потом отец позвал, что-то там говорил начет женитьбы…
— Тебе это, похоже, изрядно надоело, — усмехнулась жрица.
— А ты как думаешь?
— Ну, ты бы мог принять участие в выборе невесты. Тебе ведь предстоит жить с ней потом. Ну же, Кэй, подумай. Ты ведь видел знатных девиц, когда был в Кольдерте, может, кто понравился? — Женщина сделала жест служанке, чтобы та налила ей чаю.
— Ты знаешь, — посмеялся Кэй, — глядя, как отец женился на той, которая ему нравилась, я воздержусь от симпатий. С моей матерью они не питали друг к другу пылких чувств, и их брак был… — Молодой мужчина потух и неловко сжался, осознав, что следовало подумать, прежде чем говорить.
— Забудь, — небрежно отмахнулась Шиада. — Должен же хоть кто-то говорить мне правду в лицо.
Кэй облегченно выдохнул, пожал плечами и продолжил:
— А что до девицы, которая мне нравится… Скажем так, она уже не совсем девица и к тому же живет здесь неподалеку.
— В городском трактире, насколько я помню, — посмеялась женщина.
— Именно, — подтвердил Кэй, — матушка.
— Еще раз назовешь меня матушкой — кину в тебя кружку, — шутя пригрозила она.
— Испугался! — притворно расширил глаза и вскинул кисти Кэй.
— И посажу на луковую диету.
— А вот это уже угроза.
— Я смотрю, семейство развлекается, — в бодром расположении духа в трапезную вошел старший Лигар. Шиада и Кэй тут же обернулись в его сторону, сияя улыбками. Герцог приблизился к жене, поколебавшись поцеловал в щеку и сел на свое место. С того визита Сайдра Берада не покидало двоякое чувство: Шиада будто стала подпускать к себе ближе, но в то же время отстранялась с каждым днем сильнее, как если бы для нее вовсе перестали иметь значение Лигар и все, что он делает.
Шиада велела служанкам подать горячего, те засуетились.
— Ну и над чем вы тут смеялись? — поинтересовался герцог, видя, как переменилась жена.
— Герцогиня грозится кормить меня только луком! — по-прежнему бодро отозвался Кэй.
— Луком? Так не пойдет, — сказал Берад с важным видом, — что это будет за рыцарь? Хилый, тощий, немощный и…
— Луковый, — добавил Кэй.
— Вот именно. И все враги будут плакать не от страха перед ним, а от жалости к парню, — засмеялся Берад. — Не дело.
— Этот Луковый Рыцарь обзывает меня матушкой, — невыразительно пожаловалась Шиада.
— Ну, отчасти это правильно.
Шиада возвела на мужа глаза, словно спрашивая: и ты туда же? Тот быстро поправился:
— Но, сын, женщины не любят, когда мы, мужчины, преувеличиваем их возраст. — Он коротко коснулся рукой кисти жены и принялся за обед.
Кэй поглядел на это все и встал.
— Пойду я, пожалуй. Хорошего дня, отец. — Он сделал паузу и вновь заулыбался: — Матушка.
— Вот поганец, — пробормотала женщина, когда дверь за пасынком захлопнулась, и сделала несколько глотков остывающего чая. Поглядела на мужа. — Какие новости? — спросила герцогиня спокойно.
Берад понимал, что уж кого, а Шиаду вообще трудно удивить новостями. После рождения Тайрис у герцога возникло чувство, что Шиаде вообще стало очень скучно жить, и только дочь еще возвращала жрицу к необходимости идти на контакт с этим миром. Потому заданные вслух вопросы он воспринимал правильно, как явное проявление вежливости со стороны женщины.
— Все благополучно, ремонтные работы полностью закончены, поля запаханы. Все идет как надо, — как мог благожелательно отозвался Лигар. — Отличная весна!
— Тогда почему ты напряжен днем и ночью?
Берад промолчал.
— Ты боишься перемен, потому что чувствуешь, что они неотвратимы.
Берад потускнел совсем и не сразу понял, что услышал дальше.
— Я их тоже боюсь, — шепнула жрица.
Берад вскинул удивленные глаза: не ослышался? Это точно сказала та женщина, которая, когда он вошел в родовой покой в день появления у них дочери, глядела на него, будто он был вещью.
— Ты что-то видела? — спросил Берад единственное, что показалось возможным.
— Все что-то видят, и я тоже. — Распространяться не хотелось. Берад настоял:
— Шиада, — с нажимом позвал герцог.
Жрица отвела глаза:
— Ничего определенного. Только голубые и синие круги, как когда вода волнуется.
Берад обалдел еще сильнее: и всего-то?! Что за ерунда!
— Ну, чтобы увидеть это, не надо быть жрицей, — улыбнулся герцог, принявшись за медовые тосты. — Тебе просто снится наше озеро. Ну или, может, то, твое, — неопределенно намекнул Лигар на ангоратские воды.
— Природа, в отличие от людей, никогда не волнуется без причины.
Они остановили взгляды друг на друге. В сердце Берада кольнуло: горячо, остро, почти до слез от обиды, что не в силах отказаться от этой женщины, которая за прошедшие годы нисколько не утратила прелести.
— Ты знаешь, — изрек он вдруг, — мы знакомы уже пять лет.
Губы Шиады дрогнули в беззлобной усмешке:
— Мы знакомы уже пять лет, — повторила она. — Мы спим в одной постели, едим с одного стола, и я родила от тебя дочь. И это совсем нам не помогло.
Берад закусил губы.
— Просто ты почти не стараешься, — как можно мягче указал герцог.
— А должна?
— Шиада…
Женщина вздохнула так судорожно и глубоко, что у Берада зашлось дыхание. Что же с ней происходит?
— Иногда я так жалею, что не могу видеть больше, ведь если бы могла, ни за что не вернулась бы в Этан. Но чаще даже того, что я вижу, мне много.
Берад утратил всякое желание перебивать жену, разрываясь между трогательным умилением, колоссальным сочувствием и злобной насмешкой: если сейчас он смолчит, то станет свидетелем самой что ни на есть настоящей исповеди Шиады Сирин! Событие воистину невиданное.
«Когда наш долг свалится на вас, вы оба поймете», — додумал Верховный друид, не позволив сыну услышать.
Полусуток не прошло, как королева Гвендиор возвратилась в Кольдерт, а Гленн уже стоял в комнате Линетты, прощаясь.
— Королева велела нам с Тирантом привезти какого-то аптекаря из Гуданского монастыря. Знать бы, чего ей тут не хватило, — недовольно проворчал друид. — Врачи здесь всяко получше.
— Ну да, если мы говорим о нас, — улыбнулась жрица.
— Мы в глазах Гвен сущее зло.
— Я заметила, — вновь улыбнулась Линетта.
— Мы постараемся вернуться как можно скорее, — спустя пару минут проговорил Гленн, взяв девушку за руки.
— Да благословит ваш путь Праматерь. Я буду ждать тебя.
Гленн улыбнулся и тут же помрачнел.
— К чему?
— Что? — недоуменно воззрилась.
— К чему ждать? — с явно претенциозным видом повторил жрец. Похоже, ему было что сказать о ситуации, в которой они оказались.
— Что еще за «к чему»? — Линетта надулась: ну что он, такой дурак, что простых вещей не понимает? Должен был сообразить уже, ясно же, что ей самой духу не хватит признаться вслух!
Что ж, играть в недосказанности Линетта любила очень, Гленн давно привык и принял такие условия их отношений. Как и все другие. Но терпение явно заканчивалось. Друид решительно шагнул вперед, надвинувшись на девушку и заставляя отступить, положил ладонь на щеку — совсем не нежно, как Линетте хотелось бы. Недвусмысленно пытался объяснить, что именно его не устраивает:
— Вот видишь, — объяснил он, отстраняясь. — Как всегда, шарахаешься.
— Но ты же прекрасно знаешь почему! — задетая в малообъяснимой жреческой гордости, Линетта зарделась и попыталась атаковать Гленна в ответ. Не раз уже подходило к таким разговорам. — Храмовница велела мне беречь себя. Ну, Гленн, — позвала невинно, почти с детской наивностью. — Просто подожди еще немного. Я обращусь к Первой среди жриц, спрошу. И когда пройдет мой первый Нэлейм, мы сможем наконец быть вместе.
Гленн озлобился страшно, но смолчал — не говорить же ей, что ни одному по-настоящему любящему мужчине не хочется быть вторым.
— Если только моя мать не велит тебе потом еще что-нибудь, — буркнул он вместо этого.
— Но твоя мать…
— Моя мать, в отличие от меня, не любит тебя ни капли, — непреложно заключил жрец. — Впрочем, ты столь же жестока, как она.
Не дав девушке опомниться, друид покинул маленькую комнатушку жрицы. Та вслед не кинулась — да сколько можно! Любовь — это одно, но ведь клятвы — клятвы совсем другое! Клятвы Нелле Сирин, а значит, через нее — Той-Что-Дает-Жизнь. Да и Мать с ними, с клятвами, приуныла жрица. Нелла подобрала ее, Линетту, с улицы, Нелла взрастила ее, как родную, и наверняка испытывает какую-то привязанность. А даже если и нет — нельзя предавать доверия человека, от которого ты видел только добро.
Эти мужчины и правда смыслят так немного, посетовала Линетта в душе и начала собираться к принцессе. Стоит проведать госпожу и… подругу.
Виллина и Линетта стояли у окна покоя принцессы и о чем-то болтали. Рядышком спала крохотная Инна. Внизу, во внутреннем дворе, суетились слуги, куда-то сновала охрана, раздавал указания управляющий, иногда выходивший за чем-то. Кажется, через пару недель должны привезти гостью королевы, сообщила Виллина. Да, это так, подтвердила жрица, Гленн выехал вот-вот.
— Успела с ним попрощаться? — прямо спросила принцесса. Девушка залилась краской.
— Д-да, конечно, — отвела глаза.
— Да ладно тебе, все же видно, — ободряюще улыбнулась молодая женщина. — Он очень к тебе привя…
Что-то сильно, с треском заскреблось в глубине стен, и женщины обернулись. Напряженно вслушиваясь, ждали. Пока было тихо.
— Что это за звук? — нахмурившись, осторожно спросила Виллина.
— Не знаю, госпожа, — так же отозвалась жрица. — Может, в соседней комнате что-то чинят?
— Может, — медленно и недоверчиво согласилась Виллина. Она едва отвернулась, как заскреблось опять. Женщины вздрогнули и синхронно уставились на стену так, будто из нее вот-вот должно было вылезти какое-нибудь немыслимое чудовище. Но сколь бы они ни ждали, больше ничего не происходило: чудища не появлялись, и ничто нигде не скреблось. Должно быть, и впрямь ремонт.
Через несколько часов братья Гленн и Тирант выехали из Кольдерта. Гвендиор между тем испросила аудиенции короля и рассказала о предпринятой поездке. Нирох выглядел озадаченным:
— Какая неожиданная головная боль.
Теперь и Гвен приобрела озадаченный вид:
— С какой стати девчонка Хорнтеллов — твоя головная боль?
И впрямь, с какой, мысленно подбодрила себя женщина: их-то сын, Тройд, уже женат. Не пойми на ком, конечно, но ее не спрашивали.
— Берад мне тут письмецо прислал, говорит, они с Шиадой к Хорнтеллам сватов заслали. Вроде как пора женить твоего племянника.
В другой ситуации Гвен, может, и прислушалась бы к словам мужа, но одно упоминание о Шиаде начисто выбивало из головы трезвость рассудка.
— Да какое тебе до этого дело! — взвилась женщина. — Я всегда считала, король должен в первую очередь учитывать выгоду государства, а не личные привязанности!
Нирох даже немного обомлел — давненько Гвен не повышала на него голос. Гвендиор, воспользовавшись замешательством супруга, немедленно привела аргумент:
— Скажешь, ты учитывал какие-то предпочтения Тройда, когда женил его на незнакомке? К тому же… — А вот о религии Виллины лучше промолчать. — Для тебя был важен только союз! Так чем отличается эта ситуация от той?
— Ну хотя бы тем, что я не вижу ценности альянса с Орсом, — с трудом подбирая слова, отозвался король. Спорить с Гвен он до страшного не любил.
В ответ на это Гвендиор сделала безумные глаза и возмущенно развела руками, будто не в силах справиться с эмоциями и крикнуть вслух: «Как это ты не видишь ценности?! Это же союз! Союз!»
Будто прочитав ее мысли, Нирох, пристально следивший за супругой, откинулся на спинку кресла и выдал:
— Никакой альянс не гарантирует, что, сев за один стол, ты сможешь встать из-за него без ножа в спине. Союзы имеет смысл заключать только с теми, кому можешь доверять хотя бы на пять процентов из ста. Горцам я не верю и на один.
От обиды королева скрипнула зубами, но ничего доказывать не стала. Много он понимает, этот седеющий обрюзгший недоумок! Пусть думает что хочет, пусть делает что хочет! Она, Гвен, знала, как поступить правильно, и ей хватит духу решить этот вопрос самой. Господь был милостив, он открыл ей путь и предназначенье, с которым отправил ее в непотребную семью, погрязшую в идолопоклонстве.
Весть о том, что Агравейн Тандарион выжил и стал соправителем отца, разлетелась по Этану, как молния в реке. Алай Далхор, и без того в те дни грозный и задумчивый, как никогда, узнав, посуровел окончательно. Значит, не соврали слухи. Значит, не ошибся Змей — жив мерзавец, жив увалень… Что ж, тогда согласие Яасдуров на свадьбу их наследника и его, Алая, старшей дочери становится необходимым до крайности. Чем бы ни пришлось поступиться, он, вероятнее всего, поступится. И понадеется на Змея — тот обещал помочь, говорил, знает кое-что о нравах вояк западного континента.
Запрокинув голову и уставившись в потолок, Алай тяжело задышал. Противно, совершенно не царским образом заурчал желудок — Алай затруднялся вспомнить, когда в последний раз нормально ел, спал, видел детей. Через какое-то время выпрямился, бессмысленно и неотрывно уставился на тяжелые браслеты на запястьях, бездумно повертел их. Ждать он ненавидел.
Когда наконец Джайя доставила отцу послание за печатью Яасдуров, тот, с трудом подавив желание наброситься на дочь через стол, как зверь, и разорвать бумагу в клочья, парой резких движений сломал сургуч и развернул листок. Он перечитал сообщение дважды: первый раз второпях, чтобы просто вызнать суть, второй — вдумчиво и медленно, дабы убедиться, что не показалось. Джайя ждала, не зная, стоит ей уйти или остаться, — никаких распоряжений царь не дал. Так что царевна просто молча глядела на него, игнорируя гнетущее настроение: рядом с отцом никогда не было уютно и тепло, ей не привыкать. Наконец Алай едва заметно выдохнул, странно, будто в беззвучной молитве, шевельнул губами и откинулся на спинку кресла. Только тогда он поглядел на дочь: она все еще здесь?
— Добрые вести? — робко спросила Джайя, уловив легкое недоумение отца.
В другой ситуации он бы ответил, что ее это не касается, но поскольку в этот раз дело в самом прямом смысле касалось именно Джайи, Алай счел допустимым ответить:
— Нужные, ваше высочество. У нас появляется возможность вернуть ваших братьев и сестер или, по крайней мере, отомстить за них.
В глазах девушки мелькнул вопрос, но Стальной царь только в паре сухих выражений велел ей срочно найти управляющего дворцом и готовиться к приему гостей к началу июня.
Молодой Кэй с аппетитом уплетал ужин. Еще бы не уплетать! Позади остался Великий Пост, и теперь молодой герцог с усилием налегал на жареную баранину, овощи в масле, горошек с копченостями и медовые тосты с кедровыми орешками, обильно запивая все это сначала вином, затем настоянным травяным чаем. Закончив, довольный, заулыбался и отвалился на спинку стула.
— Чудесный обед, — сиял Кэй, — матушка? — посмеялся он.
— Перестань, — мягко отмахнулась молодая женщина. Они сидели друг напротив друга, по правую и левую сторону от пустующего места Берада.
— Ма-атушка, — поддразнил Кэй вновь.
— Кэй! — Черные глаза блестели весело.
— Ладно-ладно! Но обед правда хорош, спасибо.
— Скажи это на кухнях… сын. — Она пригубила воды.
— Тогда уж пасынок, — продолжал тот. — Я старше тебя, если ты помнишь.
Как тут забудешь.
— Чем занимался сегодня?
— Упражнялся с копьем, посидел с Тайрис немного, потом отец позвал, что-то там говорил начет женитьбы…
— Тебе это, похоже, изрядно надоело, — усмехнулась жрица.
— А ты как думаешь?
— Ну, ты бы мог принять участие в выборе невесты. Тебе ведь предстоит жить с ней потом. Ну же, Кэй, подумай. Ты ведь видел знатных девиц, когда был в Кольдерте, может, кто понравился? — Женщина сделала жест служанке, чтобы та налила ей чаю.
— Ты знаешь, — посмеялся Кэй, — глядя, как отец женился на той, которая ему нравилась, я воздержусь от симпатий. С моей матерью они не питали друг к другу пылких чувств, и их брак был… — Молодой мужчина потух и неловко сжался, осознав, что следовало подумать, прежде чем говорить.
— Забудь, — небрежно отмахнулась Шиада. — Должен же хоть кто-то говорить мне правду в лицо.
Кэй облегченно выдохнул, пожал плечами и продолжил:
— А что до девицы, которая мне нравится… Скажем так, она уже не совсем девица и к тому же живет здесь неподалеку.
— В городском трактире, насколько я помню, — посмеялась женщина.
— Именно, — подтвердил Кэй, — матушка.
— Еще раз назовешь меня матушкой — кину в тебя кружку, — шутя пригрозила она.
— Испугался! — притворно расширил глаза и вскинул кисти Кэй.
— И посажу на луковую диету.
— А вот это уже угроза.
— Я смотрю, семейство развлекается, — в бодром расположении духа в трапезную вошел старший Лигар. Шиада и Кэй тут же обернулись в его сторону, сияя улыбками. Герцог приблизился к жене, поколебавшись поцеловал в щеку и сел на свое место. С того визита Сайдра Берада не покидало двоякое чувство: Шиада будто стала подпускать к себе ближе, но в то же время отстранялась с каждым днем сильнее, как если бы для нее вовсе перестали иметь значение Лигар и все, что он делает.
Шиада велела служанкам подать горячего, те засуетились.
— Ну и над чем вы тут смеялись? — поинтересовался герцог, видя, как переменилась жена.
— Герцогиня грозится кормить меня только луком! — по-прежнему бодро отозвался Кэй.
— Луком? Так не пойдет, — сказал Берад с важным видом, — что это будет за рыцарь? Хилый, тощий, немощный и…
— Луковый, — добавил Кэй.
— Вот именно. И все враги будут плакать не от страха перед ним, а от жалости к парню, — засмеялся Берад. — Не дело.
— Этот Луковый Рыцарь обзывает меня матушкой, — невыразительно пожаловалась Шиада.
— Ну, отчасти это правильно.
Шиада возвела на мужа глаза, словно спрашивая: и ты туда же? Тот быстро поправился:
— Но, сын, женщины не любят, когда мы, мужчины, преувеличиваем их возраст. — Он коротко коснулся рукой кисти жены и принялся за обед.
Кэй поглядел на это все и встал.
— Пойду я, пожалуй. Хорошего дня, отец. — Он сделал паузу и вновь заулыбался: — Матушка.
— Вот поганец, — пробормотала женщина, когда дверь за пасынком захлопнулась, и сделала несколько глотков остывающего чая. Поглядела на мужа. — Какие новости? — спросила герцогиня спокойно.
Берад понимал, что уж кого, а Шиаду вообще трудно удивить новостями. После рождения Тайрис у герцога возникло чувство, что Шиаде вообще стало очень скучно жить, и только дочь еще возвращала жрицу к необходимости идти на контакт с этим миром. Потому заданные вслух вопросы он воспринимал правильно, как явное проявление вежливости со стороны женщины.
— Все благополучно, ремонтные работы полностью закончены, поля запаханы. Все идет как надо, — как мог благожелательно отозвался Лигар. — Отличная весна!
— Тогда почему ты напряжен днем и ночью?
Берад промолчал.
— Ты боишься перемен, потому что чувствуешь, что они неотвратимы.
Берад потускнел совсем и не сразу понял, что услышал дальше.
— Я их тоже боюсь, — шепнула жрица.
Берад вскинул удивленные глаза: не ослышался? Это точно сказала та женщина, которая, когда он вошел в родовой покой в день появления у них дочери, глядела на него, будто он был вещью.
— Ты что-то видела? — спросил Берад единственное, что показалось возможным.
— Все что-то видят, и я тоже. — Распространяться не хотелось. Берад настоял:
— Шиада, — с нажимом позвал герцог.
Жрица отвела глаза:
— Ничего определенного. Только голубые и синие круги, как когда вода волнуется.
Берад обалдел еще сильнее: и всего-то?! Что за ерунда!
— Ну, чтобы увидеть это, не надо быть жрицей, — улыбнулся герцог, принявшись за медовые тосты. — Тебе просто снится наше озеро. Ну или, может, то, твое, — неопределенно намекнул Лигар на ангоратские воды.
— Природа, в отличие от людей, никогда не волнуется без причины.
Они остановили взгляды друг на друге. В сердце Берада кольнуло: горячо, остро, почти до слез от обиды, что не в силах отказаться от этой женщины, которая за прошедшие годы нисколько не утратила прелести.
— Ты знаешь, — изрек он вдруг, — мы знакомы уже пять лет.
Губы Шиады дрогнули в беззлобной усмешке:
— Мы знакомы уже пять лет, — повторила она. — Мы спим в одной постели, едим с одного стола, и я родила от тебя дочь. И это совсем нам не помогло.
Берад закусил губы.
— Просто ты почти не стараешься, — как можно мягче указал герцог.
— А должна?
— Шиада…
Женщина вздохнула так судорожно и глубоко, что у Берада зашлось дыхание. Что же с ней происходит?
— Иногда я так жалею, что не могу видеть больше, ведь если бы могла, ни за что не вернулась бы в Этан. Но чаще даже того, что я вижу, мне много.
Берад утратил всякое желание перебивать жену, разрываясь между трогательным умилением, колоссальным сочувствием и злобной насмешкой: если сейчас он смолчит, то станет свидетелем самой что ни на есть настоящей исповеди Шиады Сирин! Событие воистину невиданное.
