Остряк тоже был доволен. Бракованные, плохо отшлифованные части тела с зазубринами и заусенцами, ставшие причиной его несчастий, на этот раз сослужили хорошую службу. Глубоких ран взрослому человеку они нанести не могли, но психологический эффект оказался выше всяких похвал. Занятый самолюбованием Остряк потерял бдительность, и в следующий момент получил сильный удар ногой, от которого улетел на несколько метров.
Разобравшись с железной тварью, писатель опять попытался подняться, но запутался в полах халата и упал обратно. Тут же ему на грудь вскочило что-то серое и пушистое.
- Призрак! – обрадованно воскликнул старик и попытался обнять кота.
Но тот соскочил с груди и запрыгнул прямо на лицо мужчины. Только тогда он увидел, что это был никакой не Призрак, а еще одно дьявольское отродье, похожее на гремлина. Старик попытался сбросить рукой серую тварь, но та держалась крепко, продолжая закрывать своим волосатым телом одновременно и нос, и рот жертвы. Старик попытался позвать на помощь, но только наглотался еще больше шерсти, от которой начал кашлять, выпуская из легких драгоценный воздух.
Решив, что с писателя довольно, Мех слез с его лица. Кричун и Остряк встали рядом. Старик шумно глотал воздух, пытаясь восстановить дыхание.
- К-кто вы? – хрипло спросил он и окинул затравленным взглядом своих мучителей.
- Мы – твой ночной кошмар, который будет повторяться каждую ночь, если ты кое-что не сделаешь, - громко и немного торжественно ответил Остряк.
- Ч-что вы хотите? Я все сделаю!
- Ты же пишешь новую книгу, - утвердительно произнес Кричун. – Ты должен перестать работать над ней.
- Н-но что же мне писать? – старик с трудом облокотился спиной на кадку с деревом.
- Пиши что-нибудь другое, - предложил Мех. – А про нас забудь. Иначе мы снова напомним о себе.
Автор усердно закивал головой, давая понять, что все понял.
Кричун вышел в проход и стал громко звать Химозу. Осьминог не откликался.
- Давайте возвращаться, - сказал Остряк. – С ним все будет в порядке.
Друзья осмотрелись и быстро нашли нору, мерцавшую в лунном свете прямо посередине оранжереи. Спустя минуту они исчезли, оставив перепуганного писателя в одиночестве.
Вернувшись в Обитель Идей, игрушки дали волю эмоциям и начали смеяться и активно делиться впечатлениями.
- Круто ты все придумал, Остряк, - восхищался Кричун. – Как тебе это пришло в голову?
- Сам не знаю. Когда я увидел, как Мех весь изгваздался в золе, и эти бутылки с удобрениями, в голове все само сложилось.
- Да, покрасить руки в этой красной жиже было отличной идеей, - поддержал Мех, который теперь снова приобрел свой привычный цвет.
- Ты тоже был хорош, - Остряк похвалил друга в ответ. – Так душил старика, словно всю жизнь только этим и занимался. А Кричун! От твоего вопля даже мне дурно стало!
- Да я сам не ожидал.
- Только не повторяй при нас его больше, - попросил Мех, - а то я снова начну линять.
- Как вы думаете, - серьезно спросил человечек из конструктора. – Он и правда откажется от своей затеи с книжкой про нас?
- Уверен, что да, - ответил Мех. - Мы его знатно напугали. А если даже не откажется после сегодняшней ночи, то еще один-два таких сна, и он просто поедет крышей. К тому же, когда мы найдем нового писателя, все будут знать нас настоящими, а не монстрами, которых мы только что изображали.
- Писатель! – воскликнул Кричун. – Нам же нужно найти его. Сейчас, подождите минуту.
Мышонок начал озираться вокруг. Один из сгустков морока привлек его внимание. Кричун не смог бы объяснить, чем этот сон отличался от десятков других, круживших рядом, но он точно знал, что игрушкам нужно было именно туда.
- Идемте! – крикнул мышонок и бросился в туман. Мех и Остряк последовали за ним.
Друзья оказались в тесной комнате. Ее стены были обклеены листами бумаги, исписанными мелким убористым почерком. Внутри не было ни дверей, ни окон, и из-за этого помещение походило на тюремную камеру. У одной из стен спиной к игрушкам стоял худощавый мужчина с аккуратно подстриженными черными с проседью волосами. Он остервенело срывал со стен листы, но под ними появлялись новые. Судя по тому, что ноги человека уже по щиколотку утопали в клочках бумаги, он занимался этим странным делом уже достаточно долго.
- Тимур? – осторожно позвал знакомого Кричун.
Но тот за громким звуком рвущейся бумаги и шорохом обрывков на полу ничего не слышал.
- Тимур! – уже громче повторил попытку мышонок.
Человек вздрогнул от неожиданности и резко развернулся. Он с удивлением уставился на неизвестно откуда взявшиеся в этой комнате игрушки.
- Тимур, это я, Кричун. Вы меня помните?
- Кричун? – мужчина нахмурился. – Действительно, мне кажется, я тебя уже где-то видел.
- Да, - обрадовался мышонок, - мы познакомились с вами на пляже прошлой ночью.
- На пляже? Прошлой ночью? – Тимур задумался. – Я не помню никакого пляжа, но, тем не менее, откуда-то я тебя знаю.
- А что вы делаете? Что это за бумага, и зачем вы ее рвете?
- А, это, - Тимур снова вернулся к своему занятию. – Это – мои рукописи.
- Зачем вы обклеили ими все стены? И почему теперь срываете?
- Я не обклеивал. Я не знаю, что это за комната, и как я здесь оказался. Чтобы вырваться из нее, мне нужно оборвать все эти листы. Но они никак не заканчиваются. За свою жизнь я написал слишком много бесполезного мусора, и теперь сам в нем тону.
Тимур устало сел на пол и облокотился спиной о стену.
- Если я отсюда когда-нибудь выберусь, брошу все и займусь чем-нибудь другим.
- Прежде, чем вы сделаете это, не могли бы вы написать еще одну книгу? Всего одну, - попросил Кричун.
- Книгу? – невесело рассмеялся его собеседник. – Посмотри вокруг, разве этого недостаточно? Ну уж нет. Давно уже была пора признать очевидное. Так что теперь с книгами точно покончено.
- В прошлый раз, когда мы виделись, вы сказали, что книги должны спасать. Ваша книга может спасти нас.
Тимур удивленно посмотрел на мышонка, но ничего не ответил. Тогда игрушки коротко рассказали ему о своих злоключениях.
- И вы хотите, чтобы я рассказал вашу историю другим людям, иначе вы исчезнете, - задумчиво проговорил он.
- Да, вы – наша последняя надежда, - произнес Кричун и тихо добавил, - Времени уже не осталось.
- Но мне даже не на чем ее записать, - Тимур обвел руками стены комнаты, - Я насочинял столько глупостей, что теперь для действительно нужной вещи не осталось места.
- Тогда вам придется запомнить, - сказал Остряк. – Хотя бы начало. Мы будем приходить к вам во снах каждую ночь и рассказывать, что было дальше.
- Что ж, по рукам, - кивнул Тимур, - начинайте.
То, что сильнее смерти
Никита сидел на заднем сиденье такси, прижавшись головой к прохладному стеклу бокового окна. За окном мелькали дома, перекрестки и встречные машины. Уличные фонари, огни светофоров и витрин отражались в лужах и каплях дождя на оконном стекле. В такси было тихо. Мама сидела на переднем кресле и думала о чем-то своем.
Она с папой настаивали ехать из аэропорта сразу домой, а к Антону заехать как-нибудь на днях, но Никита чувствовал, что откладывать было нельзя. Несмотря на то, что он относился к родному отцу безразлично, мальчик устроил в очереди на паспортном контроле целую сцену. В итоге мама согласилась, но была очень недовольна. Папа поехал с багажом домой, а они взяли такси и отправились в больницу.
К тому моменту, как Никита с мамой добрались до больницы, забрезжил рассвет. Потом они долго спорили с дежурным врачом на стойке регистрации, чтобы их пропустили в палату реанимации в неурочное время. Наконец, та сдалась и пропустила ночных посетителей.
И вот теперь Никита стоял перед больничной койкой, на которой, увешанный датчиками и капельницами неподвижно лежал его отец. Похудевший и бледный, он был похож на манекен, безразличный ко всему происходящему вокруг. Если бы не монитор в изголовье, на котором отображалась равномерно подрагивающая тонкая линия и непонятные цифры, можно было бы подумать, что в этом теле уже нет жизни.
Никита молчал, а в голове у него крутился ураган мыслей. Обрывки воспоминаний о счастливой и веселой, но такой далекой жизни, когда отец был с ними, сменялись злостью и обидой на то, что он ушел. За картинами о том, как Антон ползал по комнате на четвереньках, а Никита катался у него на спине и заливался веселым смехом, следовали воспоминания о том, как мама кричит на отца, а потом тихо плачет на кухне в одиночестве.
Сейчас мама стояла рядом и тоже молча смотрела на своего бывшего мужа. По ее лицу было совершенно непонятно, о чем она в этот момент думала. Несколько минут они так и стояли в полной тишине. Затем мама все же не выдержала и повернулась к дежурной сестре, сидевшей на посту неподалеку.
- Он поправится? – немного хриплым голосом спросила она.
Сестра – невысокая плотная женщина без талии и с некрасивым лицом - оторвалась от бумаг и посмотрела на ночных посетителей.
- Это лучше спрашивать у лечащего врача.
Она помолчала и негромко добавила после паузы:
- Но я бы на вашем месте сильно не надеялась.
Словно в подтверждение слов медсестры аппарат, фиксировавший сердцебиение Антона, подал тревожный сигнал, а ломаная зеленая линия на мониторе превратилась в страшную в своей простоте прямую. В тот же самый момент сквозь зеленую листву деревьев за большим окном на пол палаты лег яркий солнечный луч.
Медсестра бросилась к койке Антона.
- Что случилось?! – взволнованно воскликнул Никита, хотя уже прекрасно знал, что случилась беда.
- Покиньте палату, - сухо бросила через плечо сестра.
- Папа! Не умирай! Я тебя люблю! – выкрикнул Никита и крепко сжал кулаки, больно впившись ногтями в ладони.
- Покиньте палату! – по-прежнему не оборачиваясь, повысила голос медсестра.
- Сынок, пойдем, не будем мешать, - нежно сказала мама и, взяв Никиту за руку, потянула его к выходу.
Тот не сразу, но поддался, и последовал за матерью, ежесекундно оглядываясь назад. Он видел, что проклятая зеленая линия оставалась прямой и не собиралась искривляться обратно. Навстречу им в палату вбежал высокий молодой дежурный врач, который бросился к медсестре и начал помогать ей проводить какие-то манипуляции с пациентом. Уже в дверях Никита повернулся к отцу и громко выкрикнул:
- Не смей умирать! Слышишь?! Не смей!
- Мамаша, утихомирьте сына! – выкрикнул врач.
Мама буквально вытолкала Никиту в коридор. Как и несколько минут назад у койки Антона, сердце мальчика переполняли смешанные эмоции. С каждым мгновением он все больше осознавал, насколько в действительности любит отца. Внутри, словно, открылись какие-то шлюзы, и тщательно скрываемое на протяжении последних лет чувство оказалось на свободе. Одновременно Никита был в ярости от того, что Антон так подло бросил его во второй раз.
В коридоре мама усадила мальчика на один из белых железных стульев, стоявших у стенки, а сама пошла к кулеру с водой. Никита откинулся на прохладную спинку и закрыл глаза, из которых по щекам непрерывно текли крупные слезы.
Вернулась мама и предложила сыну пластиковый стаканчик с водой. Тот, не открывая глаз, отрицательно покачал головой. Никита не хотел видеть этот холодный в своей чистоте больничный коридор. Отгородившись от внешнего мира закрытыми веками, мальчик спрятался в своем внутреннем мире. Здесь было тепло от переполнявшей его любви. Она поглотила Никиту целиком и теперь рвалась наружу, разливалась невидимым потоком по коридору, рвалась сквозь двери палаты туда, где спокойный и безжизненный лежал отец.
Никита не знал, сколько времени просидел так. Пару раз мама мягко начинала уговаривать его уехать домой, но мальчик лишь упрямо качал головой и вырывал руку из теплой маминой ладони.
Наконец, двери реанимации распахнулись, и в коридор вышел врач. Никита тут же вскочил на ноги и уставился на него в упор, жадно ожидая хоть одного слова. Мальчик изо всех сил гнал от себя тяжелую уверенность в том, что уже знает, что сейчас услышит. Вместо этого он, как мог, пытался оживить в себе надежду.
Молодой мужчина в белом халате выглядел устало. Однако его лицо выражало еще какую-то эмоцию, которую Никита никак не мог прочитать. Она была очень похожа на недоумение или даже удивление.
Врач обратился к маме, стоявшей за спиной у Никиты.
- Ваш муж пережил клиническую смерть, но нам удалось реанимировать его. Сейчас его состояние стабилизировалось.
- Что это значит?! Он выживет?! – воскликнул Никита, запрещая себе надеяться до того, как услышит твердый утвердительный ответ на этот вопрос.
- Я практически уверен, что да, - кивнул врач.
Больше Никита не слышал ничего. Он опустился обратно на стул и снова заплакал, но теперь уже от счастья и облегчения.
Доктор повернулся обратно к маме.
- Должен сказать, что я немного в замешательстве. Дело в том, что реанимационные мероприятия, которые мы проводили... В общем, они были безуспешны. Я уже зафиксировал время смерти пациента. Но потом произошло нечто необычное. Такое впечатление, что ваш супруг...
- Бывший супруг, - все же поправила мама.
- Да, бывший супруг, - врач был настолько обескуражен, что даже не смутился из-за допущенной им бестактности. - Короче говоря, он будто бы вернулся к жизни сам, без нашей помощи. Словно, решил, что ему еще рано... Я не знаю, как это еще описать, но если чудеса и случаются, то это было именно оно.
- И как он сейчас? – спросила мама.
- Пока он без сознания. Но жизненные показатели стремительно возвращаются к норме, что не менее странно, учитывая, что за последние дни он пережил не только клиническую смерть, но и серьезный инсульт. В общем, я не готов из-за экстраординарности случая давать какие-то твердые прогнозы, но не удивлюсь, если ваш муж... э-э-э, бывший муж в скором времени придет в себя.
- Нам можно к нему сейчас? – подал голос Никита, глядя на врача снизу вверх.
- Думаю, вам лучше вернуться сегодня позже. Вполне вероятно, что к этому времени он будет чувствовать себя намного лучше.
Остряк, Кричун и Мех рассказывали новому знакомому о своих приключениях сбивчиво, постоянно перебивая друг друга и перескакивая по ходу повествования то вперед, то назад. В конце концов, Тимур окончательно запутался, и после непродолжительного спора игрушки договорились, что теперь говорить станет Остряк, а остальные будут только уточнять какие-то детали.
История добралась до момента, когда друзья, помогая друг другу, выбрались из кучи вываленных из мусоровоза отходов и поняли, что оказались в самом центре огромной свалки.
Увлеченные рассказом игрушки не сразу заметили, как буквы на висевших повсюду листах бумаги начали расплываться и медленно стекать тонкими черными струйками вниз. Следом и вся комната потеряла очертания, а вокруг друзей сгустился туман.
- Что случилось? Тимур проснулся?! – воскликнул Мех.
- Боюсь, что просыпаемся мы, - буркнул Кричун. – Похоже, светает.
Он оказался прав. Туман рассеялся, и друзья увидели вокруг себя знакомую обстановку терема Василисы.
- И что теперь? – спросил Мех.
- Ждать, - ответил Остряк. – Ждать и надеяться, что, проснувшись, Тимур не забудет этот сон.
- Давайте на всякий случай попрощаемся, - предложил Кричун.
Мышонок подошел к Меху и Кричуну и неуклюже обнял их. Человечек из конструктора протянул в ответ свои руки-пластины. Лапки у фиолетового зверька были слишком коротки, поэтому он просто коснулся ими своих друзей.
Разобравшись с железной тварью, писатель опять попытался подняться, но запутался в полах халата и упал обратно. Тут же ему на грудь вскочило что-то серое и пушистое.
- Призрак! – обрадованно воскликнул старик и попытался обнять кота.
Но тот соскочил с груди и запрыгнул прямо на лицо мужчины. Только тогда он увидел, что это был никакой не Призрак, а еще одно дьявольское отродье, похожее на гремлина. Старик попытался сбросить рукой серую тварь, но та держалась крепко, продолжая закрывать своим волосатым телом одновременно и нос, и рот жертвы. Старик попытался позвать на помощь, но только наглотался еще больше шерсти, от которой начал кашлять, выпуская из легких драгоценный воздух.
Решив, что с писателя довольно, Мех слез с его лица. Кричун и Остряк встали рядом. Старик шумно глотал воздух, пытаясь восстановить дыхание.
- К-кто вы? – хрипло спросил он и окинул затравленным взглядом своих мучителей.
- Мы – твой ночной кошмар, который будет повторяться каждую ночь, если ты кое-что не сделаешь, - громко и немного торжественно ответил Остряк.
- Ч-что вы хотите? Я все сделаю!
- Ты же пишешь новую книгу, - утвердительно произнес Кричун. – Ты должен перестать работать над ней.
- Н-но что же мне писать? – старик с трудом облокотился спиной на кадку с деревом.
- Пиши что-нибудь другое, - предложил Мех. – А про нас забудь. Иначе мы снова напомним о себе.
Автор усердно закивал головой, давая понять, что все понял.
Кричун вышел в проход и стал громко звать Химозу. Осьминог не откликался.
- Давайте возвращаться, - сказал Остряк. – С ним все будет в порядке.
Друзья осмотрелись и быстро нашли нору, мерцавшую в лунном свете прямо посередине оранжереи. Спустя минуту они исчезли, оставив перепуганного писателя в одиночестве.
Вернувшись в Обитель Идей, игрушки дали волю эмоциям и начали смеяться и активно делиться впечатлениями.
- Круто ты все придумал, Остряк, - восхищался Кричун. – Как тебе это пришло в голову?
- Сам не знаю. Когда я увидел, как Мех весь изгваздался в золе, и эти бутылки с удобрениями, в голове все само сложилось.
- Да, покрасить руки в этой красной жиже было отличной идеей, - поддержал Мех, который теперь снова приобрел свой привычный цвет.
- Ты тоже был хорош, - Остряк похвалил друга в ответ. – Так душил старика, словно всю жизнь только этим и занимался. А Кричун! От твоего вопля даже мне дурно стало!
- Да я сам не ожидал.
- Только не повторяй при нас его больше, - попросил Мех, - а то я снова начну линять.
- Как вы думаете, - серьезно спросил человечек из конструктора. – Он и правда откажется от своей затеи с книжкой про нас?
- Уверен, что да, - ответил Мех. - Мы его знатно напугали. А если даже не откажется после сегодняшней ночи, то еще один-два таких сна, и он просто поедет крышей. К тому же, когда мы найдем нового писателя, все будут знать нас настоящими, а не монстрами, которых мы только что изображали.
- Писатель! – воскликнул Кричун. – Нам же нужно найти его. Сейчас, подождите минуту.
Мышонок начал озираться вокруг. Один из сгустков морока привлек его внимание. Кричун не смог бы объяснить, чем этот сон отличался от десятков других, круживших рядом, но он точно знал, что игрушкам нужно было именно туда.
- Идемте! – крикнул мышонок и бросился в туман. Мех и Остряк последовали за ним.
Друзья оказались в тесной комнате. Ее стены были обклеены листами бумаги, исписанными мелким убористым почерком. Внутри не было ни дверей, ни окон, и из-за этого помещение походило на тюремную камеру. У одной из стен спиной к игрушкам стоял худощавый мужчина с аккуратно подстриженными черными с проседью волосами. Он остервенело срывал со стен листы, но под ними появлялись новые. Судя по тому, что ноги человека уже по щиколотку утопали в клочках бумаги, он занимался этим странным делом уже достаточно долго.
- Тимур? – осторожно позвал знакомого Кричун.
Но тот за громким звуком рвущейся бумаги и шорохом обрывков на полу ничего не слышал.
- Тимур! – уже громче повторил попытку мышонок.
Человек вздрогнул от неожиданности и резко развернулся. Он с удивлением уставился на неизвестно откуда взявшиеся в этой комнате игрушки.
- Тимур, это я, Кричун. Вы меня помните?
- Кричун? – мужчина нахмурился. – Действительно, мне кажется, я тебя уже где-то видел.
- Да, - обрадовался мышонок, - мы познакомились с вами на пляже прошлой ночью.
- На пляже? Прошлой ночью? – Тимур задумался. – Я не помню никакого пляжа, но, тем не менее, откуда-то я тебя знаю.
- А что вы делаете? Что это за бумага, и зачем вы ее рвете?
- А, это, - Тимур снова вернулся к своему занятию. – Это – мои рукописи.
- Зачем вы обклеили ими все стены? И почему теперь срываете?
- Я не обклеивал. Я не знаю, что это за комната, и как я здесь оказался. Чтобы вырваться из нее, мне нужно оборвать все эти листы. Но они никак не заканчиваются. За свою жизнь я написал слишком много бесполезного мусора, и теперь сам в нем тону.
Тимур устало сел на пол и облокотился спиной о стену.
- Если я отсюда когда-нибудь выберусь, брошу все и займусь чем-нибудь другим.
- Прежде, чем вы сделаете это, не могли бы вы написать еще одну книгу? Всего одну, - попросил Кричун.
- Книгу? – невесело рассмеялся его собеседник. – Посмотри вокруг, разве этого недостаточно? Ну уж нет. Давно уже была пора признать очевидное. Так что теперь с книгами точно покончено.
- В прошлый раз, когда мы виделись, вы сказали, что книги должны спасать. Ваша книга может спасти нас.
Тимур удивленно посмотрел на мышонка, но ничего не ответил. Тогда игрушки коротко рассказали ему о своих злоключениях.
- И вы хотите, чтобы я рассказал вашу историю другим людям, иначе вы исчезнете, - задумчиво проговорил он.
- Да, вы – наша последняя надежда, - произнес Кричун и тихо добавил, - Времени уже не осталось.
- Но мне даже не на чем ее записать, - Тимур обвел руками стены комнаты, - Я насочинял столько глупостей, что теперь для действительно нужной вещи не осталось места.
- Тогда вам придется запомнить, - сказал Остряк. – Хотя бы начало. Мы будем приходить к вам во снах каждую ночь и рассказывать, что было дальше.
- Что ж, по рукам, - кивнул Тимур, - начинайте.
То, что сильнее смерти
Никита сидел на заднем сиденье такси, прижавшись головой к прохладному стеклу бокового окна. За окном мелькали дома, перекрестки и встречные машины. Уличные фонари, огни светофоров и витрин отражались в лужах и каплях дождя на оконном стекле. В такси было тихо. Мама сидела на переднем кресле и думала о чем-то своем.
Она с папой настаивали ехать из аэропорта сразу домой, а к Антону заехать как-нибудь на днях, но Никита чувствовал, что откладывать было нельзя. Несмотря на то, что он относился к родному отцу безразлично, мальчик устроил в очереди на паспортном контроле целую сцену. В итоге мама согласилась, но была очень недовольна. Папа поехал с багажом домой, а они взяли такси и отправились в больницу.
К тому моменту, как Никита с мамой добрались до больницы, забрезжил рассвет. Потом они долго спорили с дежурным врачом на стойке регистрации, чтобы их пропустили в палату реанимации в неурочное время. Наконец, та сдалась и пропустила ночных посетителей.
И вот теперь Никита стоял перед больничной койкой, на которой, увешанный датчиками и капельницами неподвижно лежал его отец. Похудевший и бледный, он был похож на манекен, безразличный ко всему происходящему вокруг. Если бы не монитор в изголовье, на котором отображалась равномерно подрагивающая тонкая линия и непонятные цифры, можно было бы подумать, что в этом теле уже нет жизни.
Никита молчал, а в голове у него крутился ураган мыслей. Обрывки воспоминаний о счастливой и веселой, но такой далекой жизни, когда отец был с ними, сменялись злостью и обидой на то, что он ушел. За картинами о том, как Антон ползал по комнате на четвереньках, а Никита катался у него на спине и заливался веселым смехом, следовали воспоминания о том, как мама кричит на отца, а потом тихо плачет на кухне в одиночестве.
Сейчас мама стояла рядом и тоже молча смотрела на своего бывшего мужа. По ее лицу было совершенно непонятно, о чем она в этот момент думала. Несколько минут они так и стояли в полной тишине. Затем мама все же не выдержала и повернулась к дежурной сестре, сидевшей на посту неподалеку.
- Он поправится? – немного хриплым голосом спросила она.
Сестра – невысокая плотная женщина без талии и с некрасивым лицом - оторвалась от бумаг и посмотрела на ночных посетителей.
- Это лучше спрашивать у лечащего врача.
Она помолчала и негромко добавила после паузы:
- Но я бы на вашем месте сильно не надеялась.
Словно в подтверждение слов медсестры аппарат, фиксировавший сердцебиение Антона, подал тревожный сигнал, а ломаная зеленая линия на мониторе превратилась в страшную в своей простоте прямую. В тот же самый момент сквозь зеленую листву деревьев за большим окном на пол палаты лег яркий солнечный луч.
Медсестра бросилась к койке Антона.
- Что случилось?! – взволнованно воскликнул Никита, хотя уже прекрасно знал, что случилась беда.
- Покиньте палату, - сухо бросила через плечо сестра.
- Папа! Не умирай! Я тебя люблю! – выкрикнул Никита и крепко сжал кулаки, больно впившись ногтями в ладони.
- Покиньте палату! – по-прежнему не оборачиваясь, повысила голос медсестра.
- Сынок, пойдем, не будем мешать, - нежно сказала мама и, взяв Никиту за руку, потянула его к выходу.
Тот не сразу, но поддался, и последовал за матерью, ежесекундно оглядываясь назад. Он видел, что проклятая зеленая линия оставалась прямой и не собиралась искривляться обратно. Навстречу им в палату вбежал высокий молодой дежурный врач, который бросился к медсестре и начал помогать ей проводить какие-то манипуляции с пациентом. Уже в дверях Никита повернулся к отцу и громко выкрикнул:
- Не смей умирать! Слышишь?! Не смей!
- Мамаша, утихомирьте сына! – выкрикнул врач.
Мама буквально вытолкала Никиту в коридор. Как и несколько минут назад у койки Антона, сердце мальчика переполняли смешанные эмоции. С каждым мгновением он все больше осознавал, насколько в действительности любит отца. Внутри, словно, открылись какие-то шлюзы, и тщательно скрываемое на протяжении последних лет чувство оказалось на свободе. Одновременно Никита был в ярости от того, что Антон так подло бросил его во второй раз.
В коридоре мама усадила мальчика на один из белых железных стульев, стоявших у стенки, а сама пошла к кулеру с водой. Никита откинулся на прохладную спинку и закрыл глаза, из которых по щекам непрерывно текли крупные слезы.
Вернулась мама и предложила сыну пластиковый стаканчик с водой. Тот, не открывая глаз, отрицательно покачал головой. Никита не хотел видеть этот холодный в своей чистоте больничный коридор. Отгородившись от внешнего мира закрытыми веками, мальчик спрятался в своем внутреннем мире. Здесь было тепло от переполнявшей его любви. Она поглотила Никиту целиком и теперь рвалась наружу, разливалась невидимым потоком по коридору, рвалась сквозь двери палаты туда, где спокойный и безжизненный лежал отец.
Никита не знал, сколько времени просидел так. Пару раз мама мягко начинала уговаривать его уехать домой, но мальчик лишь упрямо качал головой и вырывал руку из теплой маминой ладони.
Наконец, двери реанимации распахнулись, и в коридор вышел врач. Никита тут же вскочил на ноги и уставился на него в упор, жадно ожидая хоть одного слова. Мальчик изо всех сил гнал от себя тяжелую уверенность в том, что уже знает, что сейчас услышит. Вместо этого он, как мог, пытался оживить в себе надежду.
Молодой мужчина в белом халате выглядел устало. Однако его лицо выражало еще какую-то эмоцию, которую Никита никак не мог прочитать. Она была очень похожа на недоумение или даже удивление.
Врач обратился к маме, стоявшей за спиной у Никиты.
- Ваш муж пережил клиническую смерть, но нам удалось реанимировать его. Сейчас его состояние стабилизировалось.
- Что это значит?! Он выживет?! – воскликнул Никита, запрещая себе надеяться до того, как услышит твердый утвердительный ответ на этот вопрос.
- Я практически уверен, что да, - кивнул врач.
Больше Никита не слышал ничего. Он опустился обратно на стул и снова заплакал, но теперь уже от счастья и облегчения.
Доктор повернулся обратно к маме.
- Должен сказать, что я немного в замешательстве. Дело в том, что реанимационные мероприятия, которые мы проводили... В общем, они были безуспешны. Я уже зафиксировал время смерти пациента. Но потом произошло нечто необычное. Такое впечатление, что ваш супруг...
- Бывший супруг, - все же поправила мама.
- Да, бывший супруг, - врач был настолько обескуражен, что даже не смутился из-за допущенной им бестактности. - Короче говоря, он будто бы вернулся к жизни сам, без нашей помощи. Словно, решил, что ему еще рано... Я не знаю, как это еще описать, но если чудеса и случаются, то это было именно оно.
- И как он сейчас? – спросила мама.
- Пока он без сознания. Но жизненные показатели стремительно возвращаются к норме, что не менее странно, учитывая, что за последние дни он пережил не только клиническую смерть, но и серьезный инсульт. В общем, я не готов из-за экстраординарности случая давать какие-то твердые прогнозы, но не удивлюсь, если ваш муж... э-э-э, бывший муж в скором времени придет в себя.
- Нам можно к нему сейчас? – подал голос Никита, глядя на врача снизу вверх.
- Думаю, вам лучше вернуться сегодня позже. Вполне вероятно, что к этому времени он будет чувствовать себя намного лучше.
Остряк, Кричун и Мех рассказывали новому знакомому о своих приключениях сбивчиво, постоянно перебивая друг друга и перескакивая по ходу повествования то вперед, то назад. В конце концов, Тимур окончательно запутался, и после непродолжительного спора игрушки договорились, что теперь говорить станет Остряк, а остальные будут только уточнять какие-то детали.
История добралась до момента, когда друзья, помогая друг другу, выбрались из кучи вываленных из мусоровоза отходов и поняли, что оказались в самом центре огромной свалки.
Увлеченные рассказом игрушки не сразу заметили, как буквы на висевших повсюду листах бумаги начали расплываться и медленно стекать тонкими черными струйками вниз. Следом и вся комната потеряла очертания, а вокруг друзей сгустился туман.
- Что случилось? Тимур проснулся?! – воскликнул Мех.
- Боюсь, что просыпаемся мы, - буркнул Кричун. – Похоже, светает.
Он оказался прав. Туман рассеялся, и друзья увидели вокруг себя знакомую обстановку терема Василисы.
- И что теперь? – спросил Мех.
- Ждать, - ответил Остряк. – Ждать и надеяться, что, проснувшись, Тимур не забудет этот сон.
- Давайте на всякий случай попрощаемся, - предложил Кричун.
Мышонок подошел к Меху и Кричуну и неуклюже обнял их. Человечек из конструктора протянул в ответ свои руки-пластины. Лапки у фиолетового зверька были слишком коротки, поэтому он просто коснулся ими своих друзей.
