— Найди мне его, — произнес Андрей, обратившись к стоявшему сзади задержанного ополченцу.
Тот, кивнув, молча вышел, прикрыв за собой дверь. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и на пороге появился «Юрист». Задержанный повернулся.
— Привет, а ты откуда здесь? — в тишине каморки раздался удивленный вопрос «Юриста». — Это мой сосед.
Теперь все встало на свои места, задержанный не представлял опасности, напряжение в каморке спало, но то, что услышали ополченцы, заставило задуматься и «Шелеста», и Андрея, и «Юриста».
— Я тебя ищу, у нас на районе проблемы, — Эльдар замолчал, не решаясь продолжить беседу.
— Это мои друзья, им можно верить, — произнес «Юрист», успокаивая Эльдара, — говори.
— В общем, наша молодежь на районе готовит какую-то акцию, проклинают муллу за предательство, я слышал о наличии у них схронов с оружием, ты их хорошо должен знать, это живущие на улицах…
В каморке наступила тишина. Пораженные услышанным присутствующие и Эльдар.
— Чай, кофе будешь? — неожиданный вопрос «Шелеста» нарушил тишину. Эльдар в знак согласия закивал.
— Зеленый чай.
Андрей красноречиво глянул на «Юриста», и тот, скрывшись, через время вернулся, неся чай и к нему сахар-рафинад.
«Шелест» понял: только тот, кто близко вхож в семью, знает такие мелочи, как употребление чая либо кофе вприкуску с сахаром. Эльдар пил чай вприкуску, называл имена, «Юрист» в знак согласия кивал. Ни Андрей, ни «Шелест» не перебивали откровенную беседу друзей, тем более обстановка к этому располагала.
— Ну вот, в общем, и все, — закончил Эльдар.
Чем больше «Шелест» слушал Эльдара, тем навязчивее в его голове крутился один и тот же вопрос, и после произнесенного Эльдаром «ну вот и все» «Шелест» неожиданно спросил:
— Скажи, а вот если в Крыму вспыхнет война, как в Киеве, татары кого поддержат: Россию или Украину?
— Украину, — не задумываясь ответил Эльдар. — Премьер Украины пообещал нашему народу в случае победы над русскими провозгласить Крым Татарской республикой с обширными правами, а это значит у нас будет шанс воссоединиться с нашей исторической родиной — Турцией.
После услышанного в каморке опять наступила тишина. Каждый размышлял о своем.
— Ладно, мне пора, а то мои скоро кинутся меня искать, — произнес Эльдар.
— Да-да, конечно, — Андрей автоматически обратился к «Юристу», — проведи его к остановке, чтобы опять не задержали.
Встали, прощаясь, пожимая друг другу руки.
— Ну а есть татары, готовые поддержать русских? — напоследок задал вопрос «Шелест».
Эльдар задумался, пристально посмотрел «Шелесту» в глаза и, уходя, произнес:
— Найдутся.
Андрей достал сигарету, закурил.
— Ты же не куришь? — удивленно задал вопрос «Шелест», глядя на Андрея.
— Непростой день, — ответил Андрей.
Они стояли на ступеньках штаба, провожая взглядом удаляющихся на остановку Эльдара и «Юриста».
— Информацию нужно срочно сообщить нашим, — неуверенно произнес Андрей.
«Шелест» молча кивнул. Темнело, и только монотонный шаг патрулей нарушал тишину ночи.
На следующий день оперативная информация экстренно лежала на столе у «Феникса», а еще через сутки мобильные группы ополченцев громили склады и схроны по всему Крыму, задерживая сторонников кровавого переворота в Киеве и предотвращая аналогичное развитие сценария на полуострове.
— 5 —
Он раз за разом набирал номер «Тринадцатого». Ответ «Абонент не на связи» не удовлетворил.
«Может, в штабе увижу?»
Изменив маршрут, «Шелест» направился к штабу. Он провел несколько дней в аэропорту, и теперь совсем не узнавал город. Безлюдные улицы в центре, бэтээры на перекрестках, патрули «вежливых людей», медленно прохаживающиеся вдоль значимых объектов.
Впереди улица Павленко. Перекресток дорог, высокий решетчатый забор, ворота, КПП. Здесь находится штаб всей крымской армейской группировки украинских Вооруженных сил, мозг, центр их управления.
Неожиданно перед «Шелестом» предстала большая группа людей с георгиевскими и русскими лентами на одежде, окружившая штаб. Люди скандировали:
— Слава России! Россия с нами!
«Возможно, „Тринадцатый“ где-то здесь?»
«Шелест» шел вдоль скандировавших людей, высматривая знакомый силуэт. Он шел вдоль забора, разделяющего тех от этих. Отметил часового, охраняющего штаб ВСУ, взявшего людей на прицел. Его взгляд, полный ненависти к стоящим по ту сторону забора… и … «вежливый человечек», размеренно вышагивающий по эту сторону забора. В нем чувствовалась сила, доброта, защита.
«Шелест» остановился, с любопытством рассматривая русского солдата с ребенком на руках. Рядом стояла мама. Глядя на эту идиллию, он неожиданно поймал себя на мысли, что ни мама, ни ребенок не боятся «вежливого» человечка. Ни его оружия, ни того, что он в балаклаве. Они считали его своим. Люди дарили ему цветы, фотографировались с ним.
«Вот и вся разница», — произнес «Шелест», размышляя об увиденном.
Зайдя в штаб и не найдя там «Тринадцатого», «Шелест» направлялся домой. Идя по безлюдным улицам города, он и предположить не мог, что вскоре судьба занесет его далеко от Родины, где вот так же, став «вежливым человеком» в балаклаве и с автоматом, он будет держать на руках детей, с ним будут фотографироваться и дарить цветы. Он будет нести уверенность тем, кто начинал борьбу за свою свободу. Но это будет позже, а пока «Шелест» шел домой. Впереди была непростая борьба за свободу его Родины.
В первые дни операции «Русская весна» силы тех и этих были равны. Растянутая по всему полуострову украинская группировка войск по «непонятным» причинам в один миг потеряла связь. Телефоны штабов Симферополя и Киева молчали.
Командиры подразделений, пытаясь понять, что происходит, срывали злость на подчиненных, но напрасно. Отсутствие связи не давало им координировать совместные действия. И, напротив, компактное сосредоточение русских воинских частей позволило молниеносно блокировать основные силы южной группировки украинских сил на полуострове, блокировать флот и авиацию, дислоцирующуюся в Севастополе, и выйти на простор полуострова, направив свои подразделения в Симферополь на помощь ополченцам, потерпевшим поражение 26 февраля у «Пентагона».
И вот теперь перед вновь сформированной властью Крыма стоял вопрос: бескровный переход украинской армии на их сторону либо уход с полуострова. А если они не уйдут? Этот вопрос волновал всех: и новую крымскую власть, и русских. Никто не хотел крови.
Заходя в свою квартиру, «Шелест» этого пока не знал. Отсутствие связи с «Тринадцатым» слегка нервировало. В голове крутился один и тот же вопрос: «Какое дело могло заставить оставить роту и уйти в неизвестность?» Он не давал «Шелесту» покоя.
Скинув верхнюю одежду, «Шелест» прошел в ванную комнату, включил горячую воду, потрогал ее рукой. Нормально. Отрегулировав температуру, прошел на кухню, набрал в чайник воды, поставив его на газовую плитку. Затрещал электрический включатель, высекающий искры. Секунда, вторая — огонь под чайником вспыхнул.
— Нормально, — произнес «Шелест», проходя в комнату. — Где-то, где-то? — он вертел головой в поисках пульта. — Вот он.
Телевизор щелкнул, и на экране появился «Феникс», его последняя фраза из обращения к военнослужащим украинского гарнизона.
— Переходите на нашу сторону, гарантируем...
«Шелест» переключал канал за каналом. Переворот в Киеве, волнующая Запад ситуация в Крыму… «Шелест» нашел крымские каналы. Просмотр этих каналов давал возможность получить мало-мальски достоверную информацию по событиям на полуострове.
Объявив себя командующим вновь созданной армии на полуострове, «Феникс» через средства массовой информации регулярно обращался к военнослужащим армии и флота, предлагая им перейти на сторону ополчения и призывая вступить во вновь сформированную армию. Обращения «Феникса» чередовались с обзорными новостями по ситуации на полуострове, и вскоре появились первые результаты. После недолгого колебания первой на сторону ополчения перешла авиация, а за ней и блокированный флот.
«Будто фронтовые сводки», — мелькнуло в голове у «Шелеста».
Авиапарк машин аэропорта Бельбек, перешедшего на нашу сторону летного гарнизона Вооруженных сил Украины, составляет сорок единиц, из них пять машин в строю и готовы выполнять задачи, остальные в неисправном состоянии находятся в ангарах, боксах.
Сложнее было с флотом. Адмирал колебался. Он не боялся переговорщика, сейчас сидевшего перед ним. Это был уверенный в себе подполковник, говоривший о чувстве долга. Адмирал был из той категории, что в народе называют «кремень». Не сломить, не согнуть, не запугать, даже тогда, когда весь флот и люди блокированы и шансов к сопротивлению нет.
Адмирал хмуро рассматривал сидевшего перед ним человека. Постепенно шок проходил, побеждал разум. После переворота в Киеве он, как никто, знал настроение своих. Для адмирала, воспитанника старой школы, понятие Родины было священно. Родина принимала их в свои объятия.
С десяток пограничных катеров СБУ, прорвавшись сквозь оцепление, выходили из бухты. Русский сторожевой катер сопровождал их бегство своими орудиями в ожидании команды. Капитану крейсера в бинокль хорошо были видны развевающиеся над маломерками украинские флаги. Злости не было. Решимость и ожидание команды «Потопить нарушителя».
Катера уходили за горизонт. Команды не было. Капитан нервничал в ожидании команды. От раздавшегося звонка он вздрогнул, поднял трубку телефона. Недоумение и разочарование на лице.
— Отставить огонь, пусть уходят, — услышал капитан крейсера властный голос адмирала флота, — такое решение приняли наверху.
И через минуту:
— Флот перешел на нашу сторону.
Пограничные катера СБУ уходили в нейтральные воды по направлению к Одессе, а на украинских кораблях, базирующихся в севастопольских бухтах, поднимались русские стяги.
Все становилось на свои места. Группы парламентеров, рискуя жизнью, носились от части к части по всему полуострову.
В эти дни они не думали о себе, о подстерегающей их опасности. Необходимо было спешить, выиграть время и победить, не допустив кровопролития. Победить не на поле брани, победить интеллектуально, и оружием в этих поединках должно выступить слово, убеждающее любого командира в их правом деле.
Нужно было успеть, пока время работало на нас. Теперь «Шелест» понимал, какое задание получил «Тринадцатый».
С каждым днем украинский гарнизон на полуострове уменьшался, буквально тая на глазах. Роковую роль в этой истории, о чем автор выше говорил, сыграла коррупция. Назначение в воинские формирования военнослужащих из числа местного населения послужило трагедией для украинских подразделений.
Стоящие возле КПП жены и плачущие дети, психологическое влияние близких сыграли свою роль. Их мужья, отцы, оставив оружие, отказались проливать кровь, уходя домой. Кто-то из них переходил во вновь сформированную армию.
К середине марта в воинских частях украинского гарнизона оставалось чуть более четырех тысяч человек. Заняв оборону внутри воинских частей, эти люди ждали помощи из материка, надеясь на НАТО. А перед воротами продолжали стоять женщины и дети. Теперь это были близкие тех, кто не сдавался, оставшись по ту сторону. Их расчет был прост. Прикрывшись близкими, они оттягивали штурм в надежде выиграть время.
Молчание командиров одних воинских частей и нерешимость других. Призыв парламентеров к колеблющимся командирам покинуть части со знаменами и со стрелковым оружием, не потеряв при этом лицо, ничего не дал.
— Мужики, вы же военные, сами понимаете, мы присягу давали, уйти не можем, это капитуляция, это позор.
Для оставшихся офицеров это действительно было неприемлемо. Будучи с Западной Украины, они понимали, чем дома для них закончится сдача части. Немногочисленные восемнадцатилетние призывники с ужасом смотрели на ворота. Убеждение о волеизъявлении народа и о будущем референдуме ни к чему не привели.
«Вот после референдума, если народ примет решение и будет все законно…»
Все понимали: военные тянут время. Время шло, а чуда не было. На одном из совещаний «Феникс», слушая о безвыходной ситуации, сгоряча выругался:
— Черт с ними, пусть сидят, — и принял нестандартное решение. — Заблокируйте все воинские части, отказавшиеся перейти на нашу сторону. Дороги, подъездные пути перекрыть бетонными блоками, задействуйте тракторы и другой автотранспорт, вокруг частей выкопать глубокие траншеи, и чтобы ни одна мышь ни туда, ни оттуда не проскочила.
С этой минуты судьба тех, кто не перешел на сторону новой власти полуострова, была предрешена.
— 6 —
Прошла неделя, вторая, время шло, но ничего кардинально не менялось. Несение службы, смена нарядов, взаимодействие ополчения с милицией и «вежливыми людьми». В общем, шла обычная рутина, называемая обеспечением безопасности.
Однажды спокойствие и ритм аэропорта нарушили невесть откуда появившиеся машины. Легковые, грузовые с полевыми кухнями на прицепе автомобили заполонили площадь, выстроившись ровными рядами. Выйдя из штаба, «Шелест» с удивлением смотрел на выходящих из машин мужиков. На головах замысловатые кубанки, одежда типа милитари, сумки, баулы.
«Казаки, — пронеслось в голове у «Шелеста». — Откуда?»
Не обращая на ополченцев внимания, казаки выгружали свои вещи, отсоединяли от машин полевые кухни, устанавливая их с тыльной стороны территории местного кафе. Казаки действовали уверенно, без суеты, по-хозяйски.
— Сориентировались быстро, — позади раздался удивленный голос Андрея, вышедшего на ступеньки штаба. — Нужно узнать, кто такие, и Рубену сообщить.
Долго ждать не пришлось. От казаков отделился высокого роста громила и направился к стоявшим на ступеньках штаба «Шелесту» и Андрею. Ополченцы с удивлением рассматривали казаков. По тому, как подходил казак, «Шелест» сделал вывод: это старший, лихо заломленная набок папаха, уверенный вид. Поздоровавшись, казак протянул руку.
«Тяжелая и большая, будто пивная кружка, этот с одного удара и быка завалит», — размышлял «Шелест», рассматривая казака.
Разговор был короткий.
— Мужики, мы на усиление, — произнес казак и добавил мягче: — Приходите к нам на шурпу, будет шашлык.
Выстроенные ровными рядами палатки, полевая кухня. Вскоре на территории аэропорта появился лагерь, откуда раздавались привлекающие запахи еды.
Лагерь жил, притягивая к себе ополченцев. Будучи вне службы, те стремились к казакам. Льющиеся из лагеря песни, рассказы у костра. Заглянув как-то в лагерь, «Шелест» поразился дисциплине и установленному порядку. Каждый занимался своим делом. Охрана периметра лагеря, выходящие на маршруты казачьи патрули.
«Вот так да!»
«Шелест», не в силах отвести взгляд, как завороженный смотрел на казака, виртуозно работавшего с двумя шашками. Плавно двигаясь в такт его движению, шашки набирали скорость, превратившись в два круга.
«Кубанские, донские, терские».
Тот, кивнув, молча вышел, прикрыв за собой дверь. Ждать пришлось недолго. Дверь открылась, и на пороге появился «Юрист». Задержанный повернулся.
— Привет, а ты откуда здесь? — в тишине каморки раздался удивленный вопрос «Юриста». — Это мой сосед.
Теперь все встало на свои места, задержанный не представлял опасности, напряжение в каморке спало, но то, что услышали ополченцы, заставило задуматься и «Шелеста», и Андрея, и «Юриста».
— Я тебя ищу, у нас на районе проблемы, — Эльдар замолчал, не решаясь продолжить беседу.
— Это мои друзья, им можно верить, — произнес «Юрист», успокаивая Эльдара, — говори.
— В общем, наша молодежь на районе готовит какую-то акцию, проклинают муллу за предательство, я слышал о наличии у них схронов с оружием, ты их хорошо должен знать, это живущие на улицах…
В каморке наступила тишина. Пораженные услышанным присутствующие и Эльдар.
— Чай, кофе будешь? — неожиданный вопрос «Шелеста» нарушил тишину. Эльдар в знак согласия закивал.
— Зеленый чай.
Андрей красноречиво глянул на «Юриста», и тот, скрывшись, через время вернулся, неся чай и к нему сахар-рафинад.
«Шелест» понял: только тот, кто близко вхож в семью, знает такие мелочи, как употребление чая либо кофе вприкуску с сахаром. Эльдар пил чай вприкуску, называл имена, «Юрист» в знак согласия кивал. Ни Андрей, ни «Шелест» не перебивали откровенную беседу друзей, тем более обстановка к этому располагала.
— Ну вот, в общем, и все, — закончил Эльдар.
Чем больше «Шелест» слушал Эльдара, тем навязчивее в его голове крутился один и тот же вопрос, и после произнесенного Эльдаром «ну вот и все» «Шелест» неожиданно спросил:
— Скажи, а вот если в Крыму вспыхнет война, как в Киеве, татары кого поддержат: Россию или Украину?
— Украину, — не задумываясь ответил Эльдар. — Премьер Украины пообещал нашему народу в случае победы над русскими провозгласить Крым Татарской республикой с обширными правами, а это значит у нас будет шанс воссоединиться с нашей исторической родиной — Турцией.
После услышанного в каморке опять наступила тишина. Каждый размышлял о своем.
— Ладно, мне пора, а то мои скоро кинутся меня искать, — произнес Эльдар.
— Да-да, конечно, — Андрей автоматически обратился к «Юристу», — проведи его к остановке, чтобы опять не задержали.
Встали, прощаясь, пожимая друг другу руки.
— Ну а есть татары, готовые поддержать русских? — напоследок задал вопрос «Шелест».
Эльдар задумался, пристально посмотрел «Шелесту» в глаза и, уходя, произнес:
— Найдутся.
Андрей достал сигарету, закурил.
— Ты же не куришь? — удивленно задал вопрос «Шелест», глядя на Андрея.
— Непростой день, — ответил Андрей.
Они стояли на ступеньках штаба, провожая взглядом удаляющихся на остановку Эльдара и «Юриста».
— Информацию нужно срочно сообщить нашим, — неуверенно произнес Андрей.
«Шелест» молча кивнул. Темнело, и только монотонный шаг патрулей нарушал тишину ночи.
******************************************************************
На следующий день оперативная информация экстренно лежала на столе у «Феникса», а еще через сутки мобильные группы ополченцев громили склады и схроны по всему Крыму, задерживая сторонников кровавого переворота в Киеве и предотвращая аналогичное развитие сценария на полуострове.
— 5 —
Он раз за разом набирал номер «Тринадцатого». Ответ «Абонент не на связи» не удовлетворил.
«Может, в штабе увижу?»
Изменив маршрут, «Шелест» направился к штабу. Он провел несколько дней в аэропорту, и теперь совсем не узнавал город. Безлюдные улицы в центре, бэтээры на перекрестках, патрули «вежливых людей», медленно прохаживающиеся вдоль значимых объектов.
Впереди улица Павленко. Перекресток дорог, высокий решетчатый забор, ворота, КПП. Здесь находится штаб всей крымской армейской группировки украинских Вооруженных сил, мозг, центр их управления.
Неожиданно перед «Шелестом» предстала большая группа людей с георгиевскими и русскими лентами на одежде, окружившая штаб. Люди скандировали:
— Слава России! Россия с нами!
«Возможно, „Тринадцатый“ где-то здесь?»
«Шелест» шел вдоль скандировавших людей, высматривая знакомый силуэт. Он шел вдоль забора, разделяющего тех от этих. Отметил часового, охраняющего штаб ВСУ, взявшего людей на прицел. Его взгляд, полный ненависти к стоящим по ту сторону забора… и … «вежливый человечек», размеренно вышагивающий по эту сторону забора. В нем чувствовалась сила, доброта, защита.
«Шелест» остановился, с любопытством рассматривая русского солдата с ребенком на руках. Рядом стояла мама. Глядя на эту идиллию, он неожиданно поймал себя на мысли, что ни мама, ни ребенок не боятся «вежливого» человечка. Ни его оружия, ни того, что он в балаклаве. Они считали его своим. Люди дарили ему цветы, фотографировались с ним.
«Вот и вся разница», — произнес «Шелест», размышляя об увиденном.
Зайдя в штаб и не найдя там «Тринадцатого», «Шелест» направлялся домой. Идя по безлюдным улицам города, он и предположить не мог, что вскоре судьба занесет его далеко от Родины, где вот так же, став «вежливым человеком» в балаклаве и с автоматом, он будет держать на руках детей, с ним будут фотографироваться и дарить цветы. Он будет нести уверенность тем, кто начинал борьбу за свою свободу. Но это будет позже, а пока «Шелест» шел домой. Впереди была непростая борьба за свободу его Родины.
******************************************************************
В первые дни операции «Русская весна» силы тех и этих были равны. Растянутая по всему полуострову украинская группировка войск по «непонятным» причинам в один миг потеряла связь. Телефоны штабов Симферополя и Киева молчали.
Командиры подразделений, пытаясь понять, что происходит, срывали злость на подчиненных, но напрасно. Отсутствие связи не давало им координировать совместные действия. И, напротив, компактное сосредоточение русских воинских частей позволило молниеносно блокировать основные силы южной группировки украинских сил на полуострове, блокировать флот и авиацию, дислоцирующуюся в Севастополе, и выйти на простор полуострова, направив свои подразделения в Симферополь на помощь ополченцам, потерпевшим поражение 26 февраля у «Пентагона».
И вот теперь перед вновь сформированной властью Крыма стоял вопрос: бескровный переход украинской армии на их сторону либо уход с полуострова. А если они не уйдут? Этот вопрос волновал всех: и новую крымскую власть, и русских. Никто не хотел крови.
Заходя в свою квартиру, «Шелест» этого пока не знал. Отсутствие связи с «Тринадцатым» слегка нервировало. В голове крутился один и тот же вопрос: «Какое дело могло заставить оставить роту и уйти в неизвестность?» Он не давал «Шелесту» покоя.
Скинув верхнюю одежду, «Шелест» прошел в ванную комнату, включил горячую воду, потрогал ее рукой. Нормально. Отрегулировав температуру, прошел на кухню, набрал в чайник воды, поставив его на газовую плитку. Затрещал электрический включатель, высекающий искры. Секунда, вторая — огонь под чайником вспыхнул.
— Нормально, — произнес «Шелест», проходя в комнату. — Где-то, где-то? — он вертел головой в поисках пульта. — Вот он.
Телевизор щелкнул, и на экране появился «Феникс», его последняя фраза из обращения к военнослужащим украинского гарнизона.
— Переходите на нашу сторону, гарантируем...
«Шелест» переключал канал за каналом. Переворот в Киеве, волнующая Запад ситуация в Крыму… «Шелест» нашел крымские каналы. Просмотр этих каналов давал возможность получить мало-мальски достоверную информацию по событиям на полуострове.
Объявив себя командующим вновь созданной армии на полуострове, «Феникс» через средства массовой информации регулярно обращался к военнослужащим армии и флота, предлагая им перейти на сторону ополчения и призывая вступить во вновь сформированную армию. Обращения «Феникса» чередовались с обзорными новостями по ситуации на полуострове, и вскоре появились первые результаты. После недолгого колебания первой на сторону ополчения перешла авиация, а за ней и блокированный флот.
«Будто фронтовые сводки», — мелькнуло в голове у «Шелеста».
Авиапарк машин аэропорта Бельбек, перешедшего на нашу сторону летного гарнизона Вооруженных сил Украины, составляет сорок единиц, из них пять машин в строю и готовы выполнять задачи, остальные в неисправном состоянии находятся в ангарах, боксах.
Сложнее было с флотом. Адмирал колебался. Он не боялся переговорщика, сейчас сидевшего перед ним. Это был уверенный в себе подполковник, говоривший о чувстве долга. Адмирал был из той категории, что в народе называют «кремень». Не сломить, не согнуть, не запугать, даже тогда, когда весь флот и люди блокированы и шансов к сопротивлению нет.
Адмирал хмуро рассматривал сидевшего перед ним человека. Постепенно шок проходил, побеждал разум. После переворота в Киеве он, как никто, знал настроение своих. Для адмирала, воспитанника старой школы, понятие Родины было священно. Родина принимала их в свои объятия.
******************************************************************
С десяток пограничных катеров СБУ, прорвавшись сквозь оцепление, выходили из бухты. Русский сторожевой катер сопровождал их бегство своими орудиями в ожидании команды. Капитану крейсера в бинокль хорошо были видны развевающиеся над маломерками украинские флаги. Злости не было. Решимость и ожидание команды «Потопить нарушителя».
Катера уходили за горизонт. Команды не было. Капитан нервничал в ожидании команды. От раздавшегося звонка он вздрогнул, поднял трубку телефона. Недоумение и разочарование на лице.
— Отставить огонь, пусть уходят, — услышал капитан крейсера властный голос адмирала флота, — такое решение приняли наверху.
И через минуту:
— Флот перешел на нашу сторону.
Пограничные катера СБУ уходили в нейтральные воды по направлению к Одессе, а на украинских кораблях, базирующихся в севастопольских бухтах, поднимались русские стяги.
******************************************************************
Все становилось на свои места. Группы парламентеров, рискуя жизнью, носились от части к части по всему полуострову.
В эти дни они не думали о себе, о подстерегающей их опасности. Необходимо было спешить, выиграть время и победить, не допустив кровопролития. Победить не на поле брани, победить интеллектуально, и оружием в этих поединках должно выступить слово, убеждающее любого командира в их правом деле.
Нужно было успеть, пока время работало на нас. Теперь «Шелест» понимал, какое задание получил «Тринадцатый».
******************************************************************
С каждым днем украинский гарнизон на полуострове уменьшался, буквально тая на глазах. Роковую роль в этой истории, о чем автор выше говорил, сыграла коррупция. Назначение в воинские формирования военнослужащих из числа местного населения послужило трагедией для украинских подразделений.
Стоящие возле КПП жены и плачущие дети, психологическое влияние близких сыграли свою роль. Их мужья, отцы, оставив оружие, отказались проливать кровь, уходя домой. Кто-то из них переходил во вновь сформированную армию.
К середине марта в воинских частях украинского гарнизона оставалось чуть более четырех тысяч человек. Заняв оборону внутри воинских частей, эти люди ждали помощи из материка, надеясь на НАТО. А перед воротами продолжали стоять женщины и дети. Теперь это были близкие тех, кто не сдавался, оставшись по ту сторону. Их расчет был прост. Прикрывшись близкими, они оттягивали штурм в надежде выиграть время.
Молчание командиров одних воинских частей и нерешимость других. Призыв парламентеров к колеблющимся командирам покинуть части со знаменами и со стрелковым оружием, не потеряв при этом лицо, ничего не дал.
— Мужики, вы же военные, сами понимаете, мы присягу давали, уйти не можем, это капитуляция, это позор.
Для оставшихся офицеров это действительно было неприемлемо. Будучи с Западной Украины, они понимали, чем дома для них закончится сдача части. Немногочисленные восемнадцатилетние призывники с ужасом смотрели на ворота. Убеждение о волеизъявлении народа и о будущем референдуме ни к чему не привели.
«Вот после референдума, если народ примет решение и будет все законно…»
Все понимали: военные тянут время. Время шло, а чуда не было. На одном из совещаний «Феникс», слушая о безвыходной ситуации, сгоряча выругался:
— Черт с ними, пусть сидят, — и принял нестандартное решение. — Заблокируйте все воинские части, отказавшиеся перейти на нашу сторону. Дороги, подъездные пути перекрыть бетонными блоками, задействуйте тракторы и другой автотранспорт, вокруг частей выкопать глубокие траншеи, и чтобы ни одна мышь ни туда, ни оттуда не проскочила.
С этой минуты судьба тех, кто не перешел на сторону новой власти полуострова, была предрешена.
— 6 —
Прошла неделя, вторая, время шло, но ничего кардинально не менялось. Несение службы, смена нарядов, взаимодействие ополчения с милицией и «вежливыми людьми». В общем, шла обычная рутина, называемая обеспечением безопасности.
Однажды спокойствие и ритм аэропорта нарушили невесть откуда появившиеся машины. Легковые, грузовые с полевыми кухнями на прицепе автомобили заполонили площадь, выстроившись ровными рядами. Выйдя из штаба, «Шелест» с удивлением смотрел на выходящих из машин мужиков. На головах замысловатые кубанки, одежда типа милитари, сумки, баулы.
«Казаки, — пронеслось в голове у «Шелеста». — Откуда?»
Не обращая на ополченцев внимания, казаки выгружали свои вещи, отсоединяли от машин полевые кухни, устанавливая их с тыльной стороны территории местного кафе. Казаки действовали уверенно, без суеты, по-хозяйски.
— Сориентировались быстро, — позади раздался удивленный голос Андрея, вышедшего на ступеньки штаба. — Нужно узнать, кто такие, и Рубену сообщить.
Долго ждать не пришлось. От казаков отделился высокого роста громила и направился к стоявшим на ступеньках штаба «Шелесту» и Андрею. Ополченцы с удивлением рассматривали казаков. По тому, как подходил казак, «Шелест» сделал вывод: это старший, лихо заломленная набок папаха, уверенный вид. Поздоровавшись, казак протянул руку.
«Тяжелая и большая, будто пивная кружка, этот с одного удара и быка завалит», — размышлял «Шелест», рассматривая казака.
Разговор был короткий.
— Мужики, мы на усиление, — произнес казак и добавил мягче: — Приходите к нам на шурпу, будет шашлык.
Выстроенные ровными рядами палатки, полевая кухня. Вскоре на территории аэропорта появился лагерь, откуда раздавались привлекающие запахи еды.
Лагерь жил, притягивая к себе ополченцев. Будучи вне службы, те стремились к казакам. Льющиеся из лагеря песни, рассказы у костра. Заглянув как-то в лагерь, «Шелест» поразился дисциплине и установленному порядку. Каждый занимался своим делом. Охрана периметра лагеря, выходящие на маршруты казачьи патрули.
«Вот так да!»
«Шелест», не в силах отвести взгляд, как завороженный смотрел на казака, виртуозно работавшего с двумя шашками. Плавно двигаясь в такт его движению, шашки набирали скорость, превратившись в два круга.
«Кубанские, донские, терские».
