— Я командир первого взвода четвертой роты.
— Понятно, — произнес «Шелест» и через минуту добавил: — Ну что, Андрей, давай формировать роту.
— 4 —
Музыка и проводимая «Зарница» сделали свое дело. Русских прибывало все больше и больше, они наполняли сквер Победы. Не подозревая об опасности, люди семьями шли на звук музыки в преддверии празднования Дня защитника Отечества. Веселые лица, детский смех. Появилась процессия, идущая к танку, красные знамена, развевающиеся на ветру, торжественная речь памяти павшим за освобождение Родины, возложение цветов.
Стоя у стола и наблюдая за людьми, «Шелест» выделял тех, чьи глаза сверкали ненавистью и злобой.
«Разведка, — пронеслось в голове «Шелеста», — вынюхивают, высматривают, прикидывают силы, готовятся нанести удар».
Рассуждая, «Шелест» и предположить не мог, насколько был прав. Город был в шаге от кровопролития. Однако татары на русских в этот день не пошли.
«Шелеста» вывел из раздумья раздавшийся позади голос «Тринадцатого»:
— Как у нас дела продвигаются?
— С Божьей помощью, — ответил «Шелест», развернувшись к «Тринадцатому».
Подойдя к столу, за которым сидел Андрей, «Тринадцатый» взял списки.
— Хорошо, продолжайте прием добровольцев, нам необходимо догнать третью роту.
Именно там, где находилась третья рота, собирали и разбирали автоматы. Стол обступили бравые парни. Один за другим они подходили, брали автоматы, клацали затворами, включался секундомер. Смех у стола говорил о том, что кто-то не уложился во времени, и все начиналось сначала.
Рассматривая парней, «Шелест» обратил внимание, что многие ополченцы этой роты в тельняшках и беретах.
«До боли знакомое лицо, неужели это…»
— «Патриот», ты?
Мужчина по позывному «Патриот» обернулся. Увидев «Шелеста», он улыбнулся, обнялись, поздоровались, протянув друг другу руки.
— Ты где, ты как? — сыпались вопросы.
— Я командир третьей роты, — произнес «Патриот», рукой указав на стоящих неподалеку крепких парней. — А ты где?
«Шелест» рукой указал на стол, за которым восседал Андрей, записывая добровольцев.
— В четвертую записался.
— А, понятно, давай к нам, — неожиданно произнес «Патриот». — Наша рота состоит только из десантуры.
«Шелест» усмехнулся, но вежливо отказался.
— Ладно, давай, еще увидимся, — произнес «Патриот», уходя к своей роте.
Общаясь с «Патриотом» «Шелест» видел, как нервничал «Тринадцатый», наблюдая за их беседой.
— Что он хотел? — задал вопрос «Тринадцатый»
— Переманивал в третью роту, — произнес «Шелест».
«Тринадцатый» выругался.
— А ты?
«Шелест» посмотрел «Тринадцатому» в глаза и уверенно ответил:
— Остаюсь с тобой.
Медленно, но уверенно четвертая рота ополчения пополнялась добровольцами, догоняя по численности третью роту. Разного возраста, простые работяги, записавшись, они строились возле «Шелеста», с негодованием обсуждая события последних дней в Киеве.
Вновь прибывших «Шелест» выстраивал по отделениям. Назначая командиров, исходил из их жизненного опыта и службы в армии.
Неожиданно к столу подбежал среднего роста мужчина кавказской внешности. Бегающие глазки, наглый вид.
— Я Рубен, кто тут старший?
Таких «Шелест» терпеть не мог. Он не раз сталкивался с подобной категорией людей. Хитрость, наглость, самоуверенность. Как правило, от таких людей ничего хорошего не жди. Подставят — и не заметишь.
«Шелест» внимательно рассматривал стоящего перед Андреем типа.
«Вид „гуся“, барыги, — мелькнуло в голове у «Шелеста».
Андрей, показывая на «Тринадцатого», что-то произнес.
«Как быстро меняется человек, — размышлял «Шелест», наблюдая за Рубеном. — Куда-то пропала его наглость и самоуверенность, этот заискивающий взгляд».
«Тринадцатый», одернув наглеца, указал тому на место расположения роты.
— Станьте в строй.
«Шелест» видел, как молниеносно поменялось лицо кавказца. Заискивание сменила злость.
В этот день Рубен к роте так и не подошел. Бегая от стола к столу, он собирал информацию, постепенно выходя на «Феникса». Рубен рвался к власти.
— 5 —
Во второй половине дня перед «пентагоном» выстроились одна за другой роты ополчения. Первая, вторая, третья. Еще сырые, но все же роты, в которых собрались люди, независимо от национальности, единые духом в борьбе с фашизмом, надвигающимся на их Родину.
Особое внимание «Шелеста» привлекла женская рота. В этих женщинах была дисциплина, слаженность. Молодые и в возрасте, выстроившись по отделениям, они стояли правильным прямоугольником, слушая командира. «Шелест» подошел к роте, прислушиваясь к стоявшему перед ротой оратору.
— Повязка накладывается...
В роте шла медицинская подготовка. Через плечо у некоторых добровольцев висели санитарные сумки с красным крестом на белом фоне. «Шелест» остановился возле женщин, вслушиваясь в тему занятий, разобрав «Ожоги и оказание первой медицинской помощи», слегка удивился. Но по мере рассказа «Шелест» понял: костяк роты — те, кто только что, вчера, чудом вырвались из Корсунь-Шевченковской мясорубки.
«Решительность, — пронеслось в голове «Шелеста», — в их глазах блеск решимости бороться».
Рассматривая стоящих перед ним женщин, «Шелест» вдруг понял: эти могут дать фору многим здесь присутствующим мужчинам. То, что он услышал дальше, повергло его в шок.
Избиение нациков в Мариинском парке закончилось к вечеру. Опустевший лагерь антимайдановцев, догорающие палатки, лежащие в парке бездыханные тела, где-то еле-еле слышен стон раненых. Быстро опустившаяся темнота развела противоборствующие стороны.
Еще вчера, вдохновленный чувством патриотизма, Саня выехал в Киев, а теперь стоял, рассматривая последствия дневного сражения. Он был в шоке от произошедшего и вспоминал, как все начиналось. Быстрая езда, патриотические песни. Бодрое, приподнятое настроение земляков. Киев, Мариинский парк, быстро сооруженный лагерь.
«Почему здесь? Кто дал команду? — крутилось в голове Сани, вслушивавшегося в стоны людей, оставшихся в парке. — Да это теперь и неважно».
Саня анализировал ситуацию, перед глазами у него промелькнул тот день. Радостные земляки, занятые каждый своим делом. Кто-то готовит еду у костра, кто-то охраняет периметр лагеря. Детский смех, раздающийся внутри лагеря, развевающиеся флаги и транспаранты в поддержку президента, неожиданно появившиеся как бы ниоткуда разведчики «правосеков».
Кто первый начал эту бойню, доселе неизвестно. В лагерь антимайдановцев полетели дымовые и звуковые гранаты. Крики детского страха раздались над лагерем Мира. Охрана жестко приняла нападавших по периметру лагеря. Выбегающие из палаток люди в панике, не понимая, что происходит, метались по парку, пытаясь организовать оборону лагеря.
Сражение с каждой минутой разгоралось все сильнее и сильнее. К «правосекам» подошло подкрепление. В воздухе раздались выстрелы, летели «коктейли Молотова». Под превосходящими силами «правосеков» охрана отступала внутрь лагеря, пытаясь зацепиться, выиграть время, дать возможность женщинам и детям покинуть место смерти. Лагерь пылал. Казалось, в этом полыхающем аду не выжить никому.
— Все сюда, все сюда! — Саня все отчетливее и отчетливее слышал спасительные крики. Кто-то, невидимый в огне и дыму, призывал антимайдановцев отходить к спасительному месту, пока невидимому, но внутренне ощущаемому всеми.
«Наши», — мелькнуло в голове Сани.
Из густых клубов черного дыма показалась фигурка «беркутовца». Один, второй, третий. Из дыма они появились, как ангелы, несущие одним жизнь, другим смерть. Неожиданно раздавшиеся автоматные очереди внесли смятение и хаос в ряды атакующих «правосеков». Казалось, еще немного — и победа у них в руках. Теперь крымский «Беркут» спасал своих. И никакие приказы не применять оружие не могли их остановить.
«Правосеки» пытались оказать сопротивление. Укрываясь за деревьями, кто-то из них вяло отстреливался, не понимая, где свои, где чужие, кто-то бежал, пытаясь уйти от града пуль, несущих смерть. Трагедии добавляли густые клубы черного дыма, охватившего весь лагерь. В этот день победа была за крымским «Беркутом». Спасенные земляки и больше двадцати убитых «правосеков», тела которых лежали в разных концах антимайдановского лагеря.
— Ночью принято решение формировать колонну, гражданских из Киева выводить, — произнес старший «Беркута».
Многих мужчин Антимайдана эта новость ввела в шок.
— Это предательство!
— А как же вы?
— Что с вами будет?
С разных сторон на старшего крымского «Беркута» сыпались вопросы. Ободренные успехами победы люди отказывались покинуть земляков, которые, оставшись, будут умирать за них.
— Мужики, на вас женщины и дети, вопрос закрыт.
Еще долго шли дебаты, но волевое решение «Центра» привело всех к разуму.
— Мы сразу за вами, нам здесь делать больше нечего, нас «слили», — успокоили антимайдановцев.
Крымчане готовились к выходу.
Колонна из восьми автобусов двигалась по пустым улицам Киева. Семь автобусов с мирными людьми в сопровождении автобуса внутренних войск. Колонна растянулась. Поворот, еще поворот. Улица за улицей. Колонна шла домой. Вот окраина города, замелькали дома частного сектора.
В автобусе, где находился Саня, стало весело, напряжение ушло. Люди радостно обсуждали детали боя. Вспоминали страх и победу. Кто-то хвастался трофеями. Каски, дубинки, щиты четырнадцатой сотни, отобранные на поле боя у поверженного противника. Саня слушал земляков, и от предчувствия чего-то опасного сердце заныло. Что-то не отпускало. Он поглядывал раз за разом в окна автобуса, Сане казалось, что за ними кто-то наблюдает, и что все как-то просто. В этот момент он и предположить не мог, насколько недалек от истины.
Растянувшись, колонна вышла из города и устремилась на юг. Казалось, опасность позади, люди вырвались из смертельных объятий, но как же все ошибались. Крымчане медленно направлялись в смертельную ловушку, из которой многие не выйдут никогда.
Чье-то «Ну что, вроде вырвались» прервало размышления Сани. Он обернулся на реплику и увидел пожилого мужчину лет шестидесяти.
— Что? — задал вопрос Саня.
— Говорю, вроде вырвались, — произнес мужик. — Киевскую область прошли, в Черкасскую зашли.
Саня молча кивнул, отвернувшись от мужика к стеклу и всматриваясь вдаль.
Первый блокпост прошли с ходу, буквально разметав перекрывших движение людей. Крымские праздновали победу, ободренные очередным успехом.
— Этого возьмем с собой, потом отпустим.
Возражать землякам Саня не стал, хотя и подумал, что это перебор. Почему? Он и сам объяснить это не мог. Усталость, стремление скорее выйти и дойти как можно быстрее домой. «Да, в конце концов, прокатится с нами, отпустим». Саня смотрел на задержанного местного жителя.
— Я… я… я… с… с… с… — мужик от страха не мог выговорить ни слова.
— Давай в автобус, ты наша страховка, — раздался чей-то голос.
Местный мужик кричал и упирался, не желая заходить в автобус.
— Да давай ты! — резкий удар в солнечное сплетение переломил мужика пополам, заставив замолчать. Минута — и мужик в автобусе.
Колонна двинулась. Еще долго бегали по дороге местные жители в бессилии, не имея возможности помочь земляку. Голосили женщины села, обращаясь к старшему блокпоста.
— Все будет хорошо, — успокаивал баб старший местного ополчения, — далеко не уйдут.
Набрав номер телефона, он произнес:
— Они взяли нашего, идут в вашем направлении.
Время для многих крымчан пошло вспять.
Очередной блокпост для антимайдановцев стал полной неожиданностью. Выстроенные зигзагообразно препятствия из резины напоминали баррикаду. Здесь было огромное количество агрессивно настроенных людей. В руках биты, палки, на лицах балаклавы. У многих охотничьи ружья. И все это перекрывало дорогу, мешало проезду.
Колонна остановилась, наблюдая за происходящим впереди. Саня достал телефон и набрал номер командира внутренних войск, сопровождавших антимайдановцев.
— Наши действия? — задал взволнованным голосом вопрос Саня.
— Не бойся, вопрос решим, если что, прорвемся, — услышал он в ответ.
Всматриваясь в количество людей и перекрытую ими трассу, Саня усомнился в словах собеседника.
«Где же мы находимся?» — Саня пытался определить место колонны. Вспомнилась табличка у развилки дороги — «Корсунь» и чуть далее табличка с наименованием населенного пункта Шевченково.
— Корсунь-Шевченковский блокпост, — вслух произнес он.
— Что?
Саня обернулся и увидел того, кто затащил в автобус местного жителя.
Задержанный сидел молча, вжавшись в сиденье, и его взгляд... Теперь мужик был уверен на все сто, что его освободят.
Саня в предчувствии беды выругался и, не ответив на вопрос, повернул голову на звук первого автобуса, медленно начавшего движение к баррикаде.
Саня отчетливо видел, как автобус остановился, его обступила толпа, двери открылись, впустив внутрь местных. Вот вышел старший группы сопровождения, подошел к высокому верзиле, по всей видимости, старшему местного ополчения. О чем-то долго говорили. Саня видел, как из автобуса один за другим вышли солдаты, как местные жители шмонали автобус, разыскивая что-то либо кого-то. По тому, как солдаты стали заходить в автобус, Саня понял, проверка прошла. Раздавшийся звонок командира группы сопровождения и тронувшийся автобус подтвердили умозаключение Сани.
— У нас все нормально, не бойся, мужики настроены не агрессивно, вопросы позадают, на наличие оружия проверят. — Собеседник отключил телефон.
Саня видел, как автобус сопровождения медленно проехал «серпантин» из разложенной резины, выехал на открытое пространство, уходя от опасного места.
Очередной автобус колонны обступили местные. Саня вышел из автобуса, направляясь к старшему местных, и в это время… произошло то, что привело к катастрофе. В открытую дверь автобуса выскочил задержанный местный.
— А-а-а! Хлопци, рятуйтэ.
Шок антимайдановцев и местных. Задержанный добежал до своих, задыхаясь, что-то пытался сказать старшему, указывая на автобус. Грозный рев, раздавшийся над толпой, миг — и разъяренная толпа рванула к автобусам.
— Цэ ти «титушки», що вбывалы наших у Маринскому парку.
Из одного из автобусов полетели щиты с надписями «14», каски, щитки и другая атрибутика «правосеков», доставшаяся крымчанам в виде трофеев после того боя.
— Твою мать, — выругался Саня, — это конец.
Глядя на надвигавшуюся катастрофу, он понимал, что теперь жизнь каждого из крымчан была в руках Господа Бога. Избиение антимайдановцев началось и переросло в бойню.
Летели камни, звучали выстрелы. Сыпались разбитые стекла. Антимайдановцы пытались оказать сопротивление, но это лишь больше злило нападавших. В ход пошли «коктейли Молотова». Автобусы загорелись. В панике люди выбегали из горящих автобусов и падали, пораженные палками и битами. Кто-то горел, падая, пытаясь сбить пламя и не обращая внимание на удары.
— Понятно, — произнес «Шелест» и через минуту добавил: — Ну что, Андрей, давай формировать роту.
— 4 —
Музыка и проводимая «Зарница» сделали свое дело. Русских прибывало все больше и больше, они наполняли сквер Победы. Не подозревая об опасности, люди семьями шли на звук музыки в преддверии празднования Дня защитника Отечества. Веселые лица, детский смех. Появилась процессия, идущая к танку, красные знамена, развевающиеся на ветру, торжественная речь памяти павшим за освобождение Родины, возложение цветов.
Стоя у стола и наблюдая за людьми, «Шелест» выделял тех, чьи глаза сверкали ненавистью и злобой.
«Разведка, — пронеслось в голове «Шелеста», — вынюхивают, высматривают, прикидывают силы, готовятся нанести удар».
Рассуждая, «Шелест» и предположить не мог, насколько был прав. Город был в шаге от кровопролития. Однако татары на русских в этот день не пошли.
******************************************************************
«Шелеста» вывел из раздумья раздавшийся позади голос «Тринадцатого»:
— Как у нас дела продвигаются?
— С Божьей помощью, — ответил «Шелест», развернувшись к «Тринадцатому».
Подойдя к столу, за которым сидел Андрей, «Тринадцатый» взял списки.
— Хорошо, продолжайте прием добровольцев, нам необходимо догнать третью роту.
Именно там, где находилась третья рота, собирали и разбирали автоматы. Стол обступили бравые парни. Один за другим они подходили, брали автоматы, клацали затворами, включался секундомер. Смех у стола говорил о том, что кто-то не уложился во времени, и все начиналось сначала.
Рассматривая парней, «Шелест» обратил внимание, что многие ополченцы этой роты в тельняшках и беретах.
«До боли знакомое лицо, неужели это…»
— «Патриот», ты?
Мужчина по позывному «Патриот» обернулся. Увидев «Шелеста», он улыбнулся, обнялись, поздоровались, протянув друг другу руки.
— Ты где, ты как? — сыпались вопросы.
— Я командир третьей роты, — произнес «Патриот», рукой указав на стоящих неподалеку крепких парней. — А ты где?
«Шелест» рукой указал на стол, за которым восседал Андрей, записывая добровольцев.
— В четвертую записался.
— А, понятно, давай к нам, — неожиданно произнес «Патриот». — Наша рота состоит только из десантуры.
«Шелест» усмехнулся, но вежливо отказался.
— Ладно, давай, еще увидимся, — произнес «Патриот», уходя к своей роте.
Общаясь с «Патриотом» «Шелест» видел, как нервничал «Тринадцатый», наблюдая за их беседой.
— Что он хотел? — задал вопрос «Тринадцатый»
— Переманивал в третью роту, — произнес «Шелест».
«Тринадцатый» выругался.
— А ты?
«Шелест» посмотрел «Тринадцатому» в глаза и уверенно ответил:
— Остаюсь с тобой.
Медленно, но уверенно четвертая рота ополчения пополнялась добровольцами, догоняя по численности третью роту. Разного возраста, простые работяги, записавшись, они строились возле «Шелеста», с негодованием обсуждая события последних дней в Киеве.
Вновь прибывших «Шелест» выстраивал по отделениям. Назначая командиров, исходил из их жизненного опыта и службы в армии.
Неожиданно к столу подбежал среднего роста мужчина кавказской внешности. Бегающие глазки, наглый вид.
— Я Рубен, кто тут старший?
Таких «Шелест» терпеть не мог. Он не раз сталкивался с подобной категорией людей. Хитрость, наглость, самоуверенность. Как правило, от таких людей ничего хорошего не жди. Подставят — и не заметишь.
«Шелест» внимательно рассматривал стоящего перед Андреем типа.
«Вид „гуся“, барыги, — мелькнуло в голове у «Шелеста».
Андрей, показывая на «Тринадцатого», что-то произнес.
«Как быстро меняется человек, — размышлял «Шелест», наблюдая за Рубеном. — Куда-то пропала его наглость и самоуверенность, этот заискивающий взгляд».
«Тринадцатый», одернув наглеца, указал тому на место расположения роты.
— Станьте в строй.
«Шелест» видел, как молниеносно поменялось лицо кавказца. Заискивание сменила злость.
В этот день Рубен к роте так и не подошел. Бегая от стола к столу, он собирал информацию, постепенно выходя на «Феникса». Рубен рвался к власти.
— 5 —
Во второй половине дня перед «пентагоном» выстроились одна за другой роты ополчения. Первая, вторая, третья. Еще сырые, но все же роты, в которых собрались люди, независимо от национальности, единые духом в борьбе с фашизмом, надвигающимся на их Родину.
Особое внимание «Шелеста» привлекла женская рота. В этих женщинах была дисциплина, слаженность. Молодые и в возрасте, выстроившись по отделениям, они стояли правильным прямоугольником, слушая командира. «Шелест» подошел к роте, прислушиваясь к стоявшему перед ротой оратору.
— Повязка накладывается...
В роте шла медицинская подготовка. Через плечо у некоторых добровольцев висели санитарные сумки с красным крестом на белом фоне. «Шелест» остановился возле женщин, вслушиваясь в тему занятий, разобрав «Ожоги и оказание первой медицинской помощи», слегка удивился. Но по мере рассказа «Шелест» понял: костяк роты — те, кто только что, вчера, чудом вырвались из Корсунь-Шевченковской мясорубки.
«Решительность, — пронеслось в голове «Шелеста», — в их глазах блеск решимости бороться».
Рассматривая стоящих перед ним женщин, «Шелест» вдруг понял: эти могут дать фору многим здесь присутствующим мужчинам. То, что он услышал дальше, повергло его в шок.
******************************************************************
Избиение нациков в Мариинском парке закончилось к вечеру. Опустевший лагерь антимайдановцев, догорающие палатки, лежащие в парке бездыханные тела, где-то еле-еле слышен стон раненых. Быстро опустившаяся темнота развела противоборствующие стороны.
Еще вчера, вдохновленный чувством патриотизма, Саня выехал в Киев, а теперь стоял, рассматривая последствия дневного сражения. Он был в шоке от произошедшего и вспоминал, как все начиналось. Быстрая езда, патриотические песни. Бодрое, приподнятое настроение земляков. Киев, Мариинский парк, быстро сооруженный лагерь.
«Почему здесь? Кто дал команду? — крутилось в голове Сани, вслушивавшегося в стоны людей, оставшихся в парке. — Да это теперь и неважно».
Саня анализировал ситуацию, перед глазами у него промелькнул тот день. Радостные земляки, занятые каждый своим делом. Кто-то готовит еду у костра, кто-то охраняет периметр лагеря. Детский смех, раздающийся внутри лагеря, развевающиеся флаги и транспаранты в поддержку президента, неожиданно появившиеся как бы ниоткуда разведчики «правосеков».
Кто первый начал эту бойню, доселе неизвестно. В лагерь антимайдановцев полетели дымовые и звуковые гранаты. Крики детского страха раздались над лагерем Мира. Охрана жестко приняла нападавших по периметру лагеря. Выбегающие из палаток люди в панике, не понимая, что происходит, метались по парку, пытаясь организовать оборону лагеря.
Сражение с каждой минутой разгоралось все сильнее и сильнее. К «правосекам» подошло подкрепление. В воздухе раздались выстрелы, летели «коктейли Молотова». Под превосходящими силами «правосеков» охрана отступала внутрь лагеря, пытаясь зацепиться, выиграть время, дать возможность женщинам и детям покинуть место смерти. Лагерь пылал. Казалось, в этом полыхающем аду не выжить никому.
— Все сюда, все сюда! — Саня все отчетливее и отчетливее слышал спасительные крики. Кто-то, невидимый в огне и дыму, призывал антимайдановцев отходить к спасительному месту, пока невидимому, но внутренне ощущаемому всеми.
«Наши», — мелькнуло в голове Сани.
Из густых клубов черного дыма показалась фигурка «беркутовца». Один, второй, третий. Из дыма они появились, как ангелы, несущие одним жизнь, другим смерть. Неожиданно раздавшиеся автоматные очереди внесли смятение и хаос в ряды атакующих «правосеков». Казалось, еще немного — и победа у них в руках. Теперь крымский «Беркут» спасал своих. И никакие приказы не применять оружие не могли их остановить.
«Правосеки» пытались оказать сопротивление. Укрываясь за деревьями, кто-то из них вяло отстреливался, не понимая, где свои, где чужие, кто-то бежал, пытаясь уйти от града пуль, несущих смерть. Трагедии добавляли густые клубы черного дыма, охватившего весь лагерь. В этот день победа была за крымским «Беркутом». Спасенные земляки и больше двадцати убитых «правосеков», тела которых лежали в разных концах антимайдановского лагеря.
— Ночью принято решение формировать колонну, гражданских из Киева выводить, — произнес старший «Беркута».
Многих мужчин Антимайдана эта новость ввела в шок.
— Это предательство!
— А как же вы?
— Что с вами будет?
С разных сторон на старшего крымского «Беркута» сыпались вопросы. Ободренные успехами победы люди отказывались покинуть земляков, которые, оставшись, будут умирать за них.
— Мужики, на вас женщины и дети, вопрос закрыт.
Еще долго шли дебаты, но волевое решение «Центра» привело всех к разуму.
— Мы сразу за вами, нам здесь делать больше нечего, нас «слили», — успокоили антимайдановцев.
Крымчане готовились к выходу.
******************************************************************
Колонна из восьми автобусов двигалась по пустым улицам Киева. Семь автобусов с мирными людьми в сопровождении автобуса внутренних войск. Колонна растянулась. Поворот, еще поворот. Улица за улицей. Колонна шла домой. Вот окраина города, замелькали дома частного сектора.
В автобусе, где находился Саня, стало весело, напряжение ушло. Люди радостно обсуждали детали боя. Вспоминали страх и победу. Кто-то хвастался трофеями. Каски, дубинки, щиты четырнадцатой сотни, отобранные на поле боя у поверженного противника. Саня слушал земляков, и от предчувствия чего-то опасного сердце заныло. Что-то не отпускало. Он поглядывал раз за разом в окна автобуса, Сане казалось, что за ними кто-то наблюдает, и что все как-то просто. В этот момент он и предположить не мог, насколько недалек от истины.
Растянувшись, колонна вышла из города и устремилась на юг. Казалось, опасность позади, люди вырвались из смертельных объятий, но как же все ошибались. Крымчане медленно направлялись в смертельную ловушку, из которой многие не выйдут никогда.
******************************************************************
Чье-то «Ну что, вроде вырвались» прервало размышления Сани. Он обернулся на реплику и увидел пожилого мужчину лет шестидесяти.
— Что? — задал вопрос Саня.
— Говорю, вроде вырвались, — произнес мужик. — Киевскую область прошли, в Черкасскую зашли.
Саня молча кивнул, отвернувшись от мужика к стеклу и всматриваясь вдаль.
******************************************************************
Первый блокпост прошли с ходу, буквально разметав перекрывших движение людей. Крымские праздновали победу, ободренные очередным успехом.
— Этого возьмем с собой, потом отпустим.
Возражать землякам Саня не стал, хотя и подумал, что это перебор. Почему? Он и сам объяснить это не мог. Усталость, стремление скорее выйти и дойти как можно быстрее домой. «Да, в конце концов, прокатится с нами, отпустим». Саня смотрел на задержанного местного жителя.
— Я… я… я… с… с… с… — мужик от страха не мог выговорить ни слова.
— Давай в автобус, ты наша страховка, — раздался чей-то голос.
Местный мужик кричал и упирался, не желая заходить в автобус.
— Да давай ты! — резкий удар в солнечное сплетение переломил мужика пополам, заставив замолчать. Минута — и мужик в автобусе.
Колонна двинулась. Еще долго бегали по дороге местные жители в бессилии, не имея возможности помочь земляку. Голосили женщины села, обращаясь к старшему блокпоста.
— Все будет хорошо, — успокаивал баб старший местного ополчения, — далеко не уйдут.
Набрав номер телефона, он произнес:
— Они взяли нашего, идут в вашем направлении.
Время для многих крымчан пошло вспять.
******************************************************************
Очередной блокпост для антимайдановцев стал полной неожиданностью. Выстроенные зигзагообразно препятствия из резины напоминали баррикаду. Здесь было огромное количество агрессивно настроенных людей. В руках биты, палки, на лицах балаклавы. У многих охотничьи ружья. И все это перекрывало дорогу, мешало проезду.
Колонна остановилась, наблюдая за происходящим впереди. Саня достал телефон и набрал номер командира внутренних войск, сопровождавших антимайдановцев.
— Наши действия? — задал взволнованным голосом вопрос Саня.
— Не бойся, вопрос решим, если что, прорвемся, — услышал он в ответ.
Всматриваясь в количество людей и перекрытую ими трассу, Саня усомнился в словах собеседника.
«Где же мы находимся?» — Саня пытался определить место колонны. Вспомнилась табличка у развилки дороги — «Корсунь» и чуть далее табличка с наименованием населенного пункта Шевченково.
— Корсунь-Шевченковский блокпост, — вслух произнес он.
— Что?
Саня обернулся и увидел того, кто затащил в автобус местного жителя.
Задержанный сидел молча, вжавшись в сиденье, и его взгляд... Теперь мужик был уверен на все сто, что его освободят.
Саня в предчувствии беды выругался и, не ответив на вопрос, повернул голову на звук первого автобуса, медленно начавшего движение к баррикаде.
Саня отчетливо видел, как автобус остановился, его обступила толпа, двери открылись, впустив внутрь местных. Вот вышел старший группы сопровождения, подошел к высокому верзиле, по всей видимости, старшему местного ополчения. О чем-то долго говорили. Саня видел, как из автобуса один за другим вышли солдаты, как местные жители шмонали автобус, разыскивая что-то либо кого-то. По тому, как солдаты стали заходить в автобус, Саня понял, проверка прошла. Раздавшийся звонок командира группы сопровождения и тронувшийся автобус подтвердили умозаключение Сани.
— У нас все нормально, не бойся, мужики настроены не агрессивно, вопросы позадают, на наличие оружия проверят. — Собеседник отключил телефон.
Саня видел, как автобус сопровождения медленно проехал «серпантин» из разложенной резины, выехал на открытое пространство, уходя от опасного места.
Очередной автобус колонны обступили местные. Саня вышел из автобуса, направляясь к старшему местных, и в это время… произошло то, что привело к катастрофе. В открытую дверь автобуса выскочил задержанный местный.
— А-а-а! Хлопци, рятуйтэ.
Шок антимайдановцев и местных. Задержанный добежал до своих, задыхаясь, что-то пытался сказать старшему, указывая на автобус. Грозный рев, раздавшийся над толпой, миг — и разъяренная толпа рванула к автобусам.
— Цэ ти «титушки», що вбывалы наших у Маринскому парку.
Из одного из автобусов полетели щиты с надписями «14», каски, щитки и другая атрибутика «правосеков», доставшаяся крымчанам в виде трофеев после того боя.
— Твою мать, — выругался Саня, — это конец.
Глядя на надвигавшуюся катастрофу, он понимал, что теперь жизнь каждого из крымчан была в руках Господа Бога. Избиение антимайдановцев началось и переросло в бойню.
******************************************************************
Летели камни, звучали выстрелы. Сыпались разбитые стекла. Антимайдановцы пытались оказать сопротивление, но это лишь больше злило нападавших. В ход пошли «коктейли Молотова». Автобусы загорелись. В панике люди выбегали из горящих автобусов и падали, пораженные палками и битами. Кто-то горел, падая, пытаясь сбить пламя и не обращая внимание на удары.
