Приключения Листика

17.10.2025, 20:36 Автор: Андрей Жолуд

Закрыть настройки

Показано 11 из 13 страниц

1 2 ... 9 10 11 12 13


Писарь и боцман ожили, они обернулись, и Листик с щенячьей радостью понял, что маски того безразличия, о которой им говорил Вуди Рока, маски из воска не было. Викан не выпил их страх, страх остался, вместе с другими чувствами, которые, словно отблески пламени, играли на лицах. Недоумение, облегчение, радость. Глаза были мокрыми, щеки пунцовыми, словно викан притянул все чувства к лицу, чтобы потом их выпить. И эти чувства остались. Скоро они отхлынут, обратно, ну а пока...
       - Убийца, - промолвил Листик. Он понял, чьи это стрелы. Черные, с красными точками в основании - оперением. Как же он сразу не понял?
       Вскоре вошел и тот. С откинутым капюшоном и как всегда отрешенным, немного печальным лицом.
       - Как приятно, друзья, что мы победили, - сказал капитан, и поглядел на Убийцу так, как, бывало, смотрел на Писаря, если Писарь играл, или боцмана, если тот управлял матросами, или штурмана, если Рока стоял у штурвала, - ты победил викана.
       - Это моя работа, - Убийца присел на корточки, - я охочусь на тварей.
       - Не первая тварь, которую ты убийц?
       - Не первая. Первый викан. До этого я убивал только тварей на Северных островах.
       - Циисы?
        Убийца кивнул.
        Циисы. Статью и ростом как люди, они обитают на Крайнем Севере, где правит Атура, огромная паучиха. Бледные нити Атуры опутали всех, кто живет в ее землях. Каждый, пронзенный нитью, теряет душу, но может терять и тело. Буквально. Он исчезает, пусть даже живет далеко, пусть даже на Северных островах. Циисы такие же слуги Атуры, как и ее паучата, рожденные из черепов. Посещая Северные острова, эти твари прячут лицо в капюшон и выглядят словно люди. Они стучатся в дома, принося с собою проклятье - бледные нити Атуры пронзают открывших, а после уносят в небытие.
       - Охотник, - сказал Убийца, - я вспомнил, как меня звали.
       - Здравствуй, Охотник, - капитан улыбнулся, - спасибо тебе огромное.
       - Спасибо, Охотник.
       - Спасибо.
       Команда уселась на пол.
       То, что случилось, забрало все силы.
       А Писарь устал настолько, что даже не мог говорить.
       - Ты убивал циис? - спросил у Охотника Ухо.
       - Я убивал слуг Атуры, - мрачно ответил Убийца.
       - Циисы не слуги.
       - Не слуги? - Убийца обычно не спрашивал. Никогда.
       - Не слуги. Циисы враги Атуры. Но чтобы бороться, нужен огонь. В землях Крайнего Севера огня не добыть - ни камнем, ни спичками. За огнем циисы плывут на юг - на Северные острова, и просят огонь у людей. Потому и стучатся, что просят. Привозят огонь к себе, а когда зажигают - сжигают те самые нити, что плетет паучиха, у самого основания, - Ухо вздохнул, - если бы не циисы, то паутина Атуры давно бы уже расползлась, опутав и Север, и Остров. А, может быть, Юг.
       - Нет! - закричал Кремень, встав перед Ухом, - это неправда. Циисы - слуги Атуры!
       Он тронул свой амулет.
       Все из сидящих вздрогнули.
       Кремень, отличавшийся выдержкой, и никогда не кричавший, сломался. Второй раз за день.
       Ухо нахмурился, но ничего не ответил.
       - Циисы - не слуги, - спокойно ответил Рока, и посмотрел на боцмана, так, как смотрит отец на ребенка, который страдает, - он прав.
       И боцман заплакал.
       На Северных островах, на самом северном острове он встретил ее. Бродячий артист, музыкант (да, боцман тоже играл на лютне) влюбился в самую лучшую девушку. Она любила его, он ее, они проводили дни и ночи в их маленьком домике, забыв обо всем, забыв обо всех. Только двое. Как все живущие на островах, оставляли за дверью огонь, чтобы циисы, если появятся, не приходили в их дом.
       Но однажды он ушел на работу, и остался там до поздна. Вернувшись, увидел, что огня возле дома не было. "Сюда приходила тварь, - подумал Кремень, - циис забирает огонь". Что рядом циисы - скверно, но то, что огонь исчез - хорошо, циисы сюда не вернутся.
       Дома была она.
       Он спросил про огонь, она промолчала.
       Кремень тревожился.
       Дня через три деваха созналась, что открывала дверь. Про огонь она позабыла, и думала - это вернулся любимый, а он задержался.
       - Я задержался, - плакал Кремень, - зачем я тогда задержался?
       Циис попросил огня и ушел.
       Так сказала она. Думали - все, обойдется. Но девушка стала бледной
       Они ходили по знахарям, они отдали деньги, они заложили дом, но - поздно.
       Однажды она легла на кровать, и потеряла сознание. Потом начала исчезать. Вначале исчезли ноги, потом голова, тело, руки. И только два пальца, которые он держал, не исчезли.
       О, если бы только знать!
       Он бы обнял ее, обнял всю, и держал (Кремень сжал амулет). До конца своих дней…Заче
       Кремень замолчал, снял мешочек, и молча смотрел на него, сидя на корточках.
       В тишине.
       - Бледные нити Атуры липкие, - тихо промолвил штурман, - как паутина. Бывает циисы приносят их на себе, не зная об этом. Их не увидишь и не почувствуешь. На этих существ нити не действуют, но на людей. И забирают.
       - Я должен сказать, - Ухо встал, - это больно. Но я скажу. Только циис мог спасти твою девушку, - вперёдсмотрящий задрал рубашку, и взорам предстало страшное - с правого бока был вырван кусок, размером с три кулака, ровный, большим полукругом, как будто от бока отрезали. Рана уже затянулась, казалась такой нереальной.
       - Циис меня спас, - сказал Ухо, - он окропил своей кровью, все тело. Кровь у циисов белая, как молоко, - впередсмотрящий вздохнул, - и не хватило лишь малость.
       - Он потерял много крови, - Листик не мог поверить, - Наверное, сильно ослаб.
       - Когда я очнулся, циис уже умер.
       Он отдал все.
       
       
       
       - Мы молодцы, - сказал Листик, когда все вернулись, - так проводить время может не каждый.
       - Да, капитан. Вы правы, - Рока буквально упал на диван, - так проводить свое время...
       - С пользой, заметьте. Много узнали. Много увидели. Тех же виканов...
       - Которые чуть нас не съели.
       - Выпили.
       - Выпили... Капитан, мне это нравится. Вы замечательный человек. Во всем вот стараетесь видеть только хорошее. Единственно, Вы не смеетесь, не пляшете, при таком отношении к жизни. Вам бы еще жизнерадостность Пончика, были бы сказочным человеком.
       - У Пончика славный характер, - Листик присел, - где он сейчас? До сих пор развлекается?
       Словно в ответ на слова капитана, дверь распахнулась, и появился явился черт - такой же бешеный и растрепанный. Уставший даже, чем те, что вернулись из города. Но в то же время счастливый.
       - Вы насовсем? - спросил Вуди Рока, - или проведать?
       - Я не хочу уходить. Я не хочу уплывать, дорогие мои. Мне так хорошо, я...
       Чертовски приятная пустошь! - Повар развел свои руки, отчего стало видно, что его рубашка превратилась в лохмотья.
       - О, дорогой, - Рока встал, - ты хочешь остаться?
       - Да, хочу, - Пончик упер свои руки в бока, - меня между прочим хотят сделать главным... Хотят сделать главным правителей.
       - Осеменителем, ты хотел сказать.
       - Неважно. Одно у них значит другое.
       - Ну да, тут у них теократия, точнее гедонократия. Религия то одна, богиня одна - плодородия, та, что наслала проклятие. Стало быть, культ один - плодиться и размножаться. И главный жрец - главный осеменитель, -
       Рока встал у окна, и посмотрел в сторону дома, где Пончик нашел свое счастье, - но кое что ты об этих девахах не знаешь.
       - Как это - я и не знаю? - Пончик почти завизжал, - мне кажется, я узнал о них все. Ну внешне, по крайней...
       - Это понятно, - штурман вздохнул, посмотрев на счастливого долгим заботливым взглядом, - вот ты, допустим, правишь. Год правишь, два. А результатов то нет.
       - Как это нет? Результаты есть, и приятные, забери меня черт из тринадцатой бездны!
       - Для тебя. Но для этих девах, да собственно и для всей этой Пустоши нужны дети, и желательно бесхвостые. Поэтому то они и обхаживают приплывших. Есть предание, что однажды появится тот, что сломает проклятие. Точнее два. Вначале одно, потом и второе.
       - Святой интеграл... - повар расширил глаза, - так значит, мне суждено... Значит, я стану тем самым.
       - Значит, ты, - Рока вздохнул, - будешь тем самым... Тем самым, кого повесят, потому что он не оправдал ожидания. Точнее, нет, не повесят, а отдадут в жертву богине. Как отдавали других.
       - Богине, самой богине, о это сказка, - Пончик поднял глаза кверху, и положил руки к сердцу. А после выбежал вон.
       - Он что-нибудь понял? - сказал наконец капитан, после молчания.
       - Думаю, да. Он не первый, - Рока стоял у окна и глядел, как скачками уносится повар, - утехи здешних девиц изощрённы, столь сладострастны, что устоять может лишь тот, кто уже испытал все подобное, наелся и сыт.
       - Лучший штурман южных морей, Листик не льстил, он говорил то, что думал. Слава о женщинах Вуди дошла и до Острова.
       - Ну, может и так, - Рока вздохнул, - вот был бы Грифель, он бы съязвил.
       - Он бы сказал, что мы идиоты.
       - Нет, Грифель сказал бы, что Пончик распух. От семени.
       - Кстати, а где он? Разве не там? - Писарь кивнул в окно.
       В ту же минуту дверь распахнулась, настежь, так резко, как будто открыли ногой.
       - Грифель, - Рока присвистнул, - сегодня вечер желаний. О ком подумаешь - тот и придет. В чем ты замазан?
       - Неважно, - Грифель протопал по комнате, оставляя следы, и поставил на стол коробку, - смотрите.
       Он высыпал все содержимое, и содержимое стало ползти. В разные стороны. Жуки, пауки, тараканы. Кое-то не ползло, а лежало, мертвое - крысы, лягушки, но... странные.
       В чем странность, Листик понял не сразу - настолько его ошеломили действия критика. К тому же, ловить насекомых он не хотел.
       Только потом, приглядевшись, понял - насекомые и лягушки были мохнатые, с хвостами, и хвост у крыс и мышей был не голый, нет, а тоже покрытый шерстью.
       - Вот видите, вижите . А вы все - богини, богини! При чем тут богини . Богини, проклятье. Чушь! Это болезнь, охватившая не только людей, но и животных. Возможно, и рыб - я в воду не лазил. А стоило. Я лазял в земле, траве и сточных канавах, чтобы собрать эту коллекцию. Я старался, - Грифель поймал хвостатого таракана, с любовью глядя на хвост, - демон меня убей, я старался. Я доказал...
       И тут он заплакал.
       
       На следующий день решили поехать на рынок. Рынок - это, наверное, главное, главное место, которое может многое рассказать о здешней местности и нравах ее жителей. Бурлящие южные рынки все весьма отличаются от тех же рынков, к примеру, на Северных островах, которые скорее сборище маленьких лавок.
       - Однажды я посетил рынок страны истуканов, - рассказывал Рока, когда они ехали в повозке, запряженной рабами, - там продавались камни, разные камни. Некоторые из этих камней вертелись, другие прыгали. Знающие люди покупают их, обрабатывают и делают истуканчиков, которые выполняют небольшую работу. Большие камни для больших истуканов продавать запрещено - там какой-то запрет на слишком большие камни. В больших камнях большая сила, они опасны. По рынку ходят смотрители и меряют камни, которые продают, если ты продаешь слишком большие - тебя выгоняют, при этом назначат штраф, такой, что легче бросить имущество и убежать из страны, чем платить. Больших истуканов, размером с людей, собирают из маленьких - это разрешено. И самое интересное, - Рока выдержал паузу, - самое интересное в том, что за некоторыми прилавками стояли не люди, а те же вот истуканы, и продавали от имени людей. Даже смотрителям показывали разрешительные грамоты. Те смотрели, кивали, и двигались дальше.
       - И истуканам выписывали штрафы? - спросил у штурмана Писарь, который на этот день наконец то в себя пришел и стал говорить.
       - Выписывали. Но те не спорили. Спорили люди. Спорили, плакали.
       - Это логично, - добавил Грифель, закутавшись в плащ. Грифель был полон достоинства, на что имел полное право, ведь он вчера доказал, что хвостатость - болезнь.
       Рынок был тихий. Людей было мало. В оснлвнлм пожилые. У всех здешних жителей сзади в штанах была прорезь, и из нее тзорчал хвост. Хвосты как бы вываливались наружу. Большие, чуть меньше, а у кого то маленькие.
       Те, у кого были больше, кланялись тем, у кого были меньше, и Листику показалось, тем ниже, чем выше меж ними разница.
       Команде кланялись низко, до живота, даже совсем старики - охали, но прогибались. Шутка ли - эти совсем бесхвостые, значит, благословенны.
       Одна старушка так наклонилась, ч о не могла разогнуться, и так, в три погибели, двинулась дальше. С улыбкой - она лицезрела безгрешных.
       - Эх, бабушка, бабушка, - Писарь смотрел ей вслед и вздыхал.
       - Как хорошо, дорогой. Ты остался, - вздыхал в свою очередь штурман, - таким же, как был. Таким же чувствительным. Не как вот эти вот - он указал на прилавок, за которым стояли двое, чьи лица не выражали ничто. Абсолютно.
       Эти двое стояли прямо.
       - Как истуканы, - добавил штурман, - а все почему?
       - Потому что их выпил викан? - спросил
       Листик, который вспомнил историю, что рассказывал штурман.
       - Потому что их выпил викан. Их называют бесцветными.
       Бесцветные поклонились. Их лица при этом не дрогнули.
       - Обратите внимание, капитан, - шепнул Вуди Рока, - хотя они и бесстрастны, но правила соблюдают. Традиции - это свято.
       - День добрый, - сказал он стоявшим, - нельзя ли нам тут разжиться чем нибудь... необычным.
       - Вот шкура черного паруса, - продавец, что стоял чуть ближе, приподнял какой-то листок ("какой бесцветный могильный голос" - подумал Листик), - тонкая, прочная. Выдержит что угодно. Кого угодно. Когда угодно.
       - Когда угодно, - голосом продавца повторил Рока (он знал, что тот не обидится - обижаться бесцветные не умеют), - а это вот что за штучка? - он показал на предмет, напоминавший пенал, в котором умевшие в звукобуквенный держали свой инструмент.
       - Это пенал из кожи бродячего мамонта.
       - Мамонта? - штурман присвистнул, - мамонты водятся во владеньях Атуры.
       - Это слоны, но покрытые шерстью.
       - Еще одно доказательство, - Грифель казался довольным.
       - Ах, вот оно что... - Рока задумался, - Писарь, ты изучаешь у нас звукобуквенный. Хочешь такой вот пенал?
       Писарь замялся:
       - Хочу. Но это, наверное, дорого?
       - Пять золотых, две серебрянных.
       - Ух ты... - Рока раскрыл глаза, - за такие деньжищи...
       - Плачу, - Листик открыл кошелек.
       Ему показалось, что эти бесцветные, совершенно бесстрастные люди вдруг удивились.
       - Видел, - шепнул ему штурман.
       - Видел, - Листик отсчитывал деньги.
       - Вот то то оно. Деньги у них вызывают эмоции. Деньги - такая субстанция... деньги.
       Писарь стал красным.
       Кремень улыбался - он явно был рад происшедшему. Ухо спокойно стоял в стороне. Грифель неодобрительно фыркал - он онимал, что цена завышена, и, как прагматик, не мог промолчать:
       - Это неправильно.
       - Это неправильно... Знаешь, ты прав - всё стоит денег. Но, знаешь, есть кое-что. И кое-что это тоже имеет цену. Такой получается каламбур, - штурман похлопал критика по плечу.
       - Сказал какую-то хрень, - Грифель повёл плечом.
       - Держи, - сказал капитан, вручая подарок.
       - Спасибо, - ответил Писарь, и чуть не расплакался.
       И так довольно чувствительный, после поездки в город молодой человек стал еще более восприимчивым. Викан вытянул чувства к лицу, чтобы потом их выпить, вот те на поверхности и остались. "Видимо, нужно время, чтобы загнать их поглубже" - подумал Листик, и улыбнулся.
       - А Вы, я смотрю, торгуете эликсирами, - сказал Вуди Рока, подойдя к другому прилавку, за которым стоял такой же бесцветный.
       - И эликсиры, и яды.
       - То есть, одним можно вылечить, другим погубить. Точнее, наоборот. Любой яд имеет противоядие.
       

Показано 11 из 13 страниц

1 2 ... 9 10 11 12 13