- Я оказался не готов к тому, что какая-то никому неизвестная студентка меня зацепит, - с обаятельной улыбкой, но звонкой эмоцией в голосе, говорил Валентин. – Да, её длинные ножки были самыми красивыми женскими ножками в тот день. Но зацепила она меня другим - полным пренебрежением, равнодушием, отсутствием интереса. Ольга, вы можете себе представить? Я, такой обаятельный, красивый, молодой, да ещё и младший сын магната, и ко мне – никакого внимания?
- Валя, - слабым голосом пыталась возразить ему Лика, - мне просто нужно было успеть подготовится к занятиям. Их никто не отменял!
- Лика! Я же тебе говорю! Это шокировало меня, просто сбросило с коня!
Он вроде улыбался, но я слышала в его голосе нотки так и не утихшего чувства. Лика отмахнулась вялым движением кисти:
- Я училась за свой счёт и участвовала во всех тех событиях университета, за которые снижал оплату обучения.
- Девушки учились вместе мужчинами? - я опять оторвалась от перевязки и с неверием уставилась на парочку, что сейчас смотрела друг другу в глаза.
- Да, Ольга. У мужчин и женщин равные права. Я тебе потом покажу и расскажу, - предупредила другие вопросы Всёля.
При тех ресурсах, которыми обладал его отец, Валентину не составило труда разузнать, кто она и что собой представляет: обедневший род, учёба на последние копейки и весьма скромное существование, а ещё она невероятно прилежна в учёбе и совершенно ничем не интересуется.
- Ольга, вы не представляете себе, он стал за мной следить, - с тихим смехом проговорила Лика.
- Да, дорогая, я всегда добиваюсь того, чего хочу. А ты мне понравилась, я тебя выбрал, - он смотрел на неё с нежностью.
Я спрятала глаз, сглатывая не вовремя подкатившие слёзы - меня никто не добивался, я сама пришла.
- Оказалось, у неё есть небольшое увлечение - танцы. Она приходила в спорткомплекс университета…
- Спорткомплекс похож на зал силы, только состоит из многих-многих залов, - комментировала Всёля.
- …приходила в несусветную рань, пока никого не было, и танцевала! А я, как последний жулик, смотрел за ней через камеры слежения.
- Это устройства, через которые видно, где и что происходит. Вроде тех, на которые записывают ролики.
В словах Валентина были восторг и любовь. Ему нравилось рассказывать о том, что он как мальчишка влюбился, и как мальчишка совершал глупости. Всё – во имя любви, во имя своей невесты, во имя Лики.
- И вот я выхожу однажды из зала после своей тренировки, взмокшая и усталая, а сзади подходит Валентин. Вы бы поверили в случайность такой встречи, Ольга? Вокруг – ни единого живого существа, а из-за спины шаги. И вопрос: «Почему ты здесь так рано?»
Валентин весело подхватил рассказ:
- Меня этот вопрос мучил все те дни, что я…
- Подсматривал, - слабо улыбнулась Лика.
- Что я любовался тобой! – строго пресёк он обвинения. – Ты прекрасно танцуешь! И почему-то почти на рассвете. Почему?!
- И почему? – поинтересовалась я и тоже улыбнулась, не в силах удержаться в стороне от их заразительного веселья и радости жизни.
- Оказывается, что рано утром посещение спорткомплекса бесплатное! – раскрыв глаза, будто был потрясён до глубины души, воскликнул Валентин. – На рассвете! Вы представляете?
Я не представляла – для меня весь его рассказ, начиная от обучения мужчин и женщин вместе до большого количества залов силы, в которых можно танцевать и снимать ролики – это всё было какой-то дикостью. И я только пожала плечами и улыбнулась от неловкости.
- Для меня такие деньги ничего не значили. Я в ресторане мог потратить в разы больше. За один обед. А она экономила эти смешные деньги!
- А для меня – нет, – голос у Лики был строгим, хоть и тихим.
Я заглянула ей в лицо. Она смотрела на Валентина и казалась сердитой. Он, заметив это взгляд, успокаивающе поднял руки.
- Ну, ну, ну! Я знаю, знаю, - он говорил так, будто пытался одним тоном голоса успокоить не обычную девушку, невесту, бедную и поэтому, возможно, зависящую от него, а опасного хищника. – Не надо переживать, Лика, прошу тебя. Вспомни, что мы контролируем всех, кому нужна помощь, и помогаем им.
Но девушка недовольно шевельнула бровью, над которой красивым овалом темнело пятно плёнки, закрывавшей рану, её губы сердито поджались, и даже голову она отвернула от Валентина.
- Знаю, - пробурчала себе под нос.
- Ну всё, всё, - уговаривал её жених, заглаживая своё неловкое замечание. - Ну не сердись!
Я старалась не поднимать глаз на парочку, поскорее заканчивая обработку – хотелось убежать и спрятаться, побыть наедине, не думать и не сравнивать их и нас с Игорем.
Рацион для Лики мы со Всёлей составили с учётом лекарств, которые ускоряли регенерацию. И блюда я составляла сама, получала из окошка выдачи, но вот относить в комнату к пациентке поручала Машэ. Она выполняла эти просьбы и благодарила каждый раз. Я не спрашивала за что, но догадывалась – за то, что я не привлекала её к обработке ран нашей гостьи.
Вот и сейчас она очень искренне поблагодарила меня, сияя своими раскосыми глазами и радостно улыбаясь, подхватила тяжёлый разнос и потащила его в комнату Лики. Шла так грациозно, будто не тяжесть несла, а что-то невесомое. Машэ, Машэ, где же твоё пристанище?
- Не знаю, Ольга. Не знаю…
Всёля отозвалась неожиданно, но своевременно.
- Не пора ли нам доставать из репликатора новую шевелюру? – спросила то, чего ждала как огромного счастья после каждой встречи с Ликой и её женихом.
И не так мне хотелось увидеть результат нашей со Всёлей работы, как не терпелось проводить пациентку домой, в её мир.
- Завтра утром приступим, - ответила Всёля. – Ольга, тебе надо изменить к этому отношение.
- Знаю, Всёля, понимаю, но не могу, - подумала, падая без сил на кровать.
Белые стены, белые потолки, белый свет – вот всё, что мне сейчас было нужно. Не думать, не вспоминать, успокоить боль и… заглушить зависть.
***
На следующее утро я встала рано – не спалось. Не знаю, как там моя пациентка, а я волновалась. Внутри поселилась дрожь, я бездумно ходила из комнаты в ванную и обратно, не в силах понять, что нужно делать. Умывалась и застывала, глядя на себя в зеркало, и видела тысячи отражений прошлого. Капли текли по лицу и падали в раковину с громким стуком, будто были не водой, а камнями. Шла обратно. У кровати с разворошенной белоснежной постелью застывала, заметив, что складки одеяла похожи на горы со снежными шапками.
- Всёля, да что это такое? Объясни! – взмолилась.
Она ответила не сразу. Но ответила:
- Зачем тебе это волнение? Просто скажи зачем. Себе скажи.
И я сказала. Ответила только себе, и рассеянность мгновенно сменилась активностью. Это было не просто волнение. Я хотела и не хотела, чтобы Лика и Валентин уходили со станции. Если я сегодня сделаю то, что планировала – наращу Лике кожу с волосами – они уйдут, и Валентин перестанет мучить меня своими рассказами и отношением к невесте, а если они уйдут, то я больше никогда не увижу, как мужчина может любить свою женщину…
Расчёсывая свои не по-женски короткие волосы – не такие короткие, как у Лики, но намного короче того, из чего можно соорудить высокую вечернюю причёску, взвешивала, чего я хочу больше: чтобы ушли из души боль и зависть или наблюдать за счастливыми людьми?
- Лёля, - сказала, глядя себе в глаза, честно признаваясь, - нельзя прожить чужую жизнь. Надо избавиться от боли и зависти.
- Это хороший выбор, - тихо шепнула мне на ухо Всёля.
Поэтому желание выставить Валентина за дверь на всё время операции я притушила. Пусть болтает. И я послушаю, как в других мирах люди живут, и Лика будет отвлекаться – у меня сегодня работа будет ох какой долгой!
Едва открыла шкаф, рука мимо милого домашнего платья по моде моего мира, потянулась к походной одежде – узким брюкам и свободной блузе. Но будет ли это прилично? Без разницы! В пылающее пламя приличия! Пусть мне будет удобно! Узкие брюки и высокие сапоги на шнуровке – самая удобная одежда из всего, что я видела и когда-либо воплощала. А мне надо о себе подумать - предстоит несколько часов провести yf ногах, и я лихо оделась удобно.
Мои гости встретили меня немного нервными улыбками – тоже волновались. Сидели рядышком на Ликиной аккуратно застеленной кровати, её рука в ладонях Валентина. И вопрос в каждом взгляде один и тот же.
Я подбодрила их улыбкой. Сама уже была спокойна и уверена: меня грела мысль, что скоро они покинут станцию.
- Завтракали? – спросила, как только закончили с приветствиями.
Оба закивали - Валентин с улыбкой, а Лика серьёзно.
- Немного, - уточнила она, сжимая руки в замок и заметно бледнея.
- Прекрасно! Укладывайся поудобнее.
И я убрала подушку и воплотила подголовник, который обеспечивал доступ ко всей голове, в том числе и к затылку. Лика тревожно глянула на меня, на вставшего с её кровать жениха. Я кивнула и снова улыбнулась.
- Я введу препарат, - предупредила, ощущая мелькание туники, вспышку дезинфекции и тяжесть инъектора в руке. – Немного обезболивающего, немного успокоительного, и сразу станет полегче.
Она кивнула с благодарностью и стала послушно укладываться на кровати, удобно устраивая плечи, руки, голову.
- Валентин, - обернулась к жениху, что маячил, не зная, чем заняться. – Возьмите вот, - на кровати, рядом с ногой девушки воплотился небольшой поддон с инструментами, растворами и парой перчаток, - наденьте перчатки и обработайте Лике все мелкие раны. Если плёнка будет отходить, снимайте пинцетом и обрабатывайте без неё. Справитесь?
Он кивнул, будто с усилием преодолел сопротивление и взялся за перчатки.
Мою левую руку оттянули упрятанные в контейнер матрицы с лоскутами новой кожи. Разложив стерильные материалы, вызвала изображение той самой кляксы, что показывала форму ожогов на голове Лики. И обработав первый участок, самый ближний к виску, сняла с него плёнку биораствора, обнажая грануляции.
- Ольга, я рядом. Если что-то нужно, я помогу. Если чувствуешь, что устаешь, остановись, мы никуда не торопимся. Если что-то пропустишь – не страшно, и так часто высадила луковицы. И помни, что у тебя всё получается.
Я прикрыла глаза, удерживая внезапные слёзы.
- Всёля, я хочу тебя обнять!
Умеют ли вселенные хмыкать, не знаю. Но моя, кажется, умела.
- Ольга, у нас всё получится. Давай.
Тонкая плёнка с едва заметными кустиками волос легко снялась с матрицы, немного растянулась в моих пальцах и закрыла часть заживающей раны.
Теперь предстояло самое трудное – тончайшим пинцетом кустики волос прихватить у основания, а затем, не пережимая и не сдавливая, утопить в поверхность, «укоренить». Каждый. Один за другим. Тысячи и тысячи маленьких кустиков, видимых только при увеличении. Нужно контролировать движение, чтобы оно было точным, выверенным – не слишком глубоким, бережным, аккуратным.
В монотонную эту работу незаметно влился голос Валентина. Я не видела, что он там делал, лишь слышала иногда легкий металлический стук инструментов друг о друга да его рассказ.
Сегодня я слушала продолжение всё той же истории. Лика не стала сильно сопротивляться ухаживаниям Валентина. Не в первую встречу, но почти сразу предупредила - это короткий роман, до окончания университета, не более. Да, ей интересно с ним, но надолго ли хватит этого интереса? Вряд ли. И она с лёгкостью оборвёт отношения – у неё другие жизненные планы.
- Ах, как меня это задело! Лика, ты слышишь? Ты не могла придумать ничего более сильного, чтобы я прикипел к тебе, - в голосе слышалось и возмущение, и... любовь.
Валентин забросил работу, посвятив практически всё своё время тому, чтобы продлить её интерес – маленькие, точно выверенные безумства, изящные и недорогие, но очаровывающие подарки, романтика, привычка видеть его рядом постоянно. На цель привязать Лику к нему, как можно сильнее, работала целая команда людей, ценнейших отцовских специалистов.
Я достала вторую пластину с другим типом волос. Здесь кустики росли пореже и были крупнее. Хорошо, что я начала с самых тонких – я уже чувствовала, что устала. Постояла несколько мгновений зажмурившись, встряхнула головой, сняла новый лоскуток и накрыла другой участок головы.
А Валентин продолжал болтать:
- Я понимаю, это было по-детски. Но Лика не скрывала своих планов. После окончания университета она собиралась ехать в провинцию. Там биоинженеры получают хорошую зарплату…
- Женщинам платят за службу? – уточнила и закрыла глаза, пользуясь передышкой.
- Конечно! Их даже обеспечивают жильём и - о чудо! - оплачивают проезд до места работы.
Валентин иронизировал, но я не понимала иронии: женщина служит, как мужчина, и ей за это платят жалованье - удивительно! Удивление моё было таким сильным, что даже накатывающая усталость отступила. Но дальше я уже поражалась чужим порядкам молча.
- Лика сказала, что не упустит свой шанс стать специалистом и хорошо зарабатывать, чтобы помогать матери, напомнила об уговоре, что отношения не будут долгими и стала собирать вещи. Для меня это было потрясением. Как она теперь, после всех моих усилий, может уехать? Я долго уговаривал её, доказывал, что это нецелесообразно, что я могу найти ей место лучше и прямо в столице, что не надо будет расставаться. Но она улыбалась и стояла на своём - она садится в поезд и двигает в провинцию. Она обняла меня на прощанье, сказала: «Спасибо, ты подарил мне самые прекрасные годы в жизни, я буду беречь воспоминания о них», и, как когда-то раньше, закрыла за собой дверь.
Инструменты загрохотали. Но я была уже в каком-то полутрансовом состоянии, когда реакция на окружающее становится замедленной, и рука не дрогнула от резкого звука.
- Простите, Ольга, если испугал вас. Просто в это мгновенье, когда я представляю, что её нет в моей жизни, и это навсегда, мне становится так... нехорошо.
Мои руки монотонно работали будто сами собой – пинцет ухватывал за основание луковичного пучка и плавно вдавливал его в поверхность кожи, потом ухватывал следующий и вдавливал. Ухватывался и вдавливал. Эта монотонность завораживала.
Мои руки монотонно работали будто сами собой – пинцет ухватывал за основание луковичного пучка и плавно вдавливал его в поверхность кожи, потом ухватывал следующий и вдавливал. Ухватывался и вдавливал. Эта монотонность завораживала.
- И тогда я сказал себе, что она всегда — всегда! - будет со мной, - голос Валентина казался немного отдалённым и как будто более тихим, размытым. - И я поехал к своему отцу. Был глубокий вечер, но он встретил меня в кабинете, оторвался от бумаг. Выслушал.
Я рассказал, что есть девушка, которая делает меня настоящим мужчиной, что она одна такая на весь наш континент, что рядом с ней я смогу добиться всего, чего захочу. И если отец не может мне помочь, то я уйду, чтобы быть с ней, и не буду претендовать ни на что в его предприятиях. Отец меня поддержал — улыбнулся и спросил, какой у меня план.
- Сначала я хотел, - смех Валентина звуковой волной отразился от стен и поплыл мимо меня, - я хотел украсть! Слышишь, Лика? Я серьёзно рассматривал варианты, где тебя удобнее перехватить, где закрыть и как сделать так, чтобы ты не обижалась.
Что ответила девушка, я не разобрала – её голос был совсем тихим.
- Валя, - слабым голосом пыталась возразить ему Лика, - мне просто нужно было успеть подготовится к занятиям. Их никто не отменял!
- Лика! Я же тебе говорю! Это шокировало меня, просто сбросило с коня!
Он вроде улыбался, но я слышала в его голосе нотки так и не утихшего чувства. Лика отмахнулась вялым движением кисти:
- Я училась за свой счёт и участвовала во всех тех событиях университета, за которые снижал оплату обучения.
- Девушки учились вместе мужчинами? - я опять оторвалась от перевязки и с неверием уставилась на парочку, что сейчас смотрела друг другу в глаза.
- Да, Ольга. У мужчин и женщин равные права. Я тебе потом покажу и расскажу, - предупредила другие вопросы Всёля.
При тех ресурсах, которыми обладал его отец, Валентину не составило труда разузнать, кто она и что собой представляет: обедневший род, учёба на последние копейки и весьма скромное существование, а ещё она невероятно прилежна в учёбе и совершенно ничем не интересуется.
- Ольга, вы не представляете себе, он стал за мной следить, - с тихим смехом проговорила Лика.
- Да, дорогая, я всегда добиваюсь того, чего хочу. А ты мне понравилась, я тебя выбрал, - он смотрел на неё с нежностью.
Я спрятала глаз, сглатывая не вовремя подкатившие слёзы - меня никто не добивался, я сама пришла.
- Оказалось, у неё есть небольшое увлечение - танцы. Она приходила в спорткомплекс университета…
- Спорткомплекс похож на зал силы, только состоит из многих-многих залов, - комментировала Всёля.
- …приходила в несусветную рань, пока никого не было, и танцевала! А я, как последний жулик, смотрел за ней через камеры слежения.
- Это устройства, через которые видно, где и что происходит. Вроде тех, на которые записывают ролики.
В словах Валентина были восторг и любовь. Ему нравилось рассказывать о том, что он как мальчишка влюбился, и как мальчишка совершал глупости. Всё – во имя любви, во имя своей невесты, во имя Лики.
- И вот я выхожу однажды из зала после своей тренировки, взмокшая и усталая, а сзади подходит Валентин. Вы бы поверили в случайность такой встречи, Ольга? Вокруг – ни единого живого существа, а из-за спины шаги. И вопрос: «Почему ты здесь так рано?»
Валентин весело подхватил рассказ:
- Меня этот вопрос мучил все те дни, что я…
- Подсматривал, - слабо улыбнулась Лика.
- Что я любовался тобой! – строго пресёк он обвинения. – Ты прекрасно танцуешь! И почему-то почти на рассвете. Почему?!
- И почему? – поинтересовалась я и тоже улыбнулась, не в силах удержаться в стороне от их заразительного веселья и радости жизни.
- Оказывается, что рано утром посещение спорткомплекса бесплатное! – раскрыв глаза, будто был потрясён до глубины души, воскликнул Валентин. – На рассвете! Вы представляете?
Я не представляла – для меня весь его рассказ, начиная от обучения мужчин и женщин вместе до большого количества залов силы, в которых можно танцевать и снимать ролики – это всё было какой-то дикостью. И я только пожала плечами и улыбнулась от неловкости.
- Для меня такие деньги ничего не значили. Я в ресторане мог потратить в разы больше. За один обед. А она экономила эти смешные деньги!
- А для меня – нет, – голос у Лики был строгим, хоть и тихим.
Я заглянула ей в лицо. Она смотрела на Валентина и казалась сердитой. Он, заметив это взгляд, успокаивающе поднял руки.
- Ну, ну, ну! Я знаю, знаю, - он говорил так, будто пытался одним тоном голоса успокоить не обычную девушку, невесту, бедную и поэтому, возможно, зависящую от него, а опасного хищника. – Не надо переживать, Лика, прошу тебя. Вспомни, что мы контролируем всех, кому нужна помощь, и помогаем им.
Но девушка недовольно шевельнула бровью, над которой красивым овалом темнело пятно плёнки, закрывавшей рану, её губы сердито поджались, и даже голову она отвернула от Валентина.
- Знаю, - пробурчала себе под нос.
- Ну всё, всё, - уговаривал её жених, заглаживая своё неловкое замечание. - Ну не сердись!
Я старалась не поднимать глаз на парочку, поскорее заканчивая обработку – хотелось убежать и спрятаться, побыть наедине, не думать и не сравнивать их и нас с Игорем.
Прода от 16.11.2021 05:09
****
Рацион для Лики мы со Всёлей составили с учётом лекарств, которые ускоряли регенерацию. И блюда я составляла сама, получала из окошка выдачи, но вот относить в комнату к пациентке поручала Машэ. Она выполняла эти просьбы и благодарила каждый раз. Я не спрашивала за что, но догадывалась – за то, что я не привлекала её к обработке ран нашей гостьи.
Вот и сейчас она очень искренне поблагодарила меня, сияя своими раскосыми глазами и радостно улыбаясь, подхватила тяжёлый разнос и потащила его в комнату Лики. Шла так грациозно, будто не тяжесть несла, а что-то невесомое. Машэ, Машэ, где же твоё пристанище?
- Не знаю, Ольга. Не знаю…
Всёля отозвалась неожиданно, но своевременно.
- Не пора ли нам доставать из репликатора новую шевелюру? – спросила то, чего ждала как огромного счастья после каждой встречи с Ликой и её женихом.
И не так мне хотелось увидеть результат нашей со Всёлей работы, как не терпелось проводить пациентку домой, в её мир.
- Завтра утром приступим, - ответила Всёля. – Ольга, тебе надо изменить к этому отношение.
- Знаю, Всёля, понимаю, но не могу, - подумала, падая без сил на кровать.
Белые стены, белые потолки, белый свет – вот всё, что мне сейчас было нужно. Не думать, не вспоминать, успокоить боль и… заглушить зависть.
***
На следующее утро я встала рано – не спалось. Не знаю, как там моя пациентка, а я волновалась. Внутри поселилась дрожь, я бездумно ходила из комнаты в ванную и обратно, не в силах понять, что нужно делать. Умывалась и застывала, глядя на себя в зеркало, и видела тысячи отражений прошлого. Капли текли по лицу и падали в раковину с громким стуком, будто были не водой, а камнями. Шла обратно. У кровати с разворошенной белоснежной постелью застывала, заметив, что складки одеяла похожи на горы со снежными шапками.
- Всёля, да что это такое? Объясни! – взмолилась.
Она ответила не сразу. Но ответила:
- Зачем тебе это волнение? Просто скажи зачем. Себе скажи.
И я сказала. Ответила только себе, и рассеянность мгновенно сменилась активностью. Это было не просто волнение. Я хотела и не хотела, чтобы Лика и Валентин уходили со станции. Если я сегодня сделаю то, что планировала – наращу Лике кожу с волосами – они уйдут, и Валентин перестанет мучить меня своими рассказами и отношением к невесте, а если они уйдут, то я больше никогда не увижу, как мужчина может любить свою женщину…
Расчёсывая свои не по-женски короткие волосы – не такие короткие, как у Лики, но намного короче того, из чего можно соорудить высокую вечернюю причёску, взвешивала, чего я хочу больше: чтобы ушли из души боль и зависть или наблюдать за счастливыми людьми?
- Лёля, - сказала, глядя себе в глаза, честно признаваясь, - нельзя прожить чужую жизнь. Надо избавиться от боли и зависти.
- Это хороший выбор, - тихо шепнула мне на ухо Всёля.
Поэтому желание выставить Валентина за дверь на всё время операции я притушила. Пусть болтает. И я послушаю, как в других мирах люди живут, и Лика будет отвлекаться – у меня сегодня работа будет ох какой долгой!
Едва открыла шкаф, рука мимо милого домашнего платья по моде моего мира, потянулась к походной одежде – узким брюкам и свободной блузе. Но будет ли это прилично? Без разницы! В пылающее пламя приличия! Пусть мне будет удобно! Узкие брюки и высокие сапоги на шнуровке – самая удобная одежда из всего, что я видела и когда-либо воплощала. А мне надо о себе подумать - предстоит несколько часов провести yf ногах, и я лихо оделась удобно.
Мои гости встретили меня немного нервными улыбками – тоже волновались. Сидели рядышком на Ликиной аккуратно застеленной кровати, её рука в ладонях Валентина. И вопрос в каждом взгляде один и тот же.
Я подбодрила их улыбкой. Сама уже была спокойна и уверена: меня грела мысль, что скоро они покинут станцию.
- Завтракали? – спросила, как только закончили с приветствиями.
Оба закивали - Валентин с улыбкой, а Лика серьёзно.
- Немного, - уточнила она, сжимая руки в замок и заметно бледнея.
- Прекрасно! Укладывайся поудобнее.
И я убрала подушку и воплотила подголовник, который обеспечивал доступ ко всей голове, в том числе и к затылку. Лика тревожно глянула на меня, на вставшего с её кровать жениха. Я кивнула и снова улыбнулась.
- Я введу препарат, - предупредила, ощущая мелькание туники, вспышку дезинфекции и тяжесть инъектора в руке. – Немного обезболивающего, немного успокоительного, и сразу станет полегче.
Она кивнула с благодарностью и стала послушно укладываться на кровати, удобно устраивая плечи, руки, голову.
- Валентин, - обернулась к жениху, что маячил, не зная, чем заняться. – Возьмите вот, - на кровати, рядом с ногой девушки воплотился небольшой поддон с инструментами, растворами и парой перчаток, - наденьте перчатки и обработайте Лике все мелкие раны. Если плёнка будет отходить, снимайте пинцетом и обрабатывайте без неё. Справитесь?
Он кивнул, будто с усилием преодолел сопротивление и взялся за перчатки.
Мою левую руку оттянули упрятанные в контейнер матрицы с лоскутами новой кожи. Разложив стерильные материалы, вызвала изображение той самой кляксы, что показывала форму ожогов на голове Лики. И обработав первый участок, самый ближний к виску, сняла с него плёнку биораствора, обнажая грануляции.
- Ольга, я рядом. Если что-то нужно, я помогу. Если чувствуешь, что устаешь, остановись, мы никуда не торопимся. Если что-то пропустишь – не страшно, и так часто высадила луковицы. И помни, что у тебя всё получается.
Я прикрыла глаза, удерживая внезапные слёзы.
- Всёля, я хочу тебя обнять!
Умеют ли вселенные хмыкать, не знаю. Но моя, кажется, умела.
- Ольга, у нас всё получится. Давай.
Тонкая плёнка с едва заметными кустиками волос легко снялась с матрицы, немного растянулась в моих пальцах и закрыла часть заживающей раны.
Теперь предстояло самое трудное – тончайшим пинцетом кустики волос прихватить у основания, а затем, не пережимая и не сдавливая, утопить в поверхность, «укоренить». Каждый. Один за другим. Тысячи и тысячи маленьких кустиков, видимых только при увеличении. Нужно контролировать движение, чтобы оно было точным, выверенным – не слишком глубоким, бережным, аккуратным.
В монотонную эту работу незаметно влился голос Валентина. Я не видела, что он там делал, лишь слышала иногда легкий металлический стук инструментов друг о друга да его рассказ.
Сегодня я слушала продолжение всё той же истории. Лика не стала сильно сопротивляться ухаживаниям Валентина. Не в первую встречу, но почти сразу предупредила - это короткий роман, до окончания университета, не более. Да, ей интересно с ним, но надолго ли хватит этого интереса? Вряд ли. И она с лёгкостью оборвёт отношения – у неё другие жизненные планы.
- Ах, как меня это задело! Лика, ты слышишь? Ты не могла придумать ничего более сильного, чтобы я прикипел к тебе, - в голосе слышалось и возмущение, и... любовь.
Валентин забросил работу, посвятив практически всё своё время тому, чтобы продлить её интерес – маленькие, точно выверенные безумства, изящные и недорогие, но очаровывающие подарки, романтика, привычка видеть его рядом постоянно. На цель привязать Лику к нему, как можно сильнее, работала целая команда людей, ценнейших отцовских специалистов.
Я достала вторую пластину с другим типом волос. Здесь кустики росли пореже и были крупнее. Хорошо, что я начала с самых тонких – я уже чувствовала, что устала. Постояла несколько мгновений зажмурившись, встряхнула головой, сняла новый лоскуток и накрыла другой участок головы.
А Валентин продолжал болтать:
- Я понимаю, это было по-детски. Но Лика не скрывала своих планов. После окончания университета она собиралась ехать в провинцию. Там биоинженеры получают хорошую зарплату…
- Женщинам платят за службу? – уточнила и закрыла глаза, пользуясь передышкой.
- Конечно! Их даже обеспечивают жильём и - о чудо! - оплачивают проезд до места работы.
Валентин иронизировал, но я не понимала иронии: женщина служит, как мужчина, и ей за это платят жалованье - удивительно! Удивление моё было таким сильным, что даже накатывающая усталость отступила. Но дальше я уже поражалась чужим порядкам молча.
- Лика сказала, что не упустит свой шанс стать специалистом и хорошо зарабатывать, чтобы помогать матери, напомнила об уговоре, что отношения не будут долгими и стала собирать вещи. Для меня это было потрясением. Как она теперь, после всех моих усилий, может уехать? Я долго уговаривал её, доказывал, что это нецелесообразно, что я могу найти ей место лучше и прямо в столице, что не надо будет расставаться. Но она улыбалась и стояла на своём - она садится в поезд и двигает в провинцию. Она обняла меня на прощанье, сказала: «Спасибо, ты подарил мне самые прекрасные годы в жизни, я буду беречь воспоминания о них», и, как когда-то раньше, закрыла за собой дверь.
Инструменты загрохотали. Но я была уже в каком-то полутрансовом состоянии, когда реакция на окружающее становится замедленной, и рука не дрогнула от резкого звука.
- Простите, Ольга, если испугал вас. Просто в это мгновенье, когда я представляю, что её нет в моей жизни, и это навсегда, мне становится так... нехорошо.
Мои руки монотонно работали будто сами собой – пинцет ухватывал за основание луковичного пучка и плавно вдавливал его в поверхность кожи, потом ухватывал следующий и вдавливал. Ухватывался и вдавливал. Эта монотонность завораживала.
Прода от 17.11.2021 05:17
Мои руки монотонно работали будто сами собой – пинцет ухватывал за основание луковичного пучка и плавно вдавливал его в поверхность кожи, потом ухватывал следующий и вдавливал. Ухватывался и вдавливал. Эта монотонность завораживала.
- И тогда я сказал себе, что она всегда — всегда! - будет со мной, - голос Валентина казался немного отдалённым и как будто более тихим, размытым. - И я поехал к своему отцу. Был глубокий вечер, но он встретил меня в кабинете, оторвался от бумаг. Выслушал.
Я рассказал, что есть девушка, которая делает меня настоящим мужчиной, что она одна такая на весь наш континент, что рядом с ней я смогу добиться всего, чего захочу. И если отец не может мне помочь, то я уйду, чтобы быть с ней, и не буду претендовать ни на что в его предприятиях. Отец меня поддержал — улыбнулся и спросил, какой у меня план.
- Сначала я хотел, - смех Валентина звуковой волной отразился от стен и поплыл мимо меня, - я хотел украсть! Слышишь, Лика? Я серьёзно рассматривал варианты, где тебя удобнее перехватить, где закрыть и как сделать так, чтобы ты не обижалась.
Что ответила девушка, я не разобрала – её голос был совсем тихим.
