- Ольга, ты же видишь, придётся оперировать, - раздалось тихое в голове.
Так вот к чему Всёля показывала мне все эти ролики! Я широко раскрыла глаза и даже подавилась от страха, сделала шаг назад, готовая сбежать.
- Госпожа! - дрожащий мужской голос у меня за плечом пресёк трусливый порыв. - Она так юна! Спаси её, госпожа! – И совсем тихо, едва слышным шепотом: - Я очень её люблю...
Я резко обернулась и вгляделась в глаза мужчины.
- Да? - спросила тихо, так, чтобы все эти люди, что продолжали лежать ниц, нас не услышали.
Он на миг прикрыл глаза, дёрнул губами и без звука прошептал: «Да...»
- Детей спасаем? - уточнила на всякий случай и материализовала помпу с лекарством и приложила к локтевому сгибу бедняжки. Та даже не повернула головы, вообще не отреагировала.
- Детей? - в карих влажных глазах мужчины отразилось непонимание. Он наморщил лоб и заглянул мне в лицо. – Почему детей?
- Ваши повитухи разве не сказали, что будет двойня?
За разговорами я не теряла времени: распахнула шторы, чтобы впустить в комнату больше света, материализовала и подстелила чистое бельё под таз молоденькой женщины.
Бедняжка, похоже, так и не поняла ничего — её взгляд был где-то не здесь, может, от боли, а может, от усталости.
Мужчина молчал. Я обернулась от окна – может, я что-то не так делаю? Может, у них не принято рожать в светлой комнате?
Но дело было, кажется, в другом - мужчина смотрел на меня неверяще.
Ясно. Никто ему ничего не говорил…
- Да. Два мальчика.
Его лицо передёрнулось судорогой. А я снова была рядом с роженицей - пора уже приниматься за дело, а немые вопросы мужчины пусть останутся без ответа.
Я сбросила плащ и ещё раз пустила искру очистки по рукам.
- Спаси их, богиня, мою любимую жену и моего детей! – услышала из-за спины.
Мужчина неожиданно ловким движением ухватил меня за кисть и, низко кланяясь, попытался её поцеловать.
- Что ты... вы делаете?! - я возмутилась. - Я же уже руки обработала!
Досадливо выдернула руку. Девчонка на кровати снова застонала. Я оглянулась.
- Пусть все выйдут! – рявкнула не столько потому, что меня раздражала толпа зрителей вдоль стен, хотя и это тоже, сколько в ответ на странные способы выражения чувств этим мужчиной.
- Она самая лучшая из всех, и если она родит мне сыновей, то... – лепетал немолодой и толстоватый мужчина, и по его смуглой щеке текла слеза.
Я здорово рассердилась на него за эти ненужные сейчас слова и жесты, и не стала дослушивать, снова приказала: «Руки!». И пока по кистям снова бежала белая искра, обеззараживая, прислушалась к тихому шёпоту Всёли: «Здесь существует поверье, что женщина, родившая сына, своего мужа любит. А этот мужчина - царь, и у него нет ни одного сына, только дочери. Хотя жен четыре».
Я застыла, склонившись над роженицей. Четыре жены? И эта девочка - четвёртая? Я, с жалостью поглаживая её большой живот, всматривалась в измождённые черты. Она, такая юная, любит вот этого толстого и немолодого? И не потому, что он царь? Ради него самого готова терпеть ещё трёх женщин рядом с ним?!
Чудеса...
Судя по лёгкому шороху вокруг, за царём из комнаты потянулись все присутствующие.
- Повитухи пусть останутся, - сказала вслед уходящим, и две женщины с поклонами и угодливыми улыбками развернулись. Указала им в самый тёмный угол.
- Станьте там, будьте готовы, когда позову.
А сама всё гладила живот бедняжки. Девочка, милая! Что ж такое происходит?
Прикрыла глаза.
Малыши… Так улеглись неудобно... Погладила по спинке того, что перекрывал выход брату. Что ж вы, маленькие? Что лежите так? Вас тут ждут очень, любят, а вы спрятались, выходить не хотите.
Живот после схватки чуть расслабился, и я почувствовала под рукой движение. Толкаются! Я улыбнулась. Кажется…
- Ольга, нужно начинать операцию! Я буду всё делать за тебя, а ты просто отключи мозги. Просто отключи!
Всёля нервничала. И это меня удивило. А отключить мозги у меня не получилось бы, просто не получилось бы, и всё.
Было страшно представить, что нужно взять в руки нож и резать вот этот живот, и что будет течь кровь и... Смогу ли я достать малышей? Справлюсь ли?! У Всёли в роликах рук было куда больше, чем мои две. Не на повитух же надеяться, которые не поняли, сколько плодов у царской жены?
Я смотрела на расслабленное лицо четвёртой жены царя, что лежала с полузакрытыми глазами. Над верхней губой мелкими бисеринками выступил пот, рот приоткрыт и жадно втягивает в себя воздух, губы сухие и потрескавшиеся.
Бедная девочка… Я снова посмотрела на её твёрдый живот. Как же страшно что-то предпринять!
- Ольга, я всё сделаю сама, мне нужны только твои руки! Мы теряем время, нужно что-то делать!
- Всёля, нужно по-другому... Нельзя так, будет слишком большая кровопотеря!
Под моей рукой роженица выгнулась на простынях в новой бессмысленной схватке. Глаза закатились, пот тёк по лицу и шее, собираясь в ручейки, тонкие пальцы до побелевших костяшек вцепились в простыню.
- Всёля, я не смогу разрезать. Мне нужны помощники! Здесь не справиться одной!
Перед глазами снова мелькнули картинки, когда нож прорезает маленькое отверстие в мышце, и из него начинает лить, а потом - движение ножниц, и вся рана утопает в крови. Меня передёрнуло.
- Может, если нож будет разрезать...
- Рассекать...
- Хорошо, рассекать... и одновременно выпускать раствор... - я покусала губу, дрожа от страха, наблюдая, как маленькая фигурка после схватки безвольно обмякает, - выпускать раствор, который... который будет вспениваться и заклеивать рассечённые сосуды?
- Я не знаю, это нужно пробовать, но не здесь и не сейчас... - Всёля казалась растерянной.
- Значит, будем использовать проверенные, но ненаучные и непрофессиональные методы, - решительно высказалась я и снова приложила руки к напряженному животу бедняжки.
Легонько погладила, вспоминая, как именно при сканировании лежал малыш и как была закручена пуповина вокруг его шейки. Закрыла глаза и прислушалась к его сердцебиению.
- Малыш, - прошептала тихо, пытаясь уловить связь с ним, - хороший, маленький! Ты очень нужен здесь. Малыш, ты слышишь?
И я стала океаном любви, огромным, густым, ласковым и теплым, окутала малыша, гладила и баюкала.
- Твой отец ждёт тебя, он плачет от нетерпения: где мой мальчик? Где мой сынок? – то ли шептали мои губы, то ли накатывались на мягкий песок волны. - Он хочет обнять тебя, увидеть тебя. Твоя мама так много сделала, чтобы ты наконец, появился на свет. Может, попробуем увидеться с ними?
Под моими ладонями не чувствовалось ни малейшего движения. Хотя ему там так тесно сейчас… Но я почувствовала отклик - казалось, малыш потянулся ко мне.
- Маленький, - всем своим существом пела ему мягкими и ласковыми волнами, нащупав его головку, - давай, дружок, немного покрутимся, покрутимся- покрутимся...
Мышцы материнского живота крепко прижимали младенца к брату, но я всё гладила и гладила головку в нужном направлении, создавая упругий водоворот в себе-океане.
- Дорогая, хорошая моя, - я приподнялась и погладила уже женщину по щеке, раньше нежной и бархатистой, а теперь потной и липкой.
Она никак не отреагировала. Ой, плохо, плохо! И я вернулась к животу.
- Ты же моя хорошая, ты моя золотая, отпусти, расслабься. Ты хорошая девочка, ты умница, ты так старалась почти целый год, - я снова была океаном, огромным океаном любви, в котором можно расслабиться, почувствовать себя защищённой и очень-очень нужной. - Ты любишь мужа, ты носишь двоих его долгожданных сыновей, ты единственная, ты хорошая, ты замечательная, ты умница. Давай, чуть-чуть отпусти. Ради любви, ради него…
Чем ещё можно достать до сознания, которое ушло куда-то невероятно глубоко и прячется там от мук и боли? Она вряд ли слышала меня, но не могла не почувствовать. И наконец выдохнула, и мышцы немного расслабились.
- Замечательно, очень хорошо! – я обрадовалась, и даже слёзы выступили на глазах. - А теперь ты, малыш. Давай, пока тебя не толкают, - и погладила живот беременной сбоку, там, где была головка малыша. - Давай, давай! Ну же!
И он повернулся немного, всего пол-оборота.
Схватка.
Женщина опять выгнулась, вцепившись руками в простыни, из горла раздался хрип.
- Чш, чш, - я снова гладила закаменевший живот.
- Ольга, мы теряем время, - тревожно зудела мне в ухо Всёля.
- Или не теряем. Да, да, я помню, это не научно. Но это работает! Слышишь, Всёля? Работает! Помоги мне размотать его.
- Как?
- Магией! Ты же можешь придать мне хоть ненадолго магических сил?
- Я попробую, - пробурчала моя самая умная и самая сильная Вселенная.
Как только схватка отпустила, я быстро просканировала малыша. Да, пуповина немного освободила его шею. И я опять стала гладить живот там, где была маленькая голова.
- Давай, малыш, - шептала вслух. - Всёля, помогай, - просила мысленно.
И она помогала, да и малыш будто слышал меня и поворачивался. Мы успели сделать ещё полтора оборота, когда нас накрыла следующая схватка.
Ещё одно сканирование. Малышу там было не просто - сердечко звучало всё более приглушенно. Но пуповина полностью освободила его шейку, и теперь нужно было повернуть его из поперечного положения в продольное.
- Малыш, - шептала я, шурша волнами огромной любви по песку счастья, - если бы ты знал, как тут хорошо! Тут есть солнце, оно тёплое, здесь есть вкусная еда. Уверяю, ты такой никогда не пробовал! Это молоко, оно тёплое и сладкое. И отец... У тебя будет очень хороший отец!
Голос задрожал, и мне пришлось взять паузу, чтобы справиться со слезами. Но руками я всё гладила и гладила живот, подталкивая попку малыша вверх, а головку вниз. Я чувствовала, как сила Всёли просто течёт из моих ладоней и тоже подталкивает его.
- Тебя тут так ждут! Много больших и добрых людей хотят обнять тебя и согреть. Здесь очень, очень хорошо, поворачивайся, давай. Ну-ка, на выход, давай!
И ровно к следующей схватке малыш повернулся вниз головкой. Я мигом переместилась вниз, к ногам женщины и готова была расплакаться, когда увидела, как в родовых путях показывается тёмная макушка того из братьев, кто не упирался, а как настоящий солдат, уже давно был готов выходить.
Я закусила губу – справлюсь ли я? Смогу ли?
Руки, протянутые к головке, то показывающейся, то снова исчезающей, заметно дрожали. Всё ли я правильно делаю? Хвати ли у них, всех троих, сил?
- Ольга, не думай! Просто не думай!
У меня получилось. Наконец, я смогла отдать своё тело на волю Вселенной. От меня только и потребовалось в нужный момент крикнуть:
- Повитуха! Сюда!
Первый малыш, наконец, родился при моём самом небольшом участии. Одна из женщин уже ожидала с белой тканью в руках, и я передала новорожденного ей. Да, перемазанного белой смазкой, но без сгустков крови.
Не расслабляться! У нас ещё один малыш и мама.
- Мамочка, у тебя сын! - я подняла глаза на роженицу.
Но вот она, похоже, не очень понимала где и что с ней, и была совсем слаба - глаза прикрыты, полуоткрытый рот хватает воздух, а пальцы рук, сведенные судорогой боли, скрючены. И отстранив ещё чуточку Всёлю, я крикнула:
- Царя сюда! Быстро!
В родовых путях мелькнула и скрылась ещё одна макушка, теперь более светлая, а молодая мамаша сосем посерела под смуглостью.
- Очистка рук! - скомандовала я резко и вскочила, чтобы привести в чувство ускользающую девчонку.
Белый огонёк на моих руках и царь в дверях комнаты появились одновременно. Он, сделав шаг, побледнел и стал оседать. Надеюсь, что от ужаса, а не преклоняя колени перед богиней.
- Прекрати! Стой! - я, наверное, кричала, но в такой ситуации и правда не до обмороков или поклонения. - Держи её! Не давай ей уйти. Говори с ней, слышишь? Расскажи, как ты её любишь, как она тебе нужна. У нас ещё один ребёнок идёт.
А сама хлопала её по щекам, брызгала холодной водой из материализовавшейся в руке стакана.
Царь, который переводил плачущий взгляд от повитухи к неуверенно хныкающему младенцу, потом ко мне, от меня - на свою четвёртую жену, наконец, включился и присел рядом с ней, взял её руку в свою. Я могла вернуться туда, где во всю шли роды.
Царь что-то бормотал, целуя тонкие, почти детские пальцы, гладил жену по лицу и старательно отводил взгляд от меня. Вернее, от того, откуда я взгляд отвести не могла.
Я уговаривала роженицу её со своей стороны, поглаживая по ноге:
- Давай, девочка, давай. Немножко осталось. Держись, хорошая моя.
Наконец, вышла головка, а на следующей схватке и плечики, и я подхватила его и гаркнула шепотом:
- Повитуха! Ну-ка, быстро!
И вторая женщина, что уже давно стояла рядом, подхватила второго малыша, завернув в белую пелёнку.
Ну дальше я полностью отдалась на волю моей любимой Вселенной, потому что хоть и знала, что делать, да сильно устала. Руки сами делали всё, что надо, а в голове плыл лёгкий туман.
Когда с роженицей я закончила, оба малыша, проревевшиеся, умытые, завёрнутые в вышитые пелёнки, были приложены к груди молодой мамочки, а потом переданы в руки плачущего отца, я пошатываясь материализовала новый флакон с лекарством для помпы. Почти не соображая, что делаю, вставила его вместо пустого.
Родильница с бледным лицом едва шевелила веками, но пыталась улыбаться.
- Ей надо отдохнуть, она поспит несколько часов, - сказала, чувствуя, что её слабые движения до полусмерти уставшего человека похожи на мои. – Пусть кто-то побудет с ней рядом, а малышей устройте где-нибудь… неподалёку. Может, в соседней комнате?
Царь стоял посреди просторной спальни с двумя свёртками в руках, переводил взгляд с одного на другой, хотел, но не мог ничего сказать – его щеки и губы двигались, будто он искал слова и всё никак не мог найти.
И я не смогла... не захотела видеть это немолодого счастливого человека. Сказала только:
- Завтра приду ещё.
И ушла.
- Всёля, выведи меня из этого дворца, не хочу здесь больше.
Как добралась до станции, не помню. Но проснулась не у себя в комнате, а в приемном зале, на своём любимом диване. Плечи ломило, руки болели, голова была налита жидким свинцом, во рту гадкая горечь.
Больше всего на свете мне хотелось массаж и тёплую ванну, и желательно одновременно.
- Иди, ванна тебя ждёт, - послышался голос Всёли.
- Что, где-то ещё нужна моя помощь?
- Пока нет, но тебе нужно появиться во дворце.
Я только усмехнулась и поплелась в комнату. А там... Там я едва не застонала от блаженства - меня действительно уже ждала ванна. Ванна, полная жемчужно-розовой мутноватой воды с пузырьками, с нежным, едва различимым цветочным ароматом, с лёгким парком над гладкой поверхностью. Я забралась внутрь, растянулась и позволила себе расслабиться. И мягкие струи воды, и волны пузырьков и пузырей массировали мое тело, разгоняя усталость и наполняя силой. Хорошо, чтобы и бодростью, но с этим как-то не получалось.
Тяжесть, покинув голову, оставила место мыслям. И мыслям не самым радостным. Я вспоминала. Вспоминала себя... и Игоря в тот момент, когда поняла, что беременна.
Я не поверила. Нет, не может быть! Только не со мной! Откуда? Хотя странный вопрос, конечно. Игорь — мужчина, а я женщина. Но... Это ведь первый ребёнок! А первенец у двух магов это ценность.
Так вот к чему Всёля показывала мне все эти ролики! Я широко раскрыла глаза и даже подавилась от страха, сделала шаг назад, готовая сбежать.
- Госпожа! - дрожащий мужской голос у меня за плечом пресёк трусливый порыв. - Она так юна! Спаси её, госпожа! – И совсем тихо, едва слышным шепотом: - Я очень её люблю...
Я резко обернулась и вгляделась в глаза мужчины.
- Да? - спросила тихо, так, чтобы все эти люди, что продолжали лежать ниц, нас не услышали.
Он на миг прикрыл глаза, дёрнул губами и без звука прошептал: «Да...»
- Детей спасаем? - уточнила на всякий случай и материализовала помпу с лекарством и приложила к локтевому сгибу бедняжки. Та даже не повернула головы, вообще не отреагировала.
- Детей? - в карих влажных глазах мужчины отразилось непонимание. Он наморщил лоб и заглянул мне в лицо. – Почему детей?
- Ваши повитухи разве не сказали, что будет двойня?
За разговорами я не теряла времени: распахнула шторы, чтобы впустить в комнату больше света, материализовала и подстелила чистое бельё под таз молоденькой женщины.
Бедняжка, похоже, так и не поняла ничего — её взгляд был где-то не здесь, может, от боли, а может, от усталости.
Мужчина молчал. Я обернулась от окна – может, я что-то не так делаю? Может, у них не принято рожать в светлой комнате?
Но дело было, кажется, в другом - мужчина смотрел на меня неверяще.
Ясно. Никто ему ничего не говорил…
- Да. Два мальчика.
Его лицо передёрнулось судорогой. А я снова была рядом с роженицей - пора уже приниматься за дело, а немые вопросы мужчины пусть останутся без ответа.
Я сбросила плащ и ещё раз пустила искру очистки по рукам.
- Спаси их, богиня, мою любимую жену и моего детей! – услышала из-за спины.
Мужчина неожиданно ловким движением ухватил меня за кисть и, низко кланяясь, попытался её поцеловать.
- Что ты... вы делаете?! - я возмутилась. - Я же уже руки обработала!
Досадливо выдернула руку. Девчонка на кровати снова застонала. Я оглянулась.
- Пусть все выйдут! – рявкнула не столько потому, что меня раздражала толпа зрителей вдоль стен, хотя и это тоже, сколько в ответ на странные способы выражения чувств этим мужчиной.
- Она самая лучшая из всех, и если она родит мне сыновей, то... – лепетал немолодой и толстоватый мужчина, и по его смуглой щеке текла слеза.
Я здорово рассердилась на него за эти ненужные сейчас слова и жесты, и не стала дослушивать, снова приказала: «Руки!». И пока по кистям снова бежала белая искра, обеззараживая, прислушалась к тихому шёпоту Всёли: «Здесь существует поверье, что женщина, родившая сына, своего мужа любит. А этот мужчина - царь, и у него нет ни одного сына, только дочери. Хотя жен четыре».
Я застыла, склонившись над роженицей. Четыре жены? И эта девочка - четвёртая? Я, с жалостью поглаживая её большой живот, всматривалась в измождённые черты. Она, такая юная, любит вот этого толстого и немолодого? И не потому, что он царь? Ради него самого готова терпеть ещё трёх женщин рядом с ним?!
Чудеса...
Судя по лёгкому шороху вокруг, за царём из комнаты потянулись все присутствующие.
- Повитухи пусть останутся, - сказала вслед уходящим, и две женщины с поклонами и угодливыми улыбками развернулись. Указала им в самый тёмный угол.
- Станьте там, будьте готовы, когда позову.
А сама всё гладила живот бедняжки. Девочка, милая! Что ж такое происходит?
Прикрыла глаза.
Малыши… Так улеглись неудобно... Погладила по спинке того, что перекрывал выход брату. Что ж вы, маленькие? Что лежите так? Вас тут ждут очень, любят, а вы спрятались, выходить не хотите.
Живот после схватки чуть расслабился, и я почувствовала под рукой движение. Толкаются! Я улыбнулась. Кажется…
- Ольга, нужно начинать операцию! Я буду всё делать за тебя, а ты просто отключи мозги. Просто отключи!
Всёля нервничала. И это меня удивило. А отключить мозги у меня не получилось бы, просто не получилось бы, и всё.
Было страшно представить, что нужно взять в руки нож и резать вот этот живот, и что будет течь кровь и... Смогу ли я достать малышей? Справлюсь ли?! У Всёли в роликах рук было куда больше, чем мои две. Не на повитух же надеяться, которые не поняли, сколько плодов у царской жены?
Я смотрела на расслабленное лицо четвёртой жены царя, что лежала с полузакрытыми глазами. Над верхней губой мелкими бисеринками выступил пот, рот приоткрыт и жадно втягивает в себя воздух, губы сухие и потрескавшиеся.
Бедная девочка… Я снова посмотрела на её твёрдый живот. Как же страшно что-то предпринять!
- Ольга, я всё сделаю сама, мне нужны только твои руки! Мы теряем время, нужно что-то делать!
- Всёля, нужно по-другому... Нельзя так, будет слишком большая кровопотеря!
Под моей рукой роженица выгнулась на простынях в новой бессмысленной схватке. Глаза закатились, пот тёк по лицу и шее, собираясь в ручейки, тонкие пальцы до побелевших костяшек вцепились в простыню.
- Всёля, я не смогу разрезать. Мне нужны помощники! Здесь не справиться одной!
Перед глазами снова мелькнули картинки, когда нож прорезает маленькое отверстие в мышце, и из него начинает лить, а потом - движение ножниц, и вся рана утопает в крови. Меня передёрнуло.
- Может, если нож будет разрезать...
- Рассекать...
- Хорошо, рассекать... и одновременно выпускать раствор... - я покусала губу, дрожа от страха, наблюдая, как маленькая фигурка после схватки безвольно обмякает, - выпускать раствор, который... который будет вспениваться и заклеивать рассечённые сосуды?
- Я не знаю, это нужно пробовать, но не здесь и не сейчас... - Всёля казалась растерянной.
- Значит, будем использовать проверенные, но ненаучные и непрофессиональные методы, - решительно высказалась я и снова приложила руки к напряженному животу бедняжки.
Легонько погладила, вспоминая, как именно при сканировании лежал малыш и как была закручена пуповина вокруг его шейки. Закрыла глаза и прислушалась к его сердцебиению.
- Малыш, - прошептала тихо, пытаясь уловить связь с ним, - хороший, маленький! Ты очень нужен здесь. Малыш, ты слышишь?
И я стала океаном любви, огромным, густым, ласковым и теплым, окутала малыша, гладила и баюкала.
- Твой отец ждёт тебя, он плачет от нетерпения: где мой мальчик? Где мой сынок? – то ли шептали мои губы, то ли накатывались на мягкий песок волны. - Он хочет обнять тебя, увидеть тебя. Твоя мама так много сделала, чтобы ты наконец, появился на свет. Может, попробуем увидеться с ними?
Под моими ладонями не чувствовалось ни малейшего движения. Хотя ему там так тесно сейчас… Но я почувствовала отклик - казалось, малыш потянулся ко мне.
Прода от 28.11.2021 03:05
- Маленький, - всем своим существом пела ему мягкими и ласковыми волнами, нащупав его головку, - давай, дружок, немного покрутимся, покрутимся- покрутимся...
Мышцы материнского живота крепко прижимали младенца к брату, но я всё гладила и гладила головку в нужном направлении, создавая упругий водоворот в себе-океане.
- Дорогая, хорошая моя, - я приподнялась и погладила уже женщину по щеке, раньше нежной и бархатистой, а теперь потной и липкой.
Она никак не отреагировала. Ой, плохо, плохо! И я вернулась к животу.
- Ты же моя хорошая, ты моя золотая, отпусти, расслабься. Ты хорошая девочка, ты умница, ты так старалась почти целый год, - я снова была океаном, огромным океаном любви, в котором можно расслабиться, почувствовать себя защищённой и очень-очень нужной. - Ты любишь мужа, ты носишь двоих его долгожданных сыновей, ты единственная, ты хорошая, ты замечательная, ты умница. Давай, чуть-чуть отпусти. Ради любви, ради него…
Чем ещё можно достать до сознания, которое ушло куда-то невероятно глубоко и прячется там от мук и боли? Она вряд ли слышала меня, но не могла не почувствовать. И наконец выдохнула, и мышцы немного расслабились.
- Замечательно, очень хорошо! – я обрадовалась, и даже слёзы выступили на глазах. - А теперь ты, малыш. Давай, пока тебя не толкают, - и погладила живот беременной сбоку, там, где была головка малыша. - Давай, давай! Ну же!
И он повернулся немного, всего пол-оборота.
Схватка.
Женщина опять выгнулась, вцепившись руками в простыни, из горла раздался хрип.
- Чш, чш, - я снова гладила закаменевший живот.
- Ольга, мы теряем время, - тревожно зудела мне в ухо Всёля.
- Или не теряем. Да, да, я помню, это не научно. Но это работает! Слышишь, Всёля? Работает! Помоги мне размотать его.
- Как?
- Магией! Ты же можешь придать мне хоть ненадолго магических сил?
- Я попробую, - пробурчала моя самая умная и самая сильная Вселенная.
Как только схватка отпустила, я быстро просканировала малыша. Да, пуповина немного освободила его шею. И я опять стала гладить живот там, где была маленькая голова.
- Давай, малыш, - шептала вслух. - Всёля, помогай, - просила мысленно.
И она помогала, да и малыш будто слышал меня и поворачивался. Мы успели сделать ещё полтора оборота, когда нас накрыла следующая схватка.
Ещё одно сканирование. Малышу там было не просто - сердечко звучало всё более приглушенно. Но пуповина полностью освободила его шейку, и теперь нужно было повернуть его из поперечного положения в продольное.
- Малыш, - шептала я, шурша волнами огромной любви по песку счастья, - если бы ты знал, как тут хорошо! Тут есть солнце, оно тёплое, здесь есть вкусная еда. Уверяю, ты такой никогда не пробовал! Это молоко, оно тёплое и сладкое. И отец... У тебя будет очень хороший отец!
Голос задрожал, и мне пришлось взять паузу, чтобы справиться со слезами. Но руками я всё гладила и гладила живот, подталкивая попку малыша вверх, а головку вниз. Я чувствовала, как сила Всёли просто течёт из моих ладоней и тоже подталкивает его.
- Тебя тут так ждут! Много больших и добрых людей хотят обнять тебя и согреть. Здесь очень, очень хорошо, поворачивайся, давай. Ну-ка, на выход, давай!
И ровно к следующей схватке малыш повернулся вниз головкой. Я мигом переместилась вниз, к ногам женщины и готова была расплакаться, когда увидела, как в родовых путях показывается тёмная макушка того из братьев, кто не упирался, а как настоящий солдат, уже давно был готов выходить.
Я закусила губу – справлюсь ли я? Смогу ли?
Руки, протянутые к головке, то показывающейся, то снова исчезающей, заметно дрожали. Всё ли я правильно делаю? Хвати ли у них, всех троих, сил?
- Ольга, не думай! Просто не думай!
У меня получилось. Наконец, я смогла отдать своё тело на волю Вселенной. От меня только и потребовалось в нужный момент крикнуть:
- Повитуха! Сюда!
Первый малыш, наконец, родился при моём самом небольшом участии. Одна из женщин уже ожидала с белой тканью в руках, и я передала новорожденного ей. Да, перемазанного белой смазкой, но без сгустков крови.
Не расслабляться! У нас ещё один малыш и мама.
- Мамочка, у тебя сын! - я подняла глаза на роженицу.
Но вот она, похоже, не очень понимала где и что с ней, и была совсем слаба - глаза прикрыты, полуоткрытый рот хватает воздух, а пальцы рук, сведенные судорогой боли, скрючены. И отстранив ещё чуточку Всёлю, я крикнула:
- Царя сюда! Быстро!
В родовых путях мелькнула и скрылась ещё одна макушка, теперь более светлая, а молодая мамаша сосем посерела под смуглостью.
- Очистка рук! - скомандовала я резко и вскочила, чтобы привести в чувство ускользающую девчонку.
Белый огонёк на моих руках и царь в дверях комнаты появились одновременно. Он, сделав шаг, побледнел и стал оседать. Надеюсь, что от ужаса, а не преклоняя колени перед богиней.
- Прекрати! Стой! - я, наверное, кричала, но в такой ситуации и правда не до обмороков или поклонения. - Держи её! Не давай ей уйти. Говори с ней, слышишь? Расскажи, как ты её любишь, как она тебе нужна. У нас ещё один ребёнок идёт.
А сама хлопала её по щекам, брызгала холодной водой из материализовавшейся в руке стакана.
Царь, который переводил плачущий взгляд от повитухи к неуверенно хныкающему младенцу, потом ко мне, от меня - на свою четвёртую жену, наконец, включился и присел рядом с ней, взял её руку в свою. Я могла вернуться туда, где во всю шли роды.
Царь что-то бормотал, целуя тонкие, почти детские пальцы, гладил жену по лицу и старательно отводил взгляд от меня. Вернее, от того, откуда я взгляд отвести не могла.
Я уговаривала роженицу её со своей стороны, поглаживая по ноге:
- Давай, девочка, давай. Немножко осталось. Держись, хорошая моя.
Наконец, вышла головка, а на следующей схватке и плечики, и я подхватила его и гаркнула шепотом:
- Повитуха! Ну-ка, быстро!
И вторая женщина, что уже давно стояла рядом, подхватила второго малыша, завернув в белую пелёнку.
Ну дальше я полностью отдалась на волю моей любимой Вселенной, потому что хоть и знала, что делать, да сильно устала. Руки сами делали всё, что надо, а в голове плыл лёгкий туман.
Когда с роженицей я закончила, оба малыша, проревевшиеся, умытые, завёрнутые в вышитые пелёнки, были приложены к груди молодой мамочки, а потом переданы в руки плачущего отца, я пошатываясь материализовала новый флакон с лекарством для помпы. Почти не соображая, что делаю, вставила его вместо пустого.
Родильница с бледным лицом едва шевелила веками, но пыталась улыбаться.
- Ей надо отдохнуть, она поспит несколько часов, - сказала, чувствуя, что её слабые движения до полусмерти уставшего человека похожи на мои. – Пусть кто-то побудет с ней рядом, а малышей устройте где-нибудь… неподалёку. Может, в соседней комнате?
Царь стоял посреди просторной спальни с двумя свёртками в руках, переводил взгляд с одного на другой, хотел, но не мог ничего сказать – его щеки и губы двигались, будто он искал слова и всё никак не мог найти.
И я не смогла... не захотела видеть это немолодого счастливого человека. Сказала только:
- Завтра приду ещё.
И ушла.
- Всёля, выведи меня из этого дворца, не хочу здесь больше.
Как добралась до станции, не помню. Но проснулась не у себя в комнате, а в приемном зале, на своём любимом диване. Плечи ломило, руки болели, голова была налита жидким свинцом, во рту гадкая горечь.
Больше всего на свете мне хотелось массаж и тёплую ванну, и желательно одновременно.
- Иди, ванна тебя ждёт, - послышался голос Всёли.
- Что, где-то ещё нужна моя помощь?
- Пока нет, но тебе нужно появиться во дворце.
Я только усмехнулась и поплелась в комнату. А там... Там я едва не застонала от блаженства - меня действительно уже ждала ванна. Ванна, полная жемчужно-розовой мутноватой воды с пузырьками, с нежным, едва различимым цветочным ароматом, с лёгким парком над гладкой поверхностью. Я забралась внутрь, растянулась и позволила себе расслабиться. И мягкие струи воды, и волны пузырьков и пузырей массировали мое тело, разгоняя усталость и наполняя силой. Хорошо, чтобы и бодростью, но с этим как-то не получалось.
Тяжесть, покинув голову, оставила место мыслям. И мыслям не самым радостным. Я вспоминала. Вспоминала себя... и Игоря в тот момент, когда поняла, что беременна.
Прода от 29.11.2021 02:53
Я не поверила. Нет, не может быть! Только не со мной! Откуда? Хотя странный вопрос, конечно. Игорь — мужчина, а я женщина. Но... Это ведь первый ребёнок! А первенец у двух магов это ценность.
