Смогу ли я противиться ему? Смогу ли устоять? Спастись? Или опять попаду в сети его взгляда, голоса, энергии?
Звук спрыгнувшего на землю седока за спиной едва не лишил меня сил двигаться дальше. Вот уже и явственный звук шагов за спиной - это бежит за мной Игорь.
- Лё-ля... – шепот за спиной почти не слышен, но для меня звучит как гром.
Не хочу!
Два шага я сделал, Машэ втолкнула в проём первой, влетела сама, и дверь за моей спиной мягко захлопнулась, отрезая все звуки. Я осела на пол, с трудом переводя дыхание.
Ушла.
Всё. Я ушла. Уткнулась в ладони лицом, справляясь с рыданиями и рвущимся дыханием.
Не догнал... Слава Вселенной, не догнал!
- Кто это был? – мяукающие интонации в голосе и едва заметное прикосновение к плечу.
Я глянула в удивлённые тёмные глаза.
- Это мой знакомый, - с трудом проговорила, вставая с пола не столько потому, что надо было двигаться, сколько чтобы скрыть лицо.
Взгляд зацепился за лесной мусор, вцепившихся в хламиду моей подопечной. Я очень тщательно и долго отряхивала Машку от сухих травинок, листиков и прочего мусора, прежде чем смогла сказать:
- С ним не надо встречаться.
- Ольга-се боится?
Но любопытный взгляд из любопытного стал пронзительным, и в ответ я смогла только скривиться. Что ей сказать?
- Ольга, я спрятала тебя. Не стоит переживать. Он сюда не проберётся никогда. Обещаю.
Я верила. Каждому её слову верила, и за поддержку была благодарна, но мне бы успокоиться.
Мы с Машэ сидели на диване в приёмном зале. Она задумчиво и радостно улыбалась, а я смотрела на окружавшую меня белизну и, впитывая её спокойствие, успокаивалась сама. Теперь казалось странным и нелепым само желание выйти отсюда, желание увидеть пятнистую и такую опасную тень деревьев, почувствовать такой подозрительный запаха леса, услышать такой пугающий скрипа седла. Странно, что раньше хотелось движения.
Сейчас хотелось свернуться калачиком, и чтобы вот такое белое вокруг, чтобы вот так спокойно, чтобы никто не дышит в затылок, а сам затылок не леденеет от ужаса.
Меня уже не трясло от пережитого, но всё это пережитое снова и снова, словно в роликах Всёли, прокручивалось в голове. Я снова и снова слышала низкий мелодичный голос Игоря за спиной, снова боялась не успеть и снова задыхалась от ужаса.
Белый цвет, ровный, гладкий, и ничего не видно, - так спокойно, так - хорошо. Потому что в душе всё клокочет и бурлит. И от этого боязно встать с дивана.
Как он меня нашёл? Как добрался? А что было, если бы догнал?..
Об этом страшно думать. Этот страх, страх ожидания, изводил и мучил, словно вцепившийся в душу остервеневший цепной пёс.
В этот страх, словно тараном, билась другая волна, волна счастья. Это была радость Всёли, которую я воспринимала как свою. Она радовалась за Машу.
- Ольга, посмотри! – с неожиданной торжественностью в тоне, словно она распорядитель королевского бала, мысленно восклицала моя напарница. - Посмотри! Ты нашла, раскрыла её!
- Всёля, но ведь едва плохо всё не закончилось, - апатично отвечала я.
Сил на удивление не было, да и внутренняя дрожь требовала внимания - всё норовила прорваться наружу.
- Не случилось, вы успели. Всё хорошо, Ольга!
Ледяные мурашки прокатились по спине. Может, и хорошо, но он меня едва не догнал, и я всё ещё слышала его шёпот, его ненавистно «Лёля!»
Игорь... Как страшно!
Мой прекрасный, вдохновенный Игорь! Скрипка в его руках поёт и плачет, зовёт танцевать и убаюкивает. И когда он, прикрыв глаза и едва заметно улыбаясь, играет, он божественно красив!
Да, когда он брал инструмент в руки, становился совсем другим человеком. Такой Игорь не мог ударить в живот беременную женщину или убить собаку. В такие моменты он был прекрасен душой и телом, и я любила его, боготворила, не могла без него жить... Он был самым прекрасным мужчиной, к которому я не побоялась уйти, наплевав на то, что безвозвратно гублю свою репутацию и репутацию своей семьи...
И это был не тот Игорь, голос которого я слышала сегодня. Сегодня был тот, кто мог убить любовь, животное, ребёнка или женщину.
Мог убить меня...
Это страшно!
Я прикрыла глаза, замерла на пару мгновений. Всёля права, надо перестать так нервничать: Игорь далеко, очень далеко, и до меня ему не добраться. Она защитит, укроет меня!
Призвала тишину. Это всегда помогало. Долго пришлось ждать спокойного дыхания, прозрачных лёгких мыслей, расслабленных мышц. И когда, наконец, дождалась, почувствовала внутри её, ласковую и умиротворяющую тишину, вздохнула и открыла глаза — страх отступил, утих, спрятался. И хорошо – хватить жалеть себя, у меня тут Машэ требует внимания, впереди много работы.
Итак, она, наконец, счастлива.
Что стало причиной? «Лес, - голос Всёли. – Для неё это волшебство – деревья, цветы, трава, птицы. Невероятная роскошь и счастье. Про это ей рассказывали в детстве сказки. Так что можешь себе представить…»
Я запомнила поляну, на которой нашла счастливую Машэ. И если всё так просто, как говорит Всёля, то нужно просто передать все мыслеобразы, все эмоции и ощущения, полученные там. И пока она будет воплощать эту атмосферу, мне придётся побыть рядом с нашей девочкой, поддерживать с ней контакт. Работа, конечно, не особенно трудная, но довольно однообразная и утомительная именно этой однообразностью.
Всёля была могучей силой, и к концу дня сделала свою частью работы, пока я наблюдала и воспринимала задумчивую, счастливую Машэ, пока кормила её самым разнообразным меню со дня её появления на станции – она была такая задумчивая, с меланхоличной улыбкой, ничего не замечавшая вокруг, что мне без труда удалось подсунуть ей несколько перемен блюд.
И когда Всёля сообщила мне, что всё готово, я взяла за руку нашу девочку и повела её к новой двери, как раз напротив столовой.
- Чтобы далеко за супчиком не бегать, - съехидничала Всёля.
Я не среагировала - не до того.
- Что это? - спросила Машэ, глядя на новую дверь с улыбкой, в которой лирика сменилась нервозностью.
- Подарок.
- Подарок для Машэ? - раскосые глаза расширилась, а веки часто-часто заморгали.
- Да. Это подарок тебе от Вселенной. Мы сейчас откроем дверь, зайдём туда...
Она дёрнулась, чтобы убежать, но я предусмотрительно крепко держала её за запястье. И Машэ замерла, казалось, закаменела. Тонкие, почти детские пальцы сжались на моей руке до боли.
Испугалась.
Сердце, да что же за люди живут в том мире, где она росла, если ребёнок боится подарков?
- Мы зайдём туда, и ты мне скажешь, нравится тебе или нет. Если не понравится, мы переделаем. Понятно?
Она смотрела на меня, губы шевелились - что-то хотела сказать. Раз, потом другой. Но промолчала – не решилась. Но мертвая хватка на моей руке чуть ослабла.
- Ты поняла меня, Машэ? - я вгляделась в её лицо. - Если что-то не понравится, только скажи.
Она, не глядя на меня, кивнула. Губы подрагивали, но её решимость подсказывала - надо действовать. И я отворила дверь.
В лицо нам дохнуло жаркое лето. Запах нагретых деревьев и трав, птичий щебет, солнце сквозь высокие кроны, и где-то среди них плывут облака.
Это была та самая полянка в лесу, где я нашла Машэ.
- Да, отлично! - это Всёля.
Девчонка глянул на меня так, будто приготовилась умереть под топором палача, а ей объявили, что она помилована, и отпустили. Она расслабилась, обмякла. Крупные губы уже прыгали, на ресницах дрожали слёзы.
- Это для Машэ? Это подарок? – и она провела слабой рукой, показывая на лесную полянку, что открылась перед нами.
Я улыбнулась и чуть пожала плечами.
- Да. Тебе.
- Так не бывает! - она снова схватила меня за руку, трясла её и плакала. - За что? Чем Машэ хорошая?
Я обняла её худенькие плечики, прижала к себе.
- Не плачь, Машка. Это не от меня, - она затрепыхалась в моих объятиях, но я не дала ей возможности отстраниться, и мы так и стояли на пороге, за которым лежал знакомый лес. - Это Вселенная. Она хочет, чтобы ты была счастлива.
- Вселенная? Кто это? - гнусаво спросила девчонка в мою рубашку.
- Это мир, большой мир, в котором есть твой и мой мир, и миры тысяч людей, о которых мы не знаем.
- Зачем? - всхлипнула она, но я поняла вопрос.
- Я не знаю, девочка. Я лишь выполняю её волю.
И спросила громко, в синий небосвод с белыми пушистыми облаками:
- Я правильно говорю, Всёля?!
И деревья закачались, зашумели, сплетая звук, в котором неясно слышалось многоголосое «Да!».
Машка подняла ко мне лицо. Губы дрожали в улыбке, слёзы чертили мокрые дорожки на щеках.
- Нравится тебе или нет? - спросила я строго.
Но ответа не дождалась - Машэ развернулась и переступила порог своей новой комнаты.
- Всё в порядке, Ольга. Пусть идёт.
Пусть.
И я прикрыла дверь.
- И куда она потом, после нас? - спросила вслух.
- Не знаю. Там видно будет.
И хорошо. Мне тоже нужно отдохнуть.
Я до бесчувствия наплавалась в бассейне и легла в свою белую постель, в надежде, что все ужасы забылись, что вытеснены треволнениями дня, и я усну легко и быстро.
Да, я уснула. Но отдохнуть мне не удалось…
Мне снились горячие губы Игоря, его шепот, бесстыдные руки и слова, от которых по телу шли горячие волны и собирались в животе, в самом низу. Мне снилось, что я опять хочу его, его поцелуев, его страсти, его неистовства, что прижимаюсь к нему, трусь. С губ срывается стон желания и нетерпения, мои пальцы дрожат и потому неловко пробираются под его рубашку.
- Лёля, - я смотрю в его невероятно притягательные серые глаза, вижу его знакомую и такую любимую кривоватую улыбку.
- Игорь!.. - улыбаюсь в ответ. - Я так скучала!
Тянусь к нему.
И вдруг - удар. В глазах - тьма.
Злой смех Игоря грохочет так, что дёргает в ушах, а я сворачиваюсь от боли и нехватки воздуха. Меня за волосы куда-то тащат. Я рвусь изо всех сил, хочу кричать и плакать, но спутана магически, не шевельнуться, не открыть рта... И ужас парализует волю и тело…
Проснулась от собственного крика.
- Свет! - приказала сорванным голосом.
Села на кровати, завернулась в одеяло и дрожала, переживая снова удар, нехватку воздуха, злобный смех и невозможность выпутаться.
- Лёля! Лёля!
Молчу и трясусь. Не могу. Не могу ничего!
Даже подумать в ответ не могу.
Мне страшно!
Сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Руки вцепились в край одеяла, их свело судорогой. И только глаза могут двигаться, я держусь взглядом за белую стену, ухватилась и держусь. Надо успокоиться. Надо просто успокоиться.
В комнату заглянула Машэ.
- Ольга-се? - спросила тихо.
Видимо, взгляд у меня был какой-то говорящий, потому что она быстро подошла, обняла меня и сказала:
- Страшно?
Я дергано кивнула.
- Надо плакать! – теперь приказала она. Прямо потребовала: – Ну!
А я не могла. Смотрела на неё, широко открыв глаза, и молчала. Только редко вздрагивала. И она легонько хлопнула меня по щеке. Раз, другой. А потом и сильно, так, что голова мотнулась. И слёзы сами брызнули из глаз. И я, наконец, заревела.
Об ужасе сна, о страхе вчерашней встречи с Игорем вживую, о своей боли настоящей и приснившейся. А Машэ сидела рядом, обнимала меня за плечи и молчала.
- Ольга-се боится? - спросила, когда я, наконец, стала успокаиваться и качнула головой в сторону приёмного зала.
Я мелко покивала, утыкаясь ей в плечо.
- Обидел?
Я согласно покивала, шмыгая носом.
- Нельзя обижать! – строго прикрикнула моя маленькая защитница. – Ольга-се умеет защитить себя?
Вытирая глаза рукавом ночной сорочки, отрицательно покачала головой.
- Он очень сильный, он мужчина. Я - слабая женщина. И магии почти нет, а то я бы его…
Это меня всегда так расстраивало, что и сейчас слёзы полились опять.
- Машэ научит, - она подняла за подбородок мою голову так, чтобы заглянуть в глаза, решительно сказала: – Ольга-се станет сильной, бояться не будет, защитит себя. Пойдём!
Смешная маленькая девочка! Защититься от Игоря?!
Машэ больше не сказала ни слова, лишь сильно дёрнула за руку. Я киселём стекла с дивана и поплелась за ней.
Следующие несколько часов стали самыми неожиданными и трудными в моей жизни - я бегала, прыгала, перелезала через препятствия, падала без сил, поднималась от окрика «Ольга-се, вставать!» и снова бежала, прыгала, перелезала...
Комната Машэ стараниями Всёли превратилась в довольно большой участок леса со всеми неровностями и особенностями почвы настоящего леса. Мне даже казалось, что это просто не комната, а место, которое Всёля то ли похитила из какого-нибудь настоящего мира или вырастила сама. И, конечно, из такого места получился хороший полигон. Втайне я радовалась, что комната хоть большая, но собственным водоёмом не обзавелась.
Когда я в который уже раз свалилась лицом в траву, ощущая неповторимые вкус и запах зелени, земли и грязной лужи, снова подумала о счастье сухопутных пробежек. И подумала, видимо, недостаточно тайно, потому что жизнерадостный голос Всёли сообщил:
- А это хорошая идея! Девочке не хватает воды! Побегай ещё полчасика здесь, а я расширю комнату в другой стороне и наполню прудик.
Я содрогнулась - сквозь гул крови с окончанием этой фразы моих ушей достигла другая, сказанная ласковым мяукающим голоском Машэ:
- Ольга-се вставать. Богиня стать сильной!
И я встала.
Никакой богиней я не была, я чувствовала себя загнанным стражником, отжатым до последней капли. Но зато паника ушла, да и мыслей никаких, кроме «когда же это закончится!», в голове не оставалось. Остатки страха ещё жили в душе: я слишком хорошо помнила то, как было плохо, и я вставала и двигалась, шла, бежала, ползла вперёд, чтобы вытрясти, растерять по пути ужас, пережитый во сне.
Не знаю, прошло ли уже полчаса, да и забыла я о словах Всёли, но, пытаясь добраться до стены комнаты, искусно оформленной под густую чащу, чтобы спрятаться там и посидеть или хотя бы постоять, прислонившись к дереву, я набрела на пруд. Рассветные сумерки, которыми нас встретила комната Машэ, уже сменились ранним солнечным утром, и вода пруда слепила глаза розовыми бликами. Над поверхностью стелился лёгкий туман, будто воздух был холоднее нового водоёма.
- Давай, Ольга, вперёд! - бодро скомандовала моя Вселенная.
Я склонилась над водой, упёрлась руками в грязные колени и глядела сверкающую гладь, тяжело дыша.
- Ольга где? - послышался тоненький голосок из зарослей за спиной.
- Машэ, ты плавать умеешь? - хрипло крикнула, чуть повернув голову в сторону.
- Плавать? - удивление в мяукающем голоске смешалось с изумлением и непониманием.
И я быстро сдёрнула с себя измазанную, порванную до лохмотьев ночную сорочку и вбежала в воду. Дно на третьем шаге резко ушло вниз, и я нырнула.
А когда вынырнула, у берега порождая фонтаны брызг, тонула моя юная учительница.
- Машэ!
Я ринулась к ней, за несколько сильных гребков оказалась рядом и с большим трудом вытащила кашляющую девчонку на песчаный берег – она оказалась на удивление тяжелой. А ещё ужасно неудобно было удержать её в воду, скользкую и мокрую, - волос-то не было, чтобы вытащить.
- Ну, Всёля! Ну, удружила! - возмущалась я мысленно, слушая приглушенное хихиканье у себя в голове, а Машке сказала: - Чтобы отрастила волосы! Понятно?! Как мне тебя из воды доставать в другой раз?!
Звук спрыгнувшего на землю седока за спиной едва не лишил меня сил двигаться дальше. Вот уже и явственный звук шагов за спиной - это бежит за мной Игорь.
- Лё-ля... – шепот за спиной почти не слышен, но для меня звучит как гром.
Не хочу!
Два шага я сделал, Машэ втолкнула в проём первой, влетела сама, и дверь за моей спиной мягко захлопнулась, отрезая все звуки. Я осела на пол, с трудом переводя дыхание.
Ушла.
Всё. Я ушла. Уткнулась в ладони лицом, справляясь с рыданиями и рвущимся дыханием.
Не догнал... Слава Вселенной, не догнал!
- Кто это был? – мяукающие интонации в голосе и едва заметное прикосновение к плечу.
Я глянула в удивлённые тёмные глаза.
- Это мой знакомый, - с трудом проговорила, вставая с пола не столько потому, что надо было двигаться, сколько чтобы скрыть лицо.
Взгляд зацепился за лесной мусор, вцепившихся в хламиду моей подопечной. Я очень тщательно и долго отряхивала Машку от сухих травинок, листиков и прочего мусора, прежде чем смогла сказать:
- С ним не надо встречаться.
- Ольга-се боится?
Но любопытный взгляд из любопытного стал пронзительным, и в ответ я смогла только скривиться. Что ей сказать?
- Ольга, я спрятала тебя. Не стоит переживать. Он сюда не проберётся никогда. Обещаю.
Я верила. Каждому её слову верила, и за поддержку была благодарна, но мне бы успокоиться.
Мы с Машэ сидели на диване в приёмном зале. Она задумчиво и радостно улыбалась, а я смотрела на окружавшую меня белизну и, впитывая её спокойствие, успокаивалась сама. Теперь казалось странным и нелепым само желание выйти отсюда, желание увидеть пятнистую и такую опасную тень деревьев, почувствовать такой подозрительный запаха леса, услышать такой пугающий скрипа седла. Странно, что раньше хотелось движения.
Сейчас хотелось свернуться калачиком, и чтобы вот такое белое вокруг, чтобы вот так спокойно, чтобы никто не дышит в затылок, а сам затылок не леденеет от ужаса.
Меня уже не трясло от пережитого, но всё это пережитое снова и снова, словно в роликах Всёли, прокручивалось в голове. Я снова и снова слышала низкий мелодичный голос Игоря за спиной, снова боялась не успеть и снова задыхалась от ужаса.
Белый цвет, ровный, гладкий, и ничего не видно, - так спокойно, так - хорошо. Потому что в душе всё клокочет и бурлит. И от этого боязно встать с дивана.
Как он меня нашёл? Как добрался? А что было, если бы догнал?..
Об этом страшно думать. Этот страх, страх ожидания, изводил и мучил, словно вцепившийся в душу остервеневший цепной пёс.
В этот страх, словно тараном, билась другая волна, волна счастья. Это была радость Всёли, которую я воспринимала как свою. Она радовалась за Машу.
- Ольга, посмотри! – с неожиданной торжественностью в тоне, словно она распорядитель королевского бала, мысленно восклицала моя напарница. - Посмотри! Ты нашла, раскрыла её!
- Всёля, но ведь едва плохо всё не закончилось, - апатично отвечала я.
Сил на удивление не было, да и внутренняя дрожь требовала внимания - всё норовила прорваться наружу.
- Не случилось, вы успели. Всё хорошо, Ольга!
Ледяные мурашки прокатились по спине. Может, и хорошо, но он меня едва не догнал, и я всё ещё слышала его шёпот, его ненавистно «Лёля!»
Игорь... Как страшно!
Мой прекрасный, вдохновенный Игорь! Скрипка в его руках поёт и плачет, зовёт танцевать и убаюкивает. И когда он, прикрыв глаза и едва заметно улыбаясь, играет, он божественно красив!
Да, когда он брал инструмент в руки, становился совсем другим человеком. Такой Игорь не мог ударить в живот беременную женщину или убить собаку. В такие моменты он был прекрасен душой и телом, и я любила его, боготворила, не могла без него жить... Он был самым прекрасным мужчиной, к которому я не побоялась уйти, наплевав на то, что безвозвратно гублю свою репутацию и репутацию своей семьи...
И это был не тот Игорь, голос которого я слышала сегодня. Сегодня был тот, кто мог убить любовь, животное, ребёнка или женщину.
Мог убить меня...
Это страшно!
Прода от 07.11.2021 06:04
Я прикрыла глаза, замерла на пару мгновений. Всёля права, надо перестать так нервничать: Игорь далеко, очень далеко, и до меня ему не добраться. Она защитит, укроет меня!
Призвала тишину. Это всегда помогало. Долго пришлось ждать спокойного дыхания, прозрачных лёгких мыслей, расслабленных мышц. И когда, наконец, дождалась, почувствовала внутри её, ласковую и умиротворяющую тишину, вздохнула и открыла глаза — страх отступил, утих, спрятался. И хорошо – хватить жалеть себя, у меня тут Машэ требует внимания, впереди много работы.
Итак, она, наконец, счастлива.
Что стало причиной? «Лес, - голос Всёли. – Для неё это волшебство – деревья, цветы, трава, птицы. Невероятная роскошь и счастье. Про это ей рассказывали в детстве сказки. Так что можешь себе представить…»
Я запомнила поляну, на которой нашла счастливую Машэ. И если всё так просто, как говорит Всёля, то нужно просто передать все мыслеобразы, все эмоции и ощущения, полученные там. И пока она будет воплощать эту атмосферу, мне придётся побыть рядом с нашей девочкой, поддерживать с ней контакт. Работа, конечно, не особенно трудная, но довольно однообразная и утомительная именно этой однообразностью.
Всёля была могучей силой, и к концу дня сделала свою частью работы, пока я наблюдала и воспринимала задумчивую, счастливую Машэ, пока кормила её самым разнообразным меню со дня её появления на станции – она была такая задумчивая, с меланхоличной улыбкой, ничего не замечавшая вокруг, что мне без труда удалось подсунуть ей несколько перемен блюд.
И когда Всёля сообщила мне, что всё готово, я взяла за руку нашу девочку и повела её к новой двери, как раз напротив столовой.
- Чтобы далеко за супчиком не бегать, - съехидничала Всёля.
Я не среагировала - не до того.
- Что это? - спросила Машэ, глядя на новую дверь с улыбкой, в которой лирика сменилась нервозностью.
- Подарок.
- Подарок для Машэ? - раскосые глаза расширилась, а веки часто-часто заморгали.
- Да. Это подарок тебе от Вселенной. Мы сейчас откроем дверь, зайдём туда...
Она дёрнулась, чтобы убежать, но я предусмотрительно крепко держала её за запястье. И Машэ замерла, казалось, закаменела. Тонкие, почти детские пальцы сжались на моей руке до боли.
Испугалась.
Сердце, да что же за люди живут в том мире, где она росла, если ребёнок боится подарков?
- Мы зайдём туда, и ты мне скажешь, нравится тебе или нет. Если не понравится, мы переделаем. Понятно?
Она смотрела на меня, губы шевелились - что-то хотела сказать. Раз, потом другой. Но промолчала – не решилась. Но мертвая хватка на моей руке чуть ослабла.
- Ты поняла меня, Машэ? - я вгляделась в её лицо. - Если что-то не понравится, только скажи.
Она, не глядя на меня, кивнула. Губы подрагивали, но её решимость подсказывала - надо действовать. И я отворила дверь.
В лицо нам дохнуло жаркое лето. Запах нагретых деревьев и трав, птичий щебет, солнце сквозь высокие кроны, и где-то среди них плывут облака.
Это была та самая полянка в лесу, где я нашла Машэ.
- Да, отлично! - это Всёля.
Девчонка глянул на меня так, будто приготовилась умереть под топором палача, а ей объявили, что она помилована, и отпустили. Она расслабилась, обмякла. Крупные губы уже прыгали, на ресницах дрожали слёзы.
- Это для Машэ? Это подарок? – и она провела слабой рукой, показывая на лесную полянку, что открылась перед нами.
Я улыбнулась и чуть пожала плечами.
- Да. Тебе.
- Так не бывает! - она снова схватила меня за руку, трясла её и плакала. - За что? Чем Машэ хорошая?
Я обняла её худенькие плечики, прижала к себе.
- Не плачь, Машка. Это не от меня, - она затрепыхалась в моих объятиях, но я не дала ей возможности отстраниться, и мы так и стояли на пороге, за которым лежал знакомый лес. - Это Вселенная. Она хочет, чтобы ты была счастлива.
- Вселенная? Кто это? - гнусаво спросила девчонка в мою рубашку.
- Это мир, большой мир, в котором есть твой и мой мир, и миры тысяч людей, о которых мы не знаем.
- Зачем? - всхлипнула она, но я поняла вопрос.
- Я не знаю, девочка. Я лишь выполняю её волю.
И спросила громко, в синий небосвод с белыми пушистыми облаками:
- Я правильно говорю, Всёля?!
И деревья закачались, зашумели, сплетая звук, в котором неясно слышалось многоголосое «Да!».
Машка подняла ко мне лицо. Губы дрожали в улыбке, слёзы чертили мокрые дорожки на щеках.
- Нравится тебе или нет? - спросила я строго.
Но ответа не дождалась - Машэ развернулась и переступила порог своей новой комнаты.
- Всё в порядке, Ольга. Пусть идёт.
Пусть.
И я прикрыла дверь.
- И куда она потом, после нас? - спросила вслух.
- Не знаю. Там видно будет.
И хорошо. Мне тоже нужно отдохнуть.
Я до бесчувствия наплавалась в бассейне и легла в свою белую постель, в надежде, что все ужасы забылись, что вытеснены треволнениями дня, и я усну легко и быстро.
Да, я уснула. Но отдохнуть мне не удалось…
Мне снились горячие губы Игоря, его шепот, бесстыдные руки и слова, от которых по телу шли горячие волны и собирались в животе, в самом низу. Мне снилось, что я опять хочу его, его поцелуев, его страсти, его неистовства, что прижимаюсь к нему, трусь. С губ срывается стон желания и нетерпения, мои пальцы дрожат и потому неловко пробираются под его рубашку.
- Лёля, - я смотрю в его невероятно притягательные серые глаза, вижу его знакомую и такую любимую кривоватую улыбку.
- Игорь!.. - улыбаюсь в ответ. - Я так скучала!
Тянусь к нему.
И вдруг - удар. В глазах - тьма.
Злой смех Игоря грохочет так, что дёргает в ушах, а я сворачиваюсь от боли и нехватки воздуха. Меня за волосы куда-то тащат. Я рвусь изо всех сил, хочу кричать и плакать, но спутана магически, не шевельнуться, не открыть рта... И ужас парализует волю и тело…
Проснулась от собственного крика.
- Свет! - приказала сорванным голосом.
Села на кровати, завернулась в одеяло и дрожала, переживая снова удар, нехватку воздуха, злобный смех и невозможность выпутаться.
- Лёля! Лёля!
Молчу и трясусь. Не могу. Не могу ничего!
Даже подумать в ответ не могу.
Мне страшно!
Сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди. Руки вцепились в край одеяла, их свело судорогой. И только глаза могут двигаться, я держусь взглядом за белую стену, ухватилась и держусь. Надо успокоиться. Надо просто успокоиться.
В комнату заглянула Машэ.
- Ольга-се? - спросила тихо.
Видимо, взгляд у меня был какой-то говорящий, потому что она быстро подошла, обняла меня и сказала:
- Страшно?
Я дергано кивнула.
- Надо плакать! – теперь приказала она. Прямо потребовала: – Ну!
А я не могла. Смотрела на неё, широко открыв глаза, и молчала. Только редко вздрагивала. И она легонько хлопнула меня по щеке. Раз, другой. А потом и сильно, так, что голова мотнулась. И слёзы сами брызнули из глаз. И я, наконец, заревела.
Об ужасе сна, о страхе вчерашней встречи с Игорем вживую, о своей боли настоящей и приснившейся. А Машэ сидела рядом, обнимала меня за плечи и молчала.
- Ольга-се боится? - спросила, когда я, наконец, стала успокаиваться и качнула головой в сторону приёмного зала.
Я мелко покивала, утыкаясь ей в плечо.
- Обидел?
Я согласно покивала, шмыгая носом.
- Нельзя обижать! – строго прикрикнула моя маленькая защитница. – Ольга-се умеет защитить себя?
Вытирая глаза рукавом ночной сорочки, отрицательно покачала головой.
- Он очень сильный, он мужчина. Я - слабая женщина. И магии почти нет, а то я бы его…
Это меня всегда так расстраивало, что и сейчас слёзы полились опять.
- Машэ научит, - она подняла за подбородок мою голову так, чтобы заглянуть в глаза, решительно сказала: – Ольга-се станет сильной, бояться не будет, защитит себя. Пойдём!
Смешная маленькая девочка! Защититься от Игоря?!
Машэ больше не сказала ни слова, лишь сильно дёрнула за руку. Я киселём стекла с дивана и поплелась за ней.
Прода от 08.11.2021 06:06
Следующие несколько часов стали самыми неожиданными и трудными в моей жизни - я бегала, прыгала, перелезала через препятствия, падала без сил, поднималась от окрика «Ольга-се, вставать!» и снова бежала, прыгала, перелезала...
Комната Машэ стараниями Всёли превратилась в довольно большой участок леса со всеми неровностями и особенностями почвы настоящего леса. Мне даже казалось, что это просто не комната, а место, которое Всёля то ли похитила из какого-нибудь настоящего мира или вырастила сама. И, конечно, из такого места получился хороший полигон. Втайне я радовалась, что комната хоть большая, но собственным водоёмом не обзавелась.
Когда я в который уже раз свалилась лицом в траву, ощущая неповторимые вкус и запах зелени, земли и грязной лужи, снова подумала о счастье сухопутных пробежек. И подумала, видимо, недостаточно тайно, потому что жизнерадостный голос Всёли сообщил:
- А это хорошая идея! Девочке не хватает воды! Побегай ещё полчасика здесь, а я расширю комнату в другой стороне и наполню прудик.
Я содрогнулась - сквозь гул крови с окончанием этой фразы моих ушей достигла другая, сказанная ласковым мяукающим голоском Машэ:
- Ольга-се вставать. Богиня стать сильной!
И я встала.
Никакой богиней я не была, я чувствовала себя загнанным стражником, отжатым до последней капли. Но зато паника ушла, да и мыслей никаких, кроме «когда же это закончится!», в голове не оставалось. Остатки страха ещё жили в душе: я слишком хорошо помнила то, как было плохо, и я вставала и двигалась, шла, бежала, ползла вперёд, чтобы вытрясти, растерять по пути ужас, пережитый во сне.
Не знаю, прошло ли уже полчаса, да и забыла я о словах Всёли, но, пытаясь добраться до стены комнаты, искусно оформленной под густую чащу, чтобы спрятаться там и посидеть или хотя бы постоять, прислонившись к дереву, я набрела на пруд. Рассветные сумерки, которыми нас встретила комната Машэ, уже сменились ранним солнечным утром, и вода пруда слепила глаза розовыми бликами. Над поверхностью стелился лёгкий туман, будто воздух был холоднее нового водоёма.
- Давай, Ольга, вперёд! - бодро скомандовала моя Вселенная.
Я склонилась над водой, упёрлась руками в грязные колени и глядела сверкающую гладь, тяжело дыша.
- Ольга где? - послышался тоненький голосок из зарослей за спиной.
- Машэ, ты плавать умеешь? - хрипло крикнула, чуть повернув голову в сторону.
- Плавать? - удивление в мяукающем голоске смешалось с изумлением и непониманием.
И я быстро сдёрнула с себя измазанную, порванную до лохмотьев ночную сорочку и вбежала в воду. Дно на третьем шаге резко ушло вниз, и я нырнула.
А когда вынырнула, у берега порождая фонтаны брызг, тонула моя юная учительница.
- Машэ!
Я ринулась к ней, за несколько сильных гребков оказалась рядом и с большим трудом вытащила кашляющую девчонку на песчаный берег – она оказалась на удивление тяжелой. А ещё ужасно неудобно было удержать её в воду, скользкую и мокрую, - волос-то не было, чтобы вытащить.
- Ну, Всёля! Ну, удружила! - возмущалась я мысленно, слушая приглушенное хихиканье у себя в голове, а Машке сказала: - Чтобы отрастила волосы! Понятно?! Как мне тебя из воды доставать в другой раз?!
