Стоило, в самом деле, стараться, строить какие-то планы… Выучка галантного века предоставляла ему возможность куда лучше, чем мне, «держать удар», и не поддаваться на мелкие женские провокации.
Раупе и Краваль добавили в картину моего позора несколько заключительных штрихов. Точно малые дети, они уцепились за Генриха, и наотрез, хотя и очень вежливо, отказались сопровождать меня. Должно быть, ядовито констатировало мое второе «я», сытая жизнь баронского поместья прельщала их куда более, нежели сомнительное удовольствие от моего общества. Выезжая за ворота в сопровождении ошарашенного вконец Шметтерлинга, я запретила себе думать о чем-либо еще, кроме сугубо профессиональной деятельности. Минуты две или три мне это даже удавалось.
7. Осколки
Неожиданным результатом моего отъезда в компании Шметтерлинга было то, что он несказанно возомнил о своей персоне. Мало этого, он почему-то решил, что моя безопасность теперь полностью находится в его ведении.
Я едва умом не тронулась, когда он принялся рассуждать о моей неосторожности. Послушать его, так выходило, что Генрих – и есть та темная личность, от которой меня следовало спасать.
-Он же не человек, он чудовище! - жарко нашептывал мне на ухо пиит, - У него нет ни одной слабости. Вот вы, госпожа, можете назвать хоть одну?
Я только презрительно скривилась от этого "токования". Воистину, творческое существо все делало вдохновенно, даже «стучало» хозяйке. «Очки набирает», - брезгливо подумала я и впервые пожалела о том, что мы спасли Шметтерлинга от уготованной ему участи.
-Слабости? Могу перечислить некоторые, но не вижу повода, - отрезала я с самой пренебрежительной улыбкой.
В общем, пиит угадал верно. У Генриха хватало маленьких пристрастий, которые он ревниво оберегал от окружающих. Он не отказался бы от них ни за что на свете: ведь они заменяли ему все большие привязанности на свете. Я с легкостью избавила бы его от этого комплекса, боюсь вот только, сам он не желал с ним расставаться.
Нам пришлось проезжать через земли фон Вольфа, и я опять подивилась их нежилому спокойствию. Все живое, населяющее эти места, как будто затаилось в опасении за свою жизнь. Мне тоже захотелось побыстрее убраться с недружественной территории, и, похоже, мой придворный бард был того же мнения.
Однако на этот раз нам помешали. Из густого кустарника по обе стороны дороги внезапно появились люди в черном, и рассыпанным строем в одно мгновение окружили нас. Круг они смыкали в полном молчании, и совершенно не собирались обнародовать свои планы.
-Что происходит? Объяснитесь, господа, - мой голос мог бы послужить образцом аристократической надменности.
Переплюнуть меня в данной ситуации сумел бы разве что Генрих, но он обживал родовое гнездо, и я только сейчас поняла, что напрасно заставила его заняться хозяйством. Однако жалеть было поздно, оставалось как можно дольше держать «хорошую мину» в этой, как теперь выяснилось окончательно, «плохой игре».
-Чей приказ вы исполняете? – задавая этот вопрос, я отметила неловкие попытки Шметтерлинга передвинуться за мою спину.
Противник обступил нас со всех сторон, а потому его действия напоминали легкую форму идиотизма.
-Прошу вас следовать за нами, господа, - произнес кто-то из всадников, - С вами желает говорить герр Иоганн.
-Прекрасно, - у меня мелькнула надежда разойтись миром, - А что по этому поводу сказал бы граф?
-Граф отправился на охоту, - великолепная ирония прозвучала в этих словах, жаль, я не в силах была ее оценить.
Делать нечего, пришлось воспользоваться приглашением загадочного лекаря. Я надеялась только, что слишком дорого заплатить за наш визит не придется.
На пороге дома мы со Шметтерлингом расстались: нас со всей вежливостью и непреклонностью поволокли в разные стороны. Меня препроводили в гостиную, где ожидал Иоганн, учтивый и невозмутимый, как всегда.
-Прошу вас, госпожа графиня, - он указал мне на кресло, стоящее в углу, в которое я с некоторым облегчением опустилась.
-Объяснитесь, любезный, чему обязаны таким настойчивым гостеприимством? – мой голос прямо-таки сочился ядом…
…На который лекарь совершенно не отреагировал. Он стоял ко мне спиной, презрев всякие правила приличия, и преспокойно наливал что-то в высокий хрустальный бокал. Внезапно меня посетила отчетливая мысль: именно так ведут себя душевнобольные. Целеустремленность Иоганна, категорическое невнимание к моим вопросам, и явно занимающая все его сознание, пока неизвестная мне, идея – это явно смахивало на характеристику личности с психическим расстройством. С чего, в таком случае, пригрел у себя подобную персону фон Вольф, оставалось для меня загадкой.
-Выпейте это, - он протянул напиток мне.
Но уж чего я не могла себе позволить – так это даже самого ничтожного помрачения сознания.
-Что вы, дорогой мой, - фамильярно усмехнулась я, - выпив вина, я становлюсь разнузданной и неуправляемой, как дикая кобылица…Национальная черта русских – вы не знали? Нам бы только дебоши, знаете ли…
И опять никакой реакции на мои провокационные речи. Никакой другой мужчина не пропустил бы их мимо ушей. Но «космополит» держался по-прежнему бесстрастно, и я еще укрепилась во мнении, что передо мною законченный псих.
-Выпейте, - повторил он, - Как знать, возможно, вы узнаете о себе что-нибудь новое.
И придвинул бокал к самым моим губам. Поняв, что сопротивление бесполезно, я приняла предложенный напиток, и медленно выпила его, прислушиваясь к ощущениям. Я ничего не почувствовала, и так и не узнала, было ли питье безвредным, или защитные системы моего организма как-то его обезопасили. Вроде бы это был самый обычный травяной настой, чуть вяжущий, и очень приятный на вкус. Разве что голова немного закружилась, и реакция ослабла…И я пропустила момент, когда ловкие руки Иоганна мгновенно привязали меня к креслу.
-Теперь, - произнес он, нехорошо улыбаясь, - Мы с вами в одинаковых условиях, дорогая. И можем поговорить. Я хочу поведать вам одну старинную историю.
Вдоль моего позвоночника скользнул холодок опасности: было совершенно очевидно, что приступ его безумия не за горами.
-Древнему богу, весьма почитаемому людьми, - начал безумец, - в каждом храме непременно ставили зеркало. Согласно верованиям, сам он приходил иногда в мир смертных, чтобы взглянуть на свое отражение. И в одной из храмовых построек, как говорили, зеркало было настолько великолепным, и так точно отражало божественный облик, что со временем бог променял все прочие свои святилища на то единственное, в котором находилось лучшее из его зеркал. Он смотрел и смотрел на свое отражение, иногда беседовал с ним, и однажды ему показалось, что потустороннее существо живет своей жизнью. Игра зашла слишком далеко, отражение бога само становилось богом, и, быть может, более совершенным, чем оригинал. Гневу обманутого идола не было предела. Высшей силе не надо действовать, чтобы сотворить зло – достаточно пожелать сотворить его. Божественная ярость была такой сильной, что лучшее из зеркал треснуло, а затем и рассыпалось на мелкие осколки. Однако в каждом из них можно было разглядеть все те же совершенные черты. Уничтожить отражение не удалось – оно, напротив, стократно умножилось, и этого бог не смог перенести. В храме поднялась страшная буря, унесшая из этого мира одного из его многочисленных идолов…А осколки зеркала разбросало по земле, и, говорят, их можно иногда заметить в человеческих существах.
Я заторможенно следила за поведением лекаря. Ветхий гобелен бесстрастной маски треснул и рассыпался в прах. Поток эмоций, так долго скрывавшийся под личиной невозмутимости, внезапно хлынул наружу. Теперь передо мною было совсем другое лицо. Внутри Иоганна неостановимо разгорался вулкан сумасшедших страстей, и они горячей лавой затопили все его существо. Если бы я только могла, охотно предоставила бы честь присутствовать при этом событии кому-нибудь другому. Но выбора у меня не было.
-Немногие представители рода людского хранят в себе осколки этого удивительного зеркала. И я положил жизнь на их поиски…Может статься, - в голосе Иоганна зазвучало настоящее безумие, - я смогу собрать зеркало Господа Бога целиком. И тогда…
Я не имела ни капли желания выслушивать весь этот бред, но…не могла ничего изменить: возбужденная физиономия Иоганна вплотную приблизилась к моему лицу.
-Наследник Рейхштадта носит в себе огромный осколок того зеркала. Да и вы, дорогая графиня…
-Но как вы обнаруживаете осколки божественного зеркала? - всерьез обсуждать подобное - значило и самой сойти с ума.
Я могла себя поздравить: у меня это получалось очень быстро и даже с известной долей изящества. Что может быть изящнее, чем внезапно съехавшая крыша?.. Мне казалось, что моя собственная держится на одном единственном ржавом гвозде. Видимо, это и придало моему голосу мечтательной отрешенности, которая ввела в заблуждение даже хитреца лекаря. Кто из них кого лечил - теперь сам черт не развязал бы этот странный узел. И кто из них был более безумен, оборотень-граф, вошедший в мир старинных преданий, и почти оставшийся в нем навсегда, или Иоганн, позволивший свести себя с ума одной древней сказке?
Главное заключалось в том, что он совершенно не принимал меня в расчет. С тем же успехом он мог беседовать с пресловутым зеркалом – его безумие, наверно, так же отчетливо отражалось в моих зрачках…Он даже не слушал меня – все мои реплики, на которые он хоть как-то реагировал, отвечали, должно быть, его собственным мыслям. Осознав это, я почувствовала себя совершенно беззащитной. На Шметтерлинга рассчитывать не приходилось: он, верно, прятался в каком-нибудь особенно темном углу, изнемогая от ужаса…
-О, нет ничего проще, моя дорогая госпожа! – голос Иоганна наполнился неземным восторгом.
Еще бы! Ему казалось, что он изрядно приблизился к цели всей своей жизни.
-Я узнаю вместилища божественных осколков по глазам: в них-то и прячутся кусочки отражения…
Мне очень хотелось заглянуть в свои собственные зрачки: по-моему, если в них что и скрывалось, то только безумие, ничего другого.
Сцена соблазнения старинными тайнами могла бы продлиться еще некоторое время, но тут двери дрогнули под страшным ударом и распахнулись: на пороге возник фон Вольф собственной персоной.
-Немедленно отпусти госпожу графиню, дурак! – глаза его прямо-таки излучали презрение, я почти что увидела снова вместо зрачков красные огоньки, такие бесстрастные и такие пугающие, - Ему нет прощения. Разумеется, с этой минуты вы свободны, госпожа Корсакова.
И он одним ловким движением избавил меня от веревок. «Должно быть, обширная практика, иначе откуда такая легкость…» – сама с собою мрачно пошутила я. До сих пор не было ясно, улучшилось ли наше положение, или безнадежность его просто вышла на новый виток.
-Ваши лошади уже оседланы, мадам. Не смею задерживать вас ни минуты. Сожалею, что не смогу проводить лично: мне придется немедленно заняться некими неотложными делами.
-Благодарю вас, ваше сиятельство, за беспримерное гостеприимство, - я гордо поднялась и направилась к дверям.
Поистине, эта компания прочно удерживала статус самой странной из всех, встреченных мною в Галантном столетии. Насколько настойчив был Иоганн в желании пообщаться со мною, настолько же настойчив был фон Вольф в своем неприкрытом стремлении выставить меня вон как можно быстрее. В моем мозгу, медленно выходящем из ступора, забрезжила все более настойчивая идея: нельзя уходить, не узнав, что за мотивы движут здешними обитателями. К счастью, никто не препятствовал мне удалиться из комнаты в одиночестве. Они так торопились от меня избавиться, что даже были готовы позволить мне шляться по замку без сопровождения…Вопиющее нарушение приличий, зато какая удача!
Я аккуратно прикрыла за собой двери, и изобразила постепенно удаляющиеся шаги, не двигаясь при этом с места. Детская хитрость удалась: никто не вышел проверить, куда я направилась. Они тут же принялись оживленно обсуждать им одним понятные темы.
-Как ты посмел задержать ее! – его сиятельство не спрашивали, они утверждали, и мало кто решился бы им возражать.
Иоганн решился.
-Вам отлично известно о моих опытах, господин граф, - его голос звучал так спокойно, разве лишь чуть ворчливо, что я затрясла головой, отгоняя навязчивую мысль.
Мысль выглядела совсем нелестно: мне внезапно представилось, что история с нашим похищением, и иоганново безумие, и зеркало господа бога – суть не что иное, как плод моего воображения.
Фон Вольф меж тем тоже слегка остыл, и продолжал в более мирном тоне:
-Твои опыты – твое частное занятие. А вот то, зачем явилась в наши земли русская чертовка – дело сугубо государственное, и даже такой идиот, как ты, не может этого не сознавать.
Я печально покивала сама себе. Все, абсолютно все в этом герцогстве были в курсе моих намерений. Впору было не строить планы самостоятельно, а просто советоваться при нужде с первым встречным – глядишь, и подскажет что-нибудь дельное.
-Если бы ты, безмозглый тупица, не спугнул ее, нам осталось бы только дождаться, когда она выполнит свое поручение. Если она вернется ко двору вовремя, как раз сумеет под шумок увезти наследника, - не унимался граф, и я чуть было не присвистнула от удивления.
Интересные новости, ничего не скажешь, пригодилась детская хитрость! Оказывается, у этой компании сумасшедших свои планы на рейхштадтского вундеркинда…Ясно, они вряд ли гуманнее моих.
-Она все равно сделает то, что ей предназначено, - равнодушно ответствовал Иоганн, - Никто не может избегнуть своей судьбы – не сможет и она.
Возразить на это фон Вольфу явно было нечего.
-Вероятно, - согласился он, - Но как бы она чего-нибудь не почуяла. После того, что ты натворил, дамочка вряд ли останется совершенно спокойной.
-Без чужой помощи она ничего не сумеет разузнать. Все зависит от того, насколько она откровенна со Штайнбергом. Никак не могу взять в толк, что их связывает.
-Он только солдат, - пренебрежительно заметил граф, - Солдат, а не тайный советник.
-Да, но мы не знаем, насколько он опытен, насколько решителен, и насколько близок с этой русской…
Моя уникальная способность «уходить в астрал» опять вылезла в самый неподходящий момент. Одного упоминания о Генрихе оказалось довольно, чтобы я на время покинула реальный мир. В самом деле, что нас связывало: моя неуемная страсть к посещению соседних эпох, его житейская неприкаянность, набор объективных обстоятельств, случайных совпадений, или неведомые мне предначертания судьбы? Я относительно быстро вернулась к своему неприличному занятию лишь в надежде на столь же плодотворное развитие разговора. И едва не попалась.
-Договорим после, - внезапно оборвал диалог фон Вольф, - Пошли людей проследить за этой парочкой. Пусть разведают, куда они направятся. Хотя…у меня есть некоторые предположения на сей счет.
Пришлось в хорошем темпе покидать свой пост у дверей. Как ни быстро я шагала к выходу, все же успела на ходу пожалеть о том, что их разговор так быстро закончился. Однако и услышанного было более чем достаточно: всего несколько фраз превращали похищение Карла из сомнительного предприятия в насущную необходимость.
Шметтерлинга я нашла во дворе.
Раупе и Краваль добавили в картину моего позора несколько заключительных штрихов. Точно малые дети, они уцепились за Генриха, и наотрез, хотя и очень вежливо, отказались сопровождать меня. Должно быть, ядовито констатировало мое второе «я», сытая жизнь баронского поместья прельщала их куда более, нежели сомнительное удовольствие от моего общества. Выезжая за ворота в сопровождении ошарашенного вконец Шметтерлинга, я запретила себе думать о чем-либо еще, кроме сугубо профессиональной деятельности. Минуты две или три мне это даже удавалось.
Прода от 02.03.2019, 10:04
7. Осколки
Неожиданным результатом моего отъезда в компании Шметтерлинга было то, что он несказанно возомнил о своей персоне. Мало этого, он почему-то решил, что моя безопасность теперь полностью находится в его ведении.
Я едва умом не тронулась, когда он принялся рассуждать о моей неосторожности. Послушать его, так выходило, что Генрих – и есть та темная личность, от которой меня следовало спасать.
-Он же не человек, он чудовище! - жарко нашептывал мне на ухо пиит, - У него нет ни одной слабости. Вот вы, госпожа, можете назвать хоть одну?
Я только презрительно скривилась от этого "токования". Воистину, творческое существо все делало вдохновенно, даже «стучало» хозяйке. «Очки набирает», - брезгливо подумала я и впервые пожалела о том, что мы спасли Шметтерлинга от уготованной ему участи.
-Слабости? Могу перечислить некоторые, но не вижу повода, - отрезала я с самой пренебрежительной улыбкой.
В общем, пиит угадал верно. У Генриха хватало маленьких пристрастий, которые он ревниво оберегал от окружающих. Он не отказался бы от них ни за что на свете: ведь они заменяли ему все большие привязанности на свете. Я с легкостью избавила бы его от этого комплекса, боюсь вот только, сам он не желал с ним расставаться.
Нам пришлось проезжать через земли фон Вольфа, и я опять подивилась их нежилому спокойствию. Все живое, населяющее эти места, как будто затаилось в опасении за свою жизнь. Мне тоже захотелось побыстрее убраться с недружественной территории, и, похоже, мой придворный бард был того же мнения.
Однако на этот раз нам помешали. Из густого кустарника по обе стороны дороги внезапно появились люди в черном, и рассыпанным строем в одно мгновение окружили нас. Круг они смыкали в полном молчании, и совершенно не собирались обнародовать свои планы.
-Что происходит? Объяснитесь, господа, - мой голос мог бы послужить образцом аристократической надменности.
Переплюнуть меня в данной ситуации сумел бы разве что Генрих, но он обживал родовое гнездо, и я только сейчас поняла, что напрасно заставила его заняться хозяйством. Однако жалеть было поздно, оставалось как можно дольше держать «хорошую мину» в этой, как теперь выяснилось окончательно, «плохой игре».
-Чей приказ вы исполняете? – задавая этот вопрос, я отметила неловкие попытки Шметтерлинга передвинуться за мою спину.
Противник обступил нас со всех сторон, а потому его действия напоминали легкую форму идиотизма.
-Прошу вас следовать за нами, господа, - произнес кто-то из всадников, - С вами желает говорить герр Иоганн.
-Прекрасно, - у меня мелькнула надежда разойтись миром, - А что по этому поводу сказал бы граф?
-Граф отправился на охоту, - великолепная ирония прозвучала в этих словах, жаль, я не в силах была ее оценить.
Делать нечего, пришлось воспользоваться приглашением загадочного лекаря. Я надеялась только, что слишком дорого заплатить за наш визит не придется.
На пороге дома мы со Шметтерлингом расстались: нас со всей вежливостью и непреклонностью поволокли в разные стороны. Меня препроводили в гостиную, где ожидал Иоганн, учтивый и невозмутимый, как всегда.
-Прошу вас, госпожа графиня, - он указал мне на кресло, стоящее в углу, в которое я с некоторым облегчением опустилась.
-Объяснитесь, любезный, чему обязаны таким настойчивым гостеприимством? – мой голос прямо-таки сочился ядом…
…На который лекарь совершенно не отреагировал. Он стоял ко мне спиной, презрев всякие правила приличия, и преспокойно наливал что-то в высокий хрустальный бокал. Внезапно меня посетила отчетливая мысль: именно так ведут себя душевнобольные. Целеустремленность Иоганна, категорическое невнимание к моим вопросам, и явно занимающая все его сознание, пока неизвестная мне, идея – это явно смахивало на характеристику личности с психическим расстройством. С чего, в таком случае, пригрел у себя подобную персону фон Вольф, оставалось для меня загадкой.
-Выпейте это, - он протянул напиток мне.
Но уж чего я не могла себе позволить – так это даже самого ничтожного помрачения сознания.
-Что вы, дорогой мой, - фамильярно усмехнулась я, - выпив вина, я становлюсь разнузданной и неуправляемой, как дикая кобылица…Национальная черта русских – вы не знали? Нам бы только дебоши, знаете ли…
И опять никакой реакции на мои провокационные речи. Никакой другой мужчина не пропустил бы их мимо ушей. Но «космополит» держался по-прежнему бесстрастно, и я еще укрепилась во мнении, что передо мною законченный псих.
-Выпейте, - повторил он, - Как знать, возможно, вы узнаете о себе что-нибудь новое.
И придвинул бокал к самым моим губам. Поняв, что сопротивление бесполезно, я приняла предложенный напиток, и медленно выпила его, прислушиваясь к ощущениям. Я ничего не почувствовала, и так и не узнала, было ли питье безвредным, или защитные системы моего организма как-то его обезопасили. Вроде бы это был самый обычный травяной настой, чуть вяжущий, и очень приятный на вкус. Разве что голова немного закружилась, и реакция ослабла…И я пропустила момент, когда ловкие руки Иоганна мгновенно привязали меня к креслу.
-Теперь, - произнес он, нехорошо улыбаясь, - Мы с вами в одинаковых условиях, дорогая. И можем поговорить. Я хочу поведать вам одну старинную историю.
Вдоль моего позвоночника скользнул холодок опасности: было совершенно очевидно, что приступ его безумия не за горами.
-Древнему богу, весьма почитаемому людьми, - начал безумец, - в каждом храме непременно ставили зеркало. Согласно верованиям, сам он приходил иногда в мир смертных, чтобы взглянуть на свое отражение. И в одной из храмовых построек, как говорили, зеркало было настолько великолепным, и так точно отражало божественный облик, что со временем бог променял все прочие свои святилища на то единственное, в котором находилось лучшее из его зеркал. Он смотрел и смотрел на свое отражение, иногда беседовал с ним, и однажды ему показалось, что потустороннее существо живет своей жизнью. Игра зашла слишком далеко, отражение бога само становилось богом, и, быть может, более совершенным, чем оригинал. Гневу обманутого идола не было предела. Высшей силе не надо действовать, чтобы сотворить зло – достаточно пожелать сотворить его. Божественная ярость была такой сильной, что лучшее из зеркал треснуло, а затем и рассыпалось на мелкие осколки. Однако в каждом из них можно было разглядеть все те же совершенные черты. Уничтожить отражение не удалось – оно, напротив, стократно умножилось, и этого бог не смог перенести. В храме поднялась страшная буря, унесшая из этого мира одного из его многочисленных идолов…А осколки зеркала разбросало по земле, и, говорят, их можно иногда заметить в человеческих существах.
Я заторможенно следила за поведением лекаря. Ветхий гобелен бесстрастной маски треснул и рассыпался в прах. Поток эмоций, так долго скрывавшийся под личиной невозмутимости, внезапно хлынул наружу. Теперь передо мною было совсем другое лицо. Внутри Иоганна неостановимо разгорался вулкан сумасшедших страстей, и они горячей лавой затопили все его существо. Если бы я только могла, охотно предоставила бы честь присутствовать при этом событии кому-нибудь другому. Но выбора у меня не было.
-Немногие представители рода людского хранят в себе осколки этого удивительного зеркала. И я положил жизнь на их поиски…Может статься, - в голосе Иоганна зазвучало настоящее безумие, - я смогу собрать зеркало Господа Бога целиком. И тогда…
Я не имела ни капли желания выслушивать весь этот бред, но…не могла ничего изменить: возбужденная физиономия Иоганна вплотную приблизилась к моему лицу.
-Наследник Рейхштадта носит в себе огромный осколок того зеркала. Да и вы, дорогая графиня…
-Но как вы обнаруживаете осколки божественного зеркала? - всерьез обсуждать подобное - значило и самой сойти с ума.
Я могла себя поздравить: у меня это получалось очень быстро и даже с известной долей изящества. Что может быть изящнее, чем внезапно съехавшая крыша?.. Мне казалось, что моя собственная держится на одном единственном ржавом гвозде. Видимо, это и придало моему голосу мечтательной отрешенности, которая ввела в заблуждение даже хитреца лекаря. Кто из них кого лечил - теперь сам черт не развязал бы этот странный узел. И кто из них был более безумен, оборотень-граф, вошедший в мир старинных преданий, и почти оставшийся в нем навсегда, или Иоганн, позволивший свести себя с ума одной древней сказке?
Главное заключалось в том, что он совершенно не принимал меня в расчет. С тем же успехом он мог беседовать с пресловутым зеркалом – его безумие, наверно, так же отчетливо отражалось в моих зрачках…Он даже не слушал меня – все мои реплики, на которые он хоть как-то реагировал, отвечали, должно быть, его собственным мыслям. Осознав это, я почувствовала себя совершенно беззащитной. На Шметтерлинга рассчитывать не приходилось: он, верно, прятался в каком-нибудь особенно темном углу, изнемогая от ужаса…
-О, нет ничего проще, моя дорогая госпожа! – голос Иоганна наполнился неземным восторгом.
Еще бы! Ему казалось, что он изрядно приблизился к цели всей своей жизни.
-Я узнаю вместилища божественных осколков по глазам: в них-то и прячутся кусочки отражения…
Мне очень хотелось заглянуть в свои собственные зрачки: по-моему, если в них что и скрывалось, то только безумие, ничего другого.
Сцена соблазнения старинными тайнами могла бы продлиться еще некоторое время, но тут двери дрогнули под страшным ударом и распахнулись: на пороге возник фон Вольф собственной персоной.
-Немедленно отпусти госпожу графиню, дурак! – глаза его прямо-таки излучали презрение, я почти что увидела снова вместо зрачков красные огоньки, такие бесстрастные и такие пугающие, - Ему нет прощения. Разумеется, с этой минуты вы свободны, госпожа Корсакова.
И он одним ловким движением избавил меня от веревок. «Должно быть, обширная практика, иначе откуда такая легкость…» – сама с собою мрачно пошутила я. До сих пор не было ясно, улучшилось ли наше положение, или безнадежность его просто вышла на новый виток.
-Ваши лошади уже оседланы, мадам. Не смею задерживать вас ни минуты. Сожалею, что не смогу проводить лично: мне придется немедленно заняться некими неотложными делами.
-Благодарю вас, ваше сиятельство, за беспримерное гостеприимство, - я гордо поднялась и направилась к дверям.
Поистине, эта компания прочно удерживала статус самой странной из всех, встреченных мною в Галантном столетии. Насколько настойчив был Иоганн в желании пообщаться со мною, настолько же настойчив был фон Вольф в своем неприкрытом стремлении выставить меня вон как можно быстрее. В моем мозгу, медленно выходящем из ступора, забрезжила все более настойчивая идея: нельзя уходить, не узнав, что за мотивы движут здешними обитателями. К счастью, никто не препятствовал мне удалиться из комнаты в одиночестве. Они так торопились от меня избавиться, что даже были готовы позволить мне шляться по замку без сопровождения…Вопиющее нарушение приличий, зато какая удача!
Я аккуратно прикрыла за собой двери, и изобразила постепенно удаляющиеся шаги, не двигаясь при этом с места. Детская хитрость удалась: никто не вышел проверить, куда я направилась. Они тут же принялись оживленно обсуждать им одним понятные темы.
-Как ты посмел задержать ее! – его сиятельство не спрашивали, они утверждали, и мало кто решился бы им возражать.
Иоганн решился.
-Вам отлично известно о моих опытах, господин граф, - его голос звучал так спокойно, разве лишь чуть ворчливо, что я затрясла головой, отгоняя навязчивую мысль.
Мысль выглядела совсем нелестно: мне внезапно представилось, что история с нашим похищением, и иоганново безумие, и зеркало господа бога – суть не что иное, как плод моего воображения.
Фон Вольф меж тем тоже слегка остыл, и продолжал в более мирном тоне:
-Твои опыты – твое частное занятие. А вот то, зачем явилась в наши земли русская чертовка – дело сугубо государственное, и даже такой идиот, как ты, не может этого не сознавать.
Я печально покивала сама себе. Все, абсолютно все в этом герцогстве были в курсе моих намерений. Впору было не строить планы самостоятельно, а просто советоваться при нужде с первым встречным – глядишь, и подскажет что-нибудь дельное.
-Если бы ты, безмозглый тупица, не спугнул ее, нам осталось бы только дождаться, когда она выполнит свое поручение. Если она вернется ко двору вовремя, как раз сумеет под шумок увезти наследника, - не унимался граф, и я чуть было не присвистнула от удивления.
Интересные новости, ничего не скажешь, пригодилась детская хитрость! Оказывается, у этой компании сумасшедших свои планы на рейхштадтского вундеркинда…Ясно, они вряд ли гуманнее моих.
-Она все равно сделает то, что ей предназначено, - равнодушно ответствовал Иоганн, - Никто не может избегнуть своей судьбы – не сможет и она.
Возразить на это фон Вольфу явно было нечего.
-Вероятно, - согласился он, - Но как бы она чего-нибудь не почуяла. После того, что ты натворил, дамочка вряд ли останется совершенно спокойной.
-Без чужой помощи она ничего не сумеет разузнать. Все зависит от того, насколько она откровенна со Штайнбергом. Никак не могу взять в толк, что их связывает.
-Он только солдат, - пренебрежительно заметил граф, - Солдат, а не тайный советник.
-Да, но мы не знаем, насколько он опытен, насколько решителен, и насколько близок с этой русской…
Моя уникальная способность «уходить в астрал» опять вылезла в самый неподходящий момент. Одного упоминания о Генрихе оказалось довольно, чтобы я на время покинула реальный мир. В самом деле, что нас связывало: моя неуемная страсть к посещению соседних эпох, его житейская неприкаянность, набор объективных обстоятельств, случайных совпадений, или неведомые мне предначертания судьбы? Я относительно быстро вернулась к своему неприличному занятию лишь в надежде на столь же плодотворное развитие разговора. И едва не попалась.
-Договорим после, - внезапно оборвал диалог фон Вольф, - Пошли людей проследить за этой парочкой. Пусть разведают, куда они направятся. Хотя…у меня есть некоторые предположения на сей счет.
Пришлось в хорошем темпе покидать свой пост у дверей. Как ни быстро я шагала к выходу, все же успела на ходу пожалеть о том, что их разговор так быстро закончился. Однако и услышанного было более чем достаточно: всего несколько фраз превращали похищение Карла из сомнительного предприятия в насущную необходимость.
Шметтерлинга я нашла во дворе.
