-О, сэр! - изумился он. - Это же одна из самых знаменитых актрис современности! Удивительно, что она почтила своим вниманием наш скромный отель... Разумеется, вы наверняка видели ее на сцене, потому и запомнили, а вот фамилия у нее так сложна, что немудрено ее забыть.
-Благодарю, - кивнул я и отослал его.
Актриса! Да еще известная... Тогда понятно отношение окружающих: джентльмены желают завоевать ее внимание, леди ревнуют (и небеспочвенно). И на мгновение мне стало жаль бедную даму: увы, актрисы пользуются не самой лучшей репутацией, и будь она хоть сто раз знаменитой, ей не войти в общество... ну, если не удастся женить на себе какого-нибудь лорда, и то еще гадательно. Видимо, она решила отдохнуть от всеобщего внимания в этом тихом местечке (разумеется, под присмотром импрессарио или кто уж он там), но ее узнали и тут...
И тут вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося импрессарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой даме бутылку шампанского!
Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение, величественным жестом отослав своего провожатого.
Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не произнесу не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса блистала на сцене еще не один год, и не пристало компрометировать даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?
Она смотрела на всех свысока, но не из спеси, а лишь оттого, что была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со мною еще и потому, что я оказался выше нее. (Бедные ее партнеры по сцене, они что, носят котурны?) Она была статной и крепкой — никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным признанные красавицы, - но не казалась грубой. (И, скажу правду, корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)
Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны, чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным... Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза — синие, как вода в скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной, и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид и не прикрывала — но это было позже, когда она узнала меня чуть лучше.
Она умела говорить, а лучше того — слушать, и, право, прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на мысли, что окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет возвращаться домой, где ее ждет одна участь — стать женой такого же рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а то и выходить вместе с мужем на лов.
О том, как ей удалось сбежать, поступить в театр и вознестись до нынешних высот, Сигрид не говорила никогда, а я не расспрашивал. Времени это в любом случае заняло немало: она была не так молода, как казалась, вряд ли моложе меня, но, сами понимаете, даму о возрасте спрашивать неприлично...
Я тоже не так уж много рассказал о себе. Во всяком случае, не касался событий моей юности, и Сигрид не настаивала. И да, ее не смущал мой маленький недостаток. Скажу больше, она находила его... нет, не волшебным, но о многом говорящем. В сущности, она была права.
Ну и последнее: могу сказать, что это были самые занимательные недели в моей жизни за последние годы. Я всегда почитал самыми страстными и умелыми южанок, но эта валькирия, северное чудо, заставила меня забыть обо всех них!
Сигрид уехала на день раньше меня: ее ждала очередная премьера. Мне ничего не осталось на память о ней, да я никогда и не был любителем сувениров. Последний вечер на курорте я провел на берегу с бутылкой бренди, глядя на лунную дорожку и вспоминая, как впервые увидел Сигрид...
Путешествие определенно удалось – во всех смыслах «раидо»! Домой я вернулся в самом блаженном расположении духа и тут же натолкнулся на Ларримера.
-Сэр! - воскликнул он. - Вы прекрасно выглядите!
-Чувствую себя я еще лучше, - заверил я, метким броском закидывая шляпу на крючок. - Как мои малышки? Все в порядке?
-В полном, сэр, - ответил Ларример с достоинством. - У одной появился цветочек.
-Да что вы! - я вихрем взлетел по лестнице и устремился в оранжерею. И правда, недавно приобретенная Discocactus horstii расцвела! Длинный белый цветок на тонкой ножке, прохладный на вид, приковал мой взор... А я ведь до сих пор не дал имя этой красавице! И я тихо прошептал: - Я назову тебя Сигрид...
6. Кеназ6
Факел – это живой огонь,
Яркий и сияющий.
(Старинная английская поэма)
Я сидел за обедом, наслаждаясь вкусом блюд, приготовленных несравненной Мэри. Настроение мое после двухнедельного отпуска у моря можно было безо всякого преувеличения назвать лучезарным.
- Ларример, передайте Мэри мою благодарность! – попросил я, намазывая персиковый конфитюр на ломтик свежайшего хлеба. – Она превзошла самое себя!
- Благодарю, сэр! – поклонился Ларример, и я мог бы поклясться, что за каменной невозмутимостью его лица прячется довольная улыбка. – Непременно передам, сэр!
Я откусил кусочек лакомства и даже прикрыл глаза от удовольствия. В последнее время мир словно заиграл яркими красками, я ощущал все настолько ярко и свежо, будто мне снова было восемнадцать лет, а вокруг простирался неизведанный прекрасный мир. Как будто морская вода смыла всю копоть, всю грязь...
- Сэр, прошу прощения, но вы снова перепутали глаза! – вырвал меня из мира грез укоризненный голос Ларримера.
- Хм… - Надо же, какая романтическая чушь лезла мне в голову! Этак я заделаюсь поэтом! Может быть, вирус какой-нибудь? – Правда?
- Да, сэр, - скорбно подтвердил он. – Вы надели зеленый глаз, сэр!
- Надо же, - я дожевал хлеб и попросил: - Будьте так любезны, принесите мою глазную шкатулку! Кажется, я оставил ее на комоде в спальне.
- Конечно, сэр! – преисполненный важности Ларример отправился на поиски.
По правде говоря, я и сам мог бы разыскать свои запасные глаза, но старый дворецкий так трогательно радовался, когда я делал вид, будто никак не могу без него обойтись, что иногда приходится немного лукавить, придумывая ему различные поручения.
Когда на пороге снова появился Ларример, я поднял уже руку, чтобы вынуть глаз (поскольку я живу один, такие мелочи, как неаппетитность этого зрелища, никого смутить не могли).
Однако шкатулки у него в руках не было.
- Что случилось, Ларример? – с шуточной тревогой поинтересовался я. – Неужели в дом пробрались воры и украли мои глаза?
- Глаза, сэр? – Лицо дворецкого казалось таким растерянным, что я встревожился уже всерьез. Ведь не мог же он забыть события десятиминутной давности! Разумеется, в преклонном возрасте с памятью случаются весьма неприятные казусы, но не одномоментно же! А Ларример до сих пор не проявлял ни малейших признаков старческого слабоумия…
- Да что с вами, Ларример? Вам нехорошо?
- Мне? – переспросил он, будто не понимая, о чем я вообще говорю. Встряхнул седой головой и проговорил как-то механически: - Со мной все в порядке, сэр, не стоит беспокойства!
- Так! – убедившись, что стряслось что-то действительно серьезное, я почти силой усадил старика и дернул за шнурок, вызывая Мэри. Думается, нужно напоить Ларримера чем-нибудь покрепче чая, а потом выведать, что же все-таки случилось...
На звонок мой реакции не последовало. Выждав несколько минут (Ларример все это время сидел, уставившись прямо перед собой), я раздраженно дернул за шнурок несколько раз кряду.
Посмотрев на сгорбившегося Ларримера, я с болью в сердце осознал, что он уже очень и очень немолод, хоть и держится молодцом. Осторожно потрепав его по плечу, я мягко попросил:
- Держитесь, Лрример! Сейчас Мэри принесет вам коньяка, и вы мне обо всем расскажете.
- Мэри? – В уголке глаза Ларримера появилась слезинка, поползла по морщинистой щеке...
Я не успел навоображать себе ужасов, которые могли случиться с его племянницей, как дверь в столовую распахнулась, и появилась Мэри собственной персоной. Но в каком она была виде! Лицо бледное, как снятое молоко, глаза заплаканы, взгляд отчаянный… Казалось, она вот-вот упадет.
- Присаживайтесь, - мигом сориентировался я, усаживая ее рядом с Ларримером. Без помощи слуг нечего было и думать о том, чтобы разыскать спиртное, разве что моим зельем напоить, но без этого, думаю, лучше бы обойтись. А в тайнике, как назло, коньяка не осталось, я не успел пополнить запасы.
- Немедленно расскажите, что случилось! – потребовал я строго. Признаться, я терялся в догадках: что могло произойти? Мэри потеряла выданные на хозяйство деньги? Разбила что-нибудь? Ничего серьезнее мне в голову не приходило.
Мой окрик подействовал: Ларример вскочил и вытянулся по стойке смирно.
- Это... жених Мэри, сэр! – доложил он глухо.
Мэри поддержала его судорожным всхлипыванием.
- И что дальше? – подбодрил я, когда пауза затянулась. – Что с ним стряслось?
- Он болен, сэр, - склонил седую голову дворецкий.
- Желтухой, - с усилием выдавила Мэри и закрыла лицо руками.
- Это точно? – спросил я. – А что сказал доктор?
- Сэм не посещал доктора, - сообщил Ларример, будто это было само собой разумеющимся. – Он был у знахарки, сэр, и она сказала… это не лечится.
Разумеется, я знал о предубежденности низших классов по отношению к докторам. По мнению слуг, дипломированные врачи берут непомерно высокие гонорары, при этом ничем толком не помогая. Лучше уж положиться на волю божью, народные рецепты и бабок-знахарок, недостатка в которых нигде нет, – так считает большинство простых англичан.
- Глупости! – решительно произнес я. – Мэри, успокойтесь. Я немедленно позвоню нашему семейному доктору. Возможно, все не так страшно, не отчаивайтесь раньше времени!
- Правда, сэр? – Мэри отняла руки от заплаканного лица и с такой надеждой посмотрела на меня, словно я был святым, способным мановением руки исцелить ее жениха. – Сэм… Он... он совсем мало ест, и голова у него болит, и живот, и... он даже дважды накричал на меня, сэр! Никогда раньше такого не бывало, чтоб...
Слезы снова закапали из ее глаз.
- Мэри и Сэм собирались пожениться осенью, сэр! – объяснил Ларример.
- И поженятся, – уверенно произнес я. – Все будет хорошо, Мэри, поверьте мне! Ларример, свяжите меня с доктором Милтоном.
- Да, сэр! – с облегчением согласился он.
Хм, чем бы отвлечь Мэри, чтобы остановить потоки слез? А то ужин окажется пересолен, если я его вообще дождусь!
- Мэри, пойдемте со мной, – позвал я.
Она, словно сомнамбула, двинулась за мной, то и дело приостанавливаясь, чтобы вытереть передником щеки.
Впустив ее в оранжерею, я негромко поприветствовал своих питомцев, игнорируя испуганный взгляд Мэри. Известно ведь, что доброе слово и цветам полезно!
Девушка застыла на пороге, то ли потрясенная, то ли испуганная засильем кактусов.
Окинув взглядом свои владения, я выбрал симпатичный Pilosocereus, волосистый покров которого, похожий на пушистую шапочку, предвещал скорое цветение.
- Возьмите, это вам! – я протянул ей горшок и, видя, что Мэри испуганно спрятала руки за спину, объяснил проникновенно: - Кактус – это символ стойкости и защита от темных сил. Он вам поможет!
- Поможет? – пробормотала Мэри с сомнением. Она смотрела на Pilosocereus, как на диковинного зверька, который того и гляди укусит.
- Разумеется! – подтвердил я. – К тому же Лили скоро зацветет, а цветущие кактусы просто чудесны!
- Но я же не знаю, что с ним… с ней делать! – в смятении пробормотала она, несмело протягивая руку. – Куда поставить, как поливать-то, сэр?
- Думаю, на кухне ей будет хорошо! – улыбнулся я. – Там тепло и окна выходят на солнечную сторону – именно то, что нужно. А если возникнут затруднения, можете обратиться ко мне с вопросом.
- Хорошо, сэр… – Мэри наконец решилась, взяла горшок и прижала его к груди, не обращая внимания на опасную близость колючек. И сказала серьезно: - Спасибо вам, сэр!
Неловкую сцену прервал Ларример. Заглянул в оранжерею, он доложил, как ни в чем не бывало:
- Доктор Милтон на проводе, сэр!
- Спасибо, Ларример! – поблагодарил я, сбегая по лестнице. Пока телефон был только в гостиной. Хм, неплохо бы, пожалуй, установить еще один аппарат на втором этаже, чтобы не утруждать себя излишне.
Я договорился с нашим семейным врачом о приеме (разумеется, пообещав заплатить за визит Сэма) и велел Мэри сегодня же отправить жениха к доктору Милтону. Бедняжка не знала, как меня благодарить, но я отмахнулся – по правде говоря, я сделал это не ради нее, а ради Ларримера: видеть дворецкого в таком состоянии я просто не мог.
В качестве благодарности я получил такой роскошный ужин, какого не едал даже во Франции, после чего, придя в превосходное настроение, отправился в оранжерею, решив устроить пир и своим питомцам. Пожалуй, внеочередной полив и удобрения им не повредят!..
За завтраком Ларример едва не порхал по столовой – если, разумеется, допустить, что айсберги или там горные вершины умеют порхать.
- Сэр, осмелюсь сказать... Сэм вчера побывал у доктора, как вы велели, - со сдержанной радостью произнес он.
- И что? – слегка насторожился я, хотя ответ без труда читался по его лицу.
– Доктор Милтон решительно отверг поставленный ранее диагноз, сэр! Он пока не сказал точно, чем болен Сэм, но это точно не желтуха!
- Замечательно! – улыбнулся я и обратил все внимание на паштет из гусиной печени и яичницу с сыром и орехами.
Надо чаще заниматься спортом, вот что, иначе благодаря такой замечательной кухарке мне скоро придется расставлять пуговицы на пиджаках!
- Вас к телефону, сэр! – доложил Ларример почтительно, когда я уже заканчивал завтракать. – Доктор Милтон.
- Спасибо, Ларример! – я одним глотком допил кофе, едва не проглотив гущу, и направился к телефону.
- Виктор Кин у аппарата! – бодро сообщил я.
- Мистер Кин, это доктор Милтон, - продребезжал на той стороне провода голос. Можно было не сетовать на помехи, таков был настоящий голос почтенного доктора. – Я хотел бы обсудить с вами кое-что по поводу пациента, которого вы прислали ко мне вчера.
- Слушаю вас, - посерьезнел я. – Что с ним?
- Кхм, - кашлянул он, - боюсь, это не телефонный разговор. Вы не могли бы подойти ко мне... скажем, к одиннадцати часам?
- Конечно, - признаюсь, я удивился. Что такое приключилось с женихом Мэри, если Милтон постеснялся говорить об этом по телефону? Практикующим врачам обычно свойственен некий профессиональный цинизм. Неужели болезнь юноши столь деликатного свойства, что доктор решил пощадить нежные ушки телефонных барышень? Хм...
-Благодарю, - кивнул я и отослал его.
Актриса! Да еще известная... Тогда понятно отношение окружающих: джентльмены желают завоевать ее внимание, леди ревнуют (и небеспочвенно). И на мгновение мне стало жаль бедную даму: увы, актрисы пользуются не самой лучшей репутацией, и будь она хоть сто раз знаменитой, ей не войти в общество... ну, если не удастся женить на себе какого-нибудь лорда, и то еще гадательно. Видимо, она решила отдохнуть от всеобщего внимания в этом тихом местечке (разумеется, под присмотром импрессарио или кто уж он там), но ее узнали и тут...
И тут вдруг я подумал, что спокойно посидеть в кресле можно и дома. Во что это вылилось? Да вот во что: на следующее утро я преспокойно подошел к актрисе, проигнорировал встрепенувшегося импрессарио, отрекомендовался и спросил, не соблаговолит ли она разделить со мною прогулку на морском берегу. Она посмотрела на меня не то чтобы с изумлением, но с удивлением точно. Потом присмотрелась: я не красавец, но далеко и не урод, к тому же она могла оценить мой легкий костюм и мои манеры. И, черт побери, я никогда не опускался до такой пошлости, чтобы прислать незнакомой даме бутылку шампанского!
Одним словом, она соблаговолила принять мое предложение, величественным жестом отослав своего провожатого.
Ее звали Сигрид, она оказалась норвежкой. Фамилии ее я не произнесу не потому, что не запомнил, а потому, что эта актриса блистала на сцене еще не один год, и не пристало компрометировать даму. А мало ли в Норвегии женщин по имени Сигрид?
Она смотрела на всех свысока, но не из спеси, а лишь оттого, что была очень высока ростом. Думаю, Сигрид согласилась прогуляться со мною еще и потому, что я оказался выше нее. (Бедные ее партнеры по сцене, они что, носят котурны?) Она была статной и крепкой — никакой корсет не утянул бы ее талию так, как почитали нужным признанные красавицы, - но не казалась грубой. (И, скажу правду, корсет не был ей нужен, Сигрид несла себя с поистине королевским величием, а дарованное природой и без сторонних приспособлений позволяло ей выглядеть сногсшибательно.)
Я не назвал бы ее красавицей: черты лица не слишком правильны, чуть длинен нос, да и подбородок мог бы быть не таким массивным... Однако все скрашивала ее улыбка. И еще глаза — синие, как вода в скандинавских фьордах. Тяжелые золотые косы она укладывала короной, и прикрывать шляпкой такое богатство казалось преступлением. Сигрид и не прикрывала — но это было позже, когда она узнала меня чуть лучше.
Она умела говорить, а лучше того — слушать, и, право, прогуливаясь с Сигрид вдоль кромки прибоя, я порой ловил себя на мысли, что окажись она леди, я мог бы и пересмотреть свои взгляды на брак. Словно кровь предков заговорила, право слово! Увы, Сигрид происходила из бедной рыбацкой деревушки. Каким чудом ее родителям удалось пристроить дочь в дом дальней родственницы, проживавшей в городе, я и помыслить не могу. Там Сигрид выучилась читать и писать, а еще однажды увидела выступление заезжей театральной труппы. Тогда и началась ее история: она решила, что не хочет возвращаться домой, где ее ждет одна участь — стать женой такого же рыбака, как ее отец, и до конца дней своих заниматься хозяйством, а то и выходить вместе с мужем на лов.
О том, как ей удалось сбежать, поступить в театр и вознестись до нынешних высот, Сигрид не говорила никогда, а я не расспрашивал. Времени это в любом случае заняло немало: она была не так молода, как казалась, вряд ли моложе меня, но, сами понимаете, даму о возрасте спрашивать неприлично...
Я тоже не так уж много рассказал о себе. Во всяком случае, не касался событий моей юности, и Сигрид не настаивала. И да, ее не смущал мой маленький недостаток. Скажу больше, она находила его... нет, не волшебным, но о многом говорящем. В сущности, она была права.
Ну и последнее: могу сказать, что это были самые занимательные недели в моей жизни за последние годы. Я всегда почитал самыми страстными и умелыми южанок, но эта валькирия, северное чудо, заставила меня забыть обо всех них!
Сигрид уехала на день раньше меня: ее ждала очередная премьера. Мне ничего не осталось на память о ней, да я никогда и не был любителем сувениров. Последний вечер на курорте я провел на берегу с бутылкой бренди, глядя на лунную дорожку и вспоминая, как впервые увидел Сигрид...
Путешествие определенно удалось – во всех смыслах «раидо»! Домой я вернулся в самом блаженном расположении духа и тут же натолкнулся на Ларримера.
-Сэр! - воскликнул он. - Вы прекрасно выглядите!
-Чувствую себя я еще лучше, - заверил я, метким броском закидывая шляпу на крючок. - Как мои малышки? Все в порядке?
-В полном, сэр, - ответил Ларример с достоинством. - У одной появился цветочек.
-Да что вы! - я вихрем взлетел по лестнице и устремился в оранжерею. И правда, недавно приобретенная Discocactus horstii расцвела! Длинный белый цветок на тонкой ножке, прохладный на вид, приковал мой взор... А я ведь до сих пор не дал имя этой красавице! И я тихо прошептал: - Я назову тебя Сигрид...
6. Кеназ6
Факел – это живой огонь,
Яркий и сияющий.
(Старинная английская поэма)
Я сидел за обедом, наслаждаясь вкусом блюд, приготовленных несравненной Мэри. Настроение мое после двухнедельного отпуска у моря можно было безо всякого преувеличения назвать лучезарным.
- Ларример, передайте Мэри мою благодарность! – попросил я, намазывая персиковый конфитюр на ломтик свежайшего хлеба. – Она превзошла самое себя!
- Благодарю, сэр! – поклонился Ларример, и я мог бы поклясться, что за каменной невозмутимостью его лица прячется довольная улыбка. – Непременно передам, сэр!
Я откусил кусочек лакомства и даже прикрыл глаза от удовольствия. В последнее время мир словно заиграл яркими красками, я ощущал все настолько ярко и свежо, будто мне снова было восемнадцать лет, а вокруг простирался неизведанный прекрасный мир. Как будто морская вода смыла всю копоть, всю грязь...
- Сэр, прошу прощения, но вы снова перепутали глаза! – вырвал меня из мира грез укоризненный голос Ларримера.
- Хм… - Надо же, какая романтическая чушь лезла мне в голову! Этак я заделаюсь поэтом! Может быть, вирус какой-нибудь? – Правда?
- Да, сэр, - скорбно подтвердил он. – Вы надели зеленый глаз, сэр!
- Надо же, - я дожевал хлеб и попросил: - Будьте так любезны, принесите мою глазную шкатулку! Кажется, я оставил ее на комоде в спальне.
- Конечно, сэр! – преисполненный важности Ларример отправился на поиски.
По правде говоря, я и сам мог бы разыскать свои запасные глаза, но старый дворецкий так трогательно радовался, когда я делал вид, будто никак не могу без него обойтись, что иногда приходится немного лукавить, придумывая ему различные поручения.
Когда на пороге снова появился Ларример, я поднял уже руку, чтобы вынуть глаз (поскольку я живу один, такие мелочи, как неаппетитность этого зрелища, никого смутить не могли).
Однако шкатулки у него в руках не было.
- Что случилось, Ларример? – с шуточной тревогой поинтересовался я. – Неужели в дом пробрались воры и украли мои глаза?
- Глаза, сэр? – Лицо дворецкого казалось таким растерянным, что я встревожился уже всерьез. Ведь не мог же он забыть события десятиминутной давности! Разумеется, в преклонном возрасте с памятью случаются весьма неприятные казусы, но не одномоментно же! А Ларример до сих пор не проявлял ни малейших признаков старческого слабоумия…
- Да что с вами, Ларример? Вам нехорошо?
- Мне? – переспросил он, будто не понимая, о чем я вообще говорю. Встряхнул седой головой и проговорил как-то механически: - Со мной все в порядке, сэр, не стоит беспокойства!
- Так! – убедившись, что стряслось что-то действительно серьезное, я почти силой усадил старика и дернул за шнурок, вызывая Мэри. Думается, нужно напоить Ларримера чем-нибудь покрепче чая, а потом выведать, что же все-таки случилось...
На звонок мой реакции не последовало. Выждав несколько минут (Ларример все это время сидел, уставившись прямо перед собой), я раздраженно дернул за шнурок несколько раз кряду.
Посмотрев на сгорбившегося Ларримера, я с болью в сердце осознал, что он уже очень и очень немолод, хоть и держится молодцом. Осторожно потрепав его по плечу, я мягко попросил:
- Держитесь, Лрример! Сейчас Мэри принесет вам коньяка, и вы мне обо всем расскажете.
- Мэри? – В уголке глаза Ларримера появилась слезинка, поползла по морщинистой щеке...
Я не успел навоображать себе ужасов, которые могли случиться с его племянницей, как дверь в столовую распахнулась, и появилась Мэри собственной персоной. Но в каком она была виде! Лицо бледное, как снятое молоко, глаза заплаканы, взгляд отчаянный… Казалось, она вот-вот упадет.
- Присаживайтесь, - мигом сориентировался я, усаживая ее рядом с Ларримером. Без помощи слуг нечего было и думать о том, чтобы разыскать спиртное, разве что моим зельем напоить, но без этого, думаю, лучше бы обойтись. А в тайнике, как назло, коньяка не осталось, я не успел пополнить запасы.
- Немедленно расскажите, что случилось! – потребовал я строго. Признаться, я терялся в догадках: что могло произойти? Мэри потеряла выданные на хозяйство деньги? Разбила что-нибудь? Ничего серьезнее мне в голову не приходило.
Мой окрик подействовал: Ларример вскочил и вытянулся по стойке смирно.
- Это... жених Мэри, сэр! – доложил он глухо.
Мэри поддержала его судорожным всхлипыванием.
- И что дальше? – подбодрил я, когда пауза затянулась. – Что с ним стряслось?
- Он болен, сэр, - склонил седую голову дворецкий.
- Желтухой, - с усилием выдавила Мэри и закрыла лицо руками.
- Это точно? – спросил я. – А что сказал доктор?
- Сэм не посещал доктора, - сообщил Ларример, будто это было само собой разумеющимся. – Он был у знахарки, сэр, и она сказала… это не лечится.
Разумеется, я знал о предубежденности низших классов по отношению к докторам. По мнению слуг, дипломированные врачи берут непомерно высокие гонорары, при этом ничем толком не помогая. Лучше уж положиться на волю божью, народные рецепты и бабок-знахарок, недостатка в которых нигде нет, – так считает большинство простых англичан.
- Глупости! – решительно произнес я. – Мэри, успокойтесь. Я немедленно позвоню нашему семейному доктору. Возможно, все не так страшно, не отчаивайтесь раньше времени!
- Правда, сэр? – Мэри отняла руки от заплаканного лица и с такой надеждой посмотрела на меня, словно я был святым, способным мановением руки исцелить ее жениха. – Сэм… Он... он совсем мало ест, и голова у него болит, и живот, и... он даже дважды накричал на меня, сэр! Никогда раньше такого не бывало, чтоб...
Слезы снова закапали из ее глаз.
- Мэри и Сэм собирались пожениться осенью, сэр! – объяснил Ларример.
- И поженятся, – уверенно произнес я. – Все будет хорошо, Мэри, поверьте мне! Ларример, свяжите меня с доктором Милтоном.
- Да, сэр! – с облегчением согласился он.
Хм, чем бы отвлечь Мэри, чтобы остановить потоки слез? А то ужин окажется пересолен, если я его вообще дождусь!
- Мэри, пойдемте со мной, – позвал я.
Она, словно сомнамбула, двинулась за мной, то и дело приостанавливаясь, чтобы вытереть передником щеки.
Впустив ее в оранжерею, я негромко поприветствовал своих питомцев, игнорируя испуганный взгляд Мэри. Известно ведь, что доброе слово и цветам полезно!
Девушка застыла на пороге, то ли потрясенная, то ли испуганная засильем кактусов.
Окинув взглядом свои владения, я выбрал симпатичный Pilosocereus, волосистый покров которого, похожий на пушистую шапочку, предвещал скорое цветение.
- Возьмите, это вам! – я протянул ей горшок и, видя, что Мэри испуганно спрятала руки за спину, объяснил проникновенно: - Кактус – это символ стойкости и защита от темных сил. Он вам поможет!
- Поможет? – пробормотала Мэри с сомнением. Она смотрела на Pilosocereus, как на диковинного зверька, который того и гляди укусит.
- Разумеется! – подтвердил я. – К тому же Лили скоро зацветет, а цветущие кактусы просто чудесны!
- Но я же не знаю, что с ним… с ней делать! – в смятении пробормотала она, несмело протягивая руку. – Куда поставить, как поливать-то, сэр?
- Думаю, на кухне ей будет хорошо! – улыбнулся я. – Там тепло и окна выходят на солнечную сторону – именно то, что нужно. А если возникнут затруднения, можете обратиться ко мне с вопросом.
- Хорошо, сэр… – Мэри наконец решилась, взяла горшок и прижала его к груди, не обращая внимания на опасную близость колючек. И сказала серьезно: - Спасибо вам, сэр!
Неловкую сцену прервал Ларример. Заглянул в оранжерею, он доложил, как ни в чем не бывало:
- Доктор Милтон на проводе, сэр!
- Спасибо, Ларример! – поблагодарил я, сбегая по лестнице. Пока телефон был только в гостиной. Хм, неплохо бы, пожалуй, установить еще один аппарат на втором этаже, чтобы не утруждать себя излишне.
Я договорился с нашим семейным врачом о приеме (разумеется, пообещав заплатить за визит Сэма) и велел Мэри сегодня же отправить жениха к доктору Милтону. Бедняжка не знала, как меня благодарить, но я отмахнулся – по правде говоря, я сделал это не ради нее, а ради Ларримера: видеть дворецкого в таком состоянии я просто не мог.
В качестве благодарности я получил такой роскошный ужин, какого не едал даже во Франции, после чего, придя в превосходное настроение, отправился в оранжерею, решив устроить пир и своим питомцам. Пожалуй, внеочередной полив и удобрения им не повредят!..
За завтраком Ларример едва не порхал по столовой – если, разумеется, допустить, что айсберги или там горные вершины умеют порхать.
- Сэр, осмелюсь сказать... Сэм вчера побывал у доктора, как вы велели, - со сдержанной радостью произнес он.
- И что? – слегка насторожился я, хотя ответ без труда читался по его лицу.
– Доктор Милтон решительно отверг поставленный ранее диагноз, сэр! Он пока не сказал точно, чем болен Сэм, но это точно не желтуха!
- Замечательно! – улыбнулся я и обратил все внимание на паштет из гусиной печени и яичницу с сыром и орехами.
Надо чаще заниматься спортом, вот что, иначе благодаря такой замечательной кухарке мне скоро придется расставлять пуговицы на пиджаках!
- Вас к телефону, сэр! – доложил Ларример почтительно, когда я уже заканчивал завтракать. – Доктор Милтон.
- Спасибо, Ларример! – я одним глотком допил кофе, едва не проглотив гущу, и направился к телефону.
- Виктор Кин у аппарата! – бодро сообщил я.
- Мистер Кин, это доктор Милтон, - продребезжал на той стороне провода голос. Можно было не сетовать на помехи, таков был настоящий голос почтенного доктора. – Я хотел бы обсудить с вами кое-что по поводу пациента, которого вы прислали ко мне вчера.
- Слушаю вас, - посерьезнел я. – Что с ним?
- Кхм, - кашлянул он, - боюсь, это не телефонный разговор. Вы не могли бы подойти ко мне... скажем, к одиннадцати часам?
- Конечно, - признаюсь, я удивился. Что такое приключилось с женихом Мэри, если Милтон постеснялся говорить об этом по телефону? Практикующим врачам обычно свойственен некий профессиональный цинизм. Неужели болезнь юноши столь деликатного свойства, что доктор решил пощадить нежные ушки телефонных барышень? Хм...
