А вот Мальт такой стойкостью не отличался. Он открыл дверь, удивленный стуком в такое время – договоренности о визите не было, и застыл, увидев Арахну. Очень странную Арахну, со смятением и решимостью в лице одновременно.
Она не сказала и слова приветствия – да и зачем? Само ее появление сказало уже куда больше. Мальт спросил сам:
-Зачем ты так со мной? Если моё падение...
Он осёкся, встретив её взгляд и понял, о чем она думает. Что сама не выстоит. Что ей плевать. Что ей плохо. Что её руки по локоть в крови и конца этой крови еще долго будет не видно, и что если есть хоть минута на что-то хорошее – она предпочитает прожить эту минуту.
И Мальт сдался. Он сам часто говорил Арахне о том, что каждый имеет право выбирать все, что можно только выбрать. Сейчас он не смог бы отречься от своих слов и отступил вглубь покоев, пропуская её.
Это выбор самой Арахны. Как можно изменить её выбор, если менять и не хочется? Он отзовется ей, но она и сама должна это понимать. разве нет?
Знакомые шаги…они явились из другой жизни. Из знакомой, любимой, чистой и светлой жизни. Нужно только повернуть голову и можно будет увидеть хорошо известные черты. Голова тяжёлая и не хочет поворачиваться, но это ничего.
Шаги слишком близко.
-Регар? – голос хрипит от волнения. – Ты же…я же…
я же казнила тебя – своего наставника, человека, который был другом моим родителям, но отказался участвовать в первом, провальном заговоре еще принца Мираса. Ты сдал моих родителей Дознанию, и взял меня на воспитание. Ты дал мне всё и сломал меня. Благодарность ли? Ненависть?
Нет, тебя я так и не научилась ненавидеть. Сдавая моих родителей закону, ты только выполнял долг, и если кого мне нужно ненавидеть, так это их. Они не подумали о том, что у них есть дочь. А ты подумал. И дал мне ремесло, обучил.
Но я же казнила тебя?
-Здравствуй, Ара…- как давно был забыт этот голос! Мое имя, о, какое ненавистное мне, и ты смягчал его до «Ара».
Это ты. Совершенно точно ты. Те же черты, глаза, фигура. Тот же взгляд.
-Тебя нет…
Хочется верить, что я ошибаюсь, что все – дурной сон, что не было никакого Лепена, случайно подставившего в своей слепой ревности и себя; и тебя не было, взявшего мою, как тебе показалось, вину на себя. Ничего не было.
Остаётся только проснуться и начать новый день в Коллегии Палачей. Сейчас Лепен придёт, чтобы привычно меня разбудить.
-А ты есть? – голос Регара тих, взгляд внимателен и твёрд.
-Ара…- дрожь порождает этот новый голос, откуда-то за спиной. Сколер! Как он бледен! Он тоже жив. Ничего не было.
-Сколер! – он отстраняется с мягкой виноватой улыбкой от объятий, и разводит руками:
-Извини, Ара, Леп меня сожрет своей ревностью!
-Не сожру…- и снова голос за спиной, поворачиваюсь. Лепен! Мой милый Лепен! Ослепленный бесконечной печалью. – Не в этот раз.
-Леп! – все живы! Все живы и произошедшее – только сон. – Леп, Сколер, Регар! Я боялась, что потеряла всех вас навсегда, что вы…
-Ты потеряла! – жестко, непривычно жестко обрывает Регар. Никогда прежде он не позволял ко мне такого тона. – И нас, и себя.
-Но вы же…- отступаю к стене позади и не нахожу никакой опоры. Почему-то падаю. Сил подняться нет. желания вставать тоже. Заставляю себя взглянуть в мгновенно ставшее чужим лицо Регара, - вы же…
Но это уже не Регар. Не тот, которого я знала. Не тот, что принял меня, как родную, нет, это совсем другой человек. Не было у Регара такого злого лица, такой восковой бледности. Это не он!
-Что ты сделала с нами? – Регар срывается на крик и выбрасывает вперед руку в обвинительном жесте. – Арахна!
Его голос гремит. Он проходит сквозь весь мой жалкий, рассыпающийся мир.
-Взгляни на меня, Арахна! – этот голос не принадлежит тому Сколеру, что я знаю. Никогда не был он таким вкрадчивым. – Я мог бы быть отцом…
-Это не моя вина, - я пытаюсь встать, но не могу. Пытаюсь отползти, и тело предает меня, пытаюсь ожить, очнуться.
-Я любил тебя! – лицо Лепена вдруг передо мной. в глазах безумство, ничего общего не имеющее с его настоящим характером. – Но ты убила меня. Убила нас.
-Нет. это не я…послушайте, послушайте меня, пожалуйста. Это не моя вина! Я все объясню. Я…
Не разбираю ни предметов, ни черт. Все смешивается в отвратительную кашу. Задыхаюсь и трясусь, рвусь куда-то, а со всех сторон руки, когда-то принадлежащие моим близким, желающие удушить меня, утянуть за собою...
-Арахна! – Мальт повторно тряхнул Арахну за плечи, заставляя ее проснуться. Она открыла глаза и мутно взглянула на него, явно не узнавая. – Арахна, очнись. Тебе приснился кошмар. Все в порядке, ты в безопасности!
Взгляд Арахны стал осмысленным. Она взглянула на Мальта уже совсем иначе и тихо спросила:
-Мальт?
-Всё в порядке, ты в безопасности, - повторил он, напуганный, пожалуй, не меньше. Хоть и не в первый раз видел Мальт у Арахны такой приступ кошмара, но все-таки не мог никак привыкнуть к этому.
-Мальт…- Арахна коснулась его щеки, убеждаясь, что он настоящий и прижалась со всей оставшейся в ней доверчивостью к его груди, вымаливая защиту в его объятиях.
-Ну, тише, прошу тебя, - убеждал Мальт, поглаживая ее по волосам. – Всё кончилось. Это просто сон. Видишь?
Ему не надо было спрашивать, что именно ей снилось. Всегда это была одна и та же вина – вина за жизнь, когда ее близкие мертвы. Но в чем была эта вина? В том, что она, как Сколер не пыталась влезть туда, куда не надо? В том, что она не потеряла голову как Лепен, или в том, что она, как Регар не пожелала взять на себя не свою вину?
-Снова? – спросил он, чтобы отвлечь Арахну от дрожи. Мальт знал, что с ней надо разговаривать, тогда разум вернется быстрее.
-Снова. Снова они…- Арахна прижалась к Мальту сильнее. Теперь уже не было у нее мысли об ошибочном прибытии к нему, о жалком своем положении, в котором она простила его. Присутствие этой «бюрократической сволочи» утешало ее сильнее всех слов.
Понемногу она успокоилась совсем и даже смогла отодвинуться от объятий Мальта, не ища больше защиты. Равновесие, конечно, к ней не вернулось, но мысли разделили реальность и сон, прошлое и настоящее. Нужно было жить, нужно было встать, снова приниматься за документы, бумаги, приговоры…
-У меня идея, - сказал Мальт, внимательно глядя на неё.
-В последний раз после твоих таких слов я оказалась советницей короля Мираса, да будут дни его долги, - мрачно пошутила Арахна.
-В этот раз идея хорошая. Давай прогуляем пару часов работы?
Теперь уже Арахна внимательно смотрела на Мальта:
-И где здесь хорошая идея?
-У тебя болезненный вид, тебе нужна забота и отдых. Давай пройдёмся? Накормлю тебя нормальной домашней едой, а не тем, что готовят для Трибунов и прочего. И никаких разговоров о работе. Или о чем-то…
-Откуда ты возьмешь нормальную домашнюю еду?
-Маришка по моей воле неподалеку. С сыном. Я чувствую, что мое время уходит, и как могу…
-Напрасно ты привел его на ту пирушку! – укорила Арахна. – Хоть и тайком, но все же. Дорого тебе могут обойтись те пара минут.
-Я не буду оправдываться, - сказал Мальт. – Но убежище, пусть и временное, где живет мой сын с его единственной защитой – это последний домашний приют для меня. Там я могу быть отцом. Я не дознаватель, не бюрократическая сволочь, не советник, нет. я просто отец, который проверяет, как нанятая им нянька справляется с приглядом за сыном.
Арахна кивнула. Она соскучилась по теплу, да и на память пришли ароматы, которые накрыли ее при первом вхождении в домашний приют в прошлый раз. Ароматы пищи – простой, но приготовленной с любовью, по древним рецептам, а не заказанные прислужниками, уже остывающие или остывшие невкусные, хоть и питательные блюда.
-Пойдём? – обрадовался Мальт.
-Ненадолго…- Арахна колебалась. – да, только ненадолго.
В конце концов – что можно потерять за пару-тройку часов тепла?
Мальт, хоть и был вхож в Трибунал, но занимался чем-то своим. Из-за той его попытки отстраниться от Арахны, они даже не говорили толком, не пересекались, да и докладывали поодиночке. Персиваль еще имел представление о делах Мальта, но ему хватало и своих. Арахна хотела спросить о работе, но сдержалась…
Пришлось бы тогда отвечать и за свою. За уничтожение по приказу короля бывших его соратников, за обвинения, которые приходилось доставать мыслимыми и немыслимыми путями, а это омрачило бы их небольшую прогулку.
Маришка укрывалась с сыном Мальта близко к городской черте, но не на проходной части. В случае чего, она могла уехать без опасений, а вот силы, наполняющие улицу кипением, вряд ли коснулись бы ее домика. Да и домик был неказистый, невзрачный, Мальт уже у дверей обернулся на Арахну, но она опередила его опасение:
-Я не скажу никому!
Мальт кивнул с благодарностью и открыл двери, вошел. Арахна скользнула следом и войдя, обнаружила Мальта, крепко обнимающего своего сына – Льва, названного им в честь правителя одной далекой страны, но которого сам же Мальт называл с нежностью Львенком.
Арахна взглянула на ребенка. в зимний сезон ему исполнилось пять лет, но в глазах его, как и в первую встречу, была недетская серьезность. Обнимая отца, он смотрел на Арахну исподлобья, с подозрительностью. От этого взгляда было ей не по себе, и она отвернулась, вроде бы оглядывая жилище, и только сейчас заметила в углу притаившуюся тень – Маришку.
Как и в прошлую встречу, Маришка была тиха, невзрачна и предпочитала держаться тени, понимая своё место. Арахна кивнула ей и получила медленный, настороженный кивок в ответ.
-Львёнок, Маришка, вы помните Арахну? – спросил Мальт, выпуская сына из объятий.
-Да, - ответил он с той же настороженностью, Маришка и вовсе только кивнула.
-Арахна мой друг, - объяснил сыну Мальт, и взгляд Львёнка потеплел.
-Привет, - Арахна помахала ему рукой, чувствуя себя дурой.
-Покажи ей свои игрушки, - предложил Мальт, бросив быстрый взгляд на Маришку, и та кивнула опять, угадывая его желание. Арахна покорилась, как и Львенок, который жестом пригласил Арахну следовать за ним.
Львёнок не имел комнаты в доме. Сам домик был убогим, но Маришка отгородила небольшой ширмой себе закуток, предоставляя ребенку все остальное пространство. Кровать у Льва была маленькой, чисто застеленной, хоть и не новыми одеялами и подушками, но очень аккуратно. Да и игрушки он хранил в деревянной коробке под кроватью и ловко извлек ее оттуда.
«Весь в отца», - подумала Арахна со странным чувством насмешки и печали. У Мальта всегда в кабинете бумага лежала к бумаге.
-Это мои игрушки, - объяснил Львенок серьезно, подтверждая свое сходство с отцом в тоне и мимике. Арахна бросила взгляд в противоположную часть комнаты, и увидела перешептывающихся Мальта и Маришку. Правильно, секреты есть секреты…
-Ими я играю, - сообщил Львенок и извлек из ящика деревянную лошадку, расписанную празднично и ярко, явно недавно купленную и еще не поблекшую.
-какая лошадка! – восхитилась Арахна, - и куда же она поскачет?
Львенок взглянул на Арахну с тем же издевательским сочувствием, каким Мальт одарял всякого, кто скажет в его присутствии что-то откровенно глупое.
-Тётя, эта лошадка никуда не поскачет…
-Нет. я имела в виду, - Арахна кашлянула, смущаясь, - то есть… понимаешь, я хотела сказать.
-На ней всадника нет, - Львенок объяснил свою логику, и Арахна выдохнула с облегчением, а ребенок вытащил из коробки следующую игрушку – крепкого склада рыцаря, сделанного такими же мастерами по дереву. У него даже была возможность изменить положение рук и ног, и взять маленький меч.
Львенок устроил рыцаря на лошадке и объявил:
-А теперь лошадка поскачет.
Мальт избавил Арахну от необходимости отвечать. Он появился тихо и неожиданно и мягко потрепал сына по волосам, улыбнулся:
-Львенок любит рыцарей. Они храбрые и у них есть кодекс чести.
-А ещё лошадки! – добавил Львенок.
-И лошадки, - серьезно согласился Мальт и спросил,- Арахна, не желаешь перекусить?
-ты уже уходишь? – испугался Лев, потеряв интерес к лошадке и рыцарю. Он прижался к руке Мальта, не желая отпускать его.
-Я должен идти, - Мальт с горечью обнял сына. – Мы были неподалеку, и пришли лишь на пару минут.
-А когда ты опять придешь? – этот вопрос был тяжелым для Мальта. Он и сам не знал, увидит ли сына еще хоть раз, или его падение ближе, чем можно даже предположить?
На выручку пришла Арахна. Она опустилась на колени рядом со Львенком и отвлекла его внимание, объяснив:
-Рыцари должны уезжать на подвиги. А твой папа как рыцарь. У него тоже есть…
Сказать «подвиги» язык у нее не повернулся и она выкрутилась:
-Дела, дела короны. Он очень много трудится. У него кодекс чести.
Это помогло. Львенок мужественно кивнул, не позволяя слезам скользнуть, и уткнулся в игрушки. Маришка неслышной тенью выскользнула из-за ширмы, знаком пригласив Арахну и Мальта за стол.
Стол был уже накрыт. Простая пища, но вкусная, настоящая. Арахна не хотела много есть, но все-таки не удержалась и съела вместо одного кусочка яблочного пирога целых два.
-Яблоки наши, - заметил Мальт, - они кислые в пищу, но в пирогах замечательные.
Прощание тоже было тяжелым. Маришка обнимала Львенка за плечи, да и ребенок держался, но расставаться и ему с отцом, и Мальту с сыном было очень тяжело. Даже Арахне, чужой для этой маленькой семьи, было непросто смотреть на это прощание…
Когда они вышли, Арахна с горечью признала:
-Знаешь, я не буду больше тебя винить за то, что ты привел сына тайком на пирушку. Есть тоска, которую я недавно прочувствовала. Она пригнала меня к тебе.
-Я знаю, - Мальт обнял Арахну, - я знаю, но для всех мы в разладе. Понимаешь?
Арахна отпихнула его руку, кивнула:
-Мы сможем. До встречи.
Не оглядываясь и торопясь, чтобы никто её не встретил, так как возвращение уже было в утренний час, когда улицы наполняются людьми, Арахна поспешила в свой Трибунал. Вернее, в их общий Трибунал, но разделенный странной стеной…
Между тем у дознавателя, который бывшим не бывает, Персиваля, были новости к Арахне. Пришло письмо от Корсара своему королю и уже расходилось оно по советникам. Персиваль торопился сообщить весть Арахне.
Оказалось, что северяне, как и предполагалось, не все поддерживают железное сопротивление власти короля Мираса. Это раньше, когда каждый регион существовал в стойкости своего уклада, можно было ожидать такого единодушия, но сейчас и север полнился торговцами, скучающей знатью и просто разумными людьми, которые понимали, что ожидать им либо голода, либо войны и голода…и не будет для северян никакого шанса на победу.
Но вот управитель севера был старых устоев. К сожалению, его идеи нашли очень малый отклик в народе, и, как сообщал Корсар, северяне, подумав, скрутили своего управителя и назначили делегацию, что должна была выйти навстречу армии Корсара, принять его как победителя, присягнуть королю и выдать им прежнего управителя, спихнув на него всякое свое сопротивление.
Новость была потрясающей. Корсар возносил мольбы Луалу, хоть и жалея, что не повоевал. Мирас, правда, был недоволен тем, что Корсар будет обличен властью принять такую делегацию с миром, но, что делать – он сам его отправил…
И эту весть торопился сообщить Персиваль Арахне. Он поднялся к её покоям и постучал. Ответа не последовало.
Она не сказала и слова приветствия – да и зачем? Само ее появление сказало уже куда больше. Мальт спросил сам:
-Зачем ты так со мной? Если моё падение...
Он осёкся, встретив её взгляд и понял, о чем она думает. Что сама не выстоит. Что ей плевать. Что ей плохо. Что её руки по локоть в крови и конца этой крови еще долго будет не видно, и что если есть хоть минута на что-то хорошее – она предпочитает прожить эту минуту.
И Мальт сдался. Он сам часто говорил Арахне о том, что каждый имеет право выбирать все, что можно только выбрать. Сейчас он не смог бы отречься от своих слов и отступил вглубь покоев, пропуская её.
Это выбор самой Арахны. Как можно изменить её выбор, если менять и не хочется? Он отзовется ей, но она и сама должна это понимать. разве нет?
Глава 22.
Знакомые шаги…они явились из другой жизни. Из знакомой, любимой, чистой и светлой жизни. Нужно только повернуть голову и можно будет увидеть хорошо известные черты. Голова тяжёлая и не хочет поворачиваться, но это ничего.
Шаги слишком близко.
-Регар? – голос хрипит от волнения. – Ты же…я же…
я же казнила тебя – своего наставника, человека, который был другом моим родителям, но отказался участвовать в первом, провальном заговоре еще принца Мираса. Ты сдал моих родителей Дознанию, и взял меня на воспитание. Ты дал мне всё и сломал меня. Благодарность ли? Ненависть?
Нет, тебя я так и не научилась ненавидеть. Сдавая моих родителей закону, ты только выполнял долг, и если кого мне нужно ненавидеть, так это их. Они не подумали о том, что у них есть дочь. А ты подумал. И дал мне ремесло, обучил.
Но я же казнила тебя?
-Здравствуй, Ара…- как давно был забыт этот голос! Мое имя, о, какое ненавистное мне, и ты смягчал его до «Ара».
Это ты. Совершенно точно ты. Те же черты, глаза, фигура. Тот же взгляд.
-Тебя нет…
Хочется верить, что я ошибаюсь, что все – дурной сон, что не было никакого Лепена, случайно подставившего в своей слепой ревности и себя; и тебя не было, взявшего мою, как тебе показалось, вину на себя. Ничего не было.
Остаётся только проснуться и начать новый день в Коллегии Палачей. Сейчас Лепен придёт, чтобы привычно меня разбудить.
-А ты есть? – голос Регара тих, взгляд внимателен и твёрд.
-Ара…- дрожь порождает этот новый голос, откуда-то за спиной. Сколер! Как он бледен! Он тоже жив. Ничего не было.
-Сколер! – он отстраняется с мягкой виноватой улыбкой от объятий, и разводит руками:
-Извини, Ара, Леп меня сожрет своей ревностью!
-Не сожру…- и снова голос за спиной, поворачиваюсь. Лепен! Мой милый Лепен! Ослепленный бесконечной печалью. – Не в этот раз.
-Леп! – все живы! Все живы и произошедшее – только сон. – Леп, Сколер, Регар! Я боялась, что потеряла всех вас навсегда, что вы…
-Ты потеряла! – жестко, непривычно жестко обрывает Регар. Никогда прежде он не позволял ко мне такого тона. – И нас, и себя.
-Но вы же…- отступаю к стене позади и не нахожу никакой опоры. Почему-то падаю. Сил подняться нет. желания вставать тоже. Заставляю себя взглянуть в мгновенно ставшее чужим лицо Регара, - вы же…
Но это уже не Регар. Не тот, которого я знала. Не тот, что принял меня, как родную, нет, это совсем другой человек. Не было у Регара такого злого лица, такой восковой бледности. Это не он!
-Что ты сделала с нами? – Регар срывается на крик и выбрасывает вперед руку в обвинительном жесте. – Арахна!
Его голос гремит. Он проходит сквозь весь мой жалкий, рассыпающийся мир.
-Взгляни на меня, Арахна! – этот голос не принадлежит тому Сколеру, что я знаю. Никогда не был он таким вкрадчивым. – Я мог бы быть отцом…
-Это не моя вина, - я пытаюсь встать, но не могу. Пытаюсь отползти, и тело предает меня, пытаюсь ожить, очнуться.
-Я любил тебя! – лицо Лепена вдруг передо мной. в глазах безумство, ничего общего не имеющее с его настоящим характером. – Но ты убила меня. Убила нас.
-Нет. это не я…послушайте, послушайте меня, пожалуйста. Это не моя вина! Я все объясню. Я…
Не разбираю ни предметов, ни черт. Все смешивается в отвратительную кашу. Задыхаюсь и трясусь, рвусь куда-то, а со всех сторон руки, когда-то принадлежащие моим близким, желающие удушить меня, утянуть за собою...
-Арахна! – Мальт повторно тряхнул Арахну за плечи, заставляя ее проснуться. Она открыла глаза и мутно взглянула на него, явно не узнавая. – Арахна, очнись. Тебе приснился кошмар. Все в порядке, ты в безопасности!
Взгляд Арахны стал осмысленным. Она взглянула на Мальта уже совсем иначе и тихо спросила:
-Мальт?
-Всё в порядке, ты в безопасности, - повторил он, напуганный, пожалуй, не меньше. Хоть и не в первый раз видел Мальт у Арахны такой приступ кошмара, но все-таки не мог никак привыкнуть к этому.
-Мальт…- Арахна коснулась его щеки, убеждаясь, что он настоящий и прижалась со всей оставшейся в ней доверчивостью к его груди, вымаливая защиту в его объятиях.
-Ну, тише, прошу тебя, - убеждал Мальт, поглаживая ее по волосам. – Всё кончилось. Это просто сон. Видишь?
Ему не надо было спрашивать, что именно ей снилось. Всегда это была одна и та же вина – вина за жизнь, когда ее близкие мертвы. Но в чем была эта вина? В том, что она, как Сколер не пыталась влезть туда, куда не надо? В том, что она не потеряла голову как Лепен, или в том, что она, как Регар не пожелала взять на себя не свою вину?
-Снова? – спросил он, чтобы отвлечь Арахну от дрожи. Мальт знал, что с ней надо разговаривать, тогда разум вернется быстрее.
-Снова. Снова они…- Арахна прижалась к Мальту сильнее. Теперь уже не было у нее мысли об ошибочном прибытии к нему, о жалком своем положении, в котором она простила его. Присутствие этой «бюрократической сволочи» утешало ее сильнее всех слов.
Понемногу она успокоилась совсем и даже смогла отодвинуться от объятий Мальта, не ища больше защиты. Равновесие, конечно, к ней не вернулось, но мысли разделили реальность и сон, прошлое и настоящее. Нужно было жить, нужно было встать, снова приниматься за документы, бумаги, приговоры…
-У меня идея, - сказал Мальт, внимательно глядя на неё.
-В последний раз после твоих таких слов я оказалась советницей короля Мираса, да будут дни его долги, - мрачно пошутила Арахна.
-В этот раз идея хорошая. Давай прогуляем пару часов работы?
Теперь уже Арахна внимательно смотрела на Мальта:
-И где здесь хорошая идея?
-У тебя болезненный вид, тебе нужна забота и отдых. Давай пройдёмся? Накормлю тебя нормальной домашней едой, а не тем, что готовят для Трибунов и прочего. И никаких разговоров о работе. Или о чем-то…
-Откуда ты возьмешь нормальную домашнюю еду?
-Маришка по моей воле неподалеку. С сыном. Я чувствую, что мое время уходит, и как могу…
-Напрасно ты привел его на ту пирушку! – укорила Арахна. – Хоть и тайком, но все же. Дорого тебе могут обойтись те пара минут.
-Я не буду оправдываться, - сказал Мальт. – Но убежище, пусть и временное, где живет мой сын с его единственной защитой – это последний домашний приют для меня. Там я могу быть отцом. Я не дознаватель, не бюрократическая сволочь, не советник, нет. я просто отец, который проверяет, как нанятая им нянька справляется с приглядом за сыном.
Арахна кивнула. Она соскучилась по теплу, да и на память пришли ароматы, которые накрыли ее при первом вхождении в домашний приют в прошлый раз. Ароматы пищи – простой, но приготовленной с любовью, по древним рецептам, а не заказанные прислужниками, уже остывающие или остывшие невкусные, хоть и питательные блюда.
-Пойдём? – обрадовался Мальт.
-Ненадолго…- Арахна колебалась. – да, только ненадолго.
В конце концов – что можно потерять за пару-тройку часов тепла?
Мальт, хоть и был вхож в Трибунал, но занимался чем-то своим. Из-за той его попытки отстраниться от Арахны, они даже не говорили толком, не пересекались, да и докладывали поодиночке. Персиваль еще имел представление о делах Мальта, но ему хватало и своих. Арахна хотела спросить о работе, но сдержалась…
Пришлось бы тогда отвечать и за свою. За уничтожение по приказу короля бывших его соратников, за обвинения, которые приходилось доставать мыслимыми и немыслимыми путями, а это омрачило бы их небольшую прогулку.
Маришка укрывалась с сыном Мальта близко к городской черте, но не на проходной части. В случае чего, она могла уехать без опасений, а вот силы, наполняющие улицу кипением, вряд ли коснулись бы ее домика. Да и домик был неказистый, невзрачный, Мальт уже у дверей обернулся на Арахну, но она опередила его опасение:
-Я не скажу никому!
Мальт кивнул с благодарностью и открыл двери, вошел. Арахна скользнула следом и войдя, обнаружила Мальта, крепко обнимающего своего сына – Льва, названного им в честь правителя одной далекой страны, но которого сам же Мальт называл с нежностью Львенком.
Арахна взглянула на ребенка. в зимний сезон ему исполнилось пять лет, но в глазах его, как и в первую встречу, была недетская серьезность. Обнимая отца, он смотрел на Арахну исподлобья, с подозрительностью. От этого взгляда было ей не по себе, и она отвернулась, вроде бы оглядывая жилище, и только сейчас заметила в углу притаившуюся тень – Маришку.
Как и в прошлую встречу, Маришка была тиха, невзрачна и предпочитала держаться тени, понимая своё место. Арахна кивнула ей и получила медленный, настороженный кивок в ответ.
-Львёнок, Маришка, вы помните Арахну? – спросил Мальт, выпуская сына из объятий.
-Да, - ответил он с той же настороженностью, Маришка и вовсе только кивнула.
-Арахна мой друг, - объяснил сыну Мальт, и взгляд Львёнка потеплел.
-Привет, - Арахна помахала ему рукой, чувствуя себя дурой.
-Покажи ей свои игрушки, - предложил Мальт, бросив быстрый взгляд на Маришку, и та кивнула опять, угадывая его желание. Арахна покорилась, как и Львенок, который жестом пригласил Арахну следовать за ним.
Львёнок не имел комнаты в доме. Сам домик был убогим, но Маришка отгородила небольшой ширмой себе закуток, предоставляя ребенку все остальное пространство. Кровать у Льва была маленькой, чисто застеленной, хоть и не новыми одеялами и подушками, но очень аккуратно. Да и игрушки он хранил в деревянной коробке под кроватью и ловко извлек ее оттуда.
«Весь в отца», - подумала Арахна со странным чувством насмешки и печали. У Мальта всегда в кабинете бумага лежала к бумаге.
-Это мои игрушки, - объяснил Львенок серьезно, подтверждая свое сходство с отцом в тоне и мимике. Арахна бросила взгляд в противоположную часть комнаты, и увидела перешептывающихся Мальта и Маришку. Правильно, секреты есть секреты…
-Ими я играю, - сообщил Львенок и извлек из ящика деревянную лошадку, расписанную празднично и ярко, явно недавно купленную и еще не поблекшую.
-какая лошадка! – восхитилась Арахна, - и куда же она поскачет?
Львенок взглянул на Арахну с тем же издевательским сочувствием, каким Мальт одарял всякого, кто скажет в его присутствии что-то откровенно глупое.
-Тётя, эта лошадка никуда не поскачет…
-Нет. я имела в виду, - Арахна кашлянула, смущаясь, - то есть… понимаешь, я хотела сказать.
-На ней всадника нет, - Львенок объяснил свою логику, и Арахна выдохнула с облегчением, а ребенок вытащил из коробки следующую игрушку – крепкого склада рыцаря, сделанного такими же мастерами по дереву. У него даже была возможность изменить положение рук и ног, и взять маленький меч.
Львенок устроил рыцаря на лошадке и объявил:
-А теперь лошадка поскачет.
Мальт избавил Арахну от необходимости отвечать. Он появился тихо и неожиданно и мягко потрепал сына по волосам, улыбнулся:
-Львенок любит рыцарей. Они храбрые и у них есть кодекс чести.
-А ещё лошадки! – добавил Львенок.
-И лошадки, - серьезно согласился Мальт и спросил,- Арахна, не желаешь перекусить?
-ты уже уходишь? – испугался Лев, потеряв интерес к лошадке и рыцарю. Он прижался к руке Мальта, не желая отпускать его.
-Я должен идти, - Мальт с горечью обнял сына. – Мы были неподалеку, и пришли лишь на пару минут.
-А когда ты опять придешь? – этот вопрос был тяжелым для Мальта. Он и сам не знал, увидит ли сына еще хоть раз, или его падение ближе, чем можно даже предположить?
На выручку пришла Арахна. Она опустилась на колени рядом со Львенком и отвлекла его внимание, объяснив:
-Рыцари должны уезжать на подвиги. А твой папа как рыцарь. У него тоже есть…
Сказать «подвиги» язык у нее не повернулся и она выкрутилась:
-Дела, дела короны. Он очень много трудится. У него кодекс чести.
Это помогло. Львенок мужественно кивнул, не позволяя слезам скользнуть, и уткнулся в игрушки. Маришка неслышной тенью выскользнула из-за ширмы, знаком пригласив Арахну и Мальта за стол.
Стол был уже накрыт. Простая пища, но вкусная, настоящая. Арахна не хотела много есть, но все-таки не удержалась и съела вместо одного кусочка яблочного пирога целых два.
-Яблоки наши, - заметил Мальт, - они кислые в пищу, но в пирогах замечательные.
Прощание тоже было тяжелым. Маришка обнимала Львенка за плечи, да и ребенок держался, но расставаться и ему с отцом, и Мальту с сыном было очень тяжело. Даже Арахне, чужой для этой маленькой семьи, было непросто смотреть на это прощание…
Когда они вышли, Арахна с горечью признала:
-Знаешь, я не буду больше тебя винить за то, что ты привел сына тайком на пирушку. Есть тоска, которую я недавно прочувствовала. Она пригнала меня к тебе.
-Я знаю, - Мальт обнял Арахну, - я знаю, но для всех мы в разладе. Понимаешь?
Арахна отпихнула его руку, кивнула:
-Мы сможем. До встречи.
Не оглядываясь и торопясь, чтобы никто её не встретил, так как возвращение уже было в утренний час, когда улицы наполняются людьми, Арахна поспешила в свой Трибунал. Вернее, в их общий Трибунал, но разделенный странной стеной…
Между тем у дознавателя, который бывшим не бывает, Персиваля, были новости к Арахне. Пришло письмо от Корсара своему королю и уже расходилось оно по советникам. Персиваль торопился сообщить весть Арахне.
Оказалось, что северяне, как и предполагалось, не все поддерживают железное сопротивление власти короля Мираса. Это раньше, когда каждый регион существовал в стойкости своего уклада, можно было ожидать такого единодушия, но сейчас и север полнился торговцами, скучающей знатью и просто разумными людьми, которые понимали, что ожидать им либо голода, либо войны и голода…и не будет для северян никакого шанса на победу.
Но вот управитель севера был старых устоев. К сожалению, его идеи нашли очень малый отклик в народе, и, как сообщал Корсар, северяне, подумав, скрутили своего управителя и назначили делегацию, что должна была выйти навстречу армии Корсара, принять его как победителя, присягнуть королю и выдать им прежнего управителя, спихнув на него всякое свое сопротивление.
Новость была потрясающей. Корсар возносил мольбы Луалу, хоть и жалея, что не повоевал. Мирас, правда, был недоволен тем, что Корсар будет обличен властью принять такую делегацию с миром, но, что делать – он сам его отправил…
И эту весть торопился сообщить Персиваль Арахне. Он поднялся к её покоям и постучал. Ответа не последовало.
