красоты и такой тонкости, что захватывало дух! Если женщина, с которой писали этот портрет, обладала хотя бы половиной своих черт, изящностью носа и губ, лукавым разрезом глаз и роскошной копной волос – она могла бы без труда, даже будучи крестьянкой, претендовать на трон королевы.
-Это твоя мать? – Ланселот выпустил Моргану из объятий, разглядывая, потрет и никак не мог отвести он взгляда. – Правда?
-Да, - Моргана отвела взгляд, глядя на свежую могилу Артура. – Знаешь, она умерла в моих годах.
-Я понимаю Утера…- Ланселот перевел взгляд с портрета на Моргану и обратно, бессознательно ища сходство и различия, - нет, он негодяй, но я его понимаю. Ты похожа на нее.
-Разве? – Моргана недоверчиво усмехнулась.
-Да, - Ланселот снова сравнил камень с живым обликом. – У тебя ее губы и нос. Волосы, правда, прямые и глаза не те, но вы похожи. Очень даже похожа.
-Я в отца, говорят, - Моргана подняла глаза к небу, словно видела в нем что-то осознанное. – Говорят, у меня его глаза, и характер. Он был воином. А моя мать – была обычной женщиной, которая пыталась устоять против короля, но в результате, не придумала ни отъезда отсюда, ни смысла жизни, хоть для детей…
Моргана примолкла, опустила голову, украдкой вытирая слезы. Она знала. Что Ланселот становится свидетелем ее слабости уже не в первый раз, но он никогда не видел ее настолько раздавленной и униженной, обрушенной всей душой куда-то в пропасть.
-Ты не воин, - Ланселот приобнял ее, - ты не воин, Моргана. Но ты и не слабая. Ты можешь много говорить о том, что похожа на родителей лицом, но не в них ты пошла характером и жизнью. Ты стала тем, кто ты есть, и этого не изменишь, ты стала той, кем была рождена. Ты не сломалась и выстояла, и выстоишь все, что сейчас чернит тебе душу. Ради Мордреда, ради себя, ради Артура…
Запретное имя возымело действие. Моргана взглянула с яростью на Ланселота, но когда он поднялся в следующее мгновение с земли, подала ему руку.
-Отныне все будет хорошо, - Ланселот улыбнулся, как мог искренне. Он сам пытался поверить в это.
-Будет, - эхом отозвалась Моргана и двинулась за ним к дому.
Гвиневра, увидев Ланселота с Морганой в общей зале, обрадовалась до жути. Она уже не помнила своей стычки с возлюбленным и радостно бросилась к нему на шею, пробежав через всю комнату, взвизгнула, обнимая его.
-Поесть есть что-нибудь? – мрачно осведомилась Моргана, проходя мимо стола к своему месту и вдруг остановилась, обернулась, заметив фигуру, которой здесь не было. – Леди Тамлин?
-Да, - Гвиневра оторвалась от Ланселота и вынырнула подле Морганы. – представляешь, Леди Озера сказала, что Лея может родить и без опаски, что организм крепкий, а заклятие пало!
-Она хочет меня еще понаблюдать, - заметила Лея, бочком протискиваясь к Моргане и неловко глядя на нее снизу вверх, - кажется, все обойдется.
Моргана попыталась обрадоваться, но неожиданная усталость наваливалась на нее тяжелым саваном. Однако фея нашла в себе силы заключить танцовщицу в объятия и поздравить ее.
-Леди, к слову, уже уехала, - заметила Лея, глядя на Ланселота. – Я спросила у неё, не хочет ли она остаться на ужин, но…
-Но мадам предпочла окинуть презрительным взором комнату, заявить, что ест только то, что готовит сама и отбыла с дико оскорбленным видом? – предположил Ланселот, подходя к своему месту. – Здравствуйте, Тамлин, рад вам.
Лея сконфуженно промолчала и Ланселот рассмеялся:
-Эта женщина не меняется!
-Ладно…- Лея подозрительно взглянула на рыцаря и обернулась к Моргане, мгновенно просияла лицом, - я… у меня двойня.
-Два потомка от Артура! – Моргана в настоящем ли, в притворном ли ужасе всплеснула руками. – Господи!
-Всё будет хорошо! – Гвиневра страшно суетилась, обрадованная единственной хорошей новостью за последнее время. – Мы воспитаем. Все вместе.
-Я представляю, как мы потом объясним им, что они родственники, но все же нет, - Моргана уселась за своё место, - Лея, я правда, рада, но я поздравлю тебя позже, как следует, ладно?
-Да, - Лея слегка потемнела лицом, но она умела сдерживаться и промолчала на этот раз. – Уриен, Эллен и Мордред Пендрагоны.
-Надо еще четвертого всадника апокалипсиса! – мрачно пошутил Ланселот, наливая всем гостям своим в кубок вина, - за упокой ближних, за радость живущий, за спокойствие и мир?
Моргана почти осушила свой кубок, не дождавшись окончания фразы Ланселота, но тот даже не смутился этому и бровью не повел. А зачем? Он ведь знал, что такое Моргана и пусть лучше она пьет в его присутствии, чем где-то сидит мерзнет на земле…среди могил.
-И всё же! – Моргана ковырнула вилкой поднесенное ей блюдо, - Тамлин, какого черта ты здесь?
-Я спасаюсь от преследования Мелеаганта, - заученно произнесла Тамлин и также заученно всплакнула. – Он проклинает и не дает работать тем, кто был верен и остается верен вам…
Гвиневру это тронуло. Она принялась утешать Тамлин, вытирать ей слезы своим платком. Лея молча налила себе в кубок крепкого вина, но Ланселот, пользуясь отвлечением Гвиневры, распорядился отставить его в сторону, а Лее предложить травяной отвар.
-Тебе нельзя, - строго заметил он. Моргана усмехнулась и, не позволяя Лее возмутиться, сказала, обращаясь к Тамлин:
-Это ложь. Мелеагант не преследует слуг – это раз. Вы не так верны – это два.
Напряженная тишина повисла над столом. Казалось, даже пламя свечи дрогнуло и погрузилось в молчание. Гвиневра в ярости повернулась к Моргане, но фея продолжила спокойно, не отрываясь от овощей:
-Вы просто хотите найти кого-то, кто может покровительствовать вам.
Это было спасение. Тамлин отшвырнула скомканный платочек, поданный Гвиневрой, и громко спросила:
-А что в этом такого?
-Потребительство, - холодно отозвалась Моргана и отпила от своего кубка. – У вас нет ничего, кроме умения приживаться, Тамлин!
-Моргана, ты забываешься! – взвилась Гвиневра, поднимаясь из-за стола. – Ты…
-Что, я? – не отступила фея и тоже поднялась навстречу павшей королеве. Лея, на всякий случай, отодвинулась в сторону, не собираясь вмешиваться. Сестра против Морганы..
Ланселот поспешно вмешался, тоже поднявшись и разведя несостоявшихся противниц в разные стороны.
-Прекратите, - попросил он. – Тамлин, Вы наш гость…
-Ненадолго, - очаровательно улыбнулась Тамлин. – Я с рассветом уеду на восток. В поисках того, кто позаботится обо мне! Так вы сказали, Моргана?
Она была самим очарованием. Ей хватило меньше трех секунд, чтобы, воспользовавшись ситуацией, воспользовавшись вспышкой ярости, что давно копилась в этом объединении, вылить яд в кубок Морганы. Оставалось лишь дождаться, когда фея выпьет из него.
Но произошла удивительная и нелепая смычка переменных. Лея, которую не учитывала леди Тамлин, в своей жажде мести Моргане за брата, не выпила из своего бокала. Она сидела по левую руку от Морганы, и ее кубок по приказу Ланселота был отставлен в сторону. На его место поставили травяной отвар, а кубок переместился правее, к руке Морганы. Она подметила краем глаза, но ее мозг не зафиксировал причину перемены кубка, она даже не подумала, но память заметила это…
Гвиневра же была взвинчена в этот момент. Беременность Леи, обещание того, что жизнь налаживается отошло на второй план. Гвиневра поняла, как сильно ей будет не доставать редких
минут Камелота, в которых не было Морганы. Но перед этой короткой, смешной даже стычкой, пили за все события дня. Жизнь и смерть…смерть Артура, жизнь для будущих детей Леи и ее саму – Гвиневра осушила свой кубок до дна. И видела теперь заново наполненный кубок Морганы, в котором был яд, но разливавшая вино служанка, увидев кубок правее Морганы, как-то не учла, что этот кубок от Леи. У Леи стоял свой, значит, тот, что правее – Морганы.
Леди Тамлин, сидевшая между Морганой и Гвиневрой, влила в остатки вина Морганы яд, воспользовавшись ситуацией, а служанка долила в него вина и подвинула к Гвиневре, рассудив, что это ее.
Кубок же Тамлин остался у нее в руках.
Сложно плетение простых человеческих ошибок дало результат.
-Выпьем за мир! – предложила Тамлин, поднимая свой бокал.
Моргана, не сводя взгляда с Гвиневры, не глядя, потянулась рукой назад за кубком и нашла…кубок Леи, полный вином и выпила с жадностью.
Гвиневра, преисполненная странных мрачностей, схватила, не подумав, стоявший перед нею кубок и осушила его. Залпом. Хотя в жизни не пила вина залпом.
-Стоп…- Ланселот почувствовал неладное, глядя на пустой кубок, стоявший перед ним. – Гвиневра…
Он не сообразил еще мозгом, но душа уже поняла, что случилось что-то непоправимое.
Потом дошло до Тамлин. Она побледнела, она заметалась. Она всплеснула руками, вскочила, отталкивая стул в сторону, понимая, что натворила не то, что хотела.
А затем удар пришелся по Гвиневре. Яд разлился блаженством с вином ненадолго. Вскоре, каждая капля его стала колючкой, скрутило все тело и Гвиневра, медленно и нелепо взмахнув руками, словно отгоняя что-то, начала заваливаться набок.
Ланселот, Моргана и слуги бросились к бедной девушке. Забылось все, кроме желания спасти, помочь. Моргану трясло от страха за эту хрупкую жизнь.
Тамлин попыталась забиться в угол. Она не желала происходящего и не рассчитала ничего, хотя ей казалось, что план идеален. Но в своих метаниях, в своих мольбах и плаче, в которых она просила и умоляла ее простить, оправдывалась смертью брата и тем, что не хотела убивать, незамеченная сейчас…
Она совсем забыла о Лее. Зато Лея, как обладатель более тонкой классификации в теории, чем Моргана, уже понявшая, что на самом деле сотворила эта дрянь, подскочила к ней со спины и вытащила за волосы, не обращая внимания на жалкое сопротивление и вой…
Лея не позволила никому из рыцарей оторвать себя от своей жертвы и, намотав ее длинные волосы на руку, со всей силы ударила Тамлин головой о каменную стену так, что раздался жуткий и неприятный хруст, который смешался с грохотом, звоном разбиваемой посуды, плачем, стоном умирающей от яда Гвиневры и воем Ланселота…
Тело Тамлин, вернее то, что осталось от него после удара, медленно «стекло по стене», а Лея осталась стоять, залитая ошметками и брызгами от расколовшейся головы. Она боялась повернуться. Боялась увидеть то, над чем завыл Ланселот.
Она не знала, что за воплем Морганы:
-Нет!
И глухими звуками борьбы кроется не, сколько страдание Морганы, а сколько попытка спасти Ланселот от самоубийства, когда он понял, что женщина, ради которой он вершил предательства, которую любил, не могла, перед смертью, умирая, даже произнести его имя – так было больно, так быстро разъел ее изнутри яд. Ланселот выхватил из-за пояса кинжал, но Моргана с воплем навалилась на него, плача, отбирая, отбивая рыцаря у смерти.
-Ради меня, ради Мордреда, ради Леи…
Она сама не понимала, что говорит. Моргана старалась не видеть потухшего взгляда пронзительно голубых глаз Гвиневры, королевы, которой чуть-чуть не хватило времени дожить до восемнадцатой зимы.
Плача, Моргана повисла на Ланселоте, порезалась о его кинжал, но даже не заметила крови, она боялась отпустить его, полагая, что так смерть заберет и его. Гвиневра лежала подле них, Лея стояла, прислонившись лбом к каменной стене, а у ее ног растекалось тело Тамлин.
Разбитый ужин, разбросанные блюда, перевернутые стулья и кубки, из которых текла такая же кровь…
Шепчущиеся люди, чьи-то крики, чьи-то просьбы отпустить Гвиневру, чтобы перенести ее в часовню, рык Ланселота, который порывается убить каждого, кто коснется его любимой…
Вот, что такое ад на земле.
Вот он!
-Надо отпустить…- Моргана нарушает удушающую атмосферу словом, которое бьет сильнее, чем тишина, чем крик, чем вой и рык отчаявшегося и потерявшего всё в один миг рыцаря. — Надо отпустить…
Ланселот сжимает мёртвую Гвиневру в своих объятиях, обезумев от горечи, он смотрит лишь перед собой и гладит ее по волосам. Для него нет ничего важнее. Для него больше ничего уже нет.
-Надо отпустить, — Моргана крепнет убеждением. Она понимает, что сейчас испытывает Ланселот, но она не может позволить ему сойти с ума и умереть от горя. Не может!
Он не подчиняется ей. Едва ли он вообще слышит голос феи. Лея тоже так и замерла у стены, боясь пошевелиться, словно надеясь, что все сон и только случайное движение заставит её изменить это мнение.
-Ланселот! — Моргана не выдерживает. Она толкает его в сторону, и тело рыцаря безвольно падает на бок, он выпускает Гвиневру и не делает попытки подняться, лишь устало закрывает глаза.
Моргана присаживается рядом с ним на колени, бросает слугам:
-Унесите тело девушки в усыпальницу. Пусть ее похоронят завтра.
Ланселот не делает попытки помешать словам Морганы, или разрушить ее деяния. Он лежит, не пытаясь сопротивляться силе, и только молится про себя на собственную смерть.
-Ты обещал мне…- шепчет Моргана, — ты обещал мне защитить моего сына. Ты нужен… ты очень нужен.
От стены тихо отделяется Лея, подходит к уцелевшему в минуты трагедии кубку с вином и наливает себе полную чашу, выпивает залпом, наливает вновь…
-Пожалуйста! — в отчаянии Моргана едва не теряет сознание. — Пожалуйста, будь сильным. Будь сильнее меня! у меня нет больше сил…
Это действует. Слабо и неубедительно, но происходит движение. Ланселот открывает глаза, смотрит в пустоту, навеки — до конца дней его утратившую жизнь Гвиневры.
-Пожалуйста…- Моргана выдыхает через силу. Она сама не может точно сказать, к кому обращается — к Ланселоту или к высшей силе, с чем именно связана ее просьба, о чем, но она плачет, слезы бегут по ее щекам.
Ланселот приподнимается, мутным взором оглядывает все вокруг, замечает погром, тело Тамлин, Лею, стремительно напивающуюся у стола, и безжизненно замечает:
-Тебе нельзя, Лея.
Лея швыряет на пол кувшин с вином, во все стороны летят брызги вина и черепки. Моргана инстинктивно закрывается от них, но осколки не долетают до нее. Ланселот сидит, глядя перед собой. Лея пьет, пытаясь забыться, Моргана закрывает лицо руками… мрачная картина. Картина общей, внезапной и нелепой боли, стечение обстоятельств, которого не должно было быть. Судьба, которая жестока… судьба, которая уродует.
Боль сопровождает человека в любви и ненависти, она следует за ним по пятам, то становясь сильнее, то почти отступая. Но бывают моменты, когда боль становится тобой, когда грудь разрывает от каждого вздоха, от каждого движения, от каждого случайного касания к своей, почему-то живой, плоти.
Почему мир не кончается в эту минуту, когда боль заполняет его? почему мир не сжимается до чёрной точки, не останавливается? Почему еще может существовать что-то, кроме боли? Почему кто-то еще может существовать, если она…молодая и прекрасная, любимая женщина пала по нелепому плетению судьбы? Сраженная королева, вышедшая из несчастного детства так рано в гораздо более несчастную жизнь умерла, а все…все! — остались.
Почему мир не оборвался, не рухнул так, как рухнуло, обрываясь, сердце? Почему, Господи, она?
-Пожалуйста…- чей это шепот? Шепот или крик? В ушах закладывает от этого голоса, но чей это голос?
-Это твоя мать? – Ланселот выпустил Моргану из объятий, разглядывая, потрет и никак не мог отвести он взгляда. – Правда?
-Да, - Моргана отвела взгляд, глядя на свежую могилу Артура. – Знаешь, она умерла в моих годах.
-Я понимаю Утера…- Ланселот перевел взгляд с портрета на Моргану и обратно, бессознательно ища сходство и различия, - нет, он негодяй, но я его понимаю. Ты похожа на нее.
-Разве? – Моргана недоверчиво усмехнулась.
-Да, - Ланселот снова сравнил камень с живым обликом. – У тебя ее губы и нос. Волосы, правда, прямые и глаза не те, но вы похожи. Очень даже похожа.
-Я в отца, говорят, - Моргана подняла глаза к небу, словно видела в нем что-то осознанное. – Говорят, у меня его глаза, и характер. Он был воином. А моя мать – была обычной женщиной, которая пыталась устоять против короля, но в результате, не придумала ни отъезда отсюда, ни смысла жизни, хоть для детей…
Моргана примолкла, опустила голову, украдкой вытирая слезы. Она знала. Что Ланселот становится свидетелем ее слабости уже не в первый раз, но он никогда не видел ее настолько раздавленной и униженной, обрушенной всей душой куда-то в пропасть.
-Ты не воин, - Ланселот приобнял ее, - ты не воин, Моргана. Но ты и не слабая. Ты можешь много говорить о том, что похожа на родителей лицом, но не в них ты пошла характером и жизнью. Ты стала тем, кто ты есть, и этого не изменишь, ты стала той, кем была рождена. Ты не сломалась и выстояла, и выстоишь все, что сейчас чернит тебе душу. Ради Мордреда, ради себя, ради Артура…
Запретное имя возымело действие. Моргана взглянула с яростью на Ланселота, но когда он поднялся в следующее мгновение с земли, подала ему руку.
-Отныне все будет хорошо, - Ланселот улыбнулся, как мог искренне. Он сам пытался поверить в это.
-Будет, - эхом отозвалась Моргана и двинулась за ним к дому.
***
Гвиневра, увидев Ланселота с Морганой в общей зале, обрадовалась до жути. Она уже не помнила своей стычки с возлюбленным и радостно бросилась к нему на шею, пробежав через всю комнату, взвизгнула, обнимая его.
-Поесть есть что-нибудь? – мрачно осведомилась Моргана, проходя мимо стола к своему месту и вдруг остановилась, обернулась, заметив фигуру, которой здесь не было. – Леди Тамлин?
-Да, - Гвиневра оторвалась от Ланселота и вынырнула подле Морганы. – представляешь, Леди Озера сказала, что Лея может родить и без опаски, что организм крепкий, а заклятие пало!
-Она хочет меня еще понаблюдать, - заметила Лея, бочком протискиваясь к Моргане и неловко глядя на нее снизу вверх, - кажется, все обойдется.
Моргана попыталась обрадоваться, но неожиданная усталость наваливалась на нее тяжелым саваном. Однако фея нашла в себе силы заключить танцовщицу в объятия и поздравить ее.
-Леди, к слову, уже уехала, - заметила Лея, глядя на Ланселота. – Я спросила у неё, не хочет ли она остаться на ужин, но…
-Но мадам предпочла окинуть презрительным взором комнату, заявить, что ест только то, что готовит сама и отбыла с дико оскорбленным видом? – предположил Ланселот, подходя к своему месту. – Здравствуйте, Тамлин, рад вам.
Лея сконфуженно промолчала и Ланселот рассмеялся:
-Эта женщина не меняется!
-Ладно…- Лея подозрительно взглянула на рыцаря и обернулась к Моргане, мгновенно просияла лицом, - я… у меня двойня.
-Два потомка от Артура! – Моргана в настоящем ли, в притворном ли ужасе всплеснула руками. – Господи!
-Всё будет хорошо! – Гвиневра страшно суетилась, обрадованная единственной хорошей новостью за последнее время. – Мы воспитаем. Все вместе.
-Я представляю, как мы потом объясним им, что они родственники, но все же нет, - Моргана уселась за своё место, - Лея, я правда, рада, но я поздравлю тебя позже, как следует, ладно?
-Да, - Лея слегка потемнела лицом, но она умела сдерживаться и промолчала на этот раз. – Уриен, Эллен и Мордред Пендрагоны.
-Надо еще четвертого всадника апокалипсиса! – мрачно пошутил Ланселот, наливая всем гостям своим в кубок вина, - за упокой ближних, за радость живущий, за спокойствие и мир?
Моргана почти осушила свой кубок, не дождавшись окончания фразы Ланселота, но тот даже не смутился этому и бровью не повел. А зачем? Он ведь знал, что такое Моргана и пусть лучше она пьет в его присутствии, чем где-то сидит мерзнет на земле…среди могил.
-И всё же! – Моргана ковырнула вилкой поднесенное ей блюдо, - Тамлин, какого черта ты здесь?
-Я спасаюсь от преследования Мелеаганта, - заученно произнесла Тамлин и также заученно всплакнула. – Он проклинает и не дает работать тем, кто был верен и остается верен вам…
Гвиневру это тронуло. Она принялась утешать Тамлин, вытирать ей слезы своим платком. Лея молча налила себе в кубок крепкого вина, но Ланселот, пользуясь отвлечением Гвиневры, распорядился отставить его в сторону, а Лее предложить травяной отвар.
-Тебе нельзя, - строго заметил он. Моргана усмехнулась и, не позволяя Лее возмутиться, сказала, обращаясь к Тамлин:
-Это ложь. Мелеагант не преследует слуг – это раз. Вы не так верны – это два.
Напряженная тишина повисла над столом. Казалось, даже пламя свечи дрогнуло и погрузилось в молчание. Гвиневра в ярости повернулась к Моргане, но фея продолжила спокойно, не отрываясь от овощей:
-Вы просто хотите найти кого-то, кто может покровительствовать вам.
Это было спасение. Тамлин отшвырнула скомканный платочек, поданный Гвиневрой, и громко спросила:
-А что в этом такого?
-Потребительство, - холодно отозвалась Моргана и отпила от своего кубка. – У вас нет ничего, кроме умения приживаться, Тамлин!
-Моргана, ты забываешься! – взвилась Гвиневра, поднимаясь из-за стола. – Ты…
-Что, я? – не отступила фея и тоже поднялась навстречу павшей королеве. Лея, на всякий случай, отодвинулась в сторону, не собираясь вмешиваться. Сестра против Морганы..
Ланселот поспешно вмешался, тоже поднявшись и разведя несостоявшихся противниц в разные стороны.
-Прекратите, - попросил он. – Тамлин, Вы наш гость…
-Ненадолго, - очаровательно улыбнулась Тамлин. – Я с рассветом уеду на восток. В поисках того, кто позаботится обо мне! Так вы сказали, Моргана?
Она была самим очарованием. Ей хватило меньше трех секунд, чтобы, воспользовавшись ситуацией, воспользовавшись вспышкой ярости, что давно копилась в этом объединении, вылить яд в кубок Морганы. Оставалось лишь дождаться, когда фея выпьет из него.
Но произошла удивительная и нелепая смычка переменных. Лея, которую не учитывала леди Тамлин, в своей жажде мести Моргане за брата, не выпила из своего бокала. Она сидела по левую руку от Морганы, и ее кубок по приказу Ланселота был отставлен в сторону. На его место поставили травяной отвар, а кубок переместился правее, к руке Морганы. Она подметила краем глаза, но ее мозг не зафиксировал причину перемены кубка, она даже не подумала, но память заметила это…
Гвиневра же была взвинчена в этот момент. Беременность Леи, обещание того, что жизнь налаживается отошло на второй план. Гвиневра поняла, как сильно ей будет не доставать редких
минут Камелота, в которых не было Морганы. Но перед этой короткой, смешной даже стычкой, пили за все события дня. Жизнь и смерть…смерть Артура, жизнь для будущих детей Леи и ее саму – Гвиневра осушила свой кубок до дна. И видела теперь заново наполненный кубок Морганы, в котором был яд, но разливавшая вино служанка, увидев кубок правее Морганы, как-то не учла, что этот кубок от Леи. У Леи стоял свой, значит, тот, что правее – Морганы.
Леди Тамлин, сидевшая между Морганой и Гвиневрой, влила в остатки вина Морганы яд, воспользовавшись ситуацией, а служанка долила в него вина и подвинула к Гвиневре, рассудив, что это ее.
Кубок же Тамлин остался у нее в руках.
Сложно плетение простых человеческих ошибок дало результат.
-Выпьем за мир! – предложила Тамлин, поднимая свой бокал.
Моргана, не сводя взгляда с Гвиневры, не глядя, потянулась рукой назад за кубком и нашла…кубок Леи, полный вином и выпила с жадностью.
Гвиневра, преисполненная странных мрачностей, схватила, не подумав, стоявший перед нею кубок и осушила его. Залпом. Хотя в жизни не пила вина залпом.
-Стоп…- Ланселот почувствовал неладное, глядя на пустой кубок, стоявший перед ним. – Гвиневра…
Он не сообразил еще мозгом, но душа уже поняла, что случилось что-то непоправимое.
Потом дошло до Тамлин. Она побледнела, она заметалась. Она всплеснула руками, вскочила, отталкивая стул в сторону, понимая, что натворила не то, что хотела.
А затем удар пришелся по Гвиневре. Яд разлился блаженством с вином ненадолго. Вскоре, каждая капля его стала колючкой, скрутило все тело и Гвиневра, медленно и нелепо взмахнув руками, словно отгоняя что-то, начала заваливаться набок.
Ланселот, Моргана и слуги бросились к бедной девушке. Забылось все, кроме желания спасти, помочь. Моргану трясло от страха за эту хрупкую жизнь.
Тамлин попыталась забиться в угол. Она не желала происходящего и не рассчитала ничего, хотя ей казалось, что план идеален. Но в своих метаниях, в своих мольбах и плаче, в которых она просила и умоляла ее простить, оправдывалась смертью брата и тем, что не хотела убивать, незамеченная сейчас…
Она совсем забыла о Лее. Зато Лея, как обладатель более тонкой классификации в теории, чем Моргана, уже понявшая, что на самом деле сотворила эта дрянь, подскочила к ней со спины и вытащила за волосы, не обращая внимания на жалкое сопротивление и вой…
Лея не позволила никому из рыцарей оторвать себя от своей жертвы и, намотав ее длинные волосы на руку, со всей силы ударила Тамлин головой о каменную стену так, что раздался жуткий и неприятный хруст, который смешался с грохотом, звоном разбиваемой посуды, плачем, стоном умирающей от яда Гвиневры и воем Ланселота…
Тело Тамлин, вернее то, что осталось от него после удара, медленно «стекло по стене», а Лея осталась стоять, залитая ошметками и брызгами от расколовшейся головы. Она боялась повернуться. Боялась увидеть то, над чем завыл Ланселот.
Она не знала, что за воплем Морганы:
-Нет!
И глухими звуками борьбы кроется не, сколько страдание Морганы, а сколько попытка спасти Ланселот от самоубийства, когда он понял, что женщина, ради которой он вершил предательства, которую любил, не могла, перед смертью, умирая, даже произнести его имя – так было больно, так быстро разъел ее изнутри яд. Ланселот выхватил из-за пояса кинжал, но Моргана с воплем навалилась на него, плача, отбирая, отбивая рыцаря у смерти.
-Ради меня, ради Мордреда, ради Леи…
Она сама не понимала, что говорит. Моргана старалась не видеть потухшего взгляда пронзительно голубых глаз Гвиневры, королевы, которой чуть-чуть не хватило времени дожить до восемнадцатой зимы.
Плача, Моргана повисла на Ланселоте, порезалась о его кинжал, но даже не заметила крови, она боялась отпустить его, полагая, что так смерть заберет и его. Гвиневра лежала подле них, Лея стояла, прислонившись лбом к каменной стене, а у ее ног растекалось тело Тамлин.
Разбитый ужин, разбросанные блюда, перевернутые стулья и кубки, из которых текла такая же кровь…
Шепчущиеся люди, чьи-то крики, чьи-то просьбы отпустить Гвиневру, чтобы перенести ее в часовню, рык Ланселота, который порывается убить каждого, кто коснется его любимой…
Вот, что такое ад на земле.
Вот он!
Часть 70
-Надо отпустить…- Моргана нарушает удушающую атмосферу словом, которое бьет сильнее, чем тишина, чем крик, чем вой и рык отчаявшегося и потерявшего всё в один миг рыцаря. — Надо отпустить…
Ланселот сжимает мёртвую Гвиневру в своих объятиях, обезумев от горечи, он смотрит лишь перед собой и гладит ее по волосам. Для него нет ничего важнее. Для него больше ничего уже нет.
-Надо отпустить, — Моргана крепнет убеждением. Она понимает, что сейчас испытывает Ланселот, но она не может позволить ему сойти с ума и умереть от горя. Не может!
Он не подчиняется ей. Едва ли он вообще слышит голос феи. Лея тоже так и замерла у стены, боясь пошевелиться, словно надеясь, что все сон и только случайное движение заставит её изменить это мнение.
-Ланселот! — Моргана не выдерживает. Она толкает его в сторону, и тело рыцаря безвольно падает на бок, он выпускает Гвиневру и не делает попытки подняться, лишь устало закрывает глаза.
Моргана присаживается рядом с ним на колени, бросает слугам:
-Унесите тело девушки в усыпальницу. Пусть ее похоронят завтра.
Ланселот не делает попытки помешать словам Морганы, или разрушить ее деяния. Он лежит, не пытаясь сопротивляться силе, и только молится про себя на собственную смерть.
-Ты обещал мне…- шепчет Моргана, — ты обещал мне защитить моего сына. Ты нужен… ты очень нужен.
От стены тихо отделяется Лея, подходит к уцелевшему в минуты трагедии кубку с вином и наливает себе полную чашу, выпивает залпом, наливает вновь…
-Пожалуйста! — в отчаянии Моргана едва не теряет сознание. — Пожалуйста, будь сильным. Будь сильнее меня! у меня нет больше сил…
Это действует. Слабо и неубедительно, но происходит движение. Ланселот открывает глаза, смотрит в пустоту, навеки — до конца дней его утратившую жизнь Гвиневры.
-Пожалуйста…- Моргана выдыхает через силу. Она сама не может точно сказать, к кому обращается — к Ланселоту или к высшей силе, с чем именно связана ее просьба, о чем, но она плачет, слезы бегут по ее щекам.
Ланселот приподнимается, мутным взором оглядывает все вокруг, замечает погром, тело Тамлин, Лею, стремительно напивающуюся у стола, и безжизненно замечает:
-Тебе нельзя, Лея.
Лея швыряет на пол кувшин с вином, во все стороны летят брызги вина и черепки. Моргана инстинктивно закрывается от них, но осколки не долетают до нее. Ланселот сидит, глядя перед собой. Лея пьет, пытаясь забыться, Моргана закрывает лицо руками… мрачная картина. Картина общей, внезапной и нелепой боли, стечение обстоятельств, которого не должно было быть. Судьба, которая жестока… судьба, которая уродует.
Боль сопровождает человека в любви и ненависти, она следует за ним по пятам, то становясь сильнее, то почти отступая. Но бывают моменты, когда боль становится тобой, когда грудь разрывает от каждого вздоха, от каждого движения, от каждого случайного касания к своей, почему-то живой, плоти.
Почему мир не кончается в эту минуту, когда боль заполняет его? почему мир не сжимается до чёрной точки, не останавливается? Почему еще может существовать что-то, кроме боли? Почему кто-то еще может существовать, если она…молодая и прекрасная, любимая женщина пала по нелепому плетению судьбы? Сраженная королева, вышедшая из несчастного детства так рано в гораздо более несчастную жизнь умерла, а все…все! — остались.
Почему мир не оборвался, не рухнул так, как рухнуло, обрываясь, сердце? Почему, Господи, она?
-Пожалуйста…- чей это шепот? Шепот или крик? В ушах закладывает от этого голоса, но чей это голос?
