-А потом Гилот вдруг пришел. Увидел Мэтта и убрался прочь. А я Мэтта выгнала…- Эда грустно вздохнула, сама не зная, о чем жалеет. Наверное, больше всего о том, что все эти визиты, не имевшие, как ей казалось, ценности, не дали ей поспать.
-И он ничего не сказал? То есть – Мэтт ничего не сказал тебе? – уточнил Сковер, которого интересовало только это из ее рассказа.
-Ничего, - подтвердила она. – Сказал, что никто не знает, что будет завтра или через даже через час. Вспомнил, что мы росли вместе, друг друга давно знаем…
-И все?
-И всё!
«Понятно: решил предпринять попытку для очистки совести, не нашел слов и поддержки, но зато теперь будет уверен, что сделал все, что мог – трус!» - подумал про себя Сковер и сказал вслух:
-Ты не переживай за это, Эда. Мэтт не стоит переживаний. А Гилот, ну, ничего не произошло. Ты можешь быть в чьей угодно компании, скорее всего, он просто хотел поделиться очередными бредовыми размышлениями.
-Они не бредовые! – вспыхнула Эда.
-Или так, - не стал спорить Сковер, - в конце концов, Эда, сегодня, уже через несколько часов, герцог даст Божественную клятву принцессе Вандее и все кончится.
«Или, вернее сказать, только начнется».
-Этим и держусь, - признала Эда. – Ладно, ты на Совет уже? время…
-Ты завтракала?
-Да какой там, Гилота искала, а ты видел, что он не захотел со мной говорить.
-Так перекуси. Столы разбирают уже, но ты иди на кухню. Попроси себе хоть бутерброд.
-Да ладно, - отмахнулась Эда, - Совет уже скоро…
-Ешь при каждой возможности, - наставительно промолвил Сковер. – Не знаешь ведь, что будет завтра…или через час.
Эда не сдержала улыбки и направилась к кухне. Настроение у нее улучшилось. В самом деле, чего ей переживать? Герцог сегодня вечером даст клятву, станет мужем принцессы и все – все кончится! А Гилот…а что она сделала, чтобы заслужить его холодность? Ни-че-го! На Мэтта плевать, а день прекрасный!
Но только вот когда начался Совет, Эда вновь вернулась в состояние беспокойства. Может быть, передалось от принцессы Вандеи, а может быть, она увидела Гилота и попыталась привлечь к себе его внимание и не преуспела, а от того беспокойство стало почти безумным.
Но беспокоились все. Вильгельм сквозь мрачность не мог усидеть, герцог, принцесса, дознаватели, министры – все было в страшном смятении напряжении.
-Ваше величество, - герцог Лагот поднялся из-за стола, обвел взором всех присутствующих, почему-то взгляд его попал на Эду, сидевшую вдалеке, но видимую ему. Что-то острое, похожее на жалость, кольнуло его сердце, но он взял себя в руки, - господа, дамы… я благодарю вас всех за эту возможность, за этот прекрасный союз.
Принцесса Вандея стала еще краснее. Она закрыла стыдливо лицо рукавом. Каждый взгляд прожигал будто бы огнем, ей казалось, что она стоит перед всеми этими людьми обнаженная, и каждый разглядывает ее так, как хочет.
-Я надеюсь стать другом королевству, - продолжал изливаться медом Лагот, зная, что уже к ночи ему «придется» принимать корону, и принимать всех этих министров, наводить порядок…- Я надеюсь, что я стану хорошим мужем и вам, моя принцесса.
Вандея отняла от лица рукав платья и взглянула, не веря, на герцога. Он не издевался. Он мягко улыбался ей, и смотрел на нее так, как никто прежде не смотрел. Трепет, уважение…
Вандея не была искушенной, не знала общество мужчин, а герцог Лагот умел очаровывать.
-Уже сегодня, моя дорогая, уже сегодня, мой король, свершится наш союз, за которым будущее! – Лагот вскинул ладонь, призывая всех радоваться этому союзу.
«Хвала Луалу и девяти рыцарям его!» - пронеслось в мыслях Эды.
«Сегодня, сегодня, сегодня…» - тупо отбивались слова молоточками в мыслях самого герцога, но он улыбался и продолжал вещать о том, как долго ждал достойной партии и любящего сердца подле себя.
Принцесса чувствовала себя одновременно оплеванной таким вниманием и очарованной. Это было сладкое унижение, как будто бы он разбивал на виду у всех ее мраморную стать, обнажая нежную душу, высвобождая бабочку, томившуюся в коконе. Она не сдержала улыбки. И тут же устыдилась ее, опустила глаза.
«Когда же он уедет!» - подумал с восторгом король и ужас обуял его! он осознал, что когда Лагот уедет, он заберет его дочь с собою. Осознал сердцем. И что-то оборвалось внутри него дрожащей струной, и задрожали губы от готовых сорваться рыданий.
«Герцог, не подведи! Спаси нас, на то воля Луала, которую я вещаю» - Кенот хранил божественное спокойствие, идущее его мрачной торжественности.
«Вильгельм поплыл…пора кончать!» - Сковер был реалистом, лишенным в минуты рассудительности всякого налета романтики. Он пошарил взглядом по залу и увидел бледную Эду, ободряюще подмигнул ей, дескать, все-все. она заметила, едва заметно кивнула.
«Скоро ты заживешь по-настоящему. Нам нужны люди, готовые сплести новый закон. А герцог…да, герцогу не удержать народ, Альбер прав. Переворот против короля обернется настоящим бунтом народа и Лагот будет повержен в этом бунте и скроет его пена…ха!» - Сковер, по примеру других министров и членов совета, поднялся с места и прокричал «Слава Луалу и Девяти рыцарям Его!»
Гилот кричал со всеми. Так велел долг. Но его сердце надрывалось от чего-то, что было совсем близко. Ему почудилось дыхание на собственной шеи, но позади никого не было.
Сковер отметил тревогу королевского дознавателя и сунул руку в карман, проверяя, на месте ли записка, которая должна была быть у Эды через четверть часа? Записка была на месте.
-Слава Луалу и девяти рыцарям его!
-Слава Луалу!
Наступали решающие минуты.
Эда вывалилась из зала Совета в числе последних, это позволило ей бы смешаться с тенями коридоров и исчезнуть, не позволяя другим задержать ее. но у Сковера были другие планы и отдыха ей не предвиделось. Ровно как и смешения с тенью.
Она была уже совсем у дверей, что вели в подземелья, ей оставалось спуститься только по лестницам, таким родным и таким знакомым вниз, чтобы оказаться в своем кабинете и под предлогом разбора своих скопившихся бумаг отвлечься от происходящего, а, может быть, и просто поспать на столе, уложив голову на твердую и холодную столешницу полчаса, но к ней подбежала смуглая служанка – совсем еще ребенок. Эда напрягла память и вспомнила, что девчонка была из числа пленных, привезенных от мятежной части королевства и отправлена была на кухню.
-Госпожа дознаватель! – позвала девочка, подбегая. Эду она не боялась, что уже вызывало легкое удивление. Пленнице, хоть и бывшей, все-таки надлежит с большим почтением относиться к тем, кто выше ее по статусу, а учитывая, что дознавателей не любил вообще весь двор…
Эда обернулась к ней:
-Да? Что тебе нужно?
Прозвучало высокомерно. Эда не желала этого нарочно, но усталость, досада на фамильярную легкость от девчонки-южанки – все это само отразилось в ее тоне.
-Произошла история! – Девчонка подбежала к ней. Ее щеки блестели румянцем. Сама она говорила с чуть заметным акцентом, что даже придавало ей определенный шарм. – Госпожа дознаватель, ко мне подошел человек…
-у меня нет времени на всякие глупости! – Эда взглянула в сторону подземелий, как на защитные стены своего мира.
-Это не глупости, госпожа дознаватель! – девчонка даже обиделась. – Он был в плаще. Я не разглядела его лица. Я только голос его запомнила…красивый.
-К делу.
-Попросил передать вам записку, дал золотую монету! – девчонка вытащила из-за пояса вчетверо сложенный лист и монетку, блеснувшую в коридорном освещении.
-Мне? – Эда протянула руку за запиской и взяла ее с осторожной брезгливостью. – Золотой спрячь – увидят, отнимут. Ради шутки даже отнимут.
Девчонка сунула монету в рукав и кивнула, закрепляя свое действие.
Эда повертела в руках записку – кому что нужно? Гилот пришел бы к ней сам или отправил гонца. Придворные обратились бы к Гилоту… может быть, Лагот?
-А ты читала записку? – спросила Эда, снова взглянув на девчонку.
-Я не умею читать, госпожа, - она не напугалась, ответила спокойно.
-Ступай, - разрешила дознаватель и развернула лист.
Аккуратным почерком, с угловатостью букв были выведены всего две строки:
«После Божественно Клятвы Его Величеству придет конец.
Решайтесь!»
Эда прочла строки несколько раз, прежде чем хоть какая-то мысль пришла к ней. На нее навалилось что-то вроде оцепенения и растерянности одновременно.
Почему ей? почему не Гилоту? Он – Королевский Дознаватель? Стоп. В каком смысле «конец»? после клятвы? Решайтесь? На что? Кто? Что за шутки?
Тысяча вопросов впились в разум Эды раскаленными иглами. Голова мгновенно отозвалась на это тяжелой, сонной болью, неотступной и бесконечной. Решайтесь… на что? Кто…нет. Стоп.
Эда почувствовала прилив жара к лицу. Её тряхнуло, пальцы свело от какой-то нервной судороги.
-Эда? – Сковер, проходя мимо, заметил ее и окликнул. Она не отозвалась. Дознаватель понял, что записку она уже прочла. Подошел ближе, тронул за плечо, и она дернулась, круто повернулась и взглянула на него затравленно и диковато.
-Луал и девять рыцарей его! – искренне воскликнул Сковер, - да ты обезумела!
Губы Эды побелели. В лице не кровинки. В руках дрожит листок. Сковеру стало ее жаль больше, чем раньше. Он схватил ее за руку и она дернулась, пытаясь освободиться.
-Что случилось? Эда, в чем дело?
-Гилот…- прошептала Эда и попыталась снова дернуться в сторону, мне нужен Гилот.
-Стой, - Сковер легко удержал ее, - Гилот сейчас на аудиенции с Его Величеством. Позже он спустится в свой кабинет. Я говорил с ним. Пошли, подождем…
Преодолевая ее сопротивление без особых усилий, Сковер потащил Эду в глубину подземелий, помог спуститься по лестнице. Гилот не был в это время на аудиенции с королем Вильгельмом, вообще ни разу, но Сковер знал, что Эда ему поверит, а еще он знал, что она, выросшая под руководством Гилота, привыкла слушаться…
Фалько и Паэн как раз выходили из общей подземельной залы, когда встретили по пути Сковера и почти бессознательную Эду.
Они остановились, преграждая Сковеру путь.
-Эда, что с тобой? Заболела? – тревожно спросил Фалько. Ему не нравился весь ее вид, казалось, что в нем есть что-то зловещее.
-Все в порядке, - поспешно ответил Сковер, которому задержка была ни к чему.
-При всем уважении, Сковер, я спросил у Эды, - спокойно отметил Фалько.
-Всё в порядке, - еле-еле выдавила из себя Эда, повинуясь той силе, что вела ее и имела имя – Сковер.
-Ну ладно, - Фалько и Паэн посторонились, пропуская их по коридору и, даже когда Эда миновала их, то ощутила спиной, что они несколько раз с подозрением оглянулись…
-Сядь, - Сковер втолкнул ее в кабинет Гилота, закрыл за собою дверь, убедившись, что коридор пуст и Фалько с Паэном скрылись.
Она покорилась.
-Что случилось? – спросил Сковер, играя до конца. Он вытащил фляжку, уже заготовленную для этого разговора и протянул Эде. Она с испугом взглянула на него.
-Это вода. Пей и расскажи. Тебе надо успокоиться.
Пить не хотелось, но Эда даже не осознала, что делает. Она схватилась за фляжку так, словно, выпив из нее, могла найти успокоение и сделала несколько больших глотков. Впрочем, способ оказался действенным. Отставив фляжку, она смогла, хоть и сбивчиво, но объяснить Сковеру произошедшее, и даже показала ему записку, истертую уже в ее же руках от нервного трения.
Договорив, Эда сделала еще глоточек из фляжки.
-Может быть, это чья-то шутка? – спросила она с надеждой. – Я не понимаю, что с этим делать и что происходит. Я уже давно ничего не понимаю.
Сковер прикинул, сколько она выпила и только после этой прикидки, решив, что пора, ответил.
-Или шутка, или королю действительно конец.
Она аж подпрыгнула, взглянула с гневом, но он не дал ей заговорить.
-Лицо мира меняется, Эда. То, что происходит и то, что произойдет не больше, чем закономерность этих изменений.
-Ты о чем…
-Что будет, если я скажу тебе, - Сковер на всякий случай оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что она закрыта плотно и наглухо. Эда проследила за его взглядом и легкая тень коснулась ее лица…- Что если я тебе скажу, исходя из теории и даже сказки, что время меняется слишком быстро, чтобы остаться в стороне? Что ты скажешь?
-Сковер, я не…
-Есть некий король, который давно не справляется со своей землей, есть земля, желающая себе другого короля, и есть часть народа, которая вообще не желает короны, считая, что ее время прошло.
Эда медленно поднялась со своего стула. Сковер хмыкнул:
-Не бойся, Эда! Не бойся! Я не хочу тебе зла, поэтому говорю все так, как есть. Вильгельм не справляется, и не справляется давно. Восстания, голод, непомерные налоги…
-Ты говоришь о предательстве, - прошептала Эда, не веря, что этот человек, который был ей так близок и так понятен, который казался таким понимающим…Луал и девять рыцарей его! мир рушился быстрее, чем Эда успевала его оплакивать.
-О спасении, - поправил Сковер, тоже поднимаясь. – Эда, когда заговор творят только малая часть придворных – это плохой двор, но когда в этот заговор вступают жрецы, министры, знатные люди города, когда народ готов выйти и поддержать притязания другого короля…
Эда затравленно взглянула на дверь, прикидывая, успеет ли она вырваться отсюда, прежде чем Сковер схватит ее, и…
И что? Что он сделает?
-Зачем ты говоришь мне это? – Эда пыталась быть сильной, но у нее не получалось. Сковер, которому она верила, обратился чудовищем, преступником, изменником. – Ты, поганый предатель! Зачем ты мне это говоришь?
-Не глупи, - посоветовал Сковер. – Я быстрее и сильнее. И я не хочу тебе зла. Я хочу предложить примкнуть к нам.
Эда, несмотря на всю серьезность и трагичность ситуации, бешено расхохоталась, решив, что не станет сдерживать смеха – в конце концов, может быть, это последний раз, когда она вообще может так легко и весело хохотать, кто знает?
-Меня? – она задыхалась от смеха. В боку кололо, на глазах выступили колючие и злые слезы. – Меня? в предатели?
И она снова залилась хохотом, в котором уже была истерика, а не бешеное веселье. Ей вдруг представилось, что она умрет. Вот просто возьмет и умрет. Прямо сейчас. все, что ей можно было сказать о себе – это то, что она Эда и то, что она дознаватель, и если ее жизнь оборвется, все так и останется. Кто ее вспомнит? За что ее вспомнить?
Жаль молодой жизни, особенно когда речь идет о твоей молодой жизни, о нетронутом сердце, неразгаданной душе. Ты всю жизнь провела в подземельях, не зная мира, но едва ты стала задумываться об этом, как приходит пора к смерти…
И все же – лучше так, чем остаться заклейменной предательством. Она не нарушала присяги, она не предавала, нет, нет!
Ярость. Истерику сменила ярость.
Кто смеет играть в Луала и девять рыцарей его, легко меняя королей? Кто смеет заявляться к ней с предложениями, что сами по себе оскорбительны?
-Эда, я предложил, зная, что ты откажешься, - печально промолвил Сковер. Наблюдая с жалостью за нею, все дальше и дальше отступающей в своем безумстве в угол. Загнанный зверек, не больше! – Мэтт, когда пришел к тебе, хотел тоже. Вернее, он знал, что ты откажешься и не решил, что делать. Он знал, что ты сдашь его и всех. он сделал это для очистки совести, что вот, Луал свидетель – я к ней приходил! Я пытался.
-И он ничего не сказал? То есть – Мэтт ничего не сказал тебе? – уточнил Сковер, которого интересовало только это из ее рассказа.
-Ничего, - подтвердила она. – Сказал, что никто не знает, что будет завтра или через даже через час. Вспомнил, что мы росли вместе, друг друга давно знаем…
-И все?
-И всё!
«Понятно: решил предпринять попытку для очистки совести, не нашел слов и поддержки, но зато теперь будет уверен, что сделал все, что мог – трус!» - подумал про себя Сковер и сказал вслух:
-Ты не переживай за это, Эда. Мэтт не стоит переживаний. А Гилот, ну, ничего не произошло. Ты можешь быть в чьей угодно компании, скорее всего, он просто хотел поделиться очередными бредовыми размышлениями.
-Они не бредовые! – вспыхнула Эда.
-Или так, - не стал спорить Сковер, - в конце концов, Эда, сегодня, уже через несколько часов, герцог даст Божественную клятву принцессе Вандее и все кончится.
«Или, вернее сказать, только начнется».
-Этим и держусь, - признала Эда. – Ладно, ты на Совет уже? время…
-Ты завтракала?
-Да какой там, Гилота искала, а ты видел, что он не захотел со мной говорить.
-Так перекуси. Столы разбирают уже, но ты иди на кухню. Попроси себе хоть бутерброд.
-Да ладно, - отмахнулась Эда, - Совет уже скоро…
-Ешь при каждой возможности, - наставительно промолвил Сковер. – Не знаешь ведь, что будет завтра…или через час.
Эда не сдержала улыбки и направилась к кухне. Настроение у нее улучшилось. В самом деле, чего ей переживать? Герцог сегодня вечером даст клятву, станет мужем принцессы и все – все кончится! А Гилот…а что она сделала, чтобы заслужить его холодность? Ни-че-го! На Мэтта плевать, а день прекрасный!
Но только вот когда начался Совет, Эда вновь вернулась в состояние беспокойства. Может быть, передалось от принцессы Вандеи, а может быть, она увидела Гилота и попыталась привлечь к себе его внимание и не преуспела, а от того беспокойство стало почти безумным.
Но беспокоились все. Вильгельм сквозь мрачность не мог усидеть, герцог, принцесса, дознаватели, министры – все было в страшном смятении напряжении.
-Ваше величество, - герцог Лагот поднялся из-за стола, обвел взором всех присутствующих, почему-то взгляд его попал на Эду, сидевшую вдалеке, но видимую ему. Что-то острое, похожее на жалость, кольнуло его сердце, но он взял себя в руки, - господа, дамы… я благодарю вас всех за эту возможность, за этот прекрасный союз.
Принцесса Вандея стала еще краснее. Она закрыла стыдливо лицо рукавом. Каждый взгляд прожигал будто бы огнем, ей казалось, что она стоит перед всеми этими людьми обнаженная, и каждый разглядывает ее так, как хочет.
-Я надеюсь стать другом королевству, - продолжал изливаться медом Лагот, зная, что уже к ночи ему «придется» принимать корону, и принимать всех этих министров, наводить порядок…- Я надеюсь, что я стану хорошим мужем и вам, моя принцесса.
Вандея отняла от лица рукав платья и взглянула, не веря, на герцога. Он не издевался. Он мягко улыбался ей, и смотрел на нее так, как никто прежде не смотрел. Трепет, уважение…
Вандея не была искушенной, не знала общество мужчин, а герцог Лагот умел очаровывать.
-Уже сегодня, моя дорогая, уже сегодня, мой король, свершится наш союз, за которым будущее! – Лагот вскинул ладонь, призывая всех радоваться этому союзу.
«Хвала Луалу и девяти рыцарям его!» - пронеслось в мыслях Эды.
«Сегодня, сегодня, сегодня…» - тупо отбивались слова молоточками в мыслях самого герцога, но он улыбался и продолжал вещать о том, как долго ждал достойной партии и любящего сердца подле себя.
Принцесса чувствовала себя одновременно оплеванной таким вниманием и очарованной. Это было сладкое унижение, как будто бы он разбивал на виду у всех ее мраморную стать, обнажая нежную душу, высвобождая бабочку, томившуюся в коконе. Она не сдержала улыбки. И тут же устыдилась ее, опустила глаза.
«Когда же он уедет!» - подумал с восторгом король и ужас обуял его! он осознал, что когда Лагот уедет, он заберет его дочь с собою. Осознал сердцем. И что-то оборвалось внутри него дрожащей струной, и задрожали губы от готовых сорваться рыданий.
«Герцог, не подведи! Спаси нас, на то воля Луала, которую я вещаю» - Кенот хранил божественное спокойствие, идущее его мрачной торжественности.
«Вильгельм поплыл…пора кончать!» - Сковер был реалистом, лишенным в минуты рассудительности всякого налета романтики. Он пошарил взглядом по залу и увидел бледную Эду, ободряюще подмигнул ей, дескать, все-все. она заметила, едва заметно кивнула.
«Скоро ты заживешь по-настоящему. Нам нужны люди, готовые сплести новый закон. А герцог…да, герцогу не удержать народ, Альбер прав. Переворот против короля обернется настоящим бунтом народа и Лагот будет повержен в этом бунте и скроет его пена…ха!» - Сковер, по примеру других министров и членов совета, поднялся с места и прокричал «Слава Луалу и Девяти рыцарям Его!»
Гилот кричал со всеми. Так велел долг. Но его сердце надрывалось от чего-то, что было совсем близко. Ему почудилось дыхание на собственной шеи, но позади никого не было.
Сковер отметил тревогу королевского дознавателя и сунул руку в карман, проверяя, на месте ли записка, которая должна была быть у Эды через четверть часа? Записка была на месте.
-Слава Луалу и девяти рыцарям его!
-Слава Луалу!
Наступали решающие минуты.
Часть 31.
Эда вывалилась из зала Совета в числе последних, это позволило ей бы смешаться с тенями коридоров и исчезнуть, не позволяя другим задержать ее. но у Сковера были другие планы и отдыха ей не предвиделось. Ровно как и смешения с тенью.
Она была уже совсем у дверей, что вели в подземелья, ей оставалось спуститься только по лестницам, таким родным и таким знакомым вниз, чтобы оказаться в своем кабинете и под предлогом разбора своих скопившихся бумаг отвлечься от происходящего, а, может быть, и просто поспать на столе, уложив голову на твердую и холодную столешницу полчаса, но к ней подбежала смуглая служанка – совсем еще ребенок. Эда напрягла память и вспомнила, что девчонка была из числа пленных, привезенных от мятежной части королевства и отправлена была на кухню.
-Госпожа дознаватель! – позвала девочка, подбегая. Эду она не боялась, что уже вызывало легкое удивление. Пленнице, хоть и бывшей, все-таки надлежит с большим почтением относиться к тем, кто выше ее по статусу, а учитывая, что дознавателей не любил вообще весь двор…
Эда обернулась к ней:
-Да? Что тебе нужно?
Прозвучало высокомерно. Эда не желала этого нарочно, но усталость, досада на фамильярную легкость от девчонки-южанки – все это само отразилось в ее тоне.
-Произошла история! – Девчонка подбежала к ней. Ее щеки блестели румянцем. Сама она говорила с чуть заметным акцентом, что даже придавало ей определенный шарм. – Госпожа дознаватель, ко мне подошел человек…
-у меня нет времени на всякие глупости! – Эда взглянула в сторону подземелий, как на защитные стены своего мира.
-Это не глупости, госпожа дознаватель! – девчонка даже обиделась. – Он был в плаще. Я не разглядела его лица. Я только голос его запомнила…красивый.
-К делу.
-Попросил передать вам записку, дал золотую монету! – девчонка вытащила из-за пояса вчетверо сложенный лист и монетку, блеснувшую в коридорном освещении.
-Мне? – Эда протянула руку за запиской и взяла ее с осторожной брезгливостью. – Золотой спрячь – увидят, отнимут. Ради шутки даже отнимут.
Девчонка сунула монету в рукав и кивнула, закрепляя свое действие.
Эда повертела в руках записку – кому что нужно? Гилот пришел бы к ней сам или отправил гонца. Придворные обратились бы к Гилоту… может быть, Лагот?
-А ты читала записку? – спросила Эда, снова взглянув на девчонку.
-Я не умею читать, госпожа, - она не напугалась, ответила спокойно.
-Ступай, - разрешила дознаватель и развернула лист.
Аккуратным почерком, с угловатостью букв были выведены всего две строки:
«После Божественно Клятвы Его Величеству придет конец.
Решайтесь!»
Эда прочла строки несколько раз, прежде чем хоть какая-то мысль пришла к ней. На нее навалилось что-то вроде оцепенения и растерянности одновременно.
Почему ей? почему не Гилоту? Он – Королевский Дознаватель? Стоп. В каком смысле «конец»? после клятвы? Решайтесь? На что? Кто? Что за шутки?
Тысяча вопросов впились в разум Эды раскаленными иглами. Голова мгновенно отозвалась на это тяжелой, сонной болью, неотступной и бесконечной. Решайтесь… на что? Кто…нет. Стоп.
Эда почувствовала прилив жара к лицу. Её тряхнуло, пальцы свело от какой-то нервной судороги.
-Эда? – Сковер, проходя мимо, заметил ее и окликнул. Она не отозвалась. Дознаватель понял, что записку она уже прочла. Подошел ближе, тронул за плечо, и она дернулась, круто повернулась и взглянула на него затравленно и диковато.
-Луал и девять рыцарей его! – искренне воскликнул Сковер, - да ты обезумела!
Губы Эды побелели. В лице не кровинки. В руках дрожит листок. Сковеру стало ее жаль больше, чем раньше. Он схватил ее за руку и она дернулась, пытаясь освободиться.
-Что случилось? Эда, в чем дело?
-Гилот…- прошептала Эда и попыталась снова дернуться в сторону, мне нужен Гилот.
-Стой, - Сковер легко удержал ее, - Гилот сейчас на аудиенции с Его Величеством. Позже он спустится в свой кабинет. Я говорил с ним. Пошли, подождем…
Преодолевая ее сопротивление без особых усилий, Сковер потащил Эду в глубину подземелий, помог спуститься по лестнице. Гилот не был в это время на аудиенции с королем Вильгельмом, вообще ни разу, но Сковер знал, что Эда ему поверит, а еще он знал, что она, выросшая под руководством Гилота, привыкла слушаться…
Фалько и Паэн как раз выходили из общей подземельной залы, когда встретили по пути Сковера и почти бессознательную Эду.
Они остановились, преграждая Сковеру путь.
-Эда, что с тобой? Заболела? – тревожно спросил Фалько. Ему не нравился весь ее вид, казалось, что в нем есть что-то зловещее.
-Все в порядке, - поспешно ответил Сковер, которому задержка была ни к чему.
-При всем уважении, Сковер, я спросил у Эды, - спокойно отметил Фалько.
-Всё в порядке, - еле-еле выдавила из себя Эда, повинуясь той силе, что вела ее и имела имя – Сковер.
-Ну ладно, - Фалько и Паэн посторонились, пропуская их по коридору и, даже когда Эда миновала их, то ощутила спиной, что они несколько раз с подозрением оглянулись…
-Сядь, - Сковер втолкнул ее в кабинет Гилота, закрыл за собою дверь, убедившись, что коридор пуст и Фалько с Паэном скрылись.
Она покорилась.
-Что случилось? – спросил Сковер, играя до конца. Он вытащил фляжку, уже заготовленную для этого разговора и протянул Эде. Она с испугом взглянула на него.
-Это вода. Пей и расскажи. Тебе надо успокоиться.
Пить не хотелось, но Эда даже не осознала, что делает. Она схватилась за фляжку так, словно, выпив из нее, могла найти успокоение и сделала несколько больших глотков. Впрочем, способ оказался действенным. Отставив фляжку, она смогла, хоть и сбивчиво, но объяснить Сковеру произошедшее, и даже показала ему записку, истертую уже в ее же руках от нервного трения.
Договорив, Эда сделала еще глоточек из фляжки.
-Может быть, это чья-то шутка? – спросила она с надеждой. – Я не понимаю, что с этим делать и что происходит. Я уже давно ничего не понимаю.
Сковер прикинул, сколько она выпила и только после этой прикидки, решив, что пора, ответил.
-Или шутка, или королю действительно конец.
Она аж подпрыгнула, взглянула с гневом, но он не дал ей заговорить.
-Лицо мира меняется, Эда. То, что происходит и то, что произойдет не больше, чем закономерность этих изменений.
-Ты о чем…
-Что будет, если я скажу тебе, - Сковер на всякий случай оглянулся на дверь, чтобы убедиться, что она закрыта плотно и наглухо. Эда проследила за его взглядом и легкая тень коснулась ее лица…- Что если я тебе скажу, исходя из теории и даже сказки, что время меняется слишком быстро, чтобы остаться в стороне? Что ты скажешь?
-Сковер, я не…
-Есть некий король, который давно не справляется со своей землей, есть земля, желающая себе другого короля, и есть часть народа, которая вообще не желает короны, считая, что ее время прошло.
Эда медленно поднялась со своего стула. Сковер хмыкнул:
-Не бойся, Эда! Не бойся! Я не хочу тебе зла, поэтому говорю все так, как есть. Вильгельм не справляется, и не справляется давно. Восстания, голод, непомерные налоги…
-Ты говоришь о предательстве, - прошептала Эда, не веря, что этот человек, который был ей так близок и так понятен, который казался таким понимающим…Луал и девять рыцарей его! мир рушился быстрее, чем Эда успевала его оплакивать.
-О спасении, - поправил Сковер, тоже поднимаясь. – Эда, когда заговор творят только малая часть придворных – это плохой двор, но когда в этот заговор вступают жрецы, министры, знатные люди города, когда народ готов выйти и поддержать притязания другого короля…
Эда затравленно взглянула на дверь, прикидывая, успеет ли она вырваться отсюда, прежде чем Сковер схватит ее, и…
И что? Что он сделает?
-Зачем ты говоришь мне это? – Эда пыталась быть сильной, но у нее не получалось. Сковер, которому она верила, обратился чудовищем, преступником, изменником. – Ты, поганый предатель! Зачем ты мне это говоришь?
-Не глупи, - посоветовал Сковер. – Я быстрее и сильнее. И я не хочу тебе зла. Я хочу предложить примкнуть к нам.
Эда, несмотря на всю серьезность и трагичность ситуации, бешено расхохоталась, решив, что не станет сдерживать смеха – в конце концов, может быть, это последний раз, когда она вообще может так легко и весело хохотать, кто знает?
-Меня? – она задыхалась от смеха. В боку кололо, на глазах выступили колючие и злые слезы. – Меня? в предатели?
И она снова залилась хохотом, в котором уже была истерика, а не бешеное веселье. Ей вдруг представилось, что она умрет. Вот просто возьмет и умрет. Прямо сейчас. все, что ей можно было сказать о себе – это то, что она Эда и то, что она дознаватель, и если ее жизнь оборвется, все так и останется. Кто ее вспомнит? За что ее вспомнить?
Жаль молодой жизни, особенно когда речь идет о твоей молодой жизни, о нетронутом сердце, неразгаданной душе. Ты всю жизнь провела в подземельях, не зная мира, но едва ты стала задумываться об этом, как приходит пора к смерти…
И все же – лучше так, чем остаться заклейменной предательством. Она не нарушала присяги, она не предавала, нет, нет!
Ярость. Истерику сменила ярость.
Кто смеет играть в Луала и девять рыцарей его, легко меняя королей? Кто смеет заявляться к ней с предложениями, что сами по себе оскорбительны?
-Эда, я предложил, зная, что ты откажешься, - печально промолвил Сковер. Наблюдая с жалостью за нею, все дальше и дальше отступающей в своем безумстве в угол. Загнанный зверек, не больше! – Мэтт, когда пришел к тебе, хотел тоже. Вернее, он знал, что ты откажешься и не решил, что делать. Он знал, что ты сдашь его и всех. он сделал это для очистки совести, что вот, Луал свидетель – я к ней приходил! Я пытался.
